Глава 20

На следующее утро после отъезда Кати, Белый встал хоть и выспавшимся, но его тело было в ужасном состоянии. Кожа висела складками, лицо бледно-зелёное, под глазами тёмные мешки. Глянув на себя, Олег решил вообще убрать зеркальце куда-нибудь подальше хотя бы на пару дней. Видеть себя таким было не очень приятно.

Попытавшись сделав привычную зарядку, чуть не упал без сознания. Мышцы совсем не слушались. Немного постояв с закрытыми глазами, решил начать с самых азов — дыхания и медитации.

Просидев на берегу почти час, открыл глаза и понял, что самочувствие хоть немного, но улучшилось, а самое главное — безумно захотелось есть.

Оставив на потом работу с телом, кинулся в палатку доставать еду. Сделав, и буквально проглотив завтрак, вдвое больше, чем обычно, почувствовал, что немного стал меньше хотеть есть, но чувство голода не исчезло полностьью.

Посмотрев на свои запасы, достал одну из привезённых дедом бутылок йогурта, которые производил местный молокозавод. Отвинтив крышку, за пару глотков опустошил бутылку. Ему много пришлось поездить по стране, попробовать разные молочные продукты, но самыми вкусными он считал именно «молочку» с местного завода. Ведь в том же йогурте, который он в полном смысле проглотил, почти не ощущая вкуса, было много ягод. Не вкусовых добавок, а именно настоящих ягод. Брусника, смородина, малина… Это были не давленные, а цельные ягоды, которые он раскусывал и получал от этого особое удовольствие.

— Что меня так зациклило на еде? — подумал Белый и сел на стул. — Понятно, что дедова настойка работает, но если я буду все эти дни так жрать, как сейчас, то могу и в лодку не поместиться. Шутка, конечно, но выходить из своих нормальных кондиций не следует. Контроль и только контроль.

Как бы ему не хотелось просто свалиться в кровать и дальше ничего не делать, Олег заставил себя побегать по острову минут двадцать, а потом, на уже согревшемся от солнца гранитном валуне, попытаться провести привычный для себя комплекс упражнений. Самое забавное, что бегая и растягивая мышцы, он совсем не ощущал съеденного ранее.


Закончив цикл, слабый, уставший и покрытий противным липким потом, спустился к воде и вылил на себя пару вёдер холодной воды из озера.

— Да, жаль что не лето, а то бы искупнулся…

Вода и в самом деле была холодной, не выше двенадцати градусов тепла.

— Так, теперь завтрак и можно сделать кофе, — пробормотал Олег и тут же себя тормознул. — Какой завтрак? Я час назад уже и так сьел вдвое обычного. Ладно. Разрешаю себе сьесть ОДИН вкусный бутерброд и кофе.

Улыбнувшись своим словам, вытираясь на ходу, пошёл к палатке.


Через час абсолютного безделия, достал из рюкзака планшет, решив проверить почту. За эти дни он к нему так и не притронулся. Вынув стул из палатки, сел и включил планшет. Зайдя в свой почтовый ящик, увидел около сотни сообщений. Быстро просмотрел. Отвечать на множество писем, в которых были вопросы родителей детей, желающих его увидеть и услышать, не стал. Он не мог сейчас планировать свою жизнь дольше, чем он здесь находился. Сначала надо было прийти в нормальное состояние, а уже потом думать о перспективах и общении.

В другом почтовом ящике, который знал ограниченный круг людей, было около двух десятков писем от жены и дочери.

Прочёл всё и ответил каждой, сообщив, что телефон был случайно выключен, а с ним всё хорошо и он наслаждается внезапно выдавшимся отпуском. Ест, ловит рыбу и валяется на кровати. Почти сразу же пришли ответы от обеих со словами тревоги и заботы.

Олег улыбнулся и вновь заверил близких, что с ним всё в порядке и, скорее всего, вечером свяжется с ними по телефону.

Объектив камеры у него был давным-давно заклеен, поэтому Белый не боялся, что его физиономию в таком плачевном состоянии кто-то из родных увидит.

Посмотрел обзор новостей, вздохнул и выключил планшет. Снова навалилась усталость. Почувствовал, что общее состояние опять ухудшилось. Допил кофе и завалился спать.

- -

Два часа сна и он вновь проснулся т чувства голода. Приготовив более чем полноценный обед, попутно сьев незаметно для себя пару бутербродов, сел за стол и плотно поел.

— Да, ну и жрать… И куда только это всё помещается?

