Египетская мифология

Преемники Хора

После Хора на земле стали царствовать его преемники — фараоны. Хор покровительствует их власти и защищает их своими распростёртыми крылами.

К изображениям фараона, сидящего под защитой распростёртых крыл сокола (илл. 107), восходит головной убор фараонов немес — полосатый платок с уреем и двумя фалдами, ниспадающими на плечи (илл. 37 на с. 58): фалды с рубчиками-полосками не что иное, как символическое изображение оперенных соколиных крыльев.[1]

Хор объединил Верховье и Низовье, — поэтому фараоны венчаются на царство Объединённой короной — «Пшент».

Другой короной фараонов была синяя корона «Хепреш» (илл. 37 на с. 58); несколько отличную по форме синюю корону носили и «великие жёны» владык — царицы.

Илл. 107. Фараон Хафра под защитой Хора, изображённого в виде сокола.

IV династия; Египетский музей, Каир.

Бог Тот наказал египтянам заботиться о фараоне и всячески его оберегать.[2] Должно безжалостно [158] караться любое произнесение хулы на владыку. Имя его всегда должно быть окружено картушем для защиты от злых сил.

Илл. 108. Слева: Тронное имя фараона Тутанхамона — Небхепрура, заключённое в картуш; XVIII династия. Справа: Картуш с именем императора Траяна, украшенный короной Амона и двумя уреями; Римский период.

Илл. 109. Стела с именем фараона Джета (иероглиф «змея») внутри сереха — символического изображения фасада царского дворца,

на котором восседает Хор в виде сокола — покровитель фараонов. I династия; Лувр, Париж.

Картуш (египетск. первоначально Шен, с XIX династии Менеш) — верёвочная петля в виде удлинённого овала, изображением которой при письме обводили имя фараона (илл. 108). Имена первых фараонов помещались в серех — прямоугольник, символизирующий фасад царского дворца[3] (илл. 109). Картуши появляются в V династию, одновременно с появлением пятичленной царской титулатуры (см.: Титулатура фараонов). Первоначально картуши были круглыми и символизировали верёвочный амулет-оберег, защищающий имя фараона от злых сил. Впоследствии символика картуша подвергалась реинтерпретации и обогащалась: Солнце (по сходству знаков Солнца и картуша , «то, что обходит Солнце» — то есть весь мир (по созвучию «Шен» — картуш и «шени» — суточное движение Солнца), «жизнь, даруемая Солнцем» (в символических изображениях знаки «жизнь» и [159] часто взаимозаменяемы — см., напр., илл. 34 на с. 56), и др. С удлинением написаний имён фараонов картуши приобрели свою окончательную овальную форму.

Правящий фараон поддерживает миропорядок, установленный богиней Маат. С тех пор, как он воссиял на египетском престоле, Солнце всходит, когда положено, и не сворачивает со своего пути, вовремя сменяются времена года, даёт всходы зерно, брошенное в землю, и в положенное время благодатно разливается Нил — ибо перед началом подъёма воды фараон бросает в Нил папирус с указом, повелевающим Реке разлиться.

«Анх-уджа-сенеб!» — да живёт он, да здравствует и да благоденствует! Ибо в здоровье и благоденствии фараона — залог процветания Обеих Земель. Если же фараон состарится и силы его истощатся, — то тело его вновь нальётся силой быка, и снова он будет силён, как лев, и могуч, как бык, после праздества тридцатилетия своего царствования — праздника Хеб-сед.

Хеб-сед — «Праздник тридцатилетия (царствования правящего фараона)».[4] Обряды, совершавшиеся во время этого праздника — ритуальный бег фараона (символический: в действительности обычно бегал не сам фараон; сравн.: ритуальный бег Аписа — с. 234), похороны его статуэтки в гробнице, поднятие столба Джед и др. — имели целью возрождение жизненной силы фараона, воскресение его после (символической) смерти подобно Осирису и природе. Праздник Хеб-сед был пережитком древнейшего обычая ритуального убийства вождя, со здоровьем, жизнеспособностью и половой потенцией которого связывалось благополучие племени — плодородие земли, размножение скота, деторождение и пр.: убитый вождь заменялся здоровым молодым преемником. Высказывались предположения, что именно этот обычай является реальной основой мифа об убийстве и воскресении Осириса. Праздники «тридцатилетия царствования» отмечались не буквально через 30 лет после воцарения фараона на престоле, а чаще: в Старом царстве — по прошествии достаточно долгого срока, в Новом — иногда ежегодно. Во время праздника разыгрывались мистерии на сюжет мифа об Осирисе. [160]

Когда фараон после хебседного праздника подобно Осирису воскреснет, богиня Сешет запишет на листьях Небесного Дерева это великое событие (илл. 110). А на земле во всех храмах богиня музыки Мерт, покровительница торжественных гимнов богам, ликуя, пустится в пляс, и храмовые певицы вместе с ней восславят возрождённого владыку Севера и Юга.

В Старом царстве фараон — божество; в надписях иногда даже говорится, что он «превыше всех богов». Главная его религиозная функция — поддержание миропорядка, он — «проводник» воли богов в земной мир, и только он может общаться с богами; жрецы обращаются к богам от имени фараона, а простые смертные — через посредство жрецов. «На всём протяжении истории Египта между богами и фараонами как бы существовал неукоснительно соблюдавшийся нерушимый "договор", основанный на принципе "do ut des" ("даю, чтобы ты дал"), — боги даровали фараону долголетие, личное благополучие и процветание государства, фараон же, со своей стороны, обеспечивал богам соблюдение культа, строительство храмов и т. п.

Естественно, он делал это не единолично — происходил взаимный обмен услугами "между миром богов и Египтом в целом", однако осуществлять миссию посредника между богами и людьми был призван фараон — "богочеловек" <...>».[5]

Илл. 110. Богиня Сешет записывает на листьях Небесного Дерева дату хебседного праздника. Дерево символизируют пальмовые ветви (иероглифы «год»), которые вместе с иероглифами «анх» держит в руках бог вечности Хех, восседающий на иероглифе «хеб» — «праздник». На голове у Хеха — чередующиеся символы Хеб-седа.

