Два мира - две идеологии - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Петр Федорович Кононков (Шерсть и молоко от мухи-дрозофилы) #9

Шерсть и молоко от мухи-дрозофилы

У генетиков есть чудо: там дрозофила живёт,

Основным селхозживотным издавна она слывёт,

Яйца свежие приносит, шерсть и молоко даёт,

Землю пашет, сено косит, лихо лает у ворот!!!

Так неизвестный поэт откликнулся на приверженность советских генетиков-вейсманистов к исследованию фруктовой мухи дрозофилы, обитающей на отбросах…

Сравнивая научную и практическую деятельность лидеров двух противоположных направлений в генетике ― Т. Д. Лысенко и Н. П. Дубинина ― следует, прежде всего, отметить, что у них были разные подходы к тематике своих исследований. Если у Т. Д. Лысенко на первом месте всегда стояли проблемы производства продукции сельского хозяйства для страны, то у Н. П. Дубинина это были исследования отдельных вопросов генетики мушки дрозофилы. Объект удобен, хорошо размножается в лабораторных условиях на питательных средах. Свои исследования Н. П. Дубинин вначале проводил в Москве, затем в Воронежской области. Во время войны он был эвакуирован в Алма-Ату, где занялся изучением видового состава мушки дрозофилы, обитавшей в этом регионе. После реэвакуации Н. П. Дубинин занялся изучением, как повлияла военная разруха на состав городской и сельской популяции мушки дрозофилы в Воронежской области.

На вопрос, что дают эти исследования для народного хозяйства Н. П. Дубинин и его коллеги обычно отвечали, что изучаются теоретические вопросы генетики. Но ведь любые теоретические вопросы должны давать практические результаты для народного хозяйства. Ещё Луи Пастер говорил: "нет фундаментальной и прикладной науки, а есть наука и её приложение". У С. П. Королёва приложением к его теоретическим исследованиям стали ракеты, спутники, наконец, полёты человека в космос. Приложением к теоретическим исследованиям И. В. Курчатова стало создание атомной и водородной бомбы ― щита Родины, атомные ледоколы, атомные электростанции и т. д.

Было бы понятно, если бы после 10-15 лет исследований, проведённых на мушке дрозофиле, Н. П. Дубинин и его коллеги дали рекомендации для решения практических проблем селекции и семеноводства сельскохозяйственных культур и пород животных. Однако ничего подобного не произошло.

В 1946 году проводились очередные выборы в АН СССР. Представители т. н. "формальной" генетики выдвинули кандидатуру в члены-корреспонденты Н. П. Дубинина. От мичуринского направления академик Т. Д. Лысенко выдвинул кандидатуру А. А. Авакяна. Академики приняли "соломоново решение" ― избрали в члены-корреспонденты и Н. П. Дубинина, и А. А. Авакяна.

После августовской сессии ВАСХНИЛ Н. П. Дубинин некоторое время занимался орнитологией, но вскоре физики организовали для него при Институте биофизики АН СССР лабораторию радиационной генетики. Штат этой лаборатории составлял более 300 человек, в то время как штат Института генетики АН СССР, возглавляемого академиком Т. Д. Лысенко, составлял всего 70–80 человек.

В одном из томов своих эпистолярных произведений Н. П. Дубинин сетовал, что некогда академики А. И. Опарин и А. Н. Бах ― корифеи биологической науки ― не поддержали Н. П. Дубинина и его единомышленников, а поддержали академика Т. Д. Лысенко. Вероятно, поэтому позднее он, в своей борьбе против Т. Д. Лысенко, искал поддержку не у специалистов в области биологии, а у учёных, совершенно не сведущих в ней: физиков, химиков, математиков.

После отстранения Т. Д. Лысенко от административных должностей в науке, лидером в генетике стал академик Н. П. Дубинин. И вот, где-то в семидесятых годах, на одном из заседаний Президиума АН СССР президент М. В. Келдыш задал ему вопрос: какие разработки сделаны генетиками для внедрения в народное хозяйство страны? На это Н. П. Дубинин ответил, что Т. Д. Лысенко задержал развитие генетики и потому они ничего не могут дать для практики. Тут академик М. В. Келдыш вспылил и заметил, что Т. Д. Лысенко уже давно отстранен от управления в науке и за это время можно было бы что-то полезное и сделать. Он резюмировал: "к сожалению, у современных генетиков нет мостов с практической селекцией". К этому можно только добавить, что у Н. П. Дубинина и его школы не только нет мостов с практической селекцией, но и никогда ранее их не было. Позднее, также на заседании Президиума АН СССР уже президент академик А. П. Александров вновь спросил, что генетика может дать практике, на что Н. П. Дубинин ответил, что расшифровать геном, это не то, что расщепить атом. На это академик А. П. Александров заявил, что мы, физики, расщепили атом, создали щит родины ― атомную и водородную бомбу, а для народного хозяйства ― атомные электростанции, атомный ледокол и т. д.

