Дух лунной башни

Глава 16. Огненный шторм

Вопрос о моей причастности к тайному ордену повис в воздухе. Встреча с тремя

«заговорщиками» не состоялась ни на завтра, ни в один из последующих дней. Нет, Ульрих и компания не передумали. Однако мне стало не до их подозрений и догадок. Всё на свете потеряло значимость, кроме сохранности собственной шкуры. Точнее, ее восстановления.

В прямом смысле.

Но обо всем по порядку…

Памятный вечер, плавно переходящий в ночь духа, я провела в постели, листая непопулярные легенды в поисках новых вкраплений мертвого языка. Всего я насчитала семь особенных историй (причем, история о зеркалах-близнецах значилась под номером шесть), но прочесть смогла одну — самую первую.

«Считается, что колледж Гвендарлин построен для всех цветов без исключения. Но это ложь. Замок возвели в особенном месте — на проклятой скале. Не пугайся, мой друг. Это всего лишь название. Но название со смыслом. Его придумали задолго до супругов Ван-се-Рмун, чтобы отвадить посторонних. На протяжении многих лет здесь проводили обряды сильнейшие темные маги, съезжавшиеся раз в год со всего Многоцветья. Камни впитали столько чар, что сохранят их не один век. Поэтому Гвенда и Дарлин выбрали это место. Место, способное покровительствовать темным и встать на их сторону в войне против светлых, если придется.

Но основатели не учли, что оберегая колледж всевозможными чарами, они привлекут и разумного защитника — духа, который заботился обо всех обитателях Гвендарлин без исключения. Он не добро и не зло. Его волнует воспитание нового поколения магов всех мастей и сохранение мира. По крайней мере, так было вначале. До пожара, погубившего основателей.

Стал ли дух злым, сыграл ли он фатальную роль в судьбе супругов Ван-се-Рмун, вопрос пока оставлю открытым. Скажу лишь одно. С ночи пожара колледж, подпитываемый проклятой скалой, благоволит темным. Так будет продолжаться веками. Однако однажды за избранность придется заплатить. Получая защиту, темным придется отдавать толику сил — поколение за поколением, пока они не начнут вырождаться.

На этом, мой друг, предлагаю закончить первую встречу. Следующую особенную историю ты сможешь прочесть позже, когда придет время. Не порть зрение и не испытывай терпение на прочность. Буквы не сложатся в слова раньше срока…»

Я послушала совета, закрыла книгу. Сложила руки под головой и задумалась. Автор зачаровал легенды, чтобы читатель получал их частями. Хитро. Но благоразумно ли? Зато от сердца отлегло. Значит, я всё-таки друг, а не тот, кому доверяют через раз. Но это была единственная позитивная мысль, остальные навевали тоску и желание поделиться с кем-нибудь непосильной ношей.

О проклятой скале не знают даже мэтры. Гадают, почему с каждым годом темных учеников становится меньше. Ничего не подозревают, хотя книга годами хранилась под боком. Интересно, кто ее автор? Почему нельзя было рассказать всё прямо, вместо шифровок в «Непопулярных легендах», которые никто не стремится взять в руки?

Сколько же еще тайн хранят эти страницы?

А пресловутый дух? Что же он сейчас? Добро? Зло? Или безразличная бестелесная сущность, отказывающаяся принимать чью-либо сторону? Чушь! Некто, высасывающий по ночам энергию из учеников, по определению, наносит вред. Я видела его помощницу, проклинавшую детей. Она — враг. Получается, что и дух тоже. Но тогда как быть с силой, награждающей учеников дарами в начале учебного года? Она несет благословение. Или это обман?

Помнится, Элиас сказал, что дух и душа колледжа — противодействующие силы. Но младший герцог и его орден могут ошибаться.

Ох уж, этот орден… Орден, Элиас, Ульрих…

Глаза слипались, сон подбирался легкой поступью. Забирая. Унося…

Жар обжег спину и вытянутые в стороны руки. Тлеющая ткань рубашки въелась в кожу. Но я стояла, сдерживая адское пламя, чтобы выиграть время. Или не я. А кто-то другой. Мужчина, чьими глазами я видела, чью боль ощущала, как собственную. Она жгла раскаленным железом. До беспамятства, до умопомрачения. Но маг терпел из последних сил. Ради белокурой женщины, возившейся у ног.