Интересна ещё одна деталь, характеризующая божественность фараона. Египтяне строили себе усыпальницу при жизни, в том числе и царские сыновья. Но когда один из сыновей наследовал престол, его недостроенная [161] усыпальница уничтожалась и начиналось строительство новой: отныне он — божество, и для него не годится погребение, возводившееся для человека.[6] (Вообще царский загробный культ и загробный культ «простого смертного» — вещи совершенно разные, и рассматривать их в одном ряду позволительно лишь в популярной литературе.)

Однако постепенно образ фараона теряет свою «божественность». Уже к концу Старого царства он в глазах знати уже больше властелин и правитель, нежели бог, его начинают описывать и как человека. В Среднем царстве фараоны уже общаются с номархами и представителями знати, участвуют в военных походах и т. д., тогда как в Старом царстве лицезреть «земное божество» могли только избранные из избранных. В Новом царстве фараоны уже являют себя перед очами толпы — например, во время религиозных праздников.

Илл. 111. Тутмес III, поражающий врагов. Рельеф на пилоне в Карнаке; XVIII династия.

Примерно с середины Нового царства фараон уже воспринимается главным образом как правитель и военный вождь; личность фараона героизируется (илл. 111). Тутмес III сам возглавляет военные походы и в надписях изображает себя богатырём; его преемник Аменхотеп II в первом же военном походе не только самолично захватывает пленных и добычу, но и вступает в схватки и бьётся секирою, и т. п. Однако официально образ фараона усиленно обожествляется. «В целях закрепления и усиленного распространения учения о божественном происхождении власти фараона, — пишет [162] М. Э. Матъе, — бог-творец мира объявляется отцом фараона по плоти, и в религиозной литературе Египта образ бога-творца всё теснее и теснее переплетается с чертами фараона. В коронационных и победных гимнах фараонов и в гимнах богам-демиургам мы найдём одни и те же постоянные эпитеты, одни и те же основные сравнения — со львом, быком и соколом, прославление единого и общего образа фараона-бога и бога-фараона как всемогущего владыки и милостивого господина и защитника. Те же три основных момента подчёркиваются при воспевании и бога-творца и фараона: и тот и другой изображаются, во-первых, наводящими на врагов смертный ужас всесильными завоевателями, во-вторых, властителями мира и, в-третьих, заботливыми правителями, под управлением которых процветают люди».[7] Но такое обожествление фараона — скорее литературная гипербола: реально живущими людьми он уже воспринимается не как бог, а самое большее как «богочеловек». А в Поздний период вся «божественность» фараона, по-видимому, уже чисто номинальна.

Илл. 112. Богиня Маат. Стенной рельеф; Археологический музей. Флоренция.

Судьбой фараона ведает сама богиня Маат (илл. 112), законодательница и владычица правды и миропорядка. В день восшествия фараона на престол Маат вместе с Тотом и Сешет записывает на листьях Дерева Ишед имя фараона (илл. 43 на с. 62), даруя ему этим бессмертие. После этого боги решают, чему надлежит произойти в стране за годы царствования нового владыки, и Маат записывает их решение на листьях судьбоносного Древа. Горе тому, кто попытается нарушить предписание богов, пусть даже по своему неведению! Фараону надлежит иметь искусных гадателей и толкователей снов, дабы те его предостерегали от всякого деяния, неугодного богам, и он не нарушал бы предначертаний Маат, а если бы вдруг по незнанию и начал поступать вопреки воле богини, то успел бы вовремя остановиться, — как это было с фараоном Хуфу (греч. Хеопс). [163]

Фараон Хуфу и чародей Джеди

Изложено по так наз. «Папирусу Весткар» (конец Среднего царства)

Однажды фараон Хуфу, прослышав о чудесах, которые творит старый мудрец по имени Джеди, велел послать за ним и привести его во дворец, чтобы чародей показал своё искусство.

Когда Джеди прибыл и предстал перед его величеством, фараон спросил:

— Как это случилось, Джеди, что я никогда тебя не видел раньше?

— Приходит лишь тот, кого призывают, о повелитель мой, да живешь ты, да здравствуешь и да благоденствуешь! — поклонился Джеди. — Ты позвал меня — и вот я пришёл.

— Правду ли говорят о тебе, что ты столь искусен в чародействе, что можешь прирастить к телу отрезанную голову?

— Это так, владыка, да живешь ты, да здравствуешь и да благоденствуешь! — опять поклонился старик. Фараон хлопнул в ладоши, призывая слуг:

— Пусть приведут из темницы узника, приговорённого к смерти!

— Нет, не могу я этого сделать с человеком, о повелитель, да будешь ты жив, здоров и могуч! — возразил Джеди. — Ибо запрещено проделывать подобное со священными стадами великого Ра.

Тогда фараон приказал принести гуся. Один из слуг ножом отрезал птице голову. Джеди произнёс магическое заклинание — и обезглавленное тело гуся поднялось, вразвалку прошлёпало через всю залу — туда, куда слуга бросил отрезанную голову, вытянуло шею, — и голова приросла обратно. Гусь встрепенулся и загоготал.

Затем по приказу фараона привели быка и обезглавили его. Джеди снова произнёс заклинание, и по его слову голова приросла к туше. Бык ожил.

— Хорошо, — сказал фараон, — я вижу, что люди говорили правду: ты действительно великий кудесник. А скажи: знаешь ли ты число тайных покоев святилища Тота? Я хочу всё знать об этих покоях, чтобы воздвигнуть такие же покои в моей гробнице. [164]

— Нет, — сказал Джеди, — мне неведомо их число. Но я знаю, где хранятся планы этих покоев.

— Значит, ты можешь принести их мне? — обрадовался фараон.

