Экспедиционный корпус

Глава 21

43

Весть о разгроме польского корпуса и сердечном ударе генерала Довбор-Мусницкого застала Льва Троцкого под Курском. Собственно, он только-только туда прибыл после переговоров с генералома иностранных корпусов для воссоединения с красной гвардией.

Изначально планировалось, что поляки все же самостоятельно возьмут Одессу, красная гвардия переправится через Днепр в районе Екатеринослава и потом вместе с чехословаками обрушатся на Херсон, а потом и Крым возьмут.

О том, чтобы взять Одессу после таких потерь в треть своей численности полякам собственными силами, можно было не мечтать. Как и перебираться красной гвардии на западный берег Днепра теперь становилось бессмысленно из-за угрозы со стороны Климова Екатеринославу, а потом и Харькову, что стремительным наскоком взял под свой контроль все северное побережье Азовского моря.

Силы там небольшие и оставив заслон можно было все-таки атаковать западные территории, но… Троцкий получил секретную шифровку от своих покровителей, что «заказывают музыку», по заданию которых он так же провалил подписание мира с Германией отстояв формулу «ни войны, ни мира» (какое-никакое, а напряжение для немцев на восточном фронте оставалось из-за этого), в которой ему «настойчиво рекомендовали» атаковать и уничтожить именно Климова.

Но сразу ломиться на юг Троцкий тоже не стал. Не будучи высокого мнения о боевых качествах красногвардейцев, он решил брать числом, для чего потребовал предоставить ему дополнительные отряды красной гвардии откуда только можно, из самого Курска, с Воронежа, Липецка, Орла, Тамбова, Брянска, Тулы и Рязани, а так же городков помельче. В итоге изначальная армия в пятьдесят тысяч, не считая подразделений заградотрядов из латышских стрелков, матросов и китайцев, быстро выросла до семидесяти пяти и при желании можно было увеличить ее до ста.

Собственно, до ста тысяч армия и должна была увеличиться с прибытием чехословаков и поляков, что резко сменив маршрут, покатили на восток через Киев.

— Обеспечить мне связь с Новороссийском!

С этим больших проблем не возникло и телеграфисты приготовились передавать распоряжения Троцкого и тот их отдал:

— Немедленно загрузить все имеющиеся корабли минами и ночью заминировать Таганрогский залив по линии Ейск — Новоазовск, а миноносцам встать в засаду в Ейском и Азовском заливах, и топить торпедами всех, кто попытается войти или выйти из Таганрогского залива!

Троцкий очень хотел запереть Климова в Таганроге и не дать ему вырваться, после чего обрушиться на город всеми своими силами тяжкими. И с этим он тоже теперь медлить не стал. Составы с переполненными солдатами вагонами, оные сидели даже на крышах, покатили на юг.

Проехали Харьков, где догрузились еще тремя тысячами бойцов красной гвардии, лишними не станут, и доехали до Викитовки, где его не слишком ласково встретил глава Донецко-Криворожской республики.

— О чем вы говорили с полковником Климовым, этим врагом революции, товарищ Артем⁈ — сходу наехал Троцкий.

— Он пытался меня агитировать, перейти на его сторону.

— И как понимать захват всего северного побережья противником? Уж не сдали ли вы его врагу⁈

— Не надо меня обвинять в предательстве… товарищ! Я в РСДРП в отличие от вас состою семнадцать лет! И не вам… обвинять меня в предательстве!

Тут Троцкий вынужден был отступить, сам в партии большевиков, что называется без году неделя и педалировать эту тему не стоило, по крайней мере не сейчас, чтобы не увеличивать и без того быстро растущую пропасть между «внутренними» и «внешними».

«Вот потом… — с угрозой подумал Лев Давидович, на мгновение сузив глаза. — Потом вы у меня все попляшете! На коленях ползать будете!»

— И что я мог сделать⁈ У меня на востоке — белые, на западе — гайдамаки Центральной Рады, плюс всякие банды вроде Петлюры и Махно балуют, а не так давно дроздовцы на севере катались. Еще Маруся эта… мать ее за ногу! С такой союзницей и врагов не надо! И теперь климовцы с юга подпирают. Мне что, разорваться⁈ Скажите мне на милость, где столько сил взять ото всех оборониться⁈ Армию только-только начал формировать, так и тут вы мне палки в колеса суете на каждом шагу!

— Хорошо-хорошо, не надо горячиться товарищ Артем, и простите мою горячность… — пошел на попятную Троцкий, даже отступив на пару шагов. — А что до армии вашей, то больше препятствий в этом вам чиниться не будет. Наоборот, принято решение создавать полноценную Красную армию… рабоче-крестьянскую. Мы в ЦК вынуждены признать, что концепция вооруженного народа… на данном этапе развития общества несколько… преждевременная.

— И то хлеб…

— Что можете сказать о полковнике? Как он вам показался при личном общении?

— Умен, хитер и жесток, что тут еще скажешь… Только жестокость его не садистская да разудалая, как у анархистов, а рациональная отчего еще более страшная.

— Ну, будь он умным, то не остался бы в Таганроге, зная, что мы сюда едем с такими огромными силами, — с превосходством усмехнулся Троцкий. — Что до ума, так и мы не дураки, с хитростью тоже все хорошо, а жестокими и мы можем быть!

