Эхо старой Англии

Глава 9. Приоритеты расставлены

Мать и отец никак не могли отпустить Гарри. То одна, то другой хватали парня за руки-плечи, разворачивали к себе и, пытливо заглядывая в глаза, в тысячу третий раз расспрашивали или что-то рассказывали, срочно вспомнив. Но Гарри не уставал и не раздражался, он терпеливо повторял-пересказывал, сам не забывая слушать и спрашивать. Это были его родные, и они имели право знать о нем всё, как и он — о них.

Несколько раз подкрадывался Пуфик и осторожно нюхал ноги. Увидев в очередной раз странного серебристо-зеленого зверя, покрытого чешуей, пером и шерстью, Гарри не удержался и протянул ему руку, которую тот быстренько обнюхал, особое внимание уделяя ладони — нет ли в ней чего вкусненького? Поняв это, Гарри стянул с тарелки полоску бекона и угостил необычного домашнего питомца.

Он был похож на большую волосато-оперенную змею довольно приличных размеров, примерно с дога, с драконьей хищной мордой. Покопавшись в памяти, Гарри припомнил его описание в учебнике Ньюта Саламандера: андский душегрей, самый безобидный вид кокатриса. Ядовит, но не злобен, кусается только в случае самозащиты. Яд пользует исключительно на охоте для умерщвления жертв. Крупные особи, помимо прочего, имеют необычный дар — умеют окаменять взглядом. Питается мелкими грызунами: кроликами, крысами, мышами, не брезгует и насекомыми. Прирученный становится всеядным. Теплокровен. Последнее Гарри проверил с удовольствием — погладил зверя. И убедился — действительно тепленький, даже горячий. Особенно там, где тело было покрыто пером и шерстью — там, где была чешуя, ощущалась прохлада.

Лютер и Гербери сперва за что-то презирали гостя, но по прошествии времени их презрение постепенно сменилось на интерес. Гарри был настроен мирно, девушки при нем не было, в разговор включался охотно, смотрел приветливо и открыто, и вообще, ничего лживого, ненатурального или притворного в нем не замечалось. И взгляд у него какой-то удивленный, ошалело-радостный…

А Гарри действительно всей душой рванулся к ним, к мальчишкам Северуса. К северятам, как он их про себя назвал. Эти дети для Гарри оказались на грани чуда, ну разве мог он хоть на секунду допустить, что у злюки-зельевара вообще семья окажется: красавица жена, сыновья и дочка?! А уж тот факт, что сквибы-мальчики жили в одном доме с волшебниками, и вовсе был за гранью вероятного! Давайте на минутку вспомним отношение чистокровных магов к сквибам-родственникам…

Северята же, убедившись, что Гарри не зануда и не выскочка, смотрящий на всех свысока, оттаяли и потянулись к кузену, распахнув души и сердца. Их можно понять, с пеленок они знали о том, что у дяди Берти и тёти Бет в раннем возрасте умер сын, вместе с ними они навещали могилку и с детской непосредственностью помогали с пополнением комнаты вещами для умершего Гарри. Сколько было таких моментов в магазине, когда пацанята подбегали к осиротевшим Ранкорнам с понравившейся игрушкой или книгой и предлагали:

— Тётя Бет, этот щенок понравится Гарри.

— Дядя Берти, Гарри хотел бы послушать вот эту сказку, а ещё тут картинки красивые…

И было совершенно естественно, что когда к Ранкорнам переехали овдовевший дядя Ксено со своей дочерью, мальчики стали периодически дарить красивые поделки не только Полумне, но и её маме…

— Полумна, смотри, какой котёнок, как мастерски вышит на платочке, это твоей маме, тёте Пандоре. Как ты думаешь, ей понравится?

Полумна, знавшая о спонтанно возникшей традиции в семье Ранкорнов и Снейпов, неизменно отвечала, что понравится, и с благодарной кротостью собирала милые презенты, подаренные ей и усопшей мамочке.

