Двенадцать учителей человечества

Китайская гравюра на дереве из древнего буддийского труда. Будда, изображенный на ней как персонификация мудрости, торжествующе восстает из гроба. Сюжет с Буддой, который, сидя в лотосе, попирает смерть, перекликается с мистическим воскресением в христианстве.

В небесах Тушиты, царстве блаженного понимания, далеко за пределами сферы мышления смертных, обитал лучезарный и просветленный Саттва, или существо по имени Прабхапала. Обладая способностью внутреннего восприятия, это чистое и совершенное эго знало, что ему осталось только одно воплощение в мире людей, прежде чем исполнится закон кармы с завершающим переходом в нирвану. Затем Прабхапала, узнав у закона обстоятельства своего последнего воплощения и доведя до совершенства внутреннее осознание условий, через которые ему суждено пройти, объявил: «Я должен повторно воплотиться в семье царя Шуддходаны. Я откажусь от царского престола, отрекусь от мира, буду проповедовать закон и принесу спасение смертным и бессмертным».

Царь Шуддходана правил провинцией к северу от Бенареса, включая значительную часть земель, которые ныне принадлежат Непалу. Столицей его владений был город Капилавасту, где находились дворцы правящей династии. Царь Шуддходана взял себе в жены двух сестер, Майю и Праджапати, из соседнего клана Коли. И хотя обе они были бездетными, это не помешало им оставаться любимицами царя и пользоваться в доме его особым расположением.

Поэтому легко можно себе представить, какую великую радость в стране шакьев вызвало известие о том, что старшая из сестер, которой в то время было сорок четыре года, готовится стать матерью. Майя, или, как ее часто называют, Махамайя, одна только знала тайну своей судьбы. Однажды, в окружении ослепительного сияния и под звуки песен дэвов, с небес Тушиты во всем своем великолепии полуденного солнца спустился Прабхапала, чтобы принять земной облик. Согласно древним писаниям, зачатие произошло на восьмой день четвертой Луны в момент восхода Венеры. В это время Майя увидела, как с небес по дороге из света спустился слон с шестью бивнями и вошел в ее бок. О своем видении она рассказала Шуддходане, который тотчас же призвал к себе мудрейших из брахманов. Тщательно изучив все обстоятельства дела, астрологи-мудрецы объявили царю следующее: «Рождается великий мудрец. И он, если не предпочтет вести святую жизнь, станет царем всего мира».

Существует несколько рассказов о рождении Гаутамы Сиддхартхи, которые, однако, сходятся на том, что ребенок родился не в дворцовых покоях, а под деревом. Согласно одной легенде, Майя направлялась в дом своих родителей. По другой версии, она гуляла по дворцовому парку. Но в том и другом случаях все произошло опять же в 8-й день 4-го лунного месяца, когда всходила Венера. Майя опустилась на землю под деревом Сал, низко склонившим свои ветви, густо покрытые прекрасными цветами. И в тот момент, когда Майя подняла руку, чтобы нагнуть к себе поближе ветку с благоуханными цветами, из ее правого бока, не причинив ей никакой боли, родился Будда. Индра, бог воздуха, принял божественное дитя, а неземные существа омыли новорожденного, излив на него с неба потоки святой воды. После того как небесные существа ублажили это совершенное воплощение, младенец Будда ступил на землю, прошел семь шагов в каждую из четырех сторон света и звонким голосом возвестил о своей миссии. И там, где в седьмой раз ступала его нога, тут же из земли вырастал и раскрывался цветок лотоса. Затем Будда вернулся на руку Индры и стал вполне обыкновенным младенцем.

Майя, мать Просветленного, умерла на седьмой день после рождения сына, ибо в древнем законе было записано, что матери, давшие жизнь совершенным душам, не живут более семи дней после родов. Принца-инфанта назвали Сиддхартхой и после смерти Майи препоручили заботам его тетки Праджапати, во всем заменившей ему заботливую мать.