Глава Донецко-Криворожской республики тоже улыбнулся, только по несколько иным причинам. Он понял мотив полковника выступить для Троцкого наживкой, одновременно выводя из-под удара противника взятые под свой контроль территории, и тот ее заглотил вместе не то что с грузилом, но и с поплавком.

Правда он сам слабо представлял как Климов собирается отбиваться, все-таки сил у него не сказать, чтобы много в Таганроге: дюжина самолетов, десяток броневиков, танков нет, только еще десяток пулеметных транспортеров, пара десятков пушек, пулеметов штук пятьдесят ну и людей два полка без учета моряков-стройбатовцев, при этом половина — штрафбат. Все остальное размазано по фронту от Таганрога до Кременчуга, да в Одессе.

Есть правда еще пяток канонерок типа «Эльпидифор» в порту и их сто двадцатимиллиметровые пушки по две на канонерку конечно серьезный аргумент, но все равно этого недостаточно, чтобы отбиться от армии, что привел с собой Троцкий.

«И улететь он не сможет, — подумал товарищ Артем. — Это сразу же обрушит его авторитет в РОДе и его армия начнет разваливаться».

— А победа малыми силами, да над такой ордой, принесет ему дополнительную славу полководца. Может еще и на это расчет? — вслух подумал он. — Но как?!!

Не задерживаясь, пополнившись несколькими отрядами красной гвардии, так чисто символически, чтобы показать, что силы республики так же участвуют в освобождении своей территории от врагов, армия большевиков раскинулась под Таганрогом, фактически взяв город в плотное кольцо. Скорее встав дугой, ведь Таганрог по форме напоминающий треугольник, располагался на мысу с двух сторон окруженный водой.

Авиация у Троцкого имелась, немного, всего пять самолетов и они начали кружить в черте города ведя разведку, при этом им почему-то не противодействовали «крылатые ежи» давая все рассмотреть в подробностях. Воздушная разведка показала, что климовцы хоть и подготовились, но выглядело все несерьезно.

Десятикилометровый участок между дельтой реки Миус на западе и Побережьем Азовского моря на востоке, через каждые двести пятьдесят-триста метров располагалась цепь полевых укреплений, что при некотором допущении можно было обозвать фортами. В центре внушительный ДОТ построенный из кирпича и бетона (в Таганроге находилось много кирпичных и цементных заводов, город активно перестраивался) окруженный полноценным окопом для пехоты, что в свою очередь находился в плотном кольце из трех рядов колючей проволоки.

Полоса из колючей проволоки (благо на складах ее оказалось просто до хрена) при этом тянулась от форта к форту создавая сплошную линию, которую так сходу не проскочить. Так или иначе, но перед ней возникнет заминка, а это просто идеальные условия для стрельбы из пулемета.

Позади фортов с пулеметными ДОТами, располагались артиллерийские позиции. Тоже неплохо защищённые, обложенные мешками с землей и отрытыми убежищами.

Понятно, что своими силами все это построить за короткий срок не удалось бы, потому пришлось мобилизовать на работы горожан.

Так и транспортеры собранные на базе трактора «холт» без дела не стояли. Наскоро собранными в заводских мастерских буксируемыми ножами-скрябалками, похожими на те, которыми ошкуривают бревна, они срезали полосу грунта глубиной сантиметров двадцать и дополнительно резали ее на полосы шириной в полметра. Оставалось чуть рубануть эту полоску той же лопатой, чтобы получить земляной блок, что можно взять просто руками и оттащить в сторону сформировав вал бруствера. Дальше транспортеры подцепив отвалы шли по очищенной полосе земли отбрасывая глину в сторону. И так несколько раз, после чего окопы доработали люди лопатами.

Сверху это было не очень хорошо заметно, но степь ведь не очень ровная, где-то впадины, а где-то холмы, даже скорее возвышения и если где-то приложить немного усилий, скажем обрезав подножие холма-возвышения, создав двухметровый обрыв, то тем самым происходит сужение пространства по которому можно передвигаться… Дополнительно можно создать такое препятствие за счет все той же колючей проволоки для маскировки натыкав в нее всяких веток. Никто ведь в здравом уме и твердой памяти на нее не полезет, если можно ее обойти, ну а то, что пространство еще больше сузится, так что ж тут поделаешь?..

— Крепкий орешек… — сняв очки потерев пальцем жутко зачесавшуюся горбику носа, как случалось после приема кокаина (опять дали знать боли в животе и для глушения болезненных ощущений приходилось принимать наркотик), вынужден был признать Троцкий, когда увидел карту города с нанесенными разведчиками пометками.

Троцкий не был дураком и понимал, что проскочить такую с виду кажущуюся несерьезной систему обороны без больших потерь не удастся.

— Но нет таких препятствий, товарищи, которые не смогли бы взять большевики!

— Самолеты! — раздались снаружи крики.

Троцкий выскочил из дома местного кулака-старосты, занятый под штаб, при этом население деревушки не только не изгонялось, но и наоборот никому не давали уйти, используя их как живой щит в надежде, что по мирному населению Климов из корабельной артиллерии долбить не станет.

