Душа после смерти: Современные «посмертные» опыты в свете учения Православной Церкви

Православное учение о состоянии душ после смерти — одна из тех истин, которую во всей полноте не понимают даже сами православные христиане; к тому же сравнительно недавно латинское учение о «чистилище» произвело еще большее смущение в умах людей. Между тем православное учение вовсе не страдает двусмысленностью или неточностью. Его емкое изложение можно найти в трудах св. Марка Ефесского, написанных во время Флорентийского собора 1439 года и составленных с единственной целью — дать ответ на латинское учение о «чистилище». Эти сочинения представляют для нас особую ценность, поскольку принадлежат одному из последних борцов за Православие в Византии, который жил до времени подмены и изменения богословских понятий; кроме того, писания св. Марка указывают на источники церковного учения [о состоянии душ после смерти] и наставляют, как ими правильно пользоваться. К ним [источникам] относятся Священное Писание, святоотеческие беседы и проповеди, церковные богослужения, жития святых и некоторые откровения и видения посмертной жизни, как, например, в четвертой книге «Диалогов» св. Григория Великого. У современных академических богословов наблюдается недоверие к последним двум или трем видам источников; именно поэтому они нередко чувствуют неловкость, говоря на данную тему, предпочитая хранить относительно нее «агностическое молчание»280. Труды св. Марка свидетельствуют нам, как «легко и уверенно (at home)» пользуются этими источниками истинные православные богословы, тогда как ощущающие при их чтении «неловкость» обнаруживают тем самым свою неосознанную зараженность современным неверием.

Из четырех ответов относительно «чистилища», составленных св. Марком на Флорентийском соборе, наиболее сжатое и четкое изложение православного учения применительно к заблуждениям латинства содержит первое слово [об очистительном огне], и потому именно из него были взяты отрывки для перевода. Другие ответы включают в себя материал к обсуждаемым здесь вопросам, а также опровержения наиболее специфичных латинских аргументов.

«Латинские главы», на которые отвечает св. Марк, были написаны кардиналом Джулианом Чезарини; в них предлагается латинское учение о состоянии души после смерти, определения которого были сформулированы еще ранее — на «униатском» соборе в Лионе (1270 год). Это учение поражает православного читателя (как, разумеется, поразило оно тогда и св. Марка) своим «буквалистским» и «законническим» характером. Латины к тому времени начали рассматривать небо и ад как «завершенные» и «абсолютные», а пребывающих в них — как уже обладающих полнотой того состояния, которое будут иметь после Страшного Суда; из сего следовало, что нет надобности молиться ни за живущих на небе (удел которых уже достиг совершенства), ни за находящихся в аду (так как они никогда не получат отпущения или очищения грехов). Но поскольку многие из верующих умирают в «промежуточном» состоянии — не будучи достаточно совершенными для неба, ни вполне злыми для ада, — то, по логике латинской аргументации, требовалось третье место очищения («чистилище»), в котором даже те, чьи грехи были прощены, должны подвергнуться наказанию или же воздать «удовлетворение» за свои грехи, до того как будут очищены в мере, довольной для входа в небеса. В подтверждение этих доводов чисто человеческого правосудия и «справедливости» (фактически отрицающей неизменную благость Бога и Его человеколюбие) латины постоянно приводили дословные толкования ряда святоотеческих текстов и разного рода видений; почти все они натянуты и произвольны, даже латинские отцы, учившие на Западе до разделения Церквей, говорили не о таком месте, как «чистилище», а лишь об «очищении» грехов после смерти посредством «огня» — как выражались некоторые из них (вероятно, аллегорически).

Согласно православному учению, как наставлял и св. Марк, те верующие, которые умерли с незначительными неисповеданными грехами или же не принесли плодов покаяния в исповеданных грехах, очищаемы от грехов испытанием смертью с ее страхом либо после смерти — когда они заключаются (но не навсегда) в аду — Литургией и другими церковными молитвами, добрыми делами верующих, творимыми ради них. Даже тем, кому назначены вечные муки, может быть дано облегчение от страданий в аду теми же средствами. Однако сейчас нет огня, мучающего грешников в аду (вечный огонь начнет их мучить после Страшного Суда), а еще менее — в каком-то третьем месте, наподобие «чистилища»; все виды огня, зримые людьми, лишь образы и пророчества того, что будет в веке грядущем. Прощение грехов после смерти совершается лишь по Божией благости, простирающейся, при содействии людских молитв, и на заключенных в аду, потому ни «выплата», ни «сатисфакция» за прощенные грехи не нужны.