Когда стрелки часов доползли до трех ночи и Гарри начал устало моргать и позевывать, все спохватились и повели драгоценного, чудом обретенного члена семьи в приготовленную для него комнату. Увидев огромную кровать, Гарри развеселился — на ней полк можно уложить, одному в ней потеряться можно, в этой простынной пустыне с барханами подушек. И, укладываясь в постель, он в безотчетном ожидании бросал короткие взгляды на дверь, интуитивно чувствуя, что этим ночь не закончится. Разумеется, он не ошибся. Через несколько минут после того, как ушли взрослые, дверь приоткрылась и в комнату скользнули четыре тени.

Утром Терри не нашла в постели дочку, которую пришла будить и собирать в школу. Ничего не понимая, она прошла в комнаты сыновей, но ни у Лютера, ни у Герби её не нашла, более того, куда-то запропастились сами мальчишки. Озадаченная и ещё больше недоумевающая, Терри припрягла к поискам Северуса. Поискали вместе, стараясь не шуметь, чтоб не разбудить драгоценного ранкорёнка…

Альберт и Ксено с легкими усмешками наблюдали за Снейпами, как те на цыпочках ходят по коридорам и заглядывают в залы, кабинеты и библиотеки. После нескольких минут безуспешных поисков Альберт негромко обратился к Ксено, демонстративно потирая уголок глаза:

— Как ты был прав… Вот только я не думал, что Гарри так быстро расположит их к себе.

Северус и Терри как раз заглядывали в залу напротив, услышав слова Альберта, они замерли, потом переглянулись и медленно развернулись к родственникам. Всё поняв, Северус побагровел.

— Вы хотите сказать…

Альберт скорбно кивнул, Ксено подтвердил догадку нахальной улыбкой. Выругавшись, Северус понесся наверх. За ним побежала ничего не понимающая Терри. Но, как бы Северус ни злился, даже ему не хватило духу поднять ор при виде милейшей картинки. Все четверо сладко и крепко спали, с двух сторон обняв своего новообретенного старшего кузена. Тиффани и Полумна тихо посапывали на груди Гарри, Герби и Лютер тепло и тесненько прижались к девочкам. В довершение всему в ногах всех пятерых расслабленно вытянулся Пуфик.

Злость испарилась, сменившись растерянностью, а посмотрев на жену, Северус смутился окончательно — она смотрела с таким умилением… Школа, разумеется, отодвинулась — ничего страшного, если дети несколько занятий пропустят, не каждый день родственники с того света возвращаются. Так и не решившись разбудить отпрысков, Снейпы неслышно покинули комнату.

Просыпаясь, Гарри ощутил, что у него затекли руки. Выглянув на краешек сна, он понял, что на нем спят как минимум четверо. «Полумна, Тиффани, Герби и Лютик», — ласково подсказала сонная память. Глубоко вздохнув и сильно, аж с дрожью, потянувшись, он ухитрился обнять всех четверых, благо что те лежали на нем поровну — по двое с каждой стороны. «Мои, — нежно подумал Гарри, — никому не отдам».

Из одинокого сироты, окруженного нелюбимыми Дурслями, он неожиданно превратился в члена большой и дружной семьи, к тому же стал ещё и самым старшим из кузенов. Понятное же дело, что Гарри ощутил острую потребность защищать их, таким невозможным чудом появившихся в его жизни детей. Он и всегда-то был ответственным человеком, готовым прийти на помощь любому, кто нуждался в поддержке и защите. Эти качества в нем, как ни странно, заложили Дурсли. Гарри с раннего детства привык во всем помогать тёте Петунье, именно тётя и дядя приучили племянника бережно относиться к вещам и уважать старших. Наказания в виде чулана или затрещины были в порядке вещей, Дадли вместо этого ставился в угол и спускал штаны под папин ремень. Племянника бить Вернон не решался, единственное, что он позволял себе, это крепкий подзатыльник. Не его ребёнок, а лишь подопечный, за которого, если что, придется отвечать. И так соседи косятся на одежду не по размеру… Но на дрелях, как говорится, далеко не уедешь, приходилось подтягивать пояса и скидывать на племяша одежку с плеча Дадли — на, донашивай! Отдельно и персонально для Гарри покупали нижнее белье и обувь.