Что до самолетов, то это был явно не бомбардировочный авианалет. Самолеты шли по одиночке и очень высоко. В какой-то момент из них посыпались листовки.

— Немедленно собрать листовки! — завизжал Троцкий, почти теряя над собой контроль из-за воздействия на сознание кокаина. — Всякий, кто не сдаст листовку будет наказан! Отговорка, что ее хранят с целью использования для делания самокруток, в расчет приниматься не станут!

Понятно, что приказ несколько запоздал, листовки успели не только поднять и прочитать, кто умел, но и частично скурить, скрутив «козьи ножки».

Текст в листовках был в общем-то стандартный, призыв одуматься, дескать служите вы все агентам мирового капитализма, задавались неудобные вопросы и так далее и тому подобное.

Чтобы люди не стали много думать и в свою очередь задавать неудобные вопросы, а там того и гляди до мятежа недалеко, Троцкий решил сходу послать их в бой, не дожидаясь польского корпуса, что проезжал в этот момент где-то под Полтавой, проведя лишь символическую артподготовку.

Да и как ее полноценную устроить? Снаряды должны подвезти лишь вторым рейсом (поезда как раз обратно отправились), а с собой привезли всего по паре боекомплектов к орудию, да и самих орудий меньше сотни. Так-то пушек завались — стрелять из них некому, офицеров разогнали, а стрелять по принципу: куда бог пошлет, целясь через ствол, несколько нерационально.

— Врагов мало! Их всего две тысячи против ста тысяч нашей Великой Армии Республики! Идите и сокрушите врагов революции! — воскликнул Троцкий с наспех сколоченной из подручных материалов трибуны после произнесенной перед солдатами воодушевляющей речи, встав в горделивую позу и указав правой рукой на юг.

В этот момент, посылая в бой несметные полчища красногвардейцев, желая всей массой сходу задавить противника, он как никогда явственно ощущал себя… Демоном революции, как его уже успели прозвать, сродни Вельзевулу — командующему демоническими легионами, что его эмоционально просто невероятно будоражило, или прямо говоря — штырило не по-детски. Ну и кокаин усиливал эмоциональные впечатления. И лишь невероятным усилием воли, все еще трезвой части сознания, он заставлял себя молчать, хотя просто нестерпимо хотелось демонически хохотать.

«Надо не Сатане памятник ставить или Иуде с Каином, а Вельзевулу! Мне!!!» — подумалось ему в этот момент.

Троцкий несколько недель уже носился с идеей такого памятника Иуде из-за чего Ленин его успел прозвать Иудушкой.

44

Пробежав некоторое расстояние, примерно с километр, солдаты быстро устали и пошли пешком. Да и земля под ногами не располагала к бегу. Жирный чернозем прилипал к сапогам и ботинкам, так что имелся риск остаться босым. К тому же до позиции противника больше пяти километров и такое расстояние при всем желании не пробежать, даже пешком к ним все придут смертельно уставшими.

В общем шли красногвардейцы, шли, и прошли большую часть без проблем огромной толпой, подгоняемые броневиками за пулеметами которых засели китайцы, эти сомневаться и жалеть точно не станут. Многие закурили в попытке унять нервы, на ходу переговариваясь между собой, костеря на чем свет стоит Троцкого и прочих евреев, особенно тех, кто сменил фамилии на русские и теперь гонят их природных русаков на убой, как стадо баранов.

— Михась, а может и взаправду наймиты они все банкирские, а? Как думаешь? — спросил боец мал-мало знающий грамоту и сумевший прочесть, что сказано в листовке.

— Можа и так Петро… Не удивлюсь если так оно и есть… Фамилии поменяли, а ведь всем известно, что все банкиры — евреи. Тока что сейчас сделаешь? Чуть что не так…

И Михась зло зыкнул за спину на ревущий движком броневик позади, что едва пробирался вперед по грязи.

— Это да… а там еще латыши с матросами…

— Давай покурим лучше Петро… у тебя вроде махорка еще оставалась, а у меня вон, листовка в кармане затерялась… хе-хе!

— А и давай покурим! Мабуть оно в последний раз покурить придется…

— Типун тебе на язык!

Часть бойцов не сдали листовки как приказано, заныкав по одному-два листа и сейчас делились с товарищами у которых с бумагой было совсем плохо, но имелась махорка.

Тут и там раздавался кашель. Кто-то сорвал горло от бега, другие простыли, третьи перхали от крепкой махры, а кто-то от всего разом.

В общем шли они и шли, обходя возвышения и поля из колючей проволоки зачем-то накрученных тут и там, сами не замечая того, как постепенно уплотняются из изначально весьма разряженной массы в относительно плотную толпу-колонну. И таких стихийных колонн оказалось несколько.

Бах! Бах! Бах!

Над самыми головами вспухли черные облачка.

— А-а-а!!! — тут и там заорали раненые, упав на землю и начав корчиться в грязи от боли.

Шрапнельные снаряды начали косить первых красногвардейцев. Те в страхе попадали на землю, стараясь с ней слиться словно это могло помочь при обстреле шрапнельными снарядами.

Ба-бах!!! Ба-бах!!! Ба-бах!!!

