Дядя Лёша

Не роскошь, а средство передвижения

В конце концов число гостей определилось. От идеи провести этот вечер в дорогом ресторане вдвоем отказались почти сразу. Вадим считал, что должен пригласить на это торжество тех, кому он был обязан.

В ту ночь Вадим долго не мог заснуть из-за не отпускавшего его лихорадочного возбуждения. Он снова и снова в мельчайших деталях старался припомнить обстоятельства — КАК ЭТО БЫЛО. И красавица крупье в его дополнительно подогретом водкой воображении постепенно превращалась то ли в добрую фею, то ли в ангела, посланного с небес специально для того, чтобы вытащить его из финансовой ямы.

На следующий день он снова отправился в казино, но черноволосой красавицы там не было. От дежурившего в дверях милиционера Вадим узнал, что ее зовут Валерия и что она, как и все остальные крупье, работает по графику.

— Работа ведь тяжелая, — объяснял словоохотливый страж порядка, которому, видимо, было здесь очень скучно, тем более что должность не позволяла играть.

— А когда она будет?

— Завтра, наверно, — ответил милиционер.

Назавтра Вадиму удалось ее увидеть. Валерия стояла у рулетки. Она ловкими, быстрыми движениями двигала фишки по расчерченному зеленому сукну — чувствовалась рука профессионалки.

Поймав восхищенный взгляд Вадима, один из завсегдатаев сказал:

— Ты бы посмотрел, как тасует Алик. — Он кивнул на следующий стол, где стоял тот самый крупье с рыбьими глазами, которому Вадим позавчера проиграл в пух. — Колода от руки к руке летает, как живая. Будто он на гармошке играет.

Но Вадиму было совершенно неинтересно смотреть, как тасует Алик, да и самого Алика видеть не хотелось. Он дождался, когда игроки сделали ставки.

Валерия завела рулетку, и в этот момент он подошел к ней.

— Извините, — начал Вадим.

Красавица обратила на него свои черные глаза, и их взгляд пронзил его настолько, что он вдруг разом забыл всю ту речь, которую подготовил заранее.

— Я хотел пригласить вас… поужинать со мной. Голос его прозвучал нерешительно, даже робко, и Вадим удивился сам себе — давненько он не выступал в роли скромного воздыхателя, да и выступал ли когда…

— Я заканчиваю в одиннадцать, — ответила Валерия и обернулась к крутящемуся барабану, давая понять, что разговор окончен.

Вадим постоял рядом еще некоторое время, но красавица крупье больше ни разу не посмотрела на него, как будто его и не было здесь вовсе, как будто они не перекинулись немногими, но важными словами.

До одиннадцати было еще далеко, но Вадим решил не играть. Больше не хотелось искушать судьбу. Он вышел на канал и некоторое время стоял, смотря, как над Невским в световых пятнах фонарей буйствуют снежинки.

Наконец, когда пробило одиннадцать и томительное ожидание кончилось, Вадим пригласил Валерию за столик тут же в казино. Взяли шампанского, бутерброды с икрой.

— Вы, наверно, предпочли бы посидеть где-то в кафе, — сказал Вадим. — Здесь же ваше рабочее место. Служба.

— Здесь не хуже, чем во многих других местах, — покачала головой Валерия. — Зато никуда не надо ехать. Ведь уже поздно.

— Я вас довезу до дома! — с жаром предложил Вадим и снова сам себе удивился, одернул себя и уже значительно спокойнее сказал, стараясь, чтобы его слова прозвучали даже чуть небрежно: — У меня машина.

— У меня тоже, — заметила Валерия, и в ее улыбке Вадиму почудилась ирония. — Правда, казенная. У нас в казино всех крупье по домам развозят. Ведь постоянно приходится возвращаться очень поздно вечером, так что отвезти девушку на машине — это техника безопасности. Не роскошь, а средство передвижения.

Вадим сразу узнал избитую цитату из «Золотого теленка» и был поражен тем, что услышал ее из уст Валерии. Хотя разве она не наша, бывшая советская, ныне российская девушка? И все-таки она казалась ему ангелом, иным, высшим существом, а знание классиков советской литературы ему необязательно.

— Я хотел вас поблагодарить, — неуклюже начал Вадим, разлив шампанское, — вы спасли меня. Вы даже не представляете, что бы со мной было, если бы вы не помогли мне. Я теперь просто другой человек.

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Валерия снова улыбнулась, и ее улыбка была загадочной, как у Моны Лизы.

— Позавчера, — напомнил ей Вадим, — вы стояли у рулетки, а я дважды подряд сорвал банк. Это же не может быть случайностью.

— Если бы то, на что вы намекаете, было правдой, — смотря Вадиму в глаза, сказала Валерия, — меня бы давно следовало уволить. И не только меня одну, а вообще закрыть подобное сомнительное заведение, где крупье может влиять на выигрыш. Но у нас, да будет вам известно, игра ведется по-честному.

Пока она говорила, Вадим пристально смотрел в ее глаза. Они были такие черные, что казались одного цвета со зрачками. И где-то в их глубине таилась ирония. Слушая Валерию, Вадим не мог понять, говорит ли она серьезно или шутит. А возможно, здесь, в стенах казино, она просто не может признаться в том, что помогла ему.

Еще минут пять они говорили ни о чем, а затем Валерия сказала:

— Уже поздно. Я сегодня очень устала. Вы не представляете себе — все время на ногах, все время в напряжении. Просто мечтаю поскорее домой.

— Я провожу вас… до машины, — поспешно сказал Вадим. — И еще. Скоро будет день рождения моей подруги. По этому случаю я хочу от ее имени пригласить вас в ресторан. Не удивляйтесь, без вас это торжество просто не состоялось бы. Без вашей помощи…

— Я же вам сказала, — укоризненно покачала головой Валерия.

— Да, да. — кивнул Вадим, — И тем не менее приглашение остается в силе. Ресторан гостиницы «Астерия», в субботу в семь. Вы придете?

— Хорошо, — кивнула Валерия. — Но я приду с другом. Тем более что день рождения не ваш, а вашей подруги. А иначе мое появление она может превратно истолковать.

— Нет, она все поймет правильно! — с жаром начал Вадим, но тут же смутился. — Ну, конечно, приходите с кем хотите.

— Кстати, как ее зовут, вашу знакомую?

— Кристина.

— Согласитесь, неудобно являться на день рождения к человеку, имени которого даже не знаешь.

Вадим помог Валерии накинуть на плечи короткую шубку из чернобурой лисы и проводил вниз к ожидавшему ее белому «рено».

Валерия села в машину, водитель завел мотор, и она уехала, а Вадим еще стоял и смотрел ей вслед.

Цели определены

— Марина Викторовна, какой позор! Староваты вы для азартных-то игр! — раздался за спиной у Пиновской голос Дубинина.

Не только старшему криминалисту, но и любому другому сотруднику «Эгиды-плюс» могло показаться странным, что солидная дама, прекрасный аналитик, играет в рулетку, не совсем настоящую, правда, а компьютерную, но на рабочем месте!

— Я просто не узнаю вас! — продолжал ухмыляться Дубинин.

Он, разумеется, понимал, что все это неспроста и если Пиночет играет в рулетку, значит, завтра полетят головы каких-нибудь рулеточников.

— Осаф Александрович, — Пиновская повернулась к нему, спокойно пропустив мимо ушей все выпады Дубинина, — вы когда-нибудь были в казино «Гончий пес»?

— Боже упаси, — покачал головой Дубинин. — Я и в карты-то играть не умею. Пытались меня в «дурака» научить — все без толку. Неспособный я к этому делу. Так что в казино ваше меня калачом не заманишь.

— А зря, — покачала головой Пиновская, — надо кого-нибудь заслать в этого «Пса». Интересные там происходят вещи.

— Что же такого интересного?

— Был у меня звоночек, откуда — уточнять не буду, что сумма прибыли господина Бугаева — а он является владельцем данного заведения — значительно превышает среднюю прибыль игорных домов, которая, как вы понимаете, и так не слишком низкая, иначе не процветали бы всякие Лас-Вегасы. Фокус состоит в том, что в целом количество проигрышей превышает количество выигрышей. В игральных автоматах…

— «Однорукие бандиты»…

— Они самые. Так вот в них эта разница заложена с самого начала. Самой логикой устройства. Так что хозяин все равно остается в плюсе. Так вот, до меня дошли слухи, что наши владельцы подобных заведений не довольствуются обычным уровнем доходов.

— Не очень-то оригинально для России.

— Увы, не очень. И, как все эти нувориши, они хотят иметь суперприбыли, а оттого идут на хитрости. Короче, игра идет нечестная. Раньше за такое всего лишь канделябрами били, но и средний доход шулера ни в какое сравнение не шел с тем, что получает нынешний Бугаев.

— Так что вы задумали, не пойму, Марина Викторовна? Вы хотите устроить налет на казино и посмотреть, не управляет ли крупье наклоном рулетки или что там еще бывает? Карты крапленые?

— Что конкретно, я вам сказать не могу, но у меня есть точные данные относительно выигравших и проигравших за неделю в казино «Гончий пес». Среднестатистически, если бы игра велась совершенно честно, количество выигранных и проигранных денег за большой промежуток времени стремится к соотношению 50:50, в реальной жизни может быть погрешность, а учитывая интерес казино, ну, пусть 45:55. Но не 30 к 70. Это же натуральное жульничество.

— Да все равно, кого они обжуливают, тех же новых русских. Вор у вора дубинку отнимает, — махнул рукой Дубинин.

— Ну да, следуя вашей логике, тех, кто фальшивую водку изготавливает, также стоит оставить в покое. Пьют-то в основном алкоголики, а они не люди — одним больше, одним меньше! Нет, законность есть законность. И богатеть жульническим способом не имеет права никто, за чей счет бы это ни делалось. А в казино, если хотите знать, вовсе не одни новые русские ходят. Некоторые действительно несут туда последние деньги. Больные люди, конечно. Но не в этом суть.

— Задачи ясны, цели определены. — Дубинин взъерошил остатки шевелюры. — Значит, хотите кого-нибудь туда внедрить. Но уж увольте, Марина Викторовна, только не меня. Я там буду выглядеть, как бы это получше выразиться, как на корове седло.

— Ну у вас и сравнения, Осаф Александрович! — засмеялась Пиновская. — Надо кого-то помоложе. Сашу Лоскуткова? Да нет, нужен человек солидный, похожий на нового русского или который сможет его сыграть. Может быть, Фаульгабер?

Дубинин представил себе рыжего здоровяка Кефирыча в малиновом пиджаке. Цветовая гамма получалась впечатляющая.

— А что? Пусть сходит. У него взгляд острый, он быстро раскусит, что там и как.

— Да, это идея!

«Гончий пес»

Сообщение о том, что Валерия появится с другом, немного нарушило планы Вадима, который предполагал, что кавалером Валерии за столом будет Гриша Проценко. У Вадима, правда, не раз возникали сомнения, сможет ли Процент с его манерами ухаживать за такой девушкой, как Валерия, но теперь эти сомнения разрешились. Валерия придет со своим кавалером. Однако это значит, что нужна пара для Процента. Выход нашелся сам собой.

— Может быть, Лиду позвать? — предложила Кристина, когда Вадим позвонил ей тем же вечером. — Она давно очень хочет с тобой познакомиться, и кроме того… в «Асторию»… когда она еще туда попадет?

— Ох уж мне эта твоя Лида, — недовольно сказал Вадим, который Кристинину подругу не видел, но слышал о ней достаточно, чтобы не гореть желанием познакомиться с ней лично.

— Ну это все-таки мой день рождения, — напомнила Кристина.

— Ну пусть будет Лида.

Вадим ничего не рассказывал Кристине ни про то, как чуть не лишился портрета бабушки, ни о выигрыше, ни о том, на какие деньги он собирается устраивать торжество. А Кристина не спрашивала — Вадим был принцем, а у принцев не бывает изъянов, в том числе и бедности.

* * *

Никто в казино не обратил особого внимания на нового посетителя. Огромный здоровяк в широченном синем костюме со съехавшим на сторону галстуке был похож на подгулявшего банкира. В конце концов, он тоже человек и должен когда-то расслабиться.

Он обвел взглядом все помещение с видом знатока, который бывал и не в таких местах, но уж за неимением лучшего снизошел и до этого. Затем неторопливо разделся, не глядя бросив на руки гардеробщику дорогую дубленку, и, сунув руки в карманы, неторопливо направился к столу, где играли в «Блэк Джек». Он производил впечатление ходячего денежного мешка, и к нему немедленно подскочила официанточка с деревянными от лака кудрями.

— Шампанское, виски, джин с тоником?

Рыжеволосый великан презрительно сморщил нос:

— Коньяк армянский, текила, мартини, — продолжала девушка, как будто не услышала.

— А напиток «Буратино» есть у вас? — поинтересовался посетитель, когда она закончила.

— Нет, — ошеломленно покачала головой официантка.

— А вот это недосмотр, — погрозил ей пальцем верзила. — Ну ладно. Давай «Тархун» или «Байкал», что у вас имеется?

— Только «Спрайт», «Кока-кола», «Севен-ап»…

— Оборзели совсем! — заворчал посетитель. — Лимонадный Джо, что ли, эту лавочку открыл? Ладно, чаю неси, раз ничего человеческого больше нет.

Официантка упорхнула, а посетитель тем временем вполглаза наблюдал, как идет игра в «Блэк Джек».

— Эх, тряхнуть, что ли, стариной! — через пару минут сказал он. — Где тут у вас фишки?

Он небрежным жестом вынул из внутреннего кармана двадцать долларов, так что всем стало ясно — там еще тысячи две, не меньше.

Никто в казино не догадывался, что валюту, равно как и костюм с дубленкой, фальшивый «новый русский» получил на работе, потому как служил не где-нибудь, а в «Эгиде-плюс».

— Вот вам, Семен Никифорович, сто долларов, можете их проиграть, — сказал ему Плещеев. — Но постарайтесь растянуть этот процесс. Вы когда-нибудь играли в азартные игры?

— Ну, в карты в пионерском лагере, — пожал плечами Фаульгабер. — Как-то времени на это было жалко, кто ж думал, что когда-нибудь пригодится…

И вот пригодилось-таки. Получив у лакированной девицы стакан колы, Фаульгабер лениво прошелся по залу, снисходительно оглядывая игроков. «Нет, это не Рио-де-Жанейро», — пробормотал он, стараясь войти в роль.

Это ему удалось. Недаром жена не раз говорила, что ее благоверный неверно выбрал профессию. Надо было во ВГИК поступать, ну в крайнем случае в Литературный институт. «По тебе же БДТ плачет!»

Сам Семен Никифорович был вовсе не столь уверен в своем артистическом таланте. Ну, допустим, с «Кушать подано» он справится без труда, а как насчет «Быть или не быть»? Вот вопрос.

Как бы то ни было, роль «Новый русский, заглянувший от скуки во второсортное казино» вышла у него хоть куда.

Кефирыч, заложив руки в карманы, со скучающим видом наблюдал, как идет игра в «Блэк Джек». Сдавал неприятного вида субъект с водянистыми глазами навыкате. Перед ним сидел небритого вида выходец с Кавказа и горестно глядел в карты.

— Ищо, — пробормотал он.

Крупье беззвучно подал ему очередную карту.

— Перебор. — Кавказец в сердцах бросил на стол пришедшегося не ко времени туза.

Кефирыч внутренне поморщился. Игра начала его занимать. Но совершенно иначе, чем остальных. Стало даже интересно, до чего может дойти наглость. За полчаса у этого крупье выиграл только один человек. У всех остальных был либо перебор, либо недобор. Наблюдательный Фаульгабер мог побиться об заклад, что злополучный бубновый туз выскакивал всякий раз, когда клиент приближался к заветному двадцати одному. А руки крупье наводили на мысли об иллюзионистах в цирке.

— Ловкость рук и никакого мошенства, — пробормотал себе под нос Семен Никифорович. С «Черньм Джеком» все было ясно. — Интересно, а как дела у работников рулетки? — громко воскликнул он, подходя к расчерченному зеленому сукну.

На его слова никто не обратил внимания. Собравшиеся лихорадочно следили за тем, как по черно-красному кругу бежит шарик.

— Ну, была не была! — воскликнул Кефирыч и бросил пару фишек на поле. Он легли рядом: 20 и 19.

Как ни странно, 19-я выиграла, и таким образом количество фишек у Фаульгабера осталось прежним. Однако сам факт выигрыша был приятен. «Сколько удовольствия на казенные денежки», — усмехнулся он про себя. Он снова поставил на первые попавшиеся цифры, и снова одна из них выиграла. Семен Никифорович ощутил нечто похожее на радость, но у него по арифметике и в начальной школе была пятерка, а потому он быстро сообразил, что имеет на руках все те же две фишки, что и в начале игры. Все же остальные, кто стоял за рулеточным столом, проиграли. Так что казино в выигрыше, причем в бо-ольшом! Пожалуй, слишком большом, даже если учесть расходы на содержание этого гнездышка.

Перед рыбоглазым крупье никого не было, и он развлекался, мастерски тасуя карты, которые превращались у него в руках в странное живое существо, послушно перетекавшее из одной ладони в другую.

«Садятся же играть с таким, идиоты», — подумал Фаульгабер и подмигнул рыбоглазому:

— Сдавай, браток! Может, тут выигрыш будет покрупнее, а то скука одна — ни вашим, ни нашим, а.