Посмотрел на пустую грязную посуду и, через силу, пошёл её мыть.

Вернувшись к палатке, убрав все продукты и чистую посуду по местам, вновь вышел и сел на стул, взяв планшет. Его мысли были о девочке. Сегодня он уже не так, как вчера, ощущал её отсутствие рядом, но мыслями то и дело возвращался к Кате.

После долгих поисков в архивах нужных файлов, обнаружив их, с облегчением выдохнул.

— Не удалил срланшета. И это хорошо. Теперь бы узнать у Виктории о наличие у них в доме компьютера или полноценного планшета и попробовать позаниматься с Катей дистанционно. Кстати, а умеет ли она читать и писать? В пять с половиной лет это далеко не все умееют. А если она не знает букв? Как тогда будет отвечать на вопросы? Задействовать ей маму? Уж очень не хотелось бы. Надо вечером позвонить и уточнить этот вопрос, а также узнать адрес её электронной почты. Предполагаю, что мама Кати, вероятно, скоро вновь выйдет на работу, коль девочка здорова, но и это надо уточнить. Что ни шаг, то вопрос… Позвонить сейчас? Вроде день. Не должен помешать.

Белый откинулся на спинку стула в размышлениях о системе и этапах процесса обучения Кати дистанционно. И чем больше он погружался в эту тему, тем менее складно всё получалось.

— Тьфу. Голова совсем не моя. Всё не так и не то. Понятно, что звонить надо и до разговора с Викторией планов обучения строить нельзя. Сейчас надо заняться другими делами. А начнём, пожалуй, с того, что меня заинтересовало более всего.

- -

Олег вынул из кармана смартфон и набрал номер Виктора.

— Олежка привет, — мгновенно ответил тот.

— Здравствуй, мой друг. Прости, что дёргаю тебя на работе, но у меня достаточно необычная, можно сказать, просьба к тебе.

Виктор, услышав интонации в голосе друга, не стал дурачиться и нормальным голосом спросил.

— Я попробую выполнить твою просьбу, сколь она ни была необычной, как ты говоришь.

— Вить. Просьба заключается в следующем. Мне нужна информация по матери Виктории. Её девичья фамилия, полные её данные и, если возможно, адрес её жительства до момента выхода замуж за Ярого.

— Белый. Вопрос, как понимаю, не совсем обычный. Тут ты правильно заметил. Моя работа к таким данным прямого отношения не имеет, но попробую «пробить». Сегодня ответ не обещаю, хотя могу предположить, что тебе он нужен был вчера?

Олег улыбнулся.

— Ты угадал. Мне нужно понять — откуда у Кати дар. Более того. Как почувствовал, то и её мама имеет способности. Слабые, конечно, совершенно не развитые, но…

— Хм. Интересно. Ты думаешь, что у них передаётся по женской линии?

— Да. Вполне возможно. Другого я не вижу. Отец Кати — вполне не рядовой человек, но его способности не имеют к моему интересу никакого отношения. То же и с полковником. Он самый обычный, хотя многолетняя работа и выработала в нём навыки интуита. Более того скажу. Катя УЖЕ сейчас раза в три чувствительней деда.

— Ни фига себе. Ты даёшь. Откуда такая информация?

— Вить. Она через закрытые глаза, и намотанное на лицо полотенце, смогла «увидеть» Русю. Хоть и не очень чётко, но лицо, волосы — описала правильно. А потом я Катю провёл через самый простой тест из десяти образов-вопросов.

— Это как со мной тогда? И сколько правильных ответов?

— Ты, на сколько я помню, ответил на два?

— Обижаешь, на три. Правда, потом сутки лез на стену от головной боли. А она?

— На восемь сразу. А на два после более тесного контакта. Хотя, и на те два вначале ответила общим описанием, только без деталей. И голова у неё не болела совершенно.

— Офигеть. Это что ж получается? Она смогла увидеть тебя?

— Она не только увидела картинки в моей голове, но и залезла чуть глубже, правда неосознано. Сейчас у неё эмоциональность преобладает над рациональность. Надеюсь, скоро это сбалансируется, но меня, честно скажу, впечатлило.

— Ты её будешь показывать Панкрату?

— Через месяц придётся, если тот даст добро. Катю всё равно надо будет изолировать на пару дней, что бы я мог в нормальной обстановке привести ранее нарушенные болезнью органы в полное соответствие с нормой.

— Да, Олег. Свалил ты меня с ног своими новостями. А я-то дурачился с ней перед мамой.