В своё время Н. П. Дубинин поднял на щит работы В. Сахарова по получению тетраплоидов гречихи, у которой семена были значительно крупнее, чем у диплоидной. Утверждалось, что это прорыв в селекции и описывались радужные перспективы внедрения в производство тетраплоидной гречихи. Однако общая урожайность зерна у тетраплоидной гречихи оказалась в несколько раз меньшей, чем у диплоидной. На этом и закончился "бум" с полиплоидией. Тем не менее, в изданном недавно четырёхтомном собрании трудов Н. П. Дубинина были вновь полностью перепечатаны хвалебные "оды" в честь тетраплоидной гречихи, хотя эти утверждения не нашли подтверждения в сельскохозяйственном производстве. При переиздании эпистолярного наследия Н. П. Дубинина издатели должны были либо изъять эти материалы и не перепечатывать, либо сделать примечание, в котором указать, что эти положения не нашли подтверждения в производстве, чего к сожалению, не было сделано.

Чтобы читатель сам мог составить свое мнение о работах Н. П. Дубинина в период Великой Отечественной войны, мы приведем некоторые выдержки из текста его книги "Вечное движение".

"Как только в первый раз я усыпил эфиром несколько дрозофил и стекло со спящими мушками положил под объектив бинокулярной лупы, а затем посмотрел на них сквозь окуляр, я понял, что сердце мое навсегда отдано этому очаровательному, чудному созданию. Неведомо было мне в тот час, что величайшие мои радости и величайшие горести будут связаны с этой безобидной, прелестной фруктовой мушкой, что ее имя будет звучать и как проклятие и как призыв и что я буду сурово осужден многими противниками генетики за мою любовь к ней…

В Алма-Ате в 1942–1943 годах я экспериментировал с дрозофилой. Сады, склады и винный завод в Алма-Ате были полны миллионами плодовых мушек. Здесь был неисчерпаемый резерв материала для экспериментов по естественным популяциям. Опыты с дрозофилой, заложенные в Алма-Ате, послужили одному из моих самых крупных исследований по генетике популяций.

После сбора дрозофил было заложено несколько сот линий, и опыт начался. Этот опыт превратился в обширнейшее исследование, которое продолжалось в течение трех лет — до 1945 года.

В Москву были привезены 20 ящиков с дрозофилами из Алма-Атинских популяций, и здесь, в московской лаборатории продолжилась работа по выявлению природы явления внутрипопуляционного гетерозиса

С осени 1943 года исследовательская работа у нас заметно усилилась еще в одном направлении. Наряду с изучением природы внутрипопуляционного гетерозиса, которое проводилось на линиях дрозофилы, привезенных из Алма-Аты, мы детально стали изучать некоторые процессы эволюции популяций на дрозофилах, обитающих на севере, в том числе в Москве и в окружающих ее районах. Это был другой вид дрозофилы, который называется дрозофила погребальная, или, по-латыни, дрозофила фунебрис. Это более крупные сравнительно с плодовой дрозофилой черные мушки, живущие на портящихся овощных и других отбросах (подчеркнуто нами ― П. К.).

Изучая популяции этого вида, мы еще до войны нашли, что некоторое количество особей в каждой популяции, взятой из разных мест страны, характеризуется определенными структурными изменениями в хромосомах. Эти изменения носят название инверсий, так как они представляют собой поворот на 180 градусов того или иного участка внутри хромосомы. В результате в повернутом участке хромосомы блок генов этого участка расположен по отношению к хромосоме в целом в обратном порядке. Наличие этих структурных изменений в хромосомах можно безошибочно устанавливать с помощью рассмотрения клеток из слюнной железы личинок под микроскопом. Было известно, что разные виды дрозофил отличаются друг от друга инверсиями. Однако как же идет эта эволюция внутри популяции, когда происходят процессы становления новых видов? Долгое время считалось, что инверсии нейтральны, в силу законов чисто случайного распределения мутаций они оказываются присутствующими в природных популяциях.