Рыбьи глаза холодно пробежали по его лицу и видимо, пришли к какому-то выводу. Рядом с Кефирычем мягко опустилась карта, вторая, третья. Семнадцать. Взять еще или хватит? Опасно.

— Еще, — сказал Кефирыч.

Крупье бросил ему еще одну карту. Кефирыч мог поклясться, что это следующая карта в колоде, и в то же время нисколько не удивился, увидев перед собой знакомый бубновый туз.

«Да что он всех за дураков держит!» — даже рассердился Семен Никифорович, но сообразил, что туз выпадал раза три-четыре, не больше, и, может быть, только ему одному бросился в глаза. Он проиграл еще два раза, хотел отойти от стола, но решил попытать счастья еще раз и выиграл. «Психолог, черт его дери, видит, что мне надоело, решил бросить приманку. Что ж, сделаем вид, что я заглотил наживку».

Он раскатисто расхохотался и снова подмигнул рыбоглазому.

— А ну, кто кого! — И с этими словами бросил на стол еще несколько фишек.

Иногда крупье давал ему выиграть, но в целом удача была на его стороне.

Семен Никифорович остановился, только когда в кармане осталось двадцать долларов. Он решил, что нехорошо грабить родное учреждение. Видел он достаточно. Сомнений не оставалось, в казино «Гончий пес» велась нечестная игра. И было совершенно непонятно, почему это никому не приходит в голову.

Но доказательства! Где доказательства? Подумаешь, кому-то не повезло. Это еще ничего не доказывает. И все-таки владельца этого заведения стоило прощупать.

— А ты, я вижу, мастер своего дела, — сказал Фаульгабер рыбоглазому. — В цирке небось раньше карточные фокусы показывал? А за мошенничество, часом, не привлекался?

Что-то щелкнуло в автомате, и крупье на миг стал похож на живое существо. На крысу, загнанную в угол.

Этого мига Кефирычу было достаточно, чтобы сообразить — привлекался, и еще как. Что ж, дорогой, стой, показывай свои карточные фокусы — но это до поры до времени.

Наш дефектолог

Как это ни странно, Кристина вовсе не была уверена, что Лидия примет приглашение. Мало ли какое принципиальное возражение у нее появится на этот раз. Но Лидия была так счастлива и довольна, что даже не смогла этого скрыть.

— Здорово, — сказала она.

Кристина была готова раскрыть рот от удивления — давно Лидия не была такой покладистой, но та в свойственной ей манере добавила:

— Только ведь мне надеть нечего. — Она вздохнула, и на ее лице отразилось отчаяние. — Наверно, придется мне отказаться. И так уродина, толстуха, а еще явлюсь невесть в чем.

— Да что ты говоришь! — возмутилась Кристина. — Давай посмотрим, что там у тебя есть.

Они выгребли прямо на пол содержимое Лидиного платяного шкафа. Большинство вещей действительно были не то чтобы старые, но ношеные, старомодные, нисколько не подходящие для ресторана при шикарном отеле.

— Слушай. — Кристина выудила из кучи черную юбку. — А это?

— Ты хочешь, чтобы я выглядела как сельская учительница? Может быть, еще волосы убрать назад в пук, как говорили на военном деле? Это, мол, наш дефектолог. — Лидия говорила запальчиво, но было видно, что она готова вот-вот разреветься.

— Да нет же, — сказала Кристина. — Мы ее обрежем. Если тебе, конечно, не жалко. Вставай. Сейчас посмотрим, что можно сделать.

— Ну, — неуверенно пробормотала Лидия, когда Кристина, взяв большие портняжные ножницы, сделала на юбке горизонтальный надрез. — Не слишком ли, а?

— Не слишком, а в самый раз.

— Да, но не с моими ногами, — продолжала бормотать Лидия, пока Кристина аккуратно подрезала юбку.

— А что такого с твоими ногами? — возмутилась Кристина.

Они обе смотрели в зеркало трехстворчатого шкафа, где отражалась Лидия в узенькой и коротенькой юбочке.

— Видишь, какие толстые, — сокрушенно качала головой Лидия, хотя было видно, что своим отражением она довольна.

— Нормальные ноги, — сказала Кристина. — Главное, прямые. Вот кривые ноги — это некрасиво. А так, еще надеть черные колготки… По-моему, очень даже хорошо.

— Еще на колготки разоряться, — притворно вздохнула Лидия, хотя глаза ее сияли.

— Ничего, разоришься.

Подобрать верх оказалось куда легче. Лидия вытащила шелковую блузку, у которой было вмиг отрезано дурацкое жабо, подложены небольшие плечики, и она стала хоть куда.

Затем перешли к косметике. И когда через полчаса девчонки стали разглядывать в зеркало творение своих рук, обе остались довольны.

— Да ты прямо красавица, — говорила Кристина. — И чтобы я больше не слышала этих стонов и воплей насчет всяких там уродов. Хочешь быть красивым, будь им.

— Из тебя бы вышел хороший дефектолог, — ответила Лидия и с благодарностью посмотрела на подругу. — Ведь главное что? Убедить ребенка, что его физические недостатки не делают его неполноценным, что он такой же человек, как и все остальные. Может, к нам переведешься?

— Да ну тебя! — махнула рукой Кристина. — Значит, запомни: «Астория», в семь. Столик заказан на фамилию Воронов.

Говорящие часы

В семь с минутами Вадим и Кристина уже сидели в ярко освещенном зале за покрытым идеально белой крахмальной скатертью столиком. Столик находился сбоку в кабинете и был накрыт на шесть персон. В ожидании, когда подойдут гости, Вадим попросил официанта принести легкого белого вина.

Кристина была ослепительна в зеленом переливчатом платье, которое сегодня утром они выбрали вместе с Вадимом. Длинное, узкое, с сильно открытым верхом, оно подчеркивало ее стройную и гибкую фигуру. Волосы темно-рыжими локонами рассыпались по обнаженным плечам. Тонкое точеное запястье стягивал малахитовый браслет. От Кристины не укрылись внимательные взгляды, которые бросали на нее не только другие посетители ресторана, но даже официанты и гардеробщики.

Через пару минут метрдотель подвел к их столику Гришу Проценко. Кристина видела его как-то мельком, но тогда он не произвел на нее особого впечатления.

Обыкновенный парень с коротким ежиком на голове, он ей запомнился только тем, что с жаром пересказывал ход какого-то футбольного матча, то и дело повторяя слово «конкретный», которое в его устах имело значение превосходной степени качества.

Но сейчас Процент появился в совершенно сногсшибательном костюме. На нем был драповый зеленый пиджак с золотыми пуговицами, черные брюки и белая рубашка, а главное — ковбойские ботинки с острыми носами и скошенными каблуками.

— Добрый вечер, — обратился он к Кристине. — Поздравляю вас с днем рождения.

С этими словами он протянул Кристине небольшую яркую коробочку. Кристина открыла ее и вынула нечто. Оно было зеленое и пластмассовое и к тому же имело небольшой экранчик. Гриша нажал на кнопку сверху. «Девятнадцать часов одиннадцать минут», — механическим голосом сказало нечто.

Вадим расхохотался.

— Какая прелесть, — грозно взглянув на него, похвалила подарок Кристина,

— Говорящие часы. Класс! — восхищенно подхватил Гриша. — А будить может тремя разными способами. — Он выхватил будильник из рук Кристины и стал нажимать на какие-то кнопочки, после чего будильник вдруг закричал петухом, причем так громко, что на них стали оглядываться с других столиков, а Вадим не мог сдержаться и рассмеялся снова.

— Отличная вещь, — согласился он.

В это время у входа появилась еще одна фигура. Кристина окинула ее безразличным взглядом и только потом поняла — да это же Лида! Вот это да! Все-таки что делает с человеком одежда.

Лидия стояла с букетом цветов в руках и растерянно вглядывалась в зал, видимо также не узнавая Кристину. К ней подошел метрдотель и о чем-то спросил. Лидиям ответила и при этом залилась краской.

— Лида! — воскликнула Кристина и помахала в воздухе рукой.

— Так это и есть Лида? — с удивлением спросил Вадим. — Ты так говорила, что я думал, она законченный крокодил… а она ничего себе, видная девушка.

— Ничего я такого не говорила, — заметила Кристина. — Это ты все сам вообразил.

В следующий момент Лидия оказалась уже за их столиком. Расторопный официант принес красивую вазу, куда поставил цветы.

— Поздравляю тебя! — все еще розовая от волнения, проговорила Лидия и растроганно поцеловала Кристину в щеку.

— Вадим, Гриша, Лидия, — представила приглашенных друг другу Кристина. — Это — будущие звезды тенниса.

— Ну почему же будущие? Обижаешь! — покачал головой Вадим.

— А это — будущий педагог-дефектолог.

— Дефектолог? — удивленно покачал головой Гриша. — Вы будете работать в колонии? Такая красивая девушка!

Это было сказано от души, без тени иронии, и Лидия снова вспыхнула.

— Нет, — объяснила она. — Я буду работать в школе для слабослышащих. Так это называется, хотя на самом деле они не слабослышащие, а попросту глухие.

— Да, у нас в доме был один парень глухонемой. Жалко их, — покачал головой Проценко.

— Их не жалеть надо, а помогать им! — воскликнула Лидия. — Чтобы они стали полноценными людьми.

— Будете заказывать? — склонив голову, спросил Вадима официант.

— Подождем еще немного, — ответил тот. Вадим налил Лидии вина. Они с Гришей продолжали свою беседу, а Кристина и Вадим переглянулись — гости понравились друг другу, это приятно.

Кристина была счастлива. Если еще несколько минут назад она не знала, окажется ли их праздник удачным, то теперь сомнений в том, что все будет прекрасно, уже не оставалось. Она чувствовала себя феей, которая взяла и вызвала к жизни этот большой торжественный зал, по которому бесшумно снуют официанты. И эти хрустальные вазы, и мраморные колонны, и бархат сидений, и даже крахмальные скатерти. И Лидию она мановением волшебной палочки превратила из Золушки в прекрасную принцессу. И ведь действительно, ради кого они все собрались здесь? Ради нее.

Но, конечно, ничего бы этого не было, если бы не Вадим. И самое большое чудо совершил все-таки он. Потому что это он превратил ее в фею.

Кристина снова посмотрела на Вадима. Но внезапно что-то в его лице изменилось. Он смотрел сквозь нее, как будто Кристина вдруг стала прозрачной. Она оглянулась, В зал входили двое — высокая очень эффектная брюнетка в легком брючном ансамбле из лилового крепдешина, которую сопровождал молодой человек в темном костюме, с галстуком-«бабочка».

Они направлялись прямо к их столику.

Отчет о проделанной работе

— Проигрался в пух и прах! — Зычный голос Кефирыча разносился по коридорам «Эгиды».

— И что, неужели совсем-совсем ни разу не удалось выиграть? — спрашивали в один голос Аллочка и Наташа Поросенкова.

— Время от времени удавалось, у них там все ловко устроено. Но в конце концов раздели догола, мазурики! — И Фаульгабер подробно изложил свои приключения в «Псе».

— Смотрите, Семен Никифорович, не втянитесь, — наставительно говорила Пиновская. — Азартные игры могут вызывать зависимость того же типа, что и алкоголь.

— Да, река начинается с ручейка, пьянство — с рюмочки, — поддакивал Дубинин.

— Ничего! — хохотнул Кефирыч.

— Но если говорить серьезно, дорогая Марина Викторовна, — отсмеявшись, сказал Дубинин, — ваш план провалился. Ну что мы можем доказать? Да, игра, по-видимому, ведется нечестно. Как-то они там мухлюют, согласен. Один крупье чего стоит! Мы навели справочки. Господин Третьяков Александр Ильич — настоящая знаменитость в определенных кругах. Катала. Так ведь называется эта профессия? Между прочим, я узнал один очень интересный факт из его бурной биографии. Когда снимали фильм «Игрок», Третьякова — в то время он именовался «гражданин», поскольку находился в местах заключения — специально привезли с зоны на съемки фильма, потому как никто в России не умеет так манипулировать карточной колодой, как он. На экране показаны только его руки, тасующие карты. Поверьте мне, есть на что посмотреть.

— Ну вот вам пожалуйста, какие еще нужны доказательства? — пожал огромными плечами Фаульгабер.

— Господи, — покачала головой Аллочка. — А я-то думала, что шулера только в фильмах про прошлый век бывают.

— Невинное дитя! — воскликнул Кефирыч.

Все ждали возвращения Плещеева, который также вплотную занялся делом казино «Гончий пес».

Наконец послышался шум машины, и через секунду в приемную «Эгиды» влетело начальство собственной персоной. Все взоры обратились прямо на него.

— Ну не томите! — картинно заламывая руки, возгласил Дубинин. — Что?

— Да ничего, — покачал головой Плещеев. — Господин Бугаев, владелец этого богоугодного заведения, чист как стеклышко. Он не просто честный человек, а благодетель человечества.

— То есть как? — не понял Фаульгабер.

— А вот так, — мрачно ответил Сергей Петрович. — Мы проверили его финансовое состояние за последний месяц.

— Господи! — взвилась Пиновская. — Они вам такое финансовое состояние покажут, что вы увидите небо в алмазах!

— Нет, Марина Викторовна, — спокойно прервал ее Плещеев. — Мы проверили по своим каналам. Может быть, и есть погрешность, но не принципиальная.

Никто не стал возражать. Каналы «Эгиды» были надежными. По крайней мере, надежнее их был только сам Господь Бог.

— Так вот, за последний месяц, хотите — верьте, хотите — нет, но казино «Гончий пес» свело баланс фифти-фифти, другими словами — не заработало ничего.

— Что-то верится с трудом, — покачал головой Дубинин.

— Тем не менее это так. Было несколько очень крупных выигрышей. В казино, как в лотерее — многие проигрывают, но один срывает банк.

— Так, Сергей Петрович, наверно, какие-нибудь подставные лица и выигрывают, — подала голос Наташа и тут же густо покраснела, как будто от стыда за этих лиц.

— Очень справедливо, Наташенька, какая у вас светлая головка, — улыбнулся Плещеев. — Это мы предусмотрели и составили список всех, кто выигрывал по-крупному. Тут, возможно, не все чисто. Фигурирует среди выигрывавших и ваш любимый Чеботаревич, — глава «Эгиды» кивнул в сторону Дубинина, — но самый большой куш сорвал совершенно посторонний человек. Никакого отношения к Бугаеву и его людям. Вадим Воронов, теннисист.

— Вы же им интересовались на днях, если мне. память не изменяет, — возразил Осаф Александрович.

— Интересовался. Но совершенно по другому поводу.

Вернувшись к себе в кабинет, Плещеев задумался. Жизнь иногда подсовывала совершенно невероятные совпадения. Почему-то очень хотелось связать случай на улице Плеханова с выигрышем в казино. Не получалось. Или он не нашел нужной ниточки. Воронов, скорее всего, действительно выиграл совершенно случайно. Что из этого следует? Прежде всего то, что в казино, принадлежащем господину Бугаеву, ведется честная игра, по крайней мере достаточно часто, иначе такое никогда бы не случилось.

Но был еще один вопрос, не имевший никакого отношения к «Гончему псу». Какой хрен понес спортсмена в это заведение? Развлечься? Или позарез нужны были деньги? Вспомнился спортивный врач, приехавший чуть ли не через пятнадцать минут после того, как Воронов вернулся домой с «ношей». Возможно, шантаж;

Но такие вещи доказать обычно невозможно или очень трудно, а потому лучше не брать в голову. В Питере происходят дела и поважнее мелкого шантажа.

Королева и Золушка

Вадим познакомил всех, кого знал.

— Антон, — представила своего спутника Валерия.

— Я вас где-то видел, — глядя на нее, задумчиво сказал Гриша. — Вы не напомните, где мы могли с вами встречаться?

— Понятия не имею, — ответила Валерия и улыбнулась холодно и отстраненно.

— Ну что ж, теперь давайте заказывать, — распорядился Вадим, — раз все в сборе.

Кристина чувствовала, что он вдруг стал скованным, и от беззаботности и легкости не осталось и следа. Чтобы скрыть смущение, она уткнулась в меню, хотя уже успела его изучить. Названия блюд были напечатаны по-английски с переводом на русский язык. Большинство названий ей ничего не говорило. Что такое салат по-гречески? А омар с чесночным соусом? Про утку по-руански хотя бы понятно, что это утка. Она уже решила, что возьмет котлеты по-киевски, но теперь вдруг растерялась. Однако, подняв голову и увидев, какими глазами смотрят в меню Лидия и Гриша Проценко, поняла, что она такая не одна. Зато Валерия изучала меню с видом знатока. И когда появился официант, она сказала:

— Так… Салат из креветок с авокадо… Затем, — она задумчиво перевернула страницу, — что-нибудь рыбное… Стерлядь на гриле… Она у вас свежая?

— У нас все свежее, — с вежливой улыбкой заметил официант.

— Хорошо, значит, стерлядь. Затем маслины. Очень люблю. Ассорти французских сыров. Ну и пока все, там посмотрим…

— Вам, — обратился официант к Кристине. «Креветки с авокадо», — раздраженно подумала та и сама удивилась своей злости. Она быстро пролистала меню, как будто решилась соревноваться с черноокой красоткой, которая была неприятна ей решительно всем, даже тем, с каким изящным спокойствием она читала меню и выбирала блюда.

— Мне… — стараясь копировать Валерию, сказала Кристина, — болонский салат, затем улитки в кисло-сладком соусе…

— Улитки? — удивленно подняла голову Лидия. — Я бы ни за что… Мне лучше салат какой-нибудь зеленый.

