Дважды благословенная

Глава 15

Северный ветер заставил Тори поежиться — не потому, что был холодным, а потому, что его порывы и внезапно потемневшее небо так живо напомнили ей о другом ветре, другой буре…

Но стоит ли предаваться воспоминаниям? Прошлого все равно не вернешь, как ни старайся. Обычный летний ливень, и тучи хотя и весьма грозного вида, но вполне привычные — сине-лиловые, а не неестественно-желтые. Судя по всему, следует ожидать нешуточного потопа, но, слава Богу, Итан позаботился о том, чтобы отогнать скот повыше в горы.

Все утро Тори разыскивала заблудившихся коров, и к тому времени, как небо стало темнеть, ей удалось найти около десятка животных и присоединить их к небольшому стаду, которое работники собрали на лужайке. Ветер был уже таким сильным, что Тори приходилось держаться за поводья лишь одной рукой, а другой придерживать шляпу. Упали первые капли дождя.

— Загоните скот в амбар! — распорядилась Тори, обращаясь к одному из работников. — Надеюсь, никто из людей не остался на улице?

— Кажется, — почесал подбородок тот, — я видел, как Кантрелл направлялся в город. Впрочем, возможно, он уже вернулся…

Тори озабоченно вглядывалась в небо. С одной стороны, Итан все время подчеркивал, что распоряжается здесь теперь не она. Так что если он попадет в грозу, то виноват будет только сам. С другой — Тори слишком привыкла чувствовать ответственность за все, что происходит на ранчо, чтобы позволить кому-то из работников — а Итан, собственно, тоже входил в их число — попасть в беду. Выругавшись себе под нос, Тори направила лошадь на дорогу, ведущую к городу.

Ливень обрушился внезапно — небо словно разверзлось в одно мгновение. Он барабанил по полям шляпы Тори, застилал ей глаза, прилепил к седлу сразу же намокшую юбку. Тори продрогла до костей. От разогретой за многие дни жары земли поднимался туман, вода уже не стояла лужами, а размывала почву мощными потоками. Тори уже не видела ничего дальше головы своей лошади и старалась лишь удержаться в седле и не потерять направления, которое теперь ей приходилось определять интуитивно. Каждый раз, когда вспыхивала молния, бедное животное испуганно замирало и Тори стоило большого труда заставить лошадь продолжать путь.

Ругая Итана последними словами, Тори подъехала к ручью, около которого несколько дней назад они сидели с Итаном. Маленький ласковый ручеек уже успел превратиться в могучий, ревущий поток.

Тори почти ничего не видела и решила было повернуть назад, как вдруг сквозь рев воды различила испуганный, отчаянный крик теленка. Соскочив с лошади, Тори поспешно привязала ее к кустам и бросилась на крик. На бегу она заметила привязанную к дереву корову — очевидно, мать теленка, — а рядом лошадь Итана. Значит, он тоже где-то здесь.

И тут Тори увидела его. Стоя по пояс в воде, Итан пытался веревкой вытащить из потока отчаянно захлебывающегося теленка. Итан мужественно боролся с бушевавшей стихией, но сам мог в любой момент потерять равновесие.

— Итан! — крикнула Тори, пытаясь перекрыть рев потока.

Тот не слышал ее.

— Итан! Итан! — надрывалась она. Наконец он обернулся. Глаза его зло блеснули.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал он, перекрывая шум воды.

Тори поспешила к берегу, поскользнулась и упала на одно колено.

— Бросай мне веревку! — крикнула она. Поколебавшись пару секунд, Итан перехватил веревку посередине и бросил свободный конец Тори. Та с трудом поймала ускользавшую веревку — так сильно барахтался обезумевший теленок, — быстро обмотала ее вокруг запястья и стала тянуть.

Берег был скользким, словно каток, Тори несколько раз падала, почти все время ей приходилось ползти на четвереньках. В рот набивалась липкая глина, платье промокло насквозь. Один раз Итан упустил веревку, и Тори пришлось ждать, пока он снова за нее ухватится, в другой раз из-за рывка обезумевшего теленка она сама упустила ее, и ей пришлось возвращаться назад на целый ярд и снова продолжать свой медленный путь. Наконец, добравшись до своей лошади. Тори привязала веревку к стремени.