Вскоре ко двору царя Шуддходаны прибыли брахманы-жрецы, чтобы предсказать будущее его единственного сына и наследника. Среди паломников был Ашита, святой жизни человек, уединенно живший далеко в горах. Подойдя к принцу, он пал перед ним ниц, ибо увидел на теле младенца тридцать два знака мудрости и восемьдесят дополнительных признаков божественности. Внимательно осмотрев ребенка, Ашита со слезами на глазах объявил, что на свет явилась Совершенная Просветленность, но что он, странствующий монах Ашита, не доживет до того, чтобы услышать проповеди Просветленного.

От своих астрологов царь Шуддходана узнал, что его маленькому сыну предопределена судьба незаурядной личности. Перед принцем открывались два пути. Он мог стать или самым могущественным царем Азии, расширив пределы своего правления до наиболее удаленных мест восточного мира, или жрецом, величайшим из когда-либо живших на земле, владыкой духовной империи вечного эго. Это известие вселило тревогу в сердце царя. Он боялся, что его сын может предпочесть путь жреца. Чтобы как-то повлиять на выбор сына и отвратить его от аскетической жизни, царь окружил его всевозможной роскошью и всем тем, что составляет привлекательную сторону богатства и власти. Принцу принадлежали великолепные дворцы и огромные сады, изобилующие причудливыми растениями и благоуханными цветами необычайной красоты. Маленькие лодочки скользили по водной глади прозрачных озер, в которых плавала рыба с блестящей чешуей, и отовсюду доносилась тихая и нежная музыка. В общем, все было полно такого очарования и соблазна, какие только могла обеспечить восточная щедрость. В этом внешне привлекательном мире, где царствовали искушение и красота, принц был надежно огражден от созерцания болезней, страданий, омерзительной грязи и убожества, неизбежно сопровождающих бедняка на всем его жизненном пути.

Женой принца Сиддхартхи стала прекраснейшая Ясодхара. И правитель Капилавасту обрел наконец покой, решив, что ему удалось направить сына по нужному пути и победа его уже близка. Богатый, счастливый и пребывающий в полном неведении относительно напастей и бед, терзающих обычных смертных, принц был спокоен и безмятежен, и, казалось, ничто не сможет заставить его свернуть на путь аскетизма. Однако царь Шуддходана совсем забыл о могуществе тех неземных существ, которые наблюдали за происходящим со своих небесных высот. И вот однажды, когда принц катался в колеснице в садах вокруг своего дворца, мудрецы, обитавшие на небесах Тушиты, ниспослали ему видение, принявшее облик старика, который еле шел, опираясь на толстую палку. С удивлением глядя на немощную фигуру старца, принц Сиддхартха спросил своего возницу по имени Чандака:

— Что случилось с этим человеком?

— Ничего особенного, — ответил Чандака, — он просто состарился, как, подобно ему, неизбежно стареют все люди.

Принц был глубоко взволнован увиденным, а небесные мудрецы с важным видом кивнули головами. Семя поиска упало на благодатную почву. Следующий день принес с собой другое видение. Совершая свою обычную прогулку, принц увидел еще одно печальное зрелище: человека, умиравшего от страшной болезни. И вновь он задал Чандаке тот же вопрос и услышал в ответ:

— Это, мой повелитель, одна из болезней, которым подвержены все люди.

— Почему же такое несчастье настигает смертных? — спросил принц.

— Нам не дано знать, почему, господин, — ответил возница. — Должно быть, это воля богов.

И опять принц погрузился в глубокое размышление, и вновь одобрительно улыбнулись мудрецы с небес. Третье видение посетило принца в похожей обстановке. Так, сидя в колеснице, он увидел погребальную процессию. Живые горько рыдали, а покойный землистого цвета был холоден и недвижим.

— А это, господин, называется смертью, — объяснил Чандака. — Все люди в конце концов неизбежно обращаются в прах.

— Но тогда что же такое жизнь, — спросил принц Сиддхартха, — если у нее такой конец?

— Человек не в состоянии ответить на такие вопросы, — тихо молвил возница.

В глубокой задумчивости вернулся принц к себе во дворец, в мир блистающей юности и роскоши. Прежде он не знал, что на свете существует страдание, и никогда не видел ничего кроме молодости, красоты и жизни. Но вышло так, что он не смог долее радоваться своему богатству и наслаждаться искусством окружавших его музыкантов и поэтов. Вскоре его посетило последнее видение. Перед принцем предстала величественная фигура монаха, облаченного в простое одеяние цвета шафрана. Его лицо дышало покоем, и ясен был его просветленный взор. И Сиддхартха, казалось, всем своим существом ощутил, что этот монах в своей простой одежде, подпоясанной веревкой, был единственным хозяином жизни и смерти.