— Вить. Зная тебя и твоё отношение к красивым девушкам, могу предполагать, что Катя смогла тобой манипулировать на подсознательном уровне.

— Ты думаешь, что это она? Не верю.

— Ну, это твоё право. Ладно, Вить. Поразмышляй на досуге о том, что произошло. Постарайся посмотреть на себя со стороны и проаналировать свои действия. А сейчас давай. Не буду более отвлекать. Жду твоего звонка.

— Огорошил ты меня. Ладно, давай, пока.

- -

Закончив разговор, Белый собрался с духом и набрал номер человека, через которого поддерживал связь с дедом Панкратом.

На вызов долго не отвечали, а потом раздался раздражённый голос Андрея.

— Белый, ты оторвал меня от важной работы. Что тебе надо?

Олег, никогда ранее не слышав от этого человека такого тона, раздражения и даже неприязни, постарался ответить как можно дружелюбнее.

— Здравствуй, Андрей. Прости, но не хотел тебя отвлекать. Я же не вижу чем ты знят, поэтому ещё раз извиняюсь.

— Белый. А спросил — ЧТО ТЕБЕ НАДО?

Олег, почувствовав, что разговор не состоится в нормальном тоне, всё равно продолжил говорить нормально.

— Лично мне от тебя надо одно. Передай Панкрату, что та девочка, о которой он знает, сделала два шага по стезе. Даже, насколько я понял, уже третий завершает. Да. Ещё. Я её вылечил, но требуется коррекция.

В трубке было молчание.

— Андрей. Ты меня услышал?

— Услышал. Панкрат в ярости, что ты пошёл против его воли. Я его таким за полвека ни разу не видел. Он, когда узнал, что ты призвал предков, разнёс полдома.

— Я не собираюсь перед ним извиняться. Он не захотел помочь, когда я его попросил, а у меня же не оставалось выбора. Ехать в Вологду к Порфирию не мог. Не успел бы довести девочку. А если Панкрат будет и дальше продолжать беситься, передай, что дел с ним иметь не буду вообще и выберу себе другого ХРАНИТЕЛЯ. Как ты знаешь, я имею полное право так сделать и никто меня не осудит.

— Не круто ли ты берёшь на себя, Белый? Вспомни, чем обязан Панкрату.

— Я беру нОшу себе по силам, Андрей. А ты вспомни, в свою очередь, чем Панкрат обязан МНЕ? Почему об этом постоянно забывается, а? Я уж не говорю об обычных делах, которые по жизни совершаю по его просьбам постоянно, а Панкрата я сам, своими руками, дважды возвращал. Или он об этом ТОЖЕ ЗАБЫЛ?

— Белый. Не стоит вспоминать такое. Ты был обязан…

— Да НЕ БЫЛ я обязан. Это Вы для себя сами почему-то решили, что я всем Вам всегда обязан. Знаешь, давай закончим этот разговор. Передай мои слова Панкрату, а дальше как он захочет. Если через две недели от тебя не будет звонка с подтверждением, что меня с девочкой ждут на заимке, я поступлю так, как посчитаю нужным. Ясно?

И Олег, не выслушав ответа, прервал разговор.

- -

Его душило от гнева на несправедливость в этой ситуации. Белый и в самом деле начал понимать, что местный ХРАНИТЕЛЬ, дед Панкрат, просто боится потерять свою власть над регионом. А если это подтвердится, то сам Белый вправе созвать Совет ХРАНИТЕЛЕЙ, после которого Панкрату, скорее всего, придётся уйти. Жёстко? Да, но другого выхода он не видел. В последнее время дед стал намного меньше заниматься своими прямыми обязанностями, а на землю региона всё больше и глубже забиралась запредельная нечисть. В его Круге началичаще болеть животные, а их численность стала сокращаться. И такое впечатление, что ХРАНИТЕЛЬ это не видел и не чувствовал, а это плохой знак. Ведь во все времена случались такое, когда ХРАНИТЕЛЬ уходил в себя, занимаясь только самопознанием и развитием собственного Я и, в лучшем случае, своим домом.

Снять ХРАНИТЕЛЯ с места, с Круга, где он был полновластным хозяином, могли только или общий Совет ХРАНИТЕЛЕЙ или СУДЬЯ, которого у них, к сожалению, не было уже много лет.