— По-гречески, — подсказал официант.

— Анчоусы, — тем временем продолжала Кристина, не имевшая никакого представления, что такое эти анчоусы — фрукты, овощи или кусочки мяса. — И пожалуй, еще… — она быстро пролистала меню от конца до начала, — черную икру в яйце.

Теперь очередь дошла до Лидии.

— Значит, салат этот, по-гречески. И… мясо какое-нибудь. Ну вот хоть эскалоп со сложным гарниром.

— Эскулап? — в изумлении переспросил Гриша.

— Это было бы неплохо, — заметил как бы про себя Антон,

— Или лучше мясо по-кастильски, — продолжала Лидия. — Это вкусно?

— У нас все вкусно, — улыбнулся официант.

— А жюльены есть? Значит, жюльен. И икру.

Вадим заказал котлеты по-киевски, а Гриша пиццу с грибами, по жюльену, по мясному и рыбному ассорти, икру и по салату из помидоров.

Антон тем временем задумчиво листал меню.

— Какая прелесть, — сказал он, — дикие лесные грибы. Это, видимо, звучит очень экзотически на иностранный слух. Что ж, как истинно русский человек, я их возьму из патриотизма. Ну и что-нибудь простенькое. Салат с крабами, пожалуй. Иногда можно побыть традиционным. Но вина, боюсь, придется взять и красные и белые. Тебе, дорогая, к рыбе белое, а вам, душа моя, — обратился он к Лидии, — к мясу подобает красное, причем я бы посоветовал терпкое, с ярко выраженным послевкусием.

— Бордо, — предложил официант.

— Прекрасно, — кивнул Антон.

Кристину неприятно поразило, что этот человек, которого здесь никто не знает, попав в их компанию, прямо скажем, случайно, распоряжается так, как будто это его день рождения или как будто он собирается платить. Но ведь ни то ни другое.

— И шампанское, — вставила она.

— Да, шампанское, — подтвердил Вадим.

Кристина взглянула на него, стараясь угадать, что он думает о поведении этого неприятного Антона, но ничего не смогла понять. Вадим смотрел не на нее.

В ожидании, когда принесут заказанное, Вадим разлил остатки вина.

Антон пригубил из бокала.

— «Монастырская изба», — уверенно сказал он, даже не взглянув на этикетку. — На мой вкус — слишком плоско. Это вино для нуворишей.

— Как вы догадались, что это «Монастырская изба»? — заинтересованно спросила Лидия, и в голосе подруги Кристине померещились такие нотки, каких она никогда не слышала, — Лидия кокетничала! — Вы просто с самого начала заметили этикетку. Не притворяйтесь!

— Ну что вы, — тонко улыбнулся Антон. — Просто я люблю вина и стараюсь разбираться в них… по мере своих слабых возможностей.

Он достал из кармана металлическую плоскую коробочку, вынул оттуда небольшую тонкую сигару и закурил. Кристина заметила про себя, что он не спросил позволения у дам, хотя бы чисто формального. Понятно, что ни одна не стала бы возражать, но все-таки…

Антон томно курил, опершись локтем о стол. Длинная челка падала на правый глаз, и все это вместе придавало ему сходство с декадентом начала века. Он был красив, но Кристине его красота казалась чересчур приторной и какой-то порочной. Слишком много было в Антоне самолюбования, восхищения самим собой.

Кристина оглянулась вокруг, пытаясь вернуть прежнее ощущение праздника и счастья, но оно безвозвратно ушло. Оно исчезло, как только появились эти двое. Кристине хотелось расплакаться. Если бы только она могла прогнать их, но нет, это совершенно невозможно. Она вдруг поняла, что вот-вот и вправду разрыдается. Эти люди, мало того что испортили ее день, они даже не принесли ей подарка.

Если в отношении Антона Вадим, пожалуй, согласился бы с Кристиной, то Валерия сегодня показалась ему еще более привлекательной, чем прежде. Как ПРОСТО и в то же время как изящно она держалась. Она была прекрасна, как королева, и так же далека. Ее манерный спутник немного раздражал своей велеречивостью, но более всего тем, что Валерия назвала его удвоим другом. Какой смысл стоял за этим словом? Кто этот субъект? Любовник, сожитель или просто приятель? Вадим, разумеется, также заметил, что Антон в какой-то момент взял на себя роль хозяина, и, возможно, в другой ситуации даже поставил бы его на место, но у того была своего рода охранная грамота — он друг Валерии. И Вадим продолжал быть с ним холодно-любезным.

Когда разлили шампанское, Вадим встал, чтобы произнести тост.

— За прекраснейшую из дам, без которой этот вечер не состоялся бы!

— Спасибо, — ответила, покраснев, Кристина. Вадим говорил так проникновенно, что она была готова простить ему и Валерию, и Антона.

Вадим на миг застыл с бокалом в руке. Как же он мог забыть, что они собрались на день рождения Кристины. Он ведь имел в виду совсем другую. Но он быстро поборол растерянность, наклонился к Кристине и сказал:

— С днем рождения, Кристина.

— Вадим, все так здорово!

Она обвила его шею руками и поцеловала. Вадиму стало неловко. Он мельком взглянул на Валерию и увидел в глубине ее глаз иронию. Она, безусловно, заметила секундное замешательство Вадима и поняла, что оно означало.

Чудовище с зелеными глазами

Во время перемены блюд начались танцы, и Гриша пригласил Лидию. К счастью, зеленый пиджак он давно снял и в черных джинсах и белой рубашке выглядел получше. А Лидия, та вообще казалась если не красавицей, то вполне привлекательной девушкой. И танцевала она вполне сносно.

Антон вынул новую сигару и презрительно оглядывая танцующих, заметил:

— У нашего друга замечательные ботинки. Конкретные.

Валерия засмеялась.

— Не вижу ничего смешного, — небрежно отбрасывая челку назад, сказал Антон. — Прекрасный вьюноша, кроме того, твой знакомец, как я понял.

— Да он, наверно, видел меня в казино, — кивнула Валерия и почему-то презрительно скривила губы.

— Вы ходите в казино? — спросила Кристина немного удивленно.

— Через день, — спокойно ответила Валерия.

— Вы играете?

— Ну, не совсем… — небрежно ответила Валерия таким тоном, что Кристина не решилась спрашивать дальше.

— Слушайте, а она милая девочка, эта будущая учителка слепеньких. Жаль только, что достанется этому доморощенному ковбою, или кто там ходит в эдаких сапогах? Канадские лесорубы? Пожалуй, — Антон задумчиво затянулся и выпустил сизоватый сигарный дым, — пожалуй, она для него слишком хороша. Надо этому воспрепятствовать.

— Что же, хочешь сам ею заняться? — Голос Валерии прозвучал холодно.

— Успокойся, ревнивица, — улыбнулся Антон. — Это же так, игра. Временная прихоть. Разве они могут быть только у тебя?

Тем временем Вадим заказал еще шампанского и армянский коньяк, и Антон стал смешивать эти напитки в пропорции два к трем, называя полученное громким названием «Коктейль `Принц Уэльский`». «Принц» сразу бросился в голову, и постепенно веселье становилось все более и более непринужденным, если не сказать буйным. Лидия танцевала попеременно со всеми, ее приглашали и мужчины из-за соседних столиков, в том числе один громила, стриженный под Котовского, то есть на лысо. Не привыкшая к такому вниманию Лидия раскраснелась и казалась такой счастливой, какой Кристина ее, кажется, никогда и не видела, даже на елке в первом классе. Она чувствовала себя чуть ли не королевой бала. Гриша Проценко также выглядел очень довольным. Ему нравилось все — и шикарный ресторан, и друг, закативший такое торжество, и девушка его друга, и особенно Лидия. Не очень нравился, правда, этот пижон, который так и норовил подколоть, но Гришка был парень незлобивый и потому старался просто не обращать внимания.

Встретились бы в другом месте, тогда бы и поговорили по-другому, а сейчас не время отношения выяснять.

Все весьма забавляло и Валерию — она прекрасно видела, какими глазами смотрит на нее Вадим. Он явно принимал ее за кого-то другого, но в этом была своя пикантность. Он нравился ей все больше. В сущности, с Антоном у Валерии давно уже не было ничего серьезного. Так, когда-то, и то только с ее стороны. А потом она узнала, что кроме нее у него есть еще таких воз и маленькая тележка. Серьезно, воз не воз, а целый сераль. Теперь Антон остался только для эффектных выходов в свет. Таких, как сейчас. Потому внимание Вадима было ей лестно. Кроме того, он известный теннисист, а значит, полагала Валерия, человек не бедный. Правда, при нем эта дурочка. Валерия не могла не отметить, что она очень эффектна в своем зеленом переливающемся платье, но проста, очень проста. И какими влюбленными глазами смотрит на него, это даже неприлично. Мужчину нужно держать на расстоянии, он не должен ни в чем быть уверен до конца. И смотреть на мужчину с таким нескрываемым обожанием — большая ошибка. Верность приедается, всем нужны острые ощущения. Валерия решила, что эта девчонка, какая бы хорошенькая она ни была, ей не соперница. Придя к этому выводу, она откинулась на бархатную спинку кресла и курила, улыбаясь загадочной полуулыбкой.

Эта женщина просто сводила Вадима с ума. Алкоголь бросился в голову, уже затуманенную деньгами, тем, что это ОН устроил для всех эту красивую жизнь. Вернее, не он один, а эта волшебная женщина, черноокая фея, которая сидит сейчас напротив него, и рубины в ее ушах сверкают, как капли крови. Вадиму казалось, что это капли крови из его сердца. Но нет, он сохранял благоразумие, он помнил, зачем они пришли сегодня сюда, и вовсе не хотел портить Кристине торжество. Но он не мог заставить себя не смотреть на эту роскошную женщину, которая тем более сидела напротив. Однако разговор велся о вещах самых незначительных, и Валерия по большей части молчала и только смотрела из-под полуопущенных ресниц. Немного мешал и этот ее приятель. Это было то единственное, что нарушало идиллию. Вадиму с первого взгляда очень не понравился Антон. Или это ревность? Он не мог решить точно. Да и не пытался — ведь для этого будет еще завтра. А сегодня очень хотелось пригласить ее на танец, и Вадим уже решил, что непременно это сделает, как услышал чуть насмешливый глуховатый голос Антона:

— Может быть, потанцуем?

Вадим в первый миг подумал, что Антон обращается к Валерии, но Антон, скривив губы в подобие улыбки, смотрел на Кристину. Вадим обернулся к ней.

— Не хочется что-то, — грустно ответила Кристина. Она подняла глаза на Вадима. Ему показалось, что у нее в глазах стоят слезы.

— Ну что ты, малышка, — улыбнулся он и обнял девушку за плечи. — Хочешь, потанцуй, я не против.

Антон уже стоял рядом с Кристиной. Он внезапно встал перед ней на одно колено — и все с той же полуулыбкой, из-за чего было непонятно, издевается он или восхищается, сказал:

— Пшепрашом, жестокая пани Христина, не откажите мне.

— Ну что вы… — Кристина беспомощно обернулась на Вадима и Валерию, которые остались за столом потому что Гриша с Лидией уже давно топтались в середине зала под мелодию из «Крестного отца».

Валерия расхохоталась:

— Ну, Антон, этого я от тебя не ожидала… Передо мной ты на колени никогда не вставал.

— Значит, не заслуживала, — неожиданно холодно ответил Антон.

Валерия перестала смеяться, и на ее лице появилось жестокое выражение. Но оно тут же исчезло, уступив место иронии.

— Ну что же, разве вы не ответите такому кавалеру? — обратилась она к Кристине, и та только сейчас поняла, что это были первые слова, которые эта холодная красавица адресовала лично ей.

Чтобы прекратить эту становившуюся для нее с каждой минутой все более неловкой сцену, Кристина встала, стараясь сохранять достоинство, и кивнула Антону. Тот изящно поднялся с колена и, подхватив Кристину под локоть, повел туда, где танцевали.

За столом остались только Вадим и Валерия.

— Ваша подруга очень эффектна, — сказала Валерия.

— Да, — согласился Вадим. — Она у меня красавица. Но вы тоже.

— Вам повезло.

— Да, — согласился Вадим. Он хотел еще что-то добавить, а потом вдруг сказал: — Может быть, потанцуем?

— Ну что ж…

Он поднялся. Валерия тоже встала; Они вошли в круг танцующих. От нее распространялся аромат дорогих духов, и этот запах бросился ему в голову и затуманил ее, казалось, даже больше, чем алкоголь. Она положила свои красивые, хотя и крупноватые руки ему на плечи, он обнял ее за талию. И близость этой женщины внезапно взволновала его так, как его еще не волновало никакое прикосновение. Валерия придвинулась еще ближе, и он крепко сжал ее в объятиях. Музыка плыла по залу, и они качались в такт ей. Все вокруг перестало существовать, и единственное чего хотелось Вадиму, чтобы эта музыка не кончалась, а еще — чтобы вдруг, пропал этот зал и люди и они бы остались одни. Он склонился к ней, она положила голову ему на грудь. Он чувствовал сейчас ее тело своим, из разделяло только два тонких слоя одежды. Он прижал ее к себе, она подняла к нему голову, и, увидев ее лицо так близко от себя, он не удержался и стал покрывать его поцелуями. Валерия не отвечала, но и не отстранялась. В зале было светло, но в этот момент Вадиму было наплевать на все, пусть смотрит хоть целый мир.

Но в мире было только одно существо, кому было не наплевать на него. Здесь же, рядом, стояла Кристина, которую осторожно держал в объятиях Антон. Сначала она видела, что Вадим сидит за столиком, затем его загородили другие танцующие пары, а в следующий момент там уже никого не было. Он пошел с ней — эта мысль обожгла сознание. С ней!

— У тебя прекрасная фигура, — услышала она тихий голос Антона. — Ты вообще очень красивая. Тебе, наверно, не раз говорили?

— Никто мне не говорил, — проговорила Кристина, которую начинали душить слезы.

— Надо сделать выговор Вадику, — усмехнулся Антон. Он попытался прижать ее к себе, но Кристина отстранилась.

— Какая ты дикарка, — усмехнулся Антон. — Мне такие нравятся. — Он помолчал. — Дикая и гордая. Но фигура…

Кристина почувствовала, как его руки гладят ее по спине, затем спускаются ниже.

— Красивое платье, — заметил Антон. — Хотел бы я посмотреть, какое под ним белье.

— Прекратите, — резко ответила Кристина, — или я немедленно уйду.

— Хорошо, уже прекратил, — с полуулыбкой ответил Антон. Вся ситуация очень его забавляла. — А вот твоя подружка куда более покладиста.

— Лидия?

— Очень аппетитная булочка.

— Я прошу вас прекратить.

— И это тоже прекратить. Какая ты строгая. Ах, ну да, я же забыл, я же говорю с будущей учительницей. И чему же ты собираешься учить милых крошек?

— Рисованию, — холодно ответила Кристина.

— О, да я имею дело с художником. — Антон снова попытался прижать ее к себе. — Я очень люблю художников, особенно когда у них такая красивая грудь.

В этот миг прямо перед Кристиной возник Вадим. Он нежно прижимал к себе Валерию, и на лице его она увидела хорошо знакомое ей выражение. Нежное, доброе и ласковое. Такое лицо бывало у него тогда, когда они вместе лежали в постели. Но сейчас он так смотрел не на нее, а на другую.

— Ты, кажется, ревнуешь, — услышала она голос Антона.

— А вы нет?

— А я — нет. Ревность — чудовище с зелеными глазами, как сказал Шекспир. Это недостойное чувство. Давай лучше наслаждаться моментом. — Его руки скользнули вдоль ее тела, как будто ощупывали его.

— Пустите, — вдруг сказала Кристина.

Она оттолкнула от себя Антона, решительно повернулась и пошла к столику. Больше всего в эту минуту ей хотелось немедленно оказаться дома. У себя в комнатке, маленькой, но своей. Ее душили слезы, но она знала, что надо держаться, надо глядеть на всех высоко подняв голову. Она не могла не смотреть на Вадима, и в то же время знала, что нельзя смотреть. Антон подошел и сел рядом.

— Ну прямо дикая кошка, — сказал он.

— Налейте мне, — хрипло приказала Кристина.

— Слушаюсь и повинуюсь, милая паненка. Обожаю эту польскую гордость — в женщинах. У мужчин она смешна, у женщин великолепна.

Антон наполнил ее бокал коньяком. Кристина взяла и осушила его одним залпом.

— Так коньяк не пьют, — заметил Антон. — Его нужно сначала погреть в руках, чтобы ощутить весь букет.

— Не хочу я никакого букета, — мрачно заметила Кристина.

Тем временем музыка смолкла. Пары стали возвращаться к столику. Первыми вернулись Лидия с Гришей.

— Что с тобой? — спросила Лидия, увидев подругу.

— Ей немного плохо, — ответил Антон.

— Мне хорошо, — резко возразила Кристина. Вернулись Вадим и Валерия.

— Кристина, что с тобой? — спросил Вадим, но в его голосе прозвучала не тревога, а плохо скрытое раздражение.

— Ничего, — тихо ответила та. Оркестр заиграл снова, и Вадим взял Кристину за руку:

— Пойдем потанцуем.

Они вышли на середину зала.

— Вадим, ты любишь меня? — спросила Кристина с отчаянием в голосе.