Вспомнив об этом, Гарри почувствовал смущение — до него только сейчас дошло, что Дурсли растили отнюдь не родного племянника, а совершенно чужого ребёнка. Ой-ей… И как только у Дамблдора хватило наглости подбросить его магглам, выдав за осиротевшего родственника?!

Тут его мысли временно отошли в сторону — проснулась Тэффи. Распахнув черные глазищи с дымкой сна в глубине, девочка солнечно улыбнулась.

— Доброе утро, Гарри. Ты всё-таки настоящий, а не приснился!

Гарри умиленно засмеялся. Чуть повернув голову, чмокнул в носик черноглазую принцессу.

— А я не смел и надеяться, что у меня когда-нибудь появится такая прелестная сестрёнка. И ты тоже, — повернул он голову к Полумне, зашевелившуюся на другом его плече.

— М-мм, взаимно, братик, — улыбнулась та, награждая Гарри поцелуем в щеку.

Вслед за девочками проснулись и северята, полежали, с благодарностью разглядывая Гарри, который наконец-то вернулся домой живым, довели до кондиции своими восторгами и ушли, прихватив сестер и Пуфика. Гарри сел, ощущая, как горят щеки, чертовы северятки во всех подробностях расписали, как Ранкорны жили, трепетно оберегая память об умершем сыне, о том, как они не смогли похоронить его в сердце и все эти годы находились в услужении у призрака.

Н-да… смысл слов дошел до Гарри, когда он начал обозревать свою роскошную комнату. Ну, во-первых, она была гигантская, с высоким сводчатым потолком, такими же сводчатыми были окна, арка и двери. Арка вела в гостиную, а за дверями обнаружились уборная, гардеробная и личный кабинет. Ну просто целая квартира, а не комната. Во-вторых, в спальне и во всех прилегающих помещениях было много шкафов, полок в нишах, столов и столиков, кресел и диванов. И все в теплых зелено-серых оттенках, включая тепло-серый атлас стен. Всё это гармонично разбавляло светлое и темное дерево комодов и столов. Гад ты всё-таки, Альбус, лишил меня ТАКОГО детства!.. И родителей заставил страдать, они же вон как любили своего мальчика…

Костеря на все лады гадского старика, Гарри встал и, найдя на кушетке свежую одежду, принялся неторопливо облачаться. Потом попробовал заправить постель, но вскоре сдался — огромный спальный плацдарм не поддавался укрощению, ей-богу, кровать была такой здоровой, прям аэродром — Мрия сядет с разгону! Плюнув и понадеявшись на слуг-домовиков, Гарри покинул свои апартаменты, размышляя — а не попросить ли комнату поменьше, что он, падишах какой, в таких необъятных хоромах жить?! Почему-то вспомнилась Гермиона, но Гарри отмел эту мысль. Пока можно в холостяцкой берлоге пожить, а вот когда женится, тогда и пригодится им большая супружеская спальня. Это свое пожелание Гарри выразил на завтраке, к вящему восторгу северят, дружно показавших дядюшкам язык, мол, что, съели?!

После завтрака Гарри устроили экскурсию по «родовому гнезду», так любовно окрестили дом те же северята. А так у здания было собственное имя — «Круг Дракона», причем дракон был написан по-старинному, созвучно фамилии владельцев дома. Так что Гарри с пониманием отнесся к «Ранкоровому рингу», сразу влюбившись в это название.

Остаток недели карантина был посвящен переезду в меньшую комнату на этаж к северятам, пополнению гардероба и покупке новых вещей к Хогвартсу, возможность доучиться нельзя было упускать, раз уж с крестражами разобрались и скитание по лесам оказалось ненужным. Попутно Гарри отходил душой, всё глубже пропитываясь атмосферой семьи. Сближался с отцом и матерью, узнавал Северуса с новой, неведомой стороны, с той, с которой профессора никто никогда не видел в Хогвартсе — с семейной. А зрелище это было… поистине редким. Вот он читает дочке книгу перед сном, сидя с ней в её кровати, вот играет с сыновьями в крикет на лугу позади дома, и так непривычно выглядит Северус в бриджах и рубашке-поло, что Гарри подошел поближе, чтобы удостовериться в том, что глаза его не обманывают, и это действительно Снейп! А вот он же на кухне в фартуке, готовит вкусный соус по своему особому рецепту…

