Древние цивилизации

Крепко пятою топчи пустодушный

народ, беспощадно

Острою палкой коли, тяжким ярмом

придави!

В остром копье у меня замешен

мой хлеб. И в копье же —

Из-под Исмара вино. Пью, опершись

на копье.

Богу равным кажется мне по счастью

Человек, который так близко-близко

Пред тобой сидит, твой звучащий нежно

Слушает голос

И прелестный смех. У меня при этом

Перестало сразу бы сердце биться.

Шлет для мечей рукоятки и кожи

воловьи Кирена,

Скумбрию и солонину везут с берегов

Геллеспонта,

А из Италии — скот и крупу из

толченой пшеницы;

Из Сиракуз — сицилийских свиней нам

и сыр доставляют,

Снасть корабельную, холст и папирус

везут из Египта,

И благовонья — из Сирии…

С Крита прекрасного шлют кипарис

для богов многочтимых.

Ливия кость для поделок слоновую нам

присылает,

Родос — изюм и инжир, погружающий

в дрему хмельную.

Сладкий каштан и миндаль, изумрудом

сверкающий, ввозят

Из Пафлагонии; финики шлют и муку

финикийцы,

А Карфаген поставляет ковры и

подушки цветные.

На основании этого отрывка можно судить и об определенной специализации производства в отдельных районах тогдашнего мира.

С внешнеполитическими успехами Афин и возрастанием их роли как крупнейшего экономического центра связано и дальнейшее развитие афинской демократии. В середине V в. до н. э. проводится ряд политических реформ, в результате которых в Афинах окончательно оформился демократический строй.

Древнегреческая, в частности афинская, демократия представляла собой выдающееся явление в истории человечества, ибо не только впервые появилось само понятие «демократия» (народоправство), но и последовательно проводилась в жизнь сама эта система. Вместе с тем то была демократия для меньшинства, так как распространялась она только на граждан. Политическими правами не пользовались женщины, метеки — иноземцы, постоянно проживавшие в Афинах и составлявшие значительный процент населения. Никаких политических прав не имели и рабы. Более того, демократия явилась своеобразной реакцией на развитие рабства, представляя в конечном счете форму организации рабовладельцев.

Расцвет Афин связан с именем одного из крупнейших деятелей античности, общепризнанного вождя афинской демократии— Перикла. Талантливый, прекрасно образованный человек, блестящий оратор, он умел силой красноречия убедить слушателей в своей правоте. Перикл стремился не только упрочить демократию и усилить военно-политическую мощь Афин, но и превратить свой город в центр просвещения Эллады. В его доме собирались известные деятели культуры того времени, Перикл был дружен с историком Геродотом, трагиком Софоклом, скульптором Фидием. Честный и преданный родному полису и его демократическому строю, Перикл пользовался огромной популярностью демоса.

Укрепление Афинского морского союза, растущая сила Афин вызывали беспокойство во многих полисах, усиливая внутреннюю напряженность в Греции. Важнейшим противником Афин выступали Спарта и возглавляемый ею Пелопоннесский союз. Этот союз был достаточно разнороден: в него входили и Спарта с ее аграрной экономикой, и такие передовые в экономическом отношении полисы, как Коринф и Мегары, и мелкие бедные полисы Ахайи и Аркадии. Основной целью союза, как отмечают современные исследователи, было сохранение стабильности политической и социальной ситуации. Спартанцы боялись, что всякое изменение внутренних и внешних условий может привести к ослаблению их позиции и вызовет подъем борьбы илотов. Эти настроения укрепились после того, как Афины поддержали восставших илотов, а затем помогли остаткам повстанцев поселиться в г. Навпакте. Усиление Афин воспринималось Спартой как вызов. Коринф также опасался его. Уже в архаическую эпоху сложилось своеобразное разделение «зон влияния» между этими центрами: Афины ориентировали свои интересы на восток и север, Коринф— на запад. Однако в V в. до н. э. Афины постепенно проникают и на запад, осваивая пути, ведущие к Сицилии и Южной Италии. Все эти противоречия вызревали постепенно, неоднократно приводя к конфликтам, и наконец в 431 г. до н. э. между Пелопоннесским и Афинским морскими союзами разразилась война, охватившая всю Грецию и получившая название Пелопоннесской.

Оба союза ставили перед собой решительные цели, и война продолжалась с коротким периодом перемирия целых 27 лет, отличаясь крайним ожесточением.

В конечном счете поражение Афин было предопределено действиями спартанской дипломатии, которая смогла получить от Персии значительные денежные субсидии. Именно на персидское золото был создан спартанцами флот, который уничтожил морские силы Афин. Правда, за эту помощь Спарта пообещала отдать Персии греческие города Малой Азии. Спартанские войска под командованием талантливого полководца и дипломата Лисандра осадили Афины, и в 404 г. до н. э., лишившись всякой надежды на успех, афиняне были вынуждены сдаться. Это повлекло за собой изменение политического строя. У власти оказались олигархи, подвергшие своих противников жестокому преследованию.

Поражение Афин коренным образом изменило ситуацию в Греции. Афинский морской союз перестал существовать. Демократические режимы, установившиеся в большинстве греческих полисов, были заменены олигархическими, опиравшимися на спартанские гарнизоны. Гегемония в греческом мире перешла к Спарте. Пелопоннесская война стала важнейшим рубежом в истории Греции классической эпохи, она знаменовала собой начало кризиса полиса.

Дальше паси свое стадо, пастух, чтобы

тёлку Мирона

Как живую тебе с прочим скотом

не угнать.

В творчестве Поликлета ведущая тема—изображение атлетов, которые воспринимались как воплощение лучших черт гражданина. Наиболее известны «Дорифор» и «Диадумен». Дорифор — могучий воин с копьем, воплощение спокойного достоинства, Диадумен — стройный юноша, увенчивающий себя повязкой победителя в соревнованиях.

Величие, отрешенность, неземная красота — характерные черты произведений Фидия. Выше уже говорилось о скульптурных произведениях, созданных

