Двойная ставка на смерть

Глава 12 Маленький дом

Доулиш выждал еще пять минут. Все было спокойно. На этот раз он воспользовался традиционным приемом взломщиков — просто-напросто свернул замок. Толкнул дверь, дверь поддалась. Он приоткрыл ее пошире и скользнул внутрь.

Из расположенной внизу комнаты в переднюю проникал слабый свет, слышалась музыка — работало радио.

Он поднялся по лестнице на звук голосов. Поначалу слова сливались в неясный шум, но потом он понял, что говорят на испанском. Разговаривали несколько человек.

На лестничную площадку выходили три двери. Доулиш толкнул первую — она открылась, за ней была пустая спальня. Тронул вторую дверь — заперта.

Он просунул в замок отмычку. Повернул.

В комнате царил мрак. Доулиш услышал странные звуки — словно кто-то вертелся на постели. Он осторожно провел по комнате лучом микрофонарика. Слабенький луч выхватил из темноты лицо Эллисона, ссадину на его виске, налитый кровью глаз и повязку, туго стягивавшую рот.

Доулиш перерезал повязку и подоткнул под голову Эллисона подушку. Журналист попытался что-то сказать, но смог выдавить из себя только какой-то свистящий хрип. В комнате был умывальник. Доулиш налил немного воды в стоявший на зеркальной полочке стакан и поднес его к губам Эллисона.

Эллисон с жадностью опустошил стакан.

Доулиш выглянул на площадку. Разговор все еще продолжался, снизу не доносилось ни звука. Прежде чем предпринимать дальнейшие шаги, Доулиш должен был убедиться, что Эллисон в случае чего может позаботиться о себе сам, но прежде всего надо было выяснить, что же с ним все-таки приключилось.

Доулиш перерезал веревки и начал аккуратно массировать щиколотки и запястья Эллисона.

— Спокойней, Эдди.

— Пат, но как это тебе удалось?

У Эллисона перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, пока ему удалось произнести:

— Это убийцы.

— Можно подумать, я не знаю.

— Будь предельно осторожен.

— Помолчи, а то опять задохнешься, — прошептал Доулиш. — Ты не знаешь, куда они дели девушку?

— Нет, я…

Эллисон замолчал. От двери донесся какой-то звук. Доулиш встал и подошел к двери, не спуская глаз с ручки, ожидая, что она вот-вот повернется. Внимательно прислушался, но больше ничего не было слышно.

Может, цросто показалось?

Он осторожно повернул ручку и нажал на дверь. Дверь не открылась — их заперли снаружи.

Итак, и Доулиша заманили в ловушку: теперь они оба узники.

Как и прежде, удар был нанесен мгновенно и неожиданно. Если им не удастся выбраться, конец истории будет самым что ни на есть печальным.

Доулиш попытался открыть дверь отмычкой, но замочная скважина была заблокирована снаружи. Тогда он яростно, со всей своей недюжинной силой навалился на дверь, но она все равно не поддалась.

Эллисон глядел на него молча.

Доулиш подошел к окну и приподнял шторы — окно забрано железной решеткой. Каждое новое открытие было еще хуже предыдущего, тучи все сгущались, и в этом мраке не было ни проблеска надежды.

Вдруг потянуло гарью.

Запах расползался по комнате. Поначалу Доулиш не понял, что это означает, но через несколько секунд все стало ясно. Он снова набросился на дверь, но это было явно бесполезно.

Эллисон прохрипел:

— Я чувствую запах… Что-то горит.

— Все нормально, — произнес Доулиш, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно; но и его уже начал охватывать Страх — даже не страх, а настоящая паника.

Через окно выбраться невозможно.

Он мог бы выбить дверь, если бы у него было время. Время!

Запах гари стал сильнее. Ему показалось, что он видит уже и дым. «Почему же огонь распространяется так быстро, — подумал он, — и почему я не заметил, как начался пожар?»

Эллисон закашлялся.

Доулиш вынул из кармана сумочку с отмычками, достал из нее два пластиковых флакона: он был готов ко всяким неожиданностям, тем более что в прошлом в таких неожиданностях недостатка не было. Жизнь в опасности — хорошая школа, в ней учат и думать, и действовать быстро. Он держал флаконы твердой рукой, понимая, что Эллисон наблюдает за каждым его движением. Поставил флаконы на пол, затем разорвал круглую картонную коробочку. Высыпал из коробочки на пол перед дверью бурый порошок так, чтобы порошок покрыл и два пластиковых флакона.

Чиркнул спичкой.

Теперь из-под двери начал просачиваться и дым.

Доулиш встал на одно колено и поднес спичку к полоске пороха, потом повернулся к Эллисону. Сердце билось, как молот, в глазах Эллисона он увидел страх.

Эллисон и до этого натерпелся предостаточно.

— Ложись на пол, — скомандовал Доулиш, — и прижми руки к ушам.

Он помог Эллисону слезть с кровати и лег рядом в ожидании взрыва.

Пол был горячим.

Дышать было тяжело, они задыхались. Доулиш стиснул зубы: неужели что-то случилось с порохом? Отсырел? Или слишком старый?