Пару раз Гарри попадал в неудобные моменты, когда, быстрым шагом войдя на кухню с улицы за лимонадом, заставал Северуса с Терри во время нежного вальса, слившихся в поцелуе. Или в гостиную вечером войдет, а там они на диване милуются. Альберт и Бетти, впрочем, тоже не были монашескими синими чулками и временами смущали Гарри, начав целоваться и обниматься в укромных уголках.

Но, видя, с каким пониманием относятся к этим обжимашкам дети, Гарри волей-неволей проникался и сам начинал понимать — ЭТОГО раньше не было. Раньше в доме Ранкорнов жила тревога и царила безысходность: миру угрожал Волан-де-Морт, каждую секунду вызывающий к себе Пожирателей, и Северуса в том числе, которых мог запросто убить. Зверствовал и чинил собственные порядки Великий светоч Дамблдор со своими верными фениксовцами, те тоже могли любого схватить и отправить в Азкабан к дементорам…

На объятия-поцелуи и танцы на кухне у домочадцев просто не было банального времени и желания. Это благодаря Гарри в доме воцарилась такая теплая располагающая атмосфера любви и всеобщего благодушия. О чем Гарри однажды и сказала Тиффани — обняла и поцеловала в щеку, а потом доверительно сообщила ему, сияя радостными глазами:

— Спасибо тебе, Гарри! Я так рада, что ты вернулся, нам всем так не хватало тебя. Спасибо за то, что пришел и принес нам счастье!

Ох, как же на душе посветлело! Слова маленькой кузины Гарри запомнил навсегда, они как нельзя полнее поведали ему о прежней жизни семьи.

Перед самым отъездом в Хогвартс Альберт сделал Гарри подарок — планшет, связанный с семейной книгой Протеевыми чарами. Подал простенький с виду блокнот на твердой подложке и сказал:

— Вот держи. Будешь тут писать, а всё, что ты напишешь, продублируется в нашем гроссбухе для сообщений и заметок. Такие планшеты имеются у каждого члена семьи, даже у Герби с Лютиком.

— А у них получается? — не удержался от удивления Гарри.

— А мы постарались их так зачаровать, что и простому магглу получится! — безапелляционно рыкнул Ранкорн. — Не виноваты парни, что сквибами родились, от этого они не перестали быть любимыми нашими мальчишками. Мы к вам приедем на Рождество, покажем ребятам Хогвартс, в это время он особенно красив и обещает настоящие чудеса.

Тугой ком в горле помешал Гарри ответить отцу — вот все бы маги так относились к своим родственникам-сквибам… Видимо, что-то отразилось на его лице, потому что Альберт мягко пояснил:

— Я полукровка, как Северус, мой отец был магглом, мама — ведуньей. Как ты сам уже знаешь — я продолжаю не волшебную линию, а сугубо маггловскую династию основателей города Ранкорн. Просто кому-то из предков «повезло», и в его семье родился волшебник, из так называемых магглорожденных, таких сейчас очень много рождается. Мои родители очень любили друг друга, мама-ведунья до самого последнего часа была с моим отцом, он был обычным человеком, и долголетие волшебника ему не светило. Когда он умер, казалось — солнце погасло для мамы. Она не смогла долго быть без любимого. И однажды тихой безлунной ночью просто ушла за ним. Мы были уже взрослыми и поняли, приняли и простили мамин выбор.

— «Мы»? — тихо переспросил Гарри.

— Да, — кивнул Альберт. — Я и моя сестра Элоиза. Она вышла замуж за хорошего человека и уехала в Бельгию.