— Не могу, — ответил Джеди. — Судьбе угодно, чтобы их принёс твоему величеству — да будешь ты жив, здоров и могуч! — старший из троих детей, находящихся сейчас во чреве Раджедет. Эта Раджедет — жена жреца великого Ра в Гелиополе. Маат предсказала ей, что её дети будут властвовать над Обеими Землями. Они — сыновья Ра.

Лицо фараона потемнело, и Джеди поспешно добавил:

— Не печалься, о владыка! Сначала будешь царствовать ты, потом — твой сын, потом — сын твоего сына, и лишь после этого престол достанется одному из сыновей Раджедет.

— Когда она родит? — спросил фараон Хуфу.

— В пятнадцатый день первого месяца Всходов.

— В это время пересыхают каналы, — задумчиво произнёс фараон. — Значит, я не смогу приплыть к Раджедет на корабле.

— Не тревожься, владыка, — сказал Джеди. — Если ты прикажешь, я сделаю так, что каналы наполнятся водой.

На этом Хуфу и Джеди расстались.

Далее в папирусе рассказывается о родах Раджедет. Разрешиться от бремени ей по приказу Ра помогают Исида, Нефтида, Хнум и богини Месхент и Хекет. Они произносят заклинания, созвучные с именами детей — будущих фараонов V династии Усеррефа, Сахре и Кеку. Примечательно, во-первых, что автор сказки намеренно передал имена фараонов в несколько изменённой форме, и во-вторых, что в предсказании Джеди в числе последних фараонов IV династии упомянуты только сын и внук Хуфу. Вся история является иносказательным «оправданием» прихода к власти гелиопольской династии и возвышения культа Ра и утверждением концепции о том, что фараоны являются сыновьями Солнца.

Конец сказки не сохранился. Дальнейшее изложение основано на восполнениях, сделанных разными исследователями на основе других источников.

...В пятнадцатый день первого месяца Всходов, когда сыновья Раждедет появились на свет, фараон Хуфу вновь призвал к себе старого чародея Джеди. [165]

— Я собираюсь плыть в Гелиополь, — сказал Хуфу, — и повелеваю тебе сопровождать меня. Ведь ты обещал наполнить водой пересохшие каналы.

Джеди поклонился, взошёл вместе с фараоном на корабль, и корабль отчалил от берегов Мемфиса и поплыл на север. Когда взору его величества Хуфу открылся пересохший канал, фараон сказал волшебнику, повелевая:

— Исполни же обещанное!

Джеди пробормотал заклинание, и в тот же миг канал доверху наполнился водой. Гребцы дружно заработали веслами, — но едва судно миновало устье канала, вся вода вдруг ушла под землю и корабль беспомощно лёг днищем на речной песок

— Что это значит!? — в гневе вскричал Хуфу. — Джеди, ты ведь поклялся наполнить канал водой!

— О владыка, да будешь ты жив, здоров и могуч! — ответил старый маг. — Я открыл тебе тайну грядущего, а ты захотел изменить его. Но никто не в силах изменить то, что предначертано великой Маат. Она говорит тебе: «Вернись, и да не причинит твоя рука зла сыновьям Раджедет!»

— Так пусть же свершится воля богов! — воскликнул фараон, и едва эти слова слетели с его уст, в то же мгновение канал наполнился водой, и корабль Хуфу поплыл обратно в Мемфис.

Наказание фараона Менкауры

Эту легенду сообщает Геродот (II. 129, 133); ни в одном египетском источнике ни ссылок на неё, ни даже намёков на отрицательное отношение к фараонам Хуфу и Хафра (греч. Хефрен) не засвидетельствовано.

Геродот (ошибочно?) называет Менкауру (греч. Микерин) племянником Хафра и сыном Хуфу. Все прямые цитаты в этой главе (выделенные курсивом) даны в переводе с древнегреческого Г. А. Стратановского.

Во времена царствования Хуфу и Хафра Египет претерпевал великие бедствия. Храмы были закрыты, а египтяне — и свободные, и рабы — денно и нощно трудились, возводя пирамиды для владык. Менкаура же открыл храмы, освободил измученный тяготами народ, отпустив его трудиться [на своих полях] и [166] приносить жертвы. Он был самым праведным судьёй из всех царей. Он даже давал деньги[8] всем, кто оставался недоволен его приговорами. Египтяне не знали, как благодарить богов за то, что те ниспослали им такого справедливого, доброго и умного фараона.

И вот этого-то Менкауру, столь кроткого к своим подвластным и так заботившегося о них, поразили тяжкие удары судьбы. Первой обрушившейся на него бедой была кончина его любимой дочери. А потом фараону предсказали, что ему осталось жить только шесть лет, а на седьмом году он умрёт. Сражённый этим известием, фараон тотчас послал гонцов к оракулу Маат. Гонцы спросили богиню:

— Отец и дед великого Менкауры заперли храмы, не чтили богов, угнетали народ и жили благополучно до глубокой старости. Почему же благочестивый и добрый фараон должен умереть через шесть лет? Разве это справедливо?

И Маат ответила гонцам:

— Менкаура добр и справедлив — именно поэтому я и сократила срок его жизни. Он не совершил того, что должен был совершить: Египту суждено было претерпевать бедствия 150 лет. Хуфу и Хафра это поняли, а Менкаура не понял.

Когда гонцы принесли фараону ответ оракула, Менкаура приказал изготовить множество светильников. По ночам царь велел зажигать их, стал пить вино и непрестанно веселиться днём и ночью. <...> Так поступал он, превращая ночи в дни, чтобы уличить оракул во лжи и сделать из шести лет двенадцать.

Илл. 113. Имхотеп в жреческом одеянии со свитком папируса на коленях. [167]

Имхотеп. Египетские храмы

Фараоны воздвигали во свою славу дворцы — для земной жизни, и вечные пристанища — пирамиды, мастабы и гробницы — для потусторонней. Зодчим, камнетёсам и ваятелям, трудившимся ради своего великого владыки, помогали великий Птах и его сын Имхотеп (илл. 113) — покровитель ремёсел, искусств, знаний и наук.