Ответы св. Марка написаны на определенную тему — о состоянии душ после смерти и лишь мимоходом затрагивают чреду событий, происходящих с душой после преставления. По последнему вопросу есть множество православной литературы, но во Флоренции он не обсуждался.

Все примечания добавлены переводчиками оригинала на английский язык281.

Из первого слова св. Марка Ефесского об очистительном огне

1. Поскольку нам долженствует, сохраняя наше Православие и преданные отцами церковные догматы, с любовью ответить на сказанное вами, то мы каждый аргумент и свидетельство, письменно приведенное вами, как общее правило приводим впереди, дабы затем кратко и ясно следовал ответ и разрешение на каждое из них.

Итак, в начале вашего доклада вы так говорите: «Если истинно кающиеся отошли из этой жизни в любви [к Богу], прежде чем успели достойными плодами удовлетворить за свои согрешения или проступки, их души очищаются после смерти очистительными страданиями; но для облегчения (или “освобождения”) их от этих страданий им способствует та помощь, которая оказывается им со стороны верных живых, как то: молитвы, литургии, милостыня и прочие дела благочестия».

На это отвечаем следующее: то, что усопшим в вере, несомненно, помогают совершаемые за них литургии и молитвы и милостыни, и обычай этот был в силе от древности, свидетельствуют о сем многие и различные изречения учителей, как латинских, так и греческих, сказанные и написанные в разные времена и в разных местах. А что касается того, что души освобождаются благодаря некоему имеющему характер помощи очистительному страданию и временному огню, обладающему таковой [очистительной] силой, — этого мы не находим ни в Писаниях, ни в молитвах и песнопениях, бываемых об усопших, ни в словах учителей. Но мы приняли, что и душам, содержимым в аду и уже преданным вечным мукам, самим ли делом и опытом или в не допускающем надежды ожидании таковых, возможно пособить и оказать некую малую помощь, хотя и не в том смысле, чтобы совершенно разрешить их от мучения или дать надежду на конечное освобождение. И это обнаруживается из слов великого Макария, египетского подвижника, который, найдя в пустыне череп, был научен им о сем по действию Божественной силы282. И Василий Великий в молитвах, чтомых на Пятидесятницу, дословно пишет следующее: «Иже и в сей всесовершенный и спасительный праздник очищения убо молитвенная о иже во аде держимых сподобивый приимати, великия же подаваяй нам надежды ослабления содержимым от содержащих я [их] скверн, и утешению Тобою низпослатися»283.

Если же души отошли из этой жизни в вере и любви, однако унося с собою известные вины, будь то малые и в которых они вообще не каялись или будь то большие, о которых они хотя и каялись, но не предприняли явить плоды покаяния, — такие души, мы веруем, должны очиститься от такового рода грехов, но не неким очистительным огнем или определенным в некоем месте наказанием (ибо сего, как мы сказали, отнюдь не было предано нам), но одни должны будут очиститься в самом исходе от тела, благодаря только страху, как это дословно являет святой Григорий Двоеслов [в четвертой книге «Диалогов»]; в то время как другие должны будут очиститься после исхода из тела или еще пребывая в том же земном месте, прежде чем придут на поклонение Богу и удостоятся блаженных уделов; или если грехи их были более тяжкими и связующими на более длительный срок, то и они содержатся в аду, но не для того, чтобы навсегда находиться в огне и мучении, а как бы в тюрьме и заключении под стражу. Всем таковым, мы утверждаем, помогают совершаемые за них молитвы и литургии, при содействии сему Божественной благостыни и человеколюбия, которое одни согрешения, сделанные по человеческой немощи, сразу же презрит и отпустит, как говорит Дионисий Великий в «Размышлениях о тайне священно-усопших»284, а другие грехи после известного времени праведными судами или также разрешает и прощает, и то — совершенно, или облегчает ответственность за них до конечного того Суда. И посему мы не видим никакой необходимости в ином наказании или в очищении огнем: ибо одних очищает страх, а других угрызение совести пожирает мучительнее всякого огня, а иных очищает самый только ужас перед Божественной славой и неизвестность будущего, каково оно будет. А что это мучительно и наказательно гораздо более, чем что-нибудь иное, и самый опыт показывает, и святой Иоанн Златоуст свидетельствует нам почти во всех или в большинстве своих моралистических омилий, утверждая это, а также и божественный подвижник Дорофей в своем слове «О совести»...