<Фидием в Афинах. Сами греки считали величайшим творением Фидия статую Зевса Олимпийского, помещенную в его храме в Олимпии. Она была изготовлена в той же технике, что и статуя Афины на Акрополе: обнаженную по пояс фигуру, сделанную из дерева, покрывали пластины слоновой кости, одежду — золотые листы. Сидящий на троне Зевс в правой руке держал фигуру богини победы Ники, в левой — символ власти — жезл. Фидиеву статую Зевса древние причислили к чудесам света. Бог ли на землю сошел и явил тебе, Фидий, свой образ, Или на небо ты сам бога узреть восходил?— писал покоренный ее совершенством поэт Филипп из Фессалоник, живший пять столетий спустя. Тенденция к реалистическому изображению человека видна и в живописи V в. до н. э. С именем Полиглота и Аполлодора Афинского связаны ее важнейшие достижения. Полигнот создавал многофигурные композиции, стремясь передать глубину пространства, объемность фигур. Аполлодор открыл эффект светотени, положив начало живописи в современном смысле слова. В греческой вазописи V в. до н. э. преобладает краснофигурный стиль. Очертания фигур обводились черным лаком, после чего лаком закрашивали весь фон, а фигуры сохраняли естественный цвет глины. В отличие от чернофи-гурных ваз, обладавших обычно довольно богатой полихромией, красочная гамма краснофигурных ваз в основном двухцветна. В росписи краснофигурных ваз окончательно преодолевается старая система поясов, и чаще всего роспись представляет теперь единую композицию из нескольких фигур, мифологическую или бытовую сцену. Новые философские и моральные идеи, искания, находившие воплощение в различной трактовке всем хорошо известных мифов, в творениях прославленных трагиков, воздействовали и на искусство, в том числе вазопись. Трактовка мифологических сюжетов углубляется, и если ранее роспись прежде всего подчинялась форме сосуда, то теперь она становится самодовлеющей. Более частыми стали изображения бытовых сцен. Это и трогательные сцены прощания с близкими воинов, уходящих в поход, и разнообразные картины мирного быта: многочисленные изображения юношей-атлетов, сцены пира, девушки, занятые туалетом. При всем разнообразии сюжетов везде господствует человек как основная тема художника. Одним из крупнейших аттических вазописцев был Евфроний, в творчестве которого большое место занимали жанровые сцены. Как бы желая вдохнуть жизнь в своих персонажей, он писал около каждого произнесенные им слова. Замечательный образец такого рода росписи хранится в Эрмитаже. Глядя вверх на летящую ласточку и указывая на нее рукой, юноша говорит: «Смотри: ласточка!» Сидящий рядом с ним мужчина, повернувшись, чтобы увидеть птицу, подтверждает: «Правда, клянусь Гераклом!» А мальчик, подняв руку, восклицает: «Вот она!» И мужчина завершает разговор: «Уже весна». Некоторые вазописцы того времени испытали влияние Полигнота, и их росписи позволяют судить о стиле этого прославленного художника. Греческая литература также переживает расцвет. Последний и самый выдающийся певец греческой аристократии Пиндар слагал торжественные оды в честь победителей на всеэллинских спортивных состязаниях — Олимпийских, Пи-фийских (в Дельфах) и др. Пиндар не описывает самих состязаний, победа интересует его как возможность для прославления доблести в лице победителя. Доблесть не есть личное качество победителя, она передается по наследству в знатных родах в силу их божественного происхождения. Его эпиникии становятся как бы исповеданием аристократического мировоззрения. V век до н. э.— время расцвета драматического искусства. Важнейшими драматическими жанрами были трагедия, сюжетами которой служили мифы о богах и героях, и комедия, чаще всего политическая. Каждая трагедия — это борьба, и люди, которые ведут ее, мужественны, утверждая безграничные способности человека противостоять несчастьям во имя других людей, и прежде всего своего народа. Трагический герой борется с разными препятствиями, мешающими свободному развитию личности, он восстает против несправедливости, выступает за торжество добра, за то, чтобы мир стал лучше, чтобы пробудить в людях мужество, помочь им жить. Борьба героя тяжела и трагична, препятствия, которые предстоит ему преодолеть, воздвигнуты на его пути роком — силой, против которой он беспомощен. Но он вступает в эту борьбу и ведет ее. Трагический герой чаще всего обречен на гибель, но его гибель вызывает не отчаяние, не ужас, а восхищение и веру в силы человека, в величие его духа. В этом — непреходящая ценность древнегреческой трагедии. Развитие древнегреческой трагедии связано с именами трех крупнейших драматургов: Эсхила, Софокла и Еврипида. Хотя в трагедиях действующими лицами были, как правило, боги и герои, их проблематика обычно остросовременна, мифологический сюжет служит лишь формой для выражения борьбы идей. Так, в трилогии «Орестея» Эсхила описываются события, происходившие в Микенах после окончания Троянской войны, однако для афинского зрителя важны те политические идеи, которые хотел выразить автор. Он, например, прославлял Ареопаг, что в условиях политической борьбы того времени означало антидемократизм позиции драматурга. Эсхил был основоположником гражданской по своему идейному звучанию трагедии, современником и участником греко-персидских войн, поэтом времени становления демократии в Афинах. Главный мотив его творчества — прославление гражданского мужества, патриотизма. Один из самых замечательных героев трагедий Эсхила — непримиримый богоборец Прометей— олицетворение творческих сил афинян. Это образ несгибаемого борца за высокие идеалы, за счастье людей, воплощение разу– ма, преодолевающего власть природы, символ борьбы за освобождение человечества от тирании, воплощенной в образе жестокого и мстительного Зевса, рабскому служению которому Прометей предпочел муки: Знай хорошо, что я б не променял Своих скорбей на рабское служенье. В трагедиях Софокла выражен художественный идеал, который был выработан демократическими Афинами и нашел пластическое воплощение в скульптурах Фидия. Образы его глубоко человечны, и внутренняя жизнь его героев гораздо богаче, чем у Эсхила. Усложняя действие трагедии сменой ситуаций, Софокл разнообразит переживания своих персонажей. Его герои — носители высоких душевных качеств, величия и благородства. Но Софокл уступает Эсхилу в глубине мыслей и остроте проблематики. Заслуга Софокла перед мировой литературой состоит в созданных им художественных образах. Несравненны в своей монументальности и естественности образы Эдипа, Антигоны, Электры; художественно переосмысленные, они неоднократно использовались в европейской литературе — в трагедиях Расина, Корнеля, Вольтера и др. Эсхил и Софокл — творцы античной трагедии в ее классической форме. В их произведениях изображались преимущественно столкновения по вопросам этики и морали. Конфликт между государством и родом, свободой и деспотизмом, неписаным и писаным законом, страдание во имя долга, соотношение между субъективными намерениями человека и объективным смыслом его поступков — таков круг тем в трагедиях Эсхила и Софокла. В трагедиях Еврипида отражены кризис традиционной полисной идеологии и поиски новых основ мировоззрения. Он чутко откликался на животрепещущие вопросы политической и социальной жизни, и его театр представлял собой своеобразную энциклопедию интеллектуального движения Греции во второй половине V в. до н. э. В произведениях Еврипида ставились разнообразные общественные проблемы, излагались и обсуждались новые идеи. Античная критика называла Еврипида «философом на сцене». Поэт не являлся, однако, сторонником определенного философского учения, и его взгляды не отличались последовательностью. Двойственным было его отношение к афинской демократии. Он прославлял ее как строй свободы и равенства, вместе с тем его пугала неимущая «толпа» граждан, которая в народных собраниях решала вопросы под влиянием демагогов. Через творчество Еврипида проходит и другой момент, характерный для периода кризиса полисной идеологии,—интерес к личности с ее субъективными устремлениями. Он изображает людей с их влечениями и порывами, радостями и страданиями. Еврипиду чужды монументальные образы Софокла, высоко вознесенные над обыденным уровнем. На это различие указывал сам Софокл, определивший своих героев как людей, «какими они должны быть», а героев Еврипида — как людей, «каковы они были на самом деле». Созданные им образы, особенно женские (Медея, Федра, Электра), отличаются глубиной психологических характеристик. Еврипид заставлял зрителей раздумывать над своим местом в обществе, над отношением к жизни. Наиболее острым в политическом отношении жанром являлась аттическая комедия, которая по происхождению и по социальным симпатиям была наиболее близка крестьянству. Крупнейший представитель этой комедии— Аристофан, расцвет творчества которого падает на годы Пелопоннесской войны. Комедии Аристофана дают живое представление о публицистической направленности творчества их создателя. Ведущая тема его комедий тех лет — мир. Аристофан — противник войны, всю силу блестящего таланта отдавший борьбе за мир. Герой одной из его комедий — «Ахарняне» — Дикеополь (Справедливый Гражданин) заключает для себя мир с соседними полисами и блаженствует, в то время как хвастливый воин Ламах страдает от тягот войны. Война представляется поэту непрошеной гостьей: К тем, кто счастлив и доволен, вдруг врывается она И творит дела лихие, и буянит, и громит, И дерется. А попробуй по-хорошему сказать: «Ляг, возьми заздравный кубок, выпей сладкого вина», Так она еще свирепей наши изгороди жжет И еще неумолимей топчет, давит виноград. В комедии «Мир» другой крестьянин, Тригей (Виноградарь), добывает мир для всей Греции. По его призыву земледельцы Греции собираются с кирками и лопатами на Олимп и освобождают из заточения богиню мира, которую спрятал Полемос (Война). Аристофан великолепно передает надежды простых крестьян, предвкушающих радость мирного труда: Видит Зевс, блестит мотыга навостренным лезвием И на солнышке сверкают вилы зубьями тремя! Как чудесно, как нарядно выстроились их ряды! Как мне хочется вернуться поскорее на поля! Изменение политической обстановки в Афинах после ее поражения в Пелопоннесской войне отразилось на характере комедий Аристофана: ослабевает политическая сатира, ее злободневность и конкретность. Но Аристофан не отказывается от постановки политических и социальных проблем в форме типичного для ранней комедии карнавального сюжета. В комедии «Плутос» бедняк Хремил захватывает слепого Плутоса (Богатство), излечивает его от слепоты, и все в мире переворачивается: честные люди начинают жить в достатке, бедность и несправедливость покидают город. Аристофан дает смелую сатиру на политическое и культурное состояние Афин в то время, когда демократия начинает переживать кризис. В его комедиях представлены различные слои общества: государственные деятели и полководцы, поэты и философы, крестьяне и воины, городские обыватели и рабы. Аристофан достигает острых комических эффектов, соединяя реальное и фантастическое и доводя осмеиваемую идею до абсурда. Y Аристофана гибкий и живой язык, то приближающийся к обыденному, подчас очень грубый и примитивный, то пародийно-приподнятый и богатый неожиданными комедийными словообразованиями. Особенностью всех древних драм был хор, который пением и танцами сопровождал все действие. Эсхил ввел двух актеров вместо одного, уменьшив партии хора и сосредоточив основное внимание на диалоге, сделал решительный шаг для превращения трагедии из мимической хоровой лирики в подлинную драму. Игра двух актеров давала возможность усилить напряженность действия. Появление третьего актера — нововведение Софокла, которое позволило обрисовать различные линии поведения в одном и том же конфликте. Женские роли исполнялись мужчинами. Герои трагедий выступали в пышных одеждах, в обуви на толстой подошве (котурны), что увеличивало их рост; лица покрывали маски, выражение которых отвечало характеру персонажа. Комические актеры облачались в нарочито уродливые шутовские наряды. В отличие от современного театра в Греции не было постоянных трупп, да и профессиональные актеры появились не сразу. Первоначально играли, пели и танцевали сами граждане, для каждой постановки готовились костюмы, маски и очень простые декорации. Финансирование и организация театрального представления были одной из обязанностей (литургий) наиболее богатых граждан (так называемая хорегия): театр был государственным институтом. Театральные представления, обычно продолжавшиеся во время общенародных государственных праздников три дня и длившиеся от восхода до заката солнца, носили характер соревнований. К состязаниям допускались три трагических поэта и три комических, причем каждый трагик должен был представить три трагедии и одну так называемую сатировскую драму. Каждое утро, захватив с собой еду и подушку для сидения, в театр собирались все, чтобы своей реакцией вдохновлять исполнителей и сопереживать им, тогда как победителей определяли специальные судьи. В Афинах эпохи Перикла обычно не повторяли старых трагедий и комедий — на представление собирались все желающие. Этим объясняется и огромное число произведений, созданных трагиками. По подсчетам современников Эсхила, Софокла и Еврипида, на каждого из них приходилось более 90 произведений. Древнегреческий театр, особенно афинский, был тесно связан с жизнью полиса, будучи по существу вторым народным собранием, где обсуждались самые животрепещущие вопросы. Сходство с народным собранием усиливалось благодаря тому, что театральные представления давались по праздникам. В V в. до н. э. создавали свои труды два крупнейших греческих историка — Геродот и Фукидид. Творчество Геродота было подготовлено деятельностью логографов. Его справедливо называют «отцом истории», хотя не менее справедливо было бы назвать его и «отцом географии». Свою основную задачу он видел в том, чтобы рассказать о величайшем событии своего времени — войнах греков с персами. Но Персидское государство включало тогда многие земли и многие народы Передней Азии — от Эгейского моря до Западной Индии. Поэтому Геродот обращается к этим народам, он хочет узнать и поведать о них все. Это и побудило Геродота предпослать собственно истории греко-персидских войн исследования обо всех народах, напавших на Грецию, о которых греки, его сограждане, знали мало. Геродота интересовала не только собственно история, любознательность вела его и к тому, что мы называем географией и этнографией. Геродота привлекало все: нравы, верования, развлечения, памятники прошлого, природа — реки, климат, растения, животные, но прежде всего и более всего — люди, их деятельность и жизнь. По словам одного современного исследователя, «по своему стремлению изображать людей всех стран, всех народов Геродот является одной из самых привлекательных фигур античного гуманизма». Геродот пытлив, доверчив, но в отношении того, что наблюдал сам, он ошибался редко. Много путешествуя, он не только много видел, но и о многом расспрашивал, а все услышанное передал без какого-либо критического анализа, причем его особенно привлекало чудесное, невероятное. Поэтому труд Геродота — это причудливая смесь научной честности и доверчивости. Хотя на первом плане в объяснении причин исторических событий у него стоит деятельность отдельных личностей, Геродот достаточно отчетливо осознает и некоторые глубинные причины событий. Развитие историографии в этот период характеризуется усилением рационалистического начала, стремлением выявить реальные причины происшедшего. Особенно отчетливо это прослеживается у Фукидида. Труд Фукидида — это современная ему история Пелопоннесской войны, только в самом начале своего сочинения он дает очень краткий очерк истории Греции с древнейших времен. Источники Фукидида обширны. Сам участник войны, он приводит подлинные тексты договоров, надписи, а его личная жизнь сложилась так, что он смог ознакомиться с материалами, происходящими из обоих борющихся лагерей. Он собирал сведения от участников описываемых событий и от лиц, близко к ним стоявших. Фукидида можно считать родоначальником исторической критики. Как писал сам историк, «что же касается имевших место в течение войны событий, то я не считал согласным со своей задачей записывать то, что узнавал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого». Фукидид стремится создать правдивую историю Пелопоннесской войны, выявить борющиеся политические силы и сделать понятным читателю ход событий. Он пытается объяснить все происходившее природой человека, переносит естественнонаучный метод в сферу политической истории; различает объективные причины войны, которые ставит в связь с этой природой, и непосредственные поводы. Согласно человеческой природе действуют и коллективы людей, поэтому за всеми политическими событиями, как полагает Фукидид, можно видеть рациональное, логическое. Он не отрицает и роли слепых сил, стихийных событий, случая. Взаимодействие рационального и иррационального и образует, по Фукидиду, реальный исторический процесс. Политические взгляды Фукидида, истинного афинянина эпохи Перикла, сказались на трактовке им ряда событий, но при всей любви к согражданам Фукидид отдает должное и их противникам. Объективность — одна из ценных и привлекательных сторон его труда. Сложная эволюция происходит в философской мысли Древней Греции. На рубеже архаической и классической эпох творил Гераклит Эфесский, в трудах которого нашли завершение искания натурфилософов предыдущего времени. Основное в концепции Гераклита — утверждение, что высшим законом природы является вечный процесс движения и изменения. Гераклит первым пришел к мысли о диалектическом развитии материального мира как о присущей материи закономерности. Развитие стихийного материализма, родившегося в ионийской натурфилософии, прослеживается в творчестве Эмпедокла и Анаксагора. Своей вершины материалистическое понимание мира в древнегреческой философии достигло у Левкиппа и особенно у Демокрита. Основная особенность учения Демокрита — соединение последовательного атомизма с идеей диалектического развития. Своеобразной реакцией на примат натурфилософской проблематики оказалось софистическое движение, начавшееся в середине V в. до н. э. Софистов интересовали прежде всего гносеологические проблемы: природа человеческого знания, критерии его истинности или ложности. Софисты сделали дальнейший шаг в развитии философии, ибо натурфилософия этих проблем еще не ставила. Вместе с тем софистика была порождена практическими потребностями полиса: поскольку власть в нем принадлежала в конечном счете народному собранию, постольку каждый политический деятель должен был уметь опровергнуть доводы своего противника, показав их ложность, обосновать свою позицию, доказав ее истинность. Так развитие философии в сочетании с требованиями политической практики вызвало к жизни софистическое движение, развитие которого связано в первую очередь с именами Протагора и Горгия. «Человек есть мера всех вещей»,— учил один из крупнейших софистов, идеолог демократии Протагор. Но этот тезис независимо от субъективных политических симпатий Протагора противопоставлял личность коллективу, вносил в этику скептицизм и релятивизм. В политических теориях софистов и в их риторической изощренности масса афинских граждан не без основания видела орудие подрыва демократии, средство обмана народа. Между тем из борьбы с софистическим движением возникала идеалистичская философия Сократа. Создав «сократический» метод ведения спора, он утверждал, что истина рождается только в споре, в котором мудрец при помощи ряда наводящих вопросов заставляет своих противников признать сначала неправильность собственных позиций, а затем справедливость взглядов их оппонента. Мудрец, по мнению Сократа, приходит к истине путем самопознания, а затем познания объективно существующего духа, объективно существующей истины. Важнейшее значение в общеполитических взглядах Сократа занимала идея профессионального знания, из которой делались выводы, что человек, не занимающийся политической деятельностью профессионально, не имеет права на суждение о ней. Это было вызовом основным принципам афинской демократии. Важнейшей чертой развития науки являлось происходившее в V в. до н. э. выделение из натурфилософии отдельных наук. Показателен прогресс в медицине, связанный в первую очередь с деятельностью Гиппократа. Для Гиппократовой медицины характерен строгий рационализм. По мнению Гиппократа, все болезни вызываются естественными причинами. Он требовал от врача индивидуального подхода к больному, учета особенностей как самого пациента, так и естественной среды обитания его. Математика развилась прежде всего под влиянием пифагорейских ученых. В V в. до н. э. она превращается в самостоятельную научную дисциплину, перестает быть прерогативой одних только пифагорейцев, становясь предметом профессиональной деятельности ученых, не примыкавших ни к какому философскому направлению. Прогресс математического знания особенно заметен в арифметике, геометрии, стереометрии. К V в. до н. э. относятся также значительные успехи в астрономии. Картина культурной жизни греческого города будет неполной, если не сказать о праздниках. Так, в Афинах отмечалось около 60 праздников, некоторые из них продолжались по нескольку дней. Самые важные — Дионисии, Леней и Большие Панафинеи. Именно в праздниках наглядно проявлялся всенародный характер греческой культуры, ее демократизм и свойственный жизни древних греков дух соревнования, стремление превзойти других и тем самым достичь наивысшего совершенства. Праздники включали всякого рода состязания, массовые пляски, костюмированные процессии, драматические представления. Особенно блестящими были Большие Панафинеи, отмечавшиеся раз в четыре года. В эти дни проходил парад всадников, устраивались соревнования атлетов — бег, бег с факелами в темноте, борьба, кулачный бой, декламации рапсодов, особенно отрывков из «Илиады» и «Одиссеи». Наиболее важная, заключительная часть праздника — торжественная процессия на Акрополь, чтобы надеть на старинную деревянную статую Афины, стоящую в Эрехтейоне, священные златотканые одежды, всякий раз изготовлявшиеся афинскими девушками. Среди общегреческих праздников самыми известными были Олимпийские игры, которые проходили каждые четыре года на юге Греции, в Олимпии. Заранее назначались судьи, внимательно изучавшие их правила. Из Олимпии отправлялись специальные вестники, они шли из города в город, приглашая принять участие в состязаниях и возглашая священное перемирие, поскольку с момента объявления священного месяца игр все враждебные действия среди греков прекращались. К участию в них допускались только свободные греки, никогда не осуждавшиеся по суду и не уличенные в бесчестных поступках. Женщины не должны были во время игр показываться в Олимпии под страхом смерти. Правила запрещали убивать своего противника, прибегать к недозволенным приемам, спорить с судьями. Участники состязаний прибывали в Олимпию заранее и проходили здесь тренировки. Сама Олимпия была не городом, а священным округом. Здесь находились многочисленные храмы, алтари, дома жрецов, палестра, гимнасий, ипподром, т. е. постройки для тренировок и состязаний. Обычно пустынная, во время праздников Олимпия преображалась. Сюда со всех уголков греческого мира стекались толпы людей — друзья, родственники, поклонники атлетов и просто все желающие принять участие в этом радостном и ярком действе. Прибывали и торговцы: ведь Олимпийские игры всегда сопровождались ярмаркой. Всюду царило оживление. В Олимпии было на что посмотреть: лучшие архитекторы и скульпторы работали над ее украшением. Можно было полюбоваться храмами, алтарями, статуями богов и атлетов, послушать известных ораторов и философов, посмотреть на жертвоприношения. Делегации от городов в праздничных одеждах несли различные дары, вели украшенных лентами и венками жертвенных животных. Но в центре внимания находились состязания, которые занимали три из пяти дней, отведенных для праздника, и включали бега колесниц, пятиборье (бег, прыжки, метание диска, метание копья и борьбу), состязание мальчиков, кулачный бой, панкратий (представлявший комбинацию бокса и борьбы) и бег в полном вооружении. Самый древний вид состязаний — на колесницах, запряженных четверкой лошадей,— всегда оставался наиболее популярным у зрителей и самым опасным испытанием. Победители игр (олимпионики) награждались венками из листьев дикой оливы, росшей около храма Зевса. В последний день праздника устраивалась торжественная процессия в честь победителей, а возвращение олимпионика в родной полис превращалось в настоящий триумф. Весь город выходил ему навстречу, городские власти устраивали пир, на котором присутствовали все граждане, одну его статую ставили на городской площади, другую — в Олимпии. Олимпионик в течение всей жизни пользовался особым уважением — имел почетное место в театре, к нему обращались за советами и т. д. Высочайший подъем греческой культуры в V в. до н. э. был связан главным образом с расцветом классического полиса. Усиление демократии, участие в политической жизни большинства свободных граждан и в то же время ожесточенные политические и социальные конфликты, требующие самоопределения каждого индивида, прогресс позитивной науки, расширение географического кругозора, осознание превосходства своего образа жизни над иными — все это породило своеобразные черты культуры классической Греции. КРИЗИС КЛАССИЧЕСКОГО ПОЛИСА В современном антиковедении IV век до н. э. определяется как время кризиса древнегреческого полиса. Наиболее сильно кризис сказался на Афинах, причем он проходил в условиях экономического подъема. Кризисные явления проявлялись прежде всего в том, что развивались противоречия между традиционной социально-экономической структурой полиса и характером его хозяйственного развития. Полис, возникший как община граждан-земледельцев, становился тормозом в развитии товарно-денежных отношений. Полисные принципы препятствовали значительной части богатых жителей Афин, не являвшихся гражданами, заниматься предпринимательской деятельностью, так как они не могли получать в качестве залога землю — основную форму собственности граждан. Закрыта была для них и возможность эксплуатировать участки в Лаврионе. Все это имело тем большее значение, что ремесло, торговля, кредит— основные сферы деятельности метеков. Отмеченные противоречия явились результатом экономического прогресса и изменения в силу этого характера собственности: в полисе ранее безоговорочно господствовала ее античная форма, теперь же все более оформлялась новая форма, приближавшаяся к полной частной собственности. Изменения происходили и в политической сфере. На смену старому разделению гражданства на сторонников олигархии и сторонников демократии пришло новое. Теперь общество распадалось на более дробные группы со своими особыми интересами. Каждая из групп стремилась направить политику афинского полиса таким образом, чтобы это было выгодно ей. Если в Афинах борьба среди граждан выливалась в яростные дебаты в народном собрании, в судебные процессы, изгнания политических противников, то в других полисах дело часто доходило до гражданских войн. В каждом государстве «заключены два враждебных между собой государства: одно — бедняков, другое — богачей» — так характеризовал обстановку Платон. В IV в. до н. э. в Греции возрождается тирания, которую в отличие от ранней обычно называют младшей тиранией. В системе тиранического режима большую роль играли наемники, на содержание которых расходовались немалые средства. Постоянные финансовые трудности испытывали не только тираны. Такое же положение было и в других полисах, становясь особенно сложным во время войн: граждане не хотели и не могли воевать, в вооруженных силах ряда полисов большую роль стали играть наемники, которым нужно было платить. Так возникает принцип: война должна сама кормить себя. Наемничество было одним из самых ярких проявлений кризиса. Наиболее проницательные идеологи полиса того времени, например афинский оратор Исократ, видели в наемниках «язву всей Эллады». Традиционная полисная мораль начинает уступать место индивидуализму. Деньги становятся мерилом всех ценностей, определяющих место человека в обществе. В одной из комедий афинского комедиографа второй половины IV в. до н. э. Менандра говорится весьма красноречиво: А вот по мне — единственно полезные Нам боги — это серебро и золото. Лишь в дом их принесешь,— о чем помолишься, Все будет у тебя, что только хочется: Земля, дома, служанки, украшения. Друзья, свидетели и судьи — лишь плати! К тебе пойдут и боги в услужение. Кризис начался с Пелопоннесской войны и оказывал определяющее воздействие на все стороны жизни страны. Победа Спарты в Пелопоннесской войне означала резкое изменение всей ситуации. Казалось, над Элладой надолго воцарилось спартанское владычество, однако внутриспартанские коллизии, противоречия внутри правящей верхушки Спарты привели к тому, что афинянам удалось восстановить демократический строй. Имело значение и то, что Спарта, пообещавшая в разгар борьбы с Афинами передать Персии греческие полисы Малой Азии, после своей победы не торопилась выполнить обязательство, что привело к открытому конфликту. Хотя военные действия шли вяло, Персия смогла нанести Спарте удар, использовав уже испытанное оружие — финансовую помощь. Деньги, посланные персами, помогли вооружиться противникам спартанской гегемонии — Беотийскому союзу под главенством Фив и Афинам. Началась длительная борьба, которая завершилась в 387 г. до н. э. Чрезмерное ослабление Спарты не входило в планы Персии: ее интересам больше всего отвечала раздробленная и враждующая Греция. Поэтому она изменила свою ориентацию, поддержала спартанцев, и под нажимом этих сил был заключен мирный договор. В качестве платы за поддержку Спарта уступила Персии власть над малоазийскими полисами. Вскоре Спарта вновь попыталась возродить свое господство в Элладе. Спартанцам удалось захватить Фивы и заменить демократию олигархией. Однако то был последний успех спартанцев. Опираясь на поддержку Афин, фиванцы восстановили демократию. Одновременно возрождается союз беотийских полисов под началом Фив. Воспользовавшись тяжелым положением Спарты, Афины смогли воссоздать морской союз. Правда, второй Афинский морской союз был значительно меньше, чем первый, и строился на несколько иных принципах: союзники помнили опыт прошлого и в договоре предусматривали гарантии против возобновления Афинами великодержавной политики. Воссоздание союза позволило афинянам нанести поражение спартанцам, но окончательный удар спартанской гегемонии нанесли фиванцы. Шедшая в течение ряда лет между Фивами и Спартой война наконец вступила в решающую фазу. В 371 г. до н. э. в битве при Левктрах фиванцы наголову разбили спартанскую армию. Последствия поражения стали катастрофическими для Спарты: Пелопоннесский союз распался, Спарта оказалась теперь вынуждена думать не о гегемонии, а о собственной защите. Мессения объявила о своей самостоятельности, на склонах горы Итома возродился город Мессена. В конечном счете владения Спарты были ограничены пределами Лаконики, ее влияние на пелопоннесские дела свелось до минимума. Однако, одержав победу, фиванцы не стали гегемоном Греции: вчерашние союзники выступили против них, как только стала вырисовываться перспектива установления гегемонии Фив в Элладе. Позднее ощутимый удар пережили и Афины. Воспользовавшись ослаблением Спарты и Фив, они попытались воскресить свою великодержавную политику, и это вызвало ответную реакцию — восстания союзников. В ходе Союзнической войны (357—355 гг. до н. э.) Афины были разбиты, и союз прекратил свое существование. Таким образом, к середине IV в. до н. э. Греция в результате внутренних войн оказалась ослабленной, ее ведущие союзы распались, ни одно из государств не могло претендовать на гегемонию. Этот процесс происходил на фоне кризиса полисной системы, показавшего, что классический полис с его ведущими принципами—автономией и автаркией — уже изживал себя. Тем временем на севере страны постепенно вызревала новая сила, которой суждено было в известной мере осуществить планы, рождавшиеся в умах интеллектуалов Эллады, но совсем не так, как они хотели. На арене появилось Македонское царство. На протяжении IV в. до н. э. оно становилось все более мощным и все активнее вмешивалось в дела Греции. При царе Филиппе II (359—336 гг. до н. э.) Македония достигла невиданного ранее могущества. Она представляла собой земледельческую страну, сравнительно поздно вставшую на путь развития классового общества и государственности. В IV в. до н. э. основную массу населения Македонии составляли свободные крестьяне, служившие в пехоте. Филипп провел реформу армии, сделавшую ее самой мощной силой на Балканском п-ове. Армия Филиппа была закалена в бесчисленных походах, среди сподвижников царя появилось много талантливых военачальников. Захватив Пангейские рудники, Филипп начал чеканить золотую монету и в отличие от большинства полисов не испытывал затруднений в финансировании своих военно-политических мероприятий. Трезвый политик, прекрасно ориентировавшийся во внешнеполитической ситуации, Филипп стал умело вмешиваться в греческие дела. Укрепление позиций Македонии и возраставшее вмешательство Филиппа в греческие дела вызвали поляризацию сил в Афинах и других полисах. Огромные средства, которыми располагал царь Македонии, позволяли ему подкупить ряд политических деятелей, но помимо этого имелось немало и бескорыстных сторонников Македонии, рассчитывавших, что установление ее гегемонии даст Греции политическую и социальную стабильность, а в дальнейшем позволит начать войну с Персией. Борьбу с Филиппом возглавили Афины, ее вдохновителем и организатором выступил выдающийся оратор Демосфен, в своих страстных речах призывавший греков оставить взаимные распри и объединиться в борьбе за свободу и независимость. Демосфену удалось создать достаточно сильный союз, в который вошли Афины, Коринф. Аргос, Фивы и ряд других полисов. Решительная встреча с армией Македонии произошла в 338 г. до н. э. при Херонее (в Беотии). Греки, несмотря на героическое сопротивление, потерпели поражение, ознаменовавшее конец их свободы. В следующем году Филипп созвал в Коринфе конгресс, на котором присутствовали представители всех полисов, за исключением Спарты. На нем был создан всегреческий союз под гегемонией царя Македонии. Им провозглашался «всеобщий мир», запрещались межполисные войны, вмешательство полисов во внутренние дела друг друга и изменение государственного строя. В интересах имущих слоев были также запрещены переделы земли и кассация долгов. Запрещалось освобождать рабов для использования их в политических переворотах. Наконец, от имени Греции и Македонии Персии объявлялась война, и главнокомандующим союзными силами назначался Филипп. КУЛЬТУРА IV в. до н. э. Кризис полиса не означал упадка культуры, напротив, именно этот период отмечен многими важными достижениями в литературе, науке, философии, искусстве, связан с творчеством таких выдающихся мыслителей древности, как Платон и Аристотель. Кризис полиса привел к изменениям в общественном сознании, все более заметным становится рост индивидуализма, упадок традиционной полисной, коллективистской морали. Это же явление породило и глубокие теоретические исследования, в которых рассматривались природа полиса, причины его становления, развития и упадка, его типология и возможности создания устойчивого «идеального» полиса. Идеалистическая разработка этой проблематики была делом учеников Сократа, в первую очередь Платона. Принадлежавший к знатному афинскому роду Кодридов. получивший прекрасное образование. обладавший огромными знаниями, Платон был крупнейшим представителем идеалистического направления в древнегреческой философии. Он создал Академию — философскую школу, в которой объединились его ученики. Основой учения Платона стало представление об идеях — вечных и неизменных прообразах вещей, слабыми отображениями коих являются предметы реального мира. Исходя из этой концепции, Платон создавал и свою теорию полиса. В высшем мире, мире идей, существует и идея полиса, и задача законодателя заключается в том, чтобы построить на земле полис, возможно более близкий к «идеальному». Платон детально разработал проект, суть которого заключалась в том, чтобы разделить все население на три группы: земледельцев, ремесленников и торговцев, занятых производством и обменом и не имеющих никаких прав; стражей, занятых только военной службой, лишенных имущества и семьи и посвятивших себя делу защиты полиса, и, наконец, мудрецов-философов, взявших на себя управление полисом и живущих той же суровой жизнью, что и стражи. Обращенный в далекое прошлое, идеализирующий спартанский строй времени Ликурга, проект Платона, естественно, не мог найти осуществления. Попытки философа реализовать его в Сицилии с помощью тиранов Сиракуз едва не стоили ему жизни. Среди учеников Платона был один, многостороннее влияние которого перешагнуло границы не только его времени и страны, но и всей античности. Этим человеком был Аристотель, величайший, по словам К. Маркса, ум древности. Аристотель являлся энциклопедистом в подлинном смысле этого слова, занимаясь философией и историей, математикой и зоологией, физикой, ботаникой и медициной, этикой, теорией искусства, литературы и театра, риторикой. Начав свою деятельность как ученик Платона, он затем порывает с учителем и создает свою школу — Ликей. Натурфилософия Аристотеля близка материалистической. Согласно его взглядам, материя и форма неотделимы друг от друга, и это не абстрактные понятия, а две стороны единого жизненного процесса. Самую сильную сторону натурфилософской системы Аристотеля составляет учение о движении, без которого нет ни времени, ни пространства, ни материи. Эта система дополнялась его учением о методах мышления, или логикой. Аристотелем создана всеобъемлющая научно-философская система, она явилась синтезом всех достижений греческой науки классического периода. Физика, этика и политика, естественнонаучные и гуманитарные дисциплины были сведены Аристотелем в некое единство. Естественнонаучные воззрения Аристотеля неотделимы от его общефилософских принципов. Он разрабатывал математические проблемы, создал общую теорию качественных изменений и превращений тел. Значительное место в научном творчестве Аристотеля занимают сочинения о живой природе. Он описал 485 видов животных, первым в истории науки предложил классификацию животного мира. Работы Аристотеля продолжили его ученики, из которых самым знаменитым был Феофраст. Аристотель создал и свое учение о государстве, написав «Политику» — трактат, основанный на 158 исследованиях, каждое из которых посвящено государственному строю и истории отдельного полиса и было выполнено самим Аристотелем и его учениками. Аристотель дал непревзойденный по глубине анализ характера греческого полиса (его сущности, типов, эволюции, причин упадка и т. д.) и предложил проект идеального государства, который, в отличие от проекта Платона, был более жизненным. Философ исходил из щей создать на отвоеванных у варваров землях греческие полисы, граждане которых жили бы за счет эксплуатации местного населения. Широкое развитие рабства привело к появлению в общественной мысли так называемого рабского вопроса. Аристотель, выражая самую суть рабовладельческого строя, создал и развил идею о «рабстве по природе», согласно которой все негреки самой природой предуготовлены быть рабами греков. Глубокими были экономические идеи Аристотеля. Он отмечал, что полисный строй жизни совместим только с определенным уровнем развития экономики, а развитие сверх определенного предела товарно-денежных отношений приводит к разложению полиса. Столь же важны и его наблюдения о зависимости политики от экономических интересов различных групп гражданства. Влияние Аристотеля на последующее развитие культуры древности и раннего средневековья было огромным. Переведенные на арабский язык, его труды стали достоянием мусульманской науки, а затем в оригиналах и в различных переводах вошли в золотой фонд европейской и мировой цивилизаций. Во второй половине V — IV в. до н. э. достигает наивысшего расцвета ораторское искусство, прежде всего судебное красноречие. Огромное число судебных процессов требовало не только знания законов, но и искусства убедительно говорить, что привело к появлению «логографов» — людей, специализирующихся на составлении судебных речей (тяжущиеся стороны в афинском суде должны были лично обвинять и защищаться). Классиком логографического искусства следует считать Лисия, в совершенстве владевшего этим искусством. Его стиль прост, аргументация трезва и убедительна. Непревзойденным мастером торжественного красноречия по праву считался Исократ, самый известный в то время учитель риторики. В историю древнегреческой культуры Исократ вошел как политический оратор, публицист, вся деятельность которого вдохновлялась одной идеей — достижения союза всех греков для войны против варваров. Только в объединенном походе Греция найдет спасение от терзающих ее бед — гражданских войн и войн полисов друг с другом, наемников и изгнанников, бедности и нищеты. Войны, охватившие теперь Грецию, следует перенести в Азию, а богатства Азии — в Европу. Эта панэллинская идея пройдет красной нитью через все речи Ис-ократа, будут меняться только возможные организаторы похода. Разочаровавшись в родных Афинах. Исократ обратит свой взор к могущественным правителям—тирану Сиракуз Дионисию, а затем к македонскому царю Филиппу, в лице которого он будет искать желанного вождя, способного умиротворить греков и возглавить поход на Восток. Над всеми греческими ораторами возвышается величественная и трагическая фигура Демосфена — одного из величайших ораторов всех времен и народов. Среди его речей большое место занимали судебные, но славу ему принесли речи политические. И для современников, и для потомков Демосфен прежде всего политик, борец, патриот. Он рано понял опасность, которую представлял для независимости Греции Филипп, и начал борьбу с ним. Речи Демосфена против Филиппа, в защиту свободы Афин возвели его в ранг руководящего государственного деятеля. Демосфен неустанно призывал сограждан к энергичной деятельности, пытался создать коалицию полисов против македонской опасности. В его речах ораторское искусство сочеталось с пафосом борца, страстная убежденность и сила аргументации захватывала слушателей. Это был последний выдающийся мастер публичного красноречия эпохи независимой Греции. Развитие искусства в IV в. до н. э. также отражает новые явления в жизни греческого общества. Греческая скульптура IV в. до н. э. знает многих выдающихся мастеров (Скопас, Jleoxap. Тимофей, Бриаксис, Пракситель, Лисипп). Для всех этих скульпторов характерен отход от простых и строгих принципов эпохи «высокой классики». Все большее значение приобретает стремление к передаче индивидуальных черт человека, его чувств, внутреннего мира. Скопас обычно создавал скульптуры мифологического характера, но его образы полны бурных душевных переживаний (охваченная вакхическим исступлением Менада, полные страдания лица раненых воинов с фронтона храма Афины в Тегее). Гедонизм присущ творчеству Праксителя, любившего изображать Афродиту, Диониса и его спутников. Особенно прославился он скульптурой Афродиты Книдской. Те же черты присущи и живописи IV в. до н. э., наиболее крупные представители которой — Павсаний из Сикиона и Апеллес из Колофона. Павсаний изобрел технику энкаустики — живописи восковыми красками. Он стремился к решению сложных технических задач. Среди картин Апеллеса особой славой пользовалась «Афродита Анадиомена», написанная для храма Асклепия на Косе. Художник изобразил богиню выходящей из моря, тело ее просвечивает сквозь прозрачную воду. Развитие греческой науки в IV в. до н. э. определялось в наибольшей степени деятельностью профессиональных ученых (математиков, астрономов, естествоиспытателей) и в меньшей — философов. Крупнейший среди ученых IV в. до и. э.— Евдокс Книдский, открывший в математике общую теорию пропорций, оцененную по-настоящему только во второй половине XIX в. Большую роль он сыграл в развитии античной астрономии, став в сущности создателем теоретической астрономии. Евдокс рассчитал орбиты движения планет, составил каталог звездного неба, создал первую астрономическую обсерваторию. Построение модели космоса, основанной на представлении о равномерно вращающихся вокруг Земли концентрических сферах, способствовало развитию сферической геометрии и кинематики движущихся точек, кругов и сфер. Развивая и уточняя идеи Евдокса, работали его ученики: математики Менехм и Динострат, астроном Полемарх, который в свою очередь стал учителем выдающегося астронома Каллиппа. Древнегреческая культура занимает особое место в том наследии, на которое опирается в своем последующем историческом развитии человеческая цивилизация в целом, в особенности культура народов Европы. В сфере эстетической, художественного творчества наследие греков — не только источник современного знания, но и живая, полная обаяния духовная сила. Не только корни европейской культуры лежат в античности, но и античная культура является составной частью культуры современной. Знаменательно, что перелом в истории западноевропейского искусства начинается с эпохи Ренессанса, т. е. возрождения античного искусства. Как писал Ф. Энгельс, «в спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья». Образы античной мифологии получили многочисленные воплощения и толкования в живописи Леонардо да Винчи, Боттичелли, Тициана, Рубенса, Рембрандта, Ватто, Фрагонара, А. Иванова, Бруни, в скульптурах Витали, Козловского, Демут-Малиновского и др. Ее сюжеты широко использовали многие великие писатели и музыканты всех времен и народов: Данте, Шекспир, Пушкин, Гайдн, Глюк, Оффенбах, Стравинский и т. д. Едва ли можно найти область, в которой не ощущалось бы влияние греческой культуры. И в этом ее непреходящее значение. ПОХОДЫ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО Своеобразным переходом от классической к эллинистической эпохе является время Александра Македонского. Этот короткий исторический период (с 336 по 323 г. до н. э.) вместил, однако, события, определившие ход истории на несколько столетий вперед. Уже при отце Александра начинается война с персами, но убийство Филиппа в 336 г. до н. э. отодвинуло на некоторое время осуществление грандиозных планов Восточного похода. Вступив на престол, Александр жестоко расправился с убийцами отца и возможными претендентами на престол. Но наибольшая опасность угрожала молодому царю извне: с севера — вторжение фрако-иллирийских племен, с юга — восстание греков. В этой обстановке Александр действовал быстро и решительно. Во главе армии он вторгся в Среднюю Грецию и встал лагерем около Фив. Устрашенные греки признали за Александром все права, которыми обладал его отец. Столь же стремительно македонская армия двинулась на север и в ряде сражений одолела фракийцев и иллирийцев. Между тем ложный слух о гибели македонского царя спровоцировал греков на восстание. Понимая всю серьезность происходящего, Александр неожиданно быстро для греков вернулся и, захватив Фивы —основной центр восстания, до основания разрушил город, обратив в рабство его жителей. Усмирив непокорных, Александр обратился к основной своей задаче — походу против персов, и весной 334 г. до н. э. македонская армия и союзные греческие отряды переправляются в Малую Азию. Численно армия Александра намного уступала персидской, но была великолепно обучена, дисциплинированна и вооружена. Первая встреча с войсками малоазийских сатрапов произошла на р. Граник, и в тяжелом бою персидская армия оказалась разбитой. Победа открыла Александру путь к завоеванию Малой Азии. Официально война персам была объявлена в отмщение за поругание греческих святилищ во время греко-персидской войны, и Александр умело использовал панэллинские лозунги. В греческих городах он изгонял олигархов и устанавливал демократический строй, объявлял города свободными. Все это обеспечило ему поддержку греческого населения Малой Азии. Закончив завоевание Малой Азии, Александр, пройдя через Киликию, вступил в Северную Сирию. Здесь ему пришлось вновь встретиться с персидскими силами— на этот раз во главе их стоял сам царь Дарий III. Происшедшее осенью 333 г. до н. э. сражение при Иссе было тяжелым для обоих противников, с большим трудом македонянам удалось добиться победы. В Дамаске была захвачена походная казна персидского царя, что облегчило финансовое положение Александра, до этого весьма тяжелое. Видимо, именно после победы при Иссе у него возникает мысль о завоевании всей Персидской державы. Далее Александр захватывает сиро-финикийское побережье, где самое упорное сопротивление оказал Тир, но в 332 г. город был взят штурмом и жестоко наказан. Взятие Газы открывало путь в Египет, сатрап которого, не имея достаточных сил для сопротивления, сдался. Египтяне доброжелательно встретили Александра, видя в нем освободителя от персидской власти. Во время пребывания в Египте Александр основал в дельте Нила город, дав ему свое имя. Он совершил паломничество к оракулу Амона в пустыне, жрецы которого объявили Александра сыном Амона, признав таким образом его божественное происхождение. Тем самым его власть над Египтом получила божественное обоснование. Весной 331 г. до н. э. Александр двинулся на север. Перейдя Евфрат и Тигр, он подошел к местечку Гавгамелы, и здесь 1 октября 331 г. до н. э. произошло решающее сражение. Хотя персидская армия была сильнее, чем при Иссе, македонянам и на этот раз удалось разгромить ее. Теперь перед Александром лежали беззащитные центральные области Персидского государства. Без боя были взяты –древний Вавилон, затем Сузы, где находилась казна державы Ахеменидов. Огромные богатства, накопленные персидскими царями, перешли в руки новых завоевателей. Жесточайшему разгрому Александр подверг Персеполь — древнюю столицу Ахеменидов. Завоевание восточных сатрапий, главным образом южных областей Средней Азии, оказалось самой сложной частью похода Александра. В отличие от ситуации на западе, где народные массы проявили полное равнодушие к смене власти, в Средней Азии началась настоящая народная война против завоевателей, продолжавшаяся три года. С огромным трудом Александру удалось справиться с бактрийцами и согдийцами; ему пришлось реорганизовать армию, приспособив ее к новым условиям войны. Одновременно македонский царь стремился привлечь на свою сторону местную знать. Теперь Александр уже мечтал о мировом господстве, и осуществление этой мечты казалось реальным при условии завоевания Индии. Хотя Александр смог завоевать обширные области по р. Инд, все же завершить Индийский поход ему не удалось. Армия, изнуренная походом, отказалась идти дальше. К началу 324 г. до н. э. Александр вернулся с остатками своей армии в Вавилон. По возвращении Александру пришлось столкнуться с рядом сложных проблем. Многие из оставленных сатрапов, рассчитывая, что он не вернется из Индийского похода, создавали свои армии, ведя себя как независимые правители. Александр решительными мерами подавил эти сепаратистские движения. Политика царя в это время направлена на объединение своего огромного государства. Он стремится примирить македонян с персами, устроив, в частности, грандиозную свадьбу в Сузах (324 г. до н. э.): в один день около 10 тыс. его воинов женились на местных девушках. Александр включает в свою армию 30 тыс. юношей-персов. Активно вмешиваясь в греческие дела, он издает указ о возвращении изгнанников и восстановлении их в правах собственности. Проводится широкая кампания по основанию новых городов на завоеванных территориях (их Александр рассматривал как опорные пункты своей власти). Готовится он и к новым походам. Однако в разгар этих приготовлений в 323 г. до н. э. Александр умирает от лихорадки в возрасте 33 лет. Походы Александра, открывшие грекам новые земли, масштабы его завоеваний произвели на современников огромное впечатление. Споры о нем продолжаются и в современной литературе. Ранее в историографии преобладала идеализация македонского царя, в котором видели гения, несшего на Восток свет высокой эллинской цивилизации и выполнявшего великую историческую миссию. Безудержная идеализация сменилась затем более трезвым подходом. Оценка деятельности Александра, крупного государственного деятеля и великого полководца, не может быть однозначной. Его походы уничтожили уже изжившую себя державу Ахеменидов, но греко-македонская армия несла опустошение, рабство и смерть: разрушались города и села, гибли люди, стирались с лица земли целые племена. В своей державе, превосходившей размерами Персидское государство, Александр силой оружия объединил самые различные страны и народы. Она, однако, не имела единой экономической базы и была чисто военным объединением. Македонские завоевания свелись главным образом к захвату крупных городов, важных в стратегическом отношении опорных пунктов. Государство, возникшее на развалинах Персидской державы, во многом ее напоминало. Александр довольствовался признанием своей власти и уплатой налогов, но в условиях жизни, особенно отдаленных от центров областей, не произошло никаких коренных изменений. Вместе с тем и во время походов, и после них на Восток хлынул поток греков и македонян, которые осели здесь, принеся новые формы социальных отношений и свою культуру. Некоторые из основанных Александром городов, претерпев изменения в своем характере, становятся центрами политической и экономической жизни. В результате походов раздвинулись географические рамки греческого мира, были проложены новые пути сообщения, расширилось судоходство— все это способствовало развитию экономики, торговых связей. Походы принесли новые знания в географию, биологию, этнографию и другие науки. Они знаменовали начало нового периода в истории Восточного Средиземноморья, который характеризовался сложными и противоречивыми процессами взаимодействия греко-македонских и местных начал,— периода эллинизма. Мировая держава Александра не выдержала испытания временем, так как для нее не было ни экономических, ни политических предпосылок. Но с Александра начинается новый период в истории античности. Его деятельность повлияла на судьбы многих народов не только Европы, но и Ближнего и Среднего Востока. В эпоху эллинизма началась ломка этнической, полисной и религиозной замкнутости, возникли новые формы государственности, расширились обмен и торговля, были заложены основы новых верований. Вместе с тем продолжился процесс социальной поляризации, усилилась классовая борьба неимущих и рабов против рабовладельцев. Именно в результате походов Александра произошла подлинная встреча Востока и Запада, которая сказалась на многих аспектах жизни, началось взаимное культурное обогащение. Независимо от оценки личности Александра и характера его деятельности, следует признать, что его походы сыграли заметную роль в сближении европейской и восточной цивилизаций. Глава XVII Chapter XVII Hellenistic Civilization Эллинистическая цивилизация «Эллинизм — встреча Востока и Запада». Эллинистической цивилизацией принято называть новую ступень в развитии материальной и духовной культуры, форм политической организации и социальных отношений народов Средиземноморья, Передней Азии и прилегающих регионов. Начало им положили Восточный поход Александра Македонского и массовый колонизационный поток эллинов (греков и македонян) во вновь завоеванные земли. Хронологические и географические границы эллинистической цивилизации исследователями определяются по-разному в зависимости от трактовки понятия «эллинизм», введенного в науку еще в первой половине XIX в. И. Г. Дройзеном, но до сих пор остающегося спорным. Накопление нового материала в результате археологических и исторических исследований оживило дискуссии о критериях и специфике эллинизма в разных регионах, о географических и временных границах эллинистического мира. Выдвигаются концепции предэллинизма и постэллинизма, т. е. возникновения элементов эллинистической цивилизации до греко-македонских завоеваний и их живучести (а иногда и регенерации) после крушения эллинистических государств. При всей спорности этих проблем можно указать и на устоявшиеся взгляды. Несомненно, что процесс взаимодействия эллинского и перед неазиатских народов имел место и в предшествующий период, но греко-македонское завоевание придало ему размах и интенсивность. Новые формы культуры, политических и социально-экономических отношений, возникшие в период эллинизма, были продуктом синтеза, в котором местные, главным образом восточные, и греческие элементы играли ту или иную роль в зависимости от конкретно-исторических условий. Большая или меньшая значимость местных элементов наложила отпечаток на социально-экономическую и политическую структуру, формы социальной борьбы, характер культурного развития и в значительной мере определила дальнейшие исторические судьбы отдельных регионов эллинистического мира. История эллинизма отчетливо делится на три периода — возникновение эллинистических государств (конец IV — начало III в. до н. э.), формирование социально-экономической и политической структуры и расцвет этих государств (III — начало II в. до н. э.) и период экономического спада, нарастания социальных противоречий и подчинения власти Рима (середина II — конец I в. до н. э.). Действительно, уже с конца IV в. до н. э. можно проследить становление эллинистической цивилизации, на III в. и первую половину II в. до н. э. приходится период ее расцвета. Но упадок эллинистических держав и расширение в Средиземноморье римского господства, а в Передней и Центральной Азии — владений возникших местных государств не означали ее гибели. Как составной элемент она участвовала в формировании Парфянской и Греко-Бактрийской цивилизаций, а после подчинения Римом всего Восточного Средиземноморья на ее основе возник сложный сплав греко-римской цивилизации. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ И СТАНОВЛЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ В результате походов Александра Македонского возникла держава, охватывавшая Балканский п-ов, острова Эгейского моря, Малую Азию, Египет, всю Переднюю, южные районы Средней и часть Центральной Азии до нижнего течения Инда. Впервые в истории такая огромная территория оказалась в рамках одной политической системы. В процессе завоеваний были основаны новые города, проложены новые пути сообщений и торговли между отдаленными областями. Однако переход к мирному освоению земель произошел не сразу; в течение полувека после смерти Александра Македонского шла ожесточенная борьба между его полководцами — диадохами (преемниками), как их обычно называют,— за раздел его наследия. В первые полтора десятилетия сохранялась фикция единства державы под номинальной властью Филиппа Арридея (323—316 гг. до н. э.) и малолетнего Александра IV (323—310? гг. до н. э.), но в действительности уже по соглашению 323 г. до н. э. власть в важнейших ее регионах оказалась в руках наиболее влиятельных и талантливых полководцев: Антипатра в Македонии и Греции, Лисимаха во Фракии, Птолемея в Египте, Антигона на юго-западе Малой Азии. Пердикке, командовавшему главными военными силами и фактическому регенту, подчинялись правители восточных сатрапий. Но попытка упрочить свое единовластие и распространить его на западные сатрапии закончилась гибелью Пердикки и положила начало войнам диадохов. В 321 г. до н. э. в Трипарадисе произошло перераспределение сатрапий и должностей: Антипатр стал регентом, и к нему в Македонию из Вавилона была перевезена царская семья, Антигон был назначен стратегом-автократом Азии, командующим всеми находившимися там войсками, и уполномочен продолжить войну с Евменом, сторонником Пердикки. В Вавилонию, утратившую значение царской резиденции, сатрапом был назначен командир гетайров Селевк. Смерть в 319 г. до н. э. Антипатра, передавшего регентство Полиперхонту, старому, преданному царской династии полководцу, против которого выступил сын Антипатра Кассандр, поддержанный Антигоном, привела к новому усилению войн диадохов. Важным плацдармом стали Греция и Македония, где в борьбу были втянуты и царский дом, и македонская знать, и греческие полисы; в ходе ее погибли Филипп Арридей и другие члены царской семьи, а Кассандру удалось упрочить свое положение в Македонии. В Азии Антигон, одержав победу над Евменом и его союзниками, стал самым могущественным из диадохов, и сразу же против него сложилась коалиция Селевка, Птолемея, Кассандра и Лисимаха. Началась новая серия сражений на море и на суше в Сирии, Вавилонии, Малой Азии, Греции. В заключенном в 311 г. до н. э. мире хотя и фигурировало имя царя, но фактически о единстве державы уже не было речи, диадохи выступали как самостоятельные правители принадлежащих им земель. Новая фаза войны диадохов началась после умерщвления по приказу Кассандра юного Александра IV. В 306 г. до н. э. Антигон и его сын Деметрий Полиоркет, а затем и другие диадохи присваивают себе царские титулы, тем самым признавая распад державы Александра и заявляя претензию на македонский престол. Наиболее активно стремился к нему Антигон. Военные действия развертываются в Греции, Малой Азии и Эгеиде. В сражении с объединенными силами Селевка, Лисимаха и Кассандра в 301 г. до н. э. при Ипсе Антигон потерпел поражение и погиб. Произошло новое распределение сил: наряду с царством Птолемея I (305—282 гг. до н. э.), включавшем Египет, Киренаику и Келесирию, появилось крупное царство Селевка I (311—281 гг. до н. э.), объединившее Вавилонию, восточные сатрапии и переднеазиатские владения Антигона. Лисимах расширил границы своего царства в Малой Азии, Кассандр получил признание прав на македонский престол. Однако после смерти Кассандра в 298 г. до н. э. вновь разгорелась борьба за Македонию, длившаяся более 20 лет. Поочередно ее престол занимали сыновья Кассандра, Деметрий Полиоркет, Лисимах, Птолемей Керавн, Пирр Эпирский. Помимо династических войн в начале 270-х гг. до н. э. Македония и Греция подверглись вторжению кельтов-галатов. Только в 276 г. Антигон Гонат (276—239 гг. до н. э.), сын Деметрия Полиоркета, одержавший в 277 г. победу над галатами, утвердился на македонском престоле, и при нем Македонское царство обрело политическую стабильность. Полувековой период борьбы диадохов был временем становления нового, эллинистического общества со сложной социальной структурой и новым типом государства. В деятельности диадохов, руководствовавшихся субъективными интересами, проявлялись в конечном счете объективные тенденции исторического развития Восточного Средиземноморья и Передней Азии — потребность в установлении тесных экономических связей глубинных районов с морским побережьем и связей между отдельными областями Средиземноморья — и вместе с тем тенденция сохранения этнической общности и традиционного политического и культурного единства отдельных районов, потребность в развитии городов как центров торговли и ремесла, в освоении новых земель, чтобы прокормить возросшее население, и, наконец, в культурном взаимодействии и т. д. Несомненно, что индивидуальные особенности государственных деятелей, соперничавших в борьбе за власть, их военные и организаторские таланты или их бездарность, политическая близорукость, неукротимая энергия и неразборчивость в средствах для достижения целей, жестокость и корыстолюбие — все это осложняло ход событий, придавало ему острую драматичность, нередко отпечаток случайности. Тем не менее можно проследить общие черты политики диадохов. Каждый из них стремился объединить под своей властью внутренние и приморские области, обеспечить господство над важными путями, торговыми центрами и портами. Каждый стоял перед проблемой содержания сильной армии как реальной опоры власти. Основной костяк армии состоял из македонян и греков, входивших ранее в царское войско, и наемников, завербованных в Греции. Средства для их оплаты и содержания отча– сти черпались из сокровищ, награбленных Александром или самими диадохами, но достаточно остро стоял вопрос и о сборах дани или податей с местного населения, а следовательно, об организации управления захваченными территориями и налаживании экономической жизни. Во всех областях, кроме Македонии, стояла проблема взаимоотношений с местным населением. В решении ее заметны две тенденции: сближение греко-македонской и местной знати, использование традиционных форм социальной и политической организации и более жесткая политика по отношению к коренным слоям населения как к завоеванным и полностью бесправным, а также внедрение полисного устройства. В отношениях с дальними восточными сатрапиями диадохи придерживались сложившейся при Александре практики (возможно, восходящей к персидскому времени): власть была предоставлена местной знати на условиях признания зависимости и выплаты денежных и натуральных поставок. Одним из средств экономического и политического укрепления власти на завоеванных территориях было основание новых городов. Эту политику, начатую Александром, активно продолжали диадохи. Города основывались и как стратегические пункты, и как административные и экономические центры, получавшие статус полиса. Одни из них возводились на пустующих землях и заселялись выходцами из Греции, Македонии и иных мест, другие возникали путем добровольного или принудительного соединения в один полис двух или нескольких обедневших городов или сельских поселений, третьи — путем реорганизации восточных городов, пополненных греко-македонским населением. Характерно, что новые полисы появляются во всех областях эллинистического мира, но их число, расположение и способ возникновения отражают и специфику времени, и исторические особенности отдельных областей. В период борьбы диадохов одновременно с формированием новых, эллинистических государств шел процесс глубокого изменения материальной и духовной культуры народов Восточного Средиземноморья и Передней Азии. Непрерывные войны, сопровождавшиеся крупными морскими сражениями, осадами и штурмами городов, а вместе с тем основание новых городов и крепостей выдвинули на первый план развитие военной и строительной техники. Совершенствовались и крепостные сооружения. Новые города строились в соответствии с принципами планировки, разработанными еще в V в. до н. э. Гипподамом Милетским: с прямыми и пересекающимися под прямым углом улицами, ориентированными, если позволял рельеф местности, по странам света. К главной, самой широкой улице примыкала агора, окруженная с трех сторон общественными зданиями и торговыми портиками, поблизости от нее обычно возводились храмы и гимнасии; театры и стадионы строили за пределами жилых кварталов. Город обносили оборонительными стенами с башнями, на возвышенном и важном в стратегическом отношении участке строилась цитадель. Строительство стен, башен, храмов и других крупных сооружений требовало развития технических знаний и навыков в изготовлении механизмов для подъема и транспортировки сверхтяжелых грузов, совершенствования разного рода блоков, зубчатых передач (типа шестерен), рычагов. Новые достижения технической мысли получили отражение в специальных сочинениях по архитектуре и строительству, появившихся в конце IV—III в. до н. э. и сохранивших нам имена архитекторов и механиков того времени — Филона, Гегетора Византийского, Диада, Хария, Эпимаха. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА В ВОСТОЧНОМ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ в III в. до н. э. Со второй половины 70-х гг. III в. до н. э., после того как стабилизировались границы эллинистических государств, начался новый этап в политической истории Восточного Средиземноморья и Передней Азии. Между державами Селевкидов, Птолемеев и Антигонидов завязалась борьба за лидерство, подчинение своей власти или влиянию независимых городов и государств Малой Азии, Греции, Келесирии, островов Средиземного и Эгейского морей. Борьба шла не только путем военных столкновений, но и путем дипломатических интриг, использования внутренних политических и социальных противоречий. Интересы Египта и государства Селевкидов сталкивались прежде всего в Южной Сирии и Палестине, так как помимо огромных доходов, которые поступали из этих стран в качестве податей, владение ими обеспечивало превалирующую роль в торговле с арабскими племенами и, кроме того, эти области имели стратегическое значение по географическому положению и богатству основным строительным материалом для военного и торгового флота — кедровым лесом. Соперничество Птолемеев и Селевкидов вылилось в так называемые Сирийские войны, в ходе которых менялись границы их владений не только в Южной Сирии, но и на малоазийском побережье и в Эгейском море. Столкновения в Эгеиде и Малой Азии были обусловлены теми же причинами — стремлением упрочить торговые связи и закрепить за собой стратегические базы для дальнейшего расширения своих владений. Но здесь захватнические интересы крупных эллинистических государств наталкивались на стремление местных небольших эллинистических государств — Вифинии, Пергама, Каппадокии, Понта — отстоять свою самостоятельность. Так, в 262 г. до н. э. в результате войны с Антиохом I Пергам добился независимости, и провозглашенный царем Эвмен I положил начало династии Атталидов. Противоборство между Селевкидами и Птолемеями шло с переменным успехом. Если вторая Сирийская война (260—253 гг. до н. э.) была успешной для Антиоха II, а Египту принесла большие территориальные потери в Малой Азии и Эгеиде, то в результате третьей Сирийской войны (246—241 гг. до н. э.) Птолемей III не только вернул утраченные ранее Милет, Эфес, о-в Самос и другие территории, но и расширил свои владения в Эгейском море и Келесирии. Успеху Птолемея III в этой войне способствовала нестабильность державы Селевкидов. Около 250 г. до н. э. отложились наместники Бактрии и Согдианы Диодот и Евтидем, спустя несколько лет Бактрия, Согдиана и Маргиана образовали независимое Греко-Бактрийское царство. Почти одновременно отложился наместник Парфии Андрагор, но вскоре он и селевкидский гарнизон были уничтожены восставшими племенами парнов-даев во главе с Аршаком, основавшим новую, парфянскую династию Аршакидов, начало правления которой традиция относит к 247 г. до н. э. Сепаратистские тенденции, по-видимому, существовали и в западном регионе державы, проявляясь в династической борьбе между Селевком II (246—225 гг. до н. э.) и его братом Антиохом Гиераксом, захватившим власть в малоазийских сатрапиях. Сложившееся после третьей Сирийской войны соотношение сил Птолемеев и Селевкидов продержалось до 220 г. Очагом противоречий между Египтом и Македонией были главным образом острова Эгейского моря и Греция — области, являвшиеся потребителями сельскохозяйственных продуктов, производителями ремесленных изделий, источником пополнения войска и поставщиками квалифицированной рабочей силы. Политическая и социальная борьба внутри греческих полисов и между ними предоставляла возможности для вмешательства эллинистических держав во внутренние дела Греции, причем цари Македонии опирались преимущественно на олигархические слои, а Птолемеи использовали антимакедонские настроения демоса. Эта политика Птолемеев сыграла большую роль в возникновении Хремонидовой войны, названной так по имени одного из вождей афинской демократии, Хремонида, являвшегося, по-видимому, инициатором заключения общего союза между Афинами, Лакедемонской коалицией и Птолемеем II. Хремоеидова война (267—262 гг. до н. э.) была последней попыткой лидеров эллинского мира Афин и Спарты объединить враждебные Македонии силы и, используя поддержку Египта, отстоять независимость и восстановить свое влияние в Греции. Но перевес сил был на стороне Македонии, египетский флот не смог оказать помощи союзникам, Антигон Гонат разбил возле Коринфа лакедемонян и после осады подчинил Афины. В результате поражения Афины надолго утратили свободу. Спарта потеряла влияние на Пелопоннесе, упрочились позиции Антигонидов в Греции и Эгеиде в ущерб Птолемеям. Однако это не означало примирения греков с македонской гегемонией. Предшествующий исторический опыт, подтвержденный и событиями Хремонидовой войны, показал, что самостоятельное существование разрозненных полисов в условиях системы эллинистических монархий становилось практически невозможным, к тому же и тенденции социально-экономического развития самих полисов требовали создания более широких государственных объединений. В международной жизни возрастает роль политических союзов греческих полисов, построенных на федеративных началах: сохраняя равенство и автономию внутри союза, они выступают во внешнеполитических сношениях как единое целое, отстаивая свою независимость. Характерно, что инициатива образования федераций исходит не из старых экономических и политических центров Греции, а из районов слаборазвитых. В начале III в. до н. э. приобретает значение Этолийская федерация (возникшая в начале IV в. до н. э. из союза этолийских племен), после того как этолийцы отстояли Дельфы от нашествия галатов и стали во главе Дельфийской амфиктионии — древнего культового объединения вокруг святилища Аполлона. Во время Хремонидовой войны, не вступая в открытый конфликт с Македонией, Этолия поддерживала враждебные Антигонидам демократические группировки в соседних полисах, благодаря чему большинство их присоединилось к союзу. К 220 г. до н. э. в федерацию входила почти вся Центральная Греция, некоторые полисы на Пелопоннесе и на островах Эгейского моря; одни из них присоединились добровольно, другие, например города Беотии, были подчинены силой. В 284 г. до н. э. был восстановлен распавшийся во время войн диадохов союз ахейских полисов, в середине III в. до н. э. в него на федеративных принципах вошли Сикион и другие города северного Пелопоннеса. Сложившийся как политическая организация, отстаивающая независимость греческих полисов. Ахейский союз, возглавляемый сикионцем Аратом, играл большую роль в противодействии македонской экспансии на Пелопоннесе. Особенно важным актом было изгнание в 243 г. до н. э. македонского гарнизона из Коринфа и захват Акрокоринфа — крепости, расположенной на высоком холме и контролировавшей стратегический путь на Пелопоннес через Истмийский перешеек. В результате этого авторитет Ахейского союза очень возрос, и к 230 г. до н. э. этот союз включал около 60 полисов, занимая большую часть Пелопоннеса. Однако неудачи в войне со Спартой, восстановившей свое политическое влияние и военные силы в результате социальных реформ царя Клеомена, и страх перед стремлением граждан к аналогичным преобразованиям заставили руководство Ахейского союза пойти на соглашение с Македонией и просить ее о помощи ценой уступки Акрокоринфа. После разгрома Спарты в 222 г. до н. э. Ахейская федерация присоединилась к образованному под гегемонией царя Антигона Досона Эллинскому союзу, куда вошли и другие греческие полисы, кроме Афин и Этолийского союза. Обострение социальной борьбы привело к изменению политической ориентации имущих слоев во многих греческих полисах и создало благоприятные условия для расширения владений и влияния Македонии. Однако попытка Филиппа V подчинить Этолийскую федерацию, развязав так называемую Союзническую войну (220—217 гг. до н. э.), в которую были втянуты все участники Эллинского союза, не имела успеха. Тогда, учитывая опасную для Рима ситуацию, сложившуюся в ходе второй Пунической войны, Филипп вступил в 215 г. до н. э. в союз с Ганнибалом и начал вытеснять римлян из захваченных ими владений в Иллирии. Это послужило началом первой войны Македонии с Римом (215—205 гг. до н. э.), которая по существу была войной Филиппа с его старыми противниками, примкнувшими к Риму,— Этолией и Пергамом — и закончилась удачно для Македонии. Таким образом, последние годы III в. до н. э. были периодом наибольшего могущества Антигонидов, чему способствовала и общая политическая ситуация в Восточном Средиземноморье. В 219 г. до н. э. вспыхнула четвертая Сирийская война между Египтом и царством Селевкидов: Антиох III вторгся в Келесирию, подчиняя один город за другим подкупом или осадой, и приблизился к границам Египта. Решительное сражение между армиями Антиоха III и Птолемея IV произошло в 217 г. до н. э. около селения Рафии. Силы противников были почти равными, и победа, по свидетельству Полибия, оказалась на стороне Птолемея только благодаря успешным действиям сформированных из египтян фаланг. Но Птолемей IV не смог воспользоваться победой: после битвы при Рафии начались волнения внутри Египта, и он вынужден был согласиться па предложенные Антиохом III условия мира. Внутренняя неустойчивость Египта, обострившаяся после смерти Птолемея IV, позволила Филиппу V и Антиоху III захватить внешние владения Птолемеев: к Македонии отошли все принадлежавшие Птолемеям полисы на Геллеспонте, в Малой Азии и в Эгейском море, Антиох III овладел Финикией и Келесирией. Экспансия Македонии ущемляла интересы Родоса и Пергама. Возникшая вследствие этого война (201 г. до н. э.) шла с перевесом на стороне Филиппа V. Родос и Пергам обратились за помощью к римлянам. Так конфликт между эллинистическими государствами перерос во вторую римско-македонскую войну (200— 197 гг. до н. э.). Конец III в. до н. э. можно рассматривать как определенный рубеж в истории эллинистического мира. Если в предшествующий период в отношениях между странами Восточного и Западного Средиземноморья преобладали экономические и культурные связи, а политические контакты носили эпизодический характер и преимущественно форму дипломатических сношений, то в последние десятилетия III в. до н. э. уже намечается тенденция к открытой военной конфронтации, о чем свидетельствует союз Филиппа V с Ганнибалом и первая Македонская война с Римом. Изменилось и соотношение сил внутри эллинистического мира. В течение III в. до н. э. возросла роль малых эллинистических государств — Пергама, Вифинии, Понта, Этолийского и Ахейского союзов, а также независимых полисов, игравших важную роль в транзитной торговле,— Родоса и Византии. Вплоть до последних десятилетий III в. до н. э. Египет сохранял свое политическое и экономическое могущество, но к концу века усиливается Македония, сильнейшей державой становится царство Селевкидов. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ Наиболее характерной чертой экономического развития эллинистического общества в III в. до н. э. были рост торговли и товарного производства. Несмотря на военные столкновения, установились регулярные морские связи между Египтом, Сирией, Малой Азией, Грецией и Македонией; были налажены торговые пути по Красному морю, Персидскому заливу и дальше в Индию и торговые связи Египта с Причерноморьем, Карфагеном и Римом. Возникли новые крупнейшие торговые и ремесленные центры — Александрия в Египте, Антиохия на Оронте, Селевкия на Тигре, Пергам и др., ремесленное производство которых в значительной мере было рассчитано на внешний рынок. Селевкиды основали ряд полисов вдоль старых караванных дорог, соединявших верхние сатрапии и Междуречье со Средиземным морем,— АнтиохиюЭдессу, Антиохию-Нисибис, Селевкию на Евфрате, Дура-Эвропос, Антиохию в Маргиане и др. Птолемеи основали несколько гаваней на Красном море — Арсиною, Филотеру, Беренику, соединив их караванными путями с портами на Ниле. Появление новых торговых центров в Восточном Средиземноморье повлекло за собой перемещение торговых путей в Эгейском море, выросла роль Родоса и Коринфа как портов транзитной торговли, упало значение Афин. Значительно расширились денежные операции и денежное обращение, чему способствовала унификация монетного дела, начавшаяся еще при Александре Македонском введением в обращение серебряных и золотых монет, чеканившихся по аттическому (афинскому) весовому стандарту. Этот весовой стандарт удержался в большинстве эллинистических государств, несмотря на разнообразие штампов. Заметно вырос экономический потенциал эллинистических государств, объем ремесленного производства и его технический уровень. Многочисленные полисы, возникшие на Востоке, притягивали к себе ремесленников, торговцев и людей других профессий. Греки и македоняне приносили с собой привычный для них рабовладельческий уклад жизни, увеличивалось число рабов. Потребность в снабжении продовольствием торгово-ремес-ленного населения городов порождала необходимость увеличить производство сельскохозяйственных продуктов, предназначенных для продажи. Денежные отношения начали проникать даже в египетскую «кому» (деревню), разлагая традиционные отношения и усиливая эксплуатацию сельского населения. Увеличение сельскохозяйственного производства происходило за счет расширения площади обрабатываемых земель и путем более интенсивного их использования. Важнейшим стимулом экономического и технического прогресса был обмен опытом и производственными навыками в земледелии и ремесле местного и пришлого, греческого и негреческого населения, обмен сельскохозяйственными культурами и научными знаниями. Переселенцы из Греции и Малой Азии перенесли в Сирию и Египет практику оливководства и виноградарства и переняли у местного населения культивирование финиковых пальм. Папирусы сообщают о том, что в Фаюме пытались акклиматизировать милетскую породу овец. Вероятно, такого рода обмен породами скота и сельскохозяйственными культурами происходил и до эллинистического периода, но теперь для него появились более благоприятные условия. Трудно выявить изменения в земледельческом инвентаре, но несомненно, что в крупных масштабах ирригационных работ в Египте, исполнявшихся главным образом местными жителями под руководством греческих «архитекторов», можно видеть результат сочетания техники и опыта тех и других. Потребность в орошении новых площадей, по-видимому, способствовала усовершенствованию и обобщению опыта в технике сооружения водочерпательных механизмов. Изобретение водооткачивающей машины, применявшейся также для откачки воды в затопляемых рудниках, связано с именем Архимеда («винт Архимеда» или так называемая «египетская улитка»). В ремесле сочетание техники и навыков местных и пришлых ремесленников (греков и негреков) и повышение спроса на их продукцию привели к ряду важных изобретений, породивших новые виды ремесленного производства, более узкую специализацию ремесленников и возможность массового производства ряда изделий. В результате освоения греками более совершенного ткацкого станка, применявшегося в Египте и Передней Азии, появились мастерские по выработке узорных тканей в Александрии и золототканых в Пергаме. Расширился ассортимент одежды и обуви, в том числе изготовляемой по чужеземным фасонам и образцам. Новые виды продукции появились и в других отраслях ремесленного производства, рассчитанного на массовое потребление. В Египте было налажено изготовление разных сортов папируса, а в Пергаме со II в. до н. э.— пергамента. Широкое распространение получила рельефная керамика, покрытая темным лаком с металлическим оттенком, подражавшая по своей форме и окраске более дорогой металлической посуде (так называемые мегарские чаши). Изготовление ее носило серийный характер благодаря применению готовых мелких штампов, комбинация которых позволяла разнообразить орнамент. При изготовлении терракот, как и при отливке бронзовых статуй, стали применять разъемные формы, что позволяло делать их более сложными и в то же время снимать многочисленные копии с оригинала. Таким образом, произведения отдельных мастеров и художников превращались в продукцию ремесленного массового производства, рассчитанную не только на богатых, но и на средние слои населения. Важные открытия были сделаны и в производстве предметов роскоши. Ювелиры освоили технику перегородчатой эмали и амальгамирования, т. е. покрытия изделий тонким слоем золота, используя его раствор в ртути. В стекольном производстве были найдены способы изготовления изделий из мозаичного, резного двухцветного, гравированного и золоченого стекла. но процесс их изготовления был очень сложен. Исполненные в этой технике предметы очень высоко ценились, и многие были подлинными произведениями искусства (дошедшие до нас предметы датируются преимущественно I в. до н. э., например так называемая ваза Портланд из Британского музея и хранящаяся в Эрмитаже позолоченная стеклянная ваза, найденная в Ольвии, и др.). Развитие морской торговли и постоянные военные столкновения на море стимулировали совершенствование судостроительной техники. Продолжали строиться вооруженные таранами и метательными орудиями многорядные гребные военные корабли. На верфях Александрии были построены 20– и 30-рядные суда, но, по-видимому, они оказались менее эффективными (флот Птолемеев дважды потерпел поражение в сражениях с флотом Македонии, построенным на греческих верфях, вероятно, по образцу быстроходных 16-рядных кораблей Деметрия Полиоркета). Знаменитая тессераконтера (40-рядный корабль) Птолемея IV, поражавшая современников размерами и роскошью, оказалась непригодной для плавания. Наряду с крупными боевыми кораблями строились и небольшие суда — разведывательные, посыльные, для охраны торговых судов, а также грузовые. Расширилось строительство парусного торгового флота, увеличилась его быстроходность благодаря усовершенствованию парусной оснастки (появились двух– и трехмачтовые суда), средняя грузоподъемность достигла 78 т. Одновременно с развитием судостроения совершенствовалось устройство верфей и доков. Благоустраивались гавани, сооружались молы и маяки. Одним из семи чудес света был Фаросский маяк, созданный архитектором Состратом из Книда. Это была колоссальная трехъярусная башня, увенчанная статуей бога Посейдона; сведений о ее высоте не сохранилось, но, по свидетельству Иосифа Флавия, она была видна со стороны моря на расстоянии в 300 стадий (около 55 км), в верхней ее части по ночам горел огонь. По типу Фаросского стали строиться маяки и в других портах — в Лаодикее, Остии и пр. Особенно широко развернулось градостроительство в III в. до н. э. На это время приходится строительство наибольшего числа городов, основанных эллинистическими монархами, а также переименованных и перестроенных местных городов. В крупнейший город Средиземноморья превратилась Александрия. План ее был разработан архитектором Дейнократом еще при Александре Македонском. Город был расположен на перешейке между Средиземным морем на севере и оз. Мареотида на юге, с запада на восток — от Некрополя до Канопских ворот — он тянулся на 30 стадий (5,5 км), расстояние же от моря до озера составляло 7—8 стадий. По описанию Страбона, «весь город пересечен улицами, удобными для езды верхом и на колесницах, и двумя весьма широкими проспектами, более плетра (30 м) шириной, которые под прямым углом делят друг друга пополам». Лежавший в 7 стадиях от берега небольшой каменистый островок Фарос, где сооружался маяк, уже при Птолемее I был соединен с материком Гептастадием — дамбой, имевшей проходы для судов. Так образовались два смежных порта — Большая торговая гавань и гавань Евноста (Счастливого Возвращения), соединенная каналом с портом на озере, куда доставляли грузы нильские суда. К Гептастадию с обеих сторон примыкали верфи, на набережной Большой гавани находились товарные склады, рыночная площадь (Эмпорий), храм Посейдона, театр, далее вплоть до мыса Лохиада тянулись царские дворцы и парки, включавшие Му-сейон (Храм муз), библиотеку и священный участок с гробницами Александра и Птолемеев. К главным пересекающимся улицам примыкали Гимнасий с портиком более стадия (185 м) длиной, Дикастерион (здание суда), Панейон, Серапейон и другие храмы и общественные здания. К юго-западу от центральной части города, носившей название Брухейон, были расположены кварталы, сохранившие древнеегипетское наименование Ракотис, заселенные ремесленниками, мелкими торговцами, матросами и прочим трудовым людом различной социальной и этнической принадлежности (прежде всего египтянами) с их мастерскими, лавками, хозяйственными постройками и жилищами из сырцового кирпича. Исследователи предполагают, что в Александрии строились и многоквартирные 3—4-этажные дома для малоимущего населения, поденщиков и приезжих. Меньше сведений сохранилось о столице царства Селевкидов — Антиохии. Город был основан Селевком I около 300 г. до н. э. на р. Оронте в 120 стадиях от побережья Средиземного моря. Главная улица тянулась по долине реки, ее и параллельную ей улицу пересекали переулки, спускавшиеся от предгорий к реке, берег которой украшали сады. Позднее Антиох III на острове, образованном рукавами реки, возвел новый город, окруженный стенами и построенный кольцеобразно, с царским дворцом в центре и расходящимися от него радиальными улицами, окаймленными портиками. Если Александрия и Антиохия известны в основном по описаниям древних авторов, то раскопки Пергама дали наглядную картину устройства третьей по историческому значению из столиц эллинистических царств. Пергам, существовавший как крепость на труднодоступном холме, возвышавшемся над долиной реки Каик, при Атталидах постепенно расширялся и превратился в крупный торгово-ремесленный и культурный центр. Согласуясь с рельефом местности, город спускался террасами по склонам холма: на вершине его находились цитадель с арсеналом и продовольственными складами и верхний город, окруженный древними стенами, с царским дворцом, храмами, театром, библиотекой и т. д. Ниже, по-видимому, располагались старая агора, жилые и ремесленные кварталы, также окруженные стеной, но позднее город вышел за ее пределы, и еще ниже по склону возник новый, окруженный третьей стеной общественный центр города с храмами Деметры, Геры, гимнасиями, стадионом и новой агорой, по периметру которой располагались торгово-ремесленные ряды. Столицы эллинистических царств дают представление о размахе градостроительства, но более типичными для этой эпохи были небольшие города — вновь основанные или перестроенные старые греческие и восточные поселения городского типа. Примером такого рода городов могут служить раскопанные города эллинистического времени Приена, Никея, Дура-Эвропос. Здесь отчетливо выступает роль агоры как центра общественной жизни города. Это обычно просторная, окруженная портиками площадь, вокруг которой и на прилегающей к ней магистральной улице возводились главные общественные здания: храмы, булевтерий, дикастерион, гимнасий с палестрой. Такая планировка и наличие этих сооружений свидетельствуют о полисной организации населения города, т. е. позволяют предполагать существование народных собраний, буле, полисной системы образования, что подтверждается также нарративными и эпиграфическими источниками. Но полисы эллинистического времени уже существенно отличаются от полисов классической эпохи. Греческий полис как форма социально-экономической и политической организации античного общества к концу IV в. до н. э. находился в состоянии кризиса. Полис тормозил экономическое развитие, так как свойственные ему автаркия и автономия мешали расширению и укреплению экономических связей. Он не отвечал социально-политическим потребностям общества, так как, с одной стороны, не обеспечивал воспроизводство гражданского коллектива в целом — перед беднейшей его частью возникала угроза потери гражданских прав, с другой — не гарантировал внешнюю безопасность и устойчивость этого коллектива, раздираемого внутренними противоречиями. Исторические события конца IV — начала III в. до н. э. привели к созданию новой формы социально-политической организации — эллинистической монархии, соединившей в себе элементы восточной деспотии — монархическую форму государственной власти, располагавшей постоянной армией и централизованной администрацией,— и элементы полисного устройства в виде городов с приписанной к ним сельской территорией, сохранивших органы внутреннего самоуправления, но в значительной мере подчиненных царю. От царя зависели размеры приписанных к полису земель и предоставление экономических и политических привилегий; полис был ограничен в правах внешнеполитических сношений, в большинстве случаев деятельность полисных органов самоуправления контролировалась царским чиновником — эпистатом. Утрата внешнеполитической самостоятельности полиса компенсировалась безопасностью существования, большей социальной устойчивостью и обеспечением прочных экономических связей с другими частями государства. Царская власть приобретала в городском населении важную социальную опору и необходимые ей контингенты для администрации и армии. На территории полисов земельные отношения складывались по обычному образцу: частная собственность граждан и собственность города на неподеленные участки. Но сложность состояла в том, что к городам могла быть приписана земля с находившимися на ней местными деревнями, население которых не становилось гражданами города, но продолжало владеть своими участками, уплачивая подати городу или частным лицам, которые получили эти земли от царя, а потом приписали их к городу. На территории, не приписанной к городам, вся земля считалась царской. В Египте, о социально-экономической структуре которого сохранилась наиболее обстоятельная информация, по данным Податного устава Птолемея II Филадельфа и других египетских папирусов, она делилась на две категории: собственно царскую и «уступленные» земли, к которым относились земли, принадлежавшие храмам, земли, переданные царем в «дарение» своим приближенным, и земли, предоставляемые небольшими участками (клерами) воинам-клерухам. На всех этих категориях земель также могли находиться местные деревни, жители которых продолжали владеть своими наследственными наделами, уплачивая подати или налоги. Сходные формы прослеживаются и по документам из царства Селевкидов. Эта специфика земельных отношений обусловливала многослойность социальной структуры эллинистических государств. Царский дом с его придворным штатов, высшая военная и гражданская администрация, наиболее зажиточные горожане и высшее жречество составляли верхний слой рабовладельческой знати. Основой их благополучия были земли (городские и дарственные), доходные должности, торговля, ростовщичество. Более многочисленными были средние слои — городские торговцы и ремесленники, царский административный персонал, откупщики, клерухи и катэки, местное жречество, люди интеллигентных профессий (архитекторы, врачи, философы, художники, скульпторы). Оба этих слоя, при всех различиях в богатстве и интересах, составляли тот господствующий класс, который получил в египетских папирусах обозначение «эллины» не столько по этнической принадлежности входящих в него людей, сколько по их социальному положению и образованию, противопоставлявшему их всем «неэллинам»: малоимущему местному сельскому и городскому населению — лаой (черни). Большую часть лаой составляли зависимые или полузависимые земледельцы, обрабатывавшие земли царя, знати и горожан на основе арендных отношений или традиционного держания. Сюда же относились и гипотелейс— работники мастерских тех отраслей производства, которые были монополией царя. Все они считались лично свободными, но были приписаны к месту своего жительства, к той или иной мастерской или профессии. Ниже их на социальной лестнице стояли только рабы. Греко-македонское завоевание, войны диадохов, распространение полисного строя дали толчок развитию рабовладельческих отношений в их классической античной форме при сохранении и более примитивных форм рабства: должничества, самопродажи и т. п. Очевидно, роль рабского труда в эллинистических городах (прежде всего в быту и, вероятно, в городском ремесле) была не меньшей, чем в греческих полисах. Но в сельском хозяйстве рабский труд не смог оттеснить труд местного населения («царских земледельцев» в Египте, «царских людей» у Селевкидов), эксплуатация которого была не менее выгодной. В крупных хозяйствах знати на дарственных землях рабы исполняли административные функции, служили подсобной рабочей силой. Однако повышение роли рабовладения в общей системе социально-экономических отношений привело к усилению внеэкономического принуждения и в отношении других категорий работников. Если формой социальной организации городского населения был полис, то сельское население объединялось в комы и катойкии с сохранением элементов общинной структуры, проследить которые можно по данным египетских папирусов и надписей из Малой Азии и Сирии. В Египте за каждой комой была закреплена традиционно сложившаяся территория; упоминается общий «царский» ток, где молотили хлеб все жители комы. Сохранившиеся в папирусах наименования сельских должностных лиц, возможно, ведут происхождение от общинной организации, но при Птолемеях они уже означали в основном не выборных лиц, а представителей местной царской администрации. К существовавшим когда-то общинным порядкам восходит и узаконенная государством принудительная литургия по ремонту и строительству оросительных сооружений. В папирусах нет сведений о собраниях жителей комы, но в надписях из Фаюма и Малой Азии встречается традиционная формула о решениях коллектива кометов по тому или иному вопросу. По сообщениям папирусов и надписей, население ком в эллинистический период было неоднородным: в них постоянно или временно жили жрецы, клерухи или катэки (военные колонисты), чиновники, откупщики, рабы, торговцы, ремесленники, поденщики. Приток переселенцев, различия в имущественном и правовом положении ослабляли общинные связи. Итак, на протяжении III в. до н. э. сформировалась социально-экономическая структура эллинистического общества, своеобразная в каждом из государств (в зависимости от местных условий), но имевшая и некоторые общие черты. Одновременно в соответствии с местными традициями и особенностями социальной структуры в эллинистических монархиях складывались система управления государственным (царским) хозяйством, центральный и местный военный, административно-финансовый и судебный аппарат, система налогового обложения, откупов и монополий; определились отношения городов и храмов с царской администрацией. Социальная стратификация населения нашла выражение в законодательном закреплении привилегий одних и повинностей других. Вместе с тем выявились и социальные противоречия, которые были обусловлены этой структурой. ОБОСТРЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ БОРЬБЫ И ЗАВОЕВАНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ РИМОМ Изучение социальной структуры восточных эллинистических государств позволяет выявить характерную особенность: основная тяжесть содержания государственного аппарата падала на местное сельское население. Города же оказывались в сравнительно благоприятном положении, что и явилось одной из причин, способствовавших их быстрому росту и процветанию. Иной тип социального развития имел место в Греции и Македонии. Македония также складывалась как эллинистическое государство, объединяющее в себе элементы монархии и полисного устройства. Но хотя земельные владения македонских царей были относительно обширны, здесь не было широкого слоя зависимого сельского населения (за исключением, может быть, фракийцев), за счет эксплуатации которого могли бы существовать государственный аппарат и значительная часть господствующего класса. Бремя расходов на содержание армии и строительство флота в равной мере падало на городское и сельское население. Различия между греками и македонянами, сельскими жителями и горожанами определялись их имущественным положением, линия сословно-классового деления проходила между свободными и рабами. Развитие экономики углубляло дальнейшее внедрение рабовладельческих отношений. Для Греции эллинистическая эпоха не принесла коренных изменений в системе социально-экономических отношений. Наиболее ощутимым явлением был отток населения (преимущественно молодого и среднего возраста — воинов, ремесленников, торговцев) в Переднюю Азию и Египет. Это должно было притупить остроту социальных противоречий внутри полисов. Но непрерывные войны диадохов, падение стоимости денег в результате притока золота и серебра из Азии и повышение цен на предметы потребления разоряли прежде всего малоимущие и средние слои граждан. Оставалась нерешенной проблема преодоления полисной экономической замкнутости; попытки ее разрешения в рамках федерации не привели к экономической интеграции и консолидации союзов. В полисах, попадавших в зависимость от Македонии, устанавливалась олигархическая или тираническая форма управления, ограничивалась свобода международных сношений, в стратегически важные пункты вводились македонские гарнизоны. Во всех полисах Греции в III в. до н. э. растут задолженность и обезземеливание малоимущих граждан и в то же время концентрация земель и богатств в руках полисной аристократии. К середине века эти процессы достигли наибольшей остроты в Спарте, где большая часть спартиатов фактически лишилась своих наделов. Потребность в социальных преобразованиях заставила спартанского царя Агиса IV (245—241 гг. до н. э.) выступить с предложением аннулировать долги и произвести передел земли с целью увеличить число полноправных граждан. Эти реформы. облеченные в форму восстановления законов Ликурга, вызвали сопротивление эфората и аристократии. Агис погиб, но социальная обстановка в Спарте оставалась напряженной. Через несколько лет с теми же реформами выступил царь Клеомен III. Учитывая опыт Агиса, Клеомен предварительно упрочил свое положение успешными действиями в начавшейся в 228 г. до н. э. войне с Ахейским союзом. Заручившись поддержкой армии, он сначала уничтожил эфорат и изгнал из Спарты наиболее богатых граждан, затем провел кассацию долгов и передел земли, увеличив количество граждан на 4 тыс. человек. События в Спарте вызвали брожение во всей Греции. Мантинея вышла из Ахейского союза и присоединилась к Клеомену, волнения начались и в других городах Пелопоннеса. В войне с Ахейским союзом Клеомен занял ряд городов, на его сторону перешел Коринф. Напуганное этим, олигархическое руководство Ахейского союза обратилось за помощью к царю Македонии Антигону Досону. Перевес сил оказался на стороне противников Спарты. Тогда Клеомен освободил за выкуп около 6 тыс. илотов и 2 тыс. из них включил в свою армию. Но в битве при Селассии (222 г. до н. э.) объединенные силы Македонии и ахейцев уничтожили спартанскую армию, в Спарту был введен македонский гарнизон, реформы Клеомена аннулированы. Поражение Клеомена не могло приостановить нарастания социальных движений. Уже в 219 г. до н. э. в Спарте Хилон вновь попытался уничтожить эфорат и произвести передел имущества; в 215 г. в Мессении были изгнаны олигархи и произведен передел земли; в 210 г. в Спарте захватил власть тиран Маханид. после его гибели в войне с Ахейским союзом спартанское государство возглавил тиран Набис, проводивший еще более радикально перераспределение земли и имущества знати, освобождение илотов и наделение землей периэков. В 205 г. была сделана попытка кассации долгов в Этолии. К концу III в. до н. э. начинают проявляться противоречия социально-экономической структуры в восточноэллинистических державах, и прежде всего в Египте. Организация царского хозяйства Птолемеев была направлена на извлечение максимальных доходов с земель, рудников и мастерских. Система налогов и повинностей отличалась детальной разработанностью и поглощала большую часть урожая, истощая хозяйство мелких земледельцев. Разраставшийся аппарат царской администрации, откупщики и торговцы еще более усиливали эксплуатацию местного населения. Одними из форм протеста против угнетения были уход с места жительства (анахорсис), принимавший иногда массовый характер, и бегство рабов. Постепенно нарастают и более активные выступления масс. Четвертая Сирийская война и связанные с нею тяготы вызвали массовые волнения, охватившие сначала Нижний Египет и вскоре распространившиеся на всю страну. Если в наиболее эллинизированных районах Нижнего Египта правительству Птолемея IV удалось быстро достичь умиротворения, то волнения на юге Египта к 206 г. до н. э. переросли в широкое народное движение, и Фиваида более чем на два десятилетия отпала от Птолемеев. Хотя движение в Фиваиде имело черты протеста против засилья чужеземцев, его социальная направленность отчетливо прослеживается в источниках. В Греции длившаяся более двух лет вторая Македонская война окончилась победой Рима. Демагогия римлян, использовавших традиционный лозунг «свободы» греческих полисов, привлекла на их сторону Этолийский и Ахейский союзы, и прежде всего имущие слои граждан, которые видели в римлянах силу, способную обеспечить их интересы без одиозной для демоса монархической формы правления. Македония лишилась всех своих владений в Греции. Эгейском море и Малой Азии. Рим, торжественно объявив на Истмийских играх (196 г. до н. э.) «свободу» греческих полисов, начал распоряжаться в Греции, не считаясь с интересами бывших союзников: определял границы государств, разместил свои гарнизоны в Коринфе, Деметриаде и на Халкиде, вмешивался во внутреннюю жизнь полисов. «Освобождение» Греции было первым шагом в распространении римского господства в Восточном Средиземноморье, началом нового этапа в истории эллинистического мира. Следующим не менее важным событием была так называемая Сирийская война Рима с Антиохом III. Упрочив свои границы Восточным походом 212—204 гг. до н. э. и победой над Египтом, Антиох начал расширять свои владения в Малой Азии и Фракии за счет полисов, освобожденных римлянами от власти Македонии, что привело к столкновению с Римом и его греческими союзниками Пергамом и Родосом. Война закончилась разгромом войск Антиоха и потерей Селевкидами малоазийских территорий. Победа римлян и их союзников над крупнейшей из эллинистических держав — царством Селевкидов— коренным образом изменила политическую ситуацию: уже ни одно из эллинистических государств не могло претендовать на гегемонию в Восточном Средиземноморье. Последующая политическая история эллинистического мира— это история постепенного подчинения одной страны за другой римскому господству. Предпосылками этого являются, с одной стороны, тенденции экономического развития античного общества, требовавшие установления более тесных и устойчивых связей между Западным и Восточным Средиземноморьем, с другой — противоречия во внешнеполитических взаимоотношениях и внутренняя социально-политическая неустойчивость эллинистических государств. Начался процесс активного проникновения римлян на Восток и приспособления восточных экономических центров к новой ситуации. Военная и экономическая экспансия римлян сопровождалась массовым порабощением военнопленных и интенсивным развитием рабовладельческих отношений в Италии и в завоеванных областях. Эти явления во многом определяли внутреннюю жизнь эллинистических государств. Обостряются противоречия в верхах эллинистического общества — между слоями городской знати, заинтересованной в расширении товарного производства, торговли и рабовладения, и знати, связанной с царским административным аппаратом и храмами и жившей за счет традиционных форм эксплуатации сельского населения. Столкновение интересов выливалось в дворцовые перевороты, династические войны, городские восстания, в требования полной автономии городов от царской власти. Борьба в верхах сливалась иногда с борьбой народных масс против налогового гнета, ростовщичества и порабощения, и тогда династические войны перерастали в своего рода гражданские войны. Немалую роль в разжигании династической борьбы внутри эллинистических государств и в сталкивании их между собой играла римская дипломатия. Так, накануне третьей Македонской войны (171 — 168 гг. до н. э.) римлянам удалось добиться почти полной изоляции Македонии. Несмотря на попытки царя Македонии Персея привлечь на свою сторону греческие полисы путем демократических реформ (он объявил о кассации государственных долгов и возвращении изгнанников), к нему присоединились только Эпир и Иллирия. После разгрома македонской армии при Пидне римляне разделили Македонию на четыре изолированных округа, запретили разработку рудников, добычу соли, вывоз леса (это стало монополией римлян), а также покупку недвижимости и заключение браков между жителями разных округов. В Эпире римляне разрушили большую часть городов и продали в рабство более 150 тыс. жителей, в Греции произвели пересмотр границ полисов. Расправа с Македонией и Эпиром, вмешательство во внутренние дела греческих полисов вызвали открытые выступления против римского господства: восстание Андриска в Македонии (149— 148 гг. до н. э.) и восстание Ахейского союза (146 г. до н. э.), жестоко подавленные римлянами. Македония была превращена в римскую провинцию, союзы греческих полисов распущены, установлена олигархия. Масса населения была вывезена и продана в рабство, Эллада пришла в состояние обнищания и запустения. Пока Рим был занят подчинением Македонии, началась война между Египтом и царством Селевкидов. В 170 г., а затем в 168 г. до н. э. Антиох IV совершил походы в Египет, захватил Мемфис и осадил Александрию, но вмешательство Рима заставило его отказаться от своих намерений. Тем временем в Иудее вспыхнуло восстание, вызванное повышением налогов. Антиох, подавив его, построил в Иерусалиме крепость Акру и оставил там гарнизон, власть в Иудее была закреплена за «эллинистами», иудейская религия запрещена, введен культ греческих божеств. Эти репрессии вызвали в 166 г. до н. э. новое восстание, переросшее в народную войну против господства Селевкидов. В 164 г. до н. э. повстанцы во главе с Иудой Маккавеем взяли Иерусалим и осадили Акру. Иуда Маккавей присвоил себе сан верховного жреца, распределил жреческие должности независимо от знатности и конфисковал имущество эллинистов. В 160 г. до н. э. Деметрий I разбил Иуду Маккавея и ввел свои гарнизоны в иудейские города. Но борьба иудеев не прекратилась. После вторжения Антиоха в Египте возникли восстание в номах Среднего Египта, возглавленное Дионисом Петосараписом (подавленное в 165 г.), и восстание в Панополе. В это же время начались династические войны, ставшие особенно ожесточенными в конце II в. до н. э. Экономическое положение в стране было очень тяжелым. Пустовала значительная часть земель, правительство, чтобы обеспечить их обработку, ввело принудительную аренду. Жизнь большей части лаой, даже с точки зрения царской администрации, была нищенской. Официальные и частно-правовые документы того времени свидетельствуют об анархии и произволе, царивших в Египте: ана-хоресис, неуплата налогов, захват чужих земель, виноградников и имущества, присвоение храмовых и государственных доходов частными лицами, закабаление свободных—все эти явления приобрели массовый характер. Местная администрация, строго организованная и при первых Птолемеях зависевшая от центральной власти, превратилась в неуправляемую силу, заинтересованную в личном обогащении. От ее алчности правительство вынуждено было специальными указами — так называемыми декретами человеколюбия — ограждать земледельцев и ремесленников, связанных с царским хозяйством, чтобы получить с них свою долю доходов. Но декреты могли лишь временно или частично приостановить упадок системы государственного хозяйства Птолемеев. Усмирив Грецию и Македонию, Рим начал наступление на государства Малой Азии. Римские торговцы и ростовщики, проникая в экономику государств Малой Азии, все более подчиняли внутреннюю и внешнюю политику этих государств интересам Рима. В наиболее тяжелом положении оказался Пергам, где обстановка была столь напряженной, что Аттал III (139—-123 гг. до н. э.), не надеясь на устойчивость существующего режима, завещал свое царство Риму. Но ни этот акт, ни реформа, которую пыталась провести знать после его смерти, не смогли предотвратить народного движения, охватившего всю страну и направленного против римлян и местной знати. Более трех лет (132—129 гг. до н. э.) восставшие земледельцы, рабы и неполноправное население городов под руководством Аристоника оказывали сопротивление римлянам. После подавления восстания Пергам был превращен в провинцию Азия. Нарастает неустойчивость в государстве Селевкидов. Вслед за Иудеей сепаратистские тенденции проявляются и в восточных сатрапиях, которые начинают ориентироваться на Парфию. Попытка Антиоха VII Сидета (138—129 гг. до н. э.) восстановить единство державы окончилась поражением и его гибелью. Это привело к отпадению Вавилонии, Персии и Мидии, перешедших под власть Парфии или местных династов. В начале I в. до н. э. самостоятельными становятся Коммагена и Иудея. Ярким выражением этого кризиса была острейшая династическая борьба. За 35 лет на троне сменилось 12 претендентов, нередко одновременно правили два или три царя. Территория государства Селевкидов сократилась до пределов собственно Сирии, Финикии, Келесирии и части Киликии. Крупные города стремились получить полную автономию или даже независимость (тирании в Библе, Тире, Си-доне и др.). В 64 г. до н. э. царство Селевкидов было присоединено к Риму как провинция Сирия. В I в. до н. э. очагом сопротивления римской агрессии стало Понтийское царство, которое при Митридате VI Эвпаторе (120—63 гг. до н. э.) распространило свою власть почти на все побережье Черного моря. В 89 г. до н. э. Митридат Эвпатор начал войну с Римом, его выступление и демократические реформы нашли поддержку населения Малой Азии и Греции, разоряемого римскими ростовщиками и публиканами. По приказу Митридата в один день в Малой Азии было перебито 80 тыс. римлян. К 88 г. он без особого труда занял почти всю Грецию. Однако успехи Митридата были недолговременны. Его приход не внес улучшений в жизнь греческих полисов, римлянам удалось нанести ряд поражений понтийскому войску, а последовавшие затем социальные мероприятия Митридата — кассация долгов, раздел земель, предоставление гражданства метекам и рабам — лишили его поддержки среди зажиточных слоев граждан. В 85 г. Митридат вынужден был признать себя побежденным. Он еще дважды — в 83—81 и 73—63 гг. до н. э. пытался, опираясь на антиримские настроения, приостановить проникновение римлян в Малую Азию, но расстановка социальных сил и тенденции исторического развития предопределили поражение понтийского царя. Когда в начале I в. до н. э. владения Рима вплотную подступили к границам Египта, царство Птолемеев по-прежнему сотрясали династические распри и народные движения. Около 88 г. до н. э. снова вспыхнуло восстание в Фиваиде, только через три года оно было подавлено Птолемеем IX, разрушившим центр восстания — Фивы. В последующие 15 лет имели место волнения в номах Среднего Египта— в Гермополе и дважды в Гераклеополе. В Риме неоднократно обсуждался вопрос о подчинении Египта, однако сенат не решался начать войну против этого еще сильного государства. В 48 г. до н. э. Цезарь после восьмимесячной войны с александрийцами ограничился присоединением Египта в качестве союзного царства. Только после победы Августа над Антонием Александрия примирилась с неизбежностью подчинения римскому господству, и в 30 г. до н. э. римляне почти без сопротивления вступили в Египет. Рухнуло последнее крупное государство. Эллинистический мир как политическая система был поглощен Римской империей, но элементы социально-экономической структуры, сложившиеся в эллинистическую эпоху, оказали огромное воздействие на развитие Восточного Средиземноморья в последующие века и определили его специфику. В эпоху эллинизма был сделан новый шаг в развитии производительных сил, возник тип государства — эллинистические царства, соединявшие в себе черты восточной деспотии с полисной организацией городов; произошли существенные изменения в стратификации населения, достигли большой напряженности внутренние социально-политические противоречия. Во II—I вв. до н. э., вероятно впервые в истории, социальная борьба приобрела столь многообразные формы: бегство рабов и анахоресис жителей комы, восстания племен, волнения и мятежи в городах, религиозные войны, дворцовые перевороты и династические войны, кратковременные волнения в номах и длительные народные движения, в которых участвовали разные слои населения, в том числе рабы, и даже рабские восстания, носившие, правда, локальный характер (около 130 г. до н. э. восстание на Делосе привезенных на продажу рабов и восстания в Лав-рийских рудниках в Афинах около 130 и в 103/102 г. до н. э.). В период эллинизма теряют прежнее значение этнические различия между греками и македонянами, а этническое обозначение «эллин» приобретает социальное содержание и распространяется на те слои населения, которые по социальному положению могут получить образование по греческому образцу и вести соответствующий образ жизни независимо от их происхождения. Этот социально-этнический процесс нашел отражение в выработке и распространении единого греческого языка, так называемого койне, ставшего языком эллинистической литературы и официальным языком эллинистических государств. Изменения в экономической, социальной и политической сферах сказались в изменении социально-психологического облика человека эллинистической эпохи. Неустойчивость внешней и внутренней политической обстановки, разорение, порабощение одних и обогащение других, развитие рабства и работорговли, перемещения населения из одной местности в другую, из сельских поселений в город и из города в хору — все это вело к ослаблению связей внутри гражданского коллектива полиса, общинных связей в сельских поселениях, к росту индивидуализма. Полис уже не может гарантировать свободу и материальное благополучие гражданина, начинают приобретать большое значение личные связи с представителями царской администрации, покровительство власть имущих. Постепенно от одного поколения к другому идет психологическая перестройка, и гражданин полиса превращается в подданного царя не только по формальному положению, но и по политическим убеждениям. Все эти процессы в той или иной мере оказали влияние на формирование эллинистической культуры. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА Важнейшим наследием эллинистического мира была культура, получившая широкое распространение на периферии эллинистического мира и оказавшая огромное влияние на развитие римской культуры (особенно восточных римских провинций), а также на культуру других народов древности и средневековья. Эллинистическая культура не была единообразной, в каждой области она формировалась в результате взаимодействия местных устойчивых традиционных элементов культуры с культурой, принесенной завоевателями и переселенцами, греками и негреками. Сочетание этих элементов, формы синтеза определялись воздействием многих обстоятельств: численным соотношением различных этнических групп (местных и пришлых), уровнем их культуры, социальной организацией, условиями экономической жизни, политической обстановкой и так далее,— специфических для данной местности. Даже при сопоставлении крупных эллинистических городов — Александрии, Антиохии на Оронте, Пергама, Пеллы и др., где греко-македонское население играло ведущую роль, отчетливо заметны особые для каждого города черты культурной жизни; тем яснее проступают они во внутренних областях эллинистических государств. Однако эллинистическую культуру можно рассматривать как цельное явление: всем ее местным вариантам свойственны некоторые общие черты, обусловленные, с одной стороны, обязательным участием в синтезе элементов греческой культуры, с другой — сходными тенденциями социально-экономического и политического развития общества на всей территории эллинистического мира. Развитие городов, товарно-денежных отношений, торговых связей в Средиземноморье и Передней Азии во многом определяло формирование материальной и духовной культуры в период эллинизма. Образование эллинистических монархий в сочетании с полисной структурой способствовало возникновению новых правовых отношений, нового социально-психологического облика человека, нового содержания его идеологии. В эллинистической культуре более выпукло, чем в классической греческой, выступают различия в содержании и характере культуры эллинизированных верхних слоев общества и городской и сельской бедноты, в среде которой устойчивее сохранялись местные культурные традиции. Одним из стимулов формирования эллинистической культуры стало распространение эллинского образа жизни и эллинской системы образования. В полисах и в восточных городах, получавших статус полиса, возникали гимнасии с палестрами, театры, стадионы и ипподромы; даже в небольших поселениях, не имевших полисного статуса, но заселенных клерухами, ремесленниками и прочими выходцами с Балканского п-ова и побережья Малой Азии, появлялись греческие учителя и гимнасии. Много внимания обучению молодежи, а следовательно, и сохранению основ эллинской культуры уделялось в исконно греческих городах. Система образования, как ее характеризуют авторы эллинистического времени, состояла из двух-трех ступеней в зависимости от экономического и культурного потенциала полиса. Мальчиков начиная с 7-летнего возраста обучали частные учителя или в общественных школах чтению, письму, счету, рисованию, гимнастике, знакомили их с мифами, поэмами Гомера и Гесиода: слушая и заучивая эти произведения, дети усваивали основы полисного этического и религиозного мировоззрения. Дальнейшее образование молодежи происходило в гимнасиях. С 12 лет подростки обязаны были посещать палестру (школу физической подготовки), чтобы овладеть искусством пентатлона (пятиборья, включавшего бег, прыжки, борьбу, метание диска и копья), и одновременно грамматическую школу, где они изучали сочинения поэтов, историков и логографов, геометрию, начала астрономии, обучались игре на музыкальных инструментах; 15—17-летние юноши слушали лекции по риторике, этике, логике, философии, математике, астрономии, географии, обучались верховой езде, кулачному бою, началам военного дела. В гимнасии же продолжали свое образование и физическую тренировку эфебы — юноши, достигшие совершеннолетия и подлежавшие призыву на военную службу. Вероятно, этот же объем знаний с теми или иными местными вариациями получали мальчики и юноши в полисах восточноэллинисти-ческих держав. За работой школ, подбором учителей, поведением и успехами учащихся строго следили гимнасиарх и выборные лица из граждан полиса; расходы на содержание гимнасия и учителей производились из полисной казны, иногда на эти цели поступали дарственные суммы от лэвергетов» (благодетелей) — граждан и царей. Гимнасии были не только учреждениями для обучения молодежи, но и местом состязаний в пятиборье и центром повседневной культурной жизни. Каждый гимна-сий представлял собой комплекс помещений, включавший палестру, т. е. открытую площадку для тренировки и состязаний с примыкающими к ней помещениями для натирания маслом и мытья после упражнений (теплые и холодные бани), портики и экседры для занятий, бесед, лекций, где выступали местные и приезжие философы, ученые и поэты. Важным фактором в распространении эллинистической культуры были многочисленные празднества — традиционные и вновь возникавшие — в старых религиозных центрах Греции и в новых полисах и столицах эллинистических царств. Так, на Делосе помимо традиционных Аполлоний и Дионисий устраивались специальные — в честь «благодетелей» — Антигонидов, Птолемеев, этолийцев. Приобрели известность празднества в Феспиях (Беотия) и Дельфах, на о-ве Кос, в Милете и Магнесии (Малая Азия). Праздновавшиеся в Александрии Птолемейи по своему масштабу приравнивались к Олимпийским. Непременными элементами этих празднеств кроме религиозных обрядов и жертвоприношений были торжественные шествия, игры и состязания, театральные представления и угощения. Источники сохранили описание грандиозного празднества, устроенного в 165 г. до н. э. Антиохом IV в Дафне (возле Антиохии), где находилась священная роща Аполлона и Артемиды: в торжественном шествии, открывавшем праздник, участвовали пешие и конные воины (около 50 тыс.), колесницы и слоны, 800 юношей в золотых венках и 580 женщин, сидевших в отделанных золотом и серебром носилках; везли бесчисленное количество богато украшенных статуй богов и героев; многие сотни рабов несли золотые и серебряные предметы, слоновую кость. В описании упо– минаются 300 жертвенных столов и тысяча откормленных быков. Торжества длились 30 дней, в течение их шли гимнастические игры, единоборства, театральные представления, устраивались охоты и пиры на тысячу и полторы тысячи человек. На такие празднества стекались участники со всех концов эллинистического мира. Не только уклад жизни, но и весь облик эллинистических городов способствовал распространению и дальнейшему развитию культуры нового типа, обогащавшейся за счет местных элементов и отражавшей тенденции развития современного ей общества. Архитектура эллинистических полисов продолжала греческие традиции, но наряду с сооружением храмов большое внимание уделялось гражданскому строительству театров, гимнасиев, булевтериев, дворцов. Внутреннее и внешнее оформление зданий стало богаче и разнообразнее, широко использовались портики и колонны, колоннадой обрамляли отдельные сооружения, агору, а иногда и главные улицы (портики Антигона Гоната, Аттала на Делосе, на главных улицах Александрии). Цари строили и восстанавливали множество храмов греческим и местным божествам. Из-за большого объема работ и недостатка средств строительство растягивалось на десятки и сотни лет. Наиболее грандиозными и красивыми считались Сарапеум в Александрии, построенный Пармениском в III в. до н. э., храм Аполлона в Дидиме, возле Милета, строительство которого началось в 300 г. до н. э., продолжалось около 200 лет и не было закончено, храм Зевса в Афинах (начат в 170 г. до н. э., закончен в начале II в. н. э.) и храм Артемиды в Магнесии на Меандре архитектора Гермогена (начат на рубеже III и II вв., закончен в 129 г. до н. э.). Одновременно так же медленно сооружались и реставрировались храмы местных божеств — храм Гора в Эдфу, богини Хатхор в Дендера, Хнума в Эсне, Исиды на о-ве Филы, Эсагил в Вавилоне, храмы бога Набу, сына Мардука, в Борсиппе и Уруке. Храмы греческих богов строились по классическим канонам, с небольшими отклонениями. В архитектуре храмов восточных богов соблюдаются традиции древних египетских и вавилонских зодчих, эллинистические влияния прослеживаются в отдельных деталях и в надписях на стенах храмов. Спецификой эллинистического периода можно считать появление нового типа общественных зданий— библиотеки (в Александрии, Пергаме, Антиохии и др.), Мусейона (в Александрии, Антиохии) и специфических сооружений — Фаросского маяка и Башни ветров в Афинах с флюгером на крыше, солнечными часами на стенах и водяными часами внутри ее. Раскопки в Пергаме позволили воспроизвести структуру здания библиотеки. Она находилась в центре Акрополя, на площади возле храма Афины. Фасад здания представлял собой двухэтажный портик с двойным рядом колонн, нижним портик упирался в опорную стену, примыкавшую к крутому склону холма, а на втором этаже позади портика, использовавшегося как своего рода читальный зал, находились четыре закрытых помещения, служившие хранилищем для книг, т. е. папирусных и пергаментных свитков, на которых в древности записывались художественные и научные произведения. Крупнейшей библиотекой в древности считалась Александрийская, здесь работали выдающиеся ученые и поэты — Евклид, Эратосфен, Феокрит и др., сюда свозились книги из всех стран античного мира, и в I в. до н. э. она, по преданию, насчитывала около 700 тыс. свитков. Описаний здания Александрийской библиотеки не сохранилось, по-видимому, она входила в комплекс Мусейона. Мусейон был частью дворцовых сооружений, помимо самого храма ему принадлежали большой дом, где находились столовая для ученых, состоявших при Мусейоне, экседра — крытая галерея с сиденьями для занятий — и место для прогулок. Сооружение общественных зданий, служивших центрами научной работы или применения научных знаний, можно рассматривать как признание возросшей роли науки в практической и духовной жизни эллинистического общества. Сопоставление накопленных в греческом и восточном мире научных знаний породило потребность в их классификации и дало стимул дальнейшему прогрессу науки. Особое развитие получают математика, астрономия, ботаника, география, медицина. Синтезом математических знаний древнего мира можно считать труд Евклида «Элементы» (или «Начала»). Постулаты и аксиомы Евклида и дедуктивный метод доказательств служили в течение веков основой для учебников геометрии. Работы Аполлония из Перги о конических сечениях положили начало тригонометрии. С именем Архимеда Сиракузского связаны открытие одного из основных законов гидростатики, важные положения механики и многие технические изобретения. Существовавшие до греков в Вавилонии при храмах наблюдения астрономических явлений и труды вавилонских ученых V—IV вв. до н. э. Кидена (Кидинну), Набуриана (Набуриманну), Судина оказали влияние на развитие астрономии в эллинистический период. Аристарх из Самоса (310—230 гг. до н. э.) выдвинул гипотезу, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца по круговым орбитам. Селевк Халдейский пытался обосновать это положение. Гиппарх из Никеи (146—126 гг. до н. э.) открыл (или повторил за Кидинну?) явление прецессии равноденствий, установил продолжительность лунного месяца, составил каталог 805 неподвижных звезд с определением их координат и разделил их на три класса по яркости. Но он отклонил гипотезу Аристарха, ссылаясь на то, что круговые орбиты не соответствуют наблюдаемому движению планет, и его авторитет способствовал утверждению геоцентрической системы в античной науке. Походы Александра Македонского значительно расширили географические представления греков. Пользуясь накопленными сведениями, Дикеарх (около 300 г. до н. э.) составил карту мира и вычислил высоту многих гор Греции. Эрастофен из Кирены (275—200 гг. до н. э.), исходя из представления о шарообразности Земли, вычислил ее окружность в 252 тыс. стадий (ок. 39 700 км), что очень близко к действительной (40 075,7 км). Он же утверждал, что все моря составляют единый океан и что можно попасть в Индию, плывя вокруг Африки или на запад от Испании. Его гипотезу поддержал Посидоний из Апамеи (136—51 гг. до н. э.), изучавший приливы и отливы Атлантического океана, вулканические и метеорологические явления и выдвинувший концепцию пяти климатических поясов Земли. Во II в. до н. э. Гиппал открыл муссоны, практическое значение которых показал Эвдокс из Кизика, проплыв в Индию через открытое море. Многочисленные не дошедшие до нас сочинения географов послужили источником для сводной работы Страбона «География в 17 книгах», законченной им около 7 г. н. э. и содержащей описание всего известного к тому времени мира — от Британии до Индии. Феофраст, ученик и преемник Аристотеля в школе перипатетиков, по образцу аристотелевской «Истории животных» создал «Историю растений», в которой систематизировал накопленные к началу III в. до н. э. знания в области ботаники. Последующие работы античных ботаников внесли существенные дополнения лишь в изучение лекарственных растений, что было связано с развитием медицины. В области медицинских знаний в эллинистическую эпоху существовали два направления: «догматическое» (или «книжное»), выдвигавшее задачу умозрительного познания природы человека и скрытых в нем недугов, и эмпирическое, ставившее целью изучение и врачевание конкретного заболевания. В изучение анатомии человека большой вклад внес работавший в Александрии Герофил Халкедонский (III в. до н. э.). Он писал о наличии нервов и установил их связь с мозгом, высказал гипотезу, что с мозгом связаны и мыслительные способности человека; он считал также, что по сосудам циркулирует кровь, а не воздух, т. е. фактически пришел к мысли о кровообращении. Очевидно, его выводы основывались на практике анатомирования трупов и опыте египетских врачей и мумификаторов. Не меньшей известностью пользовался Эрасистрат с о-ва Кеос (III в. до н. э.). Он различал двигательные и чувствительные нервы, изучал анатомию сердца. Оба они умели делать сложные операции и имели свои школы учеников. Гераклид Тарентский и другие врачи-эмпирики большое внимание уделяли изучению лекарств. Даже краткий перечень научных достижений говорит о том, что наука приобретает большое значение в эллинистическом обществе. Это проявляется и в том, что при дворах эллинистических царей (для повышения их престижа) создаются мусейоны и библиотеки, ученым, писателям и поэтам предоставляются условия для творческой работы. Но материальная и моральная зависимость от царского двора налагала отпечаток на форму и содержание их произведений. И не случайно скептик Тимон называл ученых и поэтов александрийского Мусейона «откормленными курами в курятнике». Научная и художественная литература эллинистической эпохи была обширна (но сохранилось сравнительно немного произведений). Продолжали разрабатываться традиционные жанры — эпос, трагедия, комедия, лирика, риторическая и историческая проза, но появились и новые — филологические исследования (например, Зенодота Эфесского о подлинном тексте поэм Гомера и т. п.), словари (первый греческий лексикон составлен Филетом Косским около 300 г. до н. э.), биографии, переложения в стихах научных трактатов, эпистолография и др. При дворах эллинистических царей процветала утонченная, но лишенная связи с повседневной жизнью поэзия, образцами которой были идиллии и гимны Каллимаха из Кирены (310— 245 гг. до н. э.), Арата из Сол (III в. до н. э.), эпическая поэма «Аргонавтика» Аполлония Родосского (III в. до н. э.) и др. Более жизненный характер имели эпиграммы, в них давалась оценка произведений поэтов, художников, зодчих, характеристика отдельных лиц, описание бытовых и эротических сценок. Эпиграмма отражала чувства, настроения и размышления поэта, лишь в римскую эпоху она становится преимущественно сатирической. Наибольшей известностью в конце IV — начале III в. до н. э. пользовались эпиграммы Асклепиада, Посидиппа, Леонида Тарентского, а во II—I вв. до н. э.— эпиграммы Антипатра Сидонского, Мелеагра и Филодема из Гадары. Крупнейшим лирическим поэтом был Феокрит из Сиракуз (род. в 300 г. до н. э.), автор буколических (пастушеских) идиллий. Этот жанр возник в Сицилии из состязания пастухов (буколов) в исполнении песен или четверостиший. В своих буколиках Феокрит создал реалистические описания природы, живые образы пастухов, в других его идиллиях даны зарисовки сцен городской жизни, близкие к мимам, но с лирической окраской. Если эпос, гимны, идиллии и даже эпиграммы удовлетворяли вкусы привилегированных слоев эллинистического общества, то интересы и вкусы широких слоев населения находили отражение в таких жанрах, как комедия и мим. Из авторов возникшей в конце IV в. до н. э. в Греции «новой комедии», или «комедии нравов», сюжетом которой стала частная жизнь граждан, наибольшей популярностью пользовался Менандр (342—291 гг. до н. э.). Его творчество приходится на период борьбы диадохов. Политическая неустойчивость, частая смена олигархических и демократических режимов, бедствия, обусловленные военными действиями на территории Эллады, разорение одних и обогащение других— все это вносило смятение в морально-этические представления граждан, подрывало устои полисной идеологии. Растет неуверенность в завтрашнем дне, вера в судьбу. Эти настроения и нашли отражение в «новой комедии». О популярности Менандра в эллинистическую и позднее в римскую эпоху говорит тот факт, что многие его произведения — «Третейский суд», «Самиянка», «Остриженная», «Ненавистный» и др.— сохранились в папирусах II—IV вв. н. э., найденных в периферийных городах и комах Египта. «Живучесть» произведений Менандра обусловлена тем, что он не только выводил в своих комедиях типичные для его времени персонажи, но и подчеркивал их лучшие черты, утверждал гуманистическое отношение к каждому человеку независимо от его положения в обществе, к женщинам, чужестранцам, рабам. Мим издавна существовал в Греции наряду с комедией. Часто это была импровизация, которую исполнял на площади или в частном доме во время пира актер (или актриса) без маски, изображая мимикой, жестом и голосом разных действующих лиц. В эллинистическую эпоху этот жанр стал особенно популярен. Однако тексты, кроме принадлежавших Героду, до нас не дошли, а сохранившиеся в папирусах мимы Герода (III в. до н. э.), написанные на устаревшем к тому времени эолийском диалекте, не были предназначены для широкой публики. Тем не менее они дают представление о стиле и содержании такого рода произведений. В написанных Геродом сценках изображены сводница, содержатель публичного дома, сапожник, ревнивая госпожа, истязавшая своего раба-любовника, и другие персонажи. Колоритна сценка в школе: бедная женщина, жалующаяся на то, как трудно ей платить за обучение сына, просит учителя выпороть ее бездельника-сына, занимающегося вместо учебы игрой в кости, что весьма охотно учитель делает с помощью учеников. В отличие от греческой литературы V—IV вв. до н. э. художественная литература эллинистического периода не касается широких общественно-политических проблем своего времени, ее сюжеты ограничиваются интересами, моралью и бытом узкой социальной группы. Поэтому многие произведения быстро утратили свою общественную и художественную значимость и были забыты, лишь некоторые из них оставили след в истории культуры. Образы, темы и настроения художественной литературы находят параллели в изобразительном искусстве. Продолжает развиваться монументальная скульптура, предназначенная для площадей, храмов, общественных сооружений. Для нее характерны мифологические сюжеты, грандиозность, сложность композиции. Так, Родосский колосс — бронзовая статуя Гели-оса, созданная Хересом из Линда (III в. до н. э.),— достигал высоты 35 м и считался чудом искусства и техники. Изображение битвы богов и гигантов на знаменитом (длиной более 120 м) фризе алтаря Зевса в Пергаме (II в. до н. э.), состоящее из множества фигур, отличается динамичностью, выразительностью и драматизмом. В раннехристианской литературе Пергамский алтарь именовался «храмом сатаны». Складываются родосская, пергамская и александрийская школы ваятелей, продолжавшие традиции Лисиппа, Скопаса и Праксителя. Шедеврами эллинистической монументальной скульптуры считаются изваянная родосцем Евтихидом статуя богини Тихе (Судьбы), покровительницы города Антиохии, изваянная Александром «Афродита с острова Мелос» («Венера Милосская»), «Нике с острова Самофракия» и «Афродита Анадиомена» из Кирены неизвестных авторов. Подчеркнутый драматизм скульптурных изображений, характерный для пергамской школы, присущ таким скульптурным группам, как «Лаокоон», «Фарнезский бык» (или «Дирка»), «Умирающий галл», «Галл, убивающий жену». Высокого мастерства достигли портретная скульптура (образцом ее является «Демосфен» Полиевкта, около 280 г. до н. э.) и портретная живопись, о которой можно судить по портретам из Фаюма. Хотя дошедшие до нас фаюмские портреты относятся к римскому времени, они несомненно восходят к эллинистическим художественным традициям и дают представление о мастерстве художников и реальном облике запечатленных на них жителей Египта. Очевидно, те же настроения и вкусы, которые породили буколическую идиллию Феокрита, эпиграммы, «новую комедию» и мимы, нашли отражение в создании реалистических скульптурных образов старых рыбаков, пастухов, терракотовых фигурок женщин, крестьян, рабов, в изображении комедийных персонажей, бытовых сцен, сельского пейзажа, в мозаике и росписи стен. Влияние эллинистического изобразительного искусства можно проследить и в традиционной египетской скульптуре (в рельефах гробниц, статуях Птолемеев), и позднее в парфянском и кушанском искусстве. В исторических и философских сочинениях эпохи эллинизма раскрывается отношение человека к обществу, политическим и социальным проблемам своего времени. Сюжетами исторических сочинений часто служили события недавнего прошлого; по своей форме произведения многих историков стояли на грани художественной литературы: изложение искусно драматизировалось, использовались риторические приемы, рассчитанные на эмоциональное воздействие в определенном плане. В таком стиле писали историю Александра Македонского Каллисфен (конец IV в. до н. э.) и Клитарх Александрийский (середина III в. до н. э.), историю греков Западного Средиземноморья — Тимей из Тавромения (середина III в. до н. э.), историю Греции с 280 по 219 г. до н. э.— Филарх, сторонник реформ Клеомена (конец III в. до н. э.). Другие историки придерживались более строгого и сухого изложения фактов — в этом стиле выдержаны дошедшие во фрагментах история походов Александра, написанная Птолемеем I (после 301 г. до н. э.), история периода борьбы диадохов Гиеронима из Кардии (середина III в. до н. э.) и др. Для историографии II— I вв. до н. э. характерен интерес к всеобщей истории, к этому жанру принадлежали труды Полибия, Посидония из Апамеи, Николая Дамасского, Агатархида Книдского. Но продолжала разрабатываться и история отдельных государств, изучались хроники и декреты греческих полисов, возрос интерес к истории восточных стран. Уже в начале III в. до н. э. появились написанные на греческом языке местными жрецами-учеными история фараоновского Египта Манефона и история Вавилонии Бероса, позднее Аполлодор из Артемиты написал историю парфян. Появлялись исторические сочинения и на местных языках, например «Книги Маккавеев» о восстании Иудеи против Селевкидов. На выбор темы и освещение событий авторами, несомненно, влияли политические и философские теории современной им эпохи, но выявить это трудно: большинство исторических сочинений дошло до потомков во фрагментах или пересказе поздних авторов. Лишь сохранившиеся книги из «Всеобщей истории в 40 книгах» Полибия дают представление о методах исторического исследования и характерных для того времени историко-философских концепциях. Полибий ставит перед собой цель — объяснить, почему и каким образом весь известный мир оказался под властью римлян. Определяющую роль в истории играет, по мнению Полибия, судьба: это она—Тихе — насильственно слила историю отдельных стран во всемирную историю, даровала римлянам мировое владычество. Ее власть проявляется в причинной связи всех событий. Вместе с тем Полибий отводит большую роль человеку, выдающимся личностям. Он стремится доказать, что римляне создали могущественную державу благодаря совершенству своего государства, сочетавшего в себе элементы монархии, аристократии и демократии, и благодаря мудрости и моральному превосходству их политических деятелей. Идеализируя римский государственный строй, Полибий стремится примирить своих сограждан с неизбежностью подчинения Риму и утратой политической самостоятельности греческих полисов. Появление таких концепций говорит о том, что политические воззрения эллинистического общества далеко отошли от полисной идеологии. Еще более отчетливо это проявляется в философских учениях. Школы Платона и Аристотеля, отражавшие мировоззрение гражданского коллектива классического города-государства, теряют свою прежнюю роль. Одновременно возрастает влияние существовавших уже в IV в. до н. э. течений киников и скептиков, порожденных кризисом полисной идеологии. Однако преимущественным успехом в эллинистическом мире пользовались возникшие на рубеже IV и III вв. до н. э. учения стоиков и Эпикура, вобравшие в себя основные черты мировоззрения новой эпохи. К школе стоиков, основанной в 302 г. до н. э. в Афинах Зеноном с о-ва Кипр (около 336— 264 гг. до н. э.), принадлежали многие крупные философы и ученые эллинистического времени, например Хрисипп из Сол (III в. до н. э.), Панеций Родосский (II в. до н. э.), Посидоний из Апамеи (I в. до н. э.) и др. Среди них были люди разной политической ориентации— от советчиков царей (Зенон) до вдохновителей социальных преобразований (Сфер был наставником Клеомена в Спарте, Блоссий — Аристоника в Пергаме). Основное внимание стоики сосредоточивают на человеке как личности и этических проблемах, вопросы о сущности бытия стоят у них на втором месте. Ощущению неустойчивости статуса человека в условиях непрерывных военных и социальных конфликтов и ослабления связей с коллективом граждан полиса стоики противопоставили идею зависимости человека от высшей благой силы (логоса, природы, бога), управляющей всем существующим. Человек в их представлении уже не гражданин полиса, а гражданин космоса; для достижения счастья он должен познать закономерность явлений, предопределенных высшей силой (судьбой), и жить в согласии с природой. Эклектизм, многозначность основных положений стоиков обеспечивали им популярность в разных слоях эллинистического общества и допускали сближение доктрин стоицизма с мистическими верованиями и астрологией. Философия Эпикура в трактовке проблем бытия продолжала разработку материализма Демокрита, но в ней также центральное место занимал человек. Свою задачу Эпикур видел в освобождении людей от страха перед смертью и судьбой: он утверждал, что боги не влияют на жизнь природы и человека, и доказывал материальность души. Счастье человека он видел в обретении спокойствия, невозмутимости (атараксии), которой можно достигнуть лишь путем познания и самоусовершенствования, избегая страстей и страданий и воздерживаясь от активной деятельности. Скептики, сблизившиеся с последователями платоновской Академии, направили свою критику главным образом против гносеологии Эпикура и стоиков. Они также отождествляли счастье с понятием «атараксия», но толковали его как осознание невозможности познать мир (Тимон Скептик, III в. до н. э.), что означало отказ от признания действительности, от общественной деятельности. Учения стоиков, Эпикура, скептиков, хотя и отражали некоторые общие черты мировоззрения своей эпохи, были рассчитаны на наиболее культурные и привилегированные круги. В отличие от них киники выступали перед толпой на улицах, площадях, в портах, доказывая неразумность существующих порядков и проповедуя бедность не только на словах, но и своим образом жизни. Наиболее известными из киников эллинистического времени были Кратет из Фив (около 365—285 гг. до н. э.) и Бион Борисфенит (III в. до н. э.). Кратет, происходивший из богатой семьи, увлекшись кинизмом, отпустил рабов, роздал имущество и, подобно Диогену, стал вести жизнь философа-нищего. Резко выступая против своих философских противников, Кратет проповедовал умеренный кинизм и был известен своим человеколюбием. Он имел большое число учеников и последователей, в их числе некоторое время был и Зенон, основатель школы стоиков. Бион родился в Северном Причерноморье в семье отпущенника и гетеры, в юности был продан в рабство; получив после смерти хозяина свободу и наследство, приехал в Афины и примкнул к школе киников. С именем Биона связано появление диатриб — речей-бесед, наполненных проповедью кинической философии, полемикой с противниками и критикой общепринятых взглядов. Однако дальше критики богачей и правителей киники не пошли, достижение счастья они видели в отказе от потребностей и желаний, в «нищенской суме» и противопоставляли философа-нищего не только царям, но и «неразумной толпе». Элемент социального протеста, звучавший в философии киников, нашел свое выражение и в социальной утопии: Эвгемер (конец IV — начало III в. до н. э.) в фантастическом рассказе об о-ве Панхея и Ямбул (III в. до н. э.) в описании путешествия на острова Солнца создали идеал общества, свободного от рабства, социальных пороков и конфликтов. К сожалению, их произведения дошли только в пересказе историка Диодора Сицилийского. Согласно Ямбулу, на островах Солнца среди экзотической природы живут люди высокой духовной культуры, у них нет ни царей, ни жрецов, ни семьи, ни собственности, ни разделения на профессии. Счастливые, они трудятся все вместе, по очереди выполняя общественные работы. Эвгемер в «Священной записи» также описывает счастливую жизнь на затерянном в Индийском океане острове, где нет частного владения землей, но люди по роду занятий делятся на жрецов и людей умственного труда, земледельцев, пастухов и воинов. На острове есть «Священная запись» на золотой колонне о деяниях Урана, Кроноса и Зевса, устроителей жизни островитян. Излагая ее содержание, Эвгемер дает свое объяснение происхождению религии: боги — это некогда существовавшие выдающиеся люди, устроители общественной жизни, объявившие себя богами и учредившие свой культ. Если эллинистическая философия была результатом творчества привилегированных эллинизированных слоев общества и в ней трудно проследить восточные влияния, то эллинистическую религию создавали широкие слои населения, и наиболее характерной ее чертой является синкретизм, в котором восточное наследие играет огромную роль. Боги греческого пантеона отождествлялись с древними восточными божествами, приобретали новые черты, менялись формы их почитания. Некоторые восточные культы (Исиды, Кибелы и др.) почти в неизмененной форме воспринимались греками. До уровня главных божеств выросло значение богини судьбы Тихе. Специфическим порождением эллинистической эпохи был культ Сараписа, божества, обязанного своим появлением религиозной политике Птолемеев. По-видимому, сама жизнь Александрии, с ее многоязычием, с разными обычаями, верованиями и традициями населения, подсказала мысль о создании нового религиозного культа, который мог бы объединить это пестрое чужеземное общество с коренным египетским. Атмосфера духовной жизни того времени требовала мистического оформления такого акта. Источники сообщают о явлении Птолемею во сне неизвестного божества, об истолковании этого сна жрецами, о перенесении из Синопы в Александрию статуи божества в виде бородатого юноши и о провозглашении его Сараписом — богом, объединившим в себе черты мемфисского Осириса-Аписа и греческих богов Зевса, Гадеса и Асклепия. Главными помощниками Птолемея I в формировании культа Сараписа были афинянин Тимофей, жрец из Элевсина, и египтянин Манефон, жрец из Гелиополя. Очевидно, они сумели придать новому культу форму и содержание, отвечавшие запросам своего времени, так как почитание Сараписа быстро распространилось в Египте, а затем Сарапис вместе с Исидой стали популярнейшими эллинистическими божествами, культ которых просуществовал до победы христианства. При сохранении в разных регионах местных различий в пантеоне и формах культа получают широкое распространение некоторые универсальные божества, объединившие в себе функции наиболее почитаемых божеств разных народов. Одним из главных культов становится культ Зевса Гипсиста (Высочайшего), отождествлявшегося с финикийским Ваалом, египетским Амоном, вавилонским Белом, иудейским Яхве и другими главными божествами того или иного района. Его эпитеты — Пантократор (Всемогущий), Сотер (Спаситель), Гелиос (Солнце) и т. п.— свидетельствуют о расширении его функций. Другим соперничавшим по популярности с Зевсом был культ Диониса с его мистериями, сближавшими его с культом египетского Осириса, малоазийских Сабазия и Адониса. Из женских божеств особенно почитаемыми стали египетская Исида, воплотившая в себе многих греческих и азиатских богинь, и малоазийская Мать богов. Сложившиеся на Востоке синкретические культы проникли в полисы Малой Азии, Греции и Македонии, а затем и в Западное Средиземноморье. Эллинистические цари, используя древневосточные традиции, насаждали царский культ. Это явление было вызвано политическими потребностями формировавшихся государств. Царский культ представлял собой одну из форм эллинистической идеологии, в которой слились древневосточные представления о божественности царской власти, греческий культ героев и ойкистов (основателей городов) и философские теории IV—III вв. до н. э. о сущности государственной власти; он воплощал идею единства нового, эллинистического государства, поднимал религиозными обрядами авторитет власти царя. Царский культ, как и многие другие политические институты эллинистического мира, получил дальнейшее развитие в Римской империи. С упадком эллинистических государств происходят заметные изменения и в эллинистической культуре. Рационалистические черты мировоззрения все более отступают перед религией и мистицизмом, широко распространяются мистерии, магия, астрология, и в то же время нарастают элементы социального протеста — приобретают новую популярность социальные утопии и пророчества. В эпоху эллинизма продолжали создаваться произведения на местных языках, сохранявшие традиционные формы (религиозные гимны, заупокойные и магические тексты, поучения, пророчества, хроники, сказки), но отражавшие в той или иной мере черты эллинистического мировоззрения. С конца III в. до н. э. их значение в эллинистической культуре возрастает. Папирусы сохранили магические формулы, с помощью которых люди надеялись заставить богов или демонов изменить их судьбу, излечить от болезней, уничтожить врага и пр. Посвящение в мистерии рассматривалось как непосредственное общение с богом и освобождение от власти судьбы. В египетских сказках о мудреце Хаэму-сете идет речь о его поисках магической книги бога Тота, делающей ее обладателя не подвластным богам, о воплощении в сыне Хаэмусе-та древнего могущественного мага и о чудесных деяниях мальчика-мага. Хаэмусет путешествует в загробный мир, где мальчик-маг показывает ему мытарства богача и блаженную жизнь праведных бедняков рядом с богами. Глубоким пессимизмом проникнута одна из библейских книг — «Экклезиаст», созданная в конце III в. до н. э.: богаство, мудрость, труд — все «суета сует», утверждает автор. Социальная утопия получает свое воплощение в деятельности возникших во II—I вв. до н. э. сект ессеев в Палестине и терапевтов в Египте, в которых религиозная оппозиция иудейскому жречеству соединялась с утверждением иных форм социально-экономического существования. По описаниям древних авторов — Плиния Старшего, Филона Александрийского, Иосифа Флавия, ессеи жили общинами, коллективно владели имуществом и совместно трудились, производя только то, что было необходимо для их потребления. Вступление в общину было добровольным, внутренняя жизнь, управление общиной и религиозные обряды строго регламентировались, соблюдалась субординация младших по отношению к старшим по возрасту и времени вступления в общину, некоторые общины предписывали воздержание от брака. Ессеи отвергали рабство, для их морально-этических и религиозных взглядов характерны были мессианско-эсхатологические идеи, противопоставление членов общины окружающему «миру зла». Терапевтов можно рассматривать как египетскую разновидность ессейства. Для них также было характерно общее владение имуществом, отрицание богатства и рабовладения, ограничение жизненных потребностей, аскетизм. Много общего было в обрядах и организации общины. Открытие кумранских текстов и археологические исследования дали бесспорные свидетельства о существовании в Иудейской пустыне религиозных общин, близких ессеям по своим религиозным, морально-этическим и социальным принципам организации. Кумранская община существовала с середины II в. до н. э. до 65 г. н. э. В ее «библиотеке» были обнаружены наряду с библейскими текстами ряд апокрифических произведений и, что особенно важно, тексты, созданные внутри общины,— уставы, гимны, комментарии к библейским текстам, тексты апокалипсического и мессианского содержа– ния, дающие представления об идеологии кумранской общины и ее внутренней организации. Имея много общего с ессеями, кумранская община более резко противопоставляла себя окружающему миру, что нашло отражение в учении о противоположности «царства света» и «царства тьмы», о борьбе «сынов света» с «сынами тьмы», в проповеди «Нового союза» или «Нового завета» и в большой роли «Учителя праведности», учредителя и наставника общины. Однако значение кумранских рукописей не исчерпывается свидетельствами об ессействе как общественно-религиозном течении в Палестине во II в. до н. э. Сопоставление их с раннехристианскими и апокрифическими сочинениями позволяет проследить сходство в идеологических представлениях и в принципах организации кумранской и раннехристианских общин. Но в то же время между ними было существенное различие: первая была замкнутой организацией, сохранявшей свое учение в тайне в ожидании прихода мессии, христианские же общины, считавшие себя последователями мессии — Христа, были открыты для всех и широко проповедовали свое учение. Ессеи-кумраниты были лишь предшественниками нового идеологического течения — христианства, возникшего уже в рамках Римской империи. Процесс подчинения Римом эллинистических государств, сопровождавшийся распространением на страны Восточного Средиземноморья римских форм политических и социально-экономических отношений, имел и обратную сторону — проникновение в Рим эллинистической культуры, идеологии и элементов социально-политической структуры. Вывоз в качестве военной добычи предметов искусства, библиотек (например, библиотеки царя Персея, вывезенной Эмилием Павлом), образованных рабов и заложников оказал огромное влияние на развитие римской литературы, искусства, философии. Переработка Плавтом и Теренцием сюжетов Менандра и других авторов «новой комедии», расцвет на римской почве учений стоиков, эпикурейцев и прочих философских школ, проникновение в Рим восточных культов — это лишь отдельные, наиболее очевидные следы влияния эллинистической культуры. Многие другие черты эллинистического мира и его культуры также были унаследованы Римской империей. * * * Сказанным не исчерпывается значение эллинистической эпохи в истории мировой цивилизации. Именно в это время впервые в истории человечества контакты между афро-азиатскими и европейскими народами приобрели не эпизодический и временный, а постоянный и устойчивый характер, и не только в форме военных экспедиций или торговых сношений, но и прежде всего в форме культурного сотрудничества, в создании новых аспектов общественной жизни в рамках эллинистических государств. Этот процесс взаимодействия в области материального производства в опосредованной форме находил отражение и в духовной культуре эпохи эллинизма. Было бы упрощением видеть в ней только дальнейшее развитие греческой культуры. Не случайно, например, наиболее важные открытия в эллинистический период были сделаны в тех отраслях науки, где прослеживается взаимовлияние накопленных ранее знаний в древневосточной и греческой науке (астрономия, математика, медицина). Наиболее ярко совместное творчество афроазиатских и европейских народов проявилось в области религиозной идеологии эллинизма. И в конечном счете на той же основе возникла политико-философская идея об универсуме, всеобщности мира, нашедшая выражение в трудах историков об ойкумене, в создании «Всеобщих историй» (Полибий и др.), в учении стоиков о космосе и гражданине космоса и т. д. Распространение и влияние синкретической по своему характеру эллинистической культуры было необычайно широким — Западная и Восточная Европа, Передняя и Центральная Азия, Северная Африка. Элементы эллинизма прослеживаются не только в римской культуре, но и в парфянской и греко-бактрийской, в кушанской и коптской, в раннесредневековой культуре Армении и Иберии. Многие достижения эллинистической науки и культуры были унаследованы Византийской империей и арабами, вошли в золотой фонд общечеловеческой культуры. Глава XVIII Chapter XVIII Ancient Roman Civilization Древнеримская цивилизация «Рим создал свою цивилизацию, зиждившуюся на особой системе ценностей». Вопрос о том, можно ли говорить о существовании самостоятельной римской цивилизации, неоднократно обсуждался в науке. Такие известные культурологи, как О. Шпенглер, А. Тойнби, выделяя античную культуру или цивилизацию как единое целое, отрицали самостоятельное значение Рима, считали, что вся римская эпоха была кризисной стадией античной цивилизации. Когда ее способность к духовному творчеству сходит на нет, остаются только возможности к творчеству в области государственности (создание Римской империи) и техники. Все же, что за долгие столетия римского господства в Средиземноморье было сделано в науке, философии, историографии, поэзии, искусстве, было заимствовано у греков, примитивизировано и низведено до уровня, доступного массовому сознанию, никогда не поднимавшемуся до высот творцов эллинской культуры. Другие исследователи (в советской историографии в этом направлении много сделал С. Л. Утченко), напротив, считают, что Рим создал свою оригинальную цивилизацию, зиждившуюся на особой системе ценностей, которая сложилась в римской гражданской общине в связи с особенностями ее исторического развития. К таким особенностям относятся установление демократической формы правления в результате борьбы между патрициями и плебеями и побед последних и почти непрерывные войны Рима, превратившие его из небольшого италийского городка в столицу огромной державы. Под воздействием этих факторов складывалась идеология, система ценностей римских граждан. Ее определял в первую очередь патриотизм — представление об особой богоизбранности римского народа и самой судьбой предназначенных ему победах, о Риме как высшей ценности, о долге гражданина служить ему всеми силами, не щадя сил и жизни. Для этого гражданин должен был обладать мужеством, стойкостью, честностью, верностью, достоинством, умеренностью в образе жизни, способностью подчиняться железной дисциплине на войне, утвержденному народным собранием закону и установленному «предками» обычаю в мирное время, чтить богов-покровителей своих семей, своих сельских общин и, конечно, Рима. Когда в Риме стало распространяться рабство, достигшее здесь наивысшего для древности развития, немалую роль в идеологии начала играть противоположность между рабом и свободнорожденным гражданином, для которого стало считаться позорным быть заподозренным в «рабских пороках» (ложь, нечестность, лесть) или в «рабских занятиях», включавших здесь, в отличие от Греции, не только ремесло, но и выступление на сцене, сочинение пьес, работу скульптора и живописца. Делами, достойными римлянина, особенно из знати, признавались только политика, война, земледелие, разработка права — гражданского и сакрального, историография. На такой основе складывалась ранняя культура Рима. Иноземные влияния, в первую очередь греческие, издавна проникавшие через греческие города юга Италии, а затем непосредственно из Греции и Малой Азии, воспринимались лишь постольку, поскольку они не противоречили римской системе ценностей или перерабатывались в соответствии с нею. В свою очередь и Рим, подчинив себе страны эллинистической культуры, оказывал на них значительное влияние. Так формировался синтез греческой и римской культур. Римляне осваивали греческую философию, формы и стили греческой литературы, искусства, но вкладывали в них свое содержание, развивали в этих новых формах свои идеи и мировосприятие. А уроженцы эллинских и эллинизированных провинций Римской державы воспринимали римскую политическую мысль, римские представления о долге гражданина, политика, правителя, о значении закона. Сближение римской и греческой культур стало особенно интенсивным с установлением империи, когда философские и политические теории, сложившиеся в среде подданных эллинистических царей, стали близки и римлянам. Эта позднеантичная греко-римская культура, в которой оба компонента играли равноправную роль, распространилась и в восточной и в западной половине империи. Именно она легла в основу цивилизации Византии, славянских государств. Западной Европы. РАННИЙ РИМ До недавнего времени ранняя история Рима была известна преимущественно по сочинениям поздних античных авторов, и потому большинство историков XIX и первой половины XX в. считали ее непознаваемой. Успехи археологии и лингвистики в последние десятилетия позволили преодолеть гиперкритическое отношение к сведениям античных писателей и расширить представления об истории и культуре архаического Рима. Они показали, что ряд преданий, содержащихся в книгах этих авторов, имеют реальную историческую почву. По преданию, после гибели Трои в Италию пришел потомок иллирийского царя Дардана троянский герой Эней с сыном Асканием, победил в войне племена италиков, женился на дочери царя Латина Лавинии, основал названный ее именем город и после своей смерти был причислен к богам. Потомки же его, Ромул и Рем, основали Рим, а его сын стал прародителем рода Юлиев. Раскопки показали достоверность ряда подробностей этой, казалось бы, вымышленной легенды. Расширились также сведения о той этнокультурной среде, в которой возник Рим, о степени ее влияния на становление собственно римской культуры. Раньше определяющее влияние на Рим приписывалось этрускам, населявшим долину По и часть Кампании с городом Капуей. Действительно, влияние их на Рим несомненно. Искусные металлурги, судостроители, торговцы и пираты, они плавали по всему Средиземноморью, усваивали традиции различных народов, создавая при этом свою высокую и своеобразную культуру. Именно у них римляне заимствовали архитектуру храмов с облицовкой, ремесленную технику, практику строительства городов, тайные науки жрецов-гаруспиков, гадавших по печени жертвенных животных, вспышке молнии и удару грома, и даже обычай отмечать победу полководцев триумфом. В Этрурию посылали учиться юношей из знатных семей, через Этрурию проникали в Рим греческие культы и мифы. Однако этрусское влияние не было единственным и самым ранним. Установлены довольно тесные связи Италии с Грецией начиная уже с микенской эпохи, когда ахейцы основывали свои колонии на Апеннинском п-ове, связи, укрепившиеся в VIII в. до н. э. В VIII— VI вв. до н. э. города юга Италии и частично Лация уже связаны с многими центрами Греции, Сирии. В 508 г. до н. э. Римом был заключен договор с Карфагеном, имевшим свою факторию в г. Пирги (здесь была найдена посвятительная надпись богине Астарте на пунийском и этрусском языках). По преданию, когда римляне в середине V в. до н. э. впервые зафиксировали свое право (так называемое право XII таблиц), они посылали в Грецию комиссию для ознакомления с тамошними законами. В 433 г. до н. э. в связи с эпидемией чумы они отправили запрос к дельфийскому оракулу и по его совету учредили у себя культ Аполлона-целителя. Очень рано ими стали перениматься некоторые греческие религиозные обычаи и ритуалы. Не следует недооценивать роль общеиталийского культурного фонда, который сложился еще до появления в Италии этрусков. К такому фонду можно отнести, например, предания об основании городов. Наиболее подробно сохранился миф об основании Рима: близнецы Ромул и Рем (по одной из версий — сыновья рабыни царя города Альбы-Лонги Амулия и божества домашнего очага, по другой и более распространенной — дочери свергнутого Амулием брата Нумитора и бога Марса) были по приказу Амулия положены в корзину и брошены в Тибр. Но когда вода спала, младенцы были найдены и вскормлены волчицей. Подобранные и воспитанные пастухом Фаустулом и его женой Аккой Ларенцией, они выросли и, узнав о своем происхождении, восстановили деда на престоле Альбы-Лонги, а сами с толпой примкнувших к ним пастухов основали Рим в том месте, где были некогда найдены. Ромул, бывший первым авгуром, т. е. жрецом, узнававшим волю богов по полету птиц, увидел 12 коршунов, предвещавших Риму 12 веков славы. Поссорившись с Ремом, он убил брата и стал первым царем Рима. Так как соседи не хотели выдавать дочерей за пользовавшихся дурной славой жителей нового города, Ромул пригласил сабинскую общину на праздник в честь бога подземного зернохранилища Конса — Консуалии, во время которого римляне похитили сабинских девушек. Начавшаяся война с тремя городами, откуда происходили похищенные, по их просьбе окончилась миром. Ромул разделил власть с сабинским царем Титом Тацием, и оба народа слились в один — квиритов — с общими культами, жрецами, обычаями. После смерти Тита Тация Ромул стал править один, и именно ему традиция приписывает важнейшие установления в жизни нового города: деление народа на три трибы, 30 курий и каждой курии — на 10 родов с обязанностью поставлять воинов в легион, насчитывавший 3 тыс. пехотинцев и 300 всадников, учреждение сената, регулирование отношений патронов и клиентов, введение основных законов. Согласно традиции, после 37-летнего правления Ромул неожиданно исчез и под именем Квирина был причислен к богам. В какой мере в истории Ромула и Тита Тация отразились реальные события, сказать трудно, но знаменательно, что до нас. дошли отголоски мифов об основании других италийских городов, поразительно сходных с римским. Наряду с влиянием этрусков и греков свои традиции в искусстве создавали и италики. Так, в Кампании, где Фортуна почиталась как богиня-мать, были найдены статуэтки женщин с детьми; у самнитов преобладали Марс и Геркулес в виде воинов. В керамических и ювелирных изделиях италики достигли значительных успехов. Итак, раннее искусство Рима впитывало разные влияния: италийское, этрусское, греческое. Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима. По преданию, он был основан 21 апреля, в день праздника пастушеской богини Палее, в 753 г. до н. э. И действительно, первые следы поселения на Палатине датируются археологами VIII в. до н. э. Жители Лация, в том числе и будущие римляне, тогда входили в союз латинских племен, объединявшийся культом Юпитера Латиариса в Альбе-Лонге и Дианы на оз. Неми у Арриция. Как и другие италики, они жили родами, расселявшимися по территориальным общинам — пагам, из объединения которых и возник Рим. Общины долго сохраняли самостоятельность, но постепенно их общественные земли сливались, создавались общие культы, единые жреческие коллегии. Строй жизни архаического Рима был прост. Во главе стоял выборный царь, совмещавший функции верховного жреца, военачальника, законодателя и судьи, при котором состоял сенат. Важнейшие дела, в том числе и выборы царя, решало народное собрание. Род продолжал играть большую роль, но основной социально-экономической ячейкой становилась фамилия — совокупность находящихся под властью отца имущества и людей: жен, сыновей, внуков с их женами, незамужних дочерей, рабов, клиентов. Отец имел право на жизнь и смерть членов фамилии, мог их продать, кроме жены, распоряжаться их трудом. Все приобретенное ими принадлежало отцу, только он один мог вступать в договорные отношения. Он же был и верховным жрецом фамильного культа Ларов — хранителей дома, усадьбы, земли фамилии, блюстителей справедливости во внутрифамильных отношениях. После смерти отца сыновья наследовали имущество и становились юридически полноправными главами фамилий. Согласно традиции, Ромул роздал главам фамилий по два югера (0,5 га) земли, видимо составляющие приусадебные участки. На общественной земле каждый мог занять участок и, начав его возделывать, становился его владельцем. Если же он его не возделывал, то земля возвращалась в общий фонд, и ее мог занять любой другой гражданин. Это правило действовало на всем протяжении римской истории. Простыми были мифологические и религиозные представления той эпохи. Так, двуликий бог Янус почитался как творец мира, возникшего из хаоса, создатель небесного свода (ему на Форуме была воздвигнута двойная, крытая бронзой арка), как бог, умножающий человеческий род. Его жрецом считался сам царь. Особо чтились огонь и вода, и не случайно древнейшей формулой изгнания человека из общины было его «отлучение от огня и воды», символизировавших единство общин. Из древнейших богов помимо Юпитера, Марса и Квирина чтили и других. Специальные праздники посвящались Сатурну, богу посевов, богине земли, носившей разные имена (Теллус, Телумо, Опс), божествам посевов, злаков и плодов — Церере, Либеру, Помоне, Флоре, Робиго, Палее; отмечая праздник Палее, пастухи для очищения от скверны прыгали через костры и окуривали серой овец. Лесными божествами были фавны и сильваны; водными — нимфы Камены и пророчица Кармента. Свои культы имели курии и паги. Огромное значение в жизни римлян имели военные походы против соседей в борьбе за землю и добычу. Они начинались в марте и кончались в октябре. Объявляли войну и заключали мир жрецы-фециалы. В начале и конце походов в жертву Марсу приносился конь, производилось ритуальное очищение оружия и боевых труб, пелись гимны Марсу. В VI в. до н. э. при трех последних римских царях, происходивших из Этрурии, много этрусков переселилось в Рим. Здесь даже возник особый этрусский квартал. Источники приписывают этрусским царям дренажные работы, мощение улиц, постройки мостов, цирка, где устраивались игры в честь богов, и храма Юпитера, Юноны и Минервы на Капитолии. Именно к Капитолию направлялось шествие триумфатора, где он, облаченный в одежду этрусских царей, складывал свой золотой венок к ногам Юпитера и приносил ему жертвы. Расширялась территория города, а население возросло настолько, что Рим уже мог вооружить 600 всадников и 6 тыс. пехотинцев, т. е. два легиона, действовавшие по образцу греческой фаланги. Рим стал главой Латинского союза, включавшего 47 общин. Сюда был перенесен культ богини Латинского союза Аррицийской Дианы, ей был посвящен храм на Авентине. Наиболее яркой фигурой из римских царей был Сервий Туллий, почитавшийся как великий реформатор и благодетель народа. Сервию Туллию приписывались введение ценза и организация территориальных триб. Ценз делил граждан на имущественные классы, образовавшие войско и народные собрания (центуриатные комиции). 18 центурий составляли всадники, наиболее знатные и богатые, сражавшиеся на конях, 80 — люди, имущество которых позволяло им купить тяжелое вооружение. Затем следовало 90 центурий из 4 имущественных классов, являвшихся на войну легковооруженными. К ним добавлялось по 2 центурии трубачей и ремесленников, и последней была центурия неимущих, «пролетариев», не шедших в армию, так как они не могли приобрести себе вооружения. В народном собрании каждая центурия имела один голос, решение принималось, когда за него высказалось большинство центурий. Ценз имел целью обеспечить, говоря словами Аристотеля, «геометрическое», или «пропорциональное», равенство: «сумма» прав граждан должна была равняться «сумме» их обязанностей. Чем гражданин был знатнее и богаче, тем больше он был обязан затрачивать средств на общую пользу. Сами римляне оценивали реформу Сервия Туллия как демократическую, ведь она давала возможность выдвинуться и человеку неродовитому, талантом и трудом нажившему состояние и перешедшему в более высокий имущественный класс. Эта реформа ослабила влияние родовой знати. Еще большее значение в этом плане имело деление территории Рима на трибы — 4 городские и 16 сельских. Тем самым родовая организация уступала место территориальной. По мере завоевания Римом новых земель росло число триб, достигшее в конце концов значительной цифры — 35. Деятельность Сервия Туллия получила поддержку низов, но вызвала ненависть сенаторов — «отцов», которые организовали заговор и убили его. Однако его зять и преемник Тарквиний, прозванный Гордым, продолжил политику Сервия. Он стремился развивать ремесла, торговлю и строительство, пополнил сенат представителями менее знатных родов. УСТАНОВЛЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ И ФОРМИРОВАНИЕ РИМСКОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ОБЩИНЫ В 510 г. до н. э. (традиционная дата) Тарквиний был изгнан восставшими под предводительством Юния Брута «ревнителями свободы», защитниками власти сената, и монархия была заменена аристократической республикой. В это время особо усилился процесс конституирования сословий патрициев и плебеев — аристократии и простого народа. Свержение монархии было торжеством патрициев и привело к борьбе между сословиями. Только из патрициев избирались на годичный срок консулы, имевшие высшую власть — империй — и в мирное время, и как главнокомандующие во время войны. Из патрициев избирались и помощники консулов— преторы и квесторы, диктаторы, которым в особых случаях на шесть месяцев передавалась абсолютная власть. Только патриции могли быть жрецами, знавшими, какие дни календаря считаются пригодными для созыва народного собрания; только они знали казуистику судопроизводства, что ставило в зависимость от них и народное собрание, и плебеев в суде. Политическое господство патрициев усиливало их экономическое положение. Они оккупировали большие части общественной земли, плебеи же из-за постоянных войн, неурожаев, падежа скота, сокращения внешней и внутренней торговли и ремесла разорялись, а неоплатные должники превращались в кабальных или продавались в рабство за Тибр. Сословия превращались в классы крупных землевладельцев, зависимых земледельцев и рабов, формировалось государство, где политическая власть была сосредоточена в руках господствующего класса. Этот процесс сопровождался борьбой плебеев против патрициев. Плебеи требовали, чтобы завоеванные земли делились между ними, патриции же хотели присоединять их к общественным землям; плебеи настаивали на уничтожении долговой кабалы и долгового рабства, добивались доступа к магистратурам и жречеству, патриции же упорно держались за свои привилегии. Эта борьба переплеталась с постоянными войнами Рима с соседями. Патриции не могли не считаться с тем, что плебеи составляли, легионную пехоту, и это вынуждало их удовлетворять требования плебейских масс. Когда в 494 г. до н. э. началась война с латинскими общинами, плебеи отказались воевать, удалились на Священную гору (так называемая первая сецессия плебеев) и согласились вернуться лишь тогда, когда получили право выбирать из своей среды народных трибунов — защитников плебса. Народные трибуны получили право налагать вето на распоряжения магистратов (за исключением диктатора), созывать плебеев на собрания, защищать от несправедливости любого плебея, укрывшегося в их доме. Личность трибуна считалась неприкосновенной; покусившийся на народного трибуна предавался проклятию, и каждый мог его убить. Примирение патрициев и плебеев имело важные результаты: римляне одержали победу над латинами и восстановили господство Рима. Однако борьба патрициев и плебеев продолжалась. Центром плебса стал храм Цереры, Либера и Либеры — триады, как бы противостоящей капитолийской триаде патрициев. Плебеи требовали писаных законов, чтобы бороться со злоупотреблениями патрициев. Им удалось добиться избрания комиссии децимвиров. Записанные и одобренные народным собранием законы («Законы XII таблиц») легли в основу дальнейшего развития римского права. В значительной мере они основывались на обычном праве, хотя вносили и много нового. Подтверждалось долговое право, но в пользу клиентов была введена статья, предававшая проклятию патрона, обманувшего клиента. Запрещено было предоставлять кому-либо личные привилегии, что утверждало равенство граждан перед законом. По специальному закону территория римской общины должна была оставаться только под ее контролем. Запрещалось передавать землю храмам, что препятствовало образованию в Риме экономически, а значит, и политически сильного жречества. Законы подтверждали право граждан занимать заброшенный участок, владельцем которого они становились после двухлетнего пользования. Правило это не распространялось на иноземцев: владеть землей на территории Рима мог только римский гражданин. Регулировалось также отчуждение имущества фамилии. Наследство обычно переходило к сыновьям, ближайшим родственникам по мужской линии или сородичам. Если же человек хотел составить завещание и лишить сына наследства, оно должно было утверждаться народным собранием. Все это говорит о контроле общины не только над общественным, но и над частным имуществом. Во все века в Риме считалось, что гражданин для общей пользы должен добросовестно обрабатывать свою землю (хороший земледелец было синонимом хорошего гражданина), обеспечить детей, дать дочерям приданое, чтобы они вступили в брак и рождали новых граждан для блага общества. «Законы XII таблиц» под влиянием наиболее консервативных патрициев запретили браки между патрициями и плебеями, но запрещение это было отменено после новой сецессии плебса. Чтобы ослабить борьбу плебеев за землю, Рим стал основывать на завоеванных землях колонии, раздавая там участки плебеям. В V в. до н. э. было основано 10 колоний, в IV в. до н. э.—15. Колонии подчинялись законам римского или латинского права, но жители их могли получить римское гражданство, переселившись в Рим. Колонии становились проводниками римского влияния. Успешные войны утвердили власть Рима во всем Лации и на юге Этрурии. Однако теперь ему угрожала новая опасность. Кельтские племена галлов, наступавшие на север Италии, к 390 г. до н. э. дошли до Лация, нанесли римлянам поражение при р. Аллии, двинулись на Рим и взяли город, грабя имущество жителей и сжигая здания. Только гарнизон Капитолия под командой Манлия, прозванного Капитолийским, держался семь месяцев, пока галлы, узнав, что на их землю наступают венеты, не ушли, взяв с Рима выкуп. Победы римлян открыли им доступ к зерну и металлам Этрурии, что усилило их позиции. По цензу середины IV в. до н. э. значилось уже 255 тыс. римских граждан, которые могли выставить 10 легионов. Судя по тому, что в 357 г. до н. э. был введен налог на манумиссии (отпуск на волю рабов), их число было значительным, и они использовались на разных работах. Отпущенники становились римскими гражданами, но без права занимать магистратуры и были обязаны разными повинностями бывшему господину — патрону. Войны вызывали необходимость идти на уступки плебсу. В 367 г. до н. э. в связи с новыми волнениями был принят закон, предложенный народными трибунами Гаем Лицинием и Люцием Секстием. Согласно ему, один консул должен был избираться из плебеев; облегчалось положение должников, запрещалось занимать на общественной земле более 500 югеров (125 га), пасти более 100 быков и 500 овец. По закону Л. Генуция от 341 г. до н. э. оба консула уже могли избираться из плебеев. Вся вторая половина IV в. до н. э. была занята войнами римлян с луканскими и самнитскими племенами, захватившими Капую. К концу IV в. до н. э. Риму в Италии принадлежала территория в 20 тыс. кв. км, что позволяло основывать все больше колоний и увеличивать армию крестьян, готовых воевать за новые земли и добычу. Боеспособность римской армии выдержала проверку и в войне с царем Эпира Пирром, призванным на помощь греческими городами юга Италии. В последующие годы римляне захватили все города Великой Греции. Хотя им и была предоставлена известная автономия, но они обязаны были поставлять Риму военные корабли. Окончательно были покорены самниты и этруски. Рим стал бесспорным главой федерации италийских городов и племен. Постепенно италийские города перенимали римское устройство, осваивали язык, следовали новым культам. Но и римляне воспринимали культы побежденных, следуя старинному обычаю экокации — приглашать божество враждебного города перейти на сторону римлян, обещая за это выстроить ему храм. Плебс завоевывал одну победу за другой. В 326 г. законом Петелия и Папирия были запрещены порабощение граждан и долговая кабала. Неоплатный должник отвечал теперь своим имуществом. Личность его оставалась неприкосновенной. Было запрещено подвергать римских граждан пыткам и телесным наказаниям. По закону Публия Филона от 339 г. до н. э., подтвержденному законом Квинта Гортензия в 287 г. до н. э., решения, принятые собраниями плебса (плебисциты), получали силу закона. Центуриатные комиции были вытеснены собраниями по трибам (трибутные комиции), в которых не было различий по цензу. Закон 311 г. до н. э. предоставлял народу право выбирать 16 из 24 воинских трибунов. По плебисциту Огульниев (300 г. до н. э.) плебеям открывался доступ в жреческие коллегии, становилась выборной должность главы коллегии понтификов — великого понтифика, наблюдавшего за отправлением общественного и частного культов. В результате побед плебса Рим к началу III в. до н. э. превратился в гражданскую общину. Это было важнейшим историческим событием, которое и предопределило дальнейшую историю Рима. Основными чертами римской гражданской общины были сочетание коллективного и частного землевладения при наличии верховной собственности общины, связь понятий «гражданин», «воин» и «земледелец», равенство политических и юридических прав граждан, власть народного собрания во всех важнейших вопросах, касавшихся как коллектива граждан, так и отдельного гражданина, соблюдение принципа «геометрического равенства»— труд каждого на общую пользу, понимаемую и как польза каждого гражданина. Были значительно сужены возможности для эксплуатации сограждан в качестве зависимых работников, а тем более рабов. Это ускорило превращение иноплеменников в рабов. Рабы были распределены по отдельным фамилиям, где за ними наблюдали господа; были освобождены клиенты, ставшие теперь равноправными гражданами и владельцами земельных участков. Перечисленные меры тормозили процесс конститу-ирования классов крупных землевладельцев и зависимых земледельцев и формирования сильного государственного аппарата. Армия, состоявшая из граждан, служила лишь для подавления сопротивления извне; не было полиции и прокуратуры: привлечение к суду гражданина было частным делом истца, который сам должен был обеспечить явку ответчика и свидетелей в суд и исполнение приговора. Наказания, предусмотренные «Законами XII таблиц», постепенно заменялись штрафами или изгнанием. Кроме того, народный трибун мог лично вмешаться в судебный процесс на любой его стадии, наложить вето и освободить обвиняемого. Железная дисциплина царила только в армии. Большую роль в жизни римской гражданской общины играла религия. Она требовала соблюдения установленных обрядов, настаивая на том, чтобы ни одно дело в общественной и частной жизни не начиналось без испрашивания воли богов. Каждый гражданин был обязан участвовать в обрядах своей фамилии, соседской общины и общины гражданской. Но в отличие от многих других народов римляне не считали, что их социальный строй освящен религией или что боги установили нормы морали и карают за их нарушение. Высшей санкцией, высшим судией было одобрение или осуждение сограждан. Образцом для подражания были «предки», в первую очередь предки знатных родов, совершавшие подвиги во славу Рима. Новая эпоха в истории Рима началась с Пунических войн, когда Рим вышел за пределы Италии. Этот процесс выражал неизбежную тенденцию к политическому и экономическому объединению рабовладельческих государств и обширного племенного мира. Отмеченная тенденция диктовалась потребностью получить доступ к ресурсам (металлам, продуктам сельского хозяйства) и облегчить обмен между областями. Кроме того, Рим стремился укрепить свою экономику за счет эксплуатации племен, превращая их из «внешней периферии» во «внутреннюю». ОБРАЗОВАНИЕ РИМСКОЙ ДЕРЖАВЫ. КРИЗИС РЕСПУБЛИКИ Народы и племена, с которыми соприкоснулся Рим, стояли на разных стадиях социально-экономического, политического и культурного развития. Война с Карфагеном (первая Пуническая война) велась в основном за господство над землями Сицилии и доступ к металлам Испании. Она длилась более 20 лет и окончилась в 241 г. до н. э. победой Рима над флотом пунов под командой Гамилькара Барка. Часть Сицилии переходила под власть римлян и становилась первой заморской римской провинцией, управлявшейся римским наместником — командиром оккупационных войск, и обязана была уплачивать Риму десятую часть урожая и налоги на пастбища. Греческие города Сицилии были объявлены свободными и не платили налогов. Вскоре Рим захватил Сардинию и Корсику, ставшие второй провинцией. Потери римлян в этой войне были велики. Они лишились в общей сложности 600 судов, число граждан за 30 лет уменьшилось на 20 тыс. человек. И все же в 229 г. до н. э. Рим смог послать 200 судов против иллирийских пиратов, захватить о-в Керкиру и заставить города Аполлонию и Эпидамн признать свой протекторат. За 225—218 гг. римлянам удалось разбить племена лигуров и кельтов на севере Италии, образовать новую провинцию — Цизальпинскую Галлию и основать там колонии, проведя наделение землей беднейших граждан. В интересах плебса в народном собрании было введено тайное голосование. Но, несмотря на внутреннюю демократизацию, основой внешней политики Рима была поддержка аристократии у тех племен и народов, с которыми он воевал. Победы облегчались поддержкой проримской знати, которая нередко предавала интересы своих сограждан. Между тем карфагеняне стремились к реваншу. Активно готовился к войне с Римом сын Гамилькара Барка, один из талантливейших полководцев и дипломатов древности, Ганнибал. Он собирал силы в Испании и рассчитывал на союз с галлами и всеми недовольными римским владычеством в Италии и Сицилии, а также на союз с царем Македонии Филиппом V, который опасался усиления влияния Рима на Адриатике. Переломным пунктом в истории Средиземноморья и самого Рима явилась вторая Пуническая война. Она продемонстрировала способность римлян оправляться после самых сокрушительных поражений. Победы вторгшегося в Италию Ганнибала при Тичино, Требии и особенно при Каннах 2 августа 216 г. до н. э., где пало 50 тыс. римских войск, переход на его сторону Капуи, Тарента и других городов юга Италии и Сицилии, разгром римского войска, посланного в Испанию, казалось, делали положение Рима безнадежным. Но римляне сумели выйти победителями, действуя и как искусные воины (под командой Фабия Максима они от открытых сражений перешли к тактике мелких стычек и «выжженной земли», изматывая армию Ганнибала), и как дипломаты. Они сколотили союз городов Греции против Македонии и части иберийских царьков против карфагенян. Филипп V был вынужден заключить с ними мир. Постепенно отвоеваны были города Италии и Сицилии. Молодой, исключительно талантливый полководец Публий Корнелий Сципион (будущий победитель Ганнибала, прозванный Африканским), высадившись в Испании, взял считавшийся неприступным Новый Карфаген и изгнал карфагенян с Иберийского п-ова. В 204 г. до н. э. он перенес войну в Африку, где заключил союз с царем Нумидии Масиниссой. Отозванный из Италии Ганнибал встретился со Сципионом в битве при г. Зама (осень 202 г. до н. э.), был разбит и бежал к царю Анти-оху III. Карфагеняне должны были принять мир на любых условиях: за 50 лет им предстояло выплатить 600 млн денариев, они выдали боевых слонов и флот (кроме 10 судов), им запрещалось без санкции Рима самостоятельно воевать. По современным подсчетам, вторая Пуническая война стоила римлянам 200 млн денариев, втрое дороже, чем первая. За время этой войны, когда римляне должны были содержать 36 легионов и 150 судов, очень выросли цены. 400 италийских поселений было разрушено, многие земли Лукании и Апулии обращены в пастбища. Правда, теперь римской провинцией стали вся Сицилия и юг Испании с его серебряными рудниками. Началась жестокая расправа с теми, кто поддерживал Ганнибала. Капуя лишилась земли и статуса города, в рабство было продано 32 тыс. жителей Тарента, 40 тыс. лигуров выселены в окрестности Беневента. В Северной Италии основывались новые колонии, а земли местных общин присоединялись к римской общественной земле. Они были открыты для оккупации за ренту в 1/10 с зерновых и 1/5 с древесных культур и за налог на пастбища. Колонисты получали от 5 до 50 югеров, а в колониях ветеранов командирам отводилось по 100—140 югеров. По всей Италии шло межевание земель, строительство дорог, мостов, городов. Колонизация и перемещение населения ускорили романизацию Италии, распространение римских культов, языка, городского устройства с сенатом и магистратами. Открылись новые источники обогащения. Отсутствие государственного аппарата обусловило введение системы откупов на подати с провинций, ренты с общественных земель, разработку испанских серебряных рудников, где было занято 40 тыс. рабов, на строительные работы. Поскольку все это требовало капиталовложений, непосильных одному откупщику, откупщики и подрядчики образовывали компании, в которые входили и малоимущие люди, получая доходы в соответствии со взносами. Судя по словам Полибия, чуть ли не весь римский народ составлял нечто вроде акционерной компании по эксплуатации провинций и самой Италии. Римская экономика стала быстро развиваться. Богатели не только крупные, но и средние предприниматели, вкладывавшие деньги в основном в приобретение земли. Состоятельные люди скупали имения — виллы в разных районах Италии. Рост городского населения создавал рынок для сельскохозяйственной продукции. Погоня за прибылями стала всеобщей. Росла потребность в деньгах, что вело к развитию ростовщичества, которое было тяжелым бременем для провинции. Результатом упомянутых процессов было распространение по Италии вилл средней величины (100—250 югеров) и крупных пастбищ. Первые производили зерно, виноград, оливки, овощи, фрукты; вторые — мясо, молоко, шерсть, перерабатывавшуюся городскими ремесленниками. Города специализировались на производстве тех или иных ремесленных изделий. Требовалась дополнительная рабочая сила, росло число рабов. С этого времени в Риме и Италии в целом быстро развивается, достигая наивысшего для времен античности расцвета, рабовладельческий способ производства. Рабы и рабовладельцы становятся основными антагонистическими классами римского общества. Виллу с 10—15 рабами описал Катон в своем трактате о сельском хозяйстве. У него все строго регламентировано: количество и рацион рабов, нормы выработки, обязанности управляющего — вилика, условия найма временной рабочей силы в страдную пору и для строительства, преимущества покупки инвентаря в том или ином городе. Некоторые историки считали, будто вилла Катона была неким аналогом капиталистического предприятия, но его трактат ясно показывает резкую разницу между простым товарным и капиталистическим производством. Ставя целью не ускорение оборота капитала, не расширенное воспроизводство, а накопительство, хороший хозяин должен продавать, а не покупать, учил Катон. Владелец старался все произвести в своем имении. Вряд ли такая вилла давала доход, сравнимый с доходом от морской торговли, откупов, ростовщичества. Но по сравнению с мелким крестьянским хозяйством рабовладельческая вилла имела ряд преимуществ. Простая кооперация и разделение труда повышали ее эффективность. Можно было покупать лучшие орудия труда — плуги, прессы для оливок и винограда и т. д. Распространение вилл способствовало подъему сельского хозяйства. Рабство стало проникать и в ремесло. Возрастание роли рабов в производстве сказалось на их положении. По закону Аквилия они приравнивались к скоту: за ущерб, причиненный рабом, господин отвечал так же, как за ущерб, причиненный четвероногим; за преступления раба, совершенные по приказу господина, отвечал господин. Родственные связи рабов не признавались: раб мог иметь сожительницу, но не жену. Считалось, что он не имеет и отца. Владелец виллы поддерживал трудоспособность рабов, как и рабочего скота, но раб не считался личностью. В городах положение рабов было несколько лучше. Господа иногда выделяли им небольшое имущество (пекулий), позволяли наниматься на работу на стороне; они могли даже скопить деньги на выкуп. Городские рабы проще общались со свободными, посещали зрелища, участвовали в коллегиях плебеев, но и здесь рабов презирали, и они в целом оставались вне общества. Выгоды, полученные от войны с Карфагеном, толкали римлян на дальнейшую экспансию на восток и на запад. На востоке римляне вмешались в дела эллинистических государств. Переманив на свою сторону иллирийцев и греческие города, римские войска под командой Тита Квинкция Фламинина разбили Филиппа V. Фламинин на Истмийских играх объявил «свободу» греческим городам, за что греки причислили его к богам. В 189 г. до н. э. был разбит Антиох III. В 148 г. до н. э., подавив восстание в Македонии, римляне обратили ее в свою провинцию. Два года спустя М. Муммий разрушил Коринф. Свободу сохранили только Афины, Спарта и Дельфы, остальные греческие города были подчинены наместнику Македонии. Наконец, в том же 146 г., после короткой третьей Пунической войны, внук Сципиона Африканского Сципион Эмилиан разрушил Карфаген, предав проклятию землю этого вечного соперника Рима. Все владения Карфагена составили римскую провинцию Африка. По завещанию друга Рима, пергамского царя Аттала III, римляне получили его царство — провинцию Азия. Завоевания II в. до н. э. произвели переворот в жизни Рима. Несмотря на военные расходы, приток добычи и податей был так велик, что правительство перестало прибегать к трибуту. Меняется социально-политическая структура общества. Выделяется нобилитет — круг знатных семей, присваивавших монополии на магистратуры; постепенно конституируется второе привилегированное сословие — всадники. К нему принадлежали люди богатые и знатные. Иногда сюда же относили воинских трибунов, видных граждан италийских городов, известных ораторов, юристов. Хотя сенаторы и всадники принадлежали к одному классу крупных собственников (часто и к одной знатной семье), между ними началось соперничество за право эксплуатации провинций — возможность грабить их в качестве откупщиков или наместников. Вместе с тем усиливалась дифференциация и среди плебеев. Сельский плебс, отвлекаемый от хозяйств постоянными войнами и страдавший от захвата своих участков, разорялся, терял землю, попадал в долговую кабалу. Подрывалась боеспособность армии, падала дисциплина. Городской плебс, занятый ремеслом, мелкой торговлей, работой на строительстве, был менее заинтересован в земле, чем в дешевизне продуктов питания, в снижении высокой платы за жилье. Для него было крайне важным усиление власти народного собрания и народных трибунов для ограничения могущества сената и нобилитета. Большие изменения происходили в культуре римского общества. Усложнение экономической и политической жизни создало потребность в образованных людях, могущих стать помощниками и агентами магистратов — наместников провинций, возглавить умножавшиеся ремесленные мастерские. Эти потребности удовлетворялись за счет «импорта» образованных рабов-греков. Расширились и укрепились связи со всеми областями Средиземноморья. Вместе с тем оппозиция Риму в покоренных странах привела к распространению пророчеств, предрекавших скорое падение Рима и обращение римлян в рабство. Греки втайне презирали римлян, считая их жестокими варварами. Наиболее дальновидные римские политики, среди которых ведущую роль играли Сципионы и их окружение («филэллины»), понимали, что такая репутация подрывает авторитет римлян. Они стали изучать греческий язык, литературу, философию. Покупали образованных греков-рабов (известно, например, что греческий грамматик Дафнид был куплен за 700 тыс. сестерциев, тогда как средний раб стоил около 2 тыс.) для обучения своих детей. Многие из таких рабов затем получали свободу, прославившись как риторы, грамматики, писатели, открывали школы для детей плебеев. Грамотность стала распространяться среди народа и даже среди рабов. Богатые люди посылали сыновей в Афины, Эфес и другие города Греции и Малой Азии слушать лекции прославленных ораторов и философов. Некоторые из них переселились в Рим, как, например, историк Полибий, философы Посидоний и Панетий, дружески принятые в кружке возглавлявших «филэллинов» Сципионов. Римские нобили стали писать для греков и по-гречески историю Рима, чтобы доказать добродетели римлян, восходящее к Энею родство римлян с троянцами, а тем самым и с греческим миром. Троянским и греческим героям приписывали основание ряда италийских городов. В свою очередь греки, примирившиеся с владычеством Рима, доказывали общность греческих и римских установлений, культов, обычаев. Для пропаганды великой миссии Рима много сделал Полибий. Он написал «Всемирную историю», вернее, историю римских войн и побед, обусловленных не только римскими добродетелями, но и их совершенным политическим строем, совмещавшим преимущества монархии (представленной магистратами), аристократии (представленной сенатом) и демократии (представленной народным собранием). Идеальное политическое устройство, объединяющее граждан, предоставляющее каждому подобающие ему права при соблюдении обязанностей, почитание богов, честность, патриотизм делают Рим, по его словам, несокрушимым, единственно способным создать обширную державу и управлять ею к ее же пользе. Мысли Полибия отвечали неослабевающему интересу греков к вопросам политического устройства и привлекали их внимание. Для римлян же они легли в основу их политических концепций. Образованные римляне знакомились с греческими философскими школами. Вместе с философией осваивалась и эллинистическая наука. По словам Полибия, каждый военачальник должен знать астрономию, чтобы по созвездиям определить время, продолжительность дня и ночи, уметь предсказать солнечные и лунные затмения. Варрон в своем агрономическом трактате, указывая, с восходом какого созвездия следует начинать те или иные работы, считал, что определять восход созвездий должен уметь не только хозяин, но и вилик. Под влиянием греков совершенствовалось ораторское искусство, необходимое для победы на диспутах в народных собраниях и судах. Умение убеждать предполагало знание логики и психологии для воздействия на эмоции слушателей. Интерес к психологии стал одной из отличительных черт римской культуры. Разрабатывалось право, которое очень усложнилось со времени «Законов XII таблиц». Понтифики разрабатывали и уточняли детали отправления культа и ритуала. Во время второй Пунической войны, отчасти чтобы ободрить граждан надеждой на помощь богов, давались обеты, учреждались игры; отчасти чтобы сблизиться со своими греческими союзниками, сенат стал включать в пантеон чужеземных богов — Венеру Эруцину, названную так по ее знаменитому храму на горе Эриксе в Сицилии, великую мать богов Кибелу, почитавшуюся в Пергаме на горе Иде, бога врачевания Эскулапа. Праздник в честь Сатурна — Сатурналии — был преобразован по образцу греческих Кроний, напоминавших о золотом веке изобилия и равенства. Господа угощали своих рабов, которые наряду со свободными участвовали в карнавальном празднике. Растущей популярностью пользовались гладиаторские игры. По греческому образцу перестраивались сценические представления. В Риме появилась целая плеяда талантливых драматургов и поэтов, в основном из чужеземцев, отпущенников и простого народа. Авторы обычно брали за образцы греческие трагедии и комедии. Из большого числа сочинений до нас, к сожалению, дошли лишь фрагменты. Правда, полностью сохранились комедии Плавта и Терен-ция. Теренций (около 195 —159 гг. до н. э.) был вольноотпущенником, но, несмотря на это, принят в кружке Сципионов. Его комедии, написанные изысканным языком, широкой публике казались скучными. Комедии же выходца из низов Плавта (около 254—184 гг. до н. э.) были чрезвычайно популярны. Он, как и Теренций, брал за основу греческие комедии, наполняя их множеством подробностей, заимствованных из римского фольклора, быта, судебной практики, веселя зрителей шутками. Главным героем комедий Плавта был ловкий, неистощимый на выдумки раб, обычно помогавший сыну хозяина обмануть его скупого отца, выманить у него деньги. Каждому персонажу комедии полагалось выступать в костюме и парике, соответствовавших его характеру. Представления сопровождались игрой на флейте. Ставились пьесы и из римской жизни — так называемые тогаты в отличие от греческих «паллиат». В «паллиатах» раб мог быть умнее господина, в «тогатах» — нет. На италийской почве возникли «ателланы» (от названия кампанского города Ателла) с персонажами-масками: глупец, обжора, плут, скряга. Многочисленны были писавшиеся на сюжеты греческих мифов трагедии. Традиция сохранила нам имя одного из первых трагиков, уроженца Тарента, отпущенника Ливия Андроника (около 284— 204 гг. до н. э.), который перевел также на латынь «Одиссею». Известны трагедии Энния, Пакувия, Акция и др. Читая и слушая их произведения, римляне познакомились с греческими мифами, стали отождествлять своих богов с греческими, прибегать к кратким афоризмам, заимствованным у греческих философов. Участник первой Пунической войны Невий (около 270—200 гг. до н. э.) написал эпическую поэму о войне, начав ее со странствований Энея. Разнообразным было творчество уроженца г. Рудии Энния. Он написал много трагедий, «Анналы» — историю Рима в стихах, исполненную патриотизма, перевел «Священную хронику» Эвгемера, доказывавшего, что боги — это древние цари и герои. Близкий «филэллинам» поэт Луцилий (около 180—102 гг. до н. э.) писал сатиры, осмеивая страсть к роскоши и погоню за прибылями. Для знакомства с греческой культурой не только знати, но и народа большое значение имело скопление в Риме вывезенных из греческих городов картин и статуй, выставлявшихся на площадях и в храмах и служивших образцами для римских мастеров. В Рим ввозились также книги: Эмилий Павел, например, привез библиотеку царя Персея. Расширялся культурный горизонт, Рим знакомился с традициями других народов и усваивал их. Однако не только в социально-экономической и политической сферах, но и в области культуры начался раскол. В высших слоях росло презрение к простому народу. Луцилий дал определение добродетели как знания, доступного лишь образованному человеку. Эта признанная в верхах концепция была выражена следующим афоризмом: «Добродетель — это мудрость, но плебс ее не имеет». Луцилий доказывал, что следует искать одобрения лишь у людей утонченных и образованных, а не у толпы. Поэты и драматурги, как люди неполноправные, искали покровительства у знатных семей, становились их клиентами, сопровождали своих патронов в походах и славили их победы. Так, Сципиону Африканскому приписывали происхождение от самого Юпитера. Энний посвящал ему стихи, выражавшие восторженное восхищение. Римские полководцы становились в провинциях патронами разных городов и племен, им посвящались храмы, в их честь высекались надписи. В среде знати росли надменность и индивидуализм. Все это не могло не вызвать реакцию как среди высших сословий, так и среди плебса. Одной из форм борьбы оппозиция считала выступление против эллинской культуры. Возглавлял оппозицию Катон, один из немногих выходцев из простого народа, сумевших возвыситься, добиться консулата и должности цензора. Среди плебеев он пользовался славой несгибаемого ревнителя «нравов предков». Его личные и политические распри со Сципионами дополнялись борьбой против роскоши и славолюбия. Он активно выступал против противопоставления своего блага благу общественному. Особенно враждебно Катон и его единомышленники были настроены против греческой философии и риторики. Они считали, что эти науки «развращают юношей». Греческие философы и риторы неоднократно высылались из Рима, но остановить проникновение эллинистической культуры эти меры, конечно, не могли, как не могли остановить естественного исторического процесса. Культура, привносимая в Рим из городов Греции и Малой Азии, была уже не эллинской, сложившейся на основе классического полиса, а именно эллинистической, формировавшейся в государствах с монархическим правлением, разрушившим характерное для полиса коллективное, общинное мировоззрение. Рим же, хотя и становился главой обширной державы, еще сохранял черты античной гражданской общины. По крайней мере в сознании большинства его граждан жили еще ценности, освященные «римским мифом». А с ними не могли согласовываться ни стоическое учение о равенстве всех людей, поскольку римляне не признавали своего равенства не только с рабами, но и с Перегринами, ни учение о безразличии ко всему, кроме добродетели и порока, поскольку римский гражданин не мог пренебречь судьбой Рима, а добродетель и порок определялись не личным суждением «мудреца», а общественным мнением, соответствующим установлениям «предков». Не мог быть принят эпикурейский тезис «жить незаметно», вдали от общественной жизни, поскольку долгом римлянина было участие в жизни общества, как подобает гражданину, воину, отцу фамилии, обязанному приумножать ее достояние как часть достояния всего гражданства. Скепсис Новой Академии платоников, отрицавших критерии истины и возможность быть в чем-то уверенным, мог подорвать веру в непреходящие ценности. И потому недаром Катон выслал из Рима платоника Карнеада, демонстрировавшего свое умение доказывать прямо противоположное (он произнес речь «за» и «против» справедливости), а сенат закрывал иногда риторические школы, где, как многие думали, риторы-греки учили юноЩей умению доказывать нечто ложное, чтобы, выступая в суде, избавить преступника от заслуженной кары. Чуждо тогдашней идеологии народа было и пифагорейство с его аристократизмом, сложными, доступными лишь «избранным» математическими теориями мироздания. Оппозиция против эллинистических влияний была по существу оппозицией идеологии общинной, коллективистской против этики индивидуализма. Последняя же находила сочувствие у тех нобилей, которые, как победоносные полководцы, претендовали на особое положение и в Риме чувствовали себя стесненными узкими и суровыми нормами «предков». Противоречия между социальными слоями еще более обострились, когда с ростом числа рабов и усилением их эксплуатации сопротивление рабов стало принимать опасные формы. Несколько вспышек волнений среди них произошло в первой половине II в. до н. э. В 80-х гг. восстали рабы-пастухи в Апулии, но были подавлены. Настоящей угрозой для рабовладельцев стало начавшееся в 138 г, до н. э. восстание рабов в Сицилии. Землевладельцы этой провинции особенно жестоко эксплуатировали рабов, в основном выходцев из Сирии И Малой Азии. Под руководством сирийца Эвна те восстали. Эвна считали пророком, и он был избран царем под именем Антиоха. Другое восстание возглавил киликиец Клеон, объединивший свои силы с Эвном. Центрами восстания стали города Энна и Тавромений. Отряды повстанцев быстро росли, так как к ним примкнули крестьяне. Римские армии, посланные против Эвна и Клеона, терпели поражения. Только в 132 г. до н. э. им удалось взять мятежные города, и то ценой предательства. Рабы восставали на Делосе, Хиосе, в Аттике. Лишь с большим напряжением сил властям удалось подавить их выступления. Восстания рабов и сельской бедноты угрожали прочности Римской республики. Часть нобилей стали понимать необходимость реформ, способных возродить крестьянскую армию и сплотить граждан. Среди них был Тиберий Гракх, человек знатного рода, по материнской линии внук Сципиона Африканского, ученик греческого философа Блоссия, участник войн в Испании, где он воочию убедился в плачевном состоянии римской армии. Избранный на 133 г. до н. э. народным трибуном, он предложил законопроект, по которому на общественных землях можно было занять не более 500 югеров (плюс еще по 250 югеров на двух взрослых сыновей). Излишки же изымались и распределялись участками в 30 югеров среди бедноты. По существу законопроект не шел вразрез с традицией, признававшей за гражданской общиной верховную собственность на землю и право распоряжаться ею. Но он натолкнулся на сопротивление крупных землевладельцев, представленных сенатом. Однако народное собрание, на которое явилось много крестьян, приняло закон и выбрало комиссию для его проведения в жизнь. Но когда Тиберий выставил свою кандидатуру в народные трибуны на второй срок, его противники мобилизовали все свои силы, обвиняя Гракха в намерении стать царем. В день голосования его враги привели своих сторонников и клиентов. Дело кончилось настоящим побоищем. Тиберий и 300 его защитников были убиты. В 124 г. до н. э. народным трибуном был избран брат Тиберия Гай Гракх. Он попытался создать широкий фронт из различных социальных слоев, противопоставив его сенату. В пользу городского плебса он провел так называемый фрументарный закон о снижении для бедноты цен на пшеницу; проект нового дорожного строительства должен был дать заработок подрядчикам и наемным работникам; в пользу откупщиков и всадников проводился закон о сдаче на откуп десятины с новой провинции Азии и об участии всадников в судах. Крестьян должен был удовлетворить и закон, ограничивавший военную службу 17 годами, предоставлявший вооружение за счет государства и распространявший на солдат право апелляции к народному собранию. Гай предложил также основать колонии в Капуе, Таренте и Карфагене с наделением колонистов участками в 200 югеров. Наконец он выступил с предложением дать гражданство союзникам. Но именно это и не понравилось римскому плебсу, не желавшему делить свои права и преимущества с «чужеземцами» — италиками. Оппозиция начала агитацию против Гая, обвиняя его в пренебрежении к проклятию, наложенному на землю Карфагена. На народном собрании произошло столкновение между сторонниками и противниками Гая. Консул Опимий, наделенный чрезвычайными полномочиями, вывел против гракханцев отряд наемных критских стрелков. Три тысячи сторонников Гая были убиты, сам он приказал своему рабу убить себя. Комиссия, успев наделить земельными участками от 50 до 75 тыс. семей, была распущена, а по закону 111 г. до н. э. земля, как полученная от комиссии, так и оккупированная к тому времени в Италии и провинциях, была объявлена частной независимо от площади имения, т. е. не обложенной рентой и не подлежавшей переделам. Фрументарные и судебные законы сохранились, и участие всадников в судах сделало судебные процессы оружием в борьбе различных групп. Но восстановить римскую общину крестьян и воинов, на что в конечном счете были направлены усилия Гракхов, было уже невозможно. Начавшаяся в 111 г. до н. э. война с претендовавшим на нумидийский престол внуком Масинисы Югуртой показала, как далеко зашло разложение римской армии и ее командного состава. Во время этой войны выдвинулись Марий и Сулла, которые сыграли огромную роль в судьбах Римской республики. Гай Марий был родом из небольшой деревни у г. Арпина и начал свою военную карьеру под покровительством Цецилия Метелла, клиентом которого состоял его отец. Помощь Метелла, личная храбрость, а затем брак с женщиной из знатного рода Юлиев (сестра отца Юлия Цезаря) — все это помогло Марию сделать карьеру, казалось бы невозможную для незнатного человека. Пройдя все магистратуры, он в 107 г. до н. э. был избран консулом (затем он избирался консулом еще 7 раз) и провел военную реформу. Отныне в армию могли вступать все желающие независимо от ценза, с тем чтобы кроме жалованья и военной добычи солдаты, выйдя после 20 лет службы в отставку, имели земельный надел. Аграрный вопрос получал новую окраску: за земельные наделы боролась беднота, служившая в армии, а армия гораздо эффективнее, чем народное собрание, отстаивала свои интересы. Вместе с тем ветераны рассчитывали получить земельные наделы от своего командира, а не от римского народа. Связь солдат с гражданской общиной слабела. Зато укреплялась их зависимость от командующего армией, который защищал перед правительством их интересы. Нарушалась традиционная связь понятий «воин» и «гражданин»: теперь уже не каждый гражданин обязан был быть воином. Все это свидетельствовало о кризисе Рима как гражданской общины. Единственной реальной силой становилась армия. Прежде она была направлена вовне, реформа Мария делала ее способной действовать и внутри Рима. Марий ввел в армии железную дисциплину и изменил ее строй, разбил Югурту, бежавшего к мавританскому царю Бокху. Договариваться о выдаче Югурты был послан квестор Мария, потомок знатного рода Корнелиев Сулла. Он добился выдачи Югурты, положив тем самым начало своей головокружительной карьере. Армия Мария с честью выдержала и другое испытание— войну с вторгшимися в Галлию и Северную Италию германскими племенами кимвров и тевтонов, нанесших римлянам ряд поражений, но в конце концов разбитых Марием, взявшим 150 тыс. пленных. В 101 г. до н. э. коллега Мария по консульству Аквилий подавил новое, длившееся три года восстание рабов в Сицилии. Как и первое, новое восстание в Сицилии привело к оживлению движения плебса. В I в. до н. э. складываются два направления в политической жизни Рима, именовавшиеся оптиматы (аналог греческого термина «аристой» — наилучшие) и популяры (соответствовавшие греческому понятию «вожди народа»), Оптиматы защищали власть сената и нобилитета, популяры ратовали за аграрные и другие законы в пользу плебса, за усиление власти народных трибунов и народного собрания. Речи популяров нашли отклик в различных слоях. В среде плебса оживали легенды о римских царях-народолюбцах, и особенно о Сервии Туллии, освобождавшем народ от зависимости; стали особо почитаться Фортуна, унижающая высокопоставленных и возвышающая простых людей, и Лары — гаранты справедливости, защитники маленького человека и рабов. В посвященных их культу поквартальных коллегиях объединялись плебеи и рабы. В конце II и начале I в. до н. э. вождем популяров был Марий. Его требование наделить землей ветеранов натолкнулось на противодействие сената, что грозило свести на нет его военную реформу и подорвать его личный авторитет. Вспыхнули новые волнения. Благодаря голосам ветеранов в 100 г. до н. э. народное собрание приняло закон об основании для них колоний в Галлии, Сицилии, Македонии и Африке. Но участие Мария в подавлении волнений подорвало его популярность, и ему пришлось удалиться в Азию. Оптиматы временно одержали победу, но напряженная обстановка сохранилась. Италики стали требовать римского гражданства. Получив отказ сената, они восстали. Началась так называемая Союзническая война, длившаяся с 91 по 88 г. до н. э. На стороне повстанцев выступили бедные племена Италии; Риму оставались верными крупные землевладельцы, граждане колоний и греческих городов. Повстанцы, овладевая колониями, убивали римлян и местную знать; простой народ и освобожденных рабов зачисляли в свою армию, которая насчитывала уже до 100 тыс. человек. Риму приходилось прибегать к найму отрядов испанцев, галлов, нумидийцев. Римской армии не удалось добиться успеха, и Риму пришлось пойти на уступки. В 89 г. до н. э. вся Италия к югу от По получила римское гражданство. Римскими гражданами стали теперь все жители Италии, а это значило, что практически утратило свою роль народное собрание Рима. Исчезла и связь гражданства в общине с правом владеть землей на ее территории. Теперь каждый житель Италии мог владеть землей где угодно. Новым гражданам стала доступна служба в легионах, за которую они получали землю, а влияние главнокомандующих распространилось на всю Италию. Она полностью романизировалась. Но в провинциях сохранялось сложное положение. Началась война с царем Понта Митридатом Евпатором. Он захватил почти все Черноморское побережье и значительную часть Азии. В провинциях Митридата принимали как освободителя. По его призыву жители Малой Азии в один день перебили 80 тыс. проживавших там римлян, италиков, их отпущенников и рабов. Вопрос о том, кто будет командовать в войне с Митридатом, привел к гражданской войне в самом Риме. Сенат желал поручить командование Сулле, уже зарекомендовавшему себя талантливым полководцем. Популяры же выставляли кандидатуру Мария. Между сторонниками и армиями того и другого началась война, в ходе которой Рим многократно переходил из рук в руки, и каждый раз взятие города сопровождалось расправой с противниками. Наконец Сулла добился командования в войне с Митридатом, разбил его армию, вернул потерянные провинции, заключил с Митридатом мир, вернулся в Италию и захватил Рим. Назначенный диктатором, он обнародовал списки лиц, которые подлежали казни, а их имущество — проскрипции. Донесшие на скрывавшегося проскрипта получали награду, а рабы — свободу. Из 10 тыс. таких освобожденных Суллой рабов (они получили имя Корнелий) он организовал свою личную гвардию. Конфискованное имущество с аукциона продавалось сторонникам Суллы (между ними были также Красс и Помпей), сколотившим себе огромные состояния. Сторонники Мария (сам он к тому времени умер) были казнены на Марсовом поле, многие города разрушены. 120 тысяч ветеранов Суллы получили земли репрессированных лиц и городов. Число сенаторов возросло за счет сулланцев с 300 до 600. Власть народных трибунов ограничивалась, зато власть провинциальных наместников становилась абсолютной. Всадники были отстранены от участия в судах. Сулла ввел чрезвычайные суды, рассматривавшие и каравшие тяжелые преступления. Диктатура Суллы была шагом на пути создания государственного аппарата. Но социальная база диктатуры Суллы была узкой: против него были настроены всадники, дельцы, плебеи, лишившиеся своих имений землевладельцы, провинциалы. По словам Цицерона, в провинциях ненавидели даже самое имя «римляне». Война с Митридатом показала, что население провинции готово восстать при первой же возможности. Не случайно сразу же после смерти Суллы в 79 г. до н. э. начались новые смуты. В Испании утвердился марианец Серторий, пользовавшийся популярностью среди испанских племен. С войском, состоявшим из испанцев и бежавших к нему марианцев, Серторий нанес ряд поражений Помпею. Только после предательского убийства Сертория его армия была наголову разбита. Но в 73 г. до н. э. началась новая война с Митридатом. Командовавший римским войском JI. Лукулл первоначально одержал ряд побед, взял столицу Митридата Синопу и огромную добычу. Однако дальнейшее продвижение было остановлено из-за начавшихся мятежей в его армии. В 74 г. до н. э. во время неудач на внешних фронтах и в разгар внутренних смут вспыхнуло восстание рабов под руководством Спартака, фракийца, отданного в гладиаторы за отказ служить в римских вспомогательных войсках, которые поставляли Риму цари Фракии. Античные писатели характеризовали Спартака как талантливого полководца и блестящего организатора. С семьюдесятью товарищами он бежал из гладиаторской школы в Капуе; вскоре к нему начали стекаться сельские рабы из Кампании, а затем и из других областей Италии. Армия Спартака быстро росла, достигнув огромной численности — 80, а по другим подсчетам, даже 100 тыс. человек. Римские войска терпели одно поражение за другим. Римские историки считали, что целью Спартака было вывести рабов за Альпы, в свободную Галлию. И действительно, поначалу Спартак победоносно пробивался на север Италии. При городе Мутине (совр. Модена) он разбил войско наместника Цизальпинской Галлии, открыв себе путь к Альпам. Но затем, вместо того чтобы их перейти, повернул обратно. Причины этого решения неясны. Некоторые современные историки считают, что среди повстанцев начались разногласия, другие полагают, что Спартак с самого начала намеревался взять Рим. Во всяком случае он двинулся на юг и в Пицене разбил армию обоих консулов. Тогда сенат выслал против него наделенного чрезвычайными полномочиями претора М. Лициния Красса, на помощь которому были вызваны Лукулл и Помпей из Испании. Спартак пошел дальше на юг, надеясь с помощью пиратов переправиться в Сицилию и поднять там рабов. Однако пираты его обманули, и весной 71 г. до н. э., несмотря на мужественное сопротивление в Anyлии, повстанцы были разгромлены армией Красса. Сам Спартак погиб в бою, остатки его войска были добиты солдатами Помпея, 6 тыс. человек было распято вдоль Аппиевой дороги. Восстание Спартака показало, что рабы, в первую очередь сельские, превратились в многочисленный и враждебный господам класс, для подавления которого требуется сильная государственная власть. Борьба шла не только между рабовладельцами и рабами, но и между крестьянами и крупными землевладельцами, объединенными в сословия сенаторов и всадников. В центре внимания снова был аграрный вопрос, принявший в это время несколько иные формы. Ветераны и беднота требовали наделов и гарантии от захвата их участков. Крупные собственники выступали против переделов земли. Их имения во много тысяч югеров возделывались в основном арендаторами-колонами, состоявшими у них в клиентеле, кабальными должниками, закованными рабами. Из посвященного сельскому хозяйству труда римского ученого Варрона мы знаем, насколько усложнилась его организация по сравнению со временем Катона. Сказались накопление опыта, знаний, разделение труда в разных отраслях сельского хозяйства, система наказаний и поощрений, обособление функций значительно возросшего административного персонала виллы. В городах, особенно в Риме, росло число ремесленников разных специальностей, работавших на заказ и на продажу, множились ремесленные коллегии, возникали довольно крупные мастерские. Спрос на предметы роскоши удовлетворяли ювелиры, чеканщики, парфюмеры, красильщики тканей. В этих отраслях работало много рабов и отпущенников, часто греков. В исконных ремеслах — кузнечном, плотничьем, сукновальном — трудились свободнорожденные плебеи. На постройках общественных и частных зданий были заняты многочисленные архитекторы, живописцы, строительные рабочие из свободных и рабов. Строительная техника значительно усовершенствовалась. Римляне научились воздвигать своды и купола, что позволило увеличить размеры зданий. Открытие способа изготовления бетона дало возможность придавать стенам гладкую поверхность и расписывать ее фресками с монументальными фигурами и пейзажами. Специально обученные рабы окружали дома богатых людей садами. Строились и многоэтажные дома. Торговали не только предметами роскоши, но и продуктами питания, одеждой, обувью, изделиями из дерева и металла. Достигнутый уровень социально-экономического развития стал несовместимым с порядками старого, крестьянского Рима, превратившегося в центр огромной державы. Республика, управляемая богатевшим за счет ограбления провинций нобилитетом и немногочисленными посетителями народных собраний, не могла ни решить насущные вопросы времени, ни создать более широкую базу римской власти в провинциях. Не могла она и включить в старую систему новую армию. Сенат, понимая, что она необходима для удержания в повиновении старых и покорения новых земель, вместе с тем постоянно вступал в конфликты с главнокомандующими, а следовательно, и с армией, когда дело доходило до наделения землей ветеранов. Главнокомандующему же, чтобы не потерять свой авторитет, приходилось в этом вопросе опираться на народное собрание, а значит, идти на уступки плебсу. ПАДЕНИЕ СЕНАТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ Очередной конфликт разгорелся в 70 г. до н. э., когда оптимат Помпей и сулланец Красс добились консульства. Заинтересованные в поддержке плебса, они отменили законы Суллы, удалили из сената 64 сулланца, восстановили власть народных трибунов и передали суды комиссии из сенаторов, всадников и выбиравшихся по трибам эрарных трибунов из богатых плебеев. Снова оживились популяры. Одним из их вождей стал племянник Мария, возвратившийся из изгнания, Гай Юлий Цезарь. На похоронах своей тетки — жены Мария — он произнес речь о его заслугах, а затем восстановил на Форуме убранные Суллой трофеи Мария. В 63 г. до н. э. Цезарь был избран великим понтификом; в должности претора он щедро угощал народ и выступал на судебных процессах против видных сулланцев. Тогда же выступлением против наместника Сицилии Верреса начал свою карьеру Цицерон. Но события складывались так, что требовалось примирение сената с Помпеем. В 67 г. до н. э. ему были даны чрезвычайные полномочия для борьбы с пиратами, а затем для окончания войны с Митридатом. В 63 г. до н. э. он победоносно закончил войну и начал устраивать дела на Востоке. Была образована провинция Сирия; царей других восточных областей Помпей самовольно смещал, вместо них назначал новых. Он основал 40 полисов, повысив полномочия их магистратов. В результате завоеваний Помпея доходы римской казны увеличились на 70%. Он стал подлинным героем, в Азии даже его отпущенников чествовали как царей. В 62 г. до н. э. Помпей вернулся в Италию. Между тем здесь было неспокойно. В 64 г. до н. э. консулом стал Цицерон. Его соперник Л. Сергий Катилина, уже раньше подозреваемый в закулиснои деятельности, организовал заговор. В него были вовлечены разные слои населения. Задолжавшие ростовщикам аристократы и городские плебеи хотели кассации долгов; крестьяне, организовавшие в Этрурии отряд под командой некоего Манлия, требовали отмены долговой кабалы. Цицерон знал о заговоре, однако не имел достаточно улик, чтобы не только выступать с речами против Катилины, но и перейти к активным действиям. Но в его руки все же попало письмо катилинарцев к находившимся в Риме послам аллоброгов с призывом к восстанию. Это была уже измена отечеству, и Цицерон приказал арестовать активных вождей заговора. Сам Катилина присоединился к Манлию, но погиб в битве. Дело заговорщиков разбиралось в сенате, и, несмотря на протесты Цезаря, они были приговорены к смерти. О Каталине мы знаем только из речей Цицерона и из сочинения Саллюстия, считавшего Катилину представителем до конца развращенного нобилитета. Поэтому составить истинное представление о нем и его движении трудно. Во всяком случае за ним шла часть плебса, и его неудача свидетельствует скорее всего о слабости последнего. Плебс не смог даже противодействовать предписанному сенатом роспуску коллегий. С другой стороны, ослабела и сила сопротивления сената. Когда Помпею было отказано в наделении землей его ветеранов и утверждении его распоряжений на Востоке, он вступил в соглашение с Крассом и вернувшимся из своего наместничества в Испании Цезарем. В этом союзе, получившем впоследствии название первого триумвирата, против сената объединились армия Помпея, близкие Крассу крупные дельцы и популяры, признававшие Цезаря своим лидером. Триумвиры обеспечили избрание на 59 г. до н. э. консулом Цезаря, который, несмотря на оппозицию сената, возглавляемую Марком Катоном, правнуком Катона Цензора, провел закон о наделении ветеранов Помпея участками из общественных земель. После окончания консульства Цезарю на пятилетний срок предоставлялось наместничество в Цизальпинской Галлии и Иллирике с правом набрать пять легионов. Видимо, к этому времени Цезарь убедился, что опорой политического деятеля может быть только армия, а не плохо организованный плебс. О слабости плебса еще более, чем неудача Катилины, свидетельствовало движение Клодия, избранного народным трибуном на 58 г. до н. э. Начав свою карьеру подстрекательством к мятежу солдат Лукулла, Клодий вернулся в Рим и примкнул к Цезарю. С его помощью он из патрициев перешел в плебеи и был избран народным трибуном. По словам Цицерона, Клодий действовал как демагог и кандидат в тираны. Восстановив плебейские коллегии культа Ларов, он набрал в них плебеев, отпущенников и рабов, терроризировал оптиматов и самого Помпея. Он провел закон, по которому 300 тыс. плебеев должны были получать зерно даром, и добился изгнания Цицерона за незаконную — без апелляции к народному собранию — казнь катилинарцев. Напуганные оптиматы окружали себя стражей из гладиаторов, выборы магистратов часто срывались. Однако Клодий практически ничего не добился. Постепенно он отошел от дел и в 52 г. до н. э. был убит рабами своего врага Милона. Плебс, расколотый на сельский и городской, .