Экранные поцелуи

Глава 15

Рэчел изо всех сил старалась забыть Боба Делани.

Десмонд Френч, ее агент, помог ей в этом. После того как Боб уехал, ушел из ее жизни, Десмонд вытер ей слезы и повел обедать к Сарди. В тот вечер они сидели за большим круглым столом, заваленным газетами с отзывами о спектакле, восторженными, полными восхищения.

Рэчел подняла глаза на Десмонда:

— Что же мне делать?

Он улыбнулся и подал ей бокал с шампанским.

— Когда? В ближайшие пять минут или пять лет?

— Ничего смешного! — взорвалась она. — Вы же сами видели, что произошло сегодня вечером. Это было ужасно! Все полетело… все!

Англичанин снова улыбнулся. Сделал знак официанту.

— Как я понимаю, ты имеешь в виду дела любовные. Потому что все остальное, на мой взгляд, в полном порядке.

— Конечно, я имею в виду свои личные дела! Как он мог, Ричард! Только потому, что я провела с ним одну несчастную ночь… И, знаете, это была действительно несчастная ночь.

Он взял ее руку.

— Рэчел, ты не обязана мне ничего объяснять. А Ричард такой же, как тысячи других честолюбивых актеров в этом городе. Он хочет найти работу, но не может. Поэтому околачивается около знакомых, имеющих работу. Он окружал тебя вниманием, надеясь, что и для него здесь что-нибудь обломится. Может быть, успех, может быть, деньги. Или просто известность. Я видел, что происходит, но не вмешивался. Я-то знал, что такое для тебя эта премьера. И как было страшно накануне. Тебе нужен был кто-то рядом. Ричард подвернулся под руку. И нет ничего ужасного в том, что ты им воспользовалась.

— Но теперь вся моя жизнь разбита.

Подошел официант. Десмонд сделал заказ для них двоих, даже не взглянув в меню. За двадцать лет он выучил его наизусть. Официант вновь наполнил бокалы и отошел. Десмонд обернулся к Рэчел:

— По-моему, ты преувеличиваешь. Да, Боб тебя оставил. А чего еще ты могла ожидать? Любой другой на его месте поступил бы точно так же. Но если он тебя любит, Рэчел, если он действительно тебя любит, любовь пересилит обиду. Он же не новичок в этом бизнесе, черт побери. Он должен знать, как чувствует себя актриса перед премьерой. По-моему, тебе сейчас надо выбросить все это из головы. Просто уйти от этого. Ричард тебе больше не нужен.

По правде говоря, тебе сейчас мужчина вообще не нужен. Сегодня ты играла великолепно, но держалась на одних нервах. Теперь ты должна сохранить этот уровень, а для этого тебе понадобятся все силы, вся энергия, способность полностью сосредоточиться на роли. С сегодняшнего дня благодаря вот этому, — он указал на кипу газет, — ты будешь играть при переполненных залах. Но помни, нью-йоркская публика не похожа ни на какую другую. Она привыкла к самым лучшим спектаклям. И если ты хоть один раз их разочаруешь, слухи распространятся моментально и на спектакль перестанут ходить.

Теперь она слушала очень внимательно. Боль не утихла, но мысли вернулись к театру. Это единственное, что у нее осталось. Она перед ним в долгу.

В течение следующих шести месяцев Рэчел жила только пьесой. Просыпаясь по утрам, обдумывала каждый выход на сцену. Почти каждый день за ленчем обсуждала с Роз — режиссером — новые и новые аспекты роли. Практически все время, свободное от репетиций и спектаклей, она сидела над текстом. Изучала все остальные роли, так чтобы знать их не хуже своей.

В конце концов, всем стало ясно, что спектакль «Война Лили» утвердился надолго, и Рэчел вздохнула свободнее. Теперь можно подумать и о своей собственной жизни.