2. Итак, мы молим Бога и веруем — от подобного освободить усопших, а не от какого-то иного мучения или иного огня, помимо тех мук и огня, которые возвещены навеки. И что к тому же души усопших по молитвам освобождаются из заключения в аду, как бы из некой темницы, свидетельствует между многими другими Феофан Исповедник, именуемый Начертанный, ибо слова своего свидетельства за икону Христову, на челе его написанные, он кровью запечатлел. В одном из канонов за усопших он так молится за них: «Слез и воздыхания сущия во аде рабы Твоя свободи, Спасе»285. Слышишь ли? — «слез», сказал, и «воздыханий», а не какого-то наказания или очистительного огня. Если же когда и встречается в этих песнопениях и молитвах упоминание об огне, то не от временного и имеющего очистительную силу, но от того вечного огня и непрестающего наказания святые, движимые человеколюбием и состраданием к соплеменникам, желающие и дерзающие почти на невозможное, молятся избавить в вере усопших. Ибо так говорит святой Феодор Студит, и сам исповедник и свидетель Истины, в самом начале своего канона об усопших: «Вси помолимся Христу, творяще память днесь от века мертвых, да вечнаго огня избавит я [их], в вере усопшия и надежде жизни вечныя»286. И затем, в ином тропаре, пятой песни канона, говорит следующее: «Огня приснопалящаго, и тьмы несветимыя, скрежета зубнаго, и червия безконечно мучащаго, и всякаго мучения избави, Спасе наш, вся верно умершия».

Где же тут «очистительный огонь»? И если бы он вообще был, где было бы удобнее сказать святому про него, как не здесь? Бывают ли святые услышаны Богом, когда молятся о сем, — это не нам исследовать, но сами-то они знали и Дух, обитающий в них, движимые Которым они и говорили, и писали, знал это; а в равной степени знал это Владыка Христос, Который дал заповедь, чтобы мы молились за врагов, и Который молился за распинающих Его и подвигнул к тому же и первомученика Стефана, побиваемого камнями. И хотя, быть может, кто-нибудь скажет, что, когда мы молимся за такого рода людей, мы не бываем услышаны Богом, однако все то, что от нас зависит, мы исполняем; а вот некоторые из святых, молившиеся не только за верных, но и за нечестивых, были услышаны и своими молитвами похитили их от вечного мучения, как, например, первомученица Фекла Фалконилу и божественный Григорий Двоеслов, как повествуется, царя Траяна287.

4. После сего, немного далее, вы желали доказать реченный догмат об очистительном огне, сначала ссылаясь на сказанное в книге Маккавеев, где говорится: Свято и спасительно... молиться за усопших... дабы они были разрешены от грехов (2 Мак. 12, 44-45); а потом, взяв из Евангелия от Матфея то место, в котором Спаситель возвещает, что хулящему на Духа Святаго не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 32), вы говорите, что из сего можно видеть, что есть отпущение грехов в будущей жизни.

Но что отсюда никоим образом не вытекает понятие очистительного огня, это яснее солнца, ибо что общего между отпущением и очищением огнем и наказанием? Ибо если отпущение грехов совершается ради молитв или самым только Божественным человеколюбием, то нет нужды в наказании и очищении. Если же наказание, как и очищение, установлены [Богом], — ибо благодаря первому совершается второе, и они были бы напрасны, если бы благодаря им не проистекало, как результат, очищение, — то напрасно, кажется, совершаются молитвы [за усопших], и мы воспеваем Божественное человеколюбие. Итак, этими ссылками не столь доказывается существование очистительного огня, сколь опровергается; ибо отпущение грехов согрешившим в них представляется как действие некой царственной власти и человеколюбия, а не как освобождение от наказания или очищения.