Исторически Имхотеп — визирь фараона Джосера (III династия), занимавший, кроме этого, ряд высших жреческих и государственных должностей; зодчий, строитель ступенчатой пирамиды Джосера (илл. 114). Имхотепу приписывалось авторство так называемой «Книги планов храма» — свода архитектурных канонов и наставлений для зодчих и скульпторов. Согласно поздней легенде, эта «Книга» упала к стопам Имхотепа с небес, и по её предписаниям он построил храм Хора в Эдфу. («Книга планов храма» не сохранилась; неизвестно, существовала ли она в действительности.) Имхотеп почитался во все эпохи, в XXVI династию был официально обожествлён и объявлен сыном Птаха и Сохмет; с этого времени начинается изготовление его статуэток. В честь Имхотепа были построены часовни в храмах, в том числе в Карнакском (египетск. Эпет-эсовет). Греки отождествляли Имхотепа с Асклепием; часовня Имхотепа в Саккара считалась «больницей» Асклепия.

Все ваятели, зодчие и писцы перед началом работы совершают возлияния в честь Имхотепа, а во время работы отождествляются с ним. Только благодаря Имхотепу и великому Птаху-Татенену они смогли воздвигнуть храмы, поражающие своим великолепием.

Илл. 114. Ступенчатая пирамида фараона Джосера в Саккара. На переднем плане — развалины припирамидного комплекса (различные постройки, в основном, неясного назначения). Зодчий Имхотеп. III династия. [168]

Илл. 115. Храм Хонсу в Карнакском храмовом комплексе. Изометрический разрез. 1 — аллея сфинксов; 2 — пилоны; 3 — колонный двор; 4 — гипостильный зал; 5 — зал священной ладьи бога; 6 — комната статуи бога; 7 — осветительные окна. Новое царство.

С V династии, в период правления которой началось возвышения культа гелиопольского Ра, все фараоны стали выказывать свою приверженность Солнцу, именовать себя его «сынами» и воздвигать солнечные храмы.

«Лучше всего сохранились остатки храма царя Ниусерра <...> (илл. 10 на с. 35). Каменное преддверие и каменный крытый ход вели на обширный, залитый солнцем двор, частично обведённый крытым же ходом. Стены хода покрывали резные изображения, в частности сцены из жизни природы в разные времена года, должно быть, для прославления животворной силы Солнца. В глубине двора на усечённой пирамиде высился огромный, сложенный из камня, приземистый, островерхий столп (типа обелиска) — солнечный идол. Во дворе, под открытым небом, на большом жертвеннике Солнцу приносили бесчисленные жертвы, в том числе целые стада скота. Кровь закланных и рассечённых животных ручьями текла отсюда по отводным желобам. В новый год Солнцу жертвовали до 100 тыс. "трапез" из хлеба и "пива", в другой праздник — 30 тыс. Поглотить такое количество приношений никакое жречество было бы не в силах. Очевидно, храмовые празднества сопровождались обильным угощением окрестного населения. В те [169] времена местопребывание царя постоянно менялось, перемещаясь по стыку нагорья с речной долиной от одной пирамиды к другой. С каждым новым царствованием возле строящейся пирамиды возникал новый город <...> — "пирамидный город". <...> Солнечные храмы возникали по соседству с пирамидными городами, так что в праздники в храм светозарного царского "отца" для угощения могло стекаться множество народу. Но такой солнечный храм имел прямое отношение к царю не из-за одного его родства с Солнцем. По изображениям в храме Ниусерра видно, что этот храм был воздвигнут не только во славу Солнца, но и во славу царя — в ознаменование "тридцатилетия" царствования и издавна сопутствующих этому празднику торжеств».[9]

Илл. 116. Аллея бараноголовых сфинксов и первый пилон храма Амона в Карнакском храмовом комплексе. XIX династия.

Илл. 117. Обелиск царицы Хатшепсут в храме Амона в Карнаке; XVIII династия.

Египетский храм Нового царства (илл.115) начинался с аллеи сфинксов (греч.; египетск. шепсес-анх) (илл. 116); [170] величественные каменные изваяния, стоящие в ряд по обе стороны аллеи, оказывали психологическое воздействие на идущего в храм, помогая ему отрешиться от суетных мирских мыслей и настроиться на общение с божеством. В конце аллеи возвышались пилоны (греч.; египетск. бехен) — плоские башни с наклонными стенами. Проход между пилонами был достаточно узким, чтобы во время наплыва народа в дни религиозных празднеств толпа, минуя проход, редела и, таким образом, порядок устанавливался сам по себе. Пилоны покрывались рельефами, перед каждым пилоном высился обелиск (илл. 117), мачты с флагами и стояли статуи фараонов и богов. За пилонами находился колонный двор (илл. 118). Здесь можно было творить молитвы у изваяний богов бесплатно. В конце колонного двора, напротив пилонов, был вход в гипостильный колонный зал (илл. 119); чтобы войти туда, надо было уплатить пеню жрецам. Зал освещался через окна в потолке; окна прорубались наискось, чтобы в помещение попадали только косые нежаркие лучи. Капители колонн имели вид связок папируса или бутонов лотоса. «Залы как бы воспроизводили нильские заросли, где расцветшие стволы папирусов возвышаются над рядами ещё не успевших распуститься стеблей. Такая трактовка зала хорошо сочеталась с общей древней символикой храма как дома божества <...> которое <...> рождается из цветка лотоса. <...> Крылатый солнечный диск, обычно рельефно изображавшийся над дверью, как бы вылетал из нильских зарослей».[10]

Илл. 118. Колонный двор в Луксорском храмовом комплексе. Новое царство; XIV в. до н. э. [171]

Илл. 119. Главный гипостильный зал храма Амона в Карнакском храме. Новое царство. Реконструкция.