Я не могла разглядеть, что конкретно она делала. Какую магию творила под натиском смертоносного пламени. Её плечи подрагивали от беззвучных рыданий, от осознания того, насколько близок страшный конец.

— Не получается, — женщина подняла голову. В синих, как сапфиры, глазах стояли слезы. — Я не успеваю завершить обряд, Дарлин.

На красивом лице с правильными аристократичными чертами отразилось слишком много эмоций одновременно: страх, обида, гнев. Мужчину захлестнуло отчаянье. Он жаждал протянуть руку и погладить по щеке ту, ради которой был готов и убивать, и умирать. Но огонь не позволял. Любое движение лишь приблизит смерть, обратит обоих в пепел, поглотив все стремления и желания, не оставив ничего, кроме памяти. А память — всего лишь память.

— Не сдавайся, — прохрипел он, слыша, как трещат волосы на затылке.

Она сжала зубы, чтобы продолжить работу.

Но времени не осталось…

Я не желала видеть, как всё закончится, и разум послушался. Унесся прочь бестелесной сущностью, как дух Гвендарлин — сквозь пламя, не способное причинить ему вред. По охваченным огнем коридорам — прочь. Вылетел через распахнутое окно с повисшей пылающей рамой и пронесся над негодующим морем, лишенным возможности повлиять на ход событий наверху.

Я посмотрела назад, хотя у меня и не было глаз.

Картина завораживала, несмотря на трагичность. Огонь охватил половину замка, вгрызался в него, как зверь в добычу. Грыз, грыз, но не мог преодолеть магическую защиту с севера и востока. Зато с западной и южной сторонами не церемонился. Языки пламени, сожрав всё доступное внутри, вырывались из окон, как победители, стремящиеся показать мощь.

И всё же стены держались. Я знала из «Истории Гвендарлин», что колледж выгорел изнутри и покрылся слоями копоти снаружи. Зачарованные камни выстояли, не превратились в черную груду. Да, дело в магии, но сейчас мне нравилось думать, что это сам замок сражается с жестоким противником. Борется. Вопреки боли и ранам…

— Тварь!

Вой ворвался в сон, скомкав его, как я книжную закладку, и разорвал в клочья.

— Что? Кто? Ох, мамочки!

Я резко села на постели, подскочила и врезалась в стену. Рядом с кроватью подпрыгивала знакомая фигура в черном одеянии с капюшоном, закрывающем лицо, и, стеная, трясла правой рукой. Из окна в спальню проникал тусклый свет, и я разглядела уродливый ожог на ладони. Он пузырился и должно быть доставлял невыносимую боль.

— Проклятая кукла, — прошипела помощница духа.

Кукла? О, да! Моя кукла с женскими каштановыми волосами, обмотанными вокруг талии. Та, что достал из шкафа Урсул. Она лежала рядом с подушкой и, похоже, стала причиной травмы незваной гостьи. Ну и поделом!

— С-с-сама т-т-ты т-т-тварь… объявила я не слушающимся со страху языком.

— Проклятая, проклятая! Уу-у-у больно!

На соседней кровати заворочались.

— Что тут прои… Огонь вас всех сожри!

Агния, как я, впечаталась в стену.

— Дети… Ненавижу… — черная фигура погрозила кулаком здоровой руки и покинула спальню через окно, как и в прошлый раз не повредив стекло.

Огневичка вытерла лоб и круглыми глазами уставилась на меня.

— Что… что эт-т-то было?

Я оправилась быстрее. Страх капитулировал, и вернулась злость. На всех сразу.

— Где? — поинтересовалась я небрежно.

— Фи-фигура. Че-че-черная.

— Тебе померещилось. Как нам с Шемом в прошлое новолуние.

Сотворив маленькую месть, я отправилась в ванную, умываться холодной водой.