Это начали рваться «чемоданы» канонерок взметая в воздух фонтаны земли и обрушивая ее тяжелыми комьями на залегших людей.

— Вперед товарищи! — закричал какой-то молодой лысый красногвардеец со знаками командира, подняв с земли красное знамя со свастикой, вырвав его из руки павшего знаменосца. — Нельзя лежать! Не спасет это от шрапнели! Нужно атаковать! Ура товарищи! За мной!

Надо отдать должное, трусом Хрущев не был (смелости так же придавало желание подняться еще выше по карьерной лестнице, для начала стать комиссаром, так что старался оказаться всеми замеченным, вот и знамя подхватил, хоть и опасно это — знаменосцев бьют одними из первых) и в итоге ему удалось кого уговорами и пояснениями, а кого и личным примером поднять в атаку. А может все дело в броневиках, что начали бить короткими очередями в особо трусливых, что хотели дернуть назад.

— Вперед товарищи! Немного ужо осталось! Один рывок до врага и сметем его беспощадной пролетарским кулаком! За мной! Ура-а-а!!!

Тут и там красногвардейцев агитировали командиры и комиссары, стучали в тылу пулеметы и в итоге Великая Армия Республики, как в наркотическом полубредовом угаре обозвал свое воинство Троцкий, устремилось вперед, криком «ура» доводя себя до исступления.

Хрущев же, может и являлся не самым умным человеком, но житейской хитрости ему было не занимать, так что флаг с какими-то напутственными возвышенно-патриотическими словами он передал какому-то молодому бойцу с фанатично горящими глазами, а сам отбежал от него подальше…

Огромная масса красногвардейцев толпой накатывала на позиции. Шрапнельные снаряды продолжали рваться, но урон теперь стал не столь велик из-за того, что бегущая толпа сама того не осознавая создала тот самый разряженный строй. «Чемоданы» и вовсе прекратили падать.

В воздухе разгорелся бой между самолетами. Троцкий послал свою авиацию подавить артиллерию климовцев, но та не преуспела и вынуждена была, потеряв три самолета из пяти, вернуться назад.

Собственная артиллерия так же пыталась поразить арту противника и тоже без особого успеха, только впустую растратив снаряды.

Тем временем красногвардейцы добрались до рубежа эффективного огня и по ним из ДОТов начали долбить пулеметы. Красногвардейцы снова залегли и на этот раз никакие увещевания и личные примеры на них не действовали, особенно когда «примеры» прошивали насквозь пулеметные очереди.

— Ползком товарищи! Ползем вперед! — наставлял подчиненных и тех, кто оказался рядом из других отрядов наставлял Хрущев. — Сто шагов осталось! Только доползти, прорвать колючку и мы захватим их опорный пункт!

Но на этот раз, ни личный пример, ни уговоры не помогали. Кроме того, подгонять их стало некому.

— Гляди-ка Михась, подбили китаез!

— И правда… ползем взад Петро! Покосят нас тут как траву свежую, как есть покосят…

И они, не сделав в этом бою ни одного выстрела, поползли назад старательно вжимаясь в землю, стелило только начать пулям свистеть над головами, окончательно изгваздавшись в грязи, и таких как они оказалось большинство.

Великая Армия Республики вернулась на исходные позиции потеряв больше пяти тысяч человек убитыми и ранеными.

А там ярился Троцкий, что уже видел себя в лучах неувядаемой славы самого великого полководца — победителя самого опасного врага Революции, а это власть! И вдруг такой облом. Реальность вторглась в сияющий мир мечты своими грязными сапогами и все опошлила. Досадно.

— Как посмели⁈ Приказа отступать не было!!! Немедленно вернуться в бой!

Впрочем, Троцкому, что начал отходить от наркотического прихода, пришлось смириться с тем, что этот этап битвы он проиграл. Красногвардейцы падали от усталости и голода, так что их не сдвинуть с места, хоть расстреливай на месте.

45

На следующий день Троцкий собирался повторить атаку, но с самого утра пошел дождь и землю, что без того бала насыщена влагой, мгновенно развезло, так что люди к тому моменту как доберутся до линии обороны противника окажутся столь уставшими, что их можно будет брать голыми руками. Да они сами сдадутся, так им станет все равно.

В избу вошел один из ближайших помощников Троцкого — Григорий Чудновский.

— Лев, у меня плохие новости…

— Говори.

— Растет число заболевших простудой, многие в тяжелой форме, Количество приближается к пяти тысячам… Еще день-два и число заболевших перевалит за двадцать тысяч. В итоге половина армии окажется не боеспособной.

— И что ты предлагаешь?

— Нужно подумать о том, чтобы восполнить эти потери. И принять все меры для профилактики простуды.

— Какие?

— Начать выдавать спиртное несмотря на Сухой закон. Напиться не напьются, но от болезни оберегутся.

— Хорошо… Пиши приказ о том, чтобы нам прислали дополнительные отряды красной гвардии из близлежащих крупных городов. А также напиши распоряжение о реквизиции всех запасов спиртного и кокаина. «Балтийский чай» быстро поставит на ноги больших в легкой форме и даже средней степени тяжести, пусть на короткий срок, но нам только и надо, чтобы они дошли до лини соприкосновения, вступили в бой и прорвали линию обороны «ежей».

