Единственный мой

Глава 2

На следующее утро, войдя в просторную приемную своей конторы, мистер Причард увидел стоявшего у окна посетителя. Широкие поля надвинутой на лоб шляпы бросали густую тень на его лицо.

— Простите, чем могу служить? — спросил мистер Причард, пытаясь скрыть свое удивление.

В столь ранний час к нему редко заходили клиенты. Посетитель повернул голову, и Причард шагнул ему навстречу:

— Милорд, это вы?! Когда вы приехали? Я и не знал, что вы…

Поверенного прервал громкий смех виконта. Мрачное выражение его лица никак не вязалось с таким бурным проявлением веселья. Истерли снял шляпу.

— Я пришел сюда как раз для того, чтобы известить вас о своем возвращении. — Он широко раскинул руки: — Примите в свои объятия блудного сына!

В последний раз поверенный виделся с виконтом несколько лет назад в Италии, где тогда жил Истерли. С тех пор тот сильно переменился — похудел и вместе с тем раздался в плечах. В его чертах появилась жесткость, которую подчеркивали тонкая линия крепко сжатых губ и мрачная складка между бровями. Столь суровое выражение лица не очень подходило тридцатидвухлетнему человеку. Впрочем, виконту многое довелось пережить на своем веку.

Мистер Причард вдруг вскипел от негодования.

— Вам не следовало уезжать из Англии. Зачем вы это сделали? Какой позор… — Причард осекся, заметив протянутую руку виконта, и нервно сглотнул.

Истерли взял руку поверенного и крепко пожал ее. Жизнь научила его высоко ценить человеческую преданность.

— Я доверяю вам всей душой, Причард! Позвольте пожать вам руку!

Причард покраснел:

— Ваш отец не одобрил бы…

— Мой отец промотал семейное состояние, когда мне было шестнадцать лет. Я ценю некоторые его качества, но не хотел бы повторять поступки, которые его не красят, — сказал виконт. Раньше он скорее бы вырвал себе язык, чем сделал подобное заявление, но время проявления пустой учтивости безвозвратно ушло, теперь Макс предпочитал говорить правду. — Если бы вы были подлым человеком, то обобрали бы меня до нитки, пока я находился в отъезде. Однако вы поступили благородно, и я признателен вам за это.

Причард хотел что-то сказать, но передумал и жестом пригласил Макса пройти в кабинет.

Макс сунул шляпу под мышку и вошел вслед за поверенным в светлую комнату. Сев на стоявший рядом с письменным столом стул, он повернул голову и взглянул в окно, из которого открывался знакомый вид на покрытые сажей здания Лондона. До него с улицы доносилась английская речь, по которой Макс очень соскучился в своем добровольном изгнании. Уличные торговцы громкими голосами наперебой предлагали свой товар.

Расположившись за письменным столом, Причард с любопытством взглянул на Макса:

— Я очень рад снова видеть вас, милорд. Вы уже успели повидаться с виконтессой?

— Вчера вечером мы некоторым образом… гм… ужинали вместе.

Это был не ужин, а настоящая пытка. Обнаружив пропажу своего драгоценного браслета, леди Нили подняла скандал, и все гости вынуждены были покинуть ее дом. И Макс воспринял это с большим облегчением. Ему было мучительно трудно во время ужина смотреть на жену.

Вспомнив вчерашний вечер, Макс беспокойно заерзал на стуле.

— Виконтесса хорошо выглядит, — заметил он. София выглядела не просто хорошо, а превосходно. Она прямо-таки светилась красотой и здоровьем.

— Значит, виконтесса была рада вас видеть? — спросил поверенный.

— Ну, во всяком случае, она не убежала из комнаты, заметив меня. Думаю, это хороший знак. — Макс полез в карман, достал письмо и протянул его Причарду: — Прочитайте вот это.

Поверенный взял очки в тонкой оправе, надел их и пробежал письмо глазами.

— У виконтессы хранится дневник вашего дяди? Того самого, у которого, если верить слухам, была любовная связь с королевой?

— Да. Дневник был заперт в сейфе. Я не стал брать его с собой, поскольку очень спешил с отъездом. Очевидно, София нашла его. Если дневник станет достоянием общественности, законность происхождения многих членов светского общества будет поставлена под сомнение. Во всяком случае, вопрос об отце некоторых из них будет открыт.