Сначала он услышал грохот, потом почувствовал взрывную волну. Его оторвало от пола и швырнуло на Эллисона с такой силой, что захватило дух. Его оглушило, как ему показалось, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой довольно долго, хотя он и понимал, что надо спешить, и спешить отчаянно.

Было так жарко, что невозможно было дышать.

Наконец Доулишу удалось оторвать себя от пола, он наклонился и помог подняться журналисту. В дверь они увидели зияющую дыру. Сквозь нее врывались языки пламени, уже добиравшиеся до мебели в комнате.

Единственная надежда была на то, что площадка еще не прогорела.

Доулиш первым добрался до двери. Он обхватил Эллисона за пояс и вывалок на площадку. На секунду они оказались в самом пекле, запах горящего ковра был невыносим.

Они добрались до лестницы, скатились по ней и услышали голоса — голоса и стук во входную дверь.

Помимо перспективы сгореть живьем Доулиша пугала и перспектива встречи с полицией. При нем были отмычки — уже одно это могло доставить ему большие неприятности; кроме того, рее это может окончательно утвердить Скотленд-Ярд в том, что ок «пошел по кривой дорожке».

У входа в дом стоял полицейский. Доулиш отпустил Эллисона, собрал остатки сил и рванул на улицу. Здесь собралась небольшая группа зевак, но его никто не останавливал, и ему удалось благополучно добраться до своего «остина».

Взревел мотор.

Инспектор Уильям Триветт глядел на Фелисити, как ястреб на воробышка. Правда, весьма спокойного, выдержанного, красивого и терпеливого воробышка.

— Извини, Билл, — сказала Фелисити, — но врач не разрешил его будить.

— К черту врача! Уверен, что с ним все в порядке, и…

— Он спит, — торжественно объявила Фелисити.

— У него есть ожоги?

— Ожоги? — переспросила Фелисити. — Господи, конечно же, нет. Ты можешь просить хоть до посинения, но если у тебя нет ордера на арест, то пока он не проснется, я тебя к нему не пушу.

— Ты еще упрямей, чем он, — прорычал Триветт. — Так с ним действительно все в порядке?

— Действительно. А ты знаешь, что случилось?

— Могу только догадываться, — буркнул Триветт. — Он нашел Эллисона, и кто-то пытался сжечь их живьем или они сами затеяли пожар, стараясь выбраться. Эллисон в больнице и скорее всего пробудет там некоторое время, — продолжал Триветт. — Имени Пата он не называл. Когда он пришел в себя, он заявил, что его похитили и что его спас какой-то незнакомец.

— Боже мой, вот это приключения! — восхитилась Фелисити. — Когда Пат проснется, тебе действительно надо бы с ним поболтать. Если, конечно, — добавила она сладеньким голоском, — ты к этому времени сам хоть что-нибудь будешь знать.

— Ну если уж и ты начинаешь верить, что он — всеведущий, тогда уж точно, оба вы кончите тюрьмой, — заявил Триветт, и Фелисити поняла, что говорит он вполне серьезно. — Слушай, Фел, в Ист-Энде ходят упорные слухи, что Пат скупал краденые драгоценности, самые разные. Пока еще никто с полной уверенностью не опознал его на фотографиях, но некоторые полагают, что это он и есть. Косвенных доказательств полно, и у Пата нет никаких шансов. Мое личное мнение ничего не значит. Мой долг — находить факты, и все эти факты бьют в одну точку. Я могу поверить в то, что кто-то воспользовался его именем, но Пату все равно придется доказывать это в суде. Будьте осторожны. Дело поганое.

— Я буду осторожна, — пообещала Фелисити тихо.

— Он в чем-нибудь подозревает Сепа Ли? — резко спросил Триветт.

— Он никогда не говорил об этом.

— Ли доверять нельзя, — сказал Триветт.

— Возможно, — согласилась Фелисити. — Но, Билл…

— Да?

— Я уверена, что он справится с этим делом не хуже тебя самого.

Триветт глухо заворчал.

Фелисити переменила тему:

— А вы узнали, кто жил в этом сгоревшем доме?

Триветт ответил, что это, скорее всего, известно Доулишу.

Спустя три часа Фелисити пересказывала весь этот раз говор Доулишу. Он сидел на постели, весь обложенный подушками, на подносе перед ним стоял завтрак, хотя уже перевалило за полдень.

Они обсуждали происшедшее. При этом Фелисити сидела, упрямо уставившись в окно, и на Доулиша не смотрела.

Итак: полиция отправила Эллисона в больницу.

Пожар в доме номер двадцать девять был таким сильным, что загорелись два соседних дома. Соседи показали, что незадолго до взрыва они слышали, как от дома отъезжали автомобили.

Теперь было известно, что три дома — номер двадцать девять и два по бокам — были связаны между собой переходами. Никто не знал, кто занимал эти дома, но, судя по описаниям, возле них видели Белокурую Куколку и человека, похожего на Доулиша.

Последняя новость касалась Кореса: его здоровье не внушало никаких опасений.