Номер-квартирка с видом на парк хорошо ей послужил, но Рэчел вовсе не собиралась оставаться здесь навсегда. Теперь ей нужен постоянный дом. Еще в Лос-Анджелесе, когда жила с Бобом, она продала свою лондонскую квартиру, а мебель осталась на складе в Шордиче. По какой-то непонятной причине Рэчел до боли захотелось снова увидеть свои вещи: диван, купленный на первый заработок после успешных гастролей, серебряные подсвечники, унаследованные от бабушки, кофейный столик, приобретенный на распродаже в магазине «Хэрродз», — она простояла за ним в очереди всю ночь; и еще ковер, принадлежавший матери, и кровать, и тостер, и миксер. Она подозревала, что здесь все это будет выглядеть как старая рухлядь, но это ее вещи, некоторые из них она сама заработала, они часть ее жизни, и сейчас ей хотелось видеть их рядом.

Теперь в свободное от театра время она подыскивала жилье. Осматривала двухэтажные квартиры в Уэст-Сайде, пентхаусы — роскошные апартаменты на верхних этажах небоскребов — на Пятой авеню, каменные дома в Виллидже. Через три месяца поисков она остановилась на квартире в конце Шестидесятых улиц — светлой и просторной, хотя и довольно странной планировки. Эта квартира отличалась от других не только своими размерами, но и тем, что вокруг всего дома шла терраса, куда выходили окна спальни и главной гостиной. Прежний квартиросъемщик занимался садоводством. На террасе еще остались его ящики с цветами. Это и решило дело. Вьющаяся зелень напомнила Рэчел о парках и скверах Лондона. Она подписала договор сразу же, едва увидела квартиру.

Однако прошло еще целых шесть недель, прежде чем ей удалось переехать. Ее вещи прибыли из Лондона лишь через месяц, как ни пытался Десмонд Френч ускорить дело — звонил, ругался, упрашивал, даже предлагал взятки. Когда же мебель наконец прибыла, опасения Рэчел подтвердились. Ее вещи не только выглядели обшарпанными и убогими, но их оказалось просто недостаточно. Диван, который в ее лондонской квартире занимал почти всю комнату, сейчас совсем затерялся в новой роскошной гостиной.

Теперь в те дни, когда не было утренних спектаклей, Рэчел охотилась за мебелью, чаще всего в «Блумингдэйлз», иногда и подальше — в Бруклине или Куинсе. Изредка она брала с собой Ричарда. Но это случалось действительно очень редко. После разговора с Десмондом она держала Ричарда на расстоянии. Он не протестовал. В конце концов, Рэчел теперь известная актриса с Бродвея и может дарить свои милости по желанию. Ему же оставалось только брать, что дают.

Лишь благодаря такому отношению с его стороны и продолжалась их дружба. Поняв, что ее просто пытаются использовать, Рэчел потеряла всякий интерес к Ричарду. Все чувства ушли. Для нее он был красивым сопровождающим, не более. Мог составить компанию в какое-нибудь дождливое воскресенье. Но если его не было рядом, она не скучала. Жизнь ее заполнял театр и еще процесс создания нового дома. Десмонд оказался прав — мужчина ей не нужен. Совсем не нужен.

В одно прекрасное утро, примерно через полгода, она случайно услышала новости по телевизору. Она сидела у своего нового телевизора, жуя сандвич и собираясь отправиться на утренний спектакль. И в этот момент увидела ее, Клаудиу Грэхэм, в цвете, в центре своей гостиной. Вначале Рэчел решила, что Клаудиа снялась в каком-нибудь новом фильме. Подошла, включила звук погромче.

«…собирается в шестой раз вступить в брак. Новым мужчиной в ее жизни стал продюсер Боб Делани, с которым они познакомились во время съемок последнего фильма, на Бали…»

Дальше Рэчел ничего не слышала. Окаменев, стояла она посреди комнаты. Клаудиа Грэхэм и Боб Делани… Боб Делани и Клаудиа Грэхэм… Их имена вместе, рядом… Она не могла понять смысла происходящего. Да, они были знакомы, но никогда не питали друг к другу ни малейшего интереса, не говоря уже о влечении. Как же они оказались вместе? Как получилось, что они вступают в брак?

Рэчел едва не потеряла сознание. Тяжело опустилась на новый диван из «Блумингдэйлз». Потом с холодной профессиональной отстраненностью попыталась понять, что же она чувствует. Ей вспомнился один старый актер. Узнав о смерти матери, он первым делом взглянул на себя в зеркало. «Почему вы это сделали?» — спросила тогда Рэчел. «Хотел посмотреть, как я выгляжу в горе», — ответил актер.