— Порядок! — изо всех сил крикнула она Итану, чуть не сорвав голос.

Отвязав свою лошадь от дерева, Тори повела ее под уздцы. Наконец напряжение веревки ослабло. Обернувшись, Тори С удовлетворением увидела, что Итан вытаскивает злополучного теленка на берег.

Итан развязал веревку, шлепнул теленка пару раз по брюху, и тот на шатающихся ногах направился к матери. Через пару минут корова и теленок уже бежали к стаду.

Тори отвязала ненужную теперь веревку от стремени. Вытирая ладонью воду с лица, к ней подошел Итан. В глазах его Тори читала благодарность — или ей это лишь показалось?

— Ты с ума сошла! — проворчал он. — Зачем ты в это ввязалась?

— Мне приходилось бывать и не в таких передрягах. Ничего страшного.

Тори снова взглянула на Итана. Нет, она не ошиблась — он действительно смотрел на нее сейчас с теплотой и нежностью. Должно быть, Итан, как и она, вспоминал сейчас тот ужасный день, когда они так же вместе боролись с разбушевавшейся стихией — и вышли победителями. Тори вдруг безумно захотелось, как тогда, броситься в объятия Итана, ощутить тепло его тела, почувствовать себя любимой, надежно защищенной…

«Обними меня! — хотелось крикнуть ей. — Хотя бы всего один раз…»

И Итан, словно прочитав ее мысли, обнял ее — а может быть, она его. Тори не могла потом вспомнить, кто из них сделал первый шаг. Но какое это имело значение, если в следующую секунду они были в объятиях друг друга и их губы слились?

Дождь продолжал яростно хлестать, но Тори почти не ощущала промокшей одежды — ее грело тепло Итана, улыбка его глаз — и собственное сердце, бешено и радостно колотившееся в груди.

Поводья все еще были в руке Тори, но она совсем забыла об этом, пока вдруг не почувствовала рывок. Увлекаемая лошадью, Тори невольно разжала объятия и отступила от Итана на шаг. На мгновение они замерли, глядя друг на друга.

— Я думаю, — кашлянул Итан, — нам лучше поторопиться.

Он направился к своей лошади, и через минуту они уже ехали обратно. За всю дорогу оба не проронили ни слова.

Проводив Тори до дома, Итан, очевидно, сразу же снова куда-то уехал, так как к ужину не явился. Тори заговорила об этом с отцом.

— А ты что думала? Хороший управляющий не станет прохлаждаться за столом во время бури, когда скоту может грозить беда! — резонно заметил Кэмп. Немного помолчав, он добавил: — Нет, все-таки неплохо, что теперь у меня есть такой помощник, как Итан! Я уже старею, мне все труднее одному управляться с огромным хозяйством…

Образ Итана преследовал Тори, словно наваждение. Она до сих пор ощущала прикосновения его сильных рук, вспоминала его нежный взгляд… За ужином руки Тори тряслись, она почти не притронулась к еде, а на вопросы отца отвечала так рассеянно, что ему вскоре пришлось прекратить разговор. Мысли ее лихорадочно перепрыгивали с одного предмета на другой.

«Он убийца! — словно нашептывал ей какой-то голос. — Он предал тебя, использовал, использует и сейчас, а ты ему это позволяешь!»

Тори было трудно что-либо возразить на это. Она не могла не признать, что прилипчивый голос в чем-то прав, умом понимала, что должна вести себя с Итаном крайне осторожно… но сердце твердило иное. Воспоминания о волшебных ощущениях от прикосновения его рук не покидали ее, как ни старалась она их прогнать. Она ненавидела его, не хотела видеть, быть его женой, делить с ним постель… но знала, что испытанное ею тогда, в пустыне, и сегодня, у бурного потока, не умрет никогда. Никогда…

К вечеру дождь наконец стих. Тори сидела у окна своей спальни в легкой ночной рубашке, рассеянно слушая стук последних капель. Закрыв глаза, она прислонилась лбом к стеклу. Да что с ней такое творится, в конце концов?! Сколько можно заигрывать с опасностью, мечтать о невозможном, бередить душу? Столько волнений из-за ничего не значащего поцелуя, который нужно просто забыть — раз и навсегда.