— А это, — сказал Чандака в ответ на его вопрос, — святой человек, который отказался от мира и в полном уединении обитает далеко в горах, посвящая жизнь добрым делам и размышлениям.

Когда на этот раз принц Сиддхартха пришел обратно во дворец, он уже мысленно определил свой дальнейший жизненный путь. Внутренние побуждения, устремления, которые складывались веками, призвали его к монашеской жизни. Перевоплотившийся мудрец начал вспоминать, вновь выказывая страстное стремление к мудрой жизни. И царь Шуддходана стал замечать, что его сына все чаще охватывают печаль и уныние. В страхе повелел он расставить стражников у всех дворцовых ворот, чтобы помешать сыну убежать в мир, полный скорби и слез. Но архаты в небесах Тушиты решили иначе. Однажды случилось так, что стражники уснули глубоким сном, который они не смогли побороть, ибо он был ниспослан им с небес. Юный принц тихо встал, на мгновение задержался у ложа жены с новорожденным сыном и осторожно пробрался между раскинувшимися во сне бражниками. Чандака ждал его у дверей дворца, и колесница с быстротою молнии помчалась сквозь тьму. Кругом стояла ничем не нарушаемая тишина, о чем позаботились локапалы, существа невидимого мира, заглушившие стук конских копыт. Они беспрепятственно проехали все ворота, которые словно по волшебству распахивались при их приближении. Спящие стражники так и не проснулись, и колесница с принцем и его верным возничим исчезла в ночи.

Когда они отъехали от дворца на безопасное состояние, принц Сиддхартха остановил колесницу и, сняв драгоценности, отдал их Чандаке. Затем он острым ножом отрезал прядь своих царственных волос, которую бросил на ветер, а малые духи по волоску растащили ее в разные стороны. После этого он сменил свою одежду из мягкой и тонкой ткани на грубый костюм охотника и, нежно попрощавшись со своим верным другом, медленно побрел по пыльной дороге без денег и пищи с одной лишь кружкой для сбора пожертвований в руках.

Гаутама Сиддхартха был абсолютно искренен в своих поисках истины, которую думал отыскать в общинах отшельников и среди богомольцев, живших в пещерах на склонах скалистых гор. И хотя он многому у них научился, ни один не смог дать принцу ответы на три главных для него вопроса. Каждый раз, встречая на своем пути праведника, Сиддхартха приветствовал его и неизменно задавал одни и те же три вопроса: «Скажи мне, уважаемый господин, откуда мы пришли? Зачем мы здесь? И куда мы идем?» Но ответом ему всегда было молчание. И если затем они даже начинали говорить о других вещах, главные вопросы так и оставались нерешенными.

Неудивительно, что у такого благочестивого пилигрима, как юный принц, появились ученики. Другие монахи нищенствующего ордена, заметив его усердие в духовных делах, присоединялись к нему и сопровождали его в долгих странствиях по стране. Этот период был для него также и временем поста, поскольку в Индии все люди святой жизни постятся. Принц ел все меньше и меньше пищи в надежде, что изнурение тела принесет просветление его внутреннего «я».

Но и пост, оказавшийся напрасным, только ослабил принца Сиддхартху до такой степени, что он уже был не в силах ходить, и его менее благочестивые ученики помогали ему продолжать путешествие. Но вот пришел момент, когда они осторожно положили погибавшего от голода и неспособного двигаться дальше принца Сиддхартху на обочине дороги и сами стали в отдалении, ожидая его смерти. Лежа у дороги, умирающий юноша подвел печальный итог своих поисков. Странствия окончились ничем, молитвы не разрешили его сомнений, пост пропал даром, и вот теперь он лежит и умирает — а вопросы так и остались без ответов. И тогда принц решил поесть и громко потребовал пищи. Его ученики, удивленные и возмущенные, дали ему немного еды из своих припасов, а затем покинули его в полной уверенности, что их духовный глава вернулся обратно в греховный мир.