Теперь она делает то же самое. Анализирует свои эмоции, переживания, исследует свою боль. Однако главным ее чувством в этот момент было недоумение. Этого не может быть, она не могла этому поверить. Хотя Боб все это время не давал о себе знать, Рэчел продолжала надеяться, что он к ней вернется. Слишком уж сильно они любили друг друга, чтобы все это так и прошло бесследно. Подсознательно она все время ждала его. И что же он сделал? Просто нашел другую — Клаудиу Грэхэм. Образ эгоистичной красавицы звезды, казалось, заполнил всю комнату. Сердце Рэчел переполнилось слепой нерассуждающей ненавистью. Стерва! Сначала хотела лишить ее роли, потом пыталась испортить репутацию, теперь увела ее мужчину.

Явись сейчас Клаудиа во плоти, а не на экране, Рэчел наверняка убила бы ее. Сама сила этой ненависти потрясла ее. Она вся дрожала. Неизвестно, сколько времени она могла бы так просидеть, если бы не взглянула случайно на часы. Через полтора часа начнется дневной спектакль! Рэчел схватила пальто и помчалась в театр.

Она не помнила, как играла. Единственное, что она ощущала, — это боль. Вспомнила первые дни репетиций в Нью-Йорке. Она снова, как русалочка, шагает по острым лезвиям ножей. Русалочке пришлось пожертвовать хвостом, Рэчел — своей любовью.

Следующие недели прошли в каком-то полубеспамятстве. Каждое утро Рэчел вставала, завтракала, механически занималась рутинными делами. Вечером шла в театр, играла технически безупречно, но совершенно не вкладывая душу. Не то чтобы она потеряла способность чувствовать, она просто отключила все чувства, до поры до времени.

Через месяц после свадьбы Боба Делани и Клаудии Грэхэм Рэчел вернулась к жизни. Он прочла все газетные отчеты, прослушала все новости по радио и посмотрела церемонию по телевизору. Когда свадьба осталась позади, она мысленно перенесла ее в прошлое. Она никогда не забудет Боба, но он принадлежит вчерашнему дню. А сегодня нужно найти ему замену. Но только уж теперь не кого попало. Безработный актер ей больше не подходит, так же как и коллега с Бродвея. Сейчас ей нужен настоящий мужчина, и желательно с положением.

С Тедди Хэйгерти она познакомилась на вечере в «Клубе 21». Как восходящую звезду Бродвея ее приглашали на все вечера и приемы. Каждое утро Рэчел получала три-четыре новых прглашения. И брокеры с Уолл-стрит, и продюсеры с Бродвея, и жены вашингтонских деятелей — все хотели, чтобы она почтила их своим присутствием. В большинстве случаев Рэчел бегло просматривала тисненные золотом визитные карточки и выбрасывала их в корзину. У нее не было никакого желания тратить время на пустую болтовню с незнакомыми людьми. У нее достаточно много знакомых.

Узнав о женитьбе Боба, она почувствовала страшную пустоту. Однако это продолжалось недолго. За последний год она как-то успела забыть о том, что мужчины всегда находили ее привлекательной, а теперь снова это обнаружила, и это придало ей уверенности в себе. Вот тогда-то она и встретила Тедди Хэйгерти.

Никто не представил их друг другу. Рэчел стояла, как всегда, окруженная большой группой людей, когда взгляд ее случайно упал на него. Он безусловно был самым привлекательным мужчиной в этом обществе. Высокий, худощавый, с копной растрепанных черных волос. Лицо говорило о том, что он привык много смеяться. Улучив момент, Рэчел поймала его взгляд и улыбнулась. Потом отвела глаза и как ни в чем не бывало продолжала разговор, уверенная, что он присоединится к ним. Когда же он этого не сделал, она почувствовала смущение и растерянность. Ведь она подала ему знак. Почему же он не прореагировал? Рэчел решила забыть о нем. На этом вечере у нее не было недостатка в поклонниках. Она уже получила два приглашения на обед. Одно от сенатора, другое — от шефа рекламного агентства. И наверняка ей не придется ехать домой в одиночестве. Тем не менее Рэчел почувствовала себя уязвленной. Не привыкла она, чтобы ею пренебрегали.