Во всем доме стояла тишина. Кэмп уже спал — в последнее время он почему-то стал рано ложиться. Слуги тоже разбрелись по своим комнатам, не видя смысла в бодрствовании, если хозяин спит. До слуха Тори вдруг донесся лай собаки во дворе, шаги человека, входившего в дом, затем мужское покашливание из кухни и звон кастрюли. Разумеется, это мог быть кто-нибудь из слуг или работников.

Но обманывать себя было бесполезно — Тори знала, что это не слуга и не работник. Поднявшись, она накинула халат и поспешила на кухню. Как ни странно, она была абсолютно спокойна.

Итан уже развесил у камина мокрую одежду и натягивал чистую рубашку. Он был без обуви, в шерстяных носках. На плите побулькивала кастрюля с ужином, распространяя вокруг аппетитный аромат. Итан стоял к Тори спиной и не заметил ее появления. Она подошла к нему.

— Ты почему не спишь? — удивился он. Тори пожала плечами:

— Просто решила узнать, как прошел день.

— Нормально, — откликнулся он. — Никаких серьезных происшествий.

Тори старалась не смотреть на движения его сильных, мускулистых рук, заправлявших рубашку в брюки, но не могла отвести глаз. Почувствовав, как краска приливает к ее щекам, она отвернулась.

Сев у камина, Итан начал смазывать свои ботинки свиным жиром, чтобы мокрая кожа, высыхая, не трескалась. Тори много раз наблюдала, как то же самое делал ее отец, и эта сцена — потрескивание дров в камине, запах кожи — всегда действовала на нее умиротворяюще. Но сейчас это был не отец, и все было по-другому…

Взгляд Тори вдруг упал на аккуратно свернутый матрас Итана, лежавший в углу. Создавалось впечатление, что им ни разу не пользовались. Тори удивленно посмотрела на Итана.

— Где же ты спишь? — спросила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее удивления.

Итан взглянул на нее, перевел взгляд на матрас и снова сосредоточился на ботинках.

— Я привык спать под открытым небом, а привычки трудно менять.

Он понимал, что ответ глупый. Но что он должен был ответить? Что, проведя весь день под холодным, дождем, в грязи, в тяжелой работе, он мечтал лишь об одном — о постели Тори, мягкой, свежей, согретой теплом, ее тела?.. Любой мужчина жив только этим: уходя утром на тяжелую, однообразную, осточертевшую работу, он должен знать, что вечером, когда вернется, его будет ждать теплый очаг, горячий ужин и женское тепло. Тори… Возвращаться к ней каждый вечер, любить ее долго, до изнеможения, а потом просто лежать рядом и чувствовать, засыпая, ее дыхание на своем плече… Неужели он не заслужил этого?

Итан встряхнул головой. Пустые фантазии! Тори — вот она, здесь, но то, о чем он сейчас думал, всего лишь безумная мечта. Он чертовски устал, промок до костей, не дай Бог еще простудиться… Все, что ему сейчас нужно, — это скорее завалиться спать, а тут сидит эта девица и вызывает у него ненужные мысли.

Тори поднялась и поставила чайник, решив выпить чаю. Для Итана же, чтобы он согрелся, она приготовила известное средство — виски, немного сахару и немного лимонного сока — и поставила его на огонь.

— А почему ты не спишь со всеми, в бараке? — спросила она, садясь рядом с Итаном.

Тот посмотрел на ее рыжие локоны, свободно рассыпавшиеся по плечам.

— Послушай. — Он снова перевел взгляд на ботинки, которые держал в руках. — Я считаю, что наши с тобой отношения — это только наше дело.

Тори удивленно посмотрела на него:

— Я тоже так считаю. Именно это я и сказала отцу. Ты знаешь, он хочет выделить нам комнату… — Тори замолчала, пристально наблюдая за реакцией Итана.

— Знаю, — кивнул тот. — Мне он тоже об этом говорил.

Тори вдруг почувствовала вспышку гнева на отца за то, что тот сует нос не в свое дело. Она быстро отвернулась к огню, чтобы Итан не видел ее вспыхнувших щек. Тем не менее ее сжигало любопытство: как все-таки Итан относится к идее общей спальни?