В работах 1943–1945 годов нам удалось раскрыть иную картину. Опыты отчетливо показали, что распределение инверсий связано с действием естественного отбора в природе. Известно, что принцип естественного отбора занимает центральное положение в эволюционной теории Дарвина. Но, будучи великолепной дедукцией из массы фактов, он тем не менее очень трудно поддается экспериментальному изучению. Даже современная теория эволюции имеет в своем распоряжении мало фактов о действии естественного отбора в природе, которые были бы строго обоснованными как в качественном, так и количественном отношении.

Тем поразительнее было открытие, что ничем внешне не изменяющие облик дрозофил структурные изменения хромосом, казалось бы, скрытые в глубинах ядра клетки, через какие-то биологические механизмы, через преобразования в действии генетической информации, записанной в хромосомах, оказываются отчетливым образом связанными с деятельностью естественного отбора. Изучая сотни и тысячи особей, оказалось возможным установить характер естественного отбора на базе строгих количественных методов.

Работа по эволюции хромосом в популяциях дрозофилы фунебрис принесла нам огромное удовлетворение. Она дала возможность сделать целый ряд открытий. Вначале мы изучали хромосомы у особей дрозофилы фунебрис, пойманных в Москве. Этот вид дрозофилы в отличие от плодовой дрозофилы является действительным космополитом, обитая как на юге, так и на севере. После первых же анализов московских дрозофил фунебрис мы были поражены, найдя у них громадную хромосомную изменчивость, которая выражалась в наличии у особей четырех инверсий.

Расширяя эти исследования, мы собрали диких дрозофил фунебрис из целого ряда популяций, которые обитают в сельских местностях, окружающих Москву. К нашему удивлению, в этих популяциях количество особей с инверсиями было ничтожно.

В дальнейшем обширные опыты по изучению популяций из многих мест нашей страны подтвердили существование серьезных различий по структуре хромосом. Во всех индустриальных городах особи из популяций дрозофилы фунебрис имели высокие концентрации инверсий, а в селах обитали преимущественно нормальные особи, без инверсий. Так было открыто существование городской и сельской расы у дрозофилы фунебрис, которые отличались друг от друга по структуре их ядер.

В чем же причина этих различий? По-видимому, дело в том, что индустриализация вызывает появление ряда особенностей в среде обитания, что и приводит к отбору инверсий. В городах имеет место повышение зимней температуры, излишние количества углекислого газа и т. д. Но становление современных индустриальных городов — дело недавнее. Если это так, то процесс отбора расовых различий по строению хромосом у дрозофилы должен проходить исключительно быстро. Данные о необычных скоростях эволюции и о связи структуры хромосом с определенными условиями внешней среды проливали новый свет на дарвиновскую теорию естественного отбора.

Эти открытия прямо связывали процессы хромосомной эволюции популяций с условиями внешней среды. Именно среда сельских местностей как бы нормализовала строение хромосом, а условия индустриального города вызывали сложную изменчивость хромосом в популяциях дрозофилы фунебрис.

Среди изученных популяций дрозофилы фунебрис была популяция из города Воронежа. В 1942 году фашистские самолеты разрушили этот замечательный русский город. В Воронеже не стало тех специфических условий, которые ранее характеризовали его как индустриальный центр. Конечно, популяции дрозофилы в нем сохранились. Однако ранее в этих популяциях была высокая хромосомная изменчивость. Что стало с ними сейчас, когда в городе исчезли условия индустриального центра, которые характеризовали его раньше? Осенью 1944 года в Воронеже были собраны дрозофилы, жившие среди развалин. Этот большой город, с которым через его университет я был так тесно связан с 1938 года, теперь лежал в руинах.

Когда была изучена структура хромосом в популяции особей, собранных в разрушенном Воронеже, оказалось, что в ядрах клеток этих особей нет хромосомной изменчивости. Раса дрозофила фунебрис, ранее обитавшая в этом городе, с необыкновенной быстротой вслед за изменением условий жизни превратилась по своей хромосомной структуре в расу, аналогичную той, которая живет в условиях сельских местностей. В 1946 году мы опять изучили популяции дрозофилы фунебрис из этого города. В Воронеже с 1945 года интенсивно началось громадное строительство. Раса дрозофила фунебрис реагировала на это изменение условий. По количеству измененных хромосом она уже заметно приближалась к типичной городской расе.

Исследования по эволюции популяций заполнили в научном отношении все годы с 1942 по 1945-й. Более 20 моих исследований было опубликовано по материалам работ этих военных лет."

Таким был так называемый вклад Н. П. Дубинина в победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Какие-либо комментарии здесь не требуются[87].