Чудновский кивнул и сев за стол, принялся за работу.

После полудня, когда дождь закончился, прибыли сначала чехословаки, а потом польский корпус с бельгийским бронедивизионом. Последний заинтересовал Троцкого особо, ведь поляки и чехословаки представляли собой в основном пехоту, ну и немного кавалерии имелось, что в данном случае не играло особой роли. А вот броня — это тот фактор, что должен обеспечить Великой армии республики победу.

— Кто командир?

— Капитан Павел Роз, — представился сам командир бельгийского бронеотряда.

— Какими силами вы располагаете?

— В штат дивизиона входит четыреста человек личного состава. Помимо моих соотечественников, что изначально входили в отряд, мы доукомплектованы добровольцами из англичан и французов из состава французских миссий… Что касается технической части, то нам передали всю технику английский бронедивизион личный состав которого был эвакуирован… Так из техники мы имеем сорок броневиков на основе грузовиков: «морс», «пежо», «ланчестер», «роллс-ройс», «форд» и «пирс-арроу». Из них десять пушечных калибра тридцать семь миллиметров, остальные — пулеметные. Сорок транспортных грузовиков. Десять легковых автомобилей, пятьдесят мотоциклеток и сотня велосипедов. Пять санитарных автомобилей, три автомастерских, три радиотелеграфных и автокран.

— Отлично! С такими силами противник будет непременно разбит!

Что до польского корпуса и примкнувших к ним отрядов, то их общая численность составляла чуть больше двадцати тысяч человек. Две пехотные дивизии или скорее бригады если строго говоря смотреть по численности, трехполковая дивизия улан. Кавалерия почти не пострадала во время засады. Так же в корпусе состоял минометный дивизион, конный дивизион тяжелой артиллерии, парковый дивизион, а также инженерный полк. Так же имелся некий рыцарский легион. Кроме того, польский корпус увеличил свои воздушные силы до двух десятков истребителей, а главное в его состав вошло семь тяжелых бомбардировщиков «Илья Муромец».

Чехословаки насчитывали почти пятьдесят тысяч человек. Две стрелковых дивизии четырехполкового состава, плюс запасная бригада из двух полков и саперная полурота.

К вечеру подкатило два бронепоезда красной гвардии из Москвы.

Над головами опять пролетели климовские самолеты в очередной раз сыпанув «снегом» листовок. На этот раз изымать листовки даже не пытались, все уже в курсе, что там пишут, кроме того их все равно использовали для самокруток.

«Странно… — вдруг задумался Троцкий. — Зачем тратить впустую бумагу? Полковник не может не понимать, что его агитация уже не имеет смысла…»

Но тут Демона Революции отвлекли от поиска ответа на этот вопрос, что показался ему очень важным.

— Рекомендую вам убрать бронепоезда куда-нибудь подальше, Лев Давидович, — сказал командир польского корпуса генерал Ивашкевич-Рудошанский. — И как можно дальше. Будет обидно потерять такую силу из-за одного ночного налета. Климов этим славится. Бронепоезда лучше выводить на позицию непосредственно перед сражением.

— Так и сделаем, — кивнул Троцкий.

И действительно, бронепоезда откатили далеко на север, как впрочем и все прочие поезда и это оказалось верным решением ибо ночью действительно слышали стрекот самолетов. В итоге, не найдя главную цель, климовцы сбросили весь своей бомбовый груз в район сосредоточения бронетехники. Впрочем, бронетехники там не оказалось, а лишь сооруженные на скорую руку из всякого подручного хлама имитации броневиков. Саму бронетехнику попрятали и надежно замаскировали, так что бомбы были истрачены впустую.

Весь следующий день, радуясь установившейся хорошей погоде в надежде, что она и дальше будет таковой, командующие составляли план атаки на Таганрог предварительно уточнив диспозицию. Так выяснилось, что к уже известной лини обороны из ДОТов, непосредственно перед городскими кварталами прокопали окопы, так же натянув перед ними ряд колючей проволоки, ну и ДОТы конечно поставили.

— Итак, резюмируем, — стал подводить итоги многочасового «мозгового штурма» генерал Ивашкевич-Рудошанский. — Красная гвардия всеми силами атакует оборонительную линию противника на правом фланге вдоль реки Миус и связывает на себя противника…

«Все равно ни на что другое эта толпа не пригодна», — подумал он презрительно.

— После того, как все силы противника будут отвлечены на красную гвардию, в атаку пойдет по одной бригаде из польского и чехословацкого корпусов, а так же бельгийский бронедивизион. Прорвав оборону, мы атакуем город при поддержке авиации, что уничтожит бомбардировочным налетом участок оборонительной линии непосредственно перед городской чертой.

Троцкий поначалу требовал, чтобы всю работу по прорыву обороны климовцев сделали тяжелые бомбардировщики, а заодно потопили линкор, что попьет крови у красной гвардии, но ему популярно объяснили, что хорошо если бомбардировщики смогут совершить один налет, второй раз уже может и не получиться.

— Почему?

— Причин много. Да хотя бы противник выяснит, где находится аэродром, достаточно будет если его сможет обнаружить один пилот и потом нанесут по нему удар.