Она отошла от группы гостей, направилась к окну. Может быть, он подойдет, увидев, что она одна. Так она простояла минуты три. Потом обернулась. Человек с растрепанными черными волосами стоял на расстоянии примерно ярда от нее, разговаривая с полной блондинкой.

Должно быть, он почувствовал присутствие Рэчел — поднял голову, взглянул на нее, улыбнулся открытой дружеской улыбкой. Но в следующее мгновение пожал плечами и вновь обратился к блондинке. Рэчел пришла в ярость. Все мужчины в этой гостиной, да практически все мужчины в этом городе добиваются ее внимания. Что же, черт возьми, произошло сейчас?

Внезапно она почувствовала, что по горло сыта этой вечеринкой. Может быть, принять одно из многочисленных приглашений на обед? Нет, она сейчас не в том настроении. «Поеду-ка я домой, — решила Рэчел. — Лучше побыть дома, чем ехать туда, куда не очень тянет».

Раздавая улыбки и произнося слова прощания, она прошла сквозь толпу к выходу, сбежала по лестнице, устланной красным ковром. Швейцар предложил вызвать такси, но она отказалась:

— Такой прекрасный вечер. Я, пожалуй, пройдусь немного.

— На вашем месте я бы не стал этого делать, — услышала она чей-то голос за спиной. — В такой поздний час на улицах небезопасно.

Рэчел обернулась и увидела черноволосого человека.

— А вам какое дело до этого?

— Никакого. Просто дружеский совет.

— Можете не беспокоиться.

Рэчел толкнула тяжелую дверь, которая поддалась с большим трудом.

В ту же минуту подъехал длинный черный лимузин. Из машины выскочил шофер в красной ливрее и распахнул дверцу.

— Прошу, мисс Келлер. Мне приказано отвезти вас домой.

Она обернулась, ожидая увидеть черноволосого человека, но тот исчез.

— Кто приказал вам отвезти меня домой?

— Как кто? Мистер Хэйгерти. Вы только что с ним разговаривали.

Рэчел решила уступить. Села в машину, назвала адрес:

— Угол Шестьдесят второй и Шестьдесят пятой.

Она огляделась. Внутри машина была еще больше, чем ей показалось вначале, и вся обита белой лайкой. С одной стороны Рэчел увидела телефон, с другой — бар, и в нем откупоренную бутылку шампанского и бокал. Один.

Рэчел наклонилась вперед, отодвинула панель, отделявшую салон от кабины водителя:

— А где же ваш мистер Хэйгерти?

Шофер откашлялся.

— Он приносит вам извинения. Ему пришлось вернуться к Хэмптонам.

Рэчел задвинула перегородку, посмотрел сквозь дымчатое стекло. С каждой минутой становится все интереснее и интереснее… Любопытно, что будет дальше.

Она это узнала на следующее утро. С девяти часов начали приносить цветы. К одиннадцати она уже утопала в красных розах, лилиях и мимозе. Каждое новое подношение сопровождалось простой белой визитной карточкой, на которой значилось лишь имя — Тедди Хэйгерти. Ни приветов, ни пожеланий, ни намека на вчерашнюю поездку в сопровождении молчаливого шофера.

В середине дня раздался телефонный звонок:

— Я хочу пригласить вас на ленч.

— А кто это?

На другом конце провода коротко рассмеялись:

— Вы прекрасно знаете, кто я. Ну так как, согласны или нет?

Рэчел сделала глубокий вдох.

— И куда же вы хотите меня пригласить?

— Зал с бассейном в «Четырех временах года» подойдет?

— Слишком банально.

— Хорошо, тогда «Лютек».

— А это слишком элегантно для обычного вторника.

— В таком случае идем в «Русскую чайную». Увидимся там в час… или не увидимся вообще никогда. — С этими словами он положил трубку.

Рэчел улыбнулась. Не слишком оригинальное начало. Как будто из какого-нибудь романа викторианской эпохи. Однако она была заинтригована. Меньше всего она ожидала, что в этом шумном, вечно спешащем городе за ней будут вот так ухаживать. Ее это тронуло. Что ж, будем надеяться, он ее не разочарует.

Тедди Хэйгерти ее не разочаровал. За блинами со сметаной и белугой он обнаружил редкую способность — он сумел ее рассмешить. В его глазах самые заурядные события выглядели совершенно по-новому. Рэчел неожиданно поняла, что воспринимала и жизнь, и самое себя слишком серьезно.