Белого бросило в дрожь от этой мысли. А если Совет призовёт Катю, как претендента для решения этого вопроса? Сможет ли она вынести тот приговор, который будет истиным? Или её чувства будут преобладать над разумом. Ведь возрастного ценза у СУДЕЙ не бывает для вступления в свои обязанности. А насколько Олег помнил из истории, самым юным был Всеволод, который стал СУДЬЁЙ в семь лет. Правда, и прожил на свете всего двадцать…

- -

Бросив на траву смартфон и планшет, Олег встал со стула и пошёл на берег. Начал нервно ходить, размышляя, как следует поступить дальше. Ведь от того, насколько будут верными его действия, будет зависеть жизнь многих людей, да и не только людей, на окружающей его земле.

- -

Взглянув на небо, заметил, что весь горизон затянут тучами и на остров накатывается первая в этом году гроза. И, судя по зарницам, та будет мощной.

Отбросив все мысли, побежал убирать в палатку все вещи и то, что может намокнуть. Поленицу с дровами закрыл толстой плёнкой, набрал в два складных ведра воды из озера. Закрыл тентом лодку и еле успел забежать в палатку, как по ней застучали первые крупные капли дождя.


— Ну вот. Теперь всё, что остаётся, то это спать и есть, есть и спать, — хмыкнул Белый и, открыв свой спальный отсек, завалился на кровать под первые раскаты грома от накатившей на остров грозы.

— Благо, что еды много, что почитать тоже есть, да и с процессом обучения Кати надо разобраться в спокойной обстановке, не бегая по острову как сумасшедший. Да и вообще. У меня какая цель? Восстановиться и прийти в себя. Этим и займусь.

И Белый, совершенно не заметив, провалился в глубокий сон под шум ливня, раскаты грома и расчерки молний в потемневшем небе.


* * *

— Мам, давай позвоним дяде Белому… Мам, а когда мы позвоним?… Мама, а ещё не вечер?.. Мамочка, я волнуюсь. Давай позвоним?… Мама. Посмотри, что на улице делается. Ветер сильный, гром гремит. А дядя Белый там, в маленьком домике, совсем один. Давай ему позвоним… Мама, уже вечер скоро. Смотри — на улице уже темно. Давай позвоним?…


Буквально с самого утра Катя ходила за мамой «хвостиком» и канючила весь день одно и тоже. Даже когда они поехали в больницу делать сначала УЗИ, а потом МРТ, она через каждые полчаса дёргала её за рукав, прося позвонить дяде Белому. Сначала мама с улыбкой отнекивалась, а ближе к вечеру Катино состояние нервозности передалось и ей.

В самом деле. Здесь, в городе, в капитальном доме, и то было страшно от близкого сверкания молний и громыхания, от которого даже стёкла дрожали. А как там он? В маленькой палатке, вдали от людей на крохотном клочке земли, вокруг которого на километры вода?

- -

Они сегодня прошли много врачей, от хирурга до гинеколога. Все разводили руками, показывая маме снимки, на которых не было и следа от страшной опухоли. Виктория сама себе не хотела сознаться, что шла к врачам с чувством страха. Позже, после первых снимков, когда уже сами медики тщательно крутили девочку и пытались найти хоть какие-то следы от операционного вмешательства, потом садились в свои кресла и удивлённо замолкали, она и поверила в чудо.

Собрав целую папку заключений и снимков, Виктория с уставшей Катей вернулись домой. Пообедали и… дочь снова стала приставать к маме с просьбой позвонить.


Вика смотрела на своего ребёнка и в голове у неё появилась мысль, что Катя просто-напросто влюбилась. Но ей же не пятнадцать лет, а всего-то чуть более пяти. Как ей тихонько шепнул психолог — «так бывает, когда пациенты влюбляются в своих лечащих врачей. Потом, правда, это быстро проходит. Буквально через неделю».

Но у Кати, а мама это чувствовала, была не просто влюблённость, а какой-то фанатизм в глазах. Немного понаблюдав за дочерью, она всё же отмела эту мысль и поняла, что Катя просто-напросто очень скучает по Белому, а когда началась гроза — стала за того беспокоиться, а в последний час у неё вообще началась тихая паника.


Виктория даже немного приревновала Белого. Ведь её дочурка никогда так не беспокоилась ни о ком в семье. Что странно в её годы, но девочка ни разу не попросила подарить ей никакого животного. Ни кошку, ни собаку, ни кролика. Она была абсолютно равнодушна в этом вопросе. Да, когда они приходили в гости к подруге Виктории, у которой была кошка, Катя гладила ту, играла, но особых чувств никогда не проявляла. Это замечали и все другие члены семьи. Дима, правда, был похож в отношении к животным на Катю. Зато её папа часто рассказывал, что у него в детстве были и кошки и собаки и аквариум с рыбками. Это позже, когда стало меньше времени для домашних забот, он не стал заводить новых любимцев.