— Ну что за глупости ты спрашиваешь, — сказал Вадим раздраженно, но в следующий же миг смягчился. — Ну конечно. А ради кого я все это затеял? Я же хотел, чтобы тебе было весело, это ведь твой праздник. А ты меня приревновала, дурочка.

Не оттого, что зеркало разбилось.

Танец кончился, и они снова сидели за столиком, но Вадим не отрываясь смотрел на Валерию. До чего же все-таки она хороша!.. Чем дольше он ею любовался, тем отчетливей понимал, что до сих пор ни разу ничего подобного не встречал. И, что гораздо важнее, не переживал. Любование живым совершенством неожиданно о оказалось сродни боли. Эти черные волосы, по которым стекал и переливался золотистый свет… эти бархатные ночные глаза, нежная белая шея и матовые щеки, чуть-чуть подкрашенные легким румянцем, проступившим от танца и выпитого вина…

Вадим даже застонал про себя, представив, как эта скульптурная красота плавилась бы и таяла в его объятиях, даря ему нечто такое, чего он ни с кем еще не испытывал, побуждая его стремиться к высотам, о которых он раньше даже не подозревал…

Кристина рядом с нею в самом деле была Золушкой. Простой дочерью лесника в гостях у наследницы сорока поколений принцесс. Лесной незабудкой, которой вовсе не место среди вечных алмазов. Вадим поймал себя на том, что уже не впервые думает о ней с некоторым раздражением. Для чего она здесь, что она здесь делает? Только путается под ногами. Господи, да с чего у них с нею вообще все началось?!

Кристина, Лида, Гриша, Антон — все они словно отодвинулись куда-то, он едва слышал, о чем они говорили. Ему были неприятны их голоса.

Тем более он не обратил внимания на нового посетителя, вошедшего в зал, — коренастого коротко стриженного мужчину с массивной золотой цепью на правом запястье. Все были слишком заняты каждый своим. Один Антон заметил его появление, но также никак не отреагировал.

— Да, а вот ласточкиных гнезд в здешнем заведении не подают, — заметил он и чуть-чуть передвинулся, так чтобы оказаться вполоборота к вновь пришедшему.

Кристина чуть не ляпнула, что самым вкусным воспоминанием лично для нее так и осталась докторская колбаса с батоном за тринадцать копеек, которую они с бабушкой уплетали когда-то на скамейке в Пушкине, отстав от надоевшей экскурсии. Кристина вовремя прикусила язык, покосилась на Валерию и подумала, что так и останется белой вороной среди этих людей, выросших на каких-нибудь бланманже… Она попыталась сообразить, что же это такое — бланманже. Вспомнить не удавалось.

«Как там бабушка…» — подумалось ей.

— А я, — сказал Гриша Проценко, — был однажды у сына ба-а-альшого начальника, так там к чаю дали торт, «Графские развалины» назывался. Помню, лопаю третий кусок, сам думаю, что со мной тренер завтра сделает, а остановиться не могу, знай жую, только за ушами трещит…

Кристина заметила, как снисходительно усмехнулся Антон. Еще в школе, на вечеринке у одноклассницы, ей довелось попробовать нечто, тоже именовавшееся «развалинами». Покупное безе, политое приторным кремом из сгущенки. Она подумала, не это ли убогое великолепие имел в виду Гриша, и заподозрила, что не у нее одной за этим столом были постыдно совковые корни. Ей хотелось спросить, но она снова прикусила язык. Она обернулась к Вадиму. Вадим не заметил ее взгляда. Он смотрел на Валерию, и глаза у него были…

— Чепуха это все, — вдруг сказала Валерия. Она улыбнулась и сразу стало заметно, что она сильно навеселе. Валерия оглядела стол и неожиданно добавила, обращаясь сразу ко всем: — Стерлядь на гриле, креветки с авокадо… улитки… А вот, бывало, дедуля кабанчика заколет… Мама картошки наварит, и мы ее со шкварками… Вы как хотите, а ничего вкусней точно не бывает!

У Вадима так и защемило сердце при этих словах. Если бы не четверо чужих, посторонних людей, неизвестно почему сидевших с ними за столом, он прямо. сейчас обнял бы Валерию. И пообещал ей нечто нерушимое, важное и очень сердечное. Как же это по-человечески — вот так заглянуть под маску холеной красавицы крупье, раскатывавшей на белом «рено». И увидеть обычную девочку, выросшую где-то в нищей провинции… В этот миг Валерия показалась ему необыкновенно близкой и родной. Не спустившейся откуда-то с небес царственно-недоступной красавицей, а земным существом, доверчивым, беззащитным и уязвимым.

Кристина сделала над собой усилие и попыталась продолжить тему запоздалым рассказом про бутерброд с колбасой. Внезапная откровенность Валерии странно подействовала на нее. Только что она до смерти боялась сознаться в собственной совковости, а теперь ей, наоборот, стало необъяснимым образом стыдно, что росла она как-никак в относительно благополучном Ленинграде, а не в Богом забытой дыре, где какой-то дедуля выращивал кабанчика. Наверно, по праздникам на стол выставлялся не зефир в шоколаде, как в приличной семье Калиновских, а слипшиеся конфеты-подушечки. Однако ее жалкие попытки поддержать разговор пропали впустую.

— О Господи, — негромко, но так, что все услышали, вздохнул Антон. Коснулся локтя Кристины своим и сказал, кивнув на Валерию: — Ну вот, приехали. Всегда так, когда напьется. Нет на свете краще птицы, як свиная ковбаса. Прав был классик: пустили Дуньку в Европу…

Валерия вздрогнула, как от пощечины. Это был удар ниже пояса. И главное — за что?! Она бросила недоеденный бутерброд на тарелку, отвернулась и стала промокать губы салфеткой. Легкий розовый румянец превратился в неровные пятна, почти сразу, впрочем, прошедшие.

Кристина отдернула локоть и попыталась решить, что ей противнее: внезапное хамство Антона или то, что он вздумал записывать ее в союзницы.

Вадима точно окатили холодной водой. Мигом развеялся хмель, искрившийся в голове, а вместе с ним испарилось и ощущение волшебства. Он зло подумал о том, что ни за что больше не станет приглашать к себе на праздник чужих людей. Иначе оглянуться не успеешь — сам этот праздник, вот как теперь, внезапно станет чужим.

— Ты-то у нас весь из себя европейский, — нарушая неловкое молчание, сказал он Антону. Он старался ронять слова веско и холодно, и у него, кажется, получалось. Он убийственно хмыкнул: — Как это теперь говорят? После евроремонта?..

Антон томно пожал плечами и сбил сигарный пепел о прозрачный край пепельницы.

— Ну, — засмеялся он, — для некоторых сейчас особенный шик — плясать на столах, со всеми брататься и вспоминать, как кирзачами глину месили. Ты погоди, она еще выпьет, всякие народные слова начнет изрекать…

Щеки Валерии опять жарко вспыхнули, превратив надменную принцессу в самую обычную, чуть не плачущую девчонку. Почему-то она, привыкшая к самой разной публике в своем казино, не могла по достоинству ответить самонадеянному хлыщу. Вадим поймал себя на мысли: такую, обиженную и беспомощную, он любит ее еще больше. Это осознание обожгло его. Любит?.. Да!!?

Валерия нервно скомкала салфетку. Движение обычно безошибочной руки получилось неловким, она задела ножик, лежавший на краю стола, и произошла окончательная катастрофа. Ножик упал, впечатавшись круглым кончиком с прилипшими икринками и полосками масла в лиловый шелк ее брючного костюма.

— А мы что? — снова издевательски вздохнул Антон. — А мы ничего. Мы люди культурные, никто ничего не заметил.

Гриша и Лида давно замолчали и смотрели то на Антона, то на его жертву, не в силах ничего понять. Кристина протянула Валерии свежую салфетку:

— Давайте подотру, а то расплывется.

— Подотри, подотри… — засмеялся Антон. Валерия выхватила у Кристины салфетку и швырнула ее на пол. Еще секунда, и она бы, наверно, выскочила из-за стола и убежала, но Вадим решительно накрыл ее руку своей.

— Пошли выйдем, — сказал он, глядя Антону в глаза. — Поговорить надо.

Сказал и сам почувствовал, какая идиотски традиционная получилась фраза.

— Пошли, пошли, — кивнул Антон, лениво поднимаясь на ноги. Взгляд у него был насмешливый и совершенно трезвый. — Эх, Расея! Кабак, он и с хрустальной люстрой кабак. Чуть что — пойдем выйдем, поговорим… Ты меня уважаешь?

— Не очень! — резко выговорил Вадим.

— О-о!.. — Антон, ерничая, погрозил ему пальцем. — А вот это уже нехорошо. Так у нас в России не принято. Да и в Европе тоже, по-моему.

Гриша нахмурился и стал неуверенно подниматься следом за Вадимом.

— Сиди, — остановил его Воронов.

Они с Антоном направились к выходу из зала. Вадим не обратил внимания на крепко сбитого молодого человека, который почти сразу поднялся из-за соседнего столика и направился следом за ними. Спереди волосы у парня были острижены ежиком, зато на затылке красовался длинный хвост, перехваченный неброской заколкой.

За гардеробом находилось обширное фойе, в менее приличном месте именовавшееся бы курилкой. Сюда открывались двери мужского и женского туалетов, стояли кожаные кресла вокруг журнального столика, под потолком мягко сияли лампы, а одну стену занимало огромное цельное зеркало, простиравшееся от пола почти до самого потолка, чтобы посетители могли оглядеть себя с головы до ног перед возвращением в зал.

— Ну? — спросил Антон. — Я весь внимание. Что вы, сэр, имеете мне сказать?

Вадим вдруг понял, что говорить-то ему, в сущности, нечего. Что бы он ни сказал, все будет как с тем рождественским яблоком на нитке, которое надо ухватить без помощи рук. И сам слюнями зальешься, и яблоко не укусишь. Хуже того. Было в этом Антоне что-то, смутно тревожившее Вадима. Он вдруг понял, что именно. Когда тебя отзывает для нелицеприятного разговора парень с шеей куда как потолще твоей и в полтора раза шире в плечах, полагается нервничать. Так вот, Антон оставался необъяснимо невозмутимым, и это беспокоило. У Вадима мелькнула даже совершенно шальная мысль, что, может, томный красавчик — а кто его разберет? — был мастером по какому-нибудь кикбоксингу или тхэквондо. Ну и плевать тысячу раз.

За приоткрытой дверью мужского сортира (соответствующая символика на ней была представлена изображением щегольского ботинка) блестел черный кафель и журчала в раковине вода: парень с хвостиком на затылке мыл руки. Вадиму хотелось подождать, пока он уйдет, но тот явно не торопился.

— Слушай, — сказал наконец Воронов. — У моей девушки сегодня день рождения… — Ему самому показалось, что эти слова, подразумевавшие по идее Кристину, прозвучали невыносимо фальшиво, но все-таки он продолжал: — Я не знаю и знать не хочу, какие там у вас с Валерией заморочки, только не надо сегодня никого напрягать. Я решил устроить девушке праздник, ну и нечего его портить. Понятно?

Он ждал очередной колкости, заранее зная, что достойный ответ придет ему в голову хорошо если назавтра. Однако Антон неожиданно поднял руки, шутливей сдаваясь:

— Понял. Все понял, дарагой. — Он забавно имитировал кавказской акцент. — Буду тише воды, ниже травы. — И приятельски кивнул на приоткрытую дверь: — Зайдем, чтобы, хм, других напрягов не возникало?..

Длинноволосый наконец закрыл воду и потянул из синеватого пластмассового барабана край бумажного полотенца. Вадим согласился, остывая:

— Зайдем.

…Позже он долго силился подробно восстановить в памяти, что же именно произошло в следующую минуту. Он помнил, как начал рефлекторно оборачиваться на звук входной двери, открывшейся за спиной, но до конца обернуться не успел, пораженный резкой переменой, происшедшей с Антоном: ленивую усмешку на лице любителя сигар сменило выражение откровенного ужаса. Так что троих вошедших Вадим сначала увидел в зеркале, висевшем у Антона как раз за спиной. Двое были мальчики под метр девяносто пять, похожие, как близнецы, одинаково коротко остриженные и в одинаковых же костюмах, сидевших на них как балетные пачки на пит-бультерьерах. Третий, лет сорока пяти, внешне отличался разве что откормленной ряшкой да массивной золотой цепью на правом запястье.

— Ого! — заметив Антона, радостно удивился, этот человек. — На ловца и зверь!..

— Вален… — начал было Антон, но человек с цепочкой кивнул своим орлам точно так же, как сам Антон только что — на дверь туалета.

— А ну, Жека, Митяй, разберитесь. — И назидательно добавил: — Нехорошо, Антоша, обманывать. Денежки получил и бросил друзей… Нехорошо.

Антон взвизгнул и метнулся в сторону, но было ясно, что удрать ему не удастся. Двое горилл деловито устремились наперерез.

— Э, вы что, мужики?.. — оправившись от неожиданности, крикнул Вадим и попытался загородить им дорогу. Это оказалось все равно что с голыми руками бросаться под танк. Но рядом, словно из воздуха, возник тот парень с заколкой на волосах. Он ловко сцапал бестолково метавшегося Антона и отшвырнул его за себя, и ближайший из стриженых верзил, то ли Митяй, то ли Жека, тут же растянулся на плитках, ни дать ни взять поскользнувшись. Второму пришлось отвлечься, потому что Вадим достал его кулаком. Вадим, правда, не успел понять, что больше пострадало от столкновения — шея громилы или его собственная рука. Господи, он-то воображал себя крепким и грозным, только что гадал про себя, почему это Антон его не боится… Уже понимая, что сейчас произойдет нечто непоправимое, он успел заметить, как, увлекаемый длинноволосым, исчез за дверью Антон… Удар в живот сперва показался не особенно сильным, но желудок и легкие мгновенно слиплись внутри, Вадима подняло в воздух и швырнуло плечами и затылком прямо в середину роскошного зеркала.

Импортное стекло, плод научных разработок и практических наблюдений, не посыпалось режущими осколками. Зеркало хрустнуло, продавилось и как будто скорчило рожу, покрывшись паутиной трещин. Съехав на пол, Вадим с трудом заставил себя двигаться («Только не падать, — билось в мозгу, — только не падать…») и попробовал приподняться на четвереньки. Не удалось: его безжалостно впечатали в пол и с таким знанием дела заломили правую руку, что из глаз брызнули слезы. Реальность, как то проклятое зеркало, дала здоровенную трещину. Столик, покинутый буквально три минуты назад, танцы, угощение, вино, красота Валерии, сердечные томления, только что составлявшие самую ткань его жизни, — все это разом выпало в другую галактику, сделалось далеким и совершенно неважным. В свихнувшемся Зазеркалье, где он вдруг оказался, имела значение только сопящая тяжесть, навалившаяся сбоку, да холодный пол под щекой, да дикая боль, от которой трещало что-то в плече…

Снаружи в курилку уже вбегали сотрудники местной охраны. Желудок Воронова, ушибленный жестоким ударом, выбрал именно этот момент, чтобы шумно и некрасиво перевернуться вверх дном. Наверное, поэтому охранники смотрели на Вадима безо всякого сочувствия. Кажется, им было уже ясно, с кого следует взыскивать за ущерб. Мордастый помогал отряхиваться поднявшемуся верзиле и громко жаловался на молодых отморозков, из-за которых приличному человеку хоть из дому не высовывайся…

Быть беде

Кристина открыла глаза и увидела над собой потолок своей комнатки. Вчера что-то случилось. Что-то ужасное — пронеслось в голове. Она сбросила с себя остатки сна и теперь отчетливо все вспомнила. Вадима, Валерию, Антона. Как бы ей хотелось, чтобы ничего этого не было, чтобы не было вчерашнего дня. Снова перенестись в прошлое утро и все изменить, отменить этот ужасный день рождения. «Это будет твой праздник», — вспомнила она слова Вадима. А теперь все разрушено, все сломалось, ничего уже не поправить.

Она снова вспомнила, как это было. Вадим, беспомощно сидящий на полу в мужском туалете, куда она не раздумывая бросилась, как только до нее дошло, что там происходит что-то чудовищное. Никогда еще она не видела его таким униженным. Он сидел на забрызганном кровью бывшем белоснежном кафеле пола в разорванном грязном костюме, по лицу текла кровь. За его спиной на огромной зеркальной стене выросло гигантское дерево-трещина.

От жалости к Вадиму у Кристины сдавило сердце:

— Вадим! — крикнула она.

Он не пошевелился.

Кристина забыла про ревность, которая переполняла ее еще несколько минут назад, сейчас все отошло на задний план. Оставалось только одно — Вадим. Нужно помочь Вадиму.

Кристина открутила несколько метров от рулона туалетной бумаги, смочила ее и бросилась к нему, все так же безучастно сидевшему на полу.

— Вадик, миленький, как же так, а… — Кристина стала обтирать ему лицо.

В этот момент в дверях появился Гриша Проценко и подошел к Кристине.

— Лучше под краном, — посоветовал он.

В туалете появился метрдотель в сопровождении нескольких официантов и еще пары дюжих парней в штатском, видимо местных вышибал, без которых в наше время не обходится ни рюмочная где-нибудь в трущобах на Обводном канале, ни шикарный ресторан.

— Так, — тоном директора школы, который распекает двоечника, сказал метрдотель. — Драка, дебош, разбитая зеркальная стена. А ведь люди приходят сюда отдыхать. Что же, дорогой мой, придется отвечать. Стоимость зеркала плюс штраф за нарушение общественного порядка.