Подкрепленный пищей и с помощью одного сердобольного крестьянина, принц сумел постепенно восстановить утраченное здоровье. Окончательно поправившись, он продолжил свои поиски, впредь уже не прибегая к чрезмерному аскетизму. Однако теперь у него не осталось ни праведника, к которому он хотел бы пойти, ни святыни, перед которой он мог бы молиться. Впавший в уныние, уставший, сломленный шестью годами непрерывных странствий, он присел отдохнуть на невысокий холмик под раскидистыми ветвями священного дерева баньян неподалеку от Мадраса. И вновь, спокойно сидя под деревом, принц попытался мысленным взором окинуть свою прежнюю жизнь, полную бесплодных усилий, и понять наконец, почему ему не удалось достичь своей цели. Вдруг ему показалось, что от окружавших его деревьев отделились какие-то фигуры, и вскоре целое воинство духов собралось вокруг небольшого возвышения, на котором он сидел.

Танцовщицы из дворца, покинутого им много лет назад, ударили в свои миниатюрные цимбалы, и он увидел перед собой закружившихся в танце девушек и услышал серебряный звон колокольчиков на их ножных браслетах. И тут до его слуха донесся чей-то голос, обратившийся к нему со словами: «Оставь бесполезное занятие, в нем нет никакого толка. Вернись к оставленным тобою наслаждениям».

«Нет, — мысленно ответил принц, — я никогда не вернусь назад. Я должен найти ответ».

Затем среди теней появилась фигура его жены, которая протягивала ему ребенка и умоляла возвратиться домой и выполнить обязанности по воспитанию сына. Рядом с ней стоял его старый отец, как и она, в отчаянии простиравший руки к сыну. Однако принц не послушался и не уступил их мольбам. Тут земля перед ним разверзлась и оттуда вышел Мара, повелитель бездны, князь зла, со своим войском демонов. Но принц, продолжая спокойно сидеть под деревом баньян, оставался безучастен к их требованиям и угрозам.

Наконец видение рассеялось, и землю вновь окутал ночной покой с его странными, раздающимися где-то вдалеке звуками. Принц мысленно погрузился в себя. Ему почудилось, что он уже не сидит под деревом, а путешествует по всему миру, и вдруг у него возникло ощущение, что стоит на всех перекрестках земли. Он увидел людей, которые только рождаются, увидел, как они страдают и умирают, и прошел вслед за их душами весь таинственный цикл повторного рождения вплоть до их возвращения на землю. Принц, казалось, бродил в самих душах людей, пока не узнавал все их мечты, страстные желания и стремления. Его осознание достигло небес и смешалось со сверхъестественными существами и даже с мудрецами и архатами, обитавшими в самых удаленных уголках божественных миров.

Затем он вновь очутился под баньяновым деревом и увидел, как с неба спускаются вниз мудрецы и святые с бритыми головами в одеждах цвета шафрана. Насколько он мог видеть, повсюду кружками стояли монахи. Они приветствовали его и приняли в свой орден. Так он стал двадцать девятым Буддой в божественной родословной.

И тут в самой середине круга совершенных существ снова появился дьявол-искуситель Мара и, обращаясь к принцу, произнес: «Ступай, совершенная душа, в нирвану. Ты заслужил покой, окончательное освобождение». Затем он услышал разные голоса — множество голосов, идущих откуда-то снизу и звучащих над ним по нарастающей со всех сторон.

Казалось, вокруг него разом все заговорили; стоящие неподалеку лоханы монотонно пели священную песню: «Проповедуй закон. Укажи людям путь к просветлению. Вернись на землю и неси доктрину во все уголки мира, чтобы люди могли жить в свете истины».

«Я буду учить», — ответил новый Будда. Видения тут же пропали, а Гаутама Будда, Свет Азии, погрузившись в размышления, все так же в одиночестве сидел под деревом баньян. Бессонная ночь миновала, и вместе с ней навсегда исчезли и призраки. Освобожденный человек встал и пошел вперед, живя согласно закону и проповедуя закон.