— Чем⁈ Наша авиация легко парирует авиацию противника! У нас более чем двукратное превосходство в истребителях!

— Это так, но вы забываете об авиации противника в Мариуполе. Они вполне могут дотянуться до нас, пусть на пределе, но смогут.

— Тогда оборудуем аэродром восточнее.

— Это не имеет значения. Противник в любом случае сможет нас достать. Потому надо рассчитывать на один удачный бомбовый налет.

Троцкому пришлось смириться.

Что до канонерок, то их решили бить пушками бронепоездов и при случае бомбардировать налетами малой авиации.

Генерал продолжил:

— Дальше начнется процесс захвата города, параллельно бронедивизион при поддержке улан, а также конного дивизиона тяжелой артиллерии ударом в тыл климовцев, прорвет линию обороны на правом фланге, если частям красной гвардии к этому моменту сие сделать не удастся и они так же примут участие в штурме города.

46

Наступление назначили на двадцатое апреля. Ждали не только когда просохнет земля — броневики просто вязли в земле, но и поджидали подкреплений. Как раз на востоке высвободились значительные силы, ну и у северян не было теперь особых причин для отказа.

А все дело в разбитой тринадцатого апреля армии генерала Корнилова, что пытался захватить Екатеринодар. После его гибели, белая армия отступила обратно на Дон.

Так что подкрепления пришли в количестве двадцати пяти тысяч, что по факту лишь возместили небоевые (простудные) потери армии. Впрочем, примерно половину простуженных удалось поставить на ноги ударными порциями «балтийского чая», ну и остальным перед боем выдали оного по чарке для сугреву и профилактики, а также чтобы не обидно было.

— И запомните товарищи, побег с поля боя отныне карается смертью — расстрелом на месте! — произнес напутственную речь Лев Троцкий, так же закинувшийся дозой кокаина, чтобы унять резкую боль в животе, что вновь стала его донимать отчего его снова «понесло»: — А общее отступление без приказа будет караться децимацией! То есть я прикажу расстрелять каждого десятого! Революция в опасности товарищи и для защиты ее завоеваний я пойду на самые строгие и отчаянные меры! Знайте это и будьте настойчивы и упорны в достижении победы над контрреволюционными силами! Вперед товарищи!!!

И вновь огромная толпа потопала на юг подгоняемая латышскими стрелками и десятком пулеметных бельгийских броневиков. Сначала шли с довольно понурым видом, понимая, что впереди многих из них ждет смерть, а в лучшем случае ранение, но вскоре начал действовать «балтийский чай» и люди повеселели. Тут и там послышались шутки, зазвучал смех, кто-то затянул песню, там одну, здесь другую…

Лишь немногие, самые умные и хитрые отказались от наркотического допинга, в том числе Никита Хрущев шедший позади самого здорового, этакого медведеобразного красногвардейца.

Бах! Бах! Бах!

Вновь, как в первой атаке захлопали над головами взрывы разбрасывающие рой злой шрапнели.

— Вперед! Бегом! Ура!!!

Обдолбанные красногвардейцы, подхватив кличь, устремились вперед и бежали довольно резво, ибо кокаиновый допинг придал им сил.

И опять стали рваться снаряды канонерок, но и эти мощные взрывы не смогли остановить накатывающую волну из практически ничего не соображающих людей.

Застучали пулеметы, но разряженный строй снизил эффективность пулеметного огня до минимума, лишь снайпера выбивали всех, кто хоть как-то походил на командиров.

И только когда противник достиг полосы из колючей проволоки, пулеметная стрельба стала наносить существенный урон противнику. Красногвардейцы пытались прорвать колючку, но сделать это было очень сложно, мало того, что работали пулеметы, так еще и стрелки били из окопов и бросали гранаты.

А вот у красногвардейцев из оружия одна только «мосинка» с парой запасных обойм. Они тоже стреляли, но эффективность их огня была просто никакая.

— Тяни ее товарищи! Тяни!!! — кричал Хрущев.

Колючку все-таки защепили «кошкой» и сразу два десятка человек пытались тянуть веревку отползая назад. Обороняющиеся не могли достать красногвардейцев ручными гранатами — далеко, так и попасть из винтовок сложно, как и пулеметчики засевшие в ДОТе оказались на какое-то время выведены из боя. Дело в том, что броневики все-таки не только выполняли роль «погонщиков», но и должны были подсобить атакующим в случае удачного зацепа колючки «кошкой», вот они и подсобили, обрушив настоящий шквал огня на ДОТ.

— К броневику надо цеплять!

Бдум!

Раздался непривычный звук со стороны обороняющихся климовцев.

Бах!

Людей что тянули веревку разметало в стороны мощным взрывом тяжелой гранаты выстрелянной из ружья-слонобоя.

Бдум!

Хрущев, залегший за телом медведеобразного бойца, что выполнил свою роль щита-пулеуловителя для своего командира, вжался в землю в ожидании нового взрыва, но его не произошло, вместо этого раздался звук разбитой о камень бутылки.

Перестал стрелять броневик. Оглянувшись, Хрущев увидел, как броневик, объятый пламенем, от которого поднимался столб жирного черного дыма, пытается сдать назад. И ему даже удалось отъехать на десяток метров, как двигатель заглох, а из машины стали выскакивать люди и тут же падать под пулеметным огнем, что открыли климовцы.