Особый сектор гудел все утро. Ни я, ни Агния никому не сказали о появлении таинственной дамочки. Точнее, я поделилась с Шемом, а огневичка забилась в угол гостиной и упорно молчала. Взбудоражили полуцветов сны. Многим, как и мне, приснился знаменитый пожар. Правда, без основателей, пытающихся спастись благодаря заклятью Гвенды Ван-се-Рмун.

— Половина замка в огне. Жуть!

— Даже представить страшно, что это взаправду!

— Ага. Наш сектор тоже горел, да?

Все переглянулись. Угол, отведенный нашему брату, и правда, был углом. Находился на стыке восточной и южной сторон. Значит, мог гореть. Хотя бы частично.

— Почему всем снилось одно и то же? — рядом со мной и Шемом устроился Лиан, лишившийся компании Агнии. — Надеюсь, это не предзнаменование, и нового пожара не случится. Бррр. В прошлый-то раз ученики разъехались на каникулы. А сейчас…

— Сейчас нас полный колледж, — закончил мысль Шем, хмуря густые брови.

Разговор услышали остальные полуцветы, впечатлились и развели демагогию до обеда. Я не вмешивалась. В болото болтовню о пожаре. Воспоминания о боли, испытанной основателем, слишком свежи и ярки. Будто сама сполна опробовала весь спектр ощущений. Чудилось, спину, где во сне в плоть въедалась горящая ткань, покалывало. Однако на коже не осталось ни следа.

Мне не нравилась огненная магия. Не пугала, а, скорее, тревожила. Я тоже умела выпускать на волю черный дым или выжигать траву, выплескивая раздражение. Но без единой искры, без единого языка пламени. Но сам огонь… огонь мне чужероден. Быть может, ситуацию усугубил Шем, невольно взяв нас обоих в серое огненное кольцо несколько недель назад. Меня нервировала одна мысль о пожаре и смерти в пламени.

После обеда учениц-первогодок вызвала леди Сесиль, посчитавшая вышивание в классе более полезным занятием, нежели безделье в секторах. За нами с Агнией вредная воспитательница явилась лично и пришла в ужас, обнаружив, что мы не в синих формах. Пришлось топать в спальню переодеваться, пока кривящаяся от негодования мегера ждала в коридоре. Особенно ей не пришлось по вкусу моё розовое с металлическим отливом платье, то, в котором я прогуливалась с герцогиней Викторией в саду Ван-се-Росса. Подумаешь! Полуцвет тоже имеет право на красивый гардероб!

— Старая грымза, — припечатала Агния, обнаружив, что надела форму задом наперед.

Я промолчала, но огневичка не ждала ответа. Мы так и не нашли повод для примирения. Сегодняшнему дню, несмотря на утреннее происшествие, не полагалось стать переломным. Однако…

Взгляд упал на заправленную синюю постель. На подушку, возле которой…

— Где кукла? — ужаснулась я.

Агния вытаращила глаза, как сова, вылетевшая из дупла посреди дня.

— Я не трогала. Правда. Я раньше тебя спустилась в гостиную и больше не возвращалась.

Всё верно. Я сама видела, как огневичка коротала время в углу с утра до обеда.

Но кукла точно лежала на кровати и не исчезла бы самостоятельно.

— Сюда не может войти никто, кроме полуцветов, — протянула Агния. — Девочек-полуцветов.

— Или черных дамочек, — добавила я, топая ногами со зла.

Как же мне без куклы? Она защищала от жуткого голоса, выманивающего в ночь!

— Но тварь обожглась при первой попытке похищения. Это кто-то из своих.

Я чуть не заплакала от досады. Из своих? Кто-то в особом секторе помогает духу?

Враг притаился настолько близко?

Плохо. Очень плохо.

— Лилит, надо идти, — проговорила Агния мягко. Чересчур мягко для себя. — Иначе леди Сесиль выйдет на тропу войны.

— Угу, — смирилась я с неизбежным.

А что оставалось? Обыскивать все спальни подряд? Никто не оценит рвения, а я, обвинившая собратьев в краже, заполучу новых недоброжелателей. Для всех это просто кукла. Ничего не значащая безделушка.