В глазах святых людей Будда сошел с пути истинного, так как прошел слух, что он отказался от аскетической жизни и совершил страшный грех, начав есть пищу, как все прочие люди. Какое-то время Будду не хотели слушать, и прочитать свою первую проповедь он сумел только в Сарнатхе, неподалеку от Бенареса. Однажды, идя по пыльной дороге, он увидел впереди пятерых своих прежних учеников. Они отдыхали, сидя на небольшом холме у обочины дороги. Увидев приближающегося Будду, они решили между собой: «Сделаем вид, что мы его не знаем, не будем к нему подходить и слушать его речи и вообще не станем выказывать ему никаких знаков внимания».

Нимало этим не смутившись, Будда сел поблизости от них на покатый холмик и начал читать проповедь. Это была своего рода буддийская Нагорная проповедь, в которой излагались главные положения философии жизни. И не успело еще прозвучать последнее слово наставления, как пять учеников в благоговении преклонили колена перед своим учителем, желая первыми приобщиться к его учению.

Испытав просветление, последующие сорок четыре года жизни Будда провел в странствиях по Индии, собирая вокруг себя учеников и сея в душах тысяч людей семена своих убеждений и доктрин.

Прошло немного лет, и Будда уже стоял во главе целой процессии своих приверженцев. Сотни монахов в шафранных сутанах повсюду следовали за ним, а когда он останавливался, собирались вокруг и в почтительном молчании слушали его речи. Любимым учеником Будды был Ананда.

Через несколько лет после просветления Будда по просьбе отца, царя Шуддходаны, вернулся в родной город. Там он встретился со своим уже взрослым сыном Рахулой и принял его в свой орден вместе с Праджапати, ставшей первой женщиной, прошедшей обряд посвящения.

Когда Будде уже было восемьдесят лет, он призвал к себе Ананду и сказал ему, что его земная жизнь близится к концу и что он хотел бы прожить еще ровно столько, чтобы увидеть свое дело стоящим на прочной основе. В последние годы жизни он старался как можно теснее сблизить своих учеников и новообращенных, закладывая основу того, что потом должно было превратиться в церковь или институт. Фактически причиной смерти Будды стало то, что он поел испорченной пищи, которой его без всякого злого умысла, а даже, напротив, из лучших побуждений угостил не в меру услужливый плотник, обращенный в его веру. Когда для Будды пришло время покинуть этот мир, вокруг него тесными кружками собрались все его ученики. Рядом с ним стоял горько рыдающий Ананда. Между двумя деревьями, прямо под их раскидистыми ветвями, было приготовлено ложе, на котором покоился Будда. Он повернулся на правый бок и, подложив под голову правую руку, погрузился в состояние медитации, из которого он стал переходить от одного состояния сознания к другому, пока его сознание не достигло нирваны. В этот момент умерло его тело.

На следующий день останки Будды были кремированы. На большой площадке сложили огромный погребальный костер, на который с глубочайшим почтением возложили тело Просветленного в его шафранном одеянии. Костер несколько раз пытались зажечь, но он упорно не загорался. И вдруг из сердца мертвого Будды вырвалось пламя и поглотило его. Прах Совершенного разложили в семь урн и отправили в разные части Азии, где их поместили в раки, увековечив таким образом память о Гаутаме Сиддхартхе, двадцать девятом Будде.

Учение Будды

Жизнь Будды обросла множеством преданий. В каждой буддийской стране рассказывают свою легенду о Просветленном и его деяниях. Таким же образом и по тем же причинам главные положения буддийской философии подвергались многочисленным изменениям, по-разному истолковывались и дополнялись людьми и даже целыми нациями буддийского мира.

По современной классификации оригинальный буддизм можно определить как философский агностицизм. В первых доктринах основной акцент был сделан на принципах поведения и достижении просветления путем постоянного осуществления определенных добродетелей. С течением времени происходило постепенное разрастание отдельных теологических элементов в культ, продолжавшееся вплоть до сегодняшних дней, когда он вобрал в себя все аспекты религии, включая сложный, тщательно разработанный ритуал, огромный пантеон божеств и демонов и жречество, увековеченное по тому же принципу, что и передача апостольской благодати в римско-католической церкви. Но, конечно, есть и исключения. В целом буддизм так и не оформился в церковь. Так, на Цейлоне все еще сохраняется строгий философский агностицизм первоначального направления, однако в большинстве своем примитивный буддизм уже исчез, а на его месте выросли святыни и храмы теологизированного буддизма.

