ЭХНАТОН

Эхнатон с царицей и тремя дочерьми на балконе своего дворца. Эхнатон раздает подарки, а в небе над ним сияет лучезарный Атон, лучи которого заканчиваются человеческими руками.

Аменхотеп IV, золотой сокол, владыка Верхнего и Нижнего Египта, единственный происходящий от Ра, сын солнца, великий во времени, могучий бык, с величественным плюмажем, возлюбленный Аменом-Ра и владыка небес, родился в Фивах примерно в 1388 г. до н. э. Имя Аменхотеп, по-гречески Аменофис, означает «Амон доволен». Этот великий царь был единственным оставшимся в живых сыном Аменхотепа III и его супруги Тии. По отцовской линии он вел свое происхождение от Тутмоса III, гонителя своих врагов, завоевателя Сирии, разбившего наголову принцев из Захлы. Именно он, Тутмос III, создал империю, рухнувшую в царствование Аменхотепа IV. Говорят, царица Тии, женщина выдающихся способностей, долгие годы правившая как регентша империей, состоявшей из двух частей, по происхождению была сирийкой. По мнению сэра Эрнеста Алфреда Уоллиса Баджа, чужая кровь матери и бабушки Аменхотепа IV вызвала к жизни массу странных идей относительно религии, правления и искусства, овладевших его умом.

Детство фараона, по-видимому, было наполнено постоянной борьбой с телесными недугами, поражавшими очень многих членов его династии. Аменхотеп III по прозвищу Великолепный, вероятно, был неизлечимо болен. Во всем этом роду было принято чрезвычайно рано вступать в брак, и он женился на принцессе Тии в двенадцать лет.

Когда Аменхотеп IV достиг двенадцатилетнего возраста, состояние его здоровья вызывало беспокойство уже не только у членов семьи, но и во всей империи. Если бы он умер бездетным, династия оборвалась бы. Поэтому в вассальных государствах начались поиски подходящей невесты, увенчавшиеся поспешным заключением брака. В те времена царские семьи не отличались крепким здоровьем. Трудно было найти достигших брачного возраста девушек благородного происхождения, поскольку многие умирали в детстве. Принца женили на египетской девушке по имени Нефертити. Она происходила из знатного рода и была дочерью князя Ая. Бракосочетание состоялось, когда фараону было около двенадцати лет, а его невесте девять или десять. Вскоре после женитьбы сына Аменхотеп III умер в возрасте пятидесяти с небольшим лет, оставив престол тринадцатилетнему болезненному юноше, уже обнаруживавшему склонность к видениям и грезам.

Аменхотеп IV не только обладал монаршей властью, но и был верховным жрецом Ра-Хорахти, властелина духов, душ и тел египтян, жрецом-царем величайшей на земле империи. Существует легенда, что царица Тии, мечтавшая о сыне, еще до его рождения пообещала посвятить его служению богам. Правда это или нет, но с раннего детства юный фараон был больше жрецом, чем государственным деятелем, и вполне заслужил титул «великого мечтателя». Артур Вейголл так описывает молодого монарха: «Представьте себе фараона бледным, болезненным юношей. Его голова казалась слишком большой по сравнению с телом; тяжелые веки прикрывали мечтательные глаза. У него были тонкие черты лица, а рот, несмотря на слегка выступающую вперед нижнюю челюсть, вызывал воспоминания о лучшем, что есть в искусстве Россетти[1]. По-видимому, он был тихим прилежным мальчиком, мысли которого блуждали в сказочно прекрасных сферах в поисках того счастья, в котором ему отказало его физическое состояние. У него был мягкий характер; его юное сердце переполняла любовь. Очевидно, он наслаждался прогулками в дворцовых садах, с восхищением слушал пение птиц, наблюдал за рыбой в озере, нюхал цветы, следил за порханием бабочек, грелся на солнышке. Его иногда называли «Владыкой сладостного благоухания».

Аменхотеп IV правил Египтом в течение семнадцати лет. В первые четыре года царствования его личная власть была невелика. Фактическим правителем страны была регентша, царица Тии. Ее поражали необычайные умственные способности сына, и она видела в нем силы, более присущие богам, чем человеку. Молодой монарх рано повзрослел и к семнадцати-восемнадцати годам уже стал подлинным правителем своей страны.