День и дальше не задался. Вышивка получилаьс непривычно кривой, руки тряслись от раздражения и обиды, иголка плясала, несколько раз уколов пальцы. Агния рядом терзала ткань с не меньшим ожесточением и бросала на меня вопросительные взгляды, явно готовая объявить глупую ссору оконченной. Но я не замечала «знаки» огневички. Желание мириться пропало. Как и вообще с кем-то дружить.

Подумать только! Кто-то из полуцветов на стороне врага! Может, и правда, вступить в орден к Элиасу и Ульриху? Ради новых сведений. Паразитам что-то известно о замке. Наверняка!

— Никуда не годится, полуцвет Вейн!

Я вскрикнула от неожиданности, проткнув палец почти насквозь.

У магической стены, отделяющей нас с Агнией от полноценных девиц, остановилась леди Сесиль, с презрением взирая на мою работу. Выбрала в жертвы меня, хотя огневичка сидела ближе, а результат ее труда выглядел насмешкой над вышиванием, как над искусством. В жизни не поверишь, что сочетанию испуганно разбегающихся в стороны стежков полагается быть цветком. Ну, разве что кактусом. Красным.

Воспитательница всплеснула руками

— Никчемная, бездарная, глупая…

Обидные эпитеты сыпались и сыпались со злого языка мегеры, но звук ушел в иную плоскость или провалился в отражение. Я ничего не слышала. Уставилась бараном на правую ладонь леди Сесиль. На перебинтованную правую ладонь!

Совпадение? Или…

«Проклятые дети!» — кричала помощница духа в черном плаще. Воспитательница тоже не в восторге от учеников. Не только от полуцветов. От всех. Надрывая горло и придираясь по поводу и без оного, наслаждается властью, компенсирует собственную незадавшуюся жизнь. Ни семьи, ни будущего. Ее дом — колледж, но она — не мэтр. Воспитательница — низшее звено, а дрянной характер требует большего.

Или же я просто терпеть не могу леди Сесиль и готова приписать ей способность летать сквозь стекла и высасывать энергию из спящих учеников?

Агния проследила за моим взглядом, тихо охнула, и подалась назад вместе со стулом, царапнув ножками пол. «Травмы» половиц незамеченными не остались. Огневичка получила заслуженную порцию ругательств и красочных эпитетов от мегеры. Но не пикнула, хотя прежде не позволяла воспитательнице смешивать себя с грязью, даже если потом приходилось отрабатывать наказание у мэтра Шаадея. Сидела, потупив взгляд, и о чем-то судорожно раздумывала.

Едва кончился внеплановый урок, я вылетела из класса вихрем. Полноценные девчонки не успели встать с мест, не то, что сложить вышивки и «орудия труда» в сумки. Но Агния не уступила мне в прыти, нагнала в следующем же коридоре.

— Думаешь, это леди Сесиль прилетала к нам ночью? — спросила в лоб.

— Не знаю, — отмахнулась я. Откровенничать не тянуло. Не с огневичкой.

— В Гвендарлин не так много взрослых дам, — не унималась та. — Почти все мэтры — мужчины. Выбор не богат.

— Это мог быть дух. Женского пола.

— Угу. С каких это пор духи обжигаются?

Да-а-а-а, об это я не подумала.

— Но что особенного в твоей кукле? — Агния отказывалась замечать мое нежелание поддерживать разговор. — Обычно это глупые безделушки для суеверных мамаш. Ее кто-то зачаровал, да? Для защиты?

— Не знаю. Отстань.

— Не отстану. Ты в спальне живешь не одна, а мне не нравится, что ее превращают в проходной двор летающие мегеры и воры.

Вор…

Сердце скрутилось в трубочку от тоски и обиды. К демонам Агнию с ее допросом. Мне нужна кукла! Моя неприметная кукла с живыми волосами, обмотанными вокруг талии. Не ровен час, опять окажусь в коридоре посреди ночи. В трансе!

БУМ!

— Ох ты, пропасть!