— А что, — протянул он небрежным тоном, — иметь спальню было бы совсем неплохо! Можно выписать мебель из Нового Орлеана или Сан-Франциско, повесить какие-нибудь шторы в цветочек из тех, что так нравятся вам, женщинам.

Тори вдруг все поняла. Итан действительно всерьез думает об этом. Он хочет этого. Настоящего брака и всего, что под этим подразумевается. Голова Тори кружилась, мысли путались. Она сама думала об этом, сама этого хотела…

— Ты этого хочешь? — очень осторожно спросила она. Голос Итана звучал безразлично, но Тори показалось, что ей удалось различить в нем нотки надежды.

— А чего хочешь ты, Тори?

Тори хотелось во всем ему признаться, безумно хотелось… Но ей вдруг вспомнился холод отчуждения в глазах Итана, когда она в прошлый раз своим поведением недвусмысленно дала ему понять, чего хочет. Она боялась снова наткнуться на эту стену ледяного равнодушия в его глазах. Нет, на сей раз он должен сделать первый шаг, первым во всем признаться.

Но Тори понимала, что сам Итан ни в чем не признается. Так и было — он упорно молчал.

— Чего мне хотелось бы, — проговорила Тори, проглотив обиду, — это чтобы папа наконец перестал вмешиваться в мою жизнь!

Чайник вскипел. Тори поднялась, чтобы снять его, но обожглась и невольно вскрикнула. Поднявшись, Итан протянул ей тряпочную прихватку.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она, не глядя на него. Живя в Виргинии, Тори привыкла пить чай — там это считалось признаком хорошего тона. Переехав же в Нью-Мексико, она перешла на кофе, как все, и чай уже почти не пила. Сейчас же она готовила его лишь для того, чтобы чем-то себя занять и чтобы у нее был предлог посидеть на кухне.

Тори налила Итану вскипевшее виски.

— Выпей, это тебя согреет.

Он с недоверием взял кружку из ее рук, но, понюхав и отпив глоток, довольно улыбнулся:

— Виски с сахаром и лимонным соком? Да, отличное средство от простуды, помню, еще моя мама делала… Лимоны, правда, у нас были не всегда…

Тори вернулась к столу и занялась своим чаем.

— А мы каждый год заготавливаем сок. Розита знает, как его хранить.

Итан подсел к ней со своей кружкой. Несколько минут они молчали. Тори опустила глаза, но чувствовала, что Итан пристально ее рассматривает. От этого ей было немного не по себе — она не знала, о чем он думает.

— Знаешь что? — наконец нарушил молчание Итан. — Я должен признать, что мы с тобой хорошо поработали на пару. Обычно таких комплиментов женщинам не делают, но на тебя вполне можно положиться в трудную минуту. Тори пожала плечами:

— Я все-таки выросла на ферме, привыкла выполнять мужскую работу…

— А что касается того, что произошло сегодня…

Тори напряглась. Разумеется, Итан имел в виду сегодняшний поцелуй. Что он скажет? Будет снова обвинять ее в том, что она набросилась на него, словно последняя шлюха, извинится за свое поведение… или скажет, что сам хотел этого, что только этого все время и хотел… Итан молчал.

— Все в порядке, — не выдержала Тори. Она опустила взгляд, рассматривая чашку. — Ругаемся мы с тобой тоже иногда неплохо! — добавила она, пытаясь обратить все в шутку.

— Иногда? — усмехнулся Итан. — По-моему, мы с тобой все время только это и делаем!

Переведя дыхание, Тори посмотрела на него.

— Знаешь что? — призналась она. — Когда я тебе сказала, что знаю твой секрет… короче, я пошла к отцу. Он тебе рассказывал?

— Нет, — удивился Итан.

— Так вот, он меня убедил. Сказал, что доверяет тебе, а мой отец не из тех, кто привык доверять людям. Он считает тебя порядочным человеком.

Итан напряженно молчал.

Отпив глоток, Тори продолжала: — Я пошла к отцу… потому что думала, что он не знает о твоем прошлом, а узнав, сразу же расторгнет наш брак и прогонит тебя.

Итан недоуменно посмотрел на нее. Почему она вдруг заговорила об этом?