Неизбежный конфликт между юным идеалистом и жрецами Амона принял четкую форму на пятом или шестом году его правления. Большинство писателей, сравнивая религиозные идеалы Аменхотепа IV с высшими целями амонизма, высказываются о государственной религии Египта в крайне уничижительных выражениях. Завоевания Тутмоса III и величие Аменхотепа III способствовали наполнению храмов бесценными сокровищами. К тому же возможно, что высокое положение отвлекало жрецов от исполнения их священных обязанностей и открывало возможности для неограниченной коррупции, что подрывало безупречность их культа. Нельзя, однако, сваливать всю вину на жрецов, так как в Египте фараон был и жрецом и монархом, а правитель, приверженный войнам и грабежам, являвшийся к тому же главным жрецом государственной религии, подавал дурной пример остальному жречеству. Можно, следовательно, утверждать, что религии Египта были извращены сверху донизу. Как только духовность угасала в государе, она исчезала и из храмов.

Было бы абсолютно неправильно не признавать огромного духовного значения древнеегипетской религии. Боги различных номов, или провинций, империи являлись символами великих духовных истин жизни. Мистерии Египта принадлежали к числу серьезнейших религиозных институтов, а тайные доктрины Индии и древнего мира хранились в святая святых египетских храмов.

Изучая религиозные представления Аменхотепа IV, не следует считать его религию совершенно оригинальной. Он сознавал определенную извращенность и ограниченность государственной религии и, обладая исключительной духовной проницательностью, пытался исправить эти ошибки, по-новому интерпретируя духовные явления жизни. Теперь трудно сказать, был ли он действительным основателем атонизма или просто поддержал религиозное направление, уже появившееся среди его народа. Конечно, он не придумал название Атон, а скорее придал новый глубокий смысл символам и верованиям, пришедшим из древней египетской истории. Философия этого царя не сразу приняла свою конечную форму, а развивалась постепенно в течение нескольких лет. Весьма вероятно, что в этот период ее раскрытия он пользовался помощью и советами религиозных реформаторов и философов, которые способствовали формированию общей структуры и установлению границ проводимой им реформы. Он отошел от государственной религии, постепенно ломая одну за другой древние традиции империи.

И вот на девятнадцатом году жизни Аменхотеп IV окончательно порвал со жрецами Амона. Он не пытался уничтожить фиванскую иерархию в один момент. Напротив, он утверждал свою веру в окружении противников, подкрепляя ее влиятельностью и авторитетом своего положения как полубога Нила. Именно после этого официального разрыва со старой иерархией он сменил имя. Имя Аменхотеп неразрывно связано с верой в Амона, поэтому оно больше не подходило правителю, который отказался хранить верность старому порядку. Имя, которое он выбрал для себя и под которым его помнят ныне, звучало как Эхнатон, что означает «Атон доволен».

Порвав навсегда со старой религией, Эхнатон вступил на отнюдь не легкий путь. Город его предков сохранял преданность прежним богам. Государственная религия прочно укоренилась в сердцах и жизни людей. Со временем он понял, что должен не только порвать с древней верой, но и покинуть ее столицу и освободиться от всех уз традиций и культуры, сложившихся и процветавших там. Юный фараон выбрал место для своей новой столицы примерно в ста шестидесяти милях от Каира вверх по Нилу. Там он выстроил город Хутэн-Атон — «Горизонт Атона». Явившись на место строительства, он обратился с речью ко всем собравшимся там, и они преклонились перед его волей и воздали ему должное. Вот его слова: «Смотрите, вот город Горизонт[2] Атона, который я от имени моего Величества построил на века для Атона, как Он того пожелал. Ибо именно он, Атон, отец мой, привел меня в этот Город Горизонта».

На восьмом году правления Эхнатон поселился в этом городе с Храмом Того, Кто не имеет Формы, когда город стал пригодным для жилья. В сопровождении вельмож, несших документы империи, и при значительном стечении народа он провел церемонию официального открытия новой столицы.