Буддийская философия еще на раннем этапе своего существования разделилась на две главные школы, получившие название «Хинаяна», или «малая колесница», и «Махаяна», или «большая колесница». Под колесницами в данном случае следует понимать «носителей доктрины». Хинаяна, излишне серьезная, представляла преимущества знания философии только монахам и аскетам, оставаясь, подобно брахманам, в стороне от того самого большинства, которое Будда как раз и стремился наставлять. И хотя в Хинаяне полностью отсутствуют сложные традиции и обряды, характерные для «великой колесницы», она в то же время лишилась благородной универсальности подлинного откровения. Вполне естественно, что суровая, взыскательная, бескомпромиссная и диктаторская школа не стала слишком популярной, особенно у невежественных умов. Махаяна, напротив, отвечала подобным запросам масс. Она предлагала спасение, заключенное в буддийских доктринах, людям всех сортов и сословий. И великий, и ничтожный шли одной дорогой. Добродетельное поведение было гарантией достижения всеобщего блага. Из этого ясно, что в исходном варианте школа Махаяны была гораздо ближе к идеям Будды. Но, с другой стороны, ее чрезмерная демократичность и простота неизбежно приводили к неправильному пониманию и множеству недоразумений. Высокие посты в ордене занимали люди, по существу, честные, но безнадежно несведущие. Постепенно основные положения доктрины были извращены неправильным их пониманием, все пропиталось идолопоклонством, а ритуалы приобрели сверхзначимость. И в конце концов магия и колдовство с их заклинаниями и жертвами с целью умилостивить демонов, с их торговлей реликвиями и амулетами, а более всего с их менее строгим отношением к философии жизни, увели Махаяну в сторону от ее первоначальной благородной цели. Чистоту доктрины Будды неоднократно пытались восстановить многие блестящие реформаторы, но, к сожалению, сами реформы вырождались в культы, пока наконец в результате общей путаницы весь предмет в целом не утратил ясность.

Целостность исходного учения удалось сохранить нескольким малочисленным группам, к которым и должен обратиться современный искатель истины, чтобы получить правильное представление о буддийской философии. Крушение современной цивилизации неизбежно принесет с собой и новые цели в философии и религии. Небуддийский мир начинает осознавать масштабы и глубину доктрины Будды и, крайне нуждаясь в практически применимой философии, поворачивается лицом к Востоку, сторицей вознаграждаемый за свои усилия.

Буддизм объединяет в себе необычайную глубину идей и крайнюю простоту изложения. Буддийская философия настолько сложная, что только мудрейшие из людей могут надеяться полностью ее постичь, и настолько простая, что даже ребенок способен понять ее цели, вполне в состоянии быть для человечества слугой двух господ, великих мыслителей и людей ограниченного ума. В основу доктрины положены моральные заповеди, и от этого простого начала она постепенно восходит к наиболее абстрактным мистическим спекуляциям. Монах, вступающий в орден, обязан придерживаться очень строгих правил поведения, называемых «Десятью заповедями буддизма», которые гласят:

1. Не убивать ни одно живое существо.

2. Принимать только то, что дается добровольно и с готовностью.

3. Жить в абсолютной нравственной чистоте.

4. Говорить только правду.

5. Не прикасаться к животной пище и алкоголю.

6. Принимать пищу лишь в определенное время.

7. Воздерживаться от всех ненужных контактов с миром.

8. Не носить никаких украшений.

9. Избегать любой роскоши.

10. Добровольно стремиться всегда жить в бедности.

В протестантско-буддийских странах, таких, как Япония, даже жречество старалось смягчить эти правила, что примерно происходило и во время протестантской Реформации в Европе. Однако и в таком смягченном виде буддийский кодекс остается одним из самых суровых в мире, но что более всего поражает западный ум, так это абсолютная точность, с какой ему следуют на Востоке. Такие качества, как нечестность и невоздержанность, редко встречаются среди буддийских народов, поскольку они не только принимают свои доктрины, но и живут в полном соответствии с ними.