И тут вдруг такая привязанность. Странно. Как будто этот Белый приворожил ребёнка к себе.

- -

Виктория, глянув на часы, не выдержала и набрала Белого, номер которого у неё остался в телефоне после вчерашнего звонка. Не успела открыть рот, как её опередили.

— Добрый вечер, Виктория. Что, Солнышонок не даёт покоя?

— Здравствуйте, Белый. Да, измучала меня сегодня своими просьбами. Позвони да позвони. Почти как проснулась, так и пристала как репей.

— Так и позвонили бы, зачем мучать ребёнка? — и Виктория услышала смех в трубке.

— Белый. Вы что, приворожили её?

В трубке раздался вместо ответа откровенный хохот и Вика поняла, что ляпнула что-то совсем не то, и тоже улыбнулась.

— Нет, Виктория, Вы ошиблись. Просто девочка за эти дни очень привыкла ко мне. Да и я, честно говоря, тоже привык. Она такая чУдная. Сегодня утром проснулся и первым делом заглянул в её спальный отсек, где она жила. И только потом до меня дошло, что она уже рядом с Вами и спит дома в привычной ей кроватке.

— Катя рассказала немного, что Вы относились к ней, как к своей дочери.

— Вика. Я, к своему стыду, признаюсь, что к Кате я относился намного лучше.

— Но так не может быть. Ваша родная дочь и чужой ребёнок?

— А почему Вы думаете, что она мне чужая?

Виктория впала в ступор и даже не смогла сразу возразить.

— Какая родная? Простите, но я знаю точно, кто у Кати является отцом.

На эту фразу из телефона опять донёсся весёлый хохот Белого.

— Вика. Простите меня за такие слова, которые Вы поняли дословно. Я не являюсь биологическим отцом Кати. И в этом нет ни малейших сомнений. Выдохните. И успокойтесь. Я к вам прикоснулся всего один раз и то, впервые, шесть дней назад. От этого дети, как Вы знаете, не появляются. Тем более, сразу в таком возрасте, — и Олег снова захохотал.

Через некоторое время, чуть успокоившись, спросил у улыбающейся Вики.

— Вы сейчас улыбаетесь и это хорошо.

— Белый, у меня такое чувство, что Вы наблюдаете за мной. Видите меня, ощущаете. Ведь такого не может быть. Мы же с Вами практически незнакомы. Виделись однажды и то, буквально десять минут.

— Спасибо за добрые слова, но пробыв пять дней постоянно рядом с Катей, я понял, что её мама такая же добрая, отзывчивая, как и она сама. А «читать» Вас на расстоянии в двести с лишним километров, я, увы, не в силах.

— А если бы Вы были рядом? Смогли бы?

— Вероятней всего да, чем нет.

— И Вам не страшно так жить? Чувствовать всех и понимать их?

— А я всех и не чувствую. Ставлю перед собой стенку и живу, если можно так сказать, «за высоким забором», совершенно спокойно. Я не вторгаюсь в чужую жизнь, и ко мне все не лезут. Да. Простите меня за пару нетактичных вопросов. Хотя, за один. То, что Вы сегодня с утра по настоянию Вашего отца обошли всех врачей, начиная от генеколога и до психиатра, уж не упоминая хирургов, я понимаю. Чужой человек, которому Вы вправе могли не доверять, заявляет, что сделал то, за что не брались самые опытные хирурги. Вы хотели убедиться в правдивости моих слов и убедились. ТАК?

Голос Белого звучал непривычно резко и холодно.

Виктория смутилась, как будто чувствовала себя виновной и тихо ответила.

— Да. Вы правы. Отец настоял, что бы всё подтвердили врачи.

— И они подтвердили?

— Да, — ещё тише ответила Вика.

Ей было немного стыдно перед Белым, что она не поверила его словам и поддалась настоянию отца.

— Виктория. Вы сделали то, что на вашем месте делают практически сто процентов родителей моих пациентов. И в этом винить Вас не могу. Вполне оправдано. Как-то получается, что тем, кто ничего не может сделать сам, своими руками, доверяют больше, чем тем, кто делает дело, а не разводит потом руки от удивления. Да ладно. Я уже привык к этому. За всю практику, если честно, к врачам, после моего вмешательства, не обратились только двое. И то, не могу быть уверен в этом полностью. Да, простите, я опять заболтался. Мой вопрос-просьба заключается в следующем. Не могли бы Вы сообщить мне девичью фамилию, имя и отчество своей мамы. И ещё. Если Вы, конечно, знаете из её — дайте немного информации о её родителях, годах жизни и места рождения и жительства.