В конце храма находилась комната с божницей-наосом, где хранилось изваяние бога, которому посвящён храм — «хену»,[11] «святая святых». Входить туда имели право только жрецы и фараон. (Таким образом, планировка древнеегипетского храма основана на идее стремления к божеству и невозможности его достичь и познать.) Во время празднеств статую бога облачали в парадные одеяния и на священной барке (тоже хранившейся в храме) выносили к торжественному шествию, иногда — открытую для всеобщего обозрения, иногда — завешенную покрывалом, чтобы её не оскверняли взгляды черни.

«На ежедневных богослужениях в храмах народ не присутствовал. Служба происходила внутри храма, и её участниками были лишь жрецы. Изображение божества, служившее предметом культа, то самое, в которое, по убеждению египтян, вселялся невидимый бог, хранилось в наосе, небольшом каменном сооружении с деревянными дверцами, которое опечатывалось. Жрец приближался к наосу, снимал печать и обнаруживал при мерцающем свете свечей (тогда как снаружи сиял яркий солнечный свет) само божество. Приближение к наосу и его открытие уже составляли часть культа и совершались по правилам, строго определённым риуалом. Затем следовал утренний туалет божества — ему меняли одеяние (одеяние было из лучших, тонких тканей), его умащали, простирались перед ним, символически кормили принесёнными жертвенными дарами, давали ему пить и, наконец, подносили статуэтку богини Маат, олицетворявшей установленный богами на земле и во вселенной миропорядок. Подношение Маат символизировало, что жрецы, совершавшие богослужение от имени и по поручению самого фараона, поддерживают существующие в мире божественные [172] установления. Затем наос снова опечатывался. Пищу бога уносили, и она потреблялась жрецами. Такова была суть ежедневного богослужения. Кроме утренней службы существовала ещё полуденная и вечерняя. Каждый храм имел свой религиозный календарь, то есть расписание празднеств в честь своего божества. Таких празднеств было много. В них принимало участие большое количество людей — множество жрецов и значительные массы населения. Праздники были двух видов: процессии и мистерии. Дальние путешествия божества совершались по воде на специально предназначенных для этого судах. По земле божество перемещалось в небольшой священной барке или судне, которое тащили на руках и плечах».[12]

Илл. 120. Поминальный храм фараона Хафра. IV династия. Реконструкция.

Поминальные храмы (илл. 120) первоначально пристраивались к пирамидам и мастабам с восточной стороны, иногда — на значительном отдалении от последних, и соединялись с гробницей крытым ходом-коридором (таким же, как в солнечном храме Ниусерра). В эпоху Нового царства, когда от строительства пирамид и мастаб отказались, поминальные храмы строили обычно на берегу Нила, в том месте, куда во время разлива доходила вода (символ границы жизни и смерти), а гробницу прорубали в скале; при этом гробница и храм никак друг с другом не сообщались (прежде всего потому, что место захоронения старались утаить во избежание разграбления). Назначение поминальных храмов — место принесения жертв «душе» Ка усопшего.

Амон(-Ра) - отец фараонов

После того, как фиванские властители Секененра, Камее и Яхмес I возглавили борьбу против гиксосов и изгнали их, людям открылось, что величайший из богов — это Амон (илл. 19, 20, 21 на с. ?? и ??[13]). Это он освободил Египет от ига чужеземцев. Амон — это и есть Ра,

Амон(-Ра)— отец всех фараонов. «Великая жена» правящего фараона рождает престолонаследника от Амона(-Ра), который является к ней в облике её супруга (илл. 121).

Это религиозное положение впервые вводит женщина-фараон Хатшепсут (XVIII династия), однако оно суть не её собственное теологическое «изобретение», а лишь трансформация сложившей ещё в Старом царстве концепции, согласно которой фараоны являются сыновьями Солнца.

Илл. 121. Амон и царица восседают на ложе, изображённом в виде иероглифа «пет» — «небо». Их ноги поддерживают богини Серкет (слева) и Нейт.

Хатшепсут — дочь Тутмеса I и жена Тутмеса II (сына Тутмеса I от побочной жены). После смерти (очень ранней) Тутмеса II, ввиду малолетства законного престолонаследника — будущего Тутмеса III, Хатшепсут становится правительницей-регентшей, однако вскоре — не позже чем через 2 года — объявляет себя фараоном. (Примечательно, что при этом она носит все мужские атрибуты фараоновского облачения, в том числе накладную бородку, и из своих имён в титулатуре убирает окончания женского рода «-т».). Тогда же возникает и доктрина о рождении Хатшепсут от «великой жены» Тутмеса I и Амона. Рельефы одного из портиков (так наз. «портика рождения») в поминальном храме Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри (илл. 122) последовательно изображают все события, связанные с появлением Хатшепсут на свет (впоследствии эту композицию повторит Аменхотеп III в Луксорском храме (египетск. Ане)). Действо начинается с совета небожителей, возглавляемого Амоном-Ра. «Он решил соединиться с царицей Яхмес, прекраснейшей из женщин. С согласия богов Амон принимает облик фараона и входит в покои своей супруги. Он застаёт царицу спящей. Почувствовав нежный аромат, исходящий от тела мужа, она пробуждается. Амон улыбается царице, любовь переполняет их сердца, и они соединяются. Беременная [174] царица радуется: она знает, что произведёт на свет девочку, которой будет дарована власть. Боги покровительствуют появлению младенца на свет. Бог Хнум лепит ребёнка и его Ка на гончарном круге, чтобы они обрели жизнь, силу, здоровье и обильную пищу, справедливую мысль, любовь, все радости жизни и долголетие. Богиня-лягушка Хекет оживляет фигурки, изготовленные Хнумом. Бог Тот возвещает счастливой матери начало родов, и царицу ведут в родильную комнату (сравн. сцену рождения Аменхотепа III — илл. 123). Хатшепсут появляется на свет в присутствии Амона и Девятки богов. Новорожденную показывают божественному отцу (сравн. сцену представления Аменхотепа III — илл. 124), он благословляет дитя, плоть от плоти, беря новорожденную на руки. Далее следуют сцены кормления грудью, представления Хатшепсут богине Сешет, которая выписывает её картуши».[14]