Поверенный вернул Максу письмо.

— Думаете, виконтесса способна на подобный шаг?

Макс слабо улыбнулся: — Она не уступает мне в упрямстве.

— Я всегда считал вас прекрасной парой. Если бы вы не были столь поспешны и неосмотрительны в своих решениях, то до сих пор жили бы с виконтессой в мире и согласии.

— Я не мог поступить иначе. Разве имел я право увезти ее с собой в изгнание? Обречь ее на страдания? Нет, это было немыслимо… — Макс помолчал. Прошло уже двенадцать лет, а он так и не привык к чувству утраты, не смирился с мыслью о том, что его предали. — Леди Истерли сделала свой выбор, а я — свой.

— Милорд, я не виню вас за то, что вы уехали, вы имели на это полное право, — заерзав на стуле, сказал поверенный. — Как бы то ни было, но, должен признать, вы были более чем щедры по отношению к супруге и не скупились на ее содержание. Я всегда удивлялся, каким образом вам удалось разбогатеть в наше нестабильное время. Вы никогда не говорили мне об источниках вашего дохода.

— Да, это правда, — спокойным тоном подтвердил Макс.

Причард ожидал, что виконт разовьет эту тему, но Макс молчал.

— В прошлом месяце, — осторожно промолвил Причард, наморщив лоб, — я навестил лорда Шаллоуфорда. В усадебном доме этого джентльмена собрана прекрасная коллекция произведений искусства.

Макс слушал поверенного с непроницаемым выражением лица.

— Ну что ж, его можно с этим только поздравить.

— О, лорд Шаллоуфорд весьма гордится своей коллекцией. Среди живописных полотен я видел в его доме одну картину, которую он приобрел совсем недавно. — Причард сделал паузу: — Он купил ее в Италии.

— Это неудивительно, в Италии много художественных салонов.

— Но это была особенная картина. Я видел точно такую же в вашей квартире десять лет назад. И насколько я помню, тогда на ней еще не высохли краски. Если память мне не изменяет, вы еще советовались со мной по поводу расположения дерева в композиции этого пейзажа.

Макс почувствовал, что попал впросак.

— Лорд Шаллоуфорд назвал мне имя художника — Беллакорте, — продолжал Причард. — Если не ошибаюсь, кто-то из вашей родни носил такую фамилию?

— Моя прабабушка была итальянкой. Вам это хорошо известно.

— Конечно. Лорд Шаллоуфорд назвал также сумму, которую он заплатил за картину. Судя по всему, вы добились огромных успехов в живописи.

— Да, дела у меня идут неплохо, грех жаловаться. Макс преуспел во многих областях, кроме одной. Поверенный откашлялся.

— Вы дадите виконтессе согласие на аннулирование брака?

— Нет. Во всяком случае, пока. — Макс откинулся на спинку стула, скрестив вытянутые ноги. — Прежде чем пойти на этот шаг, мне нужно кое-что выяснить.

— А как же дневник?

— Пока я нахожусь здесь, виконтесса воздержится от активных действий. Она будет надеяться, что я в конце концов уступлю. А тем временем я… — Макс поморщился и задал неожиданный вопрос: — Что вы знаете о человеке по фамилии Риддлтон?

По лицу Причарда пробежала тень.

— Я плохо его знаю. Мне известно лишь, что он обласкан пэрами, к числу которых сам принадлежит.

— Мне он представляется большим краснобаем. У него жуткое правописание, скажу я вам…

— Правописание? Вы хотите сказать, что Риддлтон писал вам?

— Я получил от него напыщенное послание на четырех страницах с изложением веских причин, по которым я обязан дать жене согласие на аннулирование брака, — ответил Макс, машинально потирая грудь в области сердца, в котором ощущалась тупая застарелая боль.

Он знал, что наступит день, когда София захочет обрести свободу. Это было неизбежно. Однако когда у нее появился другой мужчина, Макс решил выяснить, достоин ли он Софии.

— Милорд, если вас интересует вопрос, является ли мистер Риддлтон охотником за приданым, то можете быть совершенно спокойны на этот счет. Он очень богатый человек.