Молодой монарх с царицей и тремя детьми устроился во дворце, украшенном резными изображениями символов его веры. В более свободной и утонченной атмосфере Кутэн-Атона фараон смог по-настоящему утвердить свою религию. Духовное пастырство Эхнатона началось на двадцать втором году его жизни. Там, в тени громадных каменных храмов, родилась доктрина Истинного Атона, вселенского Бога, доктрина, отличавшаяся такой глубиной, что ученые заговорили об Эхнатоне как о первом просвещенном человеке в летописной истории.

Чарлз Ф. Поттер пишет в «Истории религии»: «Он (Эхнатон) был первым пацифистом, первым реалистом, первым монотеистом, первым демократом, первым еретиком, первым гуманистом, первым интернационалистом и первым человеком, о котором известно, что он пытался основать религию. Он родился не вовремя, на несколько тысяч лет раньше, чем нужно».

Преисполненный множества добродетелей, совершенно необычных для его времени, воодушевляемый побуждениями, непостижимыми для его современников, Эхнатон страдал, как приходится страдать всем идеалистам. В период с восьмого по тринадцатый годы правления он, по-видимому, занимался главным образом совершенствованием своей доктрины в построенном им городе. Бадж пишет, что он жил странной жизнью, наполненной пропагандой религии и искусства. Под его благодетельным управлением империя достигла расцвета.

В это время умерла его мать и родилась его четвертая дочь. Тии, царица-мать, очевидно, оказала сильнейшее влияние на политическую позицию сына. Она составляла смягчающую и сдерживающую силу и, весьма вероятно, до самой смерти поклонялась Амону. Уважение к матери удерживало религиозный энтузиазм Эхнатона в определенных границах, но с ее уходом прекратилось и сдерживающее влияние.

Годам к двадцати пяти — двадцати шести Эхнатон, должно быть, осознал, что жить ему в этом мире осталось недолго. Напряжение, создаваемое его сверхактивным умом, постоянно подтачивало его и без того болезненный организм. Поэтому фараону пришлось изменить план действий. Он уже не довольствовался тем, что только его собственный город был предан Истинному Богу, и развернул мощную кампанию по распространению своей религии в городах и провинциях империи. На начальном этапе создания религии он описывал Бога как «Тепло, заключенное в Атоне». Раскрывающееся сознание принесло ему более полное понимание, и он дал Богу новое определение — «Сияние, исходящее от Атона». Это изменение определенно свидетельствует об углубляющемся духовном понимании и об усилении власти мистических факторов великой теологии.

Вскоре после смерти царицы Тии Эхнатон издал указ об изъятии имени Амона из всех надписей в Египте. Его доверенные лица столь полно и тщательно выполнили свою задачу, что вряд ли осталась хоть одна статуэтка, с которой не было бы стерто ненавистное имя. Была вскрыта даже гробница царицы Тии и уничтожены картуши на футляре с ее мумией. Имена царей, в той или иной форме включавшие слово «Амон», были стерты, а всех, кто носил имя, содержавшее это вызывавшее отвращение слово, закон обязывал принять какое-либо иное имя. Эта чрезвычайная мера, вероятно, была следствием сильнейших гонений и осознания фараоном того факта, что довести до конца реформы до того, как он умрет, можно было только самыми решительными действиями.

Эхнатону было около тридцати шести лет, когда родилась его пятая дочь. Верный традициям династии, он мечтал о сыне как о продолжателе его дела, но на четырнадцатом году правления родилась шестая дочь, а в следующем — седьмая, последняя. Так фараон и умер, не оставив наследника.

Домашней жизни Эхнатона уделялось большое внимание. Ни одного фараона, безусловно, не изображали столь часто в непринужденной семейной обстановке. На резных изображениях он часто обнимает свою красавицу-жену Нефертити, и эта поза совершенно необычна для египетского искусства. Нередко эту пару представляли играющей с детьми.

На пятнадцатом году царствования Эхнатон приступил к сооружению своей гробницы, но этому строительству не суждено было завершиться, и в конце концов тело фараона поместили в усыпальницу его матери, где его и нашли в 1907 г.