— Похоже, мы не продвинулись ни на шаг, — заявил Доулиш после того, как полностью оценил достоинства яиц всмятку. — Все вроде бы шло как положено, но теперь мы опять отброшены к самому началу; только сейчас мы не знаем местонахождения ни Мепиты, ни Фернандеса, ни бандитов, мы даже не знаем, куда делась наша красотка Блонди. — Он отпил кофе. — К тому же мы потеряли нашего узника… А как дела у Сепа Ли?

— Он позвонил и сказал, что человек, за которым он следил, скрылся, — сообщила Фелисити. — Пат, ты веришь Сепу Ли?

— Хотел бы верить, — ответил Доулиш. — Ты кому-нибудь показывала фотографию Мепиты и того человека, который женился на ней под именем Патрика Доулиша? — торопливо добавил он.

— Я спрятала ее в сейф.

— Молодчина!

Фелисити встала.

— Если ты думаешь о том же, о чем думаю я, — сказала она, — то ты беспокоишься за Эллисона, да и за себя тоже, вы видели и эту женщину, и того человека и вы можете их опознать. Они один раз уже попытались убить тебя: похоже, они не останавливаются перед убийствами. Приятная ситуация, не так ли? Послушай, дорогой, а что ты думаешь по поводу хорошего длительного отдыха, например где-нибудь на юге Франции? Эдак на месяц? — спросила Фелисити.

— Лучше в Испании, — пробормотал Доулиш.

— Туда ты не поедешь! — испуганно воскликнула Фелисити.

— О, не знаю, не знаю, — мечтательно произнес Доулиш, — солнечная Испания, где зреют апельсины…

— Сейчас для апельсинов не сезон!

— Помимо апельсинов есть масса других интересных вещей, — задумчиво произнес Доулиш. — Мне надо поговорить с Фернандесом. Я знаю, где его можно найти.

— У тебя нет ни малейших оснований предполагать, что он вернулся в Барселону и находится по тому адресу, который указан на его визитной карточке, — раздраженно заявила Фелисити. — Такая бредовая идея может прийти в голову только тебе. Во всяком случае, врач не позволит тебе выбраться из постели, пока к тебе не вернется разум.

И она вышла, громко хлопнув дверью.

Следующие три дня прошли спокойно. Триветт заходил раза три, но Доулиш все время рассказывал ему одно и то же. Эллисон держал язык за зубами. Звонил Сеп Ли, докладывал лично и весьма подробно. Даже если он и понимал, что находится под подозрением, то ничем этого не выдавал.

Те, что освободили О’Флинна, взломали заднюю дверь в магазине, но ничего не украли.

Утром четвертого дня Эллисон, которого выпустили из больницы, перебравшись в свою квартиру, позвонил и сообщил, что некий испанский джентльмен аристократического происхождения по имени Карлос де Киенто и Фернандес, чья гордость обратно пропорциональна его состоянию, вернулся в свои апартаменты на Авениде де ла Република в Барселоне.

— Почему ты не доводишь дело до конца, Пат? Здесь все вроде бы успокоилось, — он помолчал. — Временно, — добавил Эллисон и сообщил как ни в чем не бывало: — Из весьма авторитетных источников я знаю, что полиция собирает все возможные улики для доказательства того, что ты и есть тот самый Большой и Нехороший Скупщик Краденого, а все разговоры, будто кто-то воспользовался твоим именем, — только для прикрытия. Триветт на твоей стороне, но все остальные в Скотленд-Ярде так и горят желанием тебя прищучить. И некоторые улики выглядят весьма солидно. На твоем месте я не стал бы сидеть сложа руки и ждать, пока все выяснится само собой.

— А я и не собираюсь, — ответил Доулиш. — Но я считаю, что для начала мне надо бы повидаться с сеньором Рамоном Коресом.

— Делай как знаешь, — Эллисон умолк. — Я вот о чем…

— Да?

— Я все думал, говорить тебе или не говорить, но решил все-таки сказать… Думаю, что должен тебе это сказать. Септимус Ли, тот, который работает у Гейла, в свое время…

— Сидел в тюрьме.

— О господи, — простонал Эллисон, — ну хоть что-то может быть для тебя новостью? Но если серьезно, будь с ним поосторожнее.

— Осторожность, — серьезно произнес Доулиш, — это слишком приблизительное и слабое слово, которым можно было бы определить мои дальнейшие действия. Пока.

Повесив трубку, он повернулся к Фелисити.

Она только что вошла в комнату, держа в руках конверт — симпатичный маленький конверт с красно-синей каймой.

Лицо у нее было спокойным и обреченным.

— Это от Тима, — сообщила она.

— Тим?! — Доулиш аж подпрыгнул. Тим Джереми — вот кто был сейчас нужнее всех! Он потянулся за письмом, но Фелисити отвела руку.

— Я было собиралась сжечь его, — сказала она мрачно, — но вряд ли это тебя остановит.

— Конечно, не остановит, дорогая, — Доулиш наконец-то завладел письмом. Он поглядел на печать и марку и восторженно закричал: — Вот это да! Письмо-то из Испании!

— Можно подумать, ты и предположить этого не мог, — холодно произнесла Фелисити.