Амон(-Ра) покровительствует фараону в завоевательных походах и утверждает его могущество:

Илл. 122. Поминальный храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. XVIII династия. [175]

Илл. 123. Рождение будущего фараона Аменхотепа III. Наверху — жена правящей, фараона в окружении богинь; справа — богини передают новорожденного младенца; над младенцем — его имя, обведённое картушем. В центре — различные божества; слева внизу — духи (Ба) городов Пе и Нехена; справа внизу — божества Бэс и Таурт, покровители рожениц. Прорисовка рельефа в Луксоре; XVIII династия

Илл. 124. Мут (слева) и Хатхор (справа) приносят новорожденного фараона Аменхотепа III Амону. На ладони у Мут — иероглиф «хеб» — «праздник» (возможно, обозначение праздника Хеб-сед), с локтя свисает картуш с многолетием «владыка анх-джед-уас хех» («...жизни-крепости-власти навечно»*). Прорисовка рельефа в Луксоре; XVIII династия. [176]

Илл. 125. Хармахис — Большой сфинкс фараона Хафра в Гизе. IV династия.

Илл. 126. Хармахис в виде сокологолового сфинкса.

Хармахис и Тутмес IV

Текст легенды высечен на стеле Тутмеса IV (XVIII династия) в Гизе

Хармахис (египетск. Хор-эм-ахт — «Хор на небосклоне») — ипостась «молодого Ра» — Хепри. Самое знаменитое изваяние Хармахиса — Большой Сфинкс в Гизе (илл. 125; Сфинкс изображает фараона Хафра, но в Новом царстве его уже считали изображением Хармахиса). Иногда Хармахиса изображали в виде льва с головой сокола (илл. 126).

Однажды Тутмес IV, будучи ещё юношей, охотился в западной пустыне на антилоп. Утомившись, он укрылся от палящих солнечных лучей в тени Сфинкса Хармахиса и задремал. Во сне ему явился Сфинкс Хармахис.

— Встань, юноша, проснись! — сказал бог сыну фараона. — Это я, Харма-хис-Атум-Хепри, говорю с тобой! Пески пустыни [177] засыпали меня, мне тяжело. Освободи меня, разгреби песок, и я сделаю тебя самым могущественным из фараонов, когда-либо царствовавших в Египте!

Пробудившись ото сна, Тутмес поклялся исполнить волю бога — и исполнил её в точности, когда унаследовал престол. А во славу Хармахиса он повелел высечь стелу с надписью, рассказывающей о ниспосланном ему пророческом сне, в котором ему было предсказано владычество над Обеими Землями, и установить её навечно меж каменными лапами Сфинкса (илл. 127).

Он стал великим фараоном. Но поскольку до сих пор все фараоны восходили на престол по воле Амона, а Тутмес был первым, кто стал царствовать благодаря покровительству Солнца и Ра, с воцарением его началось противоборство меж фараонами и фиванскими жрецами Амона.

Илл. 127. Стела Тутмеса IV у Большого Сфинкса. XVIII династия.

Аменхотеп III – Небмаатра

Преемник Тутмеса IV, Аменхотеп III (илл. 128), короновавшийся под тронным именем Небмаатра и правивший примерно с 1402 по 1364 (по другой хронологии — с 1411 по 1375) г. до н. э., в отличие от своих воинственных предшественников «египетского Наполеона» Тутмеса III и Аменхотепа II, завоевательных походов не предпринимал (если не считать единственного в самом начале царствования). Он был покровителем искусств и усиленно занимался строительством. При нём (и затем в XIX династию) наиболее грандиозных за всю историю Египта масштабов достигло строительство в Карнакском храмовом комплексе — северном святилище [178] Амона(-Ра), Мут и Хонсу в Фивах, их главном культовом центре. В царствование Аменхотепа III также был заложен и в значительной степени отстроен Луксорский храм (египетск. Ане; арабск. Ипетресит) — южное фиванское святилище Мут и Фиванской Триады, второй по значению центр их культа. Этот комплекс очень декоративен. Значение его «для дальнейшего развития архитектуры Нового царства очень велико, так как именно в нём нашёл своё завершение и приобрёл свою форму новый тип храма Нового царства <...>».[15]

Аменхотеп III при жизни издал указ о собственном культе, был причислен к пантеону и почитался как мудрец и полубожество вплоть до Римского периода.

При Аменхотепе III начинается противоборство между фараоном и фиванским жречеством Амона, представлявшим собой уже, по сути, вторую власть в государстве. В этом противоборстве Аменхотеп III ищет поддержки у гелиопольских жрецов солнечного культа; в период его правления Атон — диск Солнца — впервые начинает упоминаться как бог.

Противостояние фараона и фиванского жречества достигло апогея в годы правления следующего фараона, Аменхотепа IV — Эхнатона.

Илл. 128. Голова колоссальной статуи Аменхотепа III.

XVIII династия; Британский музей, Лондон.

Аменхотеп IV – Эхнатон

Аменхотеп IV, сын Аменхотепа III, внук Тутмеса IV, взошедшего на престол по воле Хармахиса, а не Амона, бросил дерзкий вызов всевластию Амона, царя богов, и вступил с ним в открытое единоборство. Подобно змею Апопу, он попытался нарушить миропорядок, установленный Маат, — и боги покарали его смертью.