Я прозевала нападение. Ядовито-зеленая липкая жидкость окрасила форму на груди, оголенную шею и подбородок, а первогодка, облагодетельствовавший «чудным» подарком унес ноги прежде, чем мы с Агнией сориентировались. Только и осталось, что взирать на пятнище, ругаться и корить себя за невнимательность.

Ну и ловкий гад. Но я отомщу! Всенепременно!

— Отомстишь-отомстишь, — проворчала огневичка. — Но сейчас лучше поторопиться, пока тебя никто не видит. Догонят полноценные девицы, будут ржать, как лошади. И далеко, не как чистокровные.

— Тебе виднее, — пробурчала я, стараясь не коснуться руками зеленой мерзости, намертво прилипшей к ткани и коже. — Ты лучше разбираешься. В лошадях.

Увы, добраться до сектора полуцветов нам не удалось. Точнее, мне.

Всё произошло слишком стремительно, словно само время завертелось смерчем, не давая сфокусироваться и повернуть события в свою пользу. Я сделала шагов пять-шесть максимум, когда из-за угла высунулся еще один мальчишка-первогодка. Издав воинственный клич, он подкинул в воздух красный шарик и кинулся наутек. Я же, не наученная горьким опытом, проводила кругляш до потолка и обратно растерянным взглядом.

— Берегись! — завопила Агния, разобравшаяся в происходящем куда лучше меня. — Это огненный шторм!

Мгновение, и я оказалась на полу, придавленная огневичкой. Она закрыла меня собой, не заботясь о собственной сохранности. Мысль о причинах чужой самоотверженности не посетила. Не успела. Я лишь отметила в уме, как слабо отозвался трилистник, приклеившийся к телу благодаря зеленой мерзости. Вспыхнул теплом и погас, как свеча на сквозняке.

— Не вдыхай! Только не вдыхай! — огневичка крепко зажала мне рот и нос.

Агния не преувеличивала.

Огненный шторм. Иначе не назовешь.

Пламя прошло многометровой волной, сносящей всё на своем пути. Не поглотило в прожорливое чрево, не переварило, обращая в ничто. Но провело по телу сотней ядовитых языков, прожигая насквозь, как несчастную бумагу в пепельнице. Рубашка, тлеющая на спине основателя — солнечный жар по сравнению с этим. Все мысли, страхи, чаяния исчезли, оставив боль, способную довести до безумия. Оставили одно единственное желание — чтобы всё закончилось. Так или иначе. Лишь бы скорее.

Не знаю, закричала ли я. Вдохнула ли пламя, калеча легкие. Сознание сжалилось, уплыло прочь. От огненного шторма. И бесконечной боли. От самой себя, сдавшейся без боя, согласившейся на смерть. Так легко. Так просто.

Но я не умерла. Связь с телом сохранилась, словно я — тянущийся ввысь ствол с раскинутыми руками-ветками, а оно — похороненные в земле уродливые корни. Я превратилась в духа или бесплотную сущность и полетела по коридорам, ярко освещаемым факелами. На запад. Туда, куда однажды поднимался Урсул, привлеченный звуками скрипки — в лунную башню. Туда, где обитала тень смерти.

Сегодня девушка в синем платье не играла, не терзала уставшие струны. Застыла у распахнутого окна и смотрела в безлунную ночь. Каштановые с рыжинкой волосы перебирал легкий ветер. В облике призрачной незнакомки ощущалась бесконечная горечь. Она проиграла битву. Вопреки усилиям. Вопреки упрямству. Но чужая воля не сломала ее, а лишь надломила.

«Кто ты? Маргарита, верно?»

Вопрос остался незаданным. Незаданным вслух. Но девушке не требовалось слышать мой голос.

— Ты притягиваешь беды, Лилит. Нехорошо.

Она не насмехалась. Не осуждала. Констатировала очевидное.

— Тебе нельзя на эту сторону, девочка. Не смей умирать.

Я бы расхохоталась, если б могла. Не сметь? Будто меня спрашивают!