— Ты сама можешь прогнать меня.

Взгляд Тори был спокоен:

— Я и не говорила, что передумала. Когда-нибудь я это сделаю.

— А почему не сейчас?

Итан внимательно посмотрел на Тори. В ее голубых глазах читалось столько мужества и наивной честности, что сердце Итана невольно сжалось.

— Не знаю, — прошептала она. — Может быть, потому, что тоже доверяю тебе. Если ты убил тогда этого человека, наверное, у тебя имелась на то причина Может быть, он был таким, что его и стоило убить. Но ты вернулся тогда за мной, хоть я и стреляла в тебя, ты спас меня от песчаной бури… Ты мог бы и не жениться на мне, сбежав от отца, — ты достаточно умен, да и с оружием обращаешься неплохо… Но ты остался. Почему?

Итан ощутил в желудке неприятный спазм.

— «Дура! — чуть не сорвалось у него с языка. — Все это я делал не ради тебя, а ради себя! Очень нужно мне было тебя спасать! Если я это и делал, то лишь для того, чтобы потом пристрелить твоего папашу! А ты мне нужна как прошлогодний снег!» Итану хотелось прокричать это Тори в уши, трясти ее до умопомрачения, пока она наконец не поймет все, хотелось швырнуть в нее чем-нибудь, избить… только бы не слышать, что она ему доверяет.

Но Итан молчал, хотя внутри у него все кипело от недовольства собой. Как ни пытался он ненавидеть Тори, Итан не мог заглушить голос совести, говорившей ему, что эта девочка ни в чем не виновата. Но десять лет назад он поклялся отомстить за жену и не свернет с дороги. Он, как и Тори, не виноват в том, что она дочь Кэмпа Мередита.

Итан не мог отказаться от своего замысла, не мог, разумеется, и признаться в нем Тори, но и обижать ее он не хотел.

— Итан, — в глазах Тори читались надежда и отчаяние, желание знать правду и страх, — расскажи мне о том, что случилось в Техасе. — Ей понадобилась вся ее воля, чтобы произнести эти слова.

Рука Итана, державшая кружку, вдруг дрогнула. Это было внешнее проявление той страшной внутренней борьбы, которая происходила в нем. Отпив глоток, он поставил кружку на стол.

— Я не могу тебе об этом рассказать. Есть вещи, о которых ты не узнаешь никогда.

Итан посмотрел на нее. Тори понимающе кивнула, однако то был жест безысходности, и Итан знал это. Да, трудно женщине иной раз понять мужскую психологию… Но Итан чувствовал, что не смеет оставить Тори в неведении.

— Иногда, — начал он, — случается что-то такое, чего ты никак не ожидал и не хотел. — Он замолчал, подыскивая слова, и вдруг они сами пришли к нему — простые, правдивые. — Иногда человек так во всем запутывается, что становится уже не властен над собой — понимает, что нужно бы остановиться, страстно этого хочет, но ничего не получается. А затем жалеет о сделанном, но уже не может ничего изменить…

— Понимаю, — задумчиво кивнула Тори. — Я ведь и сама совершила в жизни одну ужасную ошибку, которую уже не исправишь, — убежала с Диего. И наказала не только себя, но и отца, и тебя… Какая же я была дура!

— Ты была не дура, Тори, — мягко сказал Итан. — Ты была молода, полна надежд… Разве это плохо?

Сердце Тори учащенно забилось. Возможно, Итан сказал это, чтобы ободрить, поддержать ее, не вкладывая в свои слова никаких чувств… но ей так хотелось верить, что сейчас, здесь, они могут поведать друг другу все свои сокровенные тайны. Может быть, такого момента больше никогда не будет.

Тори посмотрела на кружку в своей руке, на сильную руку Итана, сжимавшую другую кружку.

— Но закончилось все очень плохо, — проговорила она. — Нас с тобой вынудили вступить в фиктивный брак. Я — не настоящая жена и никогда ею не буду. — Она посмотрела на него — Ты хотя бы уже был женат, знаешь, что такое настоящий брак…

— Да, знаю.