5. В-третьих, то изречение, взятое из Первого послания блаженного Павла к Коринфянам, в котором он, рассуждая о назидании на основании, которое есть Христос: золото, серебро, драгоценные камни, дерево, сено, солома, — присовокупляет: ибо день Господень покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 11-15), — кажется, что больше всего иного вводит понятие очистительного огня, но на самом-то деле больше всего иного опровергает его.

Ибо, во-первых, божественный апостол назвал его не очистительным, а испытательным; затем он возвестил, что чрез него должны пройти также и добрые и честные дела, а таковые, ясно, что не нуждаются ни в каком очищении; затем он говорит, что те, которые приносят злые дела, после того как эти дела сгорят, потерпят урон; между тем как очищаемые вдобавок к тому, что не терпят урона, еще больше приобретают; затем он говорит, что это должно быть в «тот день», именно — в день Суда и будущего века, а предполагать существование очистительного огня после того страшного Пришествия Судии и конечного приговора — разве это не совершеннейшая нелепость? Ибо Писание не передает нам ничего такого, но Сам Тот, Кто будет судить нас, говорит: Идут сии в муку вечну: праведницы же в живот вечный (Мф. 25, 46), и еще: Изыдут сотворшии благая в воскрешение живота: а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин. 5, 29); так что отнюдь не остается какого-нибудь промежуточного места; но после того, как всех судимых разделил на две части, одних поставив одесную, других же — ошуюю и первых назвав овцами, вторых же — козлищами, Он отнюдь не явил, что есть такие, которым долженствует очиститься тем [очистительным] огнем. Кажется, что тот огонь, о котором говорит апостол, — это тот, о котором говорит пророк Давид: Огнь пред Ним возгорится, и окрест Его буря зельна (Пс. 49, 3); и еще: Огнь пред Ним предыдет, и попалит окрест враги Его (Пс. 96, 3). Еще и Даниил пророк говорит о сем огне: Река огненная течаше исходящи пред Ним (Дан. 7, 10).

Так как святые не приносят с собою никакого злого дела или злого признака, этот огонь явит их еще более светлыми, как золото, в печи испытанное, или как камень амиант, который, как говорят, будучи положенным в огонь, кажется обуглившимся, вынутый же из огня, становится еще чище, как бы вымытым водой; как были и тела святых трех отроков в пещи Вавилонской. Грешников же, приносящих с собою зло, охватив, как удобный материал для сего огня, он немедленно зажжет, и «дело» их, то есть злое расположение или действование [энергию], сожжет, и до конца уничтожит, и лишит их того, что они принесли с собою, то есть лишит их злого груза, однако самих их «спасет», то есть навеки будет сохранять и соблюдать, дабы они не подверглись уничтожению вместе со своим злом.

6. Такое толкование этого изречения апостола считает должным сделать и божественный отец Златоуст (который именуется нами «Уста Павловы», как тот — «Уста Христовы»), разъясняя Послание [в Беседе 9 на Первое послание к Коринфянам]» причем Павел говорит чрез Златоуста, как это было явлено благодаря видению Прокла, ученика и преемника престола его288.

Он посвятил особый трактат этому одному изречению, дабы оригеняне не приводили сии апостольские слова в подтверждение образа своего мышления (которые, кажется, более подходят им, чем вам) и не причиняли зло Церкви, вводя конец адского мучения и конечное восстановление (греч. αποκατάστασις; «апокатастасис») грешников. Ибо выражение, что грешник «спасется якоже огнем», означает, что он пребудет мучимый в огне и не уничтожится вместе со своими злыми делами и душевным злым устроением.