— По маме, конечно, мне нечего скрывать и я вам скажу…

— Виктория. Простите, что перебил. У Вас наверняка в доме есть компьютер или планшет. Да?

— Конечно, есть. И то и другое.

— Тогда к Вам просьба. Сбросьте мне на телефон Ваш электронный адрес, и я чуть позже свяжусь с вами. Это будет проще и оперативнее, чем по телефону. Это, надеюсь, не секретная информация? Я прошу именно ВАШ адрес.

— Нет проблем. Вышлю то, что Вы просите.

— Тогда позже, пожалуйста, сбросьте мне в письме всё о Вашей маме. Что бы Вы увидели другие мои письма, и не кинули в корзину, заголовок будет очень известным для Вас — «Солнышко».

- -

— И я тебя люблю, дядя, и очень-очень скучаю, — всхлипнула прямо над ухом матери дочь. Вика даже и не услышала, как та подобралась к ней и, судя по всему, слушала весь разговор чуть ли не с самого начала.

— Котёнок мой хороший. Нежная ты девочка. И я скучаю без тебя, — грусный голос донёсся из трубки. — Хоть мы и были вместе так недолго по времни, но ты стала мне очень-очень близка, Солнышок. Я тоже скучаю.

Катя прижалась ухом к трубке, что бы лучше слышать этот ставший родным для неё голос.

— А ты когда вернёшься? Когда мы увидимся? Ты же обещал сводить меня в мороженицу. Помнишь?

— Катюнь. Вспомни мои слова. Давай вместе. Если я обещаю, то я…

И Катин голос присоединился к голосу Белого…

— Всегда выполняю свои обещания! — и раздался смех.

— Вот так-то лучше. А раз я тебе обещал, — продолжил Белый, — что через неделю вернусь в город и приглашу свою зеленоглазую подругу в мороженицу, то выполню это. А та девочка сама выберет себе то, что захочет. Никаких ограничений. Точнее, ограничение будет одно — по колличеству сьеденного. А то превратится эта девочка в шарик и улетит куда-нибудь.

И опять с двух сторон телефона раздался смех.

- -

Вика вновь почувствовала, что между её дочерью и Белым есть что-то такое, что словами просто не объяснить. Они словно всю жизнь жили рядом и понимали друг друга так, как не понимают даже родители своих детей.

Отдав Кате телефон, что бы она смогла поболтать, сама пошла на кухню сварить себе кофе, и привести немного свои чувства в равновесие. Посидев в одиночестве, вернулась в комнату, слыша постоянно смех дочери и хохот. Её это и радовало и настораживало. Ну никак не могла она поверить, что вот так, всего за ПЯТЬ дней, её дочь можно вылечить и привязать к себе настолько, что та изменится. И далеко не в худшую сторону. Ведь сегодня первым делом, когда Катя встала с кровати, она её тщательно застелила. Потом убрала все игрушки с пола и сложила в шкаф. У мамы сложилось такое впечатление, что девочке игрушки больше вообще не понадобятся никогда. А потом… Катя сходила на кухню, намочила тряпку и тщательно протёрла весь пол мокрой тряпкой, а позже, взяв из туалета упаковку с влажными салфеткам, протёрла всю мебель в своей комнате. И только потом пошла умываться. Виктория с изумлением смотрела на дочь, как та занимается уборкой у себя, даже без напоминания и просьбы старших. Лицо у неё в то время было сосредоточенным и серьёзным. Если сказать, что Вика была в шоке, это ничего не сказать…

- -

Сев рядом с Катей, Виктория приложила ухо с другой стороны трубки. Девочка совершенно не отреагировала на маму — она вновь была там, на острове, рядом с Белым.

Спустя пару минут беззаботной болтовни, Белый вдруг сказал.

— Солнышонок. Я чувствую, как к разговору присоединилась твоя мама, да?

Катя, на секунду отняв телефон от уха, посмотрела на маму, как будто только что её увидела.

— Да, дядь. Она рядом. Подслушивает, — и захихикала.

— Ну, коль ты говоришь, что она нас подслушивает, тогда я Вам обеим задам несколько вопросов. Они больше к твоей маме, но если ты сама сможешь ответить, то отвечай. Вопрос такой. Катя умеет читать?