— Даже не думайте ползти назад! Броневик подбит, но там сзади латышские стрелки! — закричал Хрущев, увидев что часть его бойцов решили «смазать пятки салом».

— Так что ж нам делать-то⁈

— Ждем!

— Чего⁈ Нас же тут покосят!

— Самолетов! Они должны накрыть бомбами эти ДОТы. Вон они кстати летят уже! Главное, чтобы их не отогнали «ежи»!

И правда, с севера подлетали точки самолетов. Много, почти три десятка.

«Крылатые ежи» и правда попытались их остановить, вылетев навстречу, но атакующие разделились на две группы. Пятнадцать самолетов вырвались вперед и вступили с «ежами» в бой и пока они завертели воздушную схватку, вторая группа самолетов начала атаковать один из ДОТов, тот самый перед которым находился Хрущев со своими людьми.

Ба-бах! Ба-бах!

Султаны земли стали вставать рядом с ДОТом. Одна из бомб упала в окоп.

Один из самолетов что пытался бомбардировать ДОТ вдруг закувыркался и упал, после чего взорвался на собственной бомбе.

— Вперед товарищи! Вперед! В атаку! — заорал Хрущев, хватая за шиворот одного из красногвардейцев, что залег по близости. — Нужно атаковать пока они укрылись!

— Иди на хрен! — огрызнулся тот. — Сам атакуй!

— За мой товарищи! — бросился вперед Хрущев.

Желание подняться по карьерной лестнице пересилило страх, к тому ж он видел, что противник занят самолетами и пока они все не отбомбятся, защитникам будет не до штурмующих.

— За мной!

Бежать за кем-то действительно легче, так что за ним из скорее всего стадного инстинкта, усиленного наркотой, действительно рвануло еще несколько человек. Кинув шинели на колючку, они перебрались через нее и залегли перед бруствером.

Взорвались последние бомбы. Отбомбившись, самолеты присоединились к своим товарищам, что бились с климовцами, и вместе заставили «крылатых ежей» ретироваться.

— В окоп! Пока они не вылезли наружу!

Бойцы что пошли за Хрущевым юркнули в траншею даже быстрее своего командира и это стоило им жизни.

Бах! Бах! Бах!

Зазвучали взрывы гранат. Как оказалось бойцы неосторожно зацепили растяжки, активированные обороняющимися в момент отхода в убежище.

И снова зазвучали гранатные взрывы. Это климовцы стали кидать их вслепую из своего убежища, перед тем, как выбраться наружу.

Видимая удача Хрущева и приказы других командиров заставило подняться в атаку других красногвардейцев и они плотной толпой рванули вперед, только стало поздно.

Ба-ба-ба-бах!

Загромыхали МНД, рвя в клочья смельчаков. Потом снова застучали пулеметы скашивая уцелевших от взрывов.

Хрущев выжил не иначе каким-то чудом и залег в воронке от авиабомбы, претворившись мертвым. Плюс как по заказу из окопа обороняющиеся выбросили труп одного из красногвардейцев, что скатился прямо на него обеспечив дополнительную физическую и визуальную защиту…

На какое-то время все стихло, красногвардейцы не спешили атаковать, но вот послышалась стрельба где-то в тылу и стало ясно, что заградотряды настойчиво «намекают», что передышка несколько затянулась и надо бы снова идти в атаку.

Красногвардейцы, чтобы не получить гарантированную пулю в спину от латышских стрелков, поползли вперед.

И снова налет истребителей с последующей бомбежкой ДОТа и боем в воздухе прикрытия с защитниками, сопровождавшийся падением самолетов с обеих сторон. Хрущев истово молился чтобы бомба не попала в него, но, как и снаряды бомбы дважды в одну и ту же воронку не падают, только лишь землей обсыпало.

И снова Хрущев проявил скорее вынужденную смелость, с последним взрывом отшвырнул труп от себя, он схватив винтовку, перепрыгнул чрез траншею окопа и в три прыжка оказался возле ДОТа и начал вслепую стрелять в амбразуру лихорадочно передергивая затвор «мосинки».

— Подсоби товарищи!

Пример Хрущева воодушевил остальных, плюс «балтийский чай» еще действовал, обеспечивая бесшабашность, так что пока он заполошно стрелял в ДОТ, остальные красногвардейцы рванули в атаку всей массой.

Из амбразуры вылетела граната, но Хрущев откинул ее ногой, и та взорвалась, упав в окоп. Климовцы сначала как в прошлый раз хотевшие выбраться наружу и занять свои места по боевому расписанию, увидев прущую толпу, бросив несколько гранат, поспешили укрыться в своем крепко сбитом убежище.

И лишь из трубы дымохода взлетела сигнальная ракета, а потом еще и еще.

Как оказалось, так климовцы вызывали огонь на себя и артиллерия обрушила на опорный пункт десятки шрапнельных снарядов скашивая множество красногвардейцев, но те словно не обращая внимание на потери, разломав столбы, что держали колючую проволоку и порвав ее саму, продолжили рваться через брешь в обороне словно вода через прохудившуюся дамбу.