— Зеркала я не бил. — Вадим поднял голову.

— Вот как? Кто же тогда это сделал? — Метрдотель указал на ветвистую трещину.

— Об этом я знаю не больше вашего.

— Однако, по моим сведениям, зеркало разбили вы.

— Зеркало разбили мной. — Вадим попытался ухмыльнуться, но разбитая щека сразу дала о себе знать, и ухмылка превратилась в гримасу боли.

— Короче, — метрдотель отбросил директорский тон и перешел на тон пахана из советского детектива, — или платишь, или… будет очень-очень плохо. Ты меня понял?

— А катись ты… — пробормотал Вадим.

Вышибалы двинулись в его сторону.

— Не трогайте его! — что было сил закричала Кристина. — Он не виноват!

Она бросилась было наперерез вышибалам, но Вадим грубо сказал:

— Да не вяжись ты! Пошла подальше! Дура!

Кристина замерла на месте.

— Пойдем, пойдем. — Гриша ласково взял ее за плечи и вывел из туалета.

Только тут Кристина разрыдалась.

Она не помнила, кто привел ее обратно, кажется это была Лидия. Антона за столиком уже не было, Гриша остался с Вадимом внизу. Официанты вокруг сновали, обслуживая посетителей с таким видом, как будто не произошло ровным счетом ничего.

Все молчали. Затем Лидия сказала:

— Зеркало-то разбилось. Быть беде.

Ожидание длилось долго. Кристине казалось, что прошел час, а то и два, хотя на самом деле все заняло минут двадцать. Вадим умылся, по возможности привел себя в порядок, заплатил гигантский штраф и за зеркало, и за дебош — две тысячи долларов, и его отпустили с миром.

Больше праздновать никто не собирался, и все молча спустились вниз. Но, несмотря ни на что, Кристина все еще на что-то надеялась. Она проглотила и ревность, и обиду, постаралась забыть все, что он ей сказал. Он был слишком подавлен случившимся, его побили, вот он и сорвал зло на ней… Хотя это тоже было обидно.

Но оставалась надежда. Сейчас они с Вадимом поедут домой, и все будет хорошо, все станет, как раньше, и можно будет забыть и про Антона, и про Валерию, и про этот отвратительный день рождения.

Во всяком случае Кристина поклялась больше не справлять свой день рождения никогда в жизни и так и будет держаться этой клятвы до самой старости. Она надеялась на возвращение… Но на самом деле все вышло не так… Кристина обхватила голые колени руками и уткнулась в них лицом. Вчера она еще плакала, а сегодня было не до слез. Все, все кончено. Время остановилось. И дело было не в драке и не в разбитом зеркале, черт с ним, с зеркалом, черт с ними, с деньгами. Она сейчас не думала об этом. В памяти вставала другая картина: Вадим провожает Валерию к парадной, а у него на побитом лице застыло то выражение, которое раньше видела она одна.

Но теперь он так смотрит не на нее, а на другую. Мир рухнул.

Но вспоминалось не только это. Ведь были еще противные, казавшиеся липкими руки Антона, его голос, его прикосновения… И еще Кристина не могла забыть о том, что Антона привела она, Валерия. Она, она все испортила… Никогда в жизни никого на свете Кристина не ненавидела так, как сейчас ненавидела эту женщину. Все, все произошло из-за нее. Она привела Антона, из-за нее началась драка, на нее влюбленно смотрел Вадим.

И ничего нельзя исправить, ровным счетом ничего. Кристина подняла голову. Прямо перед ней на стуле валялось зеленое платье — то, которое купил ей Вадим и которому еще день назад, да что день, еще вчера вечером она так радовалась. Теперь даже вид этой ткани вызывал отвращение. Кристина поняла, что никогда в жизни больше не сможет надеть его — потому что оно будет всегда напоминать ей о самом страшном дне в ее жизни.

И только теперь, подумав о платье, Кристина разрыдалась.

— Христя, девочка, да что с тобой?

На пороге ее комнаты стояла бабушка. Кристина и не заметила, как она открыла дверь, а то бы попыталась сдержаться. В последнее время Антонина Станиславовна чувствовала себя значительно лучше и теперь, видно, уже давно встала и потихоньку что-то делала на кухне.

Кристина не могла ничего объяснять. Она только молча затрясла головой, рыжеватые длинные пряди упали на лицо, она закусила губу, но слезы текли сами и не могли остановиться.

— Христиночка, да что же случилось? — Бабушкам охнула и тяжело опустилась на стул.

Сквозь отчаяние прошла трезвая мысль: нельзя расстраивать бабушку. Кристина сделала усилие и постаралась улыбнуться.

— Ничего, бабушка. Ничего не случилось.

— Да как же ничего… Вчера я и не слышала, как вы пришли… Поздно уже было, а я таблетки приняла… А Вадик где? Я думала… Он проводил тебя? Даже если вы поссорились, мужчина обязан проводить девушку.

— Да, проводил, конечно. Все в порядке, — криво улыбаясь, сквозь слезы твердила Кристина.

— Значит, вы поссорились? — заключила Антонина Станиславовна. — Вспомни, может быть, ты в чем виновата?

— Я виновата? — Губы у Кристины задрожали, она бросилась лицом на подушку и зарыдала, сотрясаясь всем телом.

— Христиночка, я оладьи испекла. Открыла варенье твое любимое, вишневое…

— Спасибо, я пока не хочу… — А что же ты платье-то так бросила? — Бабушка поднялась со стула и взяла в руки платье, — Смотри, какая интересная ткань. Совеем не мнется. И цвет тебе очень к лицу…

— Не надо мне его!

Бабушка выронила платье из рук, и оно с шуршанием упало на пол.

— Мне оно совсем не нравится. Ненавижу его! И было непонятно, кого или что она ненавидит — платье или человека, подарившего его.

— Да что с тобой? Неужели так серьезно поссорились?

Бабушка схватилась за сердце.

— Да не расстраивайся! Бабуля, не расстраивайся, пожалуйста! Просто, — Кристина, бросившись к бабушке, обняла ее и уткнулась лицом в ее теплое плечо, — просто, ну просто с ним ничего не получится у меня. Давай его забудем, как будто его нет. Жили же без него раньше. А платье это я выброшу.

— Да что ты, может, все образуется еще. Знаешь, как говорят: милые бранятся — только тешатся.

— Нет, бабушка, — прошептала Кристина. — И вообще, мы же договорились: его больше нет.

Сторонние наблюдатели

— Я не понимаю, почему мы должны играть роль сторонних наблюдателей? — возмущалась Пиновская. — Они скоро в Эрмитаже начнут свои разборки устраивать!

— Ну это вряд ли, — хмыкнул Дубинин. — Не тот культурный уровень. Пока. Вот когда это произойдет, можно будет считать, что наша четвертая — или как там считается? — власть достигла невиданных культурных высот.

— Я вижу, вы не патриот своего города, — вконец рассердилась Пиновская. — Тут перед вами крушат «Асторию», а вам хоть бы хны.

— Ну все-таки не вся «Астория» пострадала, а только отхожее место, или как вы предпочитаете? — хихикнул Дубинин, увидев, как Пиночет поджала губы. — Нужник? Могло ведь кончиться и хуже, если бы Чеботаревич не вышел туда. Кто их знает, вдруг бы начали мордобой в зале. И к тому же…

Дубинина прервало появление Плещеева.

— Я сразу к делу, Осаф Александрович, — поздоровавшись со всеми, начал он. — Вчера произошла драка в «Астории», в…

— Нужнике, — подсказал Дубинин и обернулся на Пиновскую: — Так звучит культурнее. Да, наслышаны об этом событии. Мы как раз его и обсуждали. Расклад ясен не до конца. Побить пытались Чеботаревича, но он ловко выставил против себя другого, я еще не до конца разобрался, то ли своего подручного, то ли просто случайного знакомого. Видимо, он ждал нападения и ловко сработал. Изворотливый тип, в этом ему не откажешь.

— А вот кто наслал — тут есть несколько вариантов, — вступила в разговор Пиновская. — Чеботаревич в последнее время повел очень рисковую игру, причем одновременно на нескольких фронтах. Кому он в данный момент перешел дорогу, пока не вполне ясно.

— Может быть, Журба? — предложил Дубинин. — Он ведь пытался в обход тихвинских наладить сбыт своего зелья на Охте. Тихвинцы его моментально вычислили и выбили из тех мест, но, может быть, решили дополнительно поучить, чтобы лучше запомнил?

— Нет, — махнула рукой Пиновская. — Слишком мелкая сошка этот ваш Антон, или как его там, Чеботаревич, короче. Нанял двух уличных торговцев, о чем тут говорить! Нет, это был кто-то другой. Я вот думаю, не Бугаев ли, часом?

— А что, Марина Викторовна, может быть. — Дубинин запустил пятерню в лысеющую шевелюру, как делал всегда, когда волновался. — Но они-то что там не поделили? Куда Чеботаревичу против Бугая. Силенки не те!

— Зато зубки есть. Я тут как раз интересовалась делами нашего юного подопечного, он, оказывается, организовал нечто вроде биржи труда. Работу, видите ли, помогает искать. Вы, кстати, читаете объявления в газетах, Осаф Александрович? Не читаете. А я вот нагрузила эту нашу Наташу работой. Очень дельная девушка, кстати говоря, Сергей Петрович. Она мне выписывает все эти предложения «досуга», «интимного массажа» и прочее в таком духе. С этими-то сразу все понятно. Но есть объявления, где предлагается «работа по дому», «уход за детьми», в том числе и за границей. Предлагают золотые горы. Зарплата от тысячи долларов в месяц плюс стол и комната. Я на всякий случай все телефоны — в особую базу данных. Уж больно хорошо. Фирма называется «Интерверк». Чем-то она мне показалась подозрительной. Проверили, руководит ею Антон Чеботаревич.

— Анатолий, — поправил Дубинин.

— Который представляется Антоном, — кивнула Пиновская. — Я вчера даже позвонила из любопытства. Мне тоже хочется сидеть с ребенком за тысячу долларов плюс питание.

— Ну, они могли по интонации догадаться, что вы не их контингент, — улыбнулся Плещеев. — Если, конечно, они занимаются тем, что вы подозреваете.

— Разумеется, — кивнула Пиновская. — Со мной разговаривали очень вежливо, но сказали, что сейчас у них временно прием прекращен, но я могу позвонить через месяц-два. Я, конечно, спросила, какого рода работу за границей они предлагают. Мне сказали: горничных в отели, нянечек по уходу, поварих, уборщиц. Возраст? Ограничений нет. Но предпочтительно женщины. Комар носу не подточит. Но что-то мне все равно не понравилось.

— А может быть, действительно просто нанимает желающих для заграницы? — спросил Плещеев. — Кладет в карман густой навар в виде разницы в зарплате.

— Я слишком давно слежу за ним, — покачал головой Дубинин. — Чеботаревич — личность непростая. Это вам не Бугаев какой-то. У него запросы. Как бы это получше сказать… Для Антона главное — деньги, но не только. Ему еще нужен… как бы это получше выразиться… Некий смак… Чтобы попахивало. Сажать на иглу, заманивать молодых девчонок и превращать их в проституток — это по нему.

— Какая он все-таки дрянь! Я просто не понимаю, почему он до сих пор на свободе. И не говорите мне о презумпции невиновности! — Пиновская гневно взмахнула рукой.

Разборка в «Астории» заинтересовала и главу «Эгиды». Плещеев уже давно стал фаталистом. Постоянно случалось так, что судьба вдруг против его воли подбрасывала ему события, связанные единством то времени, то места действия. События последних дней вертелись вокруг теннисиста Вадима Воронова. Таинственным образом он совершенно случайно оказывался в центре дел, которыми занимались эгидовцы. То он выигрывает бешеную сумму в сомнительном казино, теперь оказывается единственным пострадавшим в драке, носившей характер криминальной разборки. Он же оказался и козлом отпущения перед администрацией ресторана. «Вот куда пошли выигранные денежки», — подумал Плещеев. «Кутить, да с мордобоем. Эх, Расея», — сам того не зная, повторил он слова Антона Чеботаревича.

Интересно, что думают по этому поводу криминалист и аналитик?

— А какую роль во всем этом играл Воронов? — спросил Плещеев, входя в кабинет Дубинина. — Опять случайность?

— А шут его знает! — махнул рукой Осаф Александрович. — Может, мало с него спорта и он решил попробовать себя на новом поприще?

— Его роль мне совершенно непонятна, — продолжал Плещеев. — С Бугаевым он, кажется, не связан ни с какого боку. На шестерку Чеботаревича тоже не похож. И не стал бы Чеботаревич подставлять своего.

— Скорее всего, его использовали как дурика, — сказал Дубинин. — Молитесь на меня, у меня везде есть глаза и уши. Так вот, по утверждению очевидцев, Чеботаревич и Воронов сидели за столом в одной компании, затем оба внезапно поднялись, вышли и направились к туалету, по-видимому для выяснения отношений. Это произошло как будто спонтанно, но надо учитывать, что за пару минут до этого туда же вышел личный охранник Чеботаревича Игорь Сытин, кстати сказать, состоящий на учете в психдиспансере. Значит, ссора произошла не случайно. А тогда, когда надо. Чеботаревич — мастер манипуляций.

— То есть Чеботаревич заметил в зале кого-то, кого он боялся, дал знак своему охраннику, тот вышел. Затем он быстро организовал ссору с ничего не подозревавшим Вороновым и вызвал его. Чужие боевики, видно, не дали себе труда разобраться в том, кто есть кто… и отделали того, кто остался.

— Хорошо вы все разложили, — кивнул Плещеев. — Тогда вам последний вопрос. Что связывает Чеботаревича и Воронова? Почему они оказались в «Астории» за одним столом?

— Ну уж это, дорогой Сергей Петрович, вопрос не ко мне, — покачал головой Дубинин. — Я все-таки еще не Господь Бог!

— Я думаю, их связывают общие знакомые, — заметила Пиновская.

— Ну-ну, — задумчиво кивнул Плещеев. У Вадима Воронова не могло быть общих знакомых с Антоном Чеботаревичем. Или далеко не все известно о самом Вадиме Воронове.

Надо бы повнимательнее приглядеться к этому светилу питерского тенниса.

Жизнь и мечта

Рано вставать Валерия не привыкла. Даже в те дни, когда ей не приходилось работать в казино ночью, она все равно любила понежиться в постели. Самым большим наслаждением было поставить при этом на видик какой-нибудь фильм о красивой жизни. О такой, какая грезилась когда-то в пыльном скучном Днепродзержинске долговязой девчонке, которую звали Лерка Бабенко.

Многое с тех пор изменилось, но реальная жизнь по-прежнему не дотягивала до мечты. Конечно, видеомагнитофон и стереосистема давно стали делом привычным, да и сама Лера по утрам щеголяла в прозрачном пеньюаре с кружевами, не менее соблазнительном, чем у фотомоделей в цветных журналах, а в модном баре на колесиках выстроился вполне представительный ряд бутылок, но все это, увы, происходило в заурядной однокомнатной квартире панельного дома, которую Валерия снимала уже третий год, да и той была рада. Ремонт здесь не делали уже лет десять, потолок в кухне являл следы недавней протечки, выгоревшие обои в цветочек вызывали у Валерии безумное раздражение, которое было еще больше от сознания, что она бессильна что-нибудь изменить.

А ведь есть и другая жизнь… Вот открывается дверь, и появляется горничная с подносом в руках. На нем дымящийся кофейник, круассаны, масло, сливки. Сама она, Валерия, лежит на роскошной кровати, устланной атласными покрывалами, берет с подноса чашечку кофе, одаривает улыбкой горничную: «Спасибо, Марта», изящными пальцами вынимает сигарету… (Валерии и в голову не приходило хоть на миг вообразить себя в роли этой самой горничной Марты.)

А вместо этого… Иногда Валерию охватывало отчаяние. Ну до чего ей не везет. Мужики попадаются либо чересчур деловые и хваткие, которые слишком много думают о своих удобствах, либо олухи, которые витают в облаках и не способны сделать что-нибудь стоящее ни для себя, ни для любимой женщины.

А сколько было надежд, когда поступала на курсы крупье.

Маринка Новикова, с которой когда-то Лера, провалившись в институт, оказалась в одном НИИ, где обе работали лаборантками, случайно встретила ее на Невском и чуть язык не проглотила, услышав Леркины новости.

— Лерка, да ты что! Да это ж казино! Представляешь, какие там мужики! Сплошные богатей. И иностранцы небось захаживают. Ух и повезло тебе! Не то что мы, дуры.

Видела бы Маринка это казино и этих мужиков. Либо игроки, у которых от азарта аж руки трясутся и им уже ничего не надо — ни женщин, ни водки, либо новые русские, которые в казино ходят для престижа — собьются в кучку у бара и талдычат о бизнесе.

Был еще, правда, Антон…

Валерия хотела отогнать эту мысль, но было поздно. Да, Антон. При воспоминании о нем Валерия покраснела, хотя вокруг никого не было. Скотина! Зачем он так вчера? За что?! Да, она накануне решила, что видит его в последний раз. Хватит унижений. Неужели догадался? В любом случае такой выходки она от него никак не ожидала. Но хватит об этом. Валерия умела переключать свои мысли в нужное русло и решила думать о приятном.