«Благородный восьмеричный путь» предназначен и для духовенства, и для мирян и после осуществления добродетелей считается самой важной из всех буддийских дисциплин. Жить по принципу «Восьми истин» — это постоянно и последовательно выполнять следующие предписания:

1. Всегда занимать правильную позицию, свободную от предубеждений, иллюзий, суеверий, сомнений, страхов и враждебности.

2. Жить в соответствии с высочайшими нормами поведения, какие только можно себе вообразить; тот, кто знает истину, должен жить в соответствии с этой истиной.

3. Следить за своей речью, чтобы она всегда была простой, правдивой, спокойной и абсолютно искренней.

4. Вести себя надлежащим образом. Быть честным, справедливым и культурным в отношениях с другими.

5. Не творить зла. Жить так, чтобы не причинять вреда, лишая кого-то жизни или травмируя физически; и не становиться причиной чьих-то страданий ни в умственном, ни в эмоциональном отношении.

6. Проявлять упорство в благородной деятельности. Преодолевать все, что присуще иллюзорной жизни.

7. Правильно мыслить. Направлять разум на постижение божественной мудрости.

8. Правильно медитировать для вызывания внутреннего переживания.

Для прохождения «Восьмеричного пути» необходимо победить десять «оков», или видов рабства, называемых иллюзиями, к которым относятся:

1. Иллюзия, что душа бессмертна.

2. Иллюзия, что не существует пути к вечному блаженству.

3. Иллюзия, что все составляющее внешнюю сторону религии: ритуалы, молитвы, проповеди, жертвоприношения и другие церемонии — приведет к вечному блаженству.

4. Иллюзия чувств и страстей.

5. Иллюзия ненависти и злобы.

6. Иллюзия любви к этой жизни и к этому миру.

7. Иллюзия будущей жизни или на небесах, или в раю.

8. Иллюзия гордыни.

9. Иллюзия высокомерия.

10. Иллюзия незнания.

Из предыдущего становится ясно, насколько строгими критериями должен был руководствоваться буддист в своей жизни и мышлении. Однако в этих предписаниях, казалось бы, накладывающих множество ограничений на человеческую жизнь и мысль, нет запретов, которые мерещатся невежественному уму. Все они проистекают от понимания и надлежащего отношения. Когда человек занимает правильную позицию, он инстинктивно начинает осуществлять добро, он инстинктивно ведет себя добродетельно, поскольку никакой другой принцип поведения для него неприемлем. Для человека невозможно искренне верить в одно, а делать другое. Любить истину — значит осуществлять ее на практике; любить мудрость — значит жить, руководствуясь мудростью. Путь Будды — это жизнь согласно закону, закону в смысле критерия правильности, жизнь в полном соответствии с благородством человеческой натуры. Все, что не возвышенно, недостойно человека, и человек никогда не должен быть ниже самого себя.

Подведем краткий итог буддийской концепции жизни и соображений по поводу обоснованности дисциплин, вменяемых ученику.

Вселенная состоит из различных качеств, а точнее, состояний сознания. Природа в целом состоит из разных уровней понимания, или внутреннего знания истины. Так называемые боги — это высокоразвитые формы сознания, то есть не существа и не сущности, а скорее ступени истины.

Все части вселенной заполнены таинственной субстанцией, называемой «Я», подобно тому, как, согласно христианскому учению, вселенная заполнена духом. Это вселенское всепроникающее «Я» есть та реальность, которая присутствует во всех природах, и совершенство каждого так называемого сотворенного существа достигается перепоглощением этим вселенским «Я». Символом такого перепоглощения для буддистов служит падение капли воды в море. Капля воды в этом случае олицетворяет индивидуума, а море — вселенское «Я». Согласно данной концепции в человеке нет ничего бессмертного, поскольку вместо духа он имеет в своей основе только вселенское «Я». Личность — это иллюзия, а универсальность — это единственная истина.

Цель жизни заключается в том, чтобы изжить или преодолеть иллюзии жизни, результатом которых являются обособленные жизни. В данном случае под иллюзией надо понимать не что-то несуществующее, а нечто временное, преходящее. Буддист вовсе не утверждает, что материальные явления — это оптические иллюзии. Он признает существование того, что видит, а не реальность всего этого в смысле его важности или значимости. Таким образом, есть много людей, но только одно «Я»; есть много деревьев, цветов, птиц и животных, но только одно «Я». И в величайших, и в нижайших присутствует одно и то же «Я».