не мог оправдать надежд, возлагавшихся на него популярами типа Саллюстия. Все эти события и социально-классовые сдвиги отражали изменения во всех сферах жизни. Роскошь достигла предела. В домах знати было по нескольку сот рабов — слуг, ремесленников, счетоводов, библиотекарей, секретарей, чтецов, музыкантов. Каждый раб имел свою специальность: один сервировал стол, другой приглашал гостей на пир к господину, третий пек пироги, четвертый готовил блюда к столу и т. д. Рабов и рабынь обучали ремеслу цирюльников, банщиков, камеристок и т. п. Дурным тоном считалось поручать одному рабу разные обязанности. На одежду и драгоценности «светских дам» тратились огромные средства. В корне изменились старые нравы. Участились разводы, знатные женщины заводили любовные связи. Ослаб авторитет отцов, сыновья фактически сами распоряжались своим имуществом. Даже рабы, получавшие теперь в пекулии лавки и мастерские, жили самостоятельно, отрывались от фамилий, сближались с городским плебсом. Греческая культура завоевывала все новые позиции. Скульпторы и живописцы, следуя греческим образцам, изображали на фресках сцены из греческих мифов, но выработали свой стиль в области портрета. В отличие от греков, приукрашивавших оригиналы, римляне старались точно передать внешний облик и внутреннюю суть того, кого изображали. Цицерон, а затем Гораций в его «Искусстве поэзии» утверждали теорию реалистического искусства, задачей которого было отражение действительной жизни во всем ее многообразии, точная обрисовка характеров, привычек, взглядов на жизнь людей разного возраста и общественного положения. Они осуждали отступление от жизненной правды. Между тем магистраты старались превзойти друг друга пышностью устраиваемых ими зрелищ. Наряду с комедиями и трагедиями, которые порой уже казались устарелыми, появляются веселые сценки — мимы. Особо знаменит был мимограф Публилий Сир. Многие из изречений его персонажей стали популярными пословицами. За счет рабов и отпущенников, которым господа считали нужным дать образование, росла интеллигенция. Многие представители «рабской интеллигенции» писали сочинения по истории, языкознанию, литературоведению. Но теперь и знатные, и высокопоставленные люди не считали зазорным заниматься умственным трудом. Греческий язык становился не только литературным, но и разговорным. Греческие и латинские книги находили широкий сбыт. Необходимость образования стала общепризнанной. Так, архитектор Витрувий писал, что строитель должен знать не только архитектуру, но и астрономию, медицину, философию, мифологию. Хозяин имения и вилик должны были разбираться в агрономии, ветеринарии, медицине, астрономии. Разносторонним ученым был Варрон. Он писал на многие темы, начиная с сельского хозяйства и кончая историей римских культов, гражданских и религиозных институтов, занимался этимологией латинских слов. Выдающимся мыслителем был Лукреций Кар, автор знаменитой поэмы «О природе вещей». Исходя из теории соединения и разъединения вечно движущихся атомов, он писал о естественном, без вмешательства богов, происхождении Вселенной, Земли, растений, животных и людей. Человеческое общество, по его мнению, складывалось и развивалось не по воле высших сил, а благодаря наблюдению за природой и разумно понятой общей пользе, оформленной обычаями и законами, которые могут изменяться, если изменится понимание общей пользы. Многочисленные бедствия от внешних и гражданских войн толкали людей на поиски путей выхода из тупика, они искали ответ в учениях, предлагавших самые различные рецепты в соответствии со взглядами различных греческих философских школ. Так, стоики учили, что человек будет счастлив, если превыше всего будет ценить добродетель, исполнять свой долг перед обществом, но не придавать значения таким мирским обстоятельствам, как богатство, знатность, почести, здоровье. По словам Цицерона, распространялись сочинения, доказывавшие, что ни рабство, ни даже гибель родины еще не зло само по себе. Среди высших сословий было популярно пифагорейство, в котором было немало заимствованной с Востока мистики, тайных обрядов. Многие принимали посвящения в Элевсинские и Самофракийские мистерии. Вместе с тем в той же среде росло пренебрежение к традиционной римской религии. Цицерон в своем трактате «О дивина-ции» высмеивал традиционные способы узнавать волю богов, а в трактате «О природе богов» в уста великого понтифика Аврелия Кот-ты вложил рассуждения о сомнительности существования богов: религия обязательна для простых людей, образованный же человек может в нее верить или не верить. Таким же было мнение Варрона, делившего религию на религию поэтов, религию философов и религию, обязательную для граждан. Эпикурейцы признавали существование богов, ведущих блаженную жизнь и не вмешивающихся в дела мирские. Стоики исходили из пронизывающего все сущее божественного начала. В человеке такая «божественная искра» — его душа, дух, разум, сближающий его с божеством. Иногда они отождествляли бога с природой, иногда говорили о едином боге, тогда как другие почитаемые народом божества — это его отдельные силы и свойства или его помощники. Исходя из единства мира и взаимовлияния всех его частей, стоики обосновывали достоверность астрологии и возможность магии. Старую веру заменяла вера в судьбу. Астрономические сведения в смешении с астрологическими изложил в поэме «Астрономикон» Манилий. В астрологию верили все, начиная с рабов и кончая Марием, Суллой и Помпеем, гороскопы которым составляли ученые-астрологи. Укреплялся индивидуализм. Показательно в этой связи творчество так называемых неотериков, к которым принадлежал один из лучших римских поэтов — Катулл. «Неотерики» следовали эллинистическим образцам, писали для элиты вычурные поэмы на мифологические темы и, с точки зрения Цицерона, были бесполезны для общества. Для Катулла главной темой была его любовь к сестре Клодия, «светской львице», названной в его стихах Лесбией. С необычайной силой переданы радости и страдания этого высокого чувства, в значительной мере оттеснившие от него события окружающего мира. Развитие индивидуализма сказывалось и в появлении мемуаров таких деятелей, как Сулла и Цезарь. Для развития культуры своего времени много сделал Цицерон. Его речи, письма к друзьям, философские трактаты, в которых он старался познакомить римских читателей с греческой философской и политической мыслью, сочинения по ораторскому искусству служат источником не только по истории, но и по идеологии и культуре тех лет. Ученик стоиков Панетия (под его влиянием он написал свой трактат «О долге») и Посидония Цицерон, заимствуя кое-что из их положений, вместе с тем склонялся и к скептицизму Новой Академии. Свои в общем эклектические воззрения он излагал в трактатах «Парадоксы», «Академики», «Тускуланы», а также в таких произведениях, как «О республике», «О законах», «О долге», увязывая политику и философию. Цицерон стремился сочетать греческие теории с исконно римскими. Как и Катон, он подчеркивал, что величие Рима создавал весь римский народ. Идеалом для него был римский политический строй, установленный «предками», Римская республика с ее «смешанной формой правления», охарактеризованной Полибием. Жизнь республики управляется неким высшим законом, установленным не людьми, как считали эпикурейцы, а самой природой, «божественным разумом», который и создал закон. Ему подчиняется вся природа, весь космос, ему повинуются даже боги, и люди, невежественные и порочные, не должны изменять его по своему усмотрению. Такое преклонение перед законом навсегда осталось характерной чертой идеологии римлян — создателей разработанного права. И позже основное отличие хорошего императора от «тирана» они видели в том, что первый ставил закон выше собственной воли, второй же его попирал. Римляне никогда не разделяли концепцию греческих софистов, считавших, что закон создан слабыми людьми и не обязателен для сильных. Для них высшей ценностью была республика, первичное, вечное единство с цементирующим ее законом, общество граждан же — вторичное, преходящее множество. Даже самый сильный город, если он не управлялся справедливым законом, не мог считаться республикой, т. е. наивысшей формой общности людей. Так и в политических учениях коллективизм противостоял эллинскому индивидуализму. Соответственно Цицерон приспосабливал образ безразличного ко всему стоического мудреца к идеалу римскому — «достойного мужа», которому не может быть чуждо благо родины. Свой трактат «О республике» он заканчивает рассказом о «сне Сципиона». Юному Сципиону Эмилиану явился во сне его дед Сципион Африканский. Он показал и разъяснил внуку божественное устройство космоса и возвестил о блаженной посмертной судьбе героев, возвеличивших Рим. Заимствованная из эллинистических учений идея бессмертной души сочеталась, таким образом, с идеей высшего долга выдающегося гражданина, а служение Риму становилось служением божественному вселенскому принципу. Огромное влияние на современников и потомков оказало ораторское искусство Цицерона. Ему он посвятил несколько теоретических сочинений, иллюстрировалось оно блестящими речами. Цицерон выступал в судебных процессах, в сенате и народном собрании за своих единомышленников и против своих врагов. Наиболее знамениты его речи против наместника Сицилии Верреса, против Каталины и филиппики против Антония. Он призывал к сплочению «всех лучших», другими словами — лояльных существующему строю, людей — сенаторов, всадников, просто состоятельных граждан — против популяров и «мятежной черни». Однако (хотя вопрос этот спорен) не исключено, что он готов был признать и единоличное правление некоего «принцепса», совершенного оптимата, подобного врагу Гракхов Сципиону Эмилиану, поскольку с республикой были в его понимании совместимы и монархия, и аристократия, и демократия, если они действовали законно и для общей пользы. С торжеством возвратившись из изгнания в сентябре 57 г. до н. э., он активно занялся литературной деятельностью, которую продолжал и в последующие годы. Между тем переход к единовластию практически был подготовлен диктатурой Суллы, чрезвычайными полномочиями Помпея, хозяйничаньем триумвиров. Для Цицерона и оптиматов таким единоличным правителем мог выступить некий «принцепс» — защитник интересов знати; для плебеев — преемник царей-народолюбцев, освобождавших плебс от власти «отцов»; для армии — победоносный, любимый ею командир. Вопрос шел лишь о том, кто станет таким главой республики. Общая ситуация подсказывала, что им станет тот, кого поддержит армия. Кандидатом в правители мог выступить Помпей, начавший снова сближаться с сенатом, особенно после того как Красс погиб в войне с Парфией и распался триумвират. Но именно это сближение подорвало его популярность. Возрастала роль Цезаря. Он обладал исключительным личным обаянием, которое признавал даже его противник Цицерон. Но главными были его военные и дипломатические таланты, обеспечивавшие его успехи в Галлии, которая была покорена за 10 лет. Цезарь обратил Галлию в провинцию, взял богатейшую добычу и 1 млн пленных. Благодаря таланту полководца, вниманию к нуждам солдат, с которыми он делил тяготы походов, ораторскому дарованию Цезарь создал дисциплинированную и, главное, преданную ему армию. В глазах римлян он был теперь не только завоеватель обширной и богатой области, но и мститель за унижение Рима во время галльского нашествия 390 г. до н. э. Сенат, возглавляемый крайними оптиматами, в том числе правнуком Катона Катоном Младшим, был недоволен возвышением Цезаря и требовал, чтобы тот распустил свою армию. Сенат возлагал надежду на Помпея, назначенного консулом без коллегии. Война становилась неизбежной. 10 января Цезарь перешел с войском Рубикон, отделявший Цизальпинскую Галлию от Италии. Италийские города переходили к нему; даже стоявшие в Италии солдаты Помпея перешли на сторону Цезаря. Помпей со своими сторонниками, среди которых был и Цицерон, переправился в Грецию. Таким образом, война перекинулась на провинции и вассальные царства. Главным театром военных действий были Испания, Греция, Африка, Египет. Исход во многом решался позицией провинциалов. Помпея (а в его лице — партию сената) поддерживала в основном верхушка светской и жреческой знати, Цезаря — городские слои старых и новых, романизировавшихся полисов, страдавших от сенатских ставленников и получавших от Цезаря различные привилегии и римское гражданство, дававшееся отдельным людям или целому городу. В результате Цезарь одержал полную победу. Разбитый в Фессалии при Фарсале Помпей бежал в Египет и был там убит. Цезарь стал единоличным главой Римской державы. Ему была предоставлена бессрочная диктатура, пожизненная власть трибуна, к его имени был прибавлен титул «император», обычно дававшийся на поле боя солдатами полководцу, он был провозглашен «отцом отечества», мог самостоятельно решать вопросы войны и мира, ведать казной, выдвигать кандидатов в магистраты и наблюдать за нравами. К внешним атрибутам власти относились пурпурная тога, лавровый венок. Противники Цезаря обвиняли его в намерении принять титул царя, традиционно вменявшемся всем активным противникам власти сената. Цезарь, столь талантливо, решительно, иногда жестоко действовавший на пути к власти, обретя ее, не сумел ею воспользоваться. Прощенный Цезарем и вернувшийся в Рим Цицерон, продолжая в душе ненавидеть Гая Юлия, писал: «Все мы рабы Цезаря, а Цезарь — раб обстоятельств». В своей политике Цезарь не был последователен. Он ограничивался полумерами, чем оттолкнул от себя многих бывших сторонников, но не снискал симпатий сената. Отказавшись от проскрипций и конфискации земель крупных собственников, он не смог удовлетворить притязания ветеранов; плебс был недоволен сокращением хлебных раздач, новым запрещением коллегий. Более последовательны были меры Цезаря по расширению социальной базы в провинциях. Цизальпинская Галлия получила римское гражданство и перестала считаться провинцией. Особый муниципальный закон унифицировал строй колоний и муниципий, воспроизводивший с модификациями строй римской гражданской общины (он известен нам по надписям, содержащим городские уставы). Народное собрание граждан избирало магистратов: дуумвиров, квесторов, судей — из тех, кто обладал недвижимостью и установленным цензом. После отправления должности они входили в городской сенат—совет декурионов. Город получал территорию, разделенную на частные наделы и общественные земли. Если город основывался в провинции, земля для него отбиралась у местного племени, некоторые из членов которого могли быть поселены на городской территории (они назывались инколы), другие оттеснялись на худшие земли. Общественные земли, как и городская казна, управлялись магистратами, отвечавшими своим имуществом за ведение дел. Они же сдавали в аренду участки на земле города, принадлежавшие ему мастерские, подряды и разные работы, командовали городским ополчением, в случае грозившей опасности могли налагать на граждан трудовые повинности. В их обязанности входило наблюдение за отправлением жрецами культа богов—покровителей города, они следили за снабжением граждан продовольствием, устройством игр и т. д. Впоследствии декурионы стали наряду с всадниками и сенаторами привилегированным сословием, состоявшим из городских земле– и рабовладельцев. Они были проводниками римской культуры. Во время диктатуры Цезаря этот слой еще только складывался и не мог служить ему достаточно прочной опорой. Половинчатой политикой Цезаря воспользовался нобилитет, ведя против него усиленную агитацию. Цезаря называли тираном, душителем свободы, вспоминали древнего Брута и апеллировали к его потомку, другу Цицерона Юнию Бруту, призывая последнего восстановить «свободу». Брут, пользовавшийся покровительством Гая Юлия, долго колебался, но в конце концов был вовлечен в заговор, организованный помпеянцем Кассием. Заговорщики спешили, ибо знали о намерении Цезаря покинуть Рим и начать войну с Парфией. 15 марта 44 г. до н. э. Цезарь был убит около курии сената. Однако этот террористический акт уже не мог спасти республику нобилитета. Заговорщики рассчитывали на то, что, когда они объявят о смерти «тирана» и восстановлении «свободы», народ провозгласит их своими спасителями и бросит труп убитого в Тибр. Но для ветеранов и плебса Цезарь, несмотря на непоследовательность проводимой им политики, оставался победоносным императором, вождем популяров, героем, погибшим от рук сената. Возмущенный плебс бросился громить дома оптиматов, а на месте погребального костра Цезаря ему стали приносить жертвы как богу, веря, что появившаяся в эти дни комета — душа Цезаря, вознесшаяся на небеса. Напуганные оптиматы заперлись в домах, заговорщики укрылись на Капитолии. В конце концов они вынуждены были договориться с Антонием. На заседании сената было достигнуто компромиссное соглашение: Антоний и его коллега Долабелла восстанавливают в городе порядок; Цезарь не объявляется тираном, его распоряжения остаются в силе, но его убийц не карают — Брута и Кассия выпроводили из Рима, дав им провинции Крит и Киренаику. Сыну Помпея Сексту позволялось вернуться в Италию и получить имущество отца. Диктатура отменялась на вечные времена. В это время выдвинулся усыновленный и назначенный Цезарем наследником его внучатый племянник Октавий, принявший имя Гая Юлия Цезаря Октавиана. 18-летний Октавиан проходил со своим другом Випсанием Агриппой обучение военному делу в эпирском г. Аполлонии, когда получил известия о событиях в Риме. Стоявшие в Аполлонии солдаты Цезаря и сам Агриппа уговорили Октавиана принять наследство Цезаря и двинуться в Италию. Когда Октавиан прибыл туда, к нему стали стекаться ветераны и богатые отпущенники Цезаря, призывая отомстить за отца. В Риме Октавиан явился к Антонию и потребовал отдать ему казну Цезаря, дабы он мог выполнить его завещание. Антоний грубо ответил, что казна Цезаря пуста, а Октавиану следует не требовать, а радоваться, что он благодаря Антонию теперь не сын обесславленного тирана. Тогда Октавиан начал вести удивительно тонкую для юноши его лет игру. Он начал переговоры с Цицероном, называл его «отцом», просил советов. Цицерон, понимая, что Октавиана можно противопоставить Антонию, расхваливал юношу, якобы посланного самим Юпитером для спасения Рима от тирании Антония. На встречах же со своими сторонниками Октавиан признавался, что его отношения с Цицероном только хитрость, к которой его принудило поведение Антония, и что, обретя силу, он отомстит за смерть Цезаря. На деньги, полученные от сената при посредничестве Цицерона, он переманивал солдат Антония, выплачивая им более высокое жалованье. В конце 44 г. до н. э. Антоний отбыл в Галлию. Сенат выслал против него войско, с которым отправились и солдаты, набранные Октавианом. Близ Мутины Антоний был разбит. Сенат решил, что может теперь обойтись без Октавиана, и отказал в обещанном ему консульстве. Тогда Октавиан объединился с Антонием и наместником Нарбоннской Галлии цезарианцем Эмилием Лепидом. Они заключили так называемый второй триумвират и без труда взяли Рим. Октавиан был избран консулом, триумвиры решением народного собрания наделены чрезвычайными полномочиями «для восстановления республики». Было отменено постановление об амнистии убийцам Цезаря, собиравшим тем временем войска и средства в восточных провинциях, и решено начать с ними войну. Для наказания убийц Цезаря, объявленных врагами отечества, и тех, кто их поддерживал, были составлены проскрипционные списки, в которых одним из первых по требованию Антония был назван Цицерон. 7 декабря 43 г. до н. э. он был убит командовавшим военным отрядом центурионом. Началось наделение землей ветеранов: было выделено 18 городов Италии, жители которых лишались земли, рабов и инвентаря в пользу новых владельцев, им же раздавались земли, конфискованные у проскрибированных. Погибло более 300 сенаторов, 2 тыс. всадников, за вознаграждение жены доносили на мужей, дети — на родителей, рабы — на господ. Время это осталось в памяти римлян как время ужаса и хаоса. Лишенные земли горожане проклинали обездоливших их «нечестивых воинов». Не лучше было положение и в восточных провинциях, где Брут и Кассий требовали людей и денег. Но война кончилась их поражением. Наводить порядок на Востоке отправился Антоний. Лепид вскоре был отстранен от дел. Октавиан, получивший западные провинции, остался в Италии. Секст Помпей укрепился в Сицилии, зачисляя в свой флот оптиматов и рабов. Его суда мешали подвозу зерна в Италию; парфяне, используя ослабление Рима, захватили Сирию, и только с большим напряжением сил их оттеснил Вантидий Басс. В 36 г. до н. э. Агриппе удалось покончить с Секстом Помпеем. Октавиан обещал сохранить свободу сражавшимся на стороне Секста Помпея рабам, но затем, разослав их по провинциям, в тайных письмах приказал наместникам их разоружить и захватить. 30 тыс. рабов были возвращены владельцам, а если не могли установить, чей раб, его казнили. Этим актом Октавиан начал примирение с имущими классами. С сенатской знатью его сблизил и брак с Ливией, разведенной женой врага триумвиров Тиберия Клавдия Нерона. Проскрипции были прекращены, конфискации прекратились. Популярность Октавиана росла: вся Италия присягнула ему на верность. Однако на Востоке правителем продолжал оставаться Антоний. Он сблизился с Клеопатрой, провозгласил себя новым богом — Дионисом, а ее — богиней Изидой и «царицей царей», возводил на престол и смещал вассальных царей, раздавал провинции своим детям от Клеопатры. В Риме против него велась усиленная кампания, его поведение расценивалось как недостойное римлянина, ему инкриминировалась и приверженность «темным» богам Египта. Война с Антонием становилась неизбежной. Она началась в 31 г. до н. э. и окончилась 2 сентября того же года поражением флота Антония и Клеопатры в битве при мысе Акции в Западной Греции. Антоний и Клеопатра бежали в Египет, а солдаты Антония перешли к Октавиану, обещавшему наградить их наравне со своими воинами. В 30 г. до н. э. Октавиан прибыл в Египет, завоевал его без труда и обратил в римскую провинцию, подчинявшуюся лично ему. Антоний и Клеопатра покончили с собой. Египетская добыча дала Октавиану возможность уже не отбирать, а покупать наделы для ветеранов. Примерно 300 тыс. человек получили их. Командирам и приближенным Октавиана раздавались имения в сотни югеров, что способствовало распространению латифундий. Укрепилось также частное мелкое и среднее землевладение, зиждившееся на труде рабов. Верховное право распоряжения землей перешло к главе государства, и собственники уже не опасались новых аграрных законов, принятых плебсом. Их собственность на землю стала такой же прочной, как собственность господина на раба. Так начался в истории Рима новый период — период единоличного правления, эпоха империи. В современной научной литературе нередко дискутировался вопрос о существе этого перехода, о том, можно ли назвать его революцией. Одни историки считают, что тогдашние события следует рассматривать как признаки революции. Другие, возражая, приводят различные аргументы и подчеркивают, что общество не изменило свою структуру, осталось рабовладельческим. Однако, как отмечал С. JI. Утченко, революции происходят и в обществах без коренного преобразования господствующего способа производства (например, революция 1848 г. во Франции). Вместе с тем в результате широких движений в структуре правящего класса, в политическом устройстве, в общем направлении политики происходят значительные перемены. В этом смысле можно говорить о коренных по характеру изменениях по сравнению со старой структурой. Установление империи было победой муниципальных земле– и рабовладельцев (Италии и отчасти провинций) над верхушкой крупной земельной аристократии, хищническое господство которой губило экономику провинций, тормозило развитие мелкого и среднего землевладения в Италии, условия которого были наиболее благоприятны для прогресса основанного на рабском труде сельского хозяйства и соответственно связанных с таким типом сельского хозяйства ремесла и торговли. Поэтому, характеризуя переход к империи, процесс, который сопровождался коренными изменениями в отношениях собственности, острой борьбой между представлявшей интересы плебса армией и сторонниками сената, вовлечением рабов в борьбу между разными сословиями, можно условно применять термин «революция», имея в виду революционные сдвиги в общей структуре римского общества и «климате» той эпохи. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ПРИНЦИПАТ АВГУСТА В 27 г. до н. э. Октавиан объявил, что слагает с себя чрезвычайные полномочия и возвращает власть сенату и народу. Он постоянно подчеркивал, что от остальных магистратов он отличается только своим авторитетом, что он только первый в списке сенаторов — принцепс (отсюда вся система ранней империи получила название принципат). На деле же он сохранил всю полноту власти: пожизненно носил титул императора, ежегодно получал власть трибуна — «защитника народа», выдвигал кандидатов в магистраты (сам он неоднократно был консулом), распоряжался казной, решал вопросы войны и мира, вел переговоры с иноземными царями и народами. Сенат присвоил ему титул Августа — «возвеличенного божеством», что придавало его власти сакральный характер. А поскольку еще во время триумвирата была официально признана божественность Цезаря, то Август являлся еще и «сыном бога». В восточных провинциях он сразу же, по примеру эллинистических царей, был обожествлен. К концу его правления как в италийских, так и в некоторых провинциальных городах появились посвященные ему алтари, коллегии, обслуживавшие его культ. Клятва его Гением (Гений был божественной силой — носительницей всех способностей человека, его душой) считалась самой священной наряду с клятвой Юпитером. После смерти триумвира Jleпида, бывшего великим понтификом, эта должность тоже отошла к Августу. Таким образом, он и его преемники соединяли в своих руках всю полноту военной, гражданской и религиозной власти. Август и его сторонники прокламировали, что он восстановил республику. Как уже упоминалось, для римлян республика могла сочетаться с любой формой правления, лишь бы она была законной и служила «общей пользе». Утверждение Августа понималось как отмена чрезвычайных полномочий триумвиров и восстановление свободы и традиционного строя, хотя на деле, конечно, вся система власти была изменена коренным образом. Формально народ остался суверенным, но все, чем когда-то граждане были обязаны гражданской общине, теперь они получали благодаря принцепсу. Сенат, пополненный приближенными Августа и ему подчиненный, внешне пользовался уважением как верховный орган управления (на деле на его усмотрение отдавались лишь маловажные вопросы), а сенаторы (для них был установлен ценз в 1 млн сестерциев) оставались первым привилегированным сословием государства. Из их числа назначались высший командный состав армии, наместники провинций, префекты Рима. Всадники (их ценз определялся в 400 тыс. сестерциев) привлекались к разным вновь созданным должностям, к командованию воинскими частями, из них же назначался префект Египта — личного домена императора. Внешне казалось, что осуществлена программа Цицерона — сплочение всех сословий, всех «лучших» на общую пользу. Август был прирожденным государственным деятелем, мастером социальной демагогии. Не оскорбляя римских традиций и всячески подчеркивая свою скромность и умеренность, преданность старине, «нравам предков», древним культам (он восстанавливал старые храмы, забытые культовые коллегии и жреческие должности), он сумел использовать власть для решения важнейших вопросов, в частности для создания государственного аппарата. Из лучших солдат, уроженцев Италии, Август организовал под командой префекта из всадников 9 преторианских когорт гвардии, размещавшихся частично в Риме, частично по Италии. Главной задачей их была охрана порядка. Преторианцы служили всего 16, а не 20 лет, как легионеры, часто повышались в чине, становясь центурионами легионов. Все это обеспечивало их преданность императору. Август образовал также три городские когорты, которые несли полицейскую службу и подчинялись лично префекту Рима. Они должны были «обуздывать рабов и чернь» и наблюдать за порядком. Армия была сокращена до 25 легионов, набиравшихся из римских граждан. Им были приданы пешие когорты и конные алы, которые набирались из провинциалов. Все эти части были размещены на границах государства или в провинциях, где могло возникнуть какое-либо недовольство. Командиры легионов, бывшие одновременно и наместниками провинций, подчинялись непосредственно Августу. «Мирные» провинции, в которых не стояло войско, находились в ведении сената, хотя Август контролировал и их. Солдаты могли теперь дослужиться до поста центурионов, а особенно отличившиеся центурионы имели доступ в сословие всадников. После отставки солдаты получали земельные наделы. Так «нечестивые войны» превратились в оплот твердой власти и порядка. Начав как преемник Цезаря, Август считал нужным склонить на свою сторону и плебс, хотя народные собрания в Риме фактически утратили значение, а затем и вовсе перестали собираться. Правда, народ получал раздачи, для него устраивались зрелища (особенно торжественно были отпразднованы так называемые секулярные игры, которые отмечались раз в сто лет), были также изданы некоторые законы в пользу плебса. Был восстановлен закон Петелия: неоплатный должник, отдав свое имущество кредитору, был свободен от кабалы, и всё им впоследствии нажитое оставалось ему. Вновь было разрешено организовывать в Риме и других городах поквартальные коллегии культа Ларов из плебеев, отпущенников и рабов, с тем, однако, чтобы они также воздавали культ и гению Августа. Тем самым Август хотел обеспечить поддержку масс. Вместе с тем для создания любых коллегий требовалось специальное разрешение. Организация недозволенной коллегии приравнивалась к вооруженному захвату общественного здания. Плебс, таким образом, был поставлен под жесткий контроль. Чтобы пресечь проникновение в его среду «ненадежных» элементов, был нормирован отпуск рабов на волю. Особое место занимали законы Августа о рабах. Согласно так называемому Силанианскому сенатус-консульту, в случае насильственной смерти господина все рабы, находившиеся с ним под одной кровлей или на расстоянии окрика и не пришедшие ему на помощь, подвергались пытке и казни. Понимая, однако, что опасно озлоблять рабов, Август стал проводить новую политику в отношении их: было введено ограничение злоупотреблений властью со стороны господ. Император лично подавал пример мягкого обращения с рабами и осуждал жестокость владельцев к рабам. Август продвигал во всадническое и даже сенаторское сословия видных у себя на родине землевладельцев италийских городов. Им особенно импонировала его приверженность «нравам предков», выразившаяся, между прочим, и в мерах по укреплению семейных связей. При Августе претерпела изменения и политика в отношении провинций. Роль публиканов ограничивалась; налоги в соответствии с проведенным по провинциям цензом стали собирать лишь агенты императора; собрания видных провинциалов получили право жаловаться на наместников в случае недовольства их действиями; в провинциях основывались колонии; преданные Августу лица получали привилегии. Так креп класс, способный проводить в провинциях римскую политику и все более зависящий от милости императора. Август пользовался огромной популярностью, его воспевали как в надписях городов, так и в стихах поэтов, в трудах историков. По словам Горация, в это время все стали писать стихи, юноши и старцы, в банях и за столом. Творения старых римских поэтов и писателей стали казаться неуклюжими и даже иногда уже малопонятными. И хотя Август подчеркивал свое уважение ко всему исконно римскому, в его правление римская и греческая культура окончательно сливаются в одну, позднеантичную куль-туру распространившуюся и на провинции. Римские авторы освоили и совершенствовали эллинистические стили, отрасли литературы, образы, наполняя их содержанием, близким исконно римским ценностям. Философия отступила на задний план перед поэзией. В правление Августа не были созданы новые философские труды, но философские раздумья, заимствованные из разных философских направлений, вплетались поэтами в их произведения. Время принципата Августа было временем расцвета римской цивилизации. Наиболее выдающимися были поэты Вергилий, Гораций и Овидий. Вергилий (70—19 гг. до н. э.) родился близ Мантуи, при проскрипциях лишился своего имения, но получил от Августа другое и был принят в кружок Мецената, приближенного Августа, собиравшего талантливых авторов. Еще до битвы при Акции Вергилий опубликовал «Буколики» — сборник из 10 эклог, посвященный в основном любви пастухов и пастушек. Но уже в нем отразилось преклонение поэта перед Октавианом как перед благодетельным божеством. Особенно знаменита была его IV эклога, предвещавшая скорое наступление «золотого века». Позже, откликаясь на стремление Августа возродить пострадавшее от войн сельское хозяйство, Вергилий написал поэму «Георгики». Советы земледельцам перемежаются в ней с описанием природы Италии, обращения к сельским богам — с глубокими размышлениями. Особенно интересны мысли Вергилия о смене золотого века Сатурна железным веком Юпитера: при Сатурне, когда природа все сама давала людям, они жили беззаботно, но Юпитер пожелал, чтобы в тяжелых трудах люди научились изобретать нужные для жизни ремесла и искусства. «Все побеждает труд»,— заключал он. Самым знаменитым творением Вергилия, принесшим ему мировую славу, стала его поэма «Энеида», посвященная странствованиям Энея, его любви к царице Карфагена Дидоне, его разрыву с нею по приказу Юпитера, предназначившего ему стать предком основателей Рима, его прибытию в Италию, войне с племенами Италии за брак с дочерью царя Латина Лавинией. В «Энеиде» сочетались любовь автора к древним верованиям, обычаям, преданиям Италии с греческими философскими теориями о строении космоса, с учением о мировой душе и бессмертии человеческих душ, о посмертной судьбе душ, о награде в «полях блаженных» тем, кто служил родине делом и словом, и каре предателям, нарушителям римской верности, тиранам. Но главным в поэме было соединение «римского мифа» с рождавшимся «мифом Августа». Эней, с помощью пророчицы Сивиллы, спускается в царство мертвых, чтобы спросить своего отца Анхиза о будущем: Анхиз открывает ему его судьбу и судьбу Рима, который будет основан потомками Энея и которому предназначено править всеми народами, «милуя покорных и укрощая надменных». Анхиз показывает Энею ожидающие воплощения души царей и героев Рима и самого великого из них, исполнившего и завершившего миссию Рима, потомка Юла — Августа. Вергилий умер, не успев закончить «Энеиду». Но и это незавершенное произведение стало самым популярным памятником римской литературы. Гораций (65—8 гг. до н. э.), будучи сыном небогатого вольноотпущенника, получил между тем прекрасное образование. За участие в войне на стороне Брута и Кассия он долго пребывал в немилости, но затем по ходатайству Вергилия был принят в кружок Мецената и получил небольшое имение в Сабинских горах. Творчество Горация многообразно по тематике, стилю, размерам стихов. Он считал, что римляне превзошли своих учителей-греков. В своем творчестве поэт отразил сложность и противоречивость современной ему эпохи. Воспевая старину и простую жизнь на лоне природы, он, однако, признавался, что не может жить без Рима Августа, столь непохожего на Рим Ромула. В его стихах эпикурейские призывы сливаются со стоическими проповедями суровой добродетели. Писал он и любовные стихи, и сатиры, высмеивающие пороки римского общества. Гораций видел в поэзии высокую миссию ее творца, призванного не только развлекать своих читателей, но прежде всего учить. Он должен совершенствовать свое мастерство, ибо посредственности «не терпят ни боги, ни люди, ни книгопродавцы». Как и другие поэты, Гораций восхищался Августом, называл его божеством. Для секулярных игр он написал исполнявшийся хорами юношей и девушек гимн в честь исконных богов Рима и пользовавшегося почитанием Августа Аполлона. В нем он обращался к богам с мольбой даровать Риму и Августу вечное счастье. Овидий (43 г. до н. э.—17 г. н. э.) прославился своими любовными стихами, и особенно поэмой «Метаморфозы», построенной на основе мифов о превращении людей в растения и животных и завершающейся мифом о превращении Юлия Цезаря в звезду. В поэме содержалось и учение о смене веков и защищались некоторые идеи пифагорейцев и т. п. Поэма Овидия «Фасты» была посвящена праздникам римского календаря (он успел довести ее только до июня). И здесь римская традиция постоянно сочетается с греческими мифами, перенесенными на римскую почву. Неудовольствие Августа вызвала поэма Овидия «Наука любви», поучавшая, как найти любовницу и обмануть мужа. Август увидел в ней насмешку над своим законодательством о браке, но знатной молодежи поэма нравилась. Несмотря на популярность, Август сослал Овидия в г. Томы (совр. Констанца) на Черноморском побережье. Там поэт писал «Скорбные послания» в Рим, описывая свою тяжелую жизнь среди варваров, моля о прощении, но так его и не обрел. «Римский миф» нашел свое завершение и в римской истории, написанной Титом Ливием. Последние части сочинения не сохранились. Но и по известным нам текстам ясна цель автора — показать, как доблесть, патриотизм, почитание богов возвысили маленький городок на Тибре до положения владыки мира. Живший в Риме грек Дионисий Галикарнасский в своей книге «Римские древности» изложил первые этапы истории Рима, общность римских институтов, культов, верований с греческими. Современниками Августа были и многие другие поэты, историки и писатели. Сам он написал краткое изложение своих «деяний» (оно дошло до нас в латинском и греческом вариантах). Множились и научные сочинения. Географ Страбон дал описание многих стран и народов. Агриппа, ставший зятем Августа, принимал участие в составлении карты империи. В связи с межеванием земель, отводившихся колониям, начали составлять свои труды землемеры, указывая способы межевания и измерения участков, правила наделения землей городов, сел, пагов. Витрувий написал трактат по архитектуре. В нем он дал правила основания городов с центральным форумом, где сосредоточивались храмы наиболее чтимых богов, с мощеными улицами, рынками, с храмом Меркурия; перечислил правила постройки зданий общественных — цирков, театров, амфитеатров — и частных — вилл, городских домов, методы сооружения механизмов для переноски тяжестей и т. д. Известно, что Август принимал у себя писателей и ученых, даже если они были отпущенниками, как, например, Гигин, автор сочинений по грамматике, литературоведению, и т. п. Август сделал его заведующим учрежденной в Риме общественной библиотекой, где не только хранились книги, но и авторы читали свои сочинения и велись споры. Однако, признавая необходимость образования, римляне больше интересовались практическим приложением наук, а не их теорией. Как однажды образно заметил Цицерон, греки изучали геометрию, чтобы познать мир, римляне же — чтобы измерять земельные участки. Быстро развивалась техника, особенно строительная. Необходимость соединить разные части империи для военных и торговых нужд стимулировала строительство дорог, а потребность в воде — сооружение акведуков, часть из которых сохранилась до наших дней. Для постройки и ремонта водопроводов Август выделил рабов, специально обучавшихся водопроводному делу, а во главе их поставил начальника из числа сенаторов. Один из них, Фронтин, написал сочинение «О водопроводах». Новый водопровод для Рима соорудил Агриппа. Вода подавалась в общественные фонтаны, бани, частные дома знати, где комнаты и бани обогревались горячим воздухом, поступавшим из подвалов по трубам. Август говорил, что, застав Рим кирпичным, оставит его мраморным. Помимо реставрации 84 старых храмов были воздвигнуты новые, из которых особенно славились храмы Аполлона и Весты на Паллатине, включенные в комплекс дворца Августа, храм «божественного Цезаря», храм Марса Мстителя на новом Форуме Августа, продолжившем Форум Цезаря, и Пантеон Агриппы с огромным куполом — замечательным достижением римской техники. Не только в Риме, но и в италийских и некоторых провинциальных городах строились театры и цирки для гладиаторских игр, травли зверей, инсценировки сухопутных и морских сражений, для чего арена на время затоплялась водой. Развитие архитектуры вело к развитию настенной живописи, лучше всего известной из раскопок домов в Помпеях. Стиль фресок варьировался, но обычно они состояли из красочных картин на мифологические, исторические, бытовые темы, часто с пейзажами, видами садов, сельских вилл. Остальные части стен покрывались изображениями цветочных гирлянд, светильников, колонн и т. п. Выполнялись они греческими и римскими мастерами, подражавшими греческой живописи. Греческие образцы воспроизводились и скульпторами (большинство творений великих греческих мастеров известно нам именно в римских копиях). Знаменитейшим их творением был посвященный сенатом Августу «алтарь Мира», со всех сторон украшенный барельефами. На переднем его фасаде была изображена богиня Земли с символами изобилия и плодородия— двумя детьми, колосьями, лежащими у ее ног быком и овцой; на боковых — богиня Рома, Ромул, Рем и Эней, приносящие жертву, торжественные процессии. Многочисленные статуи Августа изображали его как полководца в панцире и как великого понтифика. Скульптурные портреты частных лиц отличались точной передачей черт, и в этом они расходились с греческими, идеализировавшими оригиналы. Интерес к психологии человека был отличительной чертой римского искусства и литературы. И Цицерон и Гораций требовали от оратора, драматурга, художника знания характера и психологии изображаемых ими персонажей, соответствия их полу, возрасту, социальному положению, занятиям. В речах Цицерона, в «Сатирах» Горация — целая галерея современников с их достоинствами, пороками, причудами, убеждениями. Такую же галерею дают нам римские портреты. Принципат Августа казался современникам золотым веком. Одной из основных стала идея «вечного Рима». Но в этой умиротворенности таилась опасность, которая ярко проявилась при преемниках Августа. Казалось, что все желания общества удовлетворены, лозунги, за которые боролись разные его слои, стали лозунгами официальной пропаганды. Мысль о незыблемости существующего порядка становилась модной. Но это сопровождалось утратой коллективистских, общественных целей, вело к отчуждению, разрыву связей между человеком и обществом. ИМПЕРИЯ в I—II вв. н. э. Уже при преемниках Августа стало ясно, что созданная им система далеко не так совершенна, как казалось его соратникам и почитателям. Когда в 14 г. н. э. Август умер (говорили, что последними его словами была фраза, произносившаяся актерами в конце спектакля: «Проводите меня аплодисментами, кажется, я неплохо сыграл свою роль»), его преемником стал усыновленный им Тиберий, сын Ливии от первого брака. При Тиберии вновь выдвинула свои притязания сенатская оппозиция. Нового императора обвиняли в надменности, попрании свободы. Часть сенаторов не могла смириться с утерей прежнего привилегированного положения, права распоряжаться казной и хозяйничать в провинциях. Но Тиберий, опираясь на переведенные в Рим преторианские когорты и их командиров, отвечал репрессиями. Он использовал старый закон «Об оскорблении величества римского народа», направленный против государственной измены. Теперь же стали карать за действия и слова, оскорблявшие принцепса. Многие сенаторы были казнены, их имущество переходило к императору. Так началась борьба сенатской оппозиции с императорами, сперва из династии родственников Августа и Тиберия — Юлиев — Клавдиев (к ней принадлежали еще Калигула, Клавдий и Нерон), а затем из династии Флавиев (Веспасиана и его сыновей Тита и Домициана). Об этой эпохе известно главным образом из сочинений авторов, принадлежавших к оппозиции либо живших уже позже, во II в. н. э., когда к власти пришла династия Антонинов, официально порвавшая с политикой своих предшественников. Прежде всего это философ Сенека, историк Тацит, автор биографий первых 12 Цезарей историк Светоний и сатирик Ювенал. Их сочинения на много столетий определили оценку императоров I в. н. э. и современного им общества. Первые рисовались обезумевшими от неограниченной власти деспотами, общество же представлялось как состоящее из развращенного плебса и льстивых, доносящих друг на друга сенаторов, среди которых были лишь отдельные герои, решавшиеся выразить свой протест молчанием, когда другие превозносили «тиранов». Особую ненависть, сената снискал Нерон, усыновленный Клавдием сын от первого брака его жены, честолюбивой и властной Агриппины, отравившей мужа, чтобы с помощью преторианцев возвести на престол Нерона. Сначала под влиянием своего воспитателя Сенеки он правил в согласии с сенатом, но затем сказались его низменные пороки. Он убил свою жену, дочь Клавдия Октавию, а потом, тяготясь опекой матери, подослал убийц и к ней. Когда сенат униженно приветствовал убийцу собственной матери, Нерон будто бы воскликнул: «До сих пор еще ни один принцепс не знал, как далеко он может зайти!» Заговор против него, открытый по доносу раба, дал повод к массовым репрессиям, казням и конфискациям. Ревнителей «нравов предков» возмущало пристрастие Нерона к поэзии, музыке и театру. Нерон сочинял стихи и песни, выступал на сцене, ездил по Греции с артистическим турне, упиваясь лестью зрителей. Он выстроил себе роскошный дворец, «золотой дом», и отстраивал Рим, сильно пострадавший от пожара летом 64 г. По слухам, пожар учинил сам Нерон, и, чтобы прекратить вызванные этими слухами волнения, вину свалили на появившихся в Риме христиан и жестоко с ними расправились. В 68 г. восстали Галлия, Испания, Африка. В союзе с местным населением действовали стоявшие в провинциях войска, выдвигавшие своих претендентов на престол. Нерон был низложен, началась гражданская война, победу в которой одержал Тит Флавий Веспасиан, человек незнатный, но опытный полководец, в то время подавлявший начавшееся в 66 г. восстание в Иудее (окончательно оно было разгромлено его сыном Титом). Армия Веспасиана захватила Рим, и сенат утвердил его императором. Одновременно его полководец Петилий Цереалис подавил восстание в Галлии. Веспасиан вводит в сенат таких же выходцев из италийских городов, каким был он сам (он был родом из Реаты), но и ему приходилось сталкиваться с сенатской оппозицией. Отношения особенно обострились при его сыне Домициане. Возобновились репрессии, награждались доносчики из свободных и рабов, возобновились процессы по «оскорблению величества». В 96 г. Домициан был убит, объявлен «тираном» (что вело к отмене его постановлений, уничтожению его статуй и даже имени в надписях). Императором стал ставленник сената Кокцей Нерва. Началась новая эпоха, известная в сенатской историографии как «золотой век Антонинов» (династия была названа по имени одного из ее представителей, Антонина Пия, и включала кроме Нервы Траяна, Адриана, Антонина Пия, Марка Аврелия и Коммода). Но действительно ли был столь мрачным период правления Юлиев — Клавдиев и Флавиев? Каков был истинный характер этой эпохи? Отвлекаясь от личностей императоров, нельзя не признать, что тогда в различных сферах жизни был достигнут значительный прогресс. Многие же обвинения сенатской оппозиции были вызваны ее узкокорыстными интересами и консерватизмом. Она требовала продолжения жесткой политики в отношении провинций. При Клавдии была покорена и обращена в провинцию часть Британии, где уже сложилась проримская партия, на которую можно было опереться. То была эпоха широчайшего развития рабовладельческого способа производства в Италии, быстрого его распространения в западных провинциях. Высшие провинциальные слои вливались в римскую знать, осваивали римскую культуру и сами вносили в нее свой вклад. Романизации провинций способствовала политика императоров I в. н. э. Они искали компромиссов с провинциальной знатью: галлы были допущены в сенат, в Британии после подавления вспыхнувшего там восстания местные верхи стали приобщаться к римскому образу жизни, не понимая, по словам Тацита, что любовь к римской роскоши делает их рабами. Испанским городам Веспасиан даровал латинское право, а это значило, что все магистраты города становились римскими гражданами. Некоторые перспективы открывались и перед простыми людьми: отслужив 25 лет во вспомогательных воинских частях, они выходили в «почетную отставку», получали с семьей римское гражданство, земельный надел и освобождение от податей. Такие ветераны становились надежными проводниками романизации и римской политики. Немалую роль играли и аграрные мероприятия принцепсов. В общем они старались поддерживать мелкое и среднее землевладение. Конфискованные земли знати они делили на участки между новыми владельцами, возвращали общинам захваченные частными лицами общественные земли, стимулировали освоение новых земель, составление земельных кадастров и т. д. Их политика встречала поддержку средних и мелких собственников. То было время, когда в синтезе римской и эллинской культур римский компонент еще играл значительную роль именно благодаря приверженности ему слоев, составлявших главную опору империи в I в. н. э. Хотя экономика провинций оживлялась, в самой Италии стали намечаться признаки кризиса рабовладельческого сельского хозяйства. Как показал В. И. Кузищин, в это время сложилось несколько типов имений: близкие к городу виллы, ориентированные на городской рынок; виллы, удаленные от городов и ведущие натуральное многоотраслевое хозяйство; латифундии с экстенсивными методами, совмещавшие земледелие, скотоводство и ремесло в различных мастерских, и т. п. Теоретиком рационального сравнительно большого имения (но не латифундии) был Колумелла, доказывавший, что при соблюдении всех правил агрономии и при верной организации труда рабов такая вилла мажет давать доход не меньший, чем ростовщичество (6%). Однако сам трактат Колумеллы демонстрировал практическую неосуществимость его идей. Уровень развития производства требовал инициативных и высококвалифицированных работников (по подсчетам современных историков, римские авторы упоминают более 40 специальностей сельских рабов). Но, по мнению Колумеллы, именно такие работники были ненадежны и склонны к мятежу: хороший, стоящий 8 тыс. сестерциев виноградарь благодаря знаниям строптив и непокорен, его надо выгонять на работу в колодках, а на ночь запирать в домашнюю тюрьму — эргастул. Естественно, что в таких условиях увеличивалось число надсмотрщиков, на которых шла значительная часть прибавочного продукта. В удаленных имениях, где рабы пользовались относительной свободой, имели свои хижины, семьи, несколько голов скота, положение было лучше, но связь с рынком оставалась слабой. В латифундиях попытки использовать сотни закованных рабов приводили к колоссальным расходам на управленческий аппарат. Практики искали выхода в разных направлениях: сдавали часть земли виликам или мелкими участками арендаторам-колонам. За фиксированную (денежную или натуральную) или издольную ренту сдавали часть мастерских, образовывали товарищества (порой из отпущенников одного патрона), между членами которых делили производство, старались заинтересовать квалифицированных рабов, давая им в пекулий лавки и мастерские с инвентарем и рабами, предоставляя самостоятельно вести дело. Теоретики, например Сенека, предлагали перестроить отношения между господами и рабами по образцу отношений между патронами и клиентами. Плиний Старший считал, что надо вернуться к мелким хозяйствам, для ведения которых достаточно сил небольшой фамилии. Поэты и писатели пропагандировали взаимную любовь господ и рабов. Однако кризисные явления нарастали. Заинтересовать всех рабов было невозможно, распространение же аренды часто только удорожало производство. Рабы продолжали ненавидеть господ, убегали, убивали хозяев, несмотря на неуклонное соблюдение Силанианского сенатусконсульта. Кризис раньше всего проявился в старых рабовладельческих районах Италии. Напротив, бывшая Цизальпинская Галлия, где еще оставалось много крестьян, а в крупных имениях преобладали колоны, процветала. Оттуда набирались преторианцы и легионеры, оттуда в конце I в. н. э. происходили многие сенаторы. Сенатская оппозиция скорбела об «утрате свободы», прославляла Брута, Кассия, Катона. На деле свобода в обычном понимании этого слова не стеснялась. При обязательном отправлении императорского культа каждый мог верить в любых богов, следовать идеям любого философского учения. Однако во всех слоях общества росла зависимость низших от высших и недоверие, с которым последние относились к любой неординарной личности. Господин не доверял знающим рабам; императоры боялись, как бы образованные, популярные сенаторы не стали их соперниками; положение простых людей характеризовалось ходячим афоризмом: «Опасно низкопоставленному превосходить других в искусствах». Никто не был уверен в завтрашнем дне. Немилость императора, патрона, господина, тяжба, донос могли сразу лишить человека всего, чего он достиг. Модной стала лесть, искали милости высших, скрывали свои мысли, что ранее было уделом только рабов. Все это порождало у людей, не мирившихся с создавшимся положением, стремление сохранить хотя бы духовную свободу, внутреннюю независимость. Ответов искали в философии, в первую очередь в стоицизме, виднейшими представителями которого были Сенека и бывший раб Эпиктет. Стоицизм, развившийся при монархических режимах эллинизма, теперь стал более близок римлянам, чем раньше. От греческих философов классических времен, включавших в философию теорию мироздания, логику, диалектику, политику римских стоиков эпохи империи отличала ориентация отчасти на политику в форме разработки теорий о том, каким должен быть совершенный монарх, и главным образом на этику, т. е. учение о том, как должен жить человек в условиях, когда существует вечная, как космос, Римская империя. Естественнонаучные теории греков в эклектической, как бы усредненной форме принимались как раз и навсегда данные, без обсуждения. Сенека, правда, написал «Вопросы природы» о некоторых явлениях — землетрясениях, грозах и т. п.