А ведь что ни говори, закончился этот дурацкий вечер весьма удачно…

Валерия усмехнулась. Ничего себе погуляли. А этот мальчик очень даже ничего, подумала она, вспоминая Вадима. То, что он не задумавшись бросился в драку, когда понял, что ее обидели, не могло не польстить Валерии, хотя она и считала такое поведение ужасно наивным.

Все-таки, что значит интуиция!

В тот первый раз в казино Вадим сразу обратил на себя ее внимание. Она умела разбираться в людях и видела, что парень пришел не просто так, поразвлечься. Ему очень нужно было выиграть. Что ж, он выиграл. Была нахлобучка от Эдуардыча, да что тут докажешь… Да, интуиция ее не подвела.

Работая крупье, Валерия насмотрелась разного. Бывали и бурные сцены. Некоторые счастливчики были готовы купать всех окружающих в шампанском после крупного выигрыша, а иногда напивались до того, что швейцару приходилось чуть ли не на себе доволакивать их до вызванного под утро такси. Но бывало, конечно, И безысходное отчаяние, явное или еле скрываемое. Одно Валерия поняла для себя твердо после первого же месяца работы: ни за что в жизни она не сядет за игорный стол. И никогда не свяжет жизнь с игроком. Она работала уже второй год, и до сих пор ей было странно наблюдать за тем, как каждый вечер люди устремлялись к их подъезду, украшенному мигающими лампочками, как мотыльки на свет.

— А тебе-то что? — усмехнулся Антон, когда она однажды высказала свои мысли вслух. — Это наше счастье, что порхают по свету такие мотыльки. На что бы иначе жила ты да мы с Эдуардычем?

Валерия фыркнула про себя: не слишком ли — равнять себя с самим Валентином Эдуардовичем. Тот, правда, в свое время заинтересовался Валерией, когда Антон еще только устраивал ее к нему на курсы крупье. Он даже на некоторое время приблизил ее к себе, но насчет Эдуардыча, как его обычно называли за глаза, а то и в глаза, Валерия никогда не обольщалась. Для Валентина Эдуардовича это была лишь составная часть имиджа — он считал необходимым появляться в свете всегда в сопровождении очередной красотки, причем красотки быстро менялись. При этом он искренне полагал, что осчастливил Валерию.

Она давно усвоила, что в этом мире каждый за себя и что пробиваться ей придется самой. Она и раньше это понимала, но окончательно в этом ее убедил Антон.

А как она на него клюнула, глупая провинциалочка! Решила, что раз Бог внешними данными не обидел, значит, все при ней. Не тут-то было… Как он ее унижал, как высмеивал южный акцент, украинское «г» и, главное, интонацию.

— Мне в Москве анекдот рассказали. Один на улице спрашивает: «Как пройти к кинотеатру «Ударник»?» — «А ехал бы ты, парень, на свою Украину!» Приезжий обиделся. В вопросе не было ни одной буквы «г». Сечешь? Дело не только в гэканье. Хохлушки вроде тебя даже смеются по-другому. Ржут, как лошади. Ты вот прислушайся к себе. Не умеешь, лучше не смейся.

А одежда? А манеры? Всему ее научил Антон. Причем учил грубо — унижениями, издевательствами и злыми насмешками. Валерия обижалась, рыдала, но училась. Короче, Антон, сам того не желая, повторил подвиг профессора Хиггинса, превратившего цветочницу в гранд-даму. Только методы у него были совсем другие. И помимо внешнего лоска и манер Валерия приобрела еще множество знаний — от того, как правильно вести себя в постели, до ясного понимания, что человек человеку волк.

А ведь она его когда-то любила. Но это давно прошло. И сейчас Антон не вызывал в ней никаких чувств, кроме раздражения. А сам-то… Тоже мне барин… Макаронщик!

Как ни странно, Валерия до сих пор не очень ясно представляла себе, чем он занимается. Когда-то она пыталась выяснить этот вопрос окольными путями и получила очень расплывчатые ответы.

«Антон? Да он вроде в каком-то фонде подвизается?» Или: «Слушай, а разве он не в доле с Эдуардычем? Или что у них там за дела?» Или даже: «А кто его знает? Разве в наше время такие вопросы задают? Может, он макаронами торгует?»

Но Валерия подозревала, что Антон занят вовсе не торговлей макаронами. Во всяком случае в последнее время она не раз замечала, что там, где появлялся Антон, непременно торчал этот амбал с хвостиком. Не иначе телохранитель… А это уже кое-что да значит.

Нет, она поступила совершенно правильно, решив порвать с ним навсегда, хотя это и обернулось вчерашней весьма неприятной сценой…

Словом, на Антоне наконец можно ставить точку. Теперь у Валерии были развязаны руки, хотя Антон, надо сказать, никогда не препятствовал ее связям с другими мужчинами, даже поощрял их. В результате бывшая хохлушка-хохотунья виртуозно научилась морочить мужчинам головы. Для нее давно не было секретом, что стоит ей томно опустить глаза, затененные ресницами, не нуждающимися в искусственном удлинении, как на лицах окружающих появлялось особое глуповато-восторженное выражение. Другим действенным оружием были загадочные недомолвки в разговоре — Антон внушил Валерии, что никто ничего не должен знать о ней наверняка.

И надо же было так проколоться вчера! Это все чертов «Принц Уэльский». Чем больше Валерия об этом думала, тем больше убеждалась, что Антон нарочно подпаивал ее. Хотел спровоцировать скандал. Он умеет манипулировать людьми, этого у него не отнимешь.

Ведь обычно Валерия только с презрительной усмешкой слушала, как в ее присутствии знакомые девицы начинали откровенничать, выкладывая всю подноготную — свою собственную, своих близких и родственников и даже шапочных знакомых. Для себя она давно уяснила, что чем меньше о тебе знают, тем лучше. О своих детстве и юности, проведенных в пыльном промышленном Днепродзержинске, она сама старалась не вспоминать. Хотя было и в этом детстве немало радости — лето в райцентре Пятихатки (том самом, где дедуля резал кабанчика). Кременчугское водохранилище, таранька. В Днепродзержинске началось и ее восхождение к успеху, когда двадцатилетняя Лера Бабенко заняла третье место на городском конкурсе красоты. Этого было недостаточно, чтобы поехать на республиканский конкурс в Киев, но хватило для того, чтобы молодая чертежница обрела своего первого серьезного покровителя в лице Виталика — владельца сети торговых ларьков, одного из крутых парней.

Тот конкурс красоты резко переменил жизнь Леры Бабенко. Виталик впервые в жизни пригласил ее в дорогой ресторан, где он был своим человеком и где официанты из кожи вон лезли, чтобы угодить почетному клиенту. У Леры появились модные одежки, о которых она раньше могла только мечтать. А главное, она поняла силу воздействия своей красоты.

Очень хотелось вырваться из Днепродзержинска. Куда? Это было все равно. Лучше всего, конечно, в Америку. Но как? Выйти замуж за американца? Так ведь их в Днепродзержинске сроду не видали. Надо было ехать в столицы: в Киев, в Москву или в Ленинград.

Предлог для отъезда придумать оказалось несложно. Лера ехала поступать.

Правда, в вуз за красивые глазки не взяли. Ленинградский институт авиаприборостроения отверг прелести юной особы, прибывшей с родины Леонида Ильича. Но об этом Валерия жалела меньше всего. Куда бы она подалась сейчас с этим дипломом?

Но все это было в прошлом. Теперь Валерии было уже двадцать шесть лет, и она чувствовала, что время работает против нее. Пора было выходить замуж, но не просто же — лишь бы за кого. Желающих поухаживать за ней в казино хватало, но Валерия старалась держаться как можно строже. Во-первых, начальство не поощряло фамильярные отношения с клиентами: тот же Валентин Эдуардович, сам имевший право приглашать к себе сотрудниц казино, в отношении связей с клиентами проявлял большую принципиальность. Но главное, Валерия понимала, что большинство солидных посетителей, приходящих в казино поиграть, воспринимают ее как часть роскошной обстановки, необычной, экзотической атмосферы и не допускают мысли о том, чтобы впустить девушку из казино в свою повседневную, устоявшуюся жизнь. Впрочем, Валерия не отказывалась от своих планов и терпеливо ждала. И вот, кажется, дождалась.

Люксембургский сад

И вот вчера Валерии, похоже, подфартило. Нет худа без добра. Антон умотал один, вернее, со своим хвостиком. Да, видно, вчера Лере везде светил зеленый свет. И исчезновение Антона пришлось как нельзя кстати. Потому что тут же последовало приглашение Вадима подвезти ее до дома. Дежуривший у гостиницы частник с готовностью подкатил к подъезду. Кристина села на заднее сиденье и вопросительно взглянула на Вадима, ожидая, что он сядет рядом с ней. Но Вадим вдруг галантным жестом со словами: «Прошу вас» — распахнул дверцу перед Валерией, а сам направился к передней дверце, чтобы сесть рядом с водителем.

«Смотри-ка, видать, парнишку зацепило», — усмехнулась про себя Валерия, смотря, как он пытается сохранять свой имидж галантного кавалера, несмотря на порванный пиджак и подбитый глаз. Однако вслух она ограничилась словом «спасибо» и ослепительной улыбкой. Ситуация начала ее забавлять. Ей даже не обязательно было прямо смотреть на Кристину: в зеркальце ей было прекрасно видно напряженное лицо именинницы, которая едва сдерживала слезы. Валерия Вделала вид, что ничего не замечает, и демонстративно адресовала свои реплики обоим спутникам, хотя отвечал ей только Вадим.

— Мне очень жаль, что так вышло, — в который раз повторял Вадим.

— Ну что вы, напротив, это я должна просить прощения за то, что привела Антона, — томно протянула Валерия. — Я знала, что он такой хам, но не настолько. Повезло вам, Кристина, ваш друг настоящий рыцарь. В наше время это редкость.

В зеркальце было видно, что Кристина недоуменно пожала плечами. Ей, как видно, странно было слышать, что можно идти в компанию с человеком, которого сама считаешь хамом. Вадим же явно был доволен комплиментом и сказал:

— Я просто не мог не вмешаться, когда у меня на глазах оскорбляют женщину.

— Я вам очень благодарна. В любом случае теперь с Антоном покончено. Вы даже не представляете себе, сколько я вынесла от этого человека. Вы помогли мне с ним развязаться.

Валерия была очень довольна своей импровизацией. Вадим обернулся к ней с оживленным и прояснившимся лицом:

— Ну, слава Богу, у меня гора с плеч свалилась. А то я уже ругал себя за несдержанность. Получается — хотел вас отблагодарить, а сам… — Он указал на синяк, наливавшийся под глазом.

Кристина слушала и не могла понять, как после всего случившегося они могут вот так сидеть и запросто болтать. А Валерия? У нее был такой вид, как будто ровным счетом ничего не случилось. «Просто Вадим вежливый, — уговаривала она себя. — Не может же он не отвечать, когда она сама с ним заговаривает. Ладно, осталось потерпеть всего чуть-чуть, сейчас мы с ней распрощаемся и…»

— Мне на Будапештскую, — ответила Валерия в ответ на вопрос Вадима. — На углу улицы Белы Куна.

— Так вам куда сначала, на Гагарина или на Будапештскую? — спросил водитель.

— Да как удобнее… — начал Вадим. В этот момент Кристина оторвалась от своих мыслей и до нее дошел смысл происходящего.

— На Будапештскую, — вдруг произнесла она необычным для себя решительным голосом. — Я вам покажу, как оттуда проехать на Гагарина.

— Не бойтесь, барышня, доставим, — бодро отозвался водитель, а Кристина снова устремила тревожный взгляд на Вадима, который, несмотря на все, что с ним произошло, выглядел оживленным, даже возбужденным и в то же время неуловимо отличался от того Вадима, которого она знала.

Машина уже подъехала к большому панельному дому, ничем не выделявшемуся в ряду соседних новостроек. «Наконец!» — чуть не вырвалось у Кристины. Она даже нашла в себе силы улыбнуться Валерии и произнести плоскую любезность на прощание. Собственно говоря, Валерия уже вышла, и шофер выжидательно посматривал на Вадима, а тот все не мог закончить разговор.

— Вы не разрешите вам позвонить? — вдруг услышала Кристина. — Я бы хотел убедиться, все ли у вас в порядке..

— Разумеется, можно, — все с той же загадочной улыбкой ответила Валерия. — Я сейчас дам телефон. Хотя, уверяю вас, ничего со мной не случится.

Кристина машинально следила, как черноволосая красавица открыла миниатюрную сумочку, наверно в поисках ручки или записной книжки. Но та вдруг протянула Вадиму маленький картонный квадратик.

— Вот моя визитка, — сказала она вполне будничным голосом. — Тут рабочий телефон, а вот это домашний. Так что звоните. До свидания, еще раз извините, что так получилось. Я очень сожалею, — проворковала Валерия без следов сожаления и с этими словами повернулась и заспешила к подъезду.

О том, что было дальше, Валерия не знала, но догадывалась. Машина тронулась. Вадим сидел рядом с Кристиной, и его сильная рука обхватывала ее, так что по телу разливалось приятное тепло. Кристина даже закрыла глаза, чтобы полнее отдаться этому чувству. Наконец все ушли и они смогут побыть вдвоем. Наконец этот жуткий вечер кончился.

— Пеппи, ты что, заснула?

Вадим легонько встряхивал ее за плечи. Она даже не заметила, что «Жигули» остановились у ее дома. Но почему он не выходит и не отпускает шофера?

— Прости, что так получилось. — Вадим старался говорить непринужденно, хотя это не совсем получалось. — Ты сегодня была просто ослепительна.

— Разве ты сейчас уедешь? — шепотом спросила Кристина.

— Понимаешь, — Вадим помог ей выйти из машины и, кивнув через плечо водителю, чтобы тот подождал, довел Кристину до парадной, — мне надо ехать. Такие дела… Мне надо завтра с утра быть на базе. Начальство приезжает из теннисной федерации, тренер велел быть обязательно. Тут для меня слишком многое решается. Надо привести себя в порядок, а то как я… — Он снова указал на побитое лицо.

— Я тебе все сделаю, поставим холодный компресс, что же ты мне раньше не сказал, нужно было хотя бы мокрый носовой платок… Но все равно что-нибудь придумаем… И костюм я зашью, отутюжу утром, никто ничего не заметит. Вадим, пожалуйста…

Но Вадим только решительно покачал головой, быстро коснулся ее губ мимолетным поцелуем и, повернувшись, направился к «Жигулям». Кристина видела, как он сел рядом с водителем, помахал ей рукой на прощание — и мотор взревел, машина скрылась из виду. Кристина повернулась и медленно-медленно, с трудом переставляя ноги, поплелась к себе на четвертый этаж.

Валерия лениво развалилась в кресле и поняла, что курит уже третью сигарету подряд. «Нехорошо. Я же решила курить поменьше», — успела она подумать, и в этот момент зазвонил телефон.

«Если Антон — вешаю трубку», — промелькнула мысль, пока рука не спеша протянулась к телефону. С Антоном было покончено навсегда.

— Говорите, — отстраненным и манерным тоном произнесла она.

— Валерия, добрый день, это Вадим.

Его голос звучал как-то нерешительно, едва ли не робко, что совершенно не вязалось с его приятным, мужественным баритоном. Настроение у Валерии сразу поднялось. Теннисист-то, оказывается, заглотил крючок, сам того не замечая. Ну что ж, остальное — вопрос техники.

— Добрый день, Вадим, приятно вас слышать…

Голос Валерии остался таким же манерным и томным, но в нем явно прибавилось теплоты. Вадим ободренно заговорил:

— Как видите, выполняю свое обещание. Звоню, чтобы убедиться, все ли у вас в порядке.

— Ну разумеется. — Валерия рассмеялась. — Путь от парадной до моей квартиры обошелся без приключений. Так что жива, здорова, слушаю музыку.

Она дотянулась свободной рукой до музыкального центра и нажала клавишу.

Раздался громкий аккорд, и приятный мужской голос заговорил под музыку по-французски:

— О, Джо Дассен? Вы любите французских шансонье? Сейчас это большая редкость. У меня есть и Азнавур, и Жак Брель, и Ив Монтан. Пиаф, конечно. Мама привозит.

Валерия знала, что в ответ на эту реплику можно совершить одну из двух ошибок. Или проявить излишний интерес, что может быть истолковано как попытка напроситься на приглашение, или выказать нескромное любопытство к заграничным поездкам матушки. Таких ошибок Валерия уже много лет не совершала.

Вместо этого она участливо спросила:

— Кстати, Вадим, как дела у вас? Вы вчера сильно пострадали. Я до сих пор себя ругаю за то, что привела этого… хама. Извините меня.

— Ну что вы, все нормально, — поспешно ответил Вадим. — Я уже сегодня с утра ездил в клуб на встречу с представителями теннисной федерации. Никто ничего не заметил. Во всяком случае, мне ничего не сказали. Я, собственно, хотел спросить… — Он запнулся. — Вы ведь, кажется, сегодня вечером работаете. Я хотел спросить, а завтра вы свободны?

Валерия на мгновение задумалась. В юные годы, услышь такое приглашение, она немедленно бы ответила «да». Но жизнь давно научила ее, что мужчины больше ценят то, что труднее дается.

«Вон как эта девчонка на него вешалась чуть не при всех, и что же теперь?» — ехидно подумала Лера.

— Честно говоря, Вадим… — начала она, — завтрашний день у меня уже занят. Дела, которые никак не отложить. Простите, но завтра ничего не получится.

Она интуитивно почувствовала, что собеседник собирается с духом, чтобы произнести следующую фразу.