Аменхотеп IV (илл. 129) взошёл на престол в 1364 (по другой хронологии в 1375) г. до н. э. под тронным именем Неферхепрура («Прекрасные существования Ра»), к которому на втором году правления добавил имя Уэнра [179] («Единственный, принадлежащий Ра»), тем самым декларативно подчёркивая свою приверженность гелиопольскому солнечному богу Ра, а не фиванскому Амону. Не позднее 4-го года царствования Аменхотеп IV женился на знатной египтянке Нефертити (илл. 130), презрев многовековую традицию царских браков: престол в Египте формально передавался по женской линии — фараоном становился супруг старшей дочери предыдущего фараона; Нефертити же не была дочерью Аменхотепа III. (Подобное пренебрежение к традиции выказал в своё время и Аменхотеп III, сделав своей «великой женой» дочь провинциального жреца Тию, будущую мать Аменхотепа IV.)

На шестом году правления Аменхотеп IV перенёс столицу из Фив во вновь построенный город Ахетатон («Небосклон Атона»), сменил имя с Аменхотеп («Амон доволен») на Эхнатон («Полезный Атону») и, упразднив культы сперва Амона, а затем и всех остальных богов, установил в Египте солнцепоклонничество (атонизм). Солнечный диск — Атон — фараон объявил единственным богом, себя же самого — сыном Атона и «единственным, познавшим истинного бога».

Историю солнцепоклонничества можно подразделить на несколько этапов (периодизация Ю. Я. Перепёлкина):

1) Пора «первоначальных солнечных обозначений» — с момента воцарения Аменхотепа IV до 3-го года царствования. Фараон добавляет к своему тронному имени имя Уэнра («Единственный, принадлежащий Ра»), подчёркивая свою приверженность Солнцу в противовес главному государственному богу Амону. Атон начинает косвенно упоминаться как божество.

Илл. 129. Гипсовая отливка с маски Аменхотепа IV — Эхнатона. Берлин.

Илл. 130. Нефертити. Раскрашенный известняк. Берлин. [180]

2) Пора «Строчного солнечного имени» — 3—4 гг. царствования. Атон, как бог, почитается под именем «Да живёт[16] Ра-Хорахти, ликующий на небосклоне в имени своём Шу, который есть Атон». Амон в этот период по-прежнему остаётся верховным богом пантеона, служение ему повсеместно продолжается, хотя строительство во славу Амона уже не ведётся, в то время как в Карнакском храмовом комплексе строится храм Атона.

3) Пора «ранних солнечных картушей» (у Ю. Я. Перепёлкина — «колец») до переименования фараона в Эхнатона — 4—6 гг. царствования. «Строчное солнечное имя» заключается в картуши наподобие имён фараона и его жены. Столица переносится в Ахетатон. Однако до переноса столицы Амон по-прежнему не лишался служения, хотя уже во всём «уступал» Атону; но до открытого низложения Амона было ещё далеко.

4) Пора «ранних солнечных картушей» после переименования фараона — примерно до 12-го года царствования. Амон низложен, культ его повсеместно запрещён, статуи уничтожаются, имена стираются с памятников. «Преследованию» подвергаются также супруга Амона Мут и их сын Хонсу — боги Фиванской Триады. Культы всех прочих богов продолжают отправляться, гонений на них нет.

5) Пора «поздних солнечных картушей» — с двенадцатого года царствования вплоть до смерти Эхнатона. Солнце почитается под именем «Да живёт[17] Ра, властитель небосклонный, ликующий на небосклоне в имени своём Pa-отец, пришедший как Атон» — то есть из раннего солнечного имени изгоняются упоминания старых богов: Хора (в имени «Хорахти») и Шу (причём «Хорахти» ранних солнечных картушей, ставшее общепривычным, заменяется иным по смыслу, но близким по звучанию «властителем небосклонным» — «хека-ахти»). Запрещены культы всех старых богов, солнцепоклонничество становится неистовым.

Политической причиной этого переворота была, как уже говорилось, борьба фараона с фиванским жречеством, начавшаяся при Аменхотепе III. Однако это была не единственная и, вероятно, даже не главная причина. Согласно новейшим исследованиям А. О. Большакова,[18] Эхнатон предпринял попытку возродить «божественность» фараона в том виде, в каком она существовала в Старом царстве, а в Новом была уже полуноминальной (сравн. исключительное право фараона на общение с богами в Старом царстве и декларацию Эхнатона, [181] что он «единственный, познавший бога»): «Создавая свою религию, Эхнатон основывался на очень древних идеях, которые были интерпретированы им своеобразно, но в высшей степени разумно. Ещё в Старом царстве, в эпоху Великих пирамид была сформулирована концепция царя как сына Солнца. <...> В начале Среднего царства возникло представление об Атоне, Солнечном диске, в котором сливается плоть умерших царей.[19] Эхнатон соединил эти две концепции, тем самым создав цикличную картину, столь характерную для египетских моделей мира: царь порождается Солнечным Диском и уходит в него же. Эта замкнутость позволила Эхнатону свести движущие силы мироздания к взаимоотношениям отца-Солнца и сына-царя, и ликвидировать за ненадобностью культы всех прочих богов <...> Тем самым был сделан важнейший шаг к выполнению стоявшей перед ним политической и идеологической задачи — подрыву усилившегося на начальном этапе Нового царства влияния жречества и подтверждению пошатнувшейся концепции божественности царя».[20]

Илл. 131. Поклонение Атону. Атон своими лучами-руками подносит Эхнатону и Нефертити знаки жизни «анх». Ахетатонская стела; Египетский музей, Каир.

Поклонялись Атону (илл. 131) и приносили ему жертвы во дворах открытых храмов, молитвы обращали непосредственно к самому «диску». Солнцепоклоннические храмы имели вид обнесённых каменной оградой открытых дворов с длинными рядами жертвенников по обе стороны от входа (илл. 132). Вход, как правило, был ориентирован на восток (за исключением храма «Проводы Атона на покой», вход которого был обращён на запад). Наиболее значительные храмы Ахетатона:

1) Большой Храм Атона («Дом Атона в Ахетатоне»), имевший несколько [182] составных частей: «Дом ликования Атона», «Сень Ра жены фараоновой великой Нефертити — жива она!», «Восходит Атон» и др.;

Илл. 132. Ахетатонский солнцепоклоннический храм. Реконструкция.