Негативно оценил вклад Н. П. Дубинина в решение практических проблем сельского хозяйства и Хрущёв, в своё время неосторожно доверивший ему методологическую разработку проблем, связанных с посевами кукурузы. 29 июня 1959 года на пленуме ЦК КПСС Хрущев, в связи с назначением Дубинина директором созданного в Новосибирске Института цитологии и генетики сказал: "Работы этого учёного принесли очень мало пользы науке и практике. Если Дубинин чем-либо известен, так это своими статьями и выступлениями против теоретических положений и практических рекомендаций академика Лысенко. Не хочу быть судьей между направлениями в работе этих двух ученых. Судьей, как известно, является практика, жизнь. А практика говорит в защиту биологической школы Мичурина и продолжателя его дела академика Лысенко"[88].

Открытая и подковёрная борьба против Т. Д. Лысенко достигла своего апогея в 1964 году, на общем собрании Академии наук СССР, когда не биологи, а физики (А. Сахаров и другие) провалили избрание профессора Н. И. Нуждина в академики АН СССР, а Героя Социалистического Труда, лауреата многочисленных премий и наград не только СССР, но и ряда других стран В. Н. Ремесло ― в избрание членом-корреспондентом АН СССР, хотя сорта его озимых пшениц выращивались на миллионах гектаров в СССР и в европейских странах. И провалили только за то, что создавал он эти сорта под руководством академика Т. Д. Лысенко, по его методическим разработкам и его методологии, и не скрывал этого. Сделано это было для того, чтобы показать, что тем учёным, которые разделяют теоретические разработки академика Т. Д. Лысенко, доступ в члены-корреспонденты и действительные члены (академики) АН СССР будет закрыт.

Длительная травля и клевета подорвали здоровье Т. Д. Лысенко, и он в 1965 году ушел с поста директора Института генетики АН СССР и стал заведовать лабораторией экспериментальной базы АН "Горки Ленинские" [89], где он создал племенное стадо крупнорогатого скота с высоким процентом жира в молоке.

Институт генетики, после ухода Т. Д. Лысенко с поста директора, был переименован в Институт общей генетики, а его директором был назначен Н. П. Дубинин. Поскольку Н. П. Дубинин никогда не был связан с сельским хозяйством, а только с лабораторными исследованиями мушки дрозофилы, то экспериментальная база "Горки Ленинские" ему была не нужна. С тем большей силой начались атаки на работы академика Т. Д. Лысенко по созданию жирномолочного стада крупнорогатого скота, теперь уже силами отделения общей биологии Академии наук с подключением всевозможных комиссий с целью дискредитации этой работы[90].

Однажды Н. П. Дубинин, которому, как директору Института общей генетики была подчинена лаборатория экспериментальной базы АН "Горки Ленинские", направил руководителю этой лаборатории Т. Д. Лысенко письмо, в котором просил проинформировать его: какие методы молекулярной генетики тот использует в своей работе. Ответ Т. Д. Лысенко был следующим:

"…В Вашем отношении сказано: "прошу Вас к 1 октября 1974 года представить материалы о состоянии исследований в Вашей области знаний на базе привлечения идей и методов молекулярной генетики, о перспективах этих работ и о нуждах для их обеспечения"…

В ответ на Ваше отношение ещё раз заявляю, что никаких идей и методов молекулярной генетики в своих работах мы не применяли и не намерены их применять. Я хотел бы посоветовать всем биологам, селекционерам, а также студентам Советского Союза не воспринимать эти идеи и методы, так как они только тормозят познание сущности живого, то есть развитие теоретической биологии…

Из такого моего ответа, ради Бога, не сделайте вывод, вернее, не приписывайте мне, что Лысенко против изучения химии и физики живых тел, против изучения химии и физики физиологических процессов… Такие работы необходимы и для теоретической биологии. Но химия и физика живого тела ― это не биология, и изучать химию и физику живых тел должны квалифицированные химики и физики, а биологические законы должны вскрывать и изучать биологи, чем я и занимаюсь.

25 сентября 1974 г." [91]

"Я возражал и возражаю не против квалифицированного изучения химии и физики живого, я против подмены биологии химией и физикой".

Т. Д. Лысенко

После смерти Т. Д. Лысенко экспериментальную базу АН СССР при Институте генетики "Горки Ленинские", как ненужную Н. Дубинину, передали Институту микробиологии ВАСХНИЛ, а экспериментальных высокожирномолочных животных отправили на мясокомбинаты Москвы и Московской области.

Таков был "вклад" Н. П. Дубинина в решение сельскохозяйственных проблем нашей страны[92].