— А может быть, в следующий свободный день? Мне хотелось бы с вами увидеться.

«Ну еще бы. И не только увидеться. Все это мы проходили». А вслух она произнесла:

— Вадим, я с удовольствием с вами увижусь, если у вас есть такое желание. Собственно говоря, четверг у меня свободен.

— Замечательно. Можно, я за вами заеду? Часов в семь?

— Лучше в восемь, — ответила Валерия. — Адрес вы помните?

Она хотела уже вешать трубку, когда снова услышала голос Вадима:

— Но вечером зайти в… к вам на работу вы разрешите?

— Вход открыт для всех, — лукаво ответила Валерия.

Положив трубку, Валерия потянулась было за сигаретой, потом перевела взгляд на грязную чашку на журнальном столике, хотела отнести ее на кухню, но решила, что успеет. Вместо этого она подошла к шкафу, открыла створку с зеркалом и начала придирчиво себя оглядывать.

Этот Вадим, судя по всему, принадлежал к кругу людей, с которыми Валерия прежде мало сталкивалась. Петербургская интеллигенция — вот что он такое. Вроде спортсмен, но по манере разговаривать он напоминал ей некоторых сотрудников НИИ, в котором она подвизалась в начале своей ленинградской жизни. «Теннис — самый интеллектуальный вид спорта», — вспомнила она заголовок, случайно увиденный в газете. Затем всплыли в памяти какие-то обрывки увиденных или услышанных фраз: «Первая ракетка мира… вторая ракетка… Болельщики не могут простить своему кумиру Борису Беккеру его новый роман… Ведущие теннисисты получают за рекламу товаров тысячи долларов в год…»

А Воронов, говорят, котируется… Значит, деньги у него должны быть. И еще тот выигрыш. «Наш выигрыш», — усмехнулась Валерия. Кое-что он, конечно, истратил, но, наверно, немало осталось. В казино за игрой его больше не видели. Не спустил же он такие деньги за один вечер в «Астории», даже несмотря на зеркало. Что ж, повеселились, а остальное она не упустит. А потому вопрос о наряде приобретал дополнительную важность.

Валерия любила одеваться в темные глубокие тона — лиловое, бордовое, наконец, черное. Конечно, брюнеткам яркое тоже идет, но черное — это стильно. Сразу чувствуется что-то парижское… «Ах, Париж — город, где рождаются духи и легенды». У Валерии всегда портилось настроение, когда она слышала эту рекламу. За все свои двадцать шесть лет она единственный раз выбралась в дальнее зарубежье — Валентин Эдуардович в ту краткую пору, когда она была его фавориткой, свозил ее на неделю в Анталью. Поначалу вроде было лестно — все ж таки море, Турция, заграничные магазинчики, но вскоре Валерия раскусила, что гостиница, хоть и радовала разнообразньм шведским столом, находилась в захолустье, окруженная мелкими грязными деревушками, а то и просто голыми скалами. Неиспорченная, девственная природа, как хвастливо говорилось в рекламном буклете. Эдуардыч даже днем торчал под тентом пляжного бара, а по вечерам его и вовсе никуда было не вытащить. «Пойми, я отдыхаю», — говорил он Валерии. Окончательно добило ее, когда Эдуардыч злым голосом чуть не завопил:

— Ты понимаешь, дура, что после такой работы, как моя, хочется расслабиться и ни о чем не думать. Мало мне в Питере мороки. Специально жену с детьми в Испанию отправил, чтобы на мозги мне не капала, так теперь и ты туда же. Тоскливо ей, видите ли! Не нравится — хоть завтра домой отправлю. Здесь таких Цыпочек, как ты, пол-отеля.

Валерии пришлось проглотить оскорбление. Она вовсе не собиралась терять свое место в казино, но горький осадок остался. Потом Жора Лисовский, когда еще только подкатывал к Валерии, тоже сладким голосом пел про свои заграничные поездки и строил перед ней головокружительные планы. Ну и что? Только кормил обещаниями: то свободных денег нет, то момент такой, что бизнес нельзя бросить, то сезон немодный. А потом взял и женился на другой. Вот и слушай дурацкую рекламу про Париж — город легенд.

Нет, не надо думать о Жоре. Валерия перевела мысли на теннисиста. Красивый и не лишен вкуса. Если Валерия правильно уловила разговор, зеленое платье на этой крале тоже было его подарком. Платье не слабое, в этом-то Валерия разбиралась.

Значит, надо тщательно продумать свой облик. На первом свидании это часто бывает решающим. Так что черное платье в обтяжку, вырез подходящий, чулки, каблуки… И золото. Черное с золотом — именно то, что надо. Волосы лучше убрать назад, под черный бархатный бант, чтобы было видно благородную линию шеи.

К подбору украшений Валерия всегда относилась серьезно. Она еще в детстве запомнила, как мать обсуждала с кем-то соседку по лестничной площадке: «Ой, ну что ты, совсем беднота, у нее даже кольца золотого нет». А потом в девятом классе, когда Лера надела на школьный вечер блестящие, переливающиеся бусы, привезенные кем-то из поездки в Чехословакию, она услышала громкий голос Лильки из параллельного класса: «Моя мама говорит, что бижутерия унижает женщину. Она признает только благородные металлы и камни». Лилька Лере всегда завидовала, это всем было известно, но настроение было безнадежно испорчено.

Виталик, первый Лерин покровитель, подарил ей золотое кольцо с рубином, выбрав потяжелее, как было принято в их кругу, и с этого началась ее коллекция, как она ее для себя называла. То кольцо через много лет она продала в Питере, когда уже разбиралась в моде и в том, что ценится в приличном обществе. Валерия научилась переводить разговор на драгоценности с виртуозной непринужденностью, и очередной поклонник обычно чуть ли не умолял Леру принять его подарок, причем, как правило, именно тот, который она давно для себя присмотрела. Так что теперь в случае выхода в свет Валерии было из чего выбирать. А главное, это сразу поднимало ее на определенный уровень, ведь Валерия больше всего боялась того, что ее могут назвать дешевой женщиной. «Если ты сама себя ценишь, то и другие оценят», — любила она приговаривать.

Представив себе, как она будет во всем этом смотреться, Валерия просияла и обворожительно себе улыбнулась. Хорошо, что договорились не на завтра, а на четверг, пускай теннисист дозреет. Она взглянула на часы и сообразила, что времени уже много и пора собираться в казино. Бросив тоскливый взгляд на неубранную посуду, которую она так и не отнесла на кухню, Валерия махнула рукой и отправилась наводить макияж.

Вот такие обстоятельства

В тот день Кристина решила, что звонить Вадиму не будет. Вечером он позвонил сам. Услышав его голос, Кристина, которая уже было приняла решение говорить с ним холодно — так, как он того заслуживает, сама того не желая, не сдержалась и воскликнула:

— Вадим! Я так рада, что ты позвонил. У меня весь День ужасно мрачное настроение. Бабушке опять стало плохо. Вчера все так ужасно кончилось, но это прошло, правда…

Вадим молчал, а Кристина тем временем продолжала:

— Ты-то как? Успел утром в клуб? Они что-нибудь заметили?

— Все в порядке, — ответил Вадим. — Я в норме. Тут он сказал неправду, потому что утром обнаружил, что вчера во время драки очень сильно потянул правую руку. Она все время ныла, и Вадиму было и без врачебной консультации ясно, что руке нужен полный покой. Но надо готовиться к Кубку…

Ничего этого он не стал говорить Кристине, а отделался несколькими общими фразами.

— Ты ведь придешь сегодня, да? — спрашивала она. — А то мне так без тебя плохо, всякие мысли в голову лезут. И вообще… я по тебе соскучилась… И бабушка о тебе спрашивала.

— Сегодня я не обещаю, — сказал Вадим и запнулся. — Вот такие обстоятельства…

Никаких таких обстоятельств не было, но у Вадима не было сил ехать к Кристине. Он боялся, что она начнет его о чем-то спрашивать, а вдруг опять приревнует к Валерии… Ничего этого не хотелось. Тем более (он это знал лучше, чем кто-либо другой) — для ревности были основания. Но ведь он мужчина, в конце концов, и имеет право…

— Это все из-за зеркала? — тем временем спросила Кристина. — Ты разве еще не ездил туда?

— Ездил, — поспешно ответил Вадим, и в его голосе прозвучало облегчение. — Я туда ездил, но они хотят, чтобы еще чего-то сделал… Я тебе завтра позвоню и все расскажу, хорошо?

— Ну, может быть, хотя бы на полчаса… — Кристина схватила телефонную трубку обеими руками, как будто так она могла удержать и Вадима, голос которого звучал сейчас в этой трубке. — Я сама не могу приехать из-за бабушки… Ну, пожалуйста…

— Я не могу обещать… Может быть, если получится, но не обещаю. Ты на всякий случай не жди…

— Я буду ждать.

— Я же сказал — не жди. Очень возможно, что я задержусь и не смогу приехать.

— Но, Вадим…

— Пока, — поспешно сказал он, и в трубке запищали противные тоненькие гудки.

— Пока, — эхом откликнулась Кристина. Разговор был какой-то странный, она не могла понять, в чем дело. Наверное, это все из-за зеркала. Конечно, такие неприятности… И все же тревожное чувство не исчезало. Известно, что тот, кого бросают, становится невероятно непонятливым, он хватается за любое объяснение, чтобы убедить себя в том, что холодность еще недавно влюбленного лишь померещилась, а на самом деле все остается по-старому.

Но червь сомнения, разумеется, грыз и не давал ни на чем сосредоточиться. Все валилось из рук. Кристина пыталась читать учебник по педагогике, но скоро поймала себя на том, что прочла уже целую страницу, но даже не имеет приблизительного понятия о том, что читала. Раньше всегда помогало рисование, но сейчас карандаш выпадал из рук. Она ничем не могла заниматься и в то же время не находила себе места. В конце концов Кристина сходила вниз за «Часом пик» и «Известиями», села на низенькую скамеечку у бабушкиной кровати и стала читать вслух. Она читала все подряд, не вникая в содержание ни одной статьи. Это было единственное, что она могла делать.

Зазвонил телефон, и Кристина, отбросив газету, бросилась в коридор и рывком сорвала трубку.

— Я слушаю! — взволнованно крикнула она.

— Кристина? — услышала она незнакомый мужской голос и в первую минуту не могла сообразить, где она его слышала. Это было, по существу, даже не важно, главное — это был НЕ Вадим.

— Да, я, — разочарованно ответила она.

— Ты меня не узнала? Антон.

Это было уже слишком.

— Ну и чего вам от меня надо? — ответила она уже почти грубо,

— Может, встретимся? Сегодня потрясающий концерт в СКК. Это ведь где-то поблизости от тебя, насколько я понимаю.

— Я никуда не пойду, — отрезала Кристина.

— Очень зря. Билет пропадает.

— Пусть пропадает.

Она бросила трубку. Ее снова стали душить слезы. А вот Вадим не позвонил и не пригласил… Где же он, где… Она набрала его номер. Долгие гудки. Нет дома. Никого нет. Родителей тоже. Может быть, все в милиции разбираются там из-за зеркала… Эта мысль немного успокоила. Ну конечно, он не звонит, потому что не может позвонить…

Кристина снова пошла к бабушке. Та заснула, и Кристина не стала ее будить, а на цыпочках вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Снова зазвонил телефон. Кристина сняла трубку. Но это опять оказался не он. Звонила Лидия. Ее голос звучал весело, даже радостно:

— Кристинка, привет, это я!

— Ага, — сказала Кристина.

— Слушай, ну вчера здорово было. Нет, это я не про зеркало, а вообще. Представляешь себе, мне только что позвонил Антон, пригласил на концерт. Можешь себе представить! У вас там рядом, в СКК. Мы можем потом и к тебе зайти.

— Нет. Бабушке опять плохо. Так что лучше не надо.

— Жалко. Но ты представляешь себе! Он у меня вчера попросил телефон, я и не думала, что он сразу же позвонит. Он такой стильный, просто умереть на месте. Мне он ужасно нравится. Знаешь, что он мне сказал, когда мы танцевали? Что я неотразима.

— Поздравляю, — сухо ответила Кристина.

— Да ладно тебе, хватит ревновать. У тебя же есть Вадим.

— А у Антона Валерия.

— Подумаешь, — преспокойно сказала Лидия. — По-моему, он от нее не в восторге. Вспомни, как он ее поставил на место. Да какая разница, что там у них было. Он мне сам намекнул, что у них отношения перешли в стадию привычки без уважения и любви. Другими словами, у них все кончено. И вообще, он такой образованный, а она — крупье, подумаешь!

— Она крупье? — Кристина почувствовала, что у нее забилось сердце, ей вдруг стало тяжело стоять, и она села у телефона на пол.

— Ну да! А ты не знала? Мне Антон сказал. Ну ладно, надо уже собираться, а то я не успею. Но правда здорово? Еще сегодня утром Гриша звонил, он же меня вчера провожал домой. Но он совсем не такой стильный, простоват немного, правда?

— А по-моему, он гораздо лучше, чем Антон, — заметила Кристина.

— Лучше! Да ты что, с ним и поговорить-то не о чем, а одевается как! Это ты нарочно говоришь, потому что тебе Антон самой понравился. Ну, признайся честно, что понравился.

— Мне он совершенно не нравится, — серьезно ответила Кристина.

— Ну, я вижу, ты не в настроении… Ну ладно, пока.

Кристина медленно опустила трубку. Вот так. Антон быстро нашел ей замену. Удивительно, но она не чувствовала никакой досады. Все они, мужики, такие, вдруг подумала она. Не одна, так другая. Неужели и Вадим…. И еще она удивлялась Лидии. Как может нравиться Антон? А ведь Лидия всегда считала себя такой объективной.

И все же Кристина немного успокоилась. Она снова зашла к бабушке. Та спала и дышала ровно. «Ну, слава Богу, все обошлось», — подумала Кристина. Она внезапно почувствовала себя вконец измотанной, хотя в этот день даже не выходила на улицу и вообще ничего не делала, если не считать того, что читала бабушке газеты.

Кристина пошла в свою комнатку, улеглась на тахту и наугад открыла Ахматову.

Но это было не о ней. О нем.

Только когда прозвенел звонок в дверь, Кристина поняла, что задремала. Она очнулась и бросилась в прихожую.

— Кто там? — тихо спросила она, боясь разбудить бабушку.

— Это мы! — раздался веселый голос Лидии.

— Я же просила… Ну ладно. — Кристина открыла Дверь. На пороге стояли разодетая и накрашенная Лидия и Антон, иронично улыбавшийся, как будто желавший сказать: «И все-таки я здесь». — Ребята, только тихо. Бабушке опять сегодня было плохо. — Кристина машинально пригладила волосы, одернула на себе футболку, чувствуя себя Золушкой по контрасту с нарядными гостями. Этот жест не укрылся от Антона.

— Ты сегодня еще лучше, чем вчера, — шепнул он Кристине, так, чтобы Лидия не слышала. — Красавица!

Лидия тем временем доставала из сумки виноград, груши, ветчину, сыр и большую банку меда.

— Это тебе, вернее, бабушке, — гордо сказала она, хотя Кристина слишком хорошо понимала, кому она обязана таким богатством, она не могла от него отказаться. Потому что они с бабушкой не могли себе позволить ничего подобного.

— Не злись, — защебетала Лидия. — Мы на минуточку. Только хотели тебе занести продукты. Знаешь, концерт был просто потрясающим.

— Спасибо, — без всякого выражения ответила Кристина.

— Ну, мы пошли, — сказала Лидия. — Я вижу, ты действительно не в настроении.

Кристина двинулась, чтобы проводить непрошеных гостей.

Уходя, Антон успел слегка шлепнуть ее по заду. Кристина стерпела, стиснув зубы. Она бы с удовольствием хлопнула дверью, если бы не боялась разбудить бабушку.

Как ужасно быть бедной, вдруг подумала она, когда Антон с Лидией ушли. Не просто плохо, а унизительно. И все же фрукты, ветчина, мед были очень кстати.

— Христя! — услышала она из комнаты слабый голос бабушки. — Деточка, кто-то пришел?

«Все-таки разбудили, черти», — с досадой подумала Кристина.

— Уже ушли, бабушка, — ответила она и, помыв гроздь винограда, положила ее на блюдце и поставила на тумбочку у кровати.

— Господи! Это откуда? — Бабушка в изумлении взглянула на виноград, потом на Кристину. — Вадик приходил! — обрадовалась она. — Я же говорила, все у вас образуется.

Вадим не позвонил и на следующий день. Кристина нарочно поспешила домой сразу после окончания занятий, во-первых, потому, что дома ее ждала бабушка, во-вторых, чтобы не выслушивать рассказов Лидии о том, какой замечательный Антон и как они вчера прекрасно провели время, но еще и потому, что она опасалась, что Он позвонит, а ее не окажется дома.

Но он не звонил, и Кристина весь вечер просидела в своей комнате у окна, бесцельно смотря на пятый корпус. Бабушку она так и не стала разуверять в том, что вчера приходил вовсе не Вадим. Ближе к вечеру она все-таки не выдержала и стала звонить сама, хотя еще утром дала себе слово этого не делать. Как она и ожидала, до девяти трубку не снимали, а затем раздался знакомый голос Нонны Анатольевны, которая сказала, что Вадима нет дома, и вежливо спросила, что ему передать.

Что она могла ему передать через маму? Что она его любит, что не находит себе места из-за того, что он не звонит? Что отдала бы все на свете, лишь бы его увидеть? Разумеется, этого Кристина не могла сказать Нонне Анатольевне, а потому ответила только:

— Спасибо, я позвоню позже.

Она не могла знать, что, когда некоторое время спустя Вадим вернулся, мать сказала ему:

— По-моему, твоя звонила.

— Ну и что? — мрачно спросил Вадим.

— Говорила очень грустным голосом. Вы что, поссорились?

— Ни с кем я не ссорился, — недовольно ответил Вадим. — И вообще, не надо вмешиваться в мою личную жизнь.

Нонна Анатольевна только пожала плечами:

— Хорошо, не буду. Но если она снова позвонит, что ей сказать? Дай мне четкие указания.

— Меня нет дома, — отчеканил Вадим.

— Знаешь, мне неприятно врать. Тем более она такая милая девушка…

— Хорошо, отключи телефон, если вы с отцом не ждете важных звонков. Лично я не жду.

До самой ночи Кристина крутила диск телефона, набирая номер квартиры Вороновых. Ответом ей были бесконечные и тоскливые длинные гудки. Только один раз она нарвалась на «занято». Она подумала, что случайно набрала не тот номер. На самом же деле это Вадим разговаривал с Валерией.

Дворянское гнездо

Валерия украдкой взглянула на маленькие золотые часики и удовлетворенно кивнула. Отлично, уже почти одиннадцать, и все идет превосходно. Этот Воронов глаз с нее не сводит, так и ловит каждое выражение. И в то же время не зануда: за словом в карман не лезет, способен и анекдот по случаю рассказать или какой-нибудь забавный случай из спортивной жизни. В общем, умеет развлечь девушку. И вкус у него есть, вон как платье разглядывал, и комплиментов не жалеет. Что ж, с таким можно и принять гостей, и выйти в свет. Его не стыдно показать.

Они сидели в баре на Невском, у Валерии приятно кружилась голова от выпитого мартини, настроение было прекрасным, потому что ей любопытно было наблюдать, как Вадим перейдет к следующему пункту программы. Естественно, он захочет, чтобы вечер продолжился. Тут-то он себя и покажет. Есть ли у него своя хата, как его предки относятся к возможности привода гостей в позднее время, достаточно ли он большой мальчик для этого. Валерия небрежно затянулась сигаретой, оглядывая полутемный зал, украшенный канделябрами в старинном духе.

У Вадима от счастья замирало сердце — все происходящее казалось реальным воплощением прекрасной Сказки. Еще совсем недавно (хотя казалось, что с тех пор прошла целая вечность) Валерия казалась ему холодной и неприступной, внушала робость. Это было неожиданно, потому что обычно Вадим Воронов перед девушками не пасовал. Но вот сейчас эта загадочная, обольстительная красавица улыбается ему, смеется его шуткам, даже позволяет себе слегка с ним, как со старым приятелем, позлословить о начальстве из казино. Они даже перешли на «ты», и Вадим уже всерьез надеялся, что его прелестная спутница не воспримет приглашение к нему домой как оскорбление.

Собственно говоря, вариант отступления у Вадима был. Если бы он почувствовал, что лучше не форсировать события, он бы просто проводил ее до дому и договорился о следующей встрече. Но сейчас мысль о том, что придется расстаться с Валерией, пусть даже на пару дней, была ему отвратительна. Ладно, будь что будет.

В этот момент Валерия заговорила сама:

— Ну что ж, Вадим, наш вечер подходит к концу. — И она улыбнулась одновременно обворожительно и Грустно, как будто ей самой также не хотелось расставаться с ним.

— А тебе хотелось бы его продолжить? — с надеждой в голосе спросил Вадим.

— А тебе? — чуть слышно спросила Валерия, пристально глядя ему прямо в глаза.

— Тогда мы могли бы поехать ко мне. Это совсем недалеко, на Васильевском. Я сейчас вообще один в квартире, как король.

— А обычно кто-то делит с тобой королевство? — поинтересовалась Валерия, которой действительно не терпелось узнать о жилищных обстоятельствах своей будущей жертвы.

— Родители сейчас на даче, — простодушно объяснил Вадим. — У нас дача в Комарове, дом теплый, там хоть всю зиму живи.

Про Комарове Валерия, разумеется, знала, и это подтверждало ее предположение, что Вадим не из простых. Но с другой стороны, совсем не похож на сына бывшего первого секретаря райкома. Значит, все-таки профессорский сынок. Раньше это кое-что значило, не то что сейчас. В любом случае не мешает про этого спортсмена разузнать побольше.

— Васильевский остров? — задумчиво произнесла она. — Люблю эти места. Для меня с них начинается Петербург.

— Вот и я так считаю, — оживился Вадим. — Когда возвращаюсь из поездок, просто не могу дождаться, пока попаду в родные места. А родители мои вообще историей города увлекаются. Между прочим, наша семья живет в этой квартире с пятого года.

— Как интересно! — Валерия придала лицу задумчиво-романтический вид. — Давно мечтала посмотреть настоящее дворянское гнездо. Их ведь в наши дни почти не осталось.

— Тогда прошу на экскурсию, — ответил Вадим и, словно торопясь закрепить успех, сделал жест официанту, чтобы принесли счет.

Вадим постарался принять гостью по высшему разряду. Вместо того чтоб вести ее на кухню, как он обычно поступал с приятелями попроще, он усадил ее за большой круглый стол в комнате, которую в их доме называли просто большой, избегая слова «гостиная». Включил торшер и завел музыку.

— Извини, я сейчас, сварю кофе.

С этими словами он удалился на кухню, где снял с полки редчайший кофе, который его мать обычно предлагала почетным гостям. Это была особо изысканная смесь трех сортов: арабики, кенийского и колумбийского кофе.

Валерия отнюдь не скучала. Она с удовольствием прислушивалась к жужжанию кофемолки. Приятно было расслабиться в незнакомой комнате, обставленной непривычными старинными вещами и увешанной картинами, зная, что кто-то другой хлопочет, чтобы угодить ей. Валерия не спеша скользила взглядом по картинам и фотографиям на стенах и, хотя сама была к живописи равнодушна, признавала, что картины придают этой комнате оригинальность и элегантность.

«Действительно дворянское гнездо, — сказала она себе. — Видели бы наши жлобы из казино». Количество книг тоже производило впечатление, особенно когда разглядела, что многие были на иностранных языках. Неужели спортсмен и языки знает? Да нет, вряд ли, скорее предки. Сама Валерия никогда не отличалась рвением к наукам, но в последнее время стала испытывать легкую зависть, когда кто-нибудь на ее глазах бойко болтал с иностранцами.

А Вадим уже входил в комнату с подносом.

— Извини, ты тут, наверно, заскучала.

— Нет, что ты, здесь очень мило.

— Не хочешь ли ты к кофе немного ликера? Или коньяку? Отец всем Камю предпочитает армянский. Разумеется, если он не фальсифицированный. Есть и настоящее «Амаретто».

— «Ди Саронно», — решила блеснуть Валерия.

Вадим уже доставал бутылки из резного дубового буфета.

— Спасибо, немного ликера, пожалуйста, а закурить у вас можно?

— Пожалуйста, конечно. Отец раньше постоянно смолил, да и я курю, а мать выгоняет нас травиться на кухню.

Валерия достала сигарету, Вадим щелкнул зажигалкой и помог ей прикурить. Гостья затянулась и лишь после этого взяла хрупкую, изящную чашечку и сделаю глоток.

— Неплохо. — Она сделала еще глоток. — Пожалуй, не хуже, чем у нас в казино.

Комплимент был сомнительным, но Валерия даже не подозревала об этом, а Вадим не обратил внимания или постарался не обратить.

— Люблю самостоятельных мужчин, — тем временем продолжала Валерия. — Неужели ты и готовишь себе сам?

— Нет, ну что ты? Разве моя мамочка оставит голодным единственного сына? — улыбнулся Вадим. — Даже когда на дачу уезжает, обязательно наготовит чуть ли не на неделю.

Значит, готовку все-таки придется взять на себя, подумала Валерия, а вслух сказала:

— Я смотрю, ты тут хорошо устроился. Похоже, у тебя родители покладистые.

— У нас с ними вполне мирное сосуществование. Особенно теперь, когда я диплом защитил. Хорошо, что в наше время нет никаких распределений.

— Ну еще бы, — понимающе улыбнулась Валерия к сделала жест в сторону книжных полок. — Книги, наверно, тоже родительские?

— Да, часть — их, есть и мои. Кое-что еще от деда осталось. Понимаешь, специальности у всех разные и каждый копит свое. Мать — книги по искусству, а отец — по геологии, географии. Он у меня технарь, на геофаке преподает,

— А на английском кто читает?

Вадим небрежно махнул рукой.

— А, когда как. Как говорится, мы все учились понемногу…

— Что, и ты? — недоверчиво спросила Валерия, которая в глубине души просто не могла поверить, что можно читать книги на иностранных языках для собственного удовольствия. Предки-то ладно, они дюже умные, но чтоб спортсмен…

— Бабушка меня с детства учила. Сама-то она знала три языка, но со мной ограничилась английским, хотя ля шэз и ля табль я тоже успел усвоить. А потом — английская школа. До сих пор что-то помню. В Швеции недавно я в команде, можно сказать, за переводчика был — и в магазинах, и на улице.

Вадим разлил ликер в маленькие, почти игрушечные, рюмочки. В баре казино таких размеров даже не было. Он поднял рюмку и проникновенно посмотрел на Валерию.

— За необыкновенную женщину, которая делает жизнь прекрасной. За сегодняшний чудесный вечер.

— Спасибо. — Валерия улыбнулась и поднесла рюмку к губам.

Вадим смотрел на нее не отрываясь. В мягком, приглушенном полумраке блестели ее черные глаза, сверкали и переливались кольца на длинных, изящных пальцах. Звучал хрипловатый голос Эдит Пиаф, атмосфера казалась волшебной и таинственной. Вадиму с трудом верилось, что эта утонченная женщина оказалась у него дома и, кажется, смотрит на него благосклонно.

— Может быть, хочешь еще кофе? — спросил он, чтобы скрыть волнение.

— Спасибо, потом, — почти нараспев проговорила Валерия. — Давай просто посидим.

Вадим не выдержал. Он встал и подошел к креслу, где сидела Валерия, и вдруг опустился на пол рядом с ней. — Валерия, возможно, ты не поверишь мне, но я сейчас чувствую что-то необыкновенное. Я счастлив, что ты здесь со мной…

Он остановился, подбирая слова, и осторожно взял ее за руку. Она не отстранилась и молча, с полуулыбкой смотрела на него. Не отстранилась она и когда он осторожно погладил ее волосы, обнял за шею и приблизил губы к ее лицу.

Когда он почувствовал, что Валерия отвечает на его поцелуй, его охватила горячая волна. Их объятия становились все теснее. Наконец он выпрямился, подхватил ее на руки и понес в спальню.

* * *

— Доброе утро, прекрасная синьорита. Завтрак подан.

Валерия с трудом раскрыла глаза и несколько секунд пыталась сообразить, где она. Ах да, теннисист. Ну конечно, она дома у Воронова. И сразу же в памяти отчетливо всплыли события прошлой ночи.

Она лежала на тахте, прикрытая простыней, правда не атласной, а самой обычной, рядом стоял Вадим. Он подвинул к тахте стул, поставил на него поднос, а на подносе… Валерия чуть не рассмеялась. Чашечки с кофе, апельсиновый сок, какие-то печенья. Надо же. Дожила. Завтрак в постель.

Валерия почувствовала, что окончательно проснулась, и к ней вернулась всегдашняя трезвость мыслей. Пока все складывается удачно. Этот Воронов — мальчик что надо. Теперь только от нее зависит, чтобы это знакомство не осталось приключением на одну ночь.

Жизнь ее многому научила. Мужчина готов горы свернуть, пока добивается взаимности, а когда добьется, воспринимает женщину как нечто само собой разумеющееся. Поэтому самое главное — сохранять за собой инициативу.

— Вадим, ты просто гений! Как ты угадал, что именно такой завтрак я обожаю? — С этими словами она села на кровати, не забыв принять соблазнительную позу, и с удовольствием принялась за апельсиновый сок.

Краем глаза она заметила, что Вадим следит за ней восхищенным взглядом.

— Сколько сейчас времени? Ого, уже десять. Я могу опоздать. Ты меня не подвезешь?

— Разве ты торопишься? — спросил Вадим с видимым разочарованием. Он сел рядом с ней и осторожно провел рукой по ее бедру.

Валерия сделала вид, что не замечает его.

— Я должна сначала заехать в тренажерный зал, там в полдвенадцатого сеанс…

— Ты занимаешься спортом?

— Видишь ли, современная женщина должна за собой следить, — небрежно ответила Валерия, которую Антон в свое время записал в престижный спортивный клуб для новых русских недалеко от казино. Валерия ленилась и появлялась там от случая к случаю, но любила упоминать об этом в разговоре. — А после этого надо заехать кое-куда по делам.

Она с удовлетворением отметила, как постепенно вытягивается лицо Вадима. Он обеспокоено наблюдал за тем, как она собрала со стула свою одежду и скрылась в ванной.

Валерия нарочно не спешила. С удовольствием постояла под душем, тщательно расчесала густые темные волосы, а потом долго и старательно накладывала макияж. Затем вышла в коридор, улыбнулась Вадиму и направилась в прихожую.

— Ты уже уходишь… Я думал, мы еще посидим…

Голос Вадима звучал почти просяще. Если бы Гриша Проценко слышал его в этот момент, он бы ушам своим не поверил: Гриша был убежден, что нет такой девицы, которая устояла бы перед его другом.

А Валерия, казалось, совсем не обратила внимания на просительный тон. Присев на круглую деревянную табуретку, она взялась за свои узкие сапоги на модном каблуке.

— Я помогу, — вовремя сообразил Вадим.

Он склонился перед ней, как паж.

— Вадик, ты уж извини меня. Я уже договорилась с людьми, меня будут ждать. А я терпеть не могу кого-то подводить.

Он застегнул молнию на втором сапоге, не решаясь спросить, к кому она идет и что у нее за дела. Он терпеть не мог, когда расспрашивали его самого, и потому уважал личные дела других. Но не мог не испытывать досады.

Валерия выпрямилась во весь рост. Теперь она вновь стала прежней холодной и отстраненной женщиной, вмешиваться в дела которой было совершенно неуместно. Неужели это та самая девушка, которая вчера трепетала в его объятиях? Разве для нее все, что было между ними, совсем ничего не значит? Нет, этого не может быть. Для Вадима сейчас самым главным было удержать эту ускользающую колдунью, не дать ей исчезнуть.

— Так мы идем или нет? — Валерия уже надела изящную фетровую шляпку.

Он шагнул к ней, но вместо того, чтобы снять с вешалки пальто, взял ее за руку и пристально посмотрел ей в глаза.

— Скажи, когда мы увидимся?

— Тебя это так волнует? — Валерия говорила и ласково, и насмешливо.

— Ты же знаешь, что да.

— Ну и ну! — Валерия отняла свою руку и прислонилась спиной к стене. — Что я слышу? И это мне заявляет почти семейный человек.

— Как это почти семейный? — У Вадима даже в горле пересохло.

— Ну как же? Разве ты не представил нам свою невесту? Ведь в «Астории» отмечали ее день рождения…

— Но при чем здесь невеста? Кто тебе сказал такую глупость?

— Ну как же… Этот твой друг, Гриша, кажется? А разве это не так? Он говорил, что у вас с ней очень серьезно.

Вадим почувствовал неприятный холодок внутри. Меньше всего в этот момент ему хотелось думать о Кристине, хотя он и собирался к ней зайти. Но уйти от ответа было невозможно.

— Гриша у нас любит подшучивать над приятелями, ты его не слушай. Там совсем другое. Кристинка хорошая девочка, но она же сама как ребенок. Привязалась и ходит за мной. Вообразила, что влюбилась в меня, и как тут ей объяснишь. В ее возрасте девчонки иногда вбивают себе в голову разные глупости. Любовь, свадьба… Я никогда и не говорил с ней об этом.

— Ну-ну. Значит, глупости… А ты себе в голову никогда ничего не вбиваешь? Какой взрослый мальчик… — В голосе Валерии слышалась явная насмешка.

Этого Вадим не мог снести.

— А разве я тебе этого не доказал? — тихо спросил он и, обняв ее за плечи, приник к ее губам долгим поцелуем. Ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, но через некоторое время Валерия отстранилась.

— Беру свои сомнения обратно. — Опять в ее словах — звучала эта проклятая ирония. — Но сейчас мне действительно надо ехать.

— Конечно, я тебя отвезу. Но прежде ты должна сказать мне, когда мы увидимся.

— Это шантаж? — улыбнулась Валерия.

— Нет, просто если ты не пообещаешь, что мы скоро увидимся, я не смогу ни есть, ни спать, и это пагубно отразится на моих спортивных достижениях. — Вадим пытался шутить, но слишком напряженно ждал ее ответа.

Валерия, казалось, смягчилась.

— Ну что же, не хочу быть причиной провала твоей спортивной карьеры, — сказала она. — Позвони мне… — она задумалась, — ну, скажем, завтра часа в четыре.

— Обязательно, — ответил Вадим и бросился снимать с вешалки модное пальто Валерии.

— Учти, я тебе еще ничего не обещала, — произнесла Валерия, выходя из квартиры, но по выражению ее голоса он догадывался, что не будет разочарован.