На это девочка, ни секунды не задуваясь, ответила.

— Умею. Книжки уже сама давно себе читаю. Ну-у-у… если ленюсь иногда, то маму прошу почитать.

— Лень — это плохо, — с осуждением произнёс Белый. — Хотя… и я сам иногда ленюсь.

И опять все засмеялись.

— Катя. А ты с компьютером знакома или с планшетом, которые у вас есть дома?

Здесь уже Виктория взяла разговор в свои руки.

— Белый. Когда Кате было чуть меньше четырёх лет, мы однажды увидели, что она в своей комнате под одеялом смотрит на планшете мультики. Вы понимаете? Она сама включила, нашла эти мультики в сети и стала смотреть!!!

— Дитя времени, Виктория. Современные дети быстрее овладевают навыками работы с гаджетами, чем грамотой. Увы, против этого не пойти. Что ж. Если Катя умеет читать, знает алфавит, умеет обращаться с планшетом, то это намного облегчит мою задачу. А заключаться она будет в следущем. Я Кате сброшу несколько чисто визуальных картинок. Её задача — смотреть на экран и нажимать в нужное время на один из предложенных ответов. Например. На картинке будет корова. А в ответах — бегемот, корова, слон. Виктория, не удивляйтесь, на первый взгляд, такому примитиву. Думаю, что и вы сразу не сможете правильно ответить на те вопросы-тесты, которая Катя, скорее всего, будет щёлкать как белка орешки.

— Простите, Белый, но зачем ЭТО Кате?

— Это Вы, простите, Виктория, но вспомните первый сон, который Вам рассказала Ваша дочь. Вспомните первый разговор по телефону. Катя — необычный ребёнок. Более того. Не хочу Вас пугать, но она так же отличается от всех её сверстников, да и не только, как современный человек от питекантропа. И чем она будет старше, тем эта разница будет ярче. Внешне она не изменится, но внутренне она уже сейчас совсем другая.

— Белый. ЧТО ВЫ С НЕЙ СДЕЛАЛИ? — чуть не крикнула во весь голос Виктория.

— Вика. Я с ней НИЧЕГО не делал, кроме как убрал опухоль и причину заболевания. Вспомните Катю, когда она была в семье ДО знакомства со мной. Согласитесь, что у ОБЫЧНОГО ребёнка ВДРУГ не появляется во сне в ручке медвежья шерсть. И она не гуляет со своим дедом ночью ВМЕСТЕ по лесу.


Виктория с недоверием, и где-то с ужасом, смотрела на свою дочь, а та, с улыбкой провела своей ручкой по маминой щеке, ненадолго задержав её на подбородке у мамы и тихо сказала.

— Мама, я твоя дочка. Я та же, что и была раньше. Только я теперь здорова и немного сильнее, — и она показала на свой лобик. — И я очень люблю тебя, мамочка.

Виктория разрыдалась и прижала к себе тельце дочки. Поплакав дружно в два носика, они поняли, что Белый до сих пор на связи.

— Извините, пожалуйста. Мы немного отвлеклись, — всхлипывая, сказала в трубку Вика.

— Я понимаю, — тихо ответил Белый. — Я сам прошёл через непонимание родителй. Через осуждение и неприязнь, но, увы, таков путь немногих из нас, кто уже сейчас впереди других. Поверьте, Вика, что дети, которые будут рождаться через полгода-год, будут иные. У них будут более развиты совсем другие чувства, чем у тех, кто живёт сейчас. Они станут более воспримчивы. Ментально намного сильнее. Я не хочу сказать, что будут сплошные телепаты, которые смогу общаться без слов, но… и таких будет немало. Наша жизнь, наша природа создаёт новых людей, которые должные соответствовать времени и периоду жизни нашей земли. Сама наша матушка Земля создаёт себе защитников, которые смогу почувствовать её боль, страдания от того, что с ней творят люди. И эти, ДРУГИЕ люди, встанут на защиту своей земли, хотите Вы этого или нет. А что касается Кати, то, запретив ей развиваться сейчас, добьётесь лишь обратного результата. Просто она, в более поздний срок, всё равно добьётся своего. Разве что с испорченной психикой и нерной системой. Да и общее здоровье у неё ухудшится. Вы должны это понять и решить для себя — хотите ВЫ, ЛИЧНО, видеть счастливого ребёнка рядом с собой сейчас в данный момент, или, чуть позже, наблюдать за озлобленным зверёнышем.

— Белый. Вы, такое впечатление, ставите мне ультиматум?

— Ни в коем случае, Виктория. Я повторюсь. Катя — особенная девочка. Поймите это. Если Вы любите её и хотите добра — попытаётесь выйти за рамки обычного своего восприятия. И тогда у Вас всё будет хорошо. А вообще… ВЫ — мама ребёнка и ВАМ решать её судьбу. Правда, оговорюсь, до её совершеннолетия, а может и ранее. Поверьте. Я НЕ БУДУ ВМЕШИВАТЬСЯ В ЖИЗНЬ КАТИ и, тем более, в жизнь Вашей семьи. А сейчас извините, передайте, пожалуйста, телефон Кате. Я с ней попрощаюсь и оставлю Вас в покое. Если Вы всё же согласитесь с моими доводами и решите дальше развивать свою дочь — сообщите мне на телефон смс-ской.

- -

Виктория в последних фразах Белого услышала столько холода и жёсткого тона, что буквально сунула телефон в руки Кате и отодвинулась от неё.

Катя же, с улыбкой выслушав что-то от Белого, довольно спокойно попрощалась с ним, чмокнув в трубку и нажала символ завершения разговора.

Положив телефон с собой рядом на диван, спокойно посмотрела на маму и спросила.

— Мама, может быть мы поговорим? Если ты не можешь или не хочешь сейчас, то давай или позже или завтра. И прошу. Прошу лично Я, не Белый, — не надо об ЭТОМ рассказывать ни папе, ни деду. Если ты это сделаешь, ничего доброго в нашей семье не будет. Я тебя прошу.

Виктория смотрела на дочь и не узнавала её. С ней говорил совершенно ВЗРОСЛЫЙ человек, а не её пятилетняя дочь.

— Мама. Если ты думаешь, что я это не я, то ты ошибаешься. Но той девочки, которая перенесла столько боли и страданий, столько ужаса в свои годы, уже нет. Я не хочу снова заболеть и вновь испытать то, отчего смогла избавиться. И если бы не Ол… не Белый, я бы умерла. Я это точно знаю. Хочу тебе ещё сказать. Дядя спас меня ценой своей жизни. И просто чудо, что он остался живым. Поэтому сейчас он ТАМ, а я здесь, с тобой. Если ЭТИ слова тебя не убедят, то мне просто ничего не останется, как ждать того момента, когда смогу стать самостоятельной. И пожалуйста. Давай к этому разговору больше не возвращаться. ТВОЙ выбор я приму, но СВОЙ уже сделала. Сделала тогда, когда умирал у меня на руках дядя, и я поняла, что жить за счёт других не смогу. А сейчас извини, мама, я очень устала. Пойду к себе, полежу.


После этих слов. Катя слезла с дивана, поцеловала маму в щёку и ушла к себе, плотно закрыв дверь.

- -

Виктория сидела на диване потерянная, ошарашенная тем, что на неё свалось. Она и представить себе не могла того, что услышит от дочери. Кроме растерянности ничего не ощущала. Посидев немного, встала и, словно во сне, пошла к себе в комнату. Легла. Попыталась забыться, а в её голове всё крутились и крутились слова, сказанные Белым каким-то металлическим голосом. Словно это не человек говорил, а какая-то бездушная машина…

- -

Очнувшись от дремоты или, точнее, какого-то кошмара, в котором она пребывала, Виктория села на кровати, закрыв лицо руками и, спучтя время, пришла к выводу, что у неё не так и много вариантов. И, как любящая мать, почти не сомневалась в том, что будет делать всё, что бы её дочка, её малышка, была счастлива. Ведь за свои годики она и так перенесла столько, что не каждый взрослый выдержит.

Окончательно решив, встала с кровати, посмотрела на себя в зеркало и пошла в комнату дочери. Постучала и, дождавшись разрешения, вошла. Катя сидела на подушке посреди кровати с совершенно отрешённым лицом, словно ждала приговор от мамы.

— Катенька, Солнышко. Я подумала, и решила, что твой дядя прав. Тебя нельзя прятать в самые тёмные комнаты. Я люблю тебя, маленькая, и ты это знаешь. Поэтому я сделаю всё, что бы ты была счастлива.


С каждым словом мамы личико ребёнка разглаживалось, на её щёчках появился румянец, она стала улыбаться и, с последними словами мамы, она, взвигнув, бросилась ей на шею.

— Мамочка, моя мамочка. Роднулечка. Я очень люблю тебя.

И Виктория ощутила, что ТА Катя к ней вернулась…

Загрузка...