За второй рюмкой ледяной «Столичной» она вспомнила, что собиралась его кое о чем спросить.

— Откуда ваш шофер знал, кто я такая? И вообще, почему он предложил довезти меня до дома?

Тедди улыбнулся:

— Я должен сделать серьезное признание. Вчера вечером все было подстроено. Я увидел вас в спектакле в прошлую пятницу и сразу влюбился. А потом начал за вами следить. Ничего сложного. Кое-кому позвонил, кому надо заплатил и через сорок восемь часов уже знал, где и когда вы будете появляться и что мне надо делать. Мой шофер ждал вас у отеля весь вечер.

Рэчел изумленно покачала головой:

— А что, если бы вы мне не понравились?

Он поставил рюмку, наклонился к ней.

— Мне это как-то не пришло в голову. Я всегда нравился женщинам с первого взгляда.

В устах любого другого эти слова прозвучали бы вызывающе. А сейчас Рэчел восприняла их как нечто само собой разумеющееся. Через некоторое время, узнав о нем чуть больше, она поняла, почему это так.

Тедди Хэйгерти родился для того, чтобы жить в богатстве и роскоши, как другие рождаются для того, чтобы прислуживать, учить или играть на сцене, как Рэчел. Источником богатства послужили земли семьи Хэйгерти, которые владели прериями в Канаде и множеством ранчо в Аргентине. Тедди учился сначала в сельскохозяйственном колледже, где его обучали фермерскому делу, а затем в бизнес-школе Гарварда. Там он понял, как можно извлекать прибыль из своих земель. Тем не менее, он нигде не работал. Этого Рэчел не могла понять.

— Вы хотите сказать, что совершенно ничем не занимаетесь?! Но ведь это ужасно!

Он усмехнулся.

— Что же тут ужасного? Вы что, относились бы ко мне лучше, если бы я пас скот или возделывал землю в прериях? Так вот, любой из моих работников делает это лучше меня. К тому же они выросли на той земле, которую обрабатывают, и поэтому любят ее больше, чем я. Поймите, Рэчел, — он взял ее руку, — я вырос не на ферме. Я рос в шикарных поместьях. В детстве меня учили играть в теннис и поло, кататься на лыжах. Я разбираюсь в живописи, знаю массу подробностей о старинной мебели, потому что у моей семьи этого в избытке. По той же причине я хорошо разбираюсь в деньгах.

Рэчел почувствовала, что окончательно запуталась.

— Но… играть в поло и тратить деньги… это же никакая не работа.

Уголки его губ изогнулись в улыбке. Помимо своей воли Рэчел зачарованно смотрела на него. Какое доброжелательное, какое солнечное лицо. Нет, на этого человека просто невозможно сердиться.

— А что вы знаете об игре в поло? Насколько я понял, вы в своей жизни ничего не знали, кроме работы. Ну ничего, я собираюсь это исправить, и прямо сейчас. Как насчет того, чтобы отправиться со мной на ленч в Париж?

Теперь пришла ее очередь усмехнуться.

— Вы же прекрасно понимаете, что я этого не могу сделать. Каждый вечер я должна быть на сцене.

— По воскресеньям вы свободны.

— Но ведь Париж находится за тысячи миль отсюда. Мы ни за что не успеем слетать туда и обратно, да еще и пообедать. Нет, это просто невозможно.

— Все возможно, когда есть свой собственный самолет.

Они улетели в Париж в субботу вечером. После того как закрылся занавес, шофер Тедди встретил ее у выхода со сцены и отвез в Ла-Гуардиа. Она едва успела переодеться, и ее все это несколько раздражало. Даже грим не успела снять. И душ не успела принять. Нет, так не путешествуют. Надо было настоять на том, чтобы он дал ей больше времени.

Оказалось, однако, что ей не о чем беспокоиться. В самолете была ванная и спальня с двуспальной кроватью. Когда самолет поднялся в воздух, Рэчел занялась своим лицом, а потом с наслаждением приняла ванну. Долго лежала в душистой воде. До Парижа примерно восемь часов, подумала она. Они проведут в самолете всю ночь, прилетят лишь завтра днем. Перед глазами встала спальня с двуспальной кроватью, и во второй раз со времени знакомства с Тедди Хэйгерти она задалась вопросом: а что будет дальше?