Тень, пробежавшая по его лицу, заставила Тори осторожно предположить:

— Должно быть, ты очень любил ее…

Итан долго молчал, пытаясь понять, что происходило с ним, когда Тори упомянула о его первой жене.

Больше всего его удивило то, что в первый раз при воспоминании о Кэтлин он не ощутил жгучей боли утраты. В первый момент это его ужаснуло, словно он совершил что-то постыдное. Но потом ему вдруг стало ясно, в чем причина.

Да, он любил Кэтлин, ему нравилось заниматься с ней любовью… но он никогда по-настоящему не пылал к ней страстью, никогда в течение дня не мечтал вернуться к ней вечером, медленно, постепенно раздевать ее при свете лампы, прикасаться к ее коже, учить ее любви… да она и сама не провоцировала его на это. Кэтлин была просто Кэтлин — заботливая, верная, надежная.

— Да, я ее любил, — начал он, словно сам впервые открывал для себя то, о чем говорил. — Любил ее голос, фигуру, улыбку… Она вносила уют в мой дом и вообще была правильной женой — может быть, даже слишком правильной. За это я ее и любил — она была такой женой, какая нужна мужчине. Но я никогда не задумывался, о чем она думает, что чувствует, о чем мечтает… Впрочем, мне кажется, у нее и не было никаких нереальных фантазий…

«Как, например, построить мост до луны…», — подумалось ему при этом.

— Теперь мне кажется, — закончил Итан, — что я ее, по сути, никогда как следует и не знал…

Он снова посмотрел на Тори. Ее глаза были печальными, широко открытыми и понимающими. И Итан вдруг почувствовал, что призрак, преследовавший его целых десять лет, куда-то исчез — тихо, без шума, безо всяких внешних проявлений. На мгновение Итан ощутил легкую грусть, но затем и она куда-то испарилась. Итан просто смотрел на Тори.

Тори хотелось протянуть к нему руку, дотронуться… Состояние перемирия между ними было таким хрупким, что Тори боялась, что оно может распасться от одного слова, одного движения… Но ей так хотелось прислониться к плечу Итана, успокоить его, а главное — понять. Ей хотелось обнять его и, отгородившись от всего мира, долго-долго молчать… Итан был рядом стоило лишь протянуть руку. Но Тори не смела сделать это движение первой.

— Спасибо за то, что ты мне это рассказал.

— Я сам рад, что сделал это.

Итану безумно хотелось дотронуться до ее лица, провести рукой по ее рыжим шелковистым волосам — хотя бы раз…

Итан опустил глаза.

— Надеюсь, когда-нибудь ты встретишь мужчину, с которым будешь так же счастлива, как я со своей Кэтлин…

«Не надо мне другого мужчины! — хотелось крикнуть Тори. — Возьми мою руку, Итан, поцелуй меня…»

Нервы Тори были напряжены так, что пальцы дрожали, барабаня по столу. Усилием воли она заставила себя успокоить их.

— Почему я не могу быть счастлива с тобой? — прошептала она.

Итан посмотрел на нее — и одного этого взгляда было достаточно, чтобы он сдался.

«Да, — пронеслось в его голове, — ты можешь быть счастлива со мной, Тори… Сегодня и всегда…»

Все можно было сделать так просто — взять ее за руку и отвести наверх, в спальню. Эта ночь станет их ночью. Эта — и все последующие…

Рука Итана потянулась к Тори.

И тут его, словно молния, вдруг обожгла мысль: «Не забывай, где ты, Итан, не забывай, зачем ты здесь…»

Пальцы Итана сжались в кулак.

— Потому что не можешь, и все тут! — отрезал он. Итан резко поднялся из-за стола и направился к матрасу.

— Пойду спать, — сурово сообщил он, подхватывая его. — Земля, я думаю, уже достаточно просохла.

Тори поднялась с трудом — у нее подгибались колени. Хрупкий момент близости уже прошел, и Тори чувствовала, что вместе с ним она словно теряет какую-то часть себя…

— Ты можешь спать здесь, — непослушными губами предложила она. — Я иду наверх. Спокойной ночи! Надеюсь, мое средство поможет тебе не простудиться.

Вернувшись в спальню, Тори легла в постель. Она не плакала. Слезами здесь не поможешь. Она ничего не потеряла. Ничего.