— и нередко повторял, что изучать природу гораздо полезнее, чем воспевать «разбои Филиппа и Александра», но в целом уделял науке мало внимания. Эпиктет же считал, что книг и так написано слишком много и философ должен не столько теоретизировать, сколько подавать пример собственной жизнью. Идеалом для него был киник, отказавшийся от материальных благ и привязанностей и занятый лишь поучением людей. Если философы классической Греции и многое позаимствовавший у них Цицерон в своих теориях отражали психологию граждан, ощущавших свою причастность к жизни гражданской общины, то философы времен империи, особенно стоики, были выразителями психологии подданных, обязанных повиноваться, но духовно отчужденных от государственных интересов. Такое отчуждение, несмотря на все усилия официальной пропаганды, было особенно сильно в низах. «Когда меняется принцепс,— писал баснописец отпущенник Федр,— для простого человека не меняется ничего, кроме имени господина». Но оно все более проникало и в высшие классы, непосредственно не занятые управлением Римской империи. Стоики учили, что мир един, пронизан мировым разумом, мировой душой, соединяющими все сущее единым справедливым законом. Человек должен им повиноваться, исполнять свой долг, ничего не осуждать, не пытаться изменить, не роптать, так как сопротивление бессмысленно, а иго ранит противящегося более, чем повинующегося. Внешнее индивиду не подчинено, но оно не имеет значения; значимо только внутреннее «я», внутренняя добродетель, неизменно сохраняющаяся при всех переменах судьбы. Эпиктет подчеркивал, что свободен может быть только человек, независимый от материальных благ. Нашим господином, говорил он, всегда будет тот, кто властен дать нам или отнять то, чего мы желаем. Презирающий богатство, почести, не имеющий ни желаний, ни привязанностей может отдать свое тело и самую жизнь тирану, но не должен позволить ему управлять своими суждениями. Мудрый должен поручить себя богу и жить по его законам, тогда ему не страшны земные владыки. В I в. н. э. стоиков, близких к оппозиции, репрессировали. Антонины же, возможно, оценив значение проповеди повиновения властям, им покровительствовали. Эпикурейство, напротив, хотя и имело сторонников, теряло популярность. Эпикурейские эпитафии, призывавшие радоваться жизни, ибо после смерти уже ничего не будет, становятся все более пессимистичными, в них делается упор на неизбежный конец, на безнадежность. Вместе с тем крепла не свойственная прежде римлянам вера в бессмертие души. В эпитафиях выражалась надежда, что душа покойного за его добродетельную жизнь наслаждается блаженством в Элизии в обществе богов и сама становится божеством. Среди высших классов распространяются мистерии и культы Диониса, Изиды и Озириса, позже Митры. Посвященные в мистерии надеялись постичь тайны мироздания и обрести бессмертие. Императоры поощряли такие культы. Так, Клавдий поощрял культ Кибелы, в честь которой учредил праздник, посвященный смерти и воскрешению Аттиса. Торжества сопровождались молениями за императора, сенат и народ, процессиями и сперва трауром по Аттису, затем весельем. По словам Плутарха, участвуя в таких процессиях, и простой человек, и рабыня возвышаются душой и осознают себя личностями. Однако народ оставался верен римским богам, особенно тем, которые менее всего были связаны с официальным культом, например Сильвану, лесному божку. В глазах плебеев и рабов он вырос в могучего бога-творца и вместе с тем считался помощником тружеников. Популярен был и Геракл, особенно чтившийся киниками, отвергавшими официальные ценности, прославлявшими очистительную силу труда, обличавшими богатых бездельников. Поиски бога, подававшего пример собственной жизнью, гаранта бессмертия, более могучего, чем все земные тираны и господа, становились все более интенсивными. Вместе с тем еще не погас живой интерес к научному, рациональному объяснению природы, ее изучению. Плиний Старший на основе 2 тыс. трудов греческих и римских авторов составил энциклопедическую «Естественную историю», включавшую все области тогдашней науки — от строения космоса до фауны и флоры, от описания стран и народов до минералогии. Характерно, что в отличие, например, от Аристотеля Плиний не стремился связать науку с философией, зато при каждом удобном случае обличал страсть своих современников к роскоши и излишествам. Сам Плиний, одержимый жаждой знаний, отправился к извергавшемуся Везувию, погубив– шему Помпеи и Геркуланум, и погиб там 24 августа 79 г. н. э. Во II в. н. э. жили такие корифеи античной науки, как Птолемей, создавший всемирно известную геоцентрическую систему, труды по оптике, математике, географии, составивший каталог более 1600 звезд, врач Гален, ставивший опыты на животных и вплотную подошедший к открытию значения нервов для двигательных рефлексов и кровообращения. Развивалась строительная техника, позволившая осуществить такие сооружения, как Колизей Флавиев, полуторакилометровый мост через Дунай при Траяне и др. Усовершенствовалась механика, употреблялись грузоподъемные механизмы. По словам Сенеки, «презренные рабы» каждый раз изобретали что-то новое: трубы, по которым шел пар для нагревания помещений, особую полировку мрамора, зеркальные черепицы. Распространяется искусство мозаики; даже в домах на Рейне в окна вставляется стекло. Однако строй, базировавшийся на античной общине и ее принципах, тормозил развитие изобретательства. При Антонинах особого расцвета достигают провинции. Из Испании были родом Траян и Адриан, из Галлии — Антонин Пий. За счет уроженцев западных и восточных провинций, начинавших играть все большую роль в жизни империи, пополняется сенат. В нем уже немного оставалось старых аристократических семей, что способствовало исчезновению сенатской оппозиции при Антонинах, тем более что они отказались от политики ограничения роста крупного землевладения. Высшие классы считали их идеальными правителями, а время их правления — золотым веком. После смерти все они были обожествлены. Траян рисовался смелым завоевателем Дакии, противником тиранов, учредителем фонда помощи бедным детям, организатором великолепных зрелищ и угощений для народа. Адриана считали покровителем ученых, литераторов, художников. Он и сам бравировал своим демократизмом: ходил пешком по Риму, разговаривая со встречными. Антонин Пий представлялся образцом благочестия. Марк Аврелий был тем философом на троне, о котором мечтали и греки, и римляне. В эту эпоху значительно укрепились экономические связи между отдельными областями империи. Испания вывозила металлы, оливковое масло, изделия из рыбы; Италия — вино, керамику, продукты италийского ремесла и художественных промыслов; Африка — зерно, оливки; Малая Азия и Сирия — ткани, ювелирные изделия, предметы искусства. Росли такие экономические и культурные центры, как Антиохия, Пальмира, Эфес, Никомедия, Карфаген, Александрия, Гадес, Арелат, Лугдун, Лонднний и др. Сам Рим насчитывал миллионное население, стекавшееся туда со всей империи. Греко-римская культура стала уже единой. В это время писал историк Тацит (около 55 — около 120 гг.), труды которого — «Диалог об ораторах», «Агрикола», «Истории», «Анналы» — отличались глубоким психологизмом. Признавая неизбежность единовластия и ненавидя его носителей, он старался показать, что и в эпоху всеобщего разложения можно оставаться порядочным человеком, римлянином, сенатором, служить отечеству, избегая как подобострастия, так и излишней дерзости. Уроженец Александрии Аппиан написал римскую историю, вернее, историю римских войн, в том числе и гражданских, в которых он, как замечал К. Маркс, вскрыл истинную причину борьбы мелкого и крупного землевладения. Грек Плутарх прославился биографиями знаменитых римских и греческих деятелей, но ему принадлежит также много других сочинений: философско-религиозные, наставления городским магистратам, советы частным гражданам, описания греческих и римских обычаев и т. д. Происходивший из сирийского города Самосаты известный писатель Лукиан в своих остроумных разговорах богов, небольших диалогах и рассказах о разных событиях высмеивал суеверия современников; претендовавших на мудрость, но пресмыкавшихся перед богачами философов; историков, из лести императорам искажавших реальные факты; пародировал сочинения о фантастических путешествиях, попытки воскресить древние, ставшие уже непонятными обороты речи и слова. Дион Хрисостом был популярен как блестящий оратор. Светоний написал свои биографии 12 Цезарей — от Юлия Цезаря до Домициана. Большой популярностью пользовался эпистолярный жанр. Таковы, например, письма сенатора Плиния Младшего к друзьям и императору Траяну, когда он был наместником Вифинии. Новым был жанр романа. Из латинских романов до нас дошел только роман «Метаморфозы» платоника Апулея из африканского города Мадавра. В нем повествуется о приключениях обращенного в осла юноши, о его комических и печальных переживаниях, о встречах с разными людьми и, наконец, об обретении человеческого облика благодаря Изиде, почитателем которой он стал. В греческих романах обычной темой была любовь юноши и девушки необычайной красоты и добродетели, по воле случая разлученных, претерпевавших всякие несчастья, но в конце концов воссоединявшихся с помощью богов. Судя по тому, что до нас дошли отрывки текстов таких романов на греческих папирусах, эти сочинения имели многих почитателей. Привлекал и занимательный сюжет, и образы героев: в любых обстоятельствах они вели себя как подобает свободнорожденным эллинам, стояли духовно выше, чем их поработители — персидские сатрапы и цари, к которым они попадали в плен, что соответствовало учению о духовной свободе и о добродетели как о благах, дающих человеку силу сопротивления власть имущим. Уроженцами провинций были многие видные юристы, занимавшие высокие посты в администрации империи и интенсивно разрабатывавшие вопросы римского права. Особенно славились юридические школы в сирийском городе Берите. При Антонинах улучшилось положение рабов. У господ было отнято право их казнить, пожизненно держать в оковах, сдавать в гладиаторы. Если преступления были совершены рабами и им полагалось за это тяжкое наказание, то дело решал суд. Укреплялись права рабов на их пекулии, была признана их правоспособность (по естественному праву) и на владение имуществом. Фактически были признаны и семейные связи рабов. Когда в суде разбиралось дело о правах раба на освобождение (по завещанию, по выполнению какого-нибудь условия и т. п.), было предписано в сомнительных случаях решать дело в пользу свободы. Ограничивались притязания патронов на обязанности отпущенников. Самые богатые из них часто играли видную роль в городах. Но вместе с тем усиливается эксплуатация провинциального крестьянства. Оно было менее романизовано, чем городские слои. Угнетение крестьян усиливалось по мере того, как под покровом благополучия золотого века Антонинов стали проступать некоторые тревожные признаки. Уже Адриан вынужден был простить провинциальным городам 900 млн недоимок по налогам, но долги накапливались снова. Рабовладельческое хозяйство по мере своего развития в провинциях сталкивалось с теми же противоречиями, что и в Италии. Тот же антагонизм рабов и господ препятствовал созданию более крупного производства, в котором могла бы быть осуществлена сложная кооперация, предшествующая изобретению и внедрению машин. Ни удешевить производство, ни повысить значительно производительность труда, а значит, и прибавочный продукт не удавалось. К тому же значительную его часть поглощали обязательные затраты на нужды городов. Несмотря на все попытки Антонинов поддержать города, к концу II в. н. э. мелкие города беднеют, а городские магистратуры из почетных и желанных становятся обременительными. Часть земель, не приносивших дохода, забрасывалась. С другой стороны, шел процесс их концентрации в руках императоров и крупных землевладельцев. Со второй половины II в. н. э. эти земли вместе с обрабатывавшими их колонами изымались из территории и юрисдикции городов, что наносило тяжелый удар последним, но было в интересах сенаторского сословия. Стал намечаться раскол между муниципальными земледельцами и земельными магнатами. Последние старались поставить окрестных крестьян в зависимость от себя, превратить их в своих колонов. А этот процесс вел к ослаблению римской армии, в основном набиравшейся из земледельцев. Тревожные симптомы сказались и на умонастроении социальных слоев. Стремление выйти за пределы регламентированной действительности порождало интерес ко всему необычайному, чудесному, фантастическому. Стали популярны рассказы о сверхъестественных явлениях, призраках, демонах, духах, неведомых народах и зверях, наводнивших даже сочинения, которые претендовали на научность. Магия, астрология, демонология становились все более популярными. Идеалом в глазах многих представлялись уже не герои «римского мифа», а мудрецы-провидцы, причастные к тайнам, посвященные в сокровенную мудрость индийских брахманов, египетских жрецов, персидских магов. Соответственно препарировались пифагорейство, платонизм, из которых изымались политические и этические идеи, но обрастали новыми подробностями описания демонов, будто бы осуществлявших связь между богом и людьми, разрабатывались учения о мировой душе, об исполненном зла материальном мире, которому противостоит благой идеальный мир. Среди простого народа стал расти протест против богатых и знатных, что способствовало распространению христианства. О личности его основателя и его ближайших учеников, о времени создания христианских сочинений шли и до сих пор идут споры, породившие необозримую научную литературу. Но как бы все эти вопросы ни решались, несомненно, что раннее христианство стремилось ответить на запросы широких масс. В судьбе Христа простой человек искал образец жизни и смерти, которому можно следовать. Христианский автор Лактанций писал, что Иисус пришел на землю как сын плотника и умер смертью раба, чтобы за ним мог следовать всякий, даже самый бедный и простой человек. Христианство ставило новые цели — общие, для всех (достижение царствия– божьего на земле) и индивидуальные, для каждого (достижение вечного блаженства в раю). Оно санкционировало разрыв с официальным миром, в котором нужно было жить, «воздавая кесарю кесарево», но не соприкасаться с ним внутренне, сохраняя свою духовную свободу и независимость. Оно отвергало богатых и знатных с их «мудростью», с их презрением к труду, подрывало уверенность в вечности существующих порядков и тем самым — моральную опору империи. В отличие от распространявшихся прочих культов христианство не только не пыталось включиться в императорский культ, но и решительно его отвергало. Христианство первоначально распространялось среди городских низов (первые римские епископы были из рабов), но постепенно к нему стали примыкать и выходцы из других слоев. Они привносили свою философию, повлиявшую на учения различных христианских сект, писали трактаты, излагавшие христианское вероучение и опровергавшие греко-римскую религию. Правительство, после гонений Нерона, то репрессировало отдельных христиан за отказ от участия в императорском культе, то оставляло без внимания, считая христианство суеверием невежд, еще не понимая, что рост числа христиан — признак надвигающегося кризиса. КРИЗИС III в. н. э. Первые симптомы кризиса проявились в правление Марка Аврелия (161 —180 гг.). Задунайские и зарейнские племена достигли к этому времени значительного развития в сельском хозяйстве, ремесле, военном деле, стали образовывать военные союзы и повели наступление на империю. После изнурительной войны с Парфией Марку Аврелию на протяжении почти всего его правления пришлось вести войны с дунайскими племенами квадов, маркоманов и язигов, которым наследовавший Марку Аврелию Ком-мод, чтобы купить мир, обязался выплачивать дань. Войны и эпидемия чумы тяжело отразились на экономике империи. В Египте, где феллахи жестоко эксплуатировались, они массами бежали в дельту Нила и подняли восстание, известное как восстание «буколов»— пастухов. В Северной Италии и Южной Галлии дезертир Маттерн собрал отряд рабов и крестьян, наводивших страх на землевладельцев. В Сирии восстал наместник Авидий Кассий. При Коммоде снова обострились отношения императорского правительства с сенатом, и в 192 г. Коммод был убит. Началась гражданская война между разными армиями, выдвинувшими своих претендентов на престол. Победу одержал ставленник Дунайской армии, уроженец Африки Септимий Север. С его правления началась длившаяся целое столетие борьба между так называемыми солдатскими (ставленниками армии) и сенатскими (ставленниками сената) императорами. Корни расхождения между сенаторами и императорами были уже не те, что в I в. Сенат, наполовину состоявший из крупнейших землевладельцев западных и восточных провинций, хотел, чтобы правительство проводило выгодную им политику. Восточная знать, программу которой сформулировал историк Дион Кассий — сенатор родом из Никомедии в Малой Азии, требовала сильной императорской власти, подавлявшей как свободу городов, так и «своеволие черни», при опоре на «лучших», войско и государственный аппарат. Все должны были получать обязательное образование в государственных школах, чтобы научиться повиновению императору и не думать о свободомыслии. Философов, атеистов, проповедников новых религий следовало жестоко карать. Западная знать желала видеть в императоре, избранном сенатом, только главнокомандующего, обязанного воевать, приобретать новые земли и тех, кто должен их обрабатывать. Ему следовало содержать на свой счет армию, обуздывать своеволие солдат, предоставив управление внутренними делами сенату и представителям провинциальной аристократии. Стеснять свободу мысли и культов не рекомендовалось. Сходились обе фракции только в том, что император должен продать или передать свои земли в частные руки. «Солдатские» императоры, опираясь на армию, пользовались и поддержкой городских слоев, в ряде случаев тесно связанных с армией. Эти слои также имели свою программу, по которой городам должна быть предоставлена известная свобода, поощряться деятельность городской верхушки, философов и вообще образованных людей. Притязания богачей следовало обуздывать, не давать воли простому народу и «демагогам». Армию император должен хорошо содержать, но стараться вести мирную политику, идя на уступки соседям. Септимий Север и его сын и преемник Бассиан, прозванный Каракаллой, старались поддержать города, но их политика в этом отношении была противоречива: пытаясь сохранить города как гражданские общины, они умножали повинности городских магистратов и декурионов в пользу городов и усиливали ответственность последних за поступление налогов с городских территорий. В результате конфискаций имущества знати, поддерживавшей соперника Септимия Севера Клодия Альбина, на западе страны очень возросли размеры императорских земель. Все большую роль стал играть управлявший этими землями аппарат, нередко действовавший в провинциях бесконтрольно. Агенты фиска (казны) были обязаны доносить на тех, кто уклонялся от уплаты податей. Стремясь наладить управление империей, Северы уделяли особое внимание разработке римского права. Виднейшие юристы теперь занимали должность префектов претория, вторых после императора лиц в государстве. Их сочинения (как частично сочинения и юристов II в.) по толкованию законов, оформлению различных сделок и договоров, по праву наследования, об обязанностях и правах должностных лиц, а также людей разных статусов и сословий легли впоследствии (вместе с собранием ответов императоров на обращенные к ним жалобы и запросы) в осрову кодификации римского права, произведенной в VI в. императором Юстинианом (так называемые «Дигесты» и «Кодекс Юстиниана»). Со времени Северов полностью исчезло равноправие граждан. Каракалла даровал римское гражданство почти всем жителям империи, но граждане были теперь разделены на сословия — благородных (сенаторы, всадники и декурионы) и низших — простонародье. Юридически был оформлен акт самопродажи граждан, достигших 25 лет (затем этот возраст был снижен до 20 лет). Покровительство рабам, фактически ставшим владельцами средств производства и рабов-викариев, свидетельствовало о разложении классов-сословий римского общества. Главную ставку первые Северы делали на армию (ее численность возросла до 600 тыс. человек), которая вербовалась большей частью из дунайских провинций, где еще сохранялось многочисленное крестьянское население. Солдаты получали повышенное жалованье, им было разрешено иметь семьи и земельные владения. Были сняты сословные ограничения для занятия командных должностей, солдат мог дослужиться до высокого поста. Центурионы включались в сословие всадников. Многие государственные должности стали замещаться военными. Эти меры должны были обеспечить строгий порядок и поднять боеспособность армии. Последнее было тем более необходимо, что снова началось наступление на империю зарейнских и задунайских племен и обострились отношения с Парфией. После того как Каракалла был убит в результате заговора, сменявшие друг друга «солдатские» и «сенатские» императоры (они правили по нескольку лет, а то и месяцев) вели почти непрерывные войны с «варварами», подавляли солдатские мятежи, восстания в провинциях. Нуждаясь в деньгах, они прибегали даже к порче монеты, что вело к обесцениванию денег и росту цен. Жалованье чиновникам стало выплачиваться натурой — продовольствием, одеждой, утварью, штатом слуг. Земли забрасывались. К середине III в. кризис достиг кульминации. Пришедшая в Парфии к власти династия Сасанидов начала новое наступление на Римскую империю. Кроме того, у ее границ уже стояли племена готов, франков, карпов, сарматов, мавров. Значительная часть провинций была опустошена, многие виллы разрушены и ограблены. Император Валериан (253—260 гг.) попал в плен к царю Персии Шапу-ру — позор, какого еще не знал Рим. Его сын Галлиен (253 — 268 гг.) в противоположность отцу, любимому сенатом, был «солдатским» императором. Вместе с тем он был высокообразованным человеком, старался поддержать города, ограничить повинности колонов, покровительствовал деятелям культуры, в частности создателю школы неоплатоников Плотину, прекратил объявленные его предшественниками Децием и Валерианом гонения на христиан, среди которых было уже много представителей муниципальных кругов. В интересах солдат он запретил сенаторам доступ в армию и облегчил продвижение солдат по службе. Среди солдат он пользовался популярностью, но знать его ненавидела. Во многих провинциях она инспирировала мятежи, выдвигая своих ставленников на римский престол. В большинстве провинций мятежники продержались недолго, разбитые преданными Галлиену войсками. Но Галлия, Испания и Британия образовали просуществовавшую 15 лет самостоятельную Галльскую империю. На Востоке, не имея возможности сопротивляться персам, Галлиен признал своим соправителем знатного пальмирианца Одената, который, собрав отряды из сирийцев и арабов, отогнал Шапура. Однако после загадочного убийства Одената верх взяла антиримская партия, возглавлявшаяся честолюбивой и властной женой Одената Зенобией. Она отложилась от Рима, захватила Сирию, Аравию, значительную часть Малой Азии, Египет, где ее поддерживала сильная антиримская партия. В Африке вспыхнуло восстание колонов и крестьян, вступивших в союз с маврами. В 268 г. Галлиен был убит, но его военные реформы стали приносить плоды при преемниках, известных как «иллирийские императоры» (все они были из выслужившихся военных родом из дунайских провинций),— Клавдии II, Аврелиане, Пробе, Каре. Клавдий II, прозванный Готским, нанес поражение готам, обратив пленных в колонов и военных поселенцев. Последний галльский правитель Тетрик, богатейший землевладелец Аквитании, напуганный восстаниями и мятежами Рейнской армии, тайно просил о помощи императора Азрелиана и сдался ему со своей армией. Галльская империя была возвращена Риму. Покончил Аврелиан и с царством Зенобии. Окончательно потеряна была только Дакия. Проб одержал ряд побед над франками и многих из них поселил в западных провинциях империи. В таких условиях сохранить единство империи можно было лишь с помощью сильной деспотической власти. Императоры III в. решительно порывают с показным демократизмом Антонинов. Они именуют себя «господами и богами», велят изображать себя в диадеме из солнечных лучей, гордятся своей близостью к Солнцу, подчеркивают свою «непобедимость», «вечность», свою заслугу в установлении золотого века. Они уже требуют, чтобы каждая обращенная к ним речь и даже петиции крестьян, сетовавших на горькую участь, начинались с восхваления всеобщего счастья, дарованного императором. В эту официальную пропаганду, конечно, уже никто не верил. Прежде популярные учения терпели крах, в том числе и стоицизм. Сочинение последнего стоика, Марка Аврелия, исполнено пессимизма, уверенности, что в мире всегда все было плохо, люди всегда были и будут порочны и несчастны, слава даже самих великих людей тщетна, да и не нужна им после смерти, остается только внутренний Гений — добродетель, но на что ее направить — неизвестно. От философии люди все чаще обращались к религии, проповедовавшей уход от мира и его дел, видевшей цель в преодолении роковой необходимости и слиянии с божественным миром истинной свободы и гармонии в противоположность земле с ее отчужденностью людей друг от друга и от космоса. Распространялись идеи о будто бы грядущих еще более страшных, чем нынешние, бедствиях и мировом пожаре, когда сгорит погрязшая во зле земля. Интерес к науке практически исчез. Она продолжала жить и развиваться только в Александрии, где до V в. работали ученые, обобщавшие и совершенствовавшие знания в области математики, механики, медицины. Попытку возродить античное восприятие мира как совершенного и прекрасного отображения мира идей Платона сделал Плотин. Но его система была слишком сложна и нашла понимание только в сравнительно небольшом кругу философов, в основном из интеллигенции восточных городов. Все это было симптомами изменения идеологии и культуры класса, уходящего в прошлое. Напротив, среди слоев, из которых впоследствии развились классы нового общества, преобладали идеи о необходимости активной жизни и борьбы. Среди провинциальной знати выдвигаются культы богов-всадников. Издавна существовавшие среди племен провинции, они, обогащенные античными идеями, изображались теперь как попирающие врагов, символы борьбы со злом. Росло число христиан, активно проповедовавших антиримские идеи. Христианские общины становились сильными организациями. Их возглавляли епископы, распоряжавшиеся казной, которая пополнялась за счет пожертвований богатых христиан. Прежний демократизм ранних христианских общин заменялся железной волей епископа. Епископы городов одной или нескольких провинций съезжались на соборы, обсуждали вопросы церковной организации и вероучения, несогласных объявляли еретиками. Так появилось понятие ереси, чуждое античности, не знавшей обязательной для всех религиозной догмы. ДОМИНАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ Некоторых временных успехов в сохранении единства империи достигли императоры Диоклетиан и Константин. Диоклетиан (284—305 гг.) был сыном отпущенника и из простых солдат дослужился до начальника императорской стражи. После убийства сыновей императора Кара его провозгласили императором. Им был проведен ряд важных реформ: он разделил империю на четыре части, взял себе в соправители (с титулом августа) своего товарища Максимиана. Титулы цезарей получили Галерий и Констанций Хлор. Диоклетиан окончательно превратился из принцепса в «господина» (отсюда наименование поздней империи «доминат»), прямого потомка Юпитера. Христиане были подвергнуты более жестким, чем прежде, преследованиям. Сенаторы независимо от того, присутствовали ли они в сенате или жили в своих имениях, оставались высшим сословием, но все дела решал сам император и состоявший при нем совет. Однако знать была удовлетворена успешными войнами Диоклетиана с германцами, персами, маврами, а главное — тем, что ему удалось подавить восстания. В пышных панегириках Диоклетиана и Максимиана прославляли как новых олимпийцев, победителей гигантов, мятежных «сынов земли». В 305 г. Диоклетиан отказался от власти и удалился в родную Далмацию. После короткой борьбы между претендентами на престол императором стал Константин, сын Констанция Хлора (306—337 гг.). Он стал единоличным правителем, но сохранил деление империи на префектуры, подчинявшиеся префектам претория и разделенные на провинции, объединявшиеся в диоцезы. Константин прекратил гонения на христиан и даже созвал в Никее собор (325 г.) для выработки единого вероучения (символа веры), превратив христианство в государственную религию. Сам он крестился перед смертью, надеясь, по словам недоброжелателей, что крещение смоет с него грехи, в частности казни почти всех своих родственников. Теперь церковь стала союзницей государства. Еще в конце II в. видный деятель христианской церкви Тертуллиан писал о всеобщем счастье, мире и братстве, которые наступили бы в империи, если бы сам цезарь стал христианином. Теперь эта казавшаяся утопической мечта исполнилась, не улучшив, однако, положения ни империи, ни христианской церкви. Став господствующей, она превратилась в арену борьбы между различными направлениями: никейцами, арианами, донатистами и др. Взявшие верх обвиняли противников в ереси и использовали против них силу государственного аппарата. Отвергнув императорский культ, церковь признала императора наместником бога на земле. Все имеющее к нему пусть даже косвенное отношение было объявлено священным. Недовольство приравнивалось к святотатству. Церковь богатела за счет пожертвований императоров и частных лиц, владела землями и колонами. Выборы на пост епископа, дававший власть, влияние и богатство, сопровождались интригами, а то и побоищами. Недовольные перерождением церкви образовывали свои «еретические» секты, уходили в пустыни, положив начало монашеству. Вместе с тем развивались христианское вероучение, богословие, христианская философия, которая, немало заимствуя из философии античной, давала свою интерпретацию тех же проблем, предлагала свои пути их решения. В IV—V вв. жили виднейшие представители христианской философии, так называемые отцы церкви — Василий Великий, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Августин, епископ африканского города Гиппона, создатель христианской философии истории. Идея вечности империи, преклонения перед создавшими ее «предками» заменяется концепцией неизбежной гибели всех земных царств (вечно только царствие божие) и движения от старого к новому. Казалось бы, абстрактные богословские вопросы, по свидетельству историка Аммиана Марцеллина, становились предметами всеобщих дискуссий даже на рынках и в цирюльнях. Приверженцев античных ценностей оставалось все меньше. Попытка императора Юлиана, прозванного Отступником, вернуться от христианства к античной религии, не удалась. Неудача Юлиана показала всю слабость «последних язычников», их оторванность от запросов жизни. Однако в сочинениях тогдашних «светских» авторов — поэта Авзония, автора сборника писем Аполлинария Сидония, историка Аммиана Марцеллина и др.— реминисценции античной культуры были настолько многочисленны, что не всегда удается определить, был ли тот или иной писатель христианином или приверженцем «веры предков». Старые культы продолжали сохраняться среди сельского населения. Историк церкви и биограф канонизированного епископа г. Тура Мартина описывал, как крестьяне сопротивлялись проводимой Мартином христианизации, разрушению их святилищ, уничтожению священных деревьев. В конце IV в. н. э. император Феодосии строго запретил отправление языческих культов. Но сельские боги упорно продолжали жить как лесные, водяные, домашние духи, слившись с образами святых мучеников, погибших во время гонений, прославившихся своим аскетизмом пустынников, которых особенно много было в Египте и Сирии и «жития» которых стали одним из распространенных видов литературы. Новые веяния сказались и в искусстве. Еще Плотин сформулировал теорию эстетики, в корне отличавшуюся от концепции Цицерона и Горация. С его точки зрения. художник должен был отражать не реальное, а только нечто внутреннее, душу, некую общую идею. Искусство домината сознательно или бессознательно следовало этой теории. На Востоке, в фаюмских портретах Египта, в фресках сирийского города Дура-Эвропос изображались фигуры, лишенные портретного сходства, реальных черт. Подчеркивалась лишь напряженная внутренняя жизнь души. На Западе культ императорской власти способствовал созданию колоссальных по размерам, величественных сооружений. Огромны были термы, выстроенные при Каракалле и Диоклетиане, триумфальные арки, статуи императоров, как бы застывших в недосягаемом величии. Однако, несмотря на видимое усиление императорской власти, действительное положение в империи было непрочным. Население оказалось в еще более тяжелом, чем прежде, положении. Порвавший со всеми римскими традициями Константин перенес свою столицу в основанный им на месте Византии Константинополь, отстроенный с необычайной роскошью. Перенос столицы на восток был символом процесса, часто обозначаемого в литературе как «ориентализация» империи. Обычно под этим термином понимают теократизацию императорской власти, установление ритуала, подобного ритуалу восточных царей. Но то были лишь внешние признаки внутренних процессов. Рим, пройдя через стадию гражданской общины, пришел к строю, близкому структуре восточных государств с их огромными царскими землями, с разными категориями зависимого населения, стоявшего между рабами и свободными, с неразвитыми экономическими связями. А сходство в социально-экономической структуре порождало и сходство в оформлении государственной власти. Однако, демонстрируя все внешние атрибуты силы, эта власть фактически ею не обладала. Особенно это проявилось при преемниках Константина. Его реформы, продолжавшие реформы Диоклетиана, лишь ненадолго укрепили империю. Армия, состоявшая из закрепощенных колонов и разорявшихся крестьян. теряла боеспособность. Все чаще приходилось прибегать к помощи солдат из варваров. Их командиры приобретали все больше влияния при дворе императоров, а войско порой не оказывало действенного сопротивления своим соплеменникам, снова начавшим наступать на границы империи. Еще не умея брать укрепленные города, варвары опустошали сельские местности. К ним нередко присоединялись поднимавшиеся на борьбу крестьяне. Они захватывали виллы, уничтожали долговые расписки, превращали господ в рабов. В 378 г. поселенные на Дунае готы восстали и вместе с колонами и рабочими с золотых приисков разбили армию императора Валента (364—378 гг.). Сменивший его Феодосий (379—395 гг.), в последний раз объединивший под своей властью Восточную и Западную империи и действовавший репрессиями и компромиссами, справился с восстанием, но оправиться империя уже не могла. После смерти Феодосия она окончательно распалась на восточную и западную части. В западных провинциях росло недовольство знати. Окрепшая, имевшая собственные дружины, способные усмирять колонов и защищать ее укрепленные виллы (бурги), знать смотрела на центральное правительство, неспособное отразить нашествия варваров и подавить крестьянские восстания, как на пожирателя ее огромных доходов. Снова и снова в западных провинциях появляются претенденты на престол, нередко вступавшие в союз с вождями варваров. Наряду с этим все, кто страдал от закрепощения, тяжести налогов, злоупотреблений бюрократического аппарата, тоже надеялись на варваров и массами бежали к ним. Ослабевшая империя становится легкой добычей варваров. 24 августа 410 г. вождь готов Аларих взял и разграбил Рим. Потом готы ушли, но впечатление от падения Рима было потрясающим. В последующие десятилетия одна западная провинция за другой переходят в руки готов, бургундов, лангобардов, вандалов, франков, основывавших там свои королевства. Римских императоров, уже не имевших никакой власти, ставили и смещали вожди германских дружин. В 476 г. Одоакр из племени скиров сместил последнего императора Ромула, прозванного Августу-лом, и, не сочтя нужным даже назначить нового, отослал инсигнии императорской власти в Константинополь, столицу Восточной Римской империи, которая под именем Византии просуществовала еще тысячу лет. Так закончилась история античного мира и началась эпоха формирования феодального строя. Вопрос о характере перехода от античного рабовладельческого общества к феодальному служил и продолжает служить темой многих дискуссий. Но как бы эти проблемы ни решались, не подлежит сомнению, что античный мир и его цивилизация оказали огромное влияние на материальную и духовную культуру последующих эпох, распространявшееся не только на народы, входившие в состав Римской империи, но и на германцев, арабов, славян. Изучение влияния, ассимиляции и трансформации античного наследия в обществах с различным социально-экономическим и политическим строем имеет первостепенное значение для изучения общей проблемы перехода от одной формации к другой, взаимодействия различных культур, возможностей и границ культурного заимствования, проблемы, непосредственно связанной с общими концепциями историко-культурного развития. С теоретической точки зрения античный мир значим и как общественная формация, без изучения которой нельзя понять ход всемирно-исторического процесса. Изучение античного мира открывает большие возможности для анализа взаимодействия различных социально-экономических, политических и культурных процессов. При всем своеобразии такого взаимовлияния в конкретно-исторических условиях оно дает возможность лучше понять общие социологические и историко-культурные закономерности развития социальных организмов. НАСЛЕДИЕ АНТИЧНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ Западная Римская империя пала, и некоторым исследователям представляется, что вместе с нею погибло почти все созданное Римом, а дальнейшее развитие началось чуть ли не на пустом месте. Но если даже в ранний период истории западных «варварских королевств» было забыто значительное число достижений материальной и духовной культуры античности, многое ею созданное продолжало жить и на Западе. На Востоке же, в Византии, античная традиция, переосмысляясь, по существу никогда не прерывалась. И на западе, и на востоке Европы господствовало христианство, впитавшее в себя ценности античной культуры. Благодаря трудам «отцов церкви» грамотные люди знакомились с некоторыми положениями античной философии, с историей, мифами. Когда славянские страны, в том числе Русь, приняли христианство, эти труды, доставлявшиеся из Византии, как и другие христианские произведения, исторические хроники, романы об Александре Македонском, стали известны и здесь. На Западе же латынь оставалась языком церкви и науки еще много столетий после падения Рима. В монастырях переписывали рукописи античных авторов, благодаря чему они и дошли до нас. Архитектура церквей воспроизводила римскую архитектуру (в частности, римских базилик), хотя и со значительными вариантами в разных странах и областях. Жила и сама идея Рима как политического и духовного центра, объединяющего народы, Константинополь назывался «вторым Римом», византийцы именовали себя римлянами — «ромеями», а своего императора — «римским кесарем». На Западе продолжателями, наследниками Рима считали себя Карл Великий, а затем государи «Священной Римской империи». После падения Константинополя на Руси укрепилось представление о Москве как «третьем Риме», наследнице православного Рима — Константинополя, и это сыграло немалую роль в идеологии XV—XVI вв., в изучении истории и литературы Рима, из которых черпался материал для оправдания политических концепций (как, например, в переписке Грозного с Курбским). И на Востоке, и на Западе в центре внимания стояла философия Аристотеля, приспособленная к христианской философии. Его труды, как и другие античные сочинения, были переведены, например, на арабский язык. Опираясь на наследие александрийских математиков, арабы создали алгебру, знали они и Галена, и греческих астрономов. Именно с арабского языка сочинения Аристотеля были переведены на латынь. Непререкаемыми авторитетами вплоть до Нового времени оставались Птолемей и Гален, а когда настала возможность отвергнуть их санкционированную церковью непогрешимость, Коперник, создавая свою гелиоцентрическую систему, опирался на Аристарха Самосского и его теорию обращения Земли и планет вокруг Солнца. Римское право постоянно изучалось юристами средневековой Европы, приспосабливалось к нуждам феодального общества. Если восточноевропейские славянские страны знакомились с античным наследием через Византию, то в Западной Европе знали лишь то, что осталось от Рима. Только когда с наступлением турок на Византию многие византийские ученые стали переселяться в Италию, здесь они познакомились с античным наследием в его полном объеме, что стимулировало расцвет культуры Возрождения. Теперь труды и римских и греческих авторов извлеклись из монастырских хранилищ, переписывались, изучались, комментировались, становились оружием в борьбе с властью церковной догмы над умами людей, в пропаганде новых идей гуманизма, просвещения, свободы мыслей, гармоничного развития личности, величия науки. Велико было в то время влияние античного искусства. Извлеченные при раскопках статуи служили образцом великим творцам Возрождения, воплощая идеал прекрасного, но земного человека в противоположность средневековым изображениям святых. За образцы бралась и римская архитектура, основы ее осваивались и развивались далее. Знаменитый тогда автор труда по архитектуре Палладий во многом основывался на Витрувии. В обращении к античности современники Возрождения видели путь к духовному освобождению от засилья догмы, к утверждению науки, творчества, исканий во всех сферах жизни. С течением времени влияние античного наследия все более крепло. Латынь продолжала оставаться языком ученых всего европейского мира, углублялось знакомство с греческим языком и греческими мыслителями. В XVIII в. сложилась теория «греческого чуда» — абсолютного совершенства искусства классической Греции, по сравнению с которым искусство эллинизма и Рима было упадком и эпигонством. Развитие книгопечатания стимулировало издание греческих и латинских авторов и знакомство с ними. Теорема Пифагора, геометрия Евклида, закон Архимеда стали основой обучения в школах. Труды Евдокса Книдского. Диофанта способствовали развитию тригонометрии. Труды античных географов, исходивших из шарообразности Земли и вычисливших ее объем, сыграли немалую роль в Великих географических открытиях. Философские системы античных мыслителей вдохновили философов Нового времени. В XVIII в., в преддверии Великой французской революции, философы-материалисты обращаются к Лукрецию. Его учение о возникновении мира из атомов, об эволюции природы и человеческого общества без божественного промысла, о естественном договоре, объединяющем людей для общей пользы, о законе, который не бог, а люди устанавливают для той же пользы и отменяют его, когда он этой пользе перестает удовлетворять, было созвучно передовым теориям того времени. И столь же созвучны были идеи народовластия, равенства, свободы, справедливости, хотя, став революционными лозунгами XVIII в., они понимались гораздо шире, чем в античности. Европейские театр и литература постоянно обращались к античности, и все более многообразными становились их связи с нею. Обрабатывались античные сюжеты: «Антоний и Клеопатра» и «Юлий Цезарь» у Шекспира, «Андромаха», «Федра», «Британик» у Расина, «Медея», «Гораций», «Цинна», «Помпей» у Корнеля. Воспроизводились целые пьесы: например, «Комедия ошибок» Шекспира повторяла «Менехмов» Плавта, а «Скупой» Мольера — плавтовский «Ларчик». Слуги комедий Мольера, Лопе де Вега, Гольдони навеяны образами ловких, умных рабов Плавта, помогающих господам устроить их любовные дела. Переводились античные романы и в подражание им писались новые. Множество античных образов и сюжетов — богов, богинь, героев, битв и празднеств — служило темами художникам и скульпторам, трактовавшим их в соответствии со вкусами своего времени. Так, активный участник Великой французской революции художник Давид в противоположность художникам, угождавшим вкусам изнеженной знати, писал античных героев, преисполненных патриотических и гражданских чувств: «Клятва Горациев», «Смерть Сократа», «Леонид у Фермопил». Римское право легло в основу права других западных государств. В Новое и новейшее время античный мир сохранил свое значение в самых разных сферах духовной и умственной деятельности. К нему обращаются историки, социологи, культурологи. Античный мир как некий замкнутый цикл, известный с возникновения до гибели, постоянно служит эталоном для культурологов, как придерживающихся концепции цикличности человеческой истории, так и многих иных, стремящихся видеть некие общие закономерности развития общества, соотношения в его истории тех или иных факторов, процессов, условий. Без знакомства с античной культурой невозможно понять многочисленные греческие и римские реминисценции у классиков русской литературы. В России еще в XVIII в. переводили античных авторов, и уже Державин написал свой «Памятник» в подражание «Памятнику» Горация. Прекрасно знал римскую литературу A. С. Пушкин. Его переводы Горация по адекватности подлиннику не знают себе равных. К античным сюжетам обращались Д. С. Мережковский («Юлиан Отступник»), B. Я. Брюсов («Алтарь победы»), Л. Андреев (пьесы «Похищение сабинянок» и «Конь в сенате»). Основоположники марксизма высоко ценили наследие древности. К. Маркс в «Капитале» неоднократно ссылался на греческих и римских авторов, сравнивая их понимание экономических процессов, обусловленных господством простого товарного производства, с экономическими теориями эпохи капитализма. Он считал, что греческое искусство дало миру непревзойденные шедевры. В значительной мере на античном материале построил свою работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс, посвятивший также три статьи раннему христианству. Ф. Энгельс в «Диалектике природы» и В. И. Ленин в «Философских тетрадях» анализировали сущность и значение греческой философии. В. И. Ленин отмечал, что перед греческими философами стояли по существу те же вопросы, что и перед философами Нового времени. Сходны были и некоторые ответы на них, хотя и не правомерно (как это делают многие западные историки философии) отождествлять системы современных философов с «пробными системами» мыслителей древности. Большую заслугу последних В. И. Ленин видел в открытии и применении ими диалектического метода. Ф. Энгельс же подчеркивал, что при недостаточности познаний античных философов и ученых, при слабости их методов они стояли выше многих современных деятелей науки, так как воспринимали мир в его целостности. Таким образом, тысячи нитей связывают культуру Европы с древними цивилизациями Греции и Рима. «…Без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы», — писал в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс. Глава XIX Chapter XIX Civilizations of Ancient America Цивилизации Древней Америки «В Новом Свете представлены почти все стадии древней истории человечества». К тому времени, когда испанские корабли появились у восточного побережья Нового Света, этот огромный континент, включая о-ва Вест-Индии, был населен множеством индейских племен и народностей, находившихся на разных уровнях развития. Большинство из них были охотниками, рыболовами, собирателями или примитивными земледельцами; лишь в двух сравнительно небольших областях западного полушария — в Мезоамерике и Андах — испанцы встретили высокоразвитые индейские цивилизации. На их территории родились наивысшие культурные достижения доколумбовой Америки. К моменту ее «открытия», в 1492 г., там жило до 2/з всего населения континента, хотя по своим размерам эти области составляли лишь 6,2% общей его площади. Именно здесь находились центры происхождения американского земледелия, а на рубеже нашей эры возникают самобытные цивилизации предков науа, майя, сапотеков, кечуа, аймара и др. В научной литературе эта территория получила название Срединная Америка или Зона высоких цивилизаций. Она подразделяется на два района: северный — Мезоамерика и южный — Андская область (Боливия — Перу), с Промежуточной зоной между ними (южная часть Центральной Америки, Колумбия, Эквадор), где культурные достижения хотя и достигли значительной степени, но так и не поднялись до вершин государственности и цивилизации. Приход европейских завоевателей прервал всякое самостоятельное развитие аборигенного населения названных областей. Только теперь благодаря труду нескольких поколений археологов мы начинаем наконец понимать, какой богатой и яркой была история доколумбовой Америки. Новый Свет представляет собой и уникальную историческую лабораторию, поскольку процесс развития местной культуры происходил в целом самостоятельно, начиная от эпохи позднего палеолита (30— 20 тыс. лет назад) — времени заселения континента из Северо-Восточной Азии через Берингов пролив и Аляску — и до тех пор, пока ему не был положен конец нашествием европейских завоевателей. Таким образом, в Новом Свете прослеживаются почти все основные стадии древней истории человечества: от первобытных охотников на мамонтов до строителей первых городов — центров раннеклассовых государств и цивилизаций. Уже простое сопоставление пути, пройденного коренным населением Америки в доколумбову эпоху, с вехами истории Старого Света дает необычайно много для выявления общеисторических закономерностей. Требует некоторых разъяснений и сам термин «открытие Америки» Колумбом, часто встречающийся в исторических работах как советских, так и зарубежных авторов. Не раз справедливо указывалось, что этот термин неверен фактически, поскольку до Колумба берегов Нового Света достигали с востока римляне, викинги и др., а с запада — полинезийцы, китайцы, японцы и т. д. Нужно учитывать также, что этот процесс взаимодействия и взаимообмена двух культур не был односторонним. Для Европы открытие Америки имело колоссальные политические, экономические и интеллектуальные последствия. Итак, в конце XV — начале XVI в. в западном полушарии встретились два мира, совершенно не похожие друг на друга и стоявшие на различных стадиях культурно-исторического развития: если наиболее передовые цивилизации индейцев по своему уровню соответствовали в Старом Свете самым архаичным формам государств Древнего Востока, Европа уже миновала к тому времени Ренессанс и переживала период антифеодальных революций. И тем не менее американским аборигенам было чем поделиться с пришельцами из своих культурных достижений, накопленных за тысячелетия самостоятельного развития. Благодаря им в обиход всего человечества прочно вошли картофель, табак, бобы, томаты, кукуруза, какао, а также хинин, каучук и т. д. Об этом же свидетельствует и обилие слов, взятых из индейских языков: географические названия, названия растений, с которыми европейцы впервые познакомились в Америке, названия животных, рыб, птиц, предметов, воспринятых у индейцев. Индейские цивилизации Нового Света сумели достигнуть своего апогея без важнейших технических достижений древности, к которым относились выплавка железа и стали, разведение домашних животных (особенно тягловых и вьючных), колесный транспорт, гончарный круг, плужное земледелие, арка в архитектуре и т. д. В Андской области обработка цветных металлов, золота и серебра производилась еще во II тыс. до н. э., и к моменту прихода европейцев инки широко использовали в своей практике не только бронзовое оружие, но и бронзовые орудия труда. Однако в Мезоамерике металлы (кроме железа) появились уже на закате цивилизаций классического периода (I тыс. н. э.) и использовались главным образом для изготовления украшений и культовых предметов. Быстрый прогресс археологических исследований в важнейших центрах Срединной Америки в сочетании с усилиями лингвистов, этнографов, историков, антропологов и др. позволяет сейчас, пусть в самой общей форме, проследить основные этапы развития древней цивилизации в Новом Свете, выявить ее характерные черты и особенности. Речь пойдет, конечно, только о наиболее выдающихся индейских цивилизациях Мезоамерики и Андской области. Особая культурно-географическая область — Мезоамерика (или Месоамерика) — представляет собой северный район зоны высокоразвитой цивилизации Нового Света и включает в себя Центральную и Южную Мексику, Гватемалу, Белиз (бывш. Брит. Гондурас), западные районы Сальвадора и Гондураса. В этой области, отличающейся разнообразием природных условий и пестрым этническим составом, к концу I тыс. до н. э. произошел переход от первобытнообщинного строя к раннеклассовому государству, что сразу же выдвинуло местных индейцев в число наиболее развитых народов Древней Америки. На протяжении свыше полутора тысяч лет, которые отделяют появление цивилизации от испанского завоевания, границы Мезоамерики претерпевали значительные изменения. В целом эпоху цивилизации в пределах этой культурно-географической области можно разделить на два периода: ранний, или классический (рубеж н. э.