Тедди ждал ее у бара. Рэчел заметила, что он пьет мартини, и попросила налить себе того же. Пока он наливал, она украдкой рассматривала его. Все-таки до чего же он хорош. Бледная кожа туго обтягивает высокие, почти славянские скулы. Глаза такие же темные, как и волосы. Она обратила внимание, что волосы доходят до воротничка. Почувствовала лимонный запах дорогого лосьона.

Против ожидания, на нем оказался не строгий вечерний костюм, а свитер с высоким воротником и синие джинсы. Если бы не дорогой кашемировый пиджак, наброшенный на плечи, его можно было бы принять за обыкновенного молодого человека на отдыхе. И этот пиджак свидетельствовал о богатстве. Рэчел вспомнила женщин, которых встречала на приемах: они носили норковые манто наброшенными на плечи так небрежно, как будто это были старые плащи. Сама она знала, что никогда не сможет так относиться к дорогим мехам, какого бы грандиозного успеха ни добилась в жизни. Теперь она взглянула на Тедди с еще большим интересом. Он обернулся и протянул ей бокал:

— Расслабьтесь. После сегодняшнего спектакля вы это заслужили.

Прежде чем она успела ответить, появился официант и подал ей меню. Рэчел взглянула скорее из любопытства. Голода она не чувствовала. В меню значились устрицы, спаржа, свежая семга, разнообразная дичь. Рэчел подняла глаза на официанта, потом взглянула на Тедди:

— Но этого же не может быть!

Тедди рассмеялся:

— А вы проверьте. Закажите что-нибудь.

Они заказали устрицы, за которыми последовал жареный фазан. К каждому блюду подавалась своя особая бутылка шато. К концу обеда Рэчел почувствовала, что больше не сможет проглотить ни кусочка. Он подвел ее к кожаному дивану, перед которым на столике стояли бутылка арманьяка и две коньячные рюмки.

— Вы меня слишком балуете, — запротестовала Рэчел.

— А вы здесь для этого и находитесь, — мягко ответил он. — Для того, чтобы вас баловали и окружали вниманием.

— А как насчет вас самого?

Он снова улыбнулся:

— Придет и моя очередь.

От коньяка у нее голова пошла кругом. А может быть, от близости Тедди Хэйгерти. Она с трудом подавила желание погладить его гладкие бледные щеки, зарыться лицом в густые иссиня-черные волосы. До Парижа еще пять часов. Ей снова представилась спальня, и она еле заметно улыбнулась. У них впереди вся ночь, и вряд ли они будут спать.

В какой-то момент — она не помнила, когда именно, — Тедди встал, подал ей руку.

— Пора пройти в соседнее помещение.

В полном молчании Рэчел последовала за ним. Они, должно быть, сейчас летят над Атлантическим океаном. При мысли о бурном темном океане внизу и о сверкающем самолете, летящем во тьме, сердце забилось сильнее.

Рэчел ожидала, что Тедди заключит ее в объятия или просто подведет к кровати, но ничего этого не произошло. Он взял ее за руку и подвел к большому шкафу, который шел вдоль всей стеньг.

— Я пошел в ванную. А ты за это время сможешь переодеться.

Прежде чем Рэчел успела спросить, что он имеет в виду, он исчез в ванной и закрыл за собой дверь. Переодеться… Что бы это значило? Она открыла дверь шкафа, и у нее дыхание перехватило. Почище любой театральной костюмерной! Вот только туалеты, висевшие здесь, не подошли бы ни для одного театра. Например, костюм француженки-служанки с чулками-сеточкой и юбкой, в которой отсутствовала задняя часть. Одежда из черного эластичного материала для проститутки, туфли на каблуках высотой в шесть дюймов и прочее в том же духе.

Рэчел обернулась. Тедди Хэйгерти, в черном шелковом халате, стоял у двери в спальню. В первый раз с момента их встречи на лице его не было улыбки.

Рэчел внезапно похолодела.

— Почему именно я?

Выражение его лица не изменилось.

— А разве это не очевидно? Ты актриса. Ты умеешь перевоплощаться. Я подумал, что переодевание доставит тебе удовольствие.