Макс зло прищурился:

— Я вижу, вы уже успели навести о нем справки, полагая, что это может пригодиться вам для ведения дел.

Причард слегка покраснел:

— Да, я кое-что разузнал об этом господине, когда услышал, что мистер Риддлтон стал часто появляться в обществе виконтессы Истерли. Я решил, что когда-нибудь вы заговорите со мной о нем.

— И что же вы узнали?

— Не так много, как бы мне хотелось. Судя по всему, он искренне предан виконтессе.

Разумеется, этот олух искренне увлекся Софией! А кто бы на его месте устоял? София была умной, яркой, красивой женщиной. Разве человек, мусоливший на четырех длиннющих страницах одну и ту же тему — причем тему, совершенно не касавшуюся его, — был достоин такой роскошной женщины?

Макса охватило негодование.

— Черт побери, я засиделся у вас! — воскликнул вдруг он, взглянув на часы, стоявшие на столе поверенного. — Мне нужно идти, иначе я опозданию на завтрак к виконтессе.

Он встал, и Причард последовал его примеру:

— О да, конечно. Надеюсь, вы задержитесь в Англии?..

— Это зависит от моей жены, — сказал Макс. Стоило ему закрыть глаза, и он видел лучистые глаза Софии, обрамленные густыми темными ресницами, и ее нежные полураскрытые губы. Встретив жену в гостиной леди Нили, Макс едва справился с собой. Ему хотелось сжать ее в своих крепких объятиях, осыпать поцелуями, вспомнить вкус ее губ, заставить трепетать ее ресницы, довести до исступления.

Все эти желания стали настоящим наваждением для него с их первой встречи. Именно поэтому Макс настоял на том, чтобы они поскорее поженились. Вчера вечером, увидев, что София еще больше похорошела, что ее фигура округлилась и стала еще привлекательнее, Макс взглянул правде в глаза. Он зря убеждал себя в том, что едет в Англию, чтобы решить, достоин ли Риддлтон Софии. Нет, вовсе не это было его целью. Он вернулся домой, чтобы снова предъявить свои супружеские права. София принадлежала только ему, и он не позволит никому другому занять свое место рядом с ней.

Если он заметит в жене хотя бы слабую искорку или даже отблеск былой любви, он расшибется в лепешку, но снова добьется ее расположения.

Исполненный решимости, Макс вышел из конторы поверенного и отправился к жене.

В пятнадцать минут девятого София, одетая в свой лучший утренний халат из синего муслина и тщательно причесанная, уже сидела за завтраком в малой столовой. Перед ней стояла тарелка с горкой разнообразной еды взятой с каждого блюда, поданного на завтрак. От волнения у Софии пропал аппетит, однако она решила, что возьмется за вилку, как только в столовую войдет Макс.

Однако он задерживался. Время от времени София бросала нетерпеливый взгляд на часы. То, что Макс опаздывал уже на пятнадцать минут, ее нервировало, но нисколько не удивляло. Он, наверное, думал, что она будет вечно вот так сидеть за столом и ждать его…

Наконец в дверь тихо постучали. У Софии затрепетало сердце, и она торопливо подцепила на вилку кусочек ветчины.

— Да?

Дверь открылась, и в столовую вошел дворецкий. Вслед за ним на пороге показался брат Софии.

— Граф Станик, — доложил дворецкий. София уронила вилку.

— Спасибо, Джейкобс, — сказала она и, дождавшись, когда он выйдет из комнаты, вперила в брата острый как бритва взгляд. — Зачем ты сюда явился?

— Я решил позавтракать с тобой, — ответил Джон и, подойдя к буфету, стал заглядывать под серебряные крышки: — Чем ты меня сегодня угостишь? А копченой рыбки у тебя, случайно, нет?

Но София не позволила ему увести разговор в сторону.

— Я могу уладить свои проблемы и без твоей помощи.

— Несомненно, — сказал Джон и, повернувшись, взглянул на ее тарелку. — О Боже! Неужели ты собираешься все это съесть?

— Все до последнего кусочка.

Джон опустился на стул напротив сестры. — А я так нервничаю, что мне не до еды. К тому же я сегодня плохо спал.