— IX в. н. э.), и поздний, или постклассический (X — XVI вв. н. э.). В I тыс. н. э. в зону высоких культур Мезоамерики не входила Западная и Северо-Западная Мексика. Северная граница цивилизации проходила тогда по р. Лерма и совпадала с северными пределами культуры Теотихуакана. Южные рубежи Мезоамерики были одновременно и южной границей цивилизации майя, проходившей по р. Улуа в Западном Гондурасе и р. Лемпа в Западном Сальвадоре. В постклассическое время западные (государство тарасков) и часть северных (Сакатекас, Касас-Грандес) областей Мексики также входят в пределы Мезоамерики, значительно расширив тем самым общую ее территорию. «ОЛЬМЕКСКАЯ ПРОБЛЕМА» К числу наиболее значительных мезоамериканских культур классического периода относятся теотихуаканская (Центральная Мексика) и майяская (южномексиканские области, Белиз, Гватемала, запад Сальвадора и Гондураса). Но прежде несколько слов о «первой цивилизации» Мезоамерики — культуре «ольмеков» на южном побережье Мексиканского залива (Табаско, Веракрус). Население этих областей в начале I тыс. до н. э. (800— 400 гг. до н. э.) достигло высокого уровня культуры: в это время появляются первые «ритуальные центры» в JIa-Венте, Сан-Лоренсо и Трес-Сапотес, сооружаются пирамиды из адобов (самана) и глины, устанавливаются резные каменные монументы с сюжетами преимущественно мифологического и религиозного содержания. Среди последних выделяются гигантские каменные антропоморфные головы в шлемах, вес которых иногда достигает 20 т. Для «ольмекского» стиля искусства характерна низкорельефная резьба по базальту и нефриту. Основным мотивом ее была фигура плачущего пухлого ребенка с приданными ему чертами ягуара. Эти «младенцы-ягуары» украшали и изящные нефритовые амулеты, и массивные топоры-кельты (у «ольмеков» существовал культ каменного топора как символа плодородия), и гигантские базальтовые стелы. Другой примечательной чертой «ольмекской» культуры был следующий ритуал: в глубоких ямах на центральных площадях поселений устраивались тайники с приношениями богам в виде отесанных блоков нефрита и серпентина, топоров-кельтов и статуэток из тех же материалов и т. д. общим весом в десятки центнеров. Эти материалы доставлялись в «ольмекские» центры издалека: например, в Ла-Венту — с расстояния 160 и даже 500 км. Раскопки на другом «ольмекском» селении — Сан-Лоренсо — также выявили и гигантские головы, и ряды ритуально захороненных монументальных скульптур в чисто «ольмекском» стиле. По серии радиоуглеродных дат это относится к 1200—900 гг. до н. э. Именно на основе вышеприведенных данных и была сформулирована гипотеза о том, что «ольмеки» — создатели самой ранней цивилизации Мезоамерики (1200— 900 гг. до н. э.) и уже от нее происходят все остальные высокоразвитые культуры Мезоамерики — сапотекская, теотихуаканская, майя и др. Вместе с тем сегодня приходится говорить о том, что «ольмекская» проблема еще весьма далека от своего решения. Мы не знаем об этнической принадлежности носителей этой культуры (термин «ольмеки» заимствован от названия тех этнических групп, которые обосновались на южном побережье Мексиканского залива накануне конкисты). Нет ясности по поводу основных этапов развития культуры «ольмеков», точной хронологии и материальных признаков этих этапов. Неизвестна и общая территория распространения этой культуры, ее социально-политическая организация. На наш взгляд, культура «ольмеков» со всеми ее проявлениями отражает длительный путь развития: от конца II тыс. до н. э. до середины — последних веков I тыс. до н. э. Можно предполагать, что «ритуальные центры» с монументальной скульптурой появляются в Веракрусе и Табаско примерно в первой половине I тыс. до н. э. (возможно, даже и в 800 г. до н. э.), как в JIa-Венте. Но все, что представлено там археологически в 800—400 гг. до н. э., вполне соответствует уровню «вождеств», «союзов племен», т. е. заключительной стадии первобытнообщинной эпохи. Показательно, что первые известные нам образцы письменности и календаря появляются на «ольмекских» памятниках только с I в. до н. э. (стела С в Трес-Сапотес и др.). С другой стороны, такие же «ритуальные центры» — с пирамидами, монументами и календарными иероглифическими надписями— представлены в Оахаке с VII — VI вв. до н. э., а без надписей — в горной Гватемале, у предков майя, по крайней мере с середины I тыс. до н. э. Таким образом, вопрос о «культуре-родоначальнице», породившей все остальные, для Мезоамерики сейчас отпадает: видимо, имело место параллельное развитие сразу в нескольких ключевых областях — долине Мехико, долине Оахаки, горной Гватемале, равнинных областях майя и т. д. ТЕОТИХУАКАН В 50 км к северо-востоку от г. Мехико, там, где высокие горные хребты расступаются, образуя большую и плодородную долину (это ответвление долины Мехико), находятся руины Теотихуакана — в прошлом столицы древнейшей цивилизации Центральной Мексики, важный культурный, политико-административный, экономический и культовый центр не только этого региона, но и всей Мезоамерики в I тыс. н. э. По подсчетам ученых, к 600 г. н. э.— моменту наивысшего расцвета — общая территория города составляла свыше 18 кв. км, а население— от 60 до 120 тыс. человек. Основное ритуально-административное ядро Теотихуакана, сложившееся уже к I в. н. э., было тщательно спланировано вокруг двух пересекающихся под прямым углом и ориентированных по странам света широких улиц-осей: с севера на юг проспект Дорога Мертвых длиной свыше 5 км, а с запада на восток — безымянный проспект длиной до 4 км. Интересно, что на северном конце Дороги Мертвых находится гигантский массив Пирамиды Луны (высота 42 м), сложенный из сырцового кирпича и облицованный нетесаным вулканическим камнем. По своей конструкции и внешнему виду она — точная копия своей старшей сестры Пирамиды Солнца, расположенной на левой стороне проспекта и представляющей собой грандиозное пятиярусное сооружение с плоской вершиной, на которой стоял когда-то храм. Высота колосса — 64,5 м, длина сторон основания—211, 207, 217 и 209 м, общий объем — 993 тыс. куб. м. Предполагается, что для строительства пирамиды потребовался труд не менее 20 тыс. человек в течение 20—30 лет. У пересечения с поперечным проспектом Дорога Мертвых упирается в обширный комплекс построек, возведенных на одной гигантской низкой платформе и объединенных под общим названием «Сьюдадела», что по-испански означает «цитадель». Один из главных исследователей города, Р. Миллон (США), считает, что это — «текпан» (ацтекск. дворец) правителя Теотихуакана. В этом ансамбле изящных построек выделяется храм в честь бога Кецалькоатля — Пернатого Змея, покровителя культуры и знаний, бога воздуха и ветра, одного из главных божеств местного пантеона. Само здание храма полностью разрушено, но зато прекрасно сохранилось его пирамидальное основание, состоящее из шести постепенно уменьшающихся каменных платформ, поставленных друг на друга. Фасад пирамиды и балюстрада парадной лестницы украшают скульптурные головы самого Кецалькоатля и бога воды и дождя Тлалока в образе бабочки. При этом зубы голов Пернатого Змея были расписаны белой краской, а глаза бабочек имели вставные зрачки из дисков обсидиана. К западу от Сьюдаделы расположен обширный комплекс построек (площадью примерно 400x600 м). который археологи рассматривают как главный городской рынок. Вдоль главного проспекта Теотихуакана — Дороги Мертвых находятся руины десятков пышных храмовых и дворцовых сооружений. К настоящему времени некоторые из них раскопаны и реконструированы, так что любой может получить общее представление об их архитектуре и живописи. Таков, например, Дворец Кецальпапалотля или Дворец Пернатой Улитки (часть помещений дворца имеет каменные квадратные колонны с низкорельефными изображениями Пернатой Улитки). Дворец — обширный комплекс жилых, общественных и складских помещений, сгруппированных вокруг внутренних двориков. Стены зданий сложены из адобов или камня, оштукатурены и часто либо окрашены в какой-либо яркий цвет, либо (особенно внутри) имеют красочные фресковые росписи. Наиболее выдающиеся образцы фресковой живописи Теотихуакана представлены также в Храме Земледелия, в группах Тетитла, Атетелько, Сакуала и Тепантитла. Они изображают людей (представителей элиты и жрецов), богов и животных (орлов, ягуаров и т. д.). Своеобразную черту местной культуры составляют также антропоморфные (видимо, портретные) маски из камня и глины (в последнем случае — с многоцветной раскраской). В III — VII вв. н. э. в Теотихуакане получает широкое распространение оригинальный стиль керамики (цилиндрические сосуды-вазы на ножках и без таковых с фресковой росписью или резным орнаментом и лощением) и терракотовых статуэток. В архитектуре города преобладают постройки на пирамидальных основаниях различной высоты, при этом для оформления последних характерно сочетание вертикальных и наклонных поверхностей (стиль вертикальной «панели и склона»). Описанный выше ритуально-административный центр Теотихуакана был окружен со всех сторон жилыми кварталами в виде скоплений домов-блоков (длиной до 60 м), спланированных по странам света вдоль регулярной сети узких прямых улиц. Каждый блок состоял из жилых, хозяйственных и подсобных помещений, разбитых вокруг прямоугольных внутренних двориков и служивших, видимо, местом обитания группы родственных семей. Это — одноэтажные, с плоскими крышами постройки, сделанные из сырцового кирпича, камня и дерева. Они обычно сконцентрированы в более крупные единицы — «кварталы» (исп. баррио), а те в свою очередь — в четыре больших «района». Теотихуакан был крупнейшим в Мезоамерике центром ремесла и торговли. Археологами найдено в городе до 500 ремесленных мастерских (из них — 300 мастерских по обработке обсидиана), кварталы иноземных торговцев и «дипломатов» из Оахаки (культура сапотеков) и с территории майя. Изделия же теотихуаканских мастеров встречаются в I тыс. н. э. от Северной Мексики до Коста-Рики. Несомненно, что культурное, экономическое (и, вероятно, политическое) влияние города в период его наивысшего расцвета распространялось на большую часть Мезоамерики. И вдруг в конце VII в. н. э. огромный город внезапно гибнет, уничтоженный пламенем гигантского пожара. Причины этой катастрофы до сих пор остаются невыясненными. Однако следует напомнить, что Теотихуакан был в I тыс. н. э. северным форпостом зоны ме-зоамериканских цивилизаций. Он непосредственно граничил с пестрым и беспокойным миром варварских племен Северной Мексики. Среди них мы находим и оседлых земледельцев, и бродячие племена охотников и собирателей. Теотихуакан, подобно древним земледельческим цивилизациям Средней Азии, Индии и Переднего Востока, постоянно ощущал давление этих воинственных племен на свою северную границу. При определенном стечении обстоятельств один из неприятельских походов в глубь страны, видимо, закончился захватом и разрушением и самого Теотихуакана. После этого страшного разгрома город так и не оправился, а на авансцену мезоамериканской истории выдвигаются новые, более могущественные силы — города-государства Аскапоцалько, Чолула, Сочикалько и позднее, с IX в. н. э.,— государство тольтеков. ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАЙЯ КЛАССИЧЕСКОГО ПЕРИОДА (I—IX вв. н. э.) Майя, словно бросая вызов судьбе, надолго обосновались в негостеприимных центральноамериканских джунглях, выстроив там свои белокаменные города. За пятнадцать веков до Колумба они изобрели точный солнечный календарь и создали единственную в Америке развитую иероглифическую письменность, использовали в математике понятие нуля, уверенно предсказывали солнечные и лунные затмения. Уже в первые века нашей эры они достигли поразительного совершенства в архитектуре, скульптуре и живописи. Но майя не знали металлов, плуга, колесных повозок, домашних животных, гончарного круга. Фактически, если исходить лишь из набора их орудий, они были еще людьми каменного века. Происхождение майяской культуры окутано таинственностью. Мы знаем только, что появление первой «классической» цивилизации майя относится к рубежу нашей эры и связано с лесными равнинными областями на юге Мексики и севере Гватемалы. В течение многих столетий здесь существовали многолюдные государства и города. Но в IX—X вв. период расцвета закончился внезапной жестокой катастрофой. Города на юге страны были заброшены, население резко сократилось, и вскоре тропическая растительность укрыла своим зеленым ковром памятники былого величия. После X в. развитие культуры майя, правда уже несколько измененной влиянием со стороны чужеземных завоевателей-тольтеков. пришедших из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива, продолжалось на севере — на п-ове Юкатан — и на юге — в горах Гватемалы. Испанцы застали там свыше двух десятков небольших постоянно враждующих между собой индейских государств, каждое из которых имело свою династию правителей. К началу испанского завоевания в XVI в. индейцы майя занимали обширную и разнообразную по природным условиям территорию, включавшую в себя современные мексиканские штаты Табаско, Чьяпас, Кампече, Юкатан и Кинтана-Роо, а также всю Гватемалу, Белиз, западные районы Сальвадора и Гондураса. Границы области майя в I тыс. н. э., по-видимому, более или менее совпадали с упомянутыми выше. В настоящее время большинство ученых выделяют в пределах этой территории три крупные культурно-географические области или зоны: Северную (п-ов Юкатан), Центральную (Северная Гватемала, Белиз, Табаско и Чьяпас в Мексике) и Южную (горная Гватемала). Начало классического периода в низменных лесных областях майя отмечено появлением таких новых черт культуры, как иероглифическая письменность (надписи на рельефах, стелах, притолоках, росписях керамики и фресках, предметах мелкой пластики), календарные даты по эре майя (так называемого Длинного Счета — числа лет, прошедших от мифической даты 3113 г. до н. э.), монументальная каменная архитектура со ступенчатым «ложным» сводом, культ ранних стел и алтарей, специфический стиль керамики и терракотовых статуэток, оригинальная настенная живопись. Архитектура в центральной части любого крупного города майя I тыс. н. э. представлена пирамидальными холмами и платформами различных размеров и высоты. Внутри они обычно сооружены из смеси земли и щебня и облицованы снаружи плитами тесаного камня, скрепленными известковым раствором. На их плоских вершинах стоят каменные здания: небольшие постройки из одной—трех комнат на высоких башнеобразных пирамидах-основаниях (высота некоторых из таких пирамид-башен, как, например, в Тикале, достигает 60 м). Это, вероятно, храмы. А длинные многокомнатные ансамбли на низких платформах, обрамляющих внутренние открытые дворики, скорее всего резиденции знати или дворцы, поскольку перекрытия этих зданий сделаны обычно в виде ступенчатого свода, стены их очень массивны, а внутренние помещения сравнительно узки и невелики по размерам. Единственным источником света в комнатах служили узкие дверные проемы, поэтому внутри уцелевших храмов и дворцов царят прохлада и полумрак. В конце классического периода у майя появляются площадки для ритуальной игры в мяч— третий тип основных монументальных построек местных городов. Основной единицей планировки в городах майя были прямоугольные мощеные площади, окруженные монументальными зданиями. Очень часто важнейшие ритуально-административные постройки располагались на естественных или искусственно созданных возвышениях — «акрополях» (Пьедрас-Неграс, Копан, Тикаль и др.). Рядовые жилища строились из дерева и глины под крышами из сухих пальмовых листьев и были, вероятно, похожи на хижины индейцев майя XVI—XX вв., описанные историками и этнографами. В классический период, как и позднее, все жилые дома стояли на невысоких (1 — 1,5 м) платформах, облицованных камнем. Отдельно стоящий дом — явление, редкое у майя. Обычно жилые и подсобные помещения образуют группы из 2—5 построек, расположенных вокруг открытого внутреннего дворика (патио) прямоугольной формы. Это — резиденция большой патрилокальной семьи. Жилые «патио-группы» имеют тенденцию объединяться в более крупные единицы — наподобие городского «квартала» или его части. В VI—IX вв. майя достигли наивысших успехов в развитии различных видов неприкладного искусства, и прежде всего в монументальной скульптуре и живописи. Скульптурные школы Паленке, Копана, Йашчилана, Пьедрас-Неграс добиваются в это время особой тонкости моделировки, гармоничности композиции и естественности в передаче изображаемых персонажей (правителей, жрецов, сановников, воинов, слуг и пленных). Знаменитые фрески Бонампака (Чьяпас, Мексика), относящиеся к VIII в. н. э., представляют собой целое историческое повествование: сложные ритуалы и церемонии, сцены набега на чужие селения, жертвоприношение пленных, празднество, танцы и шествия сановников и вельмож. Благодаря работам американских (Т. Проскурякова, Д. Келли, Г. Берлин, Дж. Кублер и др.) и советских (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов) исследователей удалось убедительно доказать, что монументальная скульптура майя I тыс. н. э.— стелы, притолоки, рельефы и панели (а также иероглифические надписи на них) — это мемориальные памятники в честь деяний майяских правителей. Они рассказывают о рождении, вступлении на престол, войнах и завоеваниях, династических браках, ритуальных обрядах и прочих важных событиях из жизни светских владык почти двух десятков городов-государств, которые существовали, по данным археологии, в Центральной области майя в I тыс. н. э. Совершенно по-иному определяется сейчас и назначение некоторых пирамидальных храмов в городах майя. Если прежде они считались святилищами важнейших богов пантеона, а сама пирамида — лишь высоким и монолитным каменным постаментом для храма, то за последнее время под основаниями и в толще ряда таких пирамид удалось обнаружить пышные гробницы царей и членов правящих династий (открытие А. Руса в Храме Надписей, Паленке и др.). Заметные изменения претерпели за последнее время и представления о характере, структуре и функциях крупных майяских «центров» I тыс. н. э. Широкие исследования археологов США в Тикале, Цибилчальтуне, Эцне, Сейбале, Бекане и др. выявили наличие там значительного и постоянного населения, ремесленного производства, привозных изделий и многих других черт и признаков, свойственных древнему городу как в Старом, так и в Новом Свете. Подлинной сенсацией в майянистике явилось открытие американским исследователем Майклом Ко полихромной расписной керамики из наиболее пышных захоронений майяских аристократов и правителей I тыс. н. э. Сопоставляя сюжеты, представленные на этих глиняных вазах, с описаниями подвигов героев-близнецов в подземном царстве из эпоса майя-киче «ПопольВух» (XVI в.), ученый обратил внимание на их частичное совпадение. Это позволило Ко предположить, что изображения и надписи на каждом сосуде описывают смерть майяского правителя, длительное путешествие его души по страшным лабиринтам царства мертвых, преодоление разного рода препятствий и последующее воскрешение владыки, который превращался в конечном счете в одного из небесных богов. Все перипетии этого опасного путешествия полностью повторяли миф о приключениях героев-близнецов в преисподней из эпоса «Пополь-Вух». Кроме того, американский исследователь установил, что надписи или отдельные их части, представленные почти на всех расписных полихромных вазах VI—IX вв. н. э., часто повторяются, т. е. имеют стандартный характер. Чтение же этих «стандартных надписей» (так называемая формула возрождения) успешно осуществил в последние годы советский ученый Ю. В. Кнорозов. Благодаря этому перед нами открылся теперь совершенно новый, неведомый прежде мир — мифологические представления древних майя, их концепция жизни и смерти, религиозные воззрения и многое другое. ЦИВИЛИЗАЦИЯ АЦТЕКОВ После гибели Теотихуакана Центральная Мексика на долгие десятилетия становится ареной драматических и бурных событий: все новые и новые волны воинственных варварских племен «чичимеков» вторгаются сюда с севера и северо-запада, сметая еще уцелевшие островки теотихуаканской цивилизации в Аскапоцалько, Портесуэло, Чолуле и т. д. Наконец, в конце IX — начале X в. в результате слияния этих двух потоков — пришлого («чичимекского») и местного (теотихуаканского) — на северо-востоке региона возникает могущественное государство тольтеков с центром в г. Туле-Толлане (Идальго, Мексика). Но и это государственное образование оказалось недолговечным. В 1160 г. вторжение новых групп варваров с севера сокрушило Толлан и положило начало очередному периоду нестабильности в политической истории Мезоамерики. Среди воинственных пришельцев были теночки-ацтеки (астеки), полуварварское племя, направляемое к поискам лучшей доли указаниями своего племенного бога Уицилопочтли. Согласно преданиям, именно божественное провидение предопределило и выбор места для строительства будущей ацтекской столицы — Теночтитлана в 1325 г.: на пустынных островах в западной части обширного озера Тескоко. В это время в долине Мехико вели борьбу за лидерство несколько городов-государств, среди которых выделялись более могущественные Аскапоцалько и Кульхуакан. Ацтеки вмешались в эти хитросплетения местной политики, выступая в роли наемников у наиболее сильных и удачливых хозяев. В 1427 г. ацтеки организовали «тройственную лигу» — союз городов-государств Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана (Такубы) — и приступили к последовательному завоеванию сопредельных областей. К моменту прихода испанцев в начале XVI в. так называемая Ацтекская империя охватывала огромную территорию — около 200 тыс. кв. км — с населением 5—6 млн человек. Ее границы простирались от Северной Мексики до Гватемалы и от Тихоокеанского побережья до Мексиканского залива. Столица «империи» — Теночтитлан — со временем превратилась в огромный город, площадь которого составляла около 1200 га, а количество жителей, по разным оценкам, достигало 120—300 тыс. человек. С материком этот островной город был связан тремя большими каменными дорогами-дамбами, имелась и целая флотилия лодок каноэ. Подобно Венеции, Теночтитлан был прорезан правильной сетью каналов и улиц. Ядро города образовывал его ритуально-административный центр: «священный участок» — обнесенный стенами квадрат длиной 400 м, внутри которого находились главные городские храмы («Темпло Майор» — храм со святилищами богов Уицилопочтли и Тлалока, храм Кецаль-коатля и др.), жилища жрецов, школы, площадка для ритуальной игры в мяч. Рядом располагались ансамбли пышных дворцов ацтекских правителей — «тлатоани». По словам очевидцев, дворец Монтесумы (точнее, Моктесумы) II насчитывал до 300 комнат, имел большой сад, зоопарк, купальни. Вокруг центра теснились жилые кварталы, населенные торговцами, ремесленниками, земледельцами, чиновниками, воинами. На огромном Главном рынке и меньших по величине квартальных базарах велась торговля местными и привозными продуктами и изделиями. Общее впечатление о великолепной ацтекской столице хорошо передают слова очевидца и участника драматических событий конкисты — солдата Берналя Диаса дель Кастильо из отряда Кортеса. Стоя на вершине высокой ступенчатой пирамиды, конкистадор с изумлением взирал на странную и динамичную картину жизни огромного языческого города: «И мы увидели огромное количествов лодок, одни приходили с различными грузами, другие… с разнообразными товарами… Все дома этого великого города… находились в воде, а из дома в дом можно было попасть только по висячим мостам или на лодках. И видели мы… языческие храмы и часовни, напоминавшие башни и крепости, и все они сверкали белизной и вызывали восхищение». Теночтитлан был захвачен Кортесом после трехмесячной осады и ожесточенной борьбы в 1521 г. И прямо на руинах ацтекской столицы, из камней ее дворцов и храмов, испанцы построили новый город — Мехико, быстро растущий центр своих колониальных владений в Новом Свете. Со временем остатки ацтекских построек были перекрыты многометровыми напластованиями современной жизни. В этих условиях вести систематические и широкие археологические исследования ацтекских древностей практически почти невозможно. Лишь от случая к случаю в ходе земляных работ в центре Мехико появляются на свет каменные изваяния — творения древних мастеров. Поэтому подлинной сенсацией стали открытия конца 70—80-х гг. XX в. при раскопках Главного храма ацтеков — «Темпло Майор»—в самом центре Мехико, на площади Сокало, между кафедральным собором и президентским дворцом. Сейчас вскрыты уже святилища богов Уицилопочтли (бог солнца и войны, глава ацтекского пантеона) и Тлалока (бог воды и дождя, покровитель земледелия), обнаружены остатки фресковых росписей, каменная скульптура. Особенно выделяются круглый камень диаметром свыше трех метров с низкорельефным изображением богини Койольшаухки — сестры Уицилопочтли, 53 глубокие ямы-тайника, заполненные ритуальными приношениями (каменные фигурки богов, раковины, кораллы, благовония, керамические сосуды, ожерелья, черепа принесенных в жертву людей и т. д.). Вновь обнаруженные материалы (общее их число превышает несколько тысяч) расширили существовавшие представления о Материальной культуре, религии, торгово-экономических и политических связях ацтеков в период расцвета их государства в конце XV — начале XVI в. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ Какие племена и народности населяли в древности Перу? Подавляющее большинство считает, что ими были инки. И это кажется правильным. Когда в 1532 г. испанские конкистадоры ступили на перуанскую землю, вся страна, а также Эквадор, Боливия и Северное Чили входили в пределы гигантской инкской империи, или, как сами инки называли свое государство, Тауантинсуйю. Общая протяженность Тауантинсуйю вдоль Тихоокеанского побережья составляла свыше 4300 км, а население— не менее 6 млн человек. Однако инки представляли собой лишь внешний фасад древнего Перу, за которым, как в Египте или в Месопотамии, скрывалось длительное и славное прошлое. В конце II тыс. до н. э. в горах северо-восточных областей страны внезапно появилась загадочная культура Чавин, синхронная с «ольмекскими» памятниками Мезоамерики и близкая им по характеру (культ кошачьего хищника — ягуара или пумы, каменные пирамидальные храмы, изящная керамика и т. д.). С рубежа нашей эры в прибрежной зоне Перу на севере возникает цивилизация Мочика, а на юге — цивилизация Наска. Одновременно с ними или чуть позже в горах Боливии и Южного Перу сформировалась динамичная и оригинальная культура Тиауанако (названа так по имени своего центрального поселения — Тиауанако, близ южного берега оз. Титикака). Что же характерно для всех названных ранних перуанско-боливийских цивилизаций? Прежде всего, они родились самостоятельно, одновременно или почти одновременно с классическими цивилизациями Мезоамерики, но без каких-либо заметных связей с ними. Далее, хотя древние перуанцы не создали ни иероглифической письменности, ни сложного календаря, их технология в целом была совершеннее, чем у населения Мезоамерики. В то время, когда мезоамериканцы жили еще целиком в каменном веке, индейцы Перу и Боливии со II тыс. до н. э. знали металлургию, обрабатывали золото, серебро, медь и их сплавы и делали из них не только украшения и оружие, но (как в случае с медью) даже наконечники земледельческих орудий — «палок-копалок» и мотыг. Они, особенно создатели культуры мочика, изготовляли великолепную керамику с полихромной росписью и фигурным моделированием. Их ткани из хлопка и шерсти были тонкими и совершенными. Но особенно изящные виды этой продукции — гобелены, декоративные ткани, парча и кисея — не имеют, пожалуй, себе равных в древнем мире. Их красота лишь усиливалась яркостью красителей, приготовляемых из различных растений (например, индиго) и минералов. Эти три важных компонента местной культуры — металлические изделия, керамика и ткани (хорошо сохраняющиеся в сухом и теплом климате побережья) — придают неповторимое своеобразие всем названным древнеперуанским цивилизациям I тыс. н. э. Последующий период (с X в. н. э. и позже) отмечен усилением экспансии населения горных областей (особенно Тиауанако) в зону Тихоокеанского побережья. Затем здесь возникает несколько новых государств, крупнейшим из которых стало Чиму, расположенное на севере данной области, примерно от Тимбега до Лимы. Его столица Чан-Чан занимала площадь около 25 кв. км и имела население до 25 тыс. человек. В центре города находилось десять огромных прямоугольников 400x200 м, огороженных стенами 12 м высотой,— дворцовые ансамбли местных царей. Вокруг— резиденции меньшего размера, где жили чиновники, ремесленники и другие группы горожан. После смерти царя хоронили в его дворце со всеми богатствами, а преемник строил себе новое здание, похожее скорее на замок или крепость, чем на обычный дом. Именно в Чиму была впервые создана объединенная сеть ирригационных каналов и построены дороги, соединяющие горы и побережье. А это в свою очередь объясняет и впечатляющие достижения местной культуры, и значительную концентрацию населения в городах и селах. В то же время в горной зоне с ее изрезанным рельефом, большим числом почти изолированных друг от друга долин и рек одновременно возник целый ряд мелких враждующих между собой государств. Но лишь одно из них — государство инков в долине Куско,— обладая более совершенной организацией армии и аппарата власти и отличаясь воинственностью своих жителей, сумело сломить сопротивление соседей и стать господствующей силой в регионе. Это произошло всего лишь за столетие до прихода испанцев, в XV в. н. э. Размеры инкской империи росли с небывалой быстротой. Между 1438 и 1460 гг. инка Пачакути завоевал большую часть горных районов Перу. При его сыне Топа Инке (1471 —1493 гг.) были захвачены значительная часть Эквадора и территория государства Чиму, а чуть позже — юг прибрежной перуанской зоны, горы Боливии, север Чили. Во главе огромной державы стоял божественный правитель сапа-инка, которому помогала наследственная аристократия, связанная с правителем кровным родством, а также жреческая каста и целая армия чиновников, контролировавших все стороны жизни. Сельские общины несли тяжелый груз всевозможных налогов и трудовых повинностей (работа на строительстве дорог, храмов и дворцов, в рудниках, служба в армии и т. д.). Население вновь завоеванных земель насильственно перемещалось из своих родных мест в отдаленные провинции. Империя была связана обширной сетью мощенных камнем дорог, вдоль которых через определенные расстояния стояли почтовые станции с помещениями для отдыха и склады с продуктами и необходимыми материалами. По дорогам регулярно курсировали и пешие гонцы-бегуны, и всадники на ламах. Духовная жизнь и вопросы культа целиком находились в руках жреческой иерархии. Поклонение богу-творцу Виракоче и небесным планетам осуществлялось в каменных храмах, украшенных внутри золотом. В зависимости от обстоятельств жертвоприношения богам варьировали от обычных в таких случаях мяса ламы и маисового пива до убийства женщин и детей (во время болезни или смерти верховного Инки). Однако эта самая крупная и наилучшим образом организованная империя доколумбовой Америки стала легкой добычей горстки испанских авантюристов во главе с Франсиско Писарро в XVI в. н. э. Убийство инки Атауальпы в 1532 г. парализовало волю к сопротивлению местных индейцев, и могущественное инкское государство в считанные дни рухнуло под ударами европейских завоевателей. Conclusion Заключение «Из всех цивилизаций, какие создало человечество, древние цивилизации, казалось бы, дальше всего от нас как по времени, так и по своему облику». Хронологические дистанции в самом деле внушительны: если до Рима времен Августа — два тысячелетия, до Афин времен Фемистокла — два с половиной, то до Вавилона времен Хаммурапи — чуть меньше четырех, до начала египетской государственности — около пяти, а до рождения древнейших городских поселений в Иерихоне и Чатал-Хююке — почти все десять. Не приходится удивляться, что временная отдаленность часто скрадывает очертания: много загадок, много неясностей, огромные пробелы в документации. Но даже тогда, когда документы сохранились, их прочтение и понимание на всех этапах — от лингвистической дешифровки до содержательной интерпретации — сильно затруднены. Проблема понимания, эта центральная проблема гуманитарных наук, стоит особенно остро. Ибо уж очень необычен мир древних цивилизаций, очень несоизмерим он не только с нашим опытом, с опытом нашей эпохи, но и с опытом старого, непосредственно нами унаследованного культурного предания. И средневековье с его верованиями и обрядами, с его книжностью, богословскими, юридическими, этическими представлениями часто кажется нам далеким, и все же положение истолкователя средневековой культуры принципиально иное просто потому, что наша культура, наша наука еще застали при своем рождении реликты средневековья в народной жизни, в патриархально-крестьянской психологии, в религиозном быту. У древних цивилизаций — принципиально другой уровень «инаковости» по отношению к нашей. Достаточно вспомнить такие повсеместно принятые обычаи древнего мира, как человеческие жертвоприношения или храмовая проституция. Мы слишком легко забываем, что обычаи эти были знакомы даже Элладе. Накануне Саламинской битвы Фемистокл распорядился торжественно отдать на заклание трех знатных персидских юношей в жертву Дионису Пожирающему; и примерно в те же времена величайший поэт Греции Пиндар воспел благочестие некоего Ксенофонта Коринфского, подарившего святилищу Афродиты сотню «девиц о многих гостях», чтобы они во славу богини обирали «плод» своей молодости с «любвеобильного ложа», в точности так, как это делали бесчисленные служительницы при храмах Иштар или индийские гетеры-«дэвадаси». И поэт выдает некую тайну мира, где все это было возможно, назидательно добавляя: «Где вершит Неизбежность, там все — хорошо». «Неизбежность» — исключительно емкое слово для обозначения предопределения в жизни людей; что отделяет тот способ жить от более поздних, так это не «свобода отношений полов» и не жестокость, а именно мера власти «неизбежности». Скажем, заклание персидских юношей озадачивает вовсе не тем, что оно жестоко: в сравнении с одной Варфоломеевской ночью зарезать всего трех чело-век — капля в море. Но во время Варфоломеевской ночи гугенотов убивали за то, что они, гугеноты,— иноверцы; расправиться с человеком за его убеждения — значит все же принять к сведению его как личность, хотя и очень страшным способом. Сама идея акта заклания принципиально иная: просто человеку дается статус жертвы, только особенно высокого класса. Кстати, о жертвенных животных — разве при наших размышлениях о классической античной архитектуре нам легко вообразить, что во времена своего функционирования древние храмы, включая Парфенон и другие беломраморные чудеса Эллады, должны были напоминать общественные бойни? Как бы мы вынесли запах крови и горелого жира? А ведь это был быт античных святилищ. В связи с вопросом о том, в какой мере чужд нашему воображению облик древних цивилизаций, мы часто вспоминаем именно Грецию, потому что она кажется близкой. Ведь одна только психология рабства порождала на каждом шагу поразительные явления. Те самые люди, которые создали идеал свободы для последующих эпох, ибо очень остро чувствовали права гражданина, могли вовсе не чувствовать прав человеческой личности. Права имел член общества, чужой же принципиально был бесправен. Это не просто узость, черствость, подобная сословному или национальному высокомерию, известному из недавней истории, а стройная, неумолимо логичная система взглядов, цельная жизненная установка, не похожая на «раздвоенность» сознания позднейшего «христианского» аристократа, который знал, что как христианин он обязан считать всех людей своими братьями, а как дворянин отнюдь не считает братьями ни человека ниже его по социальному статусу, ни инородца, ни иноверца. Так что концы явно не сходятся с концами. Кастовое сознание, в качестве реликта дожившее в Индии до наших дней, не допускает никакого раздвоения. В лучшую пору демократических Афин раба, которого ни в чем не обвиняли и даже не подозревали, а только привлекали к дознанию как свидетеля, в обязательном порядке полагалось допрашивать под пыткой (великий комедиограф Аристофан обыграл этот обычай в сугубо потешном контексте, и его публика, наверное, от души смеялась). Примечателен и характерен для древних нравов даже не факт такого рода сам по себе — мало ли какие несправедливости видела история в последующие эпохи! — а отношение к нему в самом просвещенном и самом свободном государстве тогдашнего мира. Жестокость еще не нуждается ни в обосновании средствами фанатизма, ни в прикрытии средствами лицемерия; в отношении к рабу или чужаку, к тому, кто стоит вне общины, она практикуется и принимается как нечто само собой разумеющееся. Лишь к исходу древности картина меняется, и это знаменует приход иных времен. Цари Вавилона и Ассирии бесхитростно хвалились тем, что ведут завоевательные войны и наводят на соседей ужас; но римская пропаганда уже пыталась убедить своих и чужих, что Рим завоевал полмира лишь в порядке законной и вынужденной самозащиты против агрессивных соседей, а удерживает власть над завоеванными землями для блага других народов. В том же Риме Сенека заговорил о рабах как собратьях по человечеству. Нельзя отрицать, что эта фразеология сопровождалась реальным, хотя и ограниченным смягчением нравов. Да, древние цивилизации были основаны на исключении чужака и презрении к неполноправному, презрении откровенном и спокойном, не прикрытом лицемерием, не смягченном оговорками. Да, выразившееся в них архаическое мировоззрение, которое было, по известному выражению Энгельса, «по существу абстрактно, всеобщно, субстанциально…» и языком которого были прежде всего миф и ритуал, которое ориентировалось на ритм природных циклов, вначале просто не знало того, что мы называем личностным. Все это — правда, но лишь одна сторона правды. Именно в лоне древних цивилизаций, в ходе того уникального по своему размаху духовного брожения, которое отличает I тыс. до н. э.,— рождение конфуцианства и даосизма в Китае, буддизма и джайнизма в Индии, зороастризма в Иране, этического монотеизма пророков в Палестине, философских школ в Греции — впервые и с первозданной простотой и силой были провозглашены два принципа: всечеловеческое единство и нравственное самостояние личности. Немецкий философ Карл Ясперс (1883 — 1969) назвал эпоху VIII— III вв. до н. э. от Тихого океана до Атлантики «осевым временем» мировой истории, оценивал ее как водораздел между инерцией «до-осевого» традиционализма и осознанием возможностей выбора и ответственности. Действительно, VIII—III вв. до н. э.— исключительно важная эпоха в истории человечества, в развитии древних цивилизаций. Она отмечена крупными сдвигами в социальной сфере, образованием великих империй, рождением мировых религий, оформлением собственно философских систем, укреплением научного знания. Буддизм — первая во времени из мировых религий, а само понятие мировой религии предполагает проповедь и вербовку прозелитов, ломающую кастовые, племенные, этнические границы. Один раннехристианский писатель сказал, что христианами не рождаются, а становятся. Ранние буддисты могли бы то же сказать о себе. Недаром буддизм не только вышел за пределы Индии, но в конце концов удержался именно вне ее — подобно тому как христианство, обратив все народы Средиземноморья, утратило иудеев, тот самый народ, из среды которого оно вышло. Наряду с буддизмом и христианством— мировыми религиями, живущими до сих пор,— под конец древности к уровню мировых религий приближаются митраизм, гностические движения и особенно манихейство, находившее неофитов от Западного Средиземноморья до Центральной Азии. Уже после завершения пути древних цивилизаций явилась последняя мировая религия— ислам, воспринявший импульс универсализма и религиозного космополитизма. Собственно говоря, для мировой религии наиболее принципиальным признаком оказывается даже не фактический ареал ее распространения, но внутренняя установка на отрицание пределов сакральной, родовой или этнической общины, апелляция не к роду, а к личности. «Враги человеку — домашние его», «Нет пророка в своем отечестве», «Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее», «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» — эти евангельские изречения очень характерны не только для христианства, но, шире, для нового типа «учения», зовущего личность выйти из инерции родовых норм, осуществить выбор. Сходные по духу наставления проповедовал своим последователям Будда: «Человека, помешавшегося на детях и скоте, исполненного желаний, похищает смерть… Ни дети, ни отец, ни даже родственники не могут быть защитой тому, кого схватила смерть. У родных не найти защиты. Зная эту истину, пусть мудрец, внутренне сдержанный, очистит себе путь, ведущий к нирване»; «Что бы ни сделали мать, отец или какой другой родственник, истинно направленная мысль может сделать еще лучшее». Такое учение могло быть не только религиозным., Греческие философские школы, особенно в эпоху эллинизма, тоже вели вселенскую проповедь и принимали прозелитов из всех народов. Например, некий карфагенянин Газдрубал отправился во II в. до н. э. на зов философии в Афины и прославился как платоник под именем Клитомаха. Возникает совершенно новый феномен «обращения» в религиозную или философскую веру — выбора доктрины и вытекающих из нее норм поведения. Пока нравственность не отделилась от сакрально-родовых табу и личное моральное сознание без остатка отождествляло себя с общественным мнением родового, этнического коллектива, самостоятельный акт, в котором человек выбирает для себя образ мыслей и образ жизни, был невозможен: человек мог иногда нарушить общепринятые нормы, но не мог искать для себя других норм. Разрушение автоматизма традиции рода сделало жизненную позицию индивида проблемой и расчистило место для психологии «обращения». Естественно, что авторитет традиции, безраздельно господствовавший до тех пор, вступил в борьбу с авторитетом доктрины (вспомним, что Сократа и других философов обвиняли в подрыве родительской власти!), но чаще всего не выдерживал встречи с новой эпохой. В условиях общественных кризисов философия все решительнее выдвигает притязание на то, чтобы быть «искусством жизни», единственным источником правильной моральной ориентации индивида. В период древних цивилизаций была открыта власть идеи как нечто противостоящее абсолютизации ритуализма. Исходя из идеи можно было заново строить поведение человека среди людей; отсюда такая красочность необычных бытовых деталей в биографиях греческих философов, вплоть до бочки Диогена,— это не пустая анекдотическая сторона всемирной истории философии, а доведенное до наглядного, шокирующего жеста выражение мысли о необходимости следовать не обиходу, не привычке, но истине. Мыслители древних цивилизаций — герои легенд, подчас причудливых (чего стоят хотя бы рассказы о Лаоцзы!), но их критика обихода действием, их сверхчеловеческий авторитет — альтернатива преодоленному ими авторитету привычки. Величайшее открытие древних цивилизаций — принцип критики. Апелляция к идее, к «истине» давала возможность критиковать данности человеческой жизни вместе с мифом и ритуалом, в котором эти данности сакрализовались и мистифицировались. Будда-Шакьямуни — лишь человек, но боги склоняются перед ним, потому что он преодолел инерцию мировой неволи и мирской привязанности, а они — нет. В лоне древних цивилизаций началась борьба между религиозной верой и ее рационалистической критикой. Однако и вера и рационализм — порождения великого сдвига, происшедшего в древности и открывшего возможности выбора, поставившего на место традиции мифов — системы идей. И вере, и рационалистическому просветительству присущи общие черты: вызов, бросаемый «нечестивому» или «неразумному» миру, и с точки зрения веры, и с точки зрения разума погрязшего в «заблуждениях», потребность спасти этот мир, привести его к истине, а потом неизбежность пропаганды, проповеди, а также готовность при экстремальных ситуациях подтвердить свою верность истине мученичеством. (Для буддизма или конфуцианства пафос мученичества имеет существенно меньшее значение.) О ветхозаветных пророках любили рассказывать, что они расплачивались за правду жизнью: Исайя будто бы был распилен деревянной пилой, Иеремия — побит камнями. Но тот же мотив очень часто возникает в легендах о философах Греции: Зенон Элейский на допросе в присутствии тирана Неарха откусил себе язык и выплюнул его тирану в лицо; Анаксарх, растираемый железными пестами в ступе, крикнул палачу: «Толки, толки Анаксархову шкуру — Анаксарха тебе не истолочь!» Центральный образ греческой традиции — Сократ невозмутимо подносит к губам чашку с цикутой. Древность поставила задачу — искать истину, делающую человека свободным. Древность выдвинула идеал верности истине, которая сильнее, чем страх перед насилием. Другими словами, древность вывела человека из «утробного», доличностного состояния, и он не может возвратиться в это состояние, не перестав быть человеком. Отмеченные черты встречаются в разных странах и культурах. Приобретая различную форму, они вместе с тем определяют особенности мира древних цивилизаций, отражают общие закономерности его развития. Другая весьма существенная сторона картины связана с тем общечеловеческим масштабом, который не только объективно присутствовал в обмене материальными и духовными ценностями, соединявшем культуры Востока и Запада, но и был субъективно осознан в духовных движениях самой же древности — в учениях киников и стоиков, в буддийской и раннехристианской проповеди. Уже с глубокой древности племена и народы Востока и Запада находились в тесных контактах, обогащали друг друга достижениями материальной и духовной культуры. Поскольку на Востоке цивилизация сложилась намного раньше, долгое время Запад оставался по преимуществу «принимающей» стороной, реципиентом влияний. Греческая культура никогда не смогла бы достичь такой высоты, если бы она не была наследницей культур древнего Востока. Это понимали и эллины — биографическая традиция о философах Эллады пестрит достоверными или вымышленными указаниями на ученичество у восточных мудрецов, так что мотив встреч греческого мыслителя с учеными жрецами Египта или Вавилона стал ходячим стереотипом. Амплитуда греческих заимствований простирается от воспринятых с Востока видов земледельческих культур и пород скота, от финикийского буквенного письма до усвоения открытий ближневосточной науки, прежде всего астрономии и геометрии. Воздействие материальной культуры Востока испытали в свое время не только греки и италийцы, но и народы других областей Европы. Из Передней Азии и с Кавказа пришли в Европу овес и рожь. Важным был вклад Востока в освоение металлов и развитие металлургии у народов Запада. В свете новых данных мир древних цивилизаций предстает не как мозаика разрозненных этнических, культурных и социальных компонентов, но как единое целое, отдельные части которого находились в постоянных и тесных контактах, ведших к взаимовлиянию и взаимообогащению. Несмотря на географическую удаленность, очень древними были контакты Ближнего Востока с Индией и Средней Азией; влияние месопотамских цивилизаций доходило до Аравии. Общение отдаленных друг от друга районов нередко осуществлялось, говоря словами академика Б. Б. Пиотровского, посредством «эстафетных» связей. Именно так можно объяснить, например, контакты древних культур Европы и Дальнего Востока. Археологические исследования показывают, что в VIII—III вв. до н. э. не спорадические, а постоянно действующие связи охватывали огромную дистанцию — до 7 тыс. км. Этот путь проходил от Балкан и Северного Причерноморья до Ор-доса, захватывая Урал, Алтай, Туву. По Великому шелковому пути товары и предметы искусства передавались из Китая до Средиземноморья. Древневосточное единство сохранилось и даже укрепилось после того, как на исторической арене появились античные цивилизации Запада. Греки и римляне добирались до Индии, реже — до Китая, индийские торговые колонии существовали в Иране и Египте, а римские фактории — в Южной Индии, в египетскую Александрию сухопутным и морским путем везли свои товары индийские, бактрийские и скифские купцы. Исключительно важными этапами в углублении контактов Запада и Востока были походы Александра Македонского, эллинистические государства, Римская империя. Складывался синтез культур, именно синтез: не амальгама разнородных элементов, а органическое целое, новый и своеобразный этап развития культуры. Достаточно вспомнить греко-бактрийское и гандхарское искусство, кушанский пантеон, александрийскую науку, позднее — фаюмские портреты, образный мир раннехристианской литературы. В этом синтезе закладывались основы долговечных канонов византийского и западноевропейского средневековья. Интереснейшей страницей в истории отношений античности с Востоком был завершающий период кризиса римского общества и его культуры. В это время Восток, прежде всего Иран с его учением магов и Индия с религией и философией брахманизма, вызывает почтительный, благоговейный интерес как эталон высокой мудрости, надежда на выход из собственного духовного тупика. В конце концов победа христианства над греко-римским язычеством тоже была отчасти победой Востока. По крайней мере христианские апологеты любили подчеркивать большую древность восточной мудрости сравнительно с эллинской. Но надо помнить, что в последней борьбе соперником христианства был не столько культ Юпитера или Аполлона, сколько культ Митры, Исиды, а затем Мани. В этой связи стоит заметить, что неразумно рассматривать «античность вообще» статично, как раз и навсегда данный феномен. Микенская Греция, Афины эпохи Перикла, Римская империя, особенно поздняя,— какие несхожие социальные структуры, пути культурного творчества, формы идеологии! Но всегда перед нами последовательное движение вперед. Порой мы видим стагнацию, даже возвращение вспять, но в конечном счете — выход к более прогрессивным типам общественного развития. В историографии давно утвердилось обыкновение связывать практически все достижения древних культур с миром оседлых земледельцев и ремесленников. Соседствовавшие с ними кочевники-скотоводы обычно воспринимались как разрушительная сила, уничтожающая цивилизации. Однако современные исследования показывают, что кочевые народы внесли свой, и притом весомый, вклад в общую сокровищницу человеческой культуры. Они освоили необозримые просторы степей, недоступных для земледельцев пустынь и полупустынь, создали свою культуру, приспособленную к тем условиям, часто экстремальным, в которых жили. Земледельцы и кочевники по сути дела не могли бы существовать друг без друга, без взаимного обмена продуктами скотоводства и земледелия — важнейшего элемента хозяйственной системы древнего мира. Рабовладельческие общества, как «восточные», так и «западные», никогда не занимали всю заселенную человеком часть земли — они всегда жили в окружении «варварской» периферии многочисленных народов, у которых еще длилась эпоха первобытнообщинного строя. По мнению некоторых исследователей, существование и развитие рабовладельческого общества и развитых цивилизаций в принципе было невозможно без такого окружения: «варварская» периферия служила основным источником рабской рабочей силы. Динамика взаимоотношений между зоной раннеклассовых государств и зоной первобытных народов достаточно сложна. Развитие первых идет в значительной мере за счет вторых. Неравноправная торговля, изъятие потребных растущему рабовладельческому хозяйству сырьевых ресурсов, наконец, захват рабов — вот далеко не полный перечень способов эксплуатации первобытных обществ государствами. Однако вторжение, прямое или косвенное, классовых обществ в ту зону, где сохранялись еще первобытнообщинные отношения, означало невольное (часто трагическое!) содействие прогрессу народов всего ареала. Разлагались традиционные отношения, ускорялась общественная дифференциация, господствующие слои стремились упрочить свое положение, становясь организаторами борьбы против надвигавшихся «варваров». Не раз бывало, что эти «варварские» народы изменяли баланс сил в свою пользу: завоевывали сопредельные земли, где уже были развитые цивилизации, и наследовали их культуру. Фундамент древних культур закладывали не только те народы, у которых эти культуры получили расцвет, но и неисчислимое множество безвестных тружеников, оторванных насилием от своих очагов и брошенных в каменоломни, мастерские, на поля рабовладельческих вилл. Известно, что прославленные афинские художники-вазописцы были нередко чужеземными рабами в Афинах. Рабом-фригийцем рисует легенда знаменитого Эзопа, к которому восходит жанровая традиция басни; оттуда же, из Фригии, происходил другой раб — выдающийся мыслитель Эпиктет, в философии которого стоическая доктрина неотделима от выстраданного личного опыта человека, оберегающего внутреннюю свободу в условиях неволи. Римским комедиографом, к которому восходят истоки европейской драмы, был Теренций — раб из Северной Африки. Госала — создатель учения адживиков, одного из главных соперников раннего буддизма в Индии, происходил, как показывает само его имя, из социальных низов — «рожденный в хлеву». Далек мир древних цивилизаций и одновременно очень близок. Близок не только нашей пытливой мысли, но и нашей повседневной жизни. Самое повседневное — буквы алфавитов, шире — письменные знаки, ими постоянно пользуется современный мир. Китайская иероглифическая письменность пока живет без принципиальных изменений без малого четыре тысячелетия. Алфавитное письмо изобрели финикийцы три тысячелетия назад; от финикийцев его приняли греки, к алфавиту которых восходят и латиница, и кириллица. Колесо и календарь, компас и бумага — наследие древности. Древний Восток оставил нам такие непреходящие ценности, как эпос о Гильгамеше и «Книга Иова», «Махабхарата» и «Рамаяна», «Песнь песней» и «Шицзин», драмы Калидасы и парадоксальные, пугающие своей глубиной притчи Чжуанцзы, строгая египетская скульптура и смягченная разнородными веяниями кушанская пластика, пирамиды и персепольские архитектурные комплексы, мудрость «Дхаммапады» и «Экклезиаста»… Греко-римская античность сохранила имена Гомера и Пиндара^ Эсхила, Софокла и Еврипида, Аристофана, Платона и Лукреция, Катулла, Вергилия, Горация и Овидия, Сенеки и Тацита, которые памятны каждому и полны значения для каждого. Эпохи европейской культуры находили все новые подходы к античному наследию: средневековье открыло для себя строгость мысли Аристотеля, Возрождение — живую прелесть Цицерона и Вергилия, эпоха абсолютизма — сарказм Тацита, пора Великой французской революции — пафос республиканского вольнодумия. Столь несхожие умы XIX столетия, как Генрих Гейне и Глеб Успенский, видели в статуе Афродиты Милосской гуманистический идеал человеческой красоты, какой она должна явиться в мире будущего… Но XX век сумел полюбить и другую древность, с совсем иными чарами — например, оказались эстетически освоенными наследие искусства майя, художественные традиции Черной Африки, Японии. В прикосновении к первозданности древнего вйдения мира наша культура не раз искала и будет искать новые импульсы для творчества. Древние цивилизации — не угасшие миры, но часть современной культуры. И мы обращаемся к ним не только ради эстетического наслаждения завещанными древностью шедеврами литературы и искусства. Уроки прошлого должны служить благородным целям нашей эпохи — взаимопониманию народов, взаимному обогащению ценностями культуры, нравственному воспитанию все новых поколений. CONTENTS ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ INTRODUCTION Глава I. РАССЕЛЕНИЕ И ЧИСЛЕННОСТЬ ДРЕВНЕЙШЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА Chapter I. SETTLEMENT AND QUANTITATIVE PATTERNS OF THE EARLIEST MANKIND Глава II. У ИСТОКОВ ДРЕВНИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Chapter II. THE RISE OF ANCIENT CIVILIZATIONS Глава III. ДРЕВНЯЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЕГИПТА Chapter III. ANCIENT CIVILIZATION OF EGYPT Глава IV. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ АФРИКИ. ЮЖНАЯ АРАВИЯ Chapter IV. ANCIENT CIVILIZATIONS OF AFRICA. SOUTHERN ARABIA Глава V. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ МЕСОПОТАМИИ Chapter V. ANCIENT CIVILIZATIONS OF MESOPOTAMIA Глава VI. ЦИВИЛИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ МАЛОЙ АЗИИ Chapter VI. ANCIENT CIVILIZATIONS OF ASIA MINOR Глава VII. ЦИВИЛИЗАЦИИ ДРЕВНЕГО ИРАНА Chapter VII. CIVILIZATIONS OF ANCIENT IRAN Глава VIII. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ЗАКАВКАЗЬЯ Chapter VIII. ANCIENT CIVILIZATIONS OF TRANSCAUCASUS Глава IX. ЦИВИЛИЗАЦИЯ СКИФОВ Chapter IX. SCYTHIAN CIVILIZATION Глава X. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ СРЕДНЕЙ АЗИИ Chapter X. ANCIENT CIVILIZATIONS OF CENTRAL ASIA Глава XI. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ АФГАНИСТАНА Chapter XI. ANCIENT CIVILIZATIONS OF AFGHANISTAN Глава XII. ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XII. ANCIENT INDIAN CIVILIZATION Глава XIII. ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ Chapter XIII. ANCIENT CIVILIZATIONS OF SOUTH-EASTERN ASIA Глава XIV. ДРЕВНЕКИТАЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XIV. CIVILIZATION OF ANCIENT CHINA Глава XV. ДРЕВНЕЯПОНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XV. CIVILIZATION OF ANCIENT JAPAN Глава XVI. ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XVI. ANCIENT GREEK CIVILIZATION Глава XVII. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XVII. HELLENISTIC CIVILIZATION Глава XVIII. ДРЕВНЕРИМСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Chapter XVIII. ANCIENT ROMAN CIVILIZATION Глава XIX. ЦИВИЛИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ АМЕРИКИ Chapter XIX. CIVILIZATIONS OF ANCIENT AMERICA ЗАКЛЮЧЕНИЕ CONCLUSION