— Речь не о сегодняшнем дне, — продолжила призрачная собеседница, не оборачиваясь. — Огненный шторм тебя здорово потрепал, но ты поправишься. Пусть и медленно. Злые выходки учеников — ничто по сравнению с силами, ведущими на тебя охоту. Я знаю. Я тоже слышала тот голос — мужской или женский, не разберешь. Бродила по замку зачарованная, не помня, как вышла из спальни. Лилит, не совершай ту же ошибку, что и я.

«Не умирать?»

Жаль в мыслях не отразить сарказм.

— Не веди расследование в одиночку. Эту войну самой не выиграть. «Но я не хочу…»

— Твои желания никого не интересуют. Как и мои когда-то. Мы пешки в их игре. «Какой игре?!»

Девушка потерла виски, вложив в движение столько усталости, что я испытала жалость.

— Если б я знала ответы, Лилит. Моя память, словно мрачный лабиринт с сотней коридоров. Я вижу обрывки, расплывчатые образы. Впрочем, я и при жизни не узнала всего. Но подошла чересчур близко. Настолько близко, что они приняли меры. Увы, я не помню, что именно выяснила в те последние дни, не знаю имени палача.

Меры? Странный синоним она выбрала для собственного убийства.

Для убийства. Именно убийства! Не было в лунной башне никакого самоубийства!

— Найди союзников, Лилит! — голос девушки зазвенел от напряжения. — Есть орден. Они дети, конечно. Но такие дети веками защищали Гвендарлин от мрака, не осознавая своей истинной роли. Есть Эмилио, в конце концов. Он поможет. Любой ценой. Я сожалею, что не доверилась ему. Фатальная ошибка, обошедшаяся слишком дорого. Для нас обоих.

Я вспомнила среднего герцога, терзающего скрипку. Смычок с радостью разорвал бы струны. Лишь бы причинить скрипке боль, заглушающую собственную.

«Он был дорог тебе, да? Эмилио Ван-се-Росса?»

Слишком личный вопрос, пожалуй. Особенно из уст полуцвета.

— Тебе пора, Лилит. Возвращайся в тело.

«Но…»

— Ты говоришь со мной лишь потому, что находишься на грани жизни и смерти. Не стоит затягивать, балансируя над пропастью.

Девушка взяла с подоконника скрипку и смычок. Нежно коснулась струн. Я приготовилась к знакомому плачу. Но вместо горестных всхлипов из инструмента полилась глубокая, тягучая, как смола, мелодия. Мрачноватая. На любителя. В ней жила темная магия, но музыка не вызвала грусти или отторжения. Меня наполнили светлые эмоции, как ночную комнату огоньки пары дюжин свечей.

Будь моя воля, я бы задержалась в башне. Еще на несколько минут. Или секунд. Но нечто мощное потянуло назад — в коридор, где двое первогодок устроили нам с Агнией смертельно опасную ловушку. К двум поверженным пламенем телам. Моему и…

Нет. Только к одному поверженному телу.

Огневичка, недавно накрывавшая меня собой, сидела на закоптившемся полу. Целая и невредимая. Всхлипывала, и по-детски терла мокрый нос.

— Что тут происходит?

— Опять пожар?

— О боги!

В пострадавший от огненного шторма коридор вбежали мэтры. Трое. Рэм Дюваль, Эмилио Ван-се-Росса и Летисия Дитрих. Последняя издала испуганный возглас и зажала рот ладонью, будто вот-вот стошнит. Ее спутники побледнели. Средний герцог качнулся.

— Лилит, — прошептал он.

Будь у меня (то бишь, у моего сознания) волосы, то непременно встали бы дыбом. Потому что таким тоном произносят имена умерших. Не живых. Я «посмотрела» на себя со стороны и ужаснулась. Упала бы в обморок, если бы чистый разум это умел.

«Нет! Это не я. Не я!»

Но меня вновь не спросили. Дух или нечто иное, путешествующее по коридорам без тела, потянулся к земной оболочке. Вошел в нее стрелой и заполнил собой, будто пустой сосуд. Боль добралась до каждого нерва, до каждой клетки. Взорвала мозг, чтобы погрузить во мрак. Я погасла. Как факел, который безжалостная рука опускает в воду.