Об этом говорит и св. Василий Великий в «Моралиях», толкуя изречение псалма: Глас Господень, разсецающий пламень огня, говоря так: «Огонь, уготованный для мучения диаволу и ангелам его, рассекается гласом Господа, дабы засим в нем было две силы: одна попаляющая, а другая просвещающая; мучающая и карательная сила того огня сохранена для достойных мучения, а просвещающая и осиявающая предназначена для осияния ликующих. Итак, для того глас Господа, рассекающего и разделяющего пламень огня, чтобы мрачная часть была огнем мучения, а неопаляющая пребывала светом наслаждения»289.

Итак, как видится, это рассечение и разделение того огня будет тогда, когда всем равно проходящим чрез него светлые и сияющие дела явятся еще более светлыми, и принесшие их станут наследниками света и восприимут оную вечную награду, а принесшие дурные и удобосгораемые, наказуемые лишением их, вечно пребывая в огне, наследуют спасение, которое хуже гибели, ибо это-то, собственно говоря, и обозначает выражение «спастись», дабы не случилось им уничтожительной силой огня и самим также полностью быть уничтоженными. Последуя этим отцам, и многие иные из наших учителей поняли сие изречение в том же смысле. Если же кто-нибудь иначе растолковал его и «спасение» разумел как «освобождение от наказания» и «прохождение чрез огонь» — как «чистилище», то такой, если можно так выразиться, является совершенно превратно понявшим данное изречение. И неудивительно, ибо он человек, когда вот многие и из учителей видятся различно толкующими изречения Писания, и не все достигли в равной степени точного смысла; ибо невозможно, чтобы тот же текст, передаваемый в различных пониманиях, всем бы пониманиям его в равной степени соответствовал; но нам долженствует, избрав важнейшие из них и более согласующиеся с церковными догматами, прочие толкования поставить на второе место. Поэтому мы не уклонимся от приведенного толкования слов апостола, хотя бы и Августин, или Григорий Двоеслов, или кто иной из ваших учителей дал такое (несоответствующее) толкование; ибо подобное толкование меньше идет в пользу понятия временного, очистительного, нежели на руку Оригенова учения, которое, как говорящее о конечном восстановлении душ чрез тот огонь и освобождении от мучения, было запрещено и предано анафеме Пятым Вселенским Собором и окончательно отвергнуто как общее бесчестье для Церкви.

13290. И наконец, вы говорите: «Преждереченная истина явствует на основании Божественного Правосудия, которое не оставляет безнаказанным ничего из того, что было сделано непорядочно, и отсюда необходимо вытекает, что для тех, которые не перенесли наказания здесь и не могут его выплатить ни на небе, ни в аду, остается допустить существование иного, третьего места, в котором совершается сие очищение, благодаря которому всякий, становясь чистым, немедленно возводится к небесному наслаждению».

На это мы говорим следующее, и обратите внимание, как сие просто и вместе справедливо: является общепризнанным (ομολογουμένως), что отпущение грехов есть вместе с тем и освобождение от наказания, ибо тот, кто получает отпущение их, вместе с этим и освобождается от наказания, долженствующего за них. Дается же оно в трех видах и в разные времена: 1) во время крещения; 2) после крещения, чрез обращение и скорбь и возмещение добрыми делами в настоящей жизни; и 3) после смерти, по молитвам и благодеяниям и благодаря иному, что Церковь совершает за умерших. Итак, первое отпущение грехов совершенно не связано с трудом и обще для всех и единочестно, как излитие света и созерцание солнца и перемен времен года, ибо это только благодать, и от нас не требуется ничего более, как только вера. Но второе — мучительно, как омывающему одр свой на всяку нощь и постель слезами (Пс. 6, 7), которому болезненны и следы ударов греха, который плача и с сокрушенным лицем шествует и подражает обращению ниневитян и помилованному смирению Манассии. Третье же — мучительно и оно, ибо связано с раскаянием и с совестью сокрушенной и страдающей от недостатка добра, однако оно отнюдь не смешано с наказанием, если является отпущением грехов, ибо отпущение и наказание никак не могут шествовать заодно. Впрочем, в первом и последнем отпущении грехов большую часть имеет благодать Божия при содействии молитвы, весьма же немногое вносится от нас. Среднее же, напротив, мало имеет от благодати, большая же часть долженствует нашему труду. Различается же первое отпущение грехов от последнего тем, что первое в равной степени есть отпущение всех грехов, а последнее — тех только грехов, которые не смертные и о которых каждый каялся в жизни.