2) «Двор Атона» — личный храм семьи фараона, расположенный во дворце неподалёку от личных покоев Аменхотепа IV;

3) «Сень Ра» — храмы, посвящённые матери Эхнатона Тии и его дочерям. Назначение этих храмов неясно;

4) «Проводы Атона на покой» — храм вечерних богослужений, где главной жрицей была сама Нефертити.

Для древнеегипетского солнцепоклонничества характерны два основных признака или, точнее, два религиозных устоя.

Первый из этих устоев — любовь к «земной» жизни. Культ земной жизни хотя и не был прямо противопоставлен загробному культу, но явно над ним возобладал. В ахетатонском[21] искусстве впервые в истории Египта появляется пейзаж, прославляется красота природы. Многие залы дворца были расписаны в «пейзажном» стиле: по полу вьётся тропинка, боковые стены — заросли камыша, выше — небо, по которому летают птицы. На ахетатонских стелах, на стенных росписях Ахетатонского дворца — всюду изображается любовь Эхнатона и Нефертити, их родительская нежность к дочерям, — до Эхнатона личная жизнь царской семьи никогда не изображалась на памятниках. Однако все такие изображения (илл. 133) являются не бытовыми, а культовыми. «Заменив многочисленные культы богов культом одного Атона, Эхнатон не просто вывел жречество из игры, а превратил культ Солнечного Диска, являвшегося его отцом, во внутрисемейное дело. <...> [183] Перед нами нагляднейшее изобразительное изложение амарнской доктрины: семью Эхнатона составляют не только сам царь, царица и их дети, но и Солнечный Диск. Конечно, важнее всего для устройства мирового порядка связь царя и Солнца и, так сказать, "официальный культ", однако непосредственное вхождение бога в семью ведёт к превращению всего происходящего в ней в акт миротворчества, к которому прикосновенны и Нефертити с дочерьми <...> Эхнатону удалось достигнуть того, на что не мог претендовать ни один правитель мировой истории — сделать единственного бога членом своей семьи и превратить творение и сохранение миропорядка в её внутреннее дело».[22]

Илл. 133. Семья Эхнатона. Ахетатонская стела; Египетский музей, Каир.

Вера в загробную жизнь в период солнцепоклонничества не была связана с культом Осириса. Солнцепоклонники считали, что «душа» (Ба) умершего проводит день среди живых людей, а ночью уходит на покой.

Второй устой — любовь к «истине». Требование «следовать во всём только истине» ярче всего отразилось на искусстве: в противовес многовековым традициям монументализма и идеализации изображаемого, ахетатонские рельефы, скульптуры, росписи подчёркнуто натуралистичны и наполнены динамикой (илл. 133, 134). Первоначально натурализм выступал даже в утрированной форме, но в период «поздних солнечных картушей» утрировка исчезает (илл. 129, 130). М. Э. Матье отмечает: «Такой путь развития искусства <...> был закономерен. Новый стиль с его особенностями возник как декларативное провозглашение разрыва с традициями и наглядное средство борьбы с прошлым. Но овладение новыми художественными формами было нелегкой задачей для мастеров. От привычных, поколения передававшихся композиций, обликов, линий приходилось переходить к другим, часто противоречащим прочно привитым эстетическим нормам. Не удивительно поэтому, что на первом этапе развития, помимо полемической утрировки, произведения отличаются также несоразмерностью частей фигур, резкостью линий, угловатостью контуров. Чувствуется, что мастера не уверены в правильности творческого пути. Однако общая реалистическая [184] направленность искусства Ахетатона, находившая поддержку в идеологии придворной среды, помогла художникам преодолеть и первоначальную заострённость и некоторую растерянность перед новшествами».[23]

Эта первая в мировой истории попытка ввести монотеизм (единобожие) не удалась. Храмовое и государственное хозяйство при Аменхотепе IV — Эхнатоне постепенно пришло в упадок; неудачно для страны складывалась и внешняя политика: Египет лишился многих подвластных ему территорий. В этих условиях жрецам-«староверам», по-видимому, даже не нужно было внушать народу мысль, что Амон гневается на фараона-еретика и насылает кару на Египет: такая мысль напрашивалась сама. Солнцепоклонничество, по сути, просуществовало лишь до окончания царствования Аменхотепа IV (1347, по другим хронологиям 1350, 1358 г. до н. э., когда фараон-реформатор умер в возрасте около 33 лет), да и то во многих номах Египта культ солнечного диска был воспринят чисто формально. Уже преемник Эхнатона, Сменхкара, переносит столицу обратно в Фивы и начинает восстанавливать Карнакский храм Амона, немало пострадавший в годы солнцепоклонничества (в частности, из этого храма брали камень для нужд солнцепоклоннического строительства. При фараоне Тутанхамоне, преемнике Сменхкара, фараона-еретика предают «анафеме»; изображения царственной четы — Эхнатона и Нефертити — повсеместно уничтожаются. Однако в искусстве традиции ахетатонского периода укрепились прочно: на более поздних рельефах, статуях и т.д. отчётливо прослеживается влияние ахетатонского искусства.

Что касается самого Эхнатона, — это был болезненный, страдающий эпилепсией (считалось, что во время припадков «отец фараона» — Атон — сообщает своему «сыну» «истину»), некрасивый человек с большим вздутым животом, короткими ногами, тяжёлым подбородком. Дочери Нефертити и Эхнатона так же, как и сам фараон, изображались с вытянутыми яйцеобразными головами. Возможно, эти физические недостатки являлись прямым следствием нескольких поколений кровосмесительных браков в династии.

Сохранились гимны Атону времён солнцепоклоннической реформы (прилож. 10).

Илл. 134. Колосс Эхнатона из храма Атона в Карнакском храмовом комплексе. Египетский музей, Каир.