— А я спала как убитая, — солгала София, кроша ножом кусок ветчины.

— Я тебе завидую, — вздохнув, промолвил Джон. — Я всю ночь думал о Максе, о его внезапном бегстве. Не знаю, что хуже — чувство вины или чувство гнева.

София прекрасно понимала, о чем говорит брат. Ей неприятен был этот разговор. София не желала тратить на него душевные силы, поскольку должна была во всеоружии встретить Макса.

— Прошу тебя, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Да, конечно, — с рассеянным видом согласился Джон и провел ладонью по лицу. — Знаешь, мне часто снится один и тот же сон: я знаю, что Макс невиновен, но не могу никому сказать об этом. Я чувствую, что мой язык присох к нёбу…

— Джон, я же просила! Давай оставим эту тему.

— О, прости… — пробормотал он и погрузился в глубокое раздумье.

В столовой воцарилась тишина. София с отсутствующим видом ковырялась вилкой в яичнице, вспоминая то ужасное утро, когда ждала Макса завтракать, но так и не дождалась.

Некоторые думают, что воспоминания не способны причинить сильные страдания, однако София на своем горьком опыте убедилась, что это не так. Картины прошлого надрывали ей сердце.

— Черт возьми, София! — воскликнул вдруг Джон резко откинувшись на спинку стула. — Мы должны наконец об этом поговорить! События той ночи сыграли роковую роль в нашей судьбе. Когда лорд Чадроу бросил карты и с негодующим видом посмотрел на Макса так, словно это он жульничал за столом… Знаешь, все просто остолбенели. А Макс сидел, храня ледяное спокойствие и не произнося ни слова. Создавалось впечатление, что он ждал, когда кто-нибудь отважится вслух высказать свои подозрения и бросить ему в лицо обвинение в шулерстве. — Джон встал и нервно заходил по комнате. — Почему он молчал?

— Это все его гордость, — устало ответила София.

— Проклятие! Ему достаточно было сказать несколько слов, и инцидент был бы исчерпан. А Ричард… — Джон вдруг замолчал, сжав губы в тонкую линию.

София положила вилку на стол.

— Я виновата не меньше Ричарда. Когда Чадроу назвал Макса шулером, я не стала оспаривать его мнение, а спросила, в чем именно он обвиняет моего мужа. Понимаешь, в чем разница? Вместо того чтобы отмести обвинения Чадроу с порога, сразу же назвать их ложными, проявить непоколебимую веру в безусловную честность и благородство Макса, я стала докапываться до причин нелестного мнения о нем. И это не могло не задеть самолюбие такого гордого человека, как Макс.

— София, даже если бы ты защищала Макса от всех нападок, все решили бы, что ты это делаешь лишь потому, что ты его жена.

— Именно потому, что я была его женой, все, что я говорила, имело огромное значение и помогало людям определиться со своим мнением. Мне надо было больше верить в него, больше доверять ему… — К ужасу Софии, по ее щеке потекла слеза.

Джон тут же подскочил к сестре и протянул носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала она, вытирая глаза. Она и не подозревала, что еще способна плакать. — Нет никакого смысла возвращаться к прошлому. Чувства, которые связывали нас с Максом, давно прошли. Если они вообще существовали!

С годами она начала сомневаться даже в этом. Во всяком случае, до вчерашнего дня такие сомнения жили в ее душе. Но встреча с Максом взбудоражила все ее чувства, всколыхнула воспоминания о счастье. Возможно, влечение, которое она вновь ощутила, было лишь отзвуком былого, не более того…

Джон нахмурился:

— Возможно, ты действительно повела себя тогда не совсем правильно, но это не оправдывает Макса. Он не должен был оставлять тебя одну перед лицом надвигающегося скандала.

София открыла было рот, собираясь что-то сказать, однако в этот момент в дверь постучали, и она вздрогнула, как от выстрела.

В столовую вошел Джейкобс.

— Вас спрашивает какой-то джентльмен, — доложил он и нахмурился. — Он заявляет, что его зовут виконт Истерли.

— Проведите его сюда, — распорядилась София, поспешно пряча носовой платок.

На лице Джейкобса отразилось удивление, но он тут же поклонился и вышел.