Так мыслит Церковь Божия, и, прося усопшим отпущения грехов и веруя, что оно даруется им, она не определяет, как закон, какого-нибудь наказания в отношении их, хорошо зная, что Божественная благостыня препобеждает в таких вещах понятие правосудия.

Из второго слова св. Марка Ефесского об очистительном огне

3. Мы утверждаем, что ни праведные еще не восприняли полностью свой удел и оное блаженное состояние, к которому они себя здесь уготовали чрез дела, ни грешные после смерти не были отведены в вечное наказание, в котором будут вечно мучиться, но и то и другое необходимо должно быть после последнего того дня Суда и воскресения всех; ныне же и те и другие находятся в свойственных им местах: первые — в совершенном покое и свободными находятся на небе с Ангелами и пред Самим Богом и уже как бы в раю, из которого ниспал Адам, вошел же прежде иных Благоразумный разбойник, — и часто нас посещают в тех храмах, где их почитают, и слушают призывающих их и молятся за них Богу, прияв от Него этот изрядный дар, и чрез свои мощи творят чудеса, и наслаждаются созерцанием Бога и оттуда посылаемым озарением более совершенно и более чисто, нежели раньше, когда были при жизни; вторые же, в свою очередь, заключенные в аду, пребывают в темных и сени смертней, в рове преисподнем (Пс. 87, 7), как говорит Давид, и затем Иов: В землю темну и мрачну, в землю тмы вечным, идеже несть света, ниже видети живота человеческаго (Иов. 10, 21-22). И первые пребывают во всякой радости и веселии, ожидая уже и только лишь не имея еще в руках обетованного им Царства и неизреченных благ; а вторые — напротив, пребывают во всякой тесноте и безутешном страдании, как некие осужденные, ожидающие приговора Судии и предвидящие оные мучения. И ни первые не восприняли еще наследие Царства и тех благ, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. 2, 9), ни вторые еще не преданы вечным мукам и горению в негаснущем огне. И это учение мы имеем переданным от отцов наших из древности и легко можем представить из самих Божественных Писаний.

10. Итак, из всего этого явствует, что то, что некоторые из святых в видении и откровении видели относительно будущего мучения и находящихся в нем нечестивых и грешников, является некоторыми образами будущих вещей и как бы начертаниями, а не тем, что уже теперь сбывается на деле; так, например, Даниил, описывая будущий тот Суд, говорит: Зрях, дондеже престоли поставишася, судище седе и книги отверзошася (Дан. 7, 9-10), между тем ясно, что этого на самом деле не происходило, но было в духе предоткрыто пророку.

19. К тому же когда мы рассматриваем приведенные вами свидетельства из книги Маккавеев и Евангелия, то, говоря просто и с любовью к истине, мы видим, что они отнюдь не содержат в себе свидетельства о каком-то наказании или очищении, но говорят только об отпущении грехов.

Вы сделали некое удивительное разделение, говоря, что всякий грех надо понимать в двух аспектах: 1) само оскорбление Бога и 2) последующее за сие наказание; из этих двух аспектов оскорбление Бога действительно может быть отпущено после раскаяния и отвращения от зла, но подлежащее наказанию долженствует быть во всяком случае; так что на основании этого понятия является необходимым, чтобы разрешаемые от грехов подлежали все же наказанию за них.

Но мы допускаем себе сказать, что такая постановка вопроса противоречит явным и общеизвестным истинам: если мы не видим, чтобы царь после того, как даровал амнистию и оставление, еще бы и подвергал наказанию провинившихся, то гораздо более Бог, у Которого при многих свойствах человеколюбие является особенно выдающимся свойством, хотя и наказывает человека после совершения им греха, но после того, как простил, немедленно освобождает и от наказания. И это естественно. Ибо если оскорбление Бога приводит к наказанию, то когда вина разрешена и произошло примирение, то и само следствие вины, то есть наказание, по необходимости приходит к концу.