Последние два года царствования Эхнатона можно было бы охарактеризовать как период разочарования. Созданная им религия оказалась недостаточно сильной, чтобы противостоять вездесущему жречеству Амона. Лишь очень немногие самые умные египтяне могли понять то, чему он учил. Мир оказался не готовым к владычеству любви. В дополнение ко всем остальным затруднениям над страной нависла угроза войны. Вторжение хеттов из Сирии ускорило наступление конца. Появились заговорщики, и вассальные страны, искавшие защиты у Египта, напрасно посылали гонцов. Правители провинций умоляли о помощи в борьбе с захватчиками и предателями, но Эхнатон никак не хотел посылать войска. Для царя-мечтателя Атон был единым отцом всех людей, и этот вечно живой Бог не разрешал воевать и мародерствовать. Фараон занимал твердую позицию, но эта непреклонность оказалась совершенно бесполезной. Его города были завоеваны; доходы постепенно перестали поступать, потому что у его управляющих уже не было провинций, которые можно было облагать налогами. И через каких-нибудь два года пышная империя Тутмоса III обанкротилась.

Напряженность этого смутного времени унесла ту толику здоровья, которая еще сохранялась у фараона. Эхнатон умер в то же время, когда рухнула его империя. Похоже, его кончина была внезапной, так как современные ученые, обследовавшие его мумию, полагают, что причиной смерти был удар. Тело не смогло дольше выдерживать тревогу и скорбь разбитого сердца.

В надписи на передней стороне гроба его называют так: «Эхнатон, Прекрасное Дитя Живого Атона, чье имя будет жить в веках». Как удивительно печально, как удивительно прекрасно звучит молитва Единому Вселенскому Отцу, записанная на золотой фольге, найденной под ногами мумифицированного тела Эхнатона:

«Я вдыхаю сладостное благоухание, исходящее из Твоих уст. Я созерцаю Твою красоту каждый день. Как бы я хотел слушать Твой мелодичный голос, даже северный ветер, чтобы мои члены наполнялись жизненными силами благодаря любви к Тебе. Протяни мне Свои руки, несущие Твой дух, дабы я воспринял его и он воодушевил меня. Призови мое имя в вечность, и оно никогда не обманет ожиданий».

Так ушла из этой жизни душа слишком хрупкая, чтобы выдерживать потрясения плоти. Вместе с Эхнатоном ушла и основанная им религия, и построенный им город, и мечта о мире, наполнявшая его сердце. Снова воцарился великий Амон во всем блеске безраздельной власти. С тех пор как Эхнатон вел упорную борьбу с богами Египта, минуло более трех тысяч лет. Лучше всего уважение к нему современного мира, чуть более сведущего в тайнах духа, можно было бы выразить словами профессора Дж. X. Брестида: «Вместе с ним почил такой дух, какого мир потом никогда не видывал».

Еще один современный ученый, изучающий философию Эхнатона, миссис Джулия Эллсворт Форд, в своей интересной статье «Эхнатон — фараон и пророк» кратко и выразительно определяет место великого фараона в эволюции цивилизации:

«Таким образом, Эхнатон предстает перед нами как одна из самых удивительных фигур, когда-либо являвшихся в этот мир. Он был пророком, учителем истины и искренности, провидцем, философом, реформатором, замечательным поэтом, архитектором, любителем музыки. Он бесстрашно отверг догму, традицию, суеверие; просто поразительно, он стряхнул их, словно засохшие листья на ветру. Будучи монархом, он тем не менее верил в демократию и заводил друзей среди людей крестьянского происхождения. Во всей истории и романтической литературе не найдется ни одного мужчины, который любил бы женщину более самозабвенно, чем Эхнатон любил Нефертити. Свое положение правителя, свою религию, воздаваемые ему почести — все делил он поровну с ней, «моей замечательной женой Нефертити», как он ее называл. Три тысячи лет тому назад, впервые в истории, в основе правления лежал принцип любви. И не его принципы, а отсутствие принципов у его врагов погубило его».

Религиозное учение Эхнатона

Второе тысячелетие до н. э. было периодом, когда в религии царила полнейшая неясность. Древний мир еще не пришел в себя от крушения культуры Атлантиды. Великие социальные институты доисторических времен больше не определяли общее направление развития империи. Человечество приспосабливалось к новому видению и новому кодексу жизни. Мистериальные школы все еще процветали, но адептов было очень мало, и тайная доктрина могла передаваться людям только в форме преданий, символов и этических учений в упрощенном виде. У большинства наций были собственные боги и чисто национальный или родовой взгляд на вопросы религии. Боги Египта были защитниками египтян, но в их сердцах не находилось места для других народов. Индия по-прежнему воздавала должное своим древним пламенным божествам, поклоняясь духам огня и воздуха. Евреи искали милости у своего собственного бога — Владыки Израиля и покровителя их племени. В Греции еще не настал золотой век философии, и оставалось более семи столетий до того, как Будда избавил Индию от неправильных толкований брахманов, а Пифагор возвысил греков над всеми остальными нациями, обладающими философией.

Именно на концепции племенного бога и обрушил Эхнатон всю силу своей внутренней убежденности. Он находился в окружении изваяний и жертвенников, воздвигнутых богам-покровителям и божествам, покровительствовавшим племенам. Голос этого просвещенного фараона зазвучал прекрасным хвалебным гимном единому тайному и вечному духу, который правит всеми людьми. Для него больше не существовало богов Карнака, богов Луксора, богов Фив, больше не было Иеговы, Адониса или Амона-Ра. Был единый бог, и, хотя он имел множество имен, его сущность оставалась неделимой.

Представьте себе двадцатилетнего юношу, рожденного для роскоши и власти, ограниченного хрупкостью тела и неодолимой силой традиции, в русле которой протекала его жизнь, ясно и твердо осознающего духовную истину, которому суждено было перевернуть всю жизнь мира. Подумайте, какое мужество потребовалось, чтобы выстоять в борьбе с богами его отцов и бросить вызов жрецам, которые на века присвоили себе абсолютную власть. Мир не порождал более сильного духом человека, чем Эхнатон, Прекрасное Дитя Атона.

Будучи верховным жрецом Ра-Хорахти, Эхнатон часто вглядывался в лицо бога-солнца. Именно размышления о космическом значении солнца неожиданно привели юного мистика к пониманию подлинного смысла света, добра и истины. Он осознал, что солнце озаряет не только Египет и его свет, и тепло хранят не только те города, где его почитают. Его лучи сияют за горами и пустынями. Его свет ободрял варваров и поддерживал даже врагов Египта. Да и служило оно не только человеческим существам. Под его благодатными лучами расцветала вся природа. Цветы раскрывались навстречу его свету, радужные насекомые суетились в его лучах, и светящаяся любовь солнца наполняла весь мир радостью и наделяла его плодородием.

У Эхнатона утвердилась мысль, что солнце символизирует не только сияние Бога и величие небесной власти, но и бесконечную хрупкость и сокровенность жизни. Божество не правит, проносясь в колеснице по небесам, а вливается во всю землю, питая крошечные ростки в почве и раскрашивая цветы всевозможными яркими красками. Как непохожи были огромные каменные лики, безучастно взиравшие вниз из полумрака храмов, на Бога Эхнатона, чья вездесущая жизненная энергия придавала силы крыльям птиц и наделяла неутомимым трудолюбием мелких подземных созданий. Эхнатон нашел дух, который обитает глубоко внутри и правит в дальнем далеке. Он преклонился перед открытой им истиной и предложил себя в качестве живой жертвы вечно живому, вечно изливающему потоки тепла и света солнцу.

В качестве символа своей религии Эхнатон избрал сияющее лицо Атона — солнечный диск. Лучезарность Атона он отобразил с помощью лучей, струящихся во все стороны от солнечного лика. Каждый луч заканчивался человеческой рукой, изображавшей действенную силу света, а в некоторых случаях эти руки держали «crux ansata» — крест с рукояткой, символ дарования жизни. В целом рисунок символизировал десницу Бога во всех вещах. «Протяни мне Свои руки!» — восклицал Эхнатон в религиозном экстазе. Молодой мистик шел с Богом, рука об руку с вечно живым светом. Внутренне поняв, что Бог — это жизнь, любовь и свет, он не смог найти во всей вселенной места для невежества, ненависти и зла.

По мнению некоторых египтологов, Эхнатон первым из людей осознал Отцовство Бога и Братство человечества. Отказавшись послать армии против хеттов, он пожертвовал своей жизнью и империей, потому что был совершенно уверен, что Бог любви желает, чтобы люди жили в мире и согласии друг с другом. В его душе был мир и покой Атона, духовного солнца. Он как египетский фараон был персонификацией Атона, верховным жрецом вселенской истины. Следовательно, его обязанностью было осуществление деяний Атона и проявление перед людьми достоинств, которыми блистало солнце. Очевидно это и послужило основой мессианской доктрины. Он считал необходимым свидетельствовать, явиться как некто вопиющий в пустыне: «Готовьте дорогу Господа, сделайте его пути прямыми».

Затем Эхнатон совершил еще одно великое открытие. Он раскрыл секрет, как жить жизнью Атона. Осознавая присутствие в себе Вселенского Отца, он старался жить как воплощение света. Его сердце было сверкающим ликом солнца. Каждая его мысль и поступок должны были давать жизнь, как бесчисленные руки, которые он представлял себе на концах лучей Атона. Он не только признавал истину, но применял ее, возлагая на себя личную ответственность за свой вклад в сияние Атона.

У философии Бога, созданной Эхнатоном, есть один очень тонкий аспект. Амон-Ра был небесным царем, воле которого должны были повиноваться все люди. Египет преклонялся перед законом, исходившим от небесных правителей, которые восседали на великих престолах в пространстве. Эхнатон отвергал божественный деспотизм. Он не подчинялся повелениям неземных фараонов. Законы Атона распространялись через этого царя. Он жил в них, а они в нем. Его кредо было понимание, а не покорность, ибо мы боимся того, чему покоряемся; а любим то, что понимаем. Он возвысил свое сердце, преисполнившись любви к Атону, и обрел гармонию с той вселенской любовью, которая незримо и властно объемлет все сущее. Эхнатон пребывает в туманном прошлом, заключенный в Атоне, светящийся немеркнущим светом, возвышенный своим пониманием до самого Вечносияющего.

Эхнатон был слишком велик для своего времени, и, хотя с тех пор минуло тридцать три столетия, он слишком велик даже для современного мира. Христианство не стало осуществлением его мечты. Племенной Бог продолжает существовать и в двадцатом веке, по-прежнему является отцом-рев-нителем мира. Лишь немногим мистикам удалось проникнуть за завесу и обрести реальность. Иудей и язычник, мусульманин и брахман еще не нашли общий знаменатель, и миллионы ревностных христиан поклоняются Богу прихотей и жестокостей, мелкому деспоту на небесах. Сколько же веков должно пройти, прежде чем люди смогут найти миролюбивого Бога, который любит всех своих детей, и сколько веков должно пройти, прежде чем его дети обретут мудрость и мужество жертвовать жизнью, богатством и властью ради духа любви, пронизывающего каждый атом вселенной?

По дошедшим до нас скудным письменным свидетельствам невозможно составить законченное представление о системе атонизма. Жрецы Амона, вернувшие себе власть, уничтожили документы царя-еретика. Веками имя Атона не произносилось вслух. Храм Того, Кто не имеет Формы, с его лучами и руками, превратился в руины, и движущиеся пески пустыни окончательно погребли их. Но что нам известно, так это то, что он был противником тщательно разработанного церемониала и всей сложнейшей структуры жречества. Он поклонялся Атону на восходе, когда видимое солнце появлялось из ночи, выполняя вечное обещание. Он поклонялся Атону на закате, когда символ света опускался в темную землю, в точности как Атон, нисходящий во тьму всего сущего, скрывает свои лучи в природе, чтобы воссиять только в ее творениях. Атон, незримо присутствующий в добрых словах, добрых мыслях и добрых делах, есть вечно струящееся свидетельство скрытой реальности. Эхнатон возносил молитвы Атону, молитвы, бывшие символом его собственной безупречности, жаждавшей реальности. Монарху случалось петь от охватывавшей его безграничной мистической радости, и даже сама его песня становилась лучом света, лучом Атона, поющим в честь Атона. Он совершал скромные приношения в виде фруктов и цветов и в крайне редких случаях поступал сообразно общему характеру египетской религии. Но он всегда почитал некоего вездесущего духа, отсутствие которого было немыслимым. Не было никакой необходимости призывать вездесущего, ибо Атон и без ушей все слышал, и без глаз все видел, и без губ непрерывно говорил. И его слова являли собой красоту, гармонию и жизнь.

Дух Атона принес с собой высочайшее искусство египтян. Впервые скульптура и живопись наполнились жизнью. Люди больше не вырубали из камня одних лишь сфинксов с непроницаемым взглядом или сидящие фигуры, величественные, но равнодушные. Эхнатон уловил ритм и ход природы. Он видел Атона, летавшего на крыльях ветров и пригибавшего хлеба на полях. Он видел, как пальмы раскачиваются от дыхания Атона. Он зрел в ходе всех вещей одну пребывающую в вечном движении жизнь. Так впервые возникла связь между искусством и природой. Музыка, звучавшая в душе этого мечтателя, стала музыкальной путеводной нитью, и доставлявшее глубокое удовлетворение самосознание подняло египетское искусство до уровня подлинной гениальности. То, как Эхнатон постигал суть вещей, естественно, повлияло не только на технику исполнения, но и на содержание. Атон наделял величием простые вещи, и Эхнатон преисполнился пониманием красоты и божественности обыденного. Он поднял обычные жизненные обстоятельства на новый уровень значимости. Он обнаружил гораздо большее присутствие Бога в доме и семье, и в людях, занятых работой. Он считал возможным не высекать из камня громадные статуи небесных царей с цепами, пастушьими посохами и скипетрами-символами верховной власти над тремя мирами. Его искусством был Атон, приводящий простые вещи в надлежащий порядок. В скульптуре и живописи его эпохи обнаруживается глубоко религиозный дух. Атон присутствует везде, общаясь со всеми на равных, любя ничтожнейшего наравне с величайшим, сидя за столом бедняка так же, как на пиру у принцев.

Из веры в безличного вездесущего вселенского Отца неизбежно вытекало демократическое отношение ко всем классам населения. Атон пребывал в рабе и приобщал смиренного крепостного к божественности. Раз Атон не делал никакого различия между семьями или классами, то и он, служивший Атону, не имел на это права. Таким образом, демократия возникла как естественный результат правильной интерпретации вселенского плана. Если человек правильно понимает Бога и живет в полном соответствии с этим пониманием, он неизбежно приведет в порядок свою жизнь и мир.

Для египтянина проблема смерти всегда имела очень большое значение. Согласно старой религии, души умерших собирались в некоем странном мире богов и демонов, где их взвешивали на весах суда в присутствии многоокого Озириса. И опять Эхнатон бросил вызов всем верованиям людей. Он считал, что Атон присутствует повсюду и усопшие не покидают его, а остаются в нем навеки. Следовательно, никакого ада и быть не могло, ибо ненависти, страданию и сомнениям не было места во вселенной, полной любви и истины. Фараон верил, что умершие живут в туманном загробном мире. Но и в этом мире всходило солнце истины, и души умерших обращали лица к свету, а бесчисленные руки на лучах Атона поднимали каждого и каждого поддерживали вечно живым законом любви.

Цитаты из гимнов Эхнатона

О живой Атон, Источник жизни! Хоть Ты и далеко, лучи Твои достигают земли, хоть Ты и высоко, шаги Твои возвещают день.

Как разнообразны все Твои деяния! Они скрыты от нас, о единственный Бог, чьими силами не обладает никто иной.

Птицы порхают на болотах, их крылья вздымаются в знак поклонения тебе.

Ты сам творишь красоту форм.

Ты пребываешь в моем сердце; нет никого, кто знает Тебя, кроме Твоего сына Эхнатона.

Ибо Ты простираешься далеко за пределы краев Твоего диска; Тобой живет человек.

Мир пребывает в Твоих руках, точно такой, каким Ты его сотворил.

Рыба в реке всплывает к поверхности, устремляясь к Твоему лицу, и Твои лучи пронизывают толщу вод.

Ты сотворил землю согласно воле своей, пребывая в одиночестве.

Птенец находится в яйце, пища в скорлупе, Ты даруешь ему в нем дыхание, чтобы он мог жить.

Загрузка...