София встала и почти бегом устремилась к зеркалу, висевшему над камином. Поправив прическу, она потерла щеки, чтобы они порозовели.

— Что ты делаешь? — едва сдерживая смех, спросил Джон.

— Ничего. Ты можешь уезжать, я сама справлюсь.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь. — Джон подошел к буфету, взял нагретую тарелку и положил на нее ветчину и яичницу. — Я уеду сразу, как только позавтракаю.

— Джон, — проговорила София, щурясь. Несмотря на всю свою любовь к Джону, она считала его редкостным упрямцем. Пожалуй, в упрямстве ее брат уступал только Максу. — Я не хочу, чтобы…

София не договорила. Дверь открылась, и в комнату вошел Макс. София сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хорошо знакомая столовая показалась ей удивительно тесной и душной. Широкоплечая фигура Макса как будто занимала все пространство. Он был одет в костюм для утренних визитов и выглядел еще более привлекательно, чем вчера вечером.

Дождавшись, когда Джейкобс выйдет из столовой и закроет за собой дверь, Макс повернулся и взглянул на хозяйку дома.

— Приношу свои извинения за то, что опоздал, — сказал он. — Улицы запружены экипажами, мне было непросто сюда добраться.

— О, не надо извиняться! Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь пенять нам зато, что не дождались тебя и сели завтракать.

Макс взглянул на тарелку Софии, на которой высилась горка разнообразной еды, и в его серебристых глазах зажглись искорки смеха.

— О, я вижу. — Он перевел взгляд на Софию: — Насколько я помню, по утрам ты обычно…

— О, с тех пор прошло много лет, — перебила его София. — Теперь я не имею привычки спать до полудня.

Джон хмыкнул, и она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Максвелл, я хочу сказать, что нам очень жаль… Ричард…

— Не надо ворошить прошлое. Я никогда не вспоминаю о том, что было.

Макс казался очень спокойным. Софии очень хотелось в этот момент походить на него, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу бегали мурашки. Макс всегда на нее так действовал! Как она могла об этом забыть? Он был очень привлекательным, чувственным мужчиной, особенно когда в его глазах загорались искорки смеха.

«Его лучистый веселый взгляд всегда действовал на меня смертельно и разил наповал», — подумала София.

— София? — Голос Джона вывел ее из задумчивости. — Может, присядем?

— О да, — пытаясь собраться с мыслями, пролепетала София. Ей сейчас не хватало веера, чтобы немного остудить горевшее лицо. — Макс, ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо. Я уже поел.

Подождав, пока жена займет свое место, он сел слева от нее.

Джон тоже уселся за стол и вооружился ножом и вилкой.

— Вы многое теряете, еда очень вкусная. Повар Софии изумительно готовит яичницу.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Макс бархатистым голосом, от которого по телу Софии пробежала дрожь.

— Знаете, Истерли, это большое везение, что София согласилась поговорить с вами. Вы бросили ее, и у нее есть все основания сердиться на вас. Именно поэтому она и требует аннулирования брака.

София незаметно пнула брата.

— Ой! — вскрикнул Джон и, приподняв скатерть, заглянул под стол. — Что там такое?

— Ты, наверное, случайно ударился коленом обо что-то, — заметила София.

Джон потер ногу.

— Это что-то было чертовски острым.

— Скорее тупым, как и ты.

— Я вижу, здесь мало что переменилось, — заметил Макс.

— У Софии всегда был дьявольский характер, — сказал Джон, снова принимаясь за еду.

Макс улыбнулся:

— Вы бы почитали ее письма ко мне! Самое восхитительное письмо то, в котором она прослеживает мое происхождение по цепочке вплоть до червя. При этом она рисует красочные картины и использует цветные чернила. Я вставил это письмо в рамочку.

София прищурилась:

— Лжешь, ты этого не сделал.

— Нет, сделал. Оно и сейчас висит в рамочке над моим письменным столом.

София фыркнула.

— Возможно, интонация моих первых писем действительно была несколько раздраженной…

— Скорее сердитой, злой, разгневанной, — поправил ее Макс, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

— Нет, именно раздраженной, — стояла на своем София.

Джон открыл было рот, собираясь вмешаться в разговор.