Этот разговор Гарри запал очень глубоко в душу, и, спеша на платформу девять и три четверти, он ощущал легкую грусть от того, что по-прежнему не сможет назвать кого-то дедушкой и бабушкой. Просто нет их у него… От печальных мыслей его отвлекла Гермиона, уже прибывшая на вокзал Кингс-Кросс. Увидев девушку, Гарри тут же разогнал печали прочь и радостно обнял свою теплую каштановую красавицу.

— Привет… — выдохнули они одновременно и слились в поцелуе. Распрощавшись с провожающими их родителями и оставив знакомиться дальше самим, они юркнули в стену перехода. Возле поезда снова остановились — поцеловаться…

— Это… Это что? Что это такое?! — возмущенно заорал кто-то рядом с ними. Сильная рука ухватила Гарри за плечо и рывком отшвырнула от Гермионы с ревом: — Это моя девушка!

В единый миг взбеленившись, Гарри развернулся и впечатал свой кулак в веснушчатую красную рожу.

— Черта с два она твоя, Рон! Своих девушек не предают и не бросают в лесу!!!

И то ли магия Гарри так созрела, то ли Мерлин сделал ещё один прощальный подарок, переслав его с Килгаррой, но над вокзальной площадью развернулась картина. ТА САМАЯ, где Рон сорвался в усталую истерику и предал их, Гарри и Гермиону, предал подло и жестоко, плюнув на миссию и друзей. Весь вокзал с толпой народа душ эдак пятьсот завороженно наблюдал, как красный злой Рон несется по лесу, отмахиваясь от бегущей за ним Гермионы… Как он достиг границ защитных чар палатки и трансгрессировал, оставив рыдающую девушку. Апофеоз настал, когда Рон переместился к Биллу и Флер и сказал им:

— Мне надоело жить в полевых условиях, морозить жопу в тряпочном шалаше и жрать горелые остатки того, что сгорело, эта дура совсем не умеет готовить! Не то что наша мама!

За «дуру» Гарри с наслаждением выбил Рону зубы и сломал нос. За всем этим мрачно следила Молли Уизли, уперев руки в боки и дожидаясь своей очереди. А когда Гарри начесал кулаки и отошел от воющего урода, подошла и встала над душой.

— Вот ты, значит, как, Рон? А нам-то наплел, что уходишь в великий поход, завещанный Великим Дамблдором! Хотя у него тоже та ещё душонка оказалась… Но ты-то, Рон, ты-то! Как ты мог так поступить с друзьями? Не так мы с Артуром тебя воспитывали, совсем не так!.. Ах ты… ничтожество! Позор! Твои старшие братья никогда не опускались до такого, ни Билл, ни Чарли, ни близнецы, ни Перси… — на последнем Молли запнулась было, но её поддержал Артур.

— Ни Перси! — твердо подхватил он. — Перси отсеялся от нас для того, чтобы не привлекать к семье излишнего внимания со стороны Того-кого-и-так-далее. Рон, Рон, я и не знал, что ты такой мелочный…

На этом месте поезд дал предупредительный гудок, и народ, спохватившись, начал расходиться: дети — по вагонам, родители и провожающие — по домам, впрочем, новости никто не отнял, и они вовсю обсуждали увиденное и услышанное. Гарри и Гермиона нашли Невилла с Полумной и вчетвером заняли купе.

— Гарри, а Джинни проблем не доставит? — спросила немного смущенная Гермиона.

— Не доставит. Я с ней ещё в «Норе» расстался, сказал, что у нас нет будущего.

— Но, может, тогда не было, а сейчас есть? — всё ещё нервничала Гермиона.

— И сейчас тем более нет! — твердо заверил её Гарри. — Сейчас и навсегда — ты, и только ты. Гермиона, я люблю тебя.

В глазах Гермионы сверкнули слезы. Это было правдой. Рон никогда не говорил тех слов, самых главных в жизни каждой девушки, этих трех важных слов: «я люблю тебя». Рон сам себе подписал смертный приговор, заявив бесцеремонно и нагло, что она — его девушка, то есть грубо и бессовестно обозначив её как какую-то неодушевленную бесправную вещь. И ставя последнюю точку, Гермиона Грейнджер поцеловала в губы своего уже точно парня, Гарри Ранкорна.