Вот только навстречу выехали тягачи с пулеметами и прорвавшихся на какое-то время удалось снова остановить…

47

Пока Хрущев геройствовал на правом фланге, обеспечив прорыв линии обороны противника и тем самым вынудив полковника Климова перебросить туда все свои подвижные огневые точки, в бой вступили бронепоезда начав перестрелку с канонерками отвлекая ее артиллерию на себя, чтобы обеспечить относительно комфортные условия атаки полякам и чехословакам при поддержке бельгийского бронедивизиона на левом фланге.

Проблемой для комендоров канонерок стало то обстоятельство, что бронепоезда имели возможность постоянно двигаться вперед или назад, как вместе, так и порознь, ведь железная дорога идущая от Таганрога являлась двухпутной.

Да, артиллеристам на бронепоездах это тоже доставляло некоторое неудобство при стрельбе, так же приходилось заново прицеливаться, вот только в их пользу играл тот факт, что канонерки стояли на одной позиции…

Пока красная гвардия подгоняемая заградотрядами атаковала правый фланг, на левом фланге шла полноценная артподготовка. Артиллерия перепахивала снарядами линию обороны в попытке порвать колючую проволоку, разбить ДОТы, а так же накрыть позиции артиллерии климовцев.

Артиллерийский обстрел со стороны большевиков получился очень мощным, снарядов на этот раз они не жалели, но хуже всего то, что под его прикрытием катили пушечные броневики, а значит ДОТы окажутся раскурочены так или иначе.

— Провести эвакуацию личного состава, — приказал Михаил Климов, когда этот момент стал известен из докладов наблюдателей.

В небо взлетели комбинации зеленых и красных ракет, что должны были засечь наблюдатели опорных пунктов через свои перископы и они их заметили. Сначала сами опорные пункты затянуло густым белым дымом, а потом его понесло не север, благо ветер дул с моря.

Этот дым на некоторое время притормозил движение бельгийских броневиков и даже отбросил их назад, никто не хотел попасть под химическую атаку даже при использовании защитных масок. Впрочем, это была просто дымовуха и пока противник это понял, транспортеры под прикрытием получившейся дымовой завесы прокатившись вдоль лини обороны забрали всех ее защитников.

И сразу этим транспортерам пришлось купировать прорыв красной гвардии.

— Пустите брандеры.

По железной дороге пустили два маленьких маневровых паровозика, правда перед ними находились платформы груженые ящиками со взрывчаткой и бочками с напалмом.

Противник как-то не додумался перерезать железную дорогу перед собой на такой случай, ибо никто ничего подобного ранее не практиковал, и разогнавшиеся до своей максимальной скорости паровозы столкнулись с бронепоездами. Задержка с выпуском железнодорожных брандеров как раз и объяснялась тем, что разведчики пытались выяснить, смогут ли они добраться до своих целей, не получится ли бесполезный пшик. Смогли.

Бахнули мощные взрывы, сначала один, потом второй. Да такие, что стал виден невооруженным взглядом эффект распространения ударной волны в воздухе. В небо стали подниматься «ядерные грибочки», кои впрочем быстро развеяло ветром.

— О-о-о!!! — потрясенно выдохнули все, кто стал свидетелями сей картины.

Вот только это оказались не просто взрывы. Климов постарался, чтобы возник эффект именно объемной детонации, для чего полтонны артиллерийского пороха обложили деревянными бочками с напалмом, кою взрыв мгновенно распылил в воздухе, и в следующее мгновение напалм детонировал вторичным взрывом, плюс частично опал огненным дождем.

Все получилось почти идеально. По крайней мере составы разнесло в цепки ударными волнами и выжить в этом огненном аду не представлялось возможным. Опять же в огне начали взрываться пороховые заряды, а потом и сами снаряды подготовленные к выстрелу.

Тем временем поляки и чехословаки с бельгийцами разобравшись, что дым это просто дым, хотя на всякий случай все равно облачились в противогазы, продолжили атаку. Не встретив сопротивления на первой линии обороны, они двинулись дальше. Правда развить маневр на правый фланг не смогли. Стоило только польскому конно-артиллерийскому дивизиону попробовать разместить свою артиллерию, чтобы подсобить красной гвардии, как на них обрушились «чемоданы» и конным артиллеристам пришлось спешно ретироваться.

— Черт с ними! Атакуем город самостоятельно! Сил у нас для этого более чем достаточно! Да и вся слава победы станет наша! — сказал генерал Ивашкевич-Рудошанский, выслушав доклад. — Отдайте распоряжение бомбардировщикам взлетать! Вы подтверждаете приказ?

— Да, — кивнул командир чехословацкого корпуса.

Истребители ввязались в бой с «крылатыми ежами», отгоняя их от бомбардировщиков и те, зайдя над линией окопов, что прокопали в непосредственной близости от города, начали вываливать свой груз. Многочисленные взрывы накрыли небольшой участок второй линии обороны вызывая вторичные взрывы — это срабатывали МНД.

Как итог, возникла безопасная брешь в которую и начали врываться поляки и чехословаки, заходя в тыл обороняющимся, что не пострадали во время бомбежки, а поскольку впереди шли броневики, то нет ничего удивительного в том, что русские не выдержали и стали беