Друзья

Глава Тридцать Седьмая

Проснуться в объятиях человека,

… человека, дорогого твоему, испепеленному чувствами, сердцу…

… разве может быть в этой жизни что-то милее, что-то прекрасней, что-то слаще?

Сомневаюсь.

Вот и теперь, открыв глаза, увидев, что лежу у него на груди, согретая, укутанная оковами крепких, заботливых, нежных рук…. едва ли не впала в эйфорическое замешательство.

Никогда, НИКОГДА, сколько мы были вместе с Ферни, сколько бы спали в одной кровати — ничего подобного не было… не происходило…

ни в моральном плане, ни в физическом:

даже после интимной близости — разлетались, расползались в разные стороны (углы) кровати, поворачивались попами друг к другу — и засыпали… в одиночестве.

И наплевать на другого, наплевать, что было прежде…

(мол, не выспаться иначе…)

С Маратом, с Маратом же… всё по-другому.

И это даже вышло само по себе, неосознанно:

как двое влюбленных, как двое… сходящих от чувств с ума…, мы жадно прижимались, обнимались, невольно… притулялись друг к другу, боясь даже на мгновение выпустить из объятий… свою половину…

— Солнышко, ты уже проснулась?

(неожиданно раздался голос Дюана)

(несмело дрогнула, взгляд перевела, уткнулась в его глаза;

нежная улыбка расплылась на моих губах)

— Да.

Марат…

— Ммм?

— … спасибо, что приехал…

(живо привстала, уперлась на локоть,

выпустила (пристыжено вырвалась) из объятий Лимончика)

— Да ладно… было бы за что благодарить.

и…

Патти, — вдруг резко поднялся, расселся рядом. — Прости, что не звонил так долго.

(черт, ну, и зачем ворошить прошлое? зачем портить сладкую идиллию этого прекрасного утра… ээ… (взгляд мой уткнулся в часы)… дня, я… мы… проспали до трех…)

— Да ладно, я понимаю… — несмело прошептала…. и под пристальным надзором, не отрывающимся от меня его взглядом…. несмело сползла на край кровати, еще немного — и вовсе встала, выровнялась во весь рост.

— Просто… — вдруг продолжил Марат, видимо, всё же выиграв какой-то внутренний спор сам у себя. Шумный вдох. — Я в аварию попал.

— ЧТО??? — резко обернулась, уставилась в глаза — ища нелепую шутку.

— Черт, так и думал, что не стоило этого говорить…

— Как в аварию???

— Успокойся, Патти. Всё обошлось. Мы тогда все пьяные были, да и за рулем сидел не я (а зря, так и думал, что ему не нужно было это дело доверять). В общем, сами виноваты — шутки-прибаутки, веселье, смех. И на одном из поворотов это вылилось в происшествие: слетели прямо с обрыва в озеро.

— ЧТО??? — невольно, от переполнявших меня чувств, эмоций и ужаса присела, опустилась на край кровати. Взгляд уткнулся в пол.

— Патти, милая, — вдруг резко поднялся с постели. Присел на корточки рядом… несмелое движение — и взял мои ладони в свои руки. — Всё обошлось, говорю же. Видишь же — живой, здоровый. И с остальными всё в порядке… как говориться, дуракам и пьяным — везет. А в нашем случае — оба эти варианта были при нас.

— Марааат, — болезненно протянула я.

(криво улыбнулся)

— Выбрались удачно, но вот вещи — многие канули на дно. В том числе и мой телефон. Карточку я-то восстановил, а вот номер твой — утерял. Запомнить, выучить на память, идиот, не додумался… Так что, единственное, что мне оставалось — ждать, ждать… твоего звонка.

(вот дура!!… а я! я такого нагородила, такого напридумала себе — обижалась, дулась, злилась!!! гордость чертова! идиотка, цену себе не могла сложить…!!!!)

— Ну, что ты кривишься, хмуришься? Простишь меня?

— Марат, ты… ты… ты чуть не погиб… а я…

— Маленькая моя, — вдруг рассмеялся, прижал к себе, — не всё так просто. Старину Дюана попробуй еще укококшить.

— Марат, совсем не смешно, — обижено пробурчала ему на ухо. — Ты… я…. Я бы… этого не пережила…

— Всё хорошо, милая. Со мной… всё… хорошо.

(спешно отстранился — схватил, утопил мое лицо в своих ладонях, нарочно заставляя взглянуть в глаза)

Видишь, всё — хо-ро-шо.

— Но… могло бы…

— Патти, если бы я знал, что ты так сильно будешь переживать, то уж лучше бы молчал, или, и вовсе, солгал.

— НЕТ!… только не лги. НИКОГДА не лги. Что бы не было, что бы не случилось.

(мило улыбнулся)

— Хорошо. Обещаю — врать не буду.

— Спасибо.

(руки нехотя сплыли к моим плечам (от лица), а затем и вовсе вернулись к хозяину; резко поднялся на ноги — шаг в сторону)

— Там и документы все остались. Спасать никто не бросился…

— И хорошо.

(коротко рассмеялся)

— Потому пришлось всё наново делать. Всё, над чем бились несколько дней, необходимо было восстановить. Потому и задержался на такой долгий период…

— Но теперь же… всё хорошо?

— По идее — да. Кайзек и его помощница, Лина, остались там, и, думаю, с прочим сами управятся. Я же… больше не хочу уезжать. Тебя одну… бросать.

— Спасибо…

— А ты,

… ты мне расскажешь, что произошло?

Правда, если не хочешь, или… тяжело, то…

— Да что, -

(резко перебила я, предчувствуя его неловкость, смущение)

шумный вздох, встала с кровати, -

поссорилась опять с мамкой: та меня вновь на аборт тащила. Вот психанула — ушла с дому… затем — наткнулась на Фернандо, и на его… новую… "половинку".

— И?

— А что "и"? Как всегда, от злости своей кипел: унизил меня, растоптал. Сказал ей, что я — больная… Но что самое интересное, он искренне верит (или мечтает) о том, что вся эта беременность моя — фальш, бред,

…этим, мол, я пыталась его вернуть.

— А ты бы хотела?

— Что?

— Вернуть его.

(рассмеялась, расхохоталась я; взволновано прошлась по комнате, попытка привести постель в порядок, застелить ее — нервы на пределе)

Короткая пауза на рассуждения…

— Нет, — резко выровнялась. Взгляд Марату в глаза…. хотя слова, наверно, больше предназначались мне самой, чем ему. — Нет. Ни за что на свете. Пусть даже он одумается, захочет всё исправить. Пусть даже сам станет прилежным парнем, мужем, отцом. Нет.

Время ушло. Время, когда я была набитой дурой, время, когда слепо верила, велась на его чувства, на его "поддержку".

Уж лучше это был ребенок от неизвестно кого, или от тебя, Марат, чем…. чем от этого… урода.

— Ну, спасибо, -

(казалось, в этот миг Дюан даже покраснел, засмущался… от сказанных мною слов,

но, увы, мне, идиотке, тогда было не до этого… — я сгорала от ненависти, от возмущения, от растоптанных чувств, и ни на что не обращала внимание)

— Но ты сам говорил. Неважно уже кто отец — свой бой этот гад проиграл. Этот ребенок — МОЙ…

И теперь только я в ответе за него… ТОЛЬКО… Я.

— Так ты решилась? Решилась всё оставить, как есть?

(взгляд в глаза)

— Да.

(невольно закивала головой)

Да, я решилась.

И… если честно, без тебя этого бы…, скорее всего, никогда бы не произошло — сломалась бы я, и…

(замерла, замерла вдруг — наконец-то пала стена собственного "я", собственных чувств — и мне стала интересна реакция Марата)

— А ты, ты…. что об этом думаешь?

— Патти…

— Нет, скажи, как есть… Правду, прошу. Я… пойму.

(глубокий вдох)

— Я считаю, ты — уже давно не маленький ребенок, и твое решение, мнение заслуживает быть услышанным.

А лично меня… этот факт, что малыш, твой малыш, будет жить, что будет частичка тебя жить, проростать в этом мире — очень радует. Честно, я безумно рад такому твоему выбору.

— Честно?

— Честно…

(несмелый шаг навстречу)

— Патти, знай…. я…, - еще шаг… и вдруг его руки робко коснулись моих плеч. — Я всегда буду рядом с тобой, буду поддерживать…

… Патти,

ты…

(от неожиданного звонка в дверь меня даже подбросило на месте)

(замер в удивлении и Марат)

— К… тебе гости? — едва слышно прошептала я.

— Не знаю, — короткий взгляд в глаза… и тут же оторвался, шаг в сторону. Секунды рассуждений — и ушел в коридор.

(щелчок замка, рык двери — и вдруг… женский голос)

— Привет, Марчик…

— Женье?

— Не ждал…?

— Нет, конечно.

— А в дом не пригласишь?

— Что ты здесь делаешь?

— Значит…. внутрь мне, все-таки, не попасть. Может, еще и дверь перед носом захлопнешь?

— Проходи, — (удивление вместе с каким-то раздражением едва позволяли, казалось бы, Дюану отвечать, реагировать спокойно на происходящее)

— Ты до сих пор дуешься?

— Что ты здесь делаешь? — взволновано, отчасти дерзко, переспросил Марат.

— Хм. Неужели… мы все-таки расстались врагами?

(тяжелый вздох)

— Пусть не врагами, но не друзьями, уж точно…

— И что? Будем делать вид, что не знали друг друга? Что не спали вместе? Что ты…

— Хватит, Женье….

— Почему?

(черт, наверно, глупо стоять вот так посреди комнаты и подслушивать чужой разговор?)

— Потому, что всё, что когда-то было — осталось в прошлом. В прошлом, в котором ты меня… предала.

— Предала? Ты же понимаешь, откажи я Берну — и всё…?

(нервно, возмущенно расхохотался)

— Кажется, в этом споре… прошлый раз я тебя едва не выбросил из окна…

(рассмеялась)

— Да-да, едва…

… зато уж точно вышвырнул из квартиры, вдогонку зашпулив чемодан…

Котик, — ее голос стих до интимного. — Уже прошло сколько времени… Разве… не пора… всё забыть?

— Правильно, Женье. Забыть. Я так и сделал, — раздраженно оттолкнул ее от себя, убирая руки со своей груди. — И ничего, кроме как гадкого сна, ты мне не напоминаешь.

(несмелые шаги (мои) по коридору… — замерла возле них)

Спешно обернулись.

— О…. так ты не один? Новая куколка?

(выдала в мою сторону та)

— Патти, познакомься, это — Женье…

— Бывшая его невеста,

… та самая, и единственная, что едва не стала Дюан, — мило (едко) заулыбалась, захохотала девушка и протянула мне руку.

(жеманно, холодно (отчасти с опаской) улыбнулась я ей — несмело пожала ладонь)

— Патриция.

— Интересный ты вариант себе подыскал, — вдруг вновь (едко) рассмеялась Женье.

Наверно, в этот момент я должна была возразить, сказать, мол, мы — только друзья и все такое,

… но гордость моя, или самолюбие, не позволила поощрить больные мечты этой… лахудры.

— Патти — не вариант… — вдруг отозвался Марат, — она — моя невеста.

(сдержано хихикнула та в ответ (пряча свой шок))

— Невеста? Брось, Дюан. Я же знаю твой вкус — тебе нужна девушка… безупречна. Да и потом, она… -

(игриво вздернула бровкой, пропуская какое-то (важное) слово, уточнение (ругательство?). -

… Не такая, как мы. А это — против правил. Не мне тебе рассказывать…

— Знаю. НО… я не собираюсь делать то, о чем ты подумала…

— Надолго ли такое убеждение?

— Надолго. И, чтобы ты знала, Патриция для меня — безупречна. Намного безупречней, лучше, чем ты.

(замерла Женье —

на губах все еще сидела улыбка, силой растянута, закреплена на распорках воли, ухмылка,

но спрятать за своими занавесками злость так и не смогла…)

Глубокий вдох.

— Ясно… — (наконец-то произнесла та).

Я так понимаю, мне лучше уйти?

(промолчал, явно давая понять ей самой ответ)

— И тебе даже не интересно, зачем я пришла?

— Если честно, то — нет.

(удивленно дрогнула бровь)

— А ты… действительно, поменялся, Марат.

(молчит; на лице — железная маска равнодушия, затишья)

— Что же… прости,

… что побеспокоила. Надеюсь, ваш маленьких рай я не сильно потрепала.

— Ни капли.

(и снова от удивления искривились черные линии у глаз)

— Прощай…

(несмелый разворот — потянулась к ручке двери, но вдруг застыла — вновь обернулась к нам лицом, к Марату,

… пристально изучавшему ее своим взглядом, следившему за каждым ее движением, словно чего боясь)

— Ты меня и дальше будешь ненавидеть?

— Нет. Если больше не будешь пытаться со мной встретиться, вмешиваться в мою жизнь.

… Пусть прошлое, Женье, — останется в прошлом.

— Значит, все-таки враги?

— Прости, но…

(криво улыбнулась…

… нервно цыкнула)

— И главное… при всем этом… как всегда, твое жеманно-добродушное "прости".

— Оно искреннее…

(коротко рассмеялась)

— Ну, да. Ну, да. Искренне… унизительно… лживое.

(резкий разворот — потянула дверь на себя, шаг вперед — и выскочила из квартиры долой)