— Молчи, ни слова! — пронзив его яростным взглядом, воскликнула София. — Не встревай в нашу беседу, если не хочешь покинуть мой дом с вилкой во лбу.

Джон покорно смолчал.

— Благодарю тебя, — сказала София и снова обратилась к Максу, который с улыбкой наблюдал за ними. — Так как Джон уже поднял эту тему, то, пожалуй, перейдем прямо к ней. Ты дашь согласие на аннулирование брака или нет?

Взгляд Макса скользнул по лицу Софии и остановился на ее губах.

— Возможно.

Возможно? Что за ответ!

— У меня хранится дневник, — напомнила София.

— Знаю. Мне не следовало оставлять его у тебя. Но кто знал, что ты так подло им воспользуешься.

Кровь прилила к лицу Софии.

— Подло?! — вскричала она. — Я всего лишь хочу прекратить этот фарс, в который превратился наш брак!

Лицо Макса приняло холодное выражение:

— Я дам тебе ответ, когда хорошенько все обдумаю. Однако София была охвачена нетерпением. Она ждала долгих двенадцать лет, и теперь ее обуяла жажда деятельности. Она хотела перейти к решительным шагам и заставить Макса пойти на уступки.

— Я готова ждать неделю, но не больше. Если ответа не последует, я выставлю дневник твоего дядюшки на аукцион.

В глазах Макса сверкнул гнев.

— София, не вынуждай меня…

— Полегче, полегче вы оба, — промолвил Джон, доедая свою ветчину. — Макс, возможно, ты не знаешь, почему София хочет аннулировать брак с тобой. Дело в том, что она завела себе кавалера.

София сжала руки, едва сдерживая ярость. Ей хотелось дать брату в ухо. Что он вытворяет? Поведение Джона никогда не было образцом добродетели, но сегодня он совершенно распоясался.

— Кавалера? — переспросил Макс и с укором взглянул на Софию: — Не слишком ли рано?

— Двенадцать лет одиночества — большой срок, — натянуто пробормотала София.

— Но с просьбой аннулировать брак ты обратилась ко мне всего неделю назад.

— Я добиваюсь аннулирования не потому, что хочу быть с кем-то другим. Я просто стремлюсь обрести свободу.

— Чтобы снова выйти замуж?

— Ха! Да пусть меня лучше растопчут, как куриное яйцо, и оставят умирать на берегу пересохшей реки!

Макс с изумлением уставился на жену. Джон давился от смеха, прижав к губам салфетку.

— Ты неподражаема, Софи! — наконец севшим голосом промолвил он. — Такой манеры изъясняться я еще ни у кого не встречал!

— Я просто высказала свое мнение, — оправдывающимся тоном промолвила София.

Вспышки гнева часто сопровождались у нее приступами красноречия. София сама порой поражалась тому, что говорила, и сожалела о вырвавшихся у нее словах.

Джон издал смешок и взглянул на Макса:

— Итак, Истерли, как долго вы намереваетесь пробыть в Англии?

Макс пожал плечами:

— Не знаю. Во время званого ужина вчера вечером я понял, что совсем отвык от светского общества. Общение с леди Нили заставило меня пожалеть о том, что я покинул берега Италии…

— Как я вас понимаю, хотя ни разу там не был! Она дает роскошные ужины, и поэтому все стремятся попасть в ее дом, несмотря на то, что сама Нили — старая сварливая крыса.

— Я ушам своим не поверил, когда она приказала обыскать собственного племянника.

— Леди Нили пыталась доказать, что ее дурацкий браслет украл кто-то из гостей. Знаете, Макс, я удивлен, что она не обвинила в краже вас только из-за того, что вы с ней плохо знакомы.

— Обвинить Макса в краже? — вскричала София. — Какой идиотизм! Она не посмела бы…

Взоры мужчин обратились к ней.

— София! — остановил ее Джон, высоко подняв брови.

Она поняла, что выставила себя полной дурой, и смущенно кашлянула. — Простите, все это так нелепо. Если леди Нили снова начнет распускать грязные слухи, все наши усилия замять скандал, возникший после смерти Ричарда, и исправить ситуацию окажутся тщетными.

— Это верно, — согласился Джон и, положив нож и вилку, с сожалением взглянул на свою пустую тарелку.

— Вам не следует беспокоиться, — сказал Макс. — Я не обращаю внимания на мнение окружающих.

— Это плохо, — заметил Джон, бросив на него недовольный взгляд. — Свое мнение о вас люди переносят и на мою сестру.

— Какой вздор! — воскликнула София. — Я просто не хочу, чтобы люди заблуждались, придумывая то, чего нет. Мы достаточно настрадались от таких глупостей.

— Да, ты права, к несчастью, я вынужден согласиться с тобой, — поддержал ее Джон. Вытерев рот салфеткой, он положил ее на стол и встал. — Завтрак был замечательным, спасибо, София. Мне бы очень хотелось остаться, однако меня ждут в клубе.

Макс тоже встал:

— Позвольте мне последовать вашему примеру. У меня назначена встреча, и мне уже пора идти.

У Софии упало сердце. Впрочем, чего еще она ожидала от Макса? Он обещал обдумать вопрос об аннулировании брака, а значит, разговор был окончен. София добилась того, чего хотела. Почему же она чувствовала себя такой потерянной?

Молча встав, она проводила мужчин до двери столовой, сжимая в руке салфетку.

— Джон, надеюсь, ты заедешь ко мне сегодня? Джон наклонился и поцеловал сестру в щеку:

— Постараюсь. До свидания, дорогая.

Он подмигнул ей и вышел из комнаты. Макс немного замешкался у двери.

— Я хочу еще кое о чем тебя спросить, — промолвил он.

Чтобы унять дрожь в руках, София сцепила их за спиной, все еще сжимая между пальцами салфетку.

— Спрашивай.

Макс вплотную подошел к ней и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Его взгляд стал томным. По телу Софии пробежала дрожь.

— О ч-чем ты хотел меня спросить? — запинаясь, промолвила она.

Однако ее вопрос повис в воздухе. Макс наклонился и припал к ее губам.

Это был целомудренный поцелуй, простое прикосновение губ к губам. Во всяком случае, так было сначала, однако вскоре все изменилось. Софию бросило в жар, ее дыхание участилось, а ноги стали ватными. Волна наслаждения накатила на нее. Ей давно уже не было так хорошо! Она впилась в губы Макса со всей страстью, на которую была способна, а руками обвила его шею.

Макс издал приглушенный стон, и его язык проник в ее рот. Его ладони легли на ягодицы Софии, а она, прижавшись к его бедрам, почувствовала, что он сильно возбужден.

Глухой стон вырвался из груди Софии. Она не понимала, как сумела вынести разлуку с Максом. Она истосковалась по нему, по его ласкам, прикосновениям, поцелуям. София сильнее прижалась к мужу. Одежда мешала им наслаждаться друг другом. Но когда жена начала уже дрожать всем телом от возбуждения, Макс внезапно прервал поцелуй.

Тяжело дыша, он выпустил ее из объятий. Лицо его горело. София тоже вся пылала от страсти. Она успокаивала себя тем, что эта реакция на его поцелуй была всего лишь вспышкой физического влечения. Когда нечаянно прикасаешься к раскаленным углям, тебя тоже бросает в жар.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Макса, она поняла, что ей нужно что-то сказать. Однако ей было трудно подыскать слова, которые могли бы сгладить неловкость, и еще труднее — пошевелить занемевшими губами.

— Думаю, это и был ответ на мой вопрос, — промолвил Макс, и от его бархатного голоса Софию снова бросило в жар.

— На вопрос? На какой вопрос? Ты хотел спросить, доставляют ли мне все еще наслаждение твои поцелуи? Да, доставляют, но это ничего не значит.

— Значит, и очень многое, — возразил он, пронзая ее пылким взглядом. — И ты это прекрасно знаешь.

— Правда? С чего ты взял?

— Ты уронила салфетку.

София взглянула на пол. У ее ног лежала белоснежная салфетка. Должно быть, она выпала из ее ослабевших пальцев.

— Это еще ни о чем не говорит. У меня просто занемела рука. Со мной… со мной часто так бывает.

О Боже, что она несет? По изумленному взгляду Макса София поняла, что ее бред и на него тоже произвел впечатление.

— У тебя немеют руки? И давно это началось? — спросил он.

— Ну… пару недель назад, — продолжала вдохновенно врать София, решив до последнего стоять на своем. — Вообще-то они у меня так часто немеют, что я даже перестала обращать на это внимание.

Макс засмеялся:

— Ты скорее отрежешь себе нос, чем признаешься, что неравнодушна ко мне.

София попыталась собраться с мыслями.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я отдам тебе дневник только потому, что ты поцеловал меня? Мое требование остается в силе, и я буду настаивать на нем. Давай аннулируем брак, или я продам дневник с аукциона тому, кто больше заплатит.

Губы Макса скривились в самодовольной усмешке.

— Ты будешь на балу у леди Харгривз?

София насторожилась. Почему он спрашивает ее об этом?

— Возможно, — уклончиво ответила она.

— В таком случае мы там увидимся и более подробно обсудим интересующий тебя вопрос. — Макс еще раз окинул Софию пылким взглядом своих серебристых глаз, и ее обдало огнем. — До скорой встречи, дорогая.

Снова улыбнувшись ей, Макс вышел из комнаты.

София застыла посреди столовой, прижав руку к губам, в которых все еще ощущалось покалывание. Ее била мелкая дрожь от мысли, что после стольких лет одиночества, страданий, проклятий в его адрес муж все еще имел огромную власть над ней. Стоило ему только коснуться ее губ, как она растаяла.

Мысли Софии путались. В таком состоянии она не могла наносить обычные утренние визиты и поэтому предпочла остаться дома.

Но удалившись в свою комнату, она долго не могла успокоиться. Она начала расхаживать от кровати к камину и обратно, лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию. Почему она так пылко откликнулась на поцелуи Макса? Ведь она намеревалась держаться холодно и отчужденно. Однако под напором страсти сразу же забыла о своих планах.

София прижала ладони к пылающим щекам. Их с Максом всегда неудержимо тянуло друг к другу, однако она совсем упустила из виду это обстоятельство, забыв о существовании необоримого физического притяжения.

— Все это ерунда, — прошептала София, нервно меряя шагами комнату и стараясь не обращать внимания на покалывание в припухших от страстных поцелуев губах. — Макс уедет, и я успокоюсь. Все будет хорошо.

Она прижала руку к бешено колотившемуся сердцу. Как странно! Почему она так бурно реагирует на него? Ведь, кроме сильного физического влечения, их ничто не связывает!

Впрочем, ее не должна была удивлять страсть, вспыхнувшая в ней от мимолетной ласки Макса, ведь она уже двенадцать лет не занималась любовью.

Подобные аргументы несколько успокоили Софию. Она дотронулась до своих припухших губ, которые все еще помнили поцелуй Макса. Ей очень не хватало физической близости с мужем.

— Нет! — воскликнула она, запрещая себе погружаться в воспоминания о страстных ночах, проведенных на супружеском ложе.

Их интимные отношения с Максом отошли в прошлое, к ним нет возврата. Зачем же мучить себя бесполезными мечтами? Если она хочет теплых супружеских уз, то должна добиваться от Макса аннулирования брака. А затем она сможет найти себе достойного мужа и создать с ним крепкую дружную семью, в которой будет и любовь, и нежность, и интимная близость. Ей нужен такой человек, который никогда не бросит ее. А если и уедет, то не станет возвращаться только потому, что боится поставить свою семью в неловкое положение из-за обнародования какого-то там дневника!

София испытывала неприятное чувство от того, что вынуждена была прибегать к уловкам и даже к шантажу, добиваясь своей цели. Но ей смертельно надоело быть связанной узами брака с человеком, которому нет до нее никакого дела. Впрочем, Максу, похоже, вообще ни до кого не было никакого дела.

София невольно снова вспомнила его поцелуй и глубокую нежность, которую в тот момент испытала. Что он пытался ей доказать? То, что она все еще не освободилась от его чар?

Черт побери! Она жалела о том, что проявила слабость. Одного поцелуя было мало для того, чтобы делать столь поспешные выводы! София села на край кровати и скрестила руки на груди. Она приняла твердое решение больше никогда не отдаваться на волю чувств.

При следующей встрече с Максвеллом Хэмптоном она готова будет дать отпор любым попыткам обольстить ее!