Абсолютная универсальность индивидуума называется нирваной, или концом иллюзии. Феноменальную вселенную буддист называет не-Я. Трава растет и засыхает, человек появляется на свет и в свое время вновь исчезает, и даже солнце должно когда-нибудь упасть с небес. Все, что относится к не-Я, должно в конце концов прекратить существование и исчезнуть. Остается только «Я», вечное и ничем не обусловленное. Потребуются миллионы лет, чтобы уничтожить иллюзию в сердце человека, поскольку он не способен это сделать в течение одной жизни. Исходя из этого, буддизм объясняет таинство существующих в жизни противоречий и неравенства действием двух неумолимых и непреложных законов — перевоплощения и кармы, для которых нет исключений ни в какое время и ни при каких условиях.

Согласно закону перевоплощения, человек жизнь за жизнью возвращается в этот мир с одной лишь целью — изжить в себе иллюзии. В каждой жизни человек совершает различные действия, проистекающие из его веры в иллюзию. Одни люди воруют, другие убивают, а третьи стремятся копить сокровища. Результатом подобных действий, поскольку они не согласуются с абсолютной истиной, становится карма или какое-то следствие, ибо как сказал Будда: «Результат следует за причиной, как колесо повозки за ногами вола». Зло, которое мы творим в одной жизни, возвращается к нам несчастьем в следующей. И так продолжается, воплощение за воплощением, пока мы не перестанем творить зло и на смену невежеству не придет мудрость.

Рай и ад в буддизме — это состояния сознания людей. Человек, сердце которого переполняет ненависть, неизбежно будет обитать в аду, который он сам себе уготовил. Мудрость приносит с собой покой, а покой — это рай. Люди после смерти не отправляются в рай или ад. Они пребывают в них на протяжении своих жизней в соответствии с уровнем собственного понимания и силой внутренних побуждений, направленных на добро или на зло.

Главная цель буддийского общества заключается в увековечении той простой истины, что страдание является результатом дурного поступка, а счастье и безопасность — награда за достойные мысли и праведную жизнь. Война провоцирует войну, зло вызывает зло, однако все зло исчезает, когда в сердце человека раскрывается и воцаряется истина.

Срединный путь буддизма заканчивается нирваной. Искатель истины становится единым с истиной, мечтатель отождествляется со своей мечтой. Человек не становится мудрым, он становится мудростью. Он сливается с самой сутью добродетели, которую осуществлял.

Таким образом, Будда — это человек, достигший совершенства, а не какой-то изначальный Будда. На санскрите «Buddha» («Будда») означает «просветление», и тот, кто достигает просветления, и есть Будда, так как существует только одна истина, и, когда люди постигнут эту истину, все они станут единым целым, причем не только единым разумом, но и единой субстанцией, и единой сущностью; и в конце концов искатель истины погрузится в ту же самую реальность, которая поддерживает всю эту обширную панораму жизни и смерти, невежества и мудрости, начала и конца.

Цитаты из «Дхаммапады» и других ранних буддийских трудов, приписываемых Будде:

Порицают того, кто сидит в молчании, порицают того, кто много говорит, порицают также и того, кто говорит мало; нет на земле никого, кто не навлекает на себя упреков.

Человек не обладает глубокими знаниями, потому что он много говорит; кто терпелив и не испытывает ни ненависти, ни огорчений — только тот называется ученым.

Как прочная скала не сотрясается от порывов ветра, так и мудрые люди стойко выдерживают и хулу и хвалу.

Тот, кто в стремлении быть счастливым причиняет боль или уничтожает других, также жаждущих счастья, не обретет его даже после смерти.

Глупец в конце концов переполнится злом, хотя он и собирает его по каплям.

Серьезность — это путь к бессмертию, бездумность — путь к смерти; те, кто серьезны — не умирают, а те, кто бездумны — словно уже мертвы.

Если один человек в битве тысячу раз побеждает тысячу человек, а другой побеждает себя, то этот последний более велик как победитель.

Как пчела собирает нектар и улетает, не причинив вреда ни цветку, ни его запаху или цвету, так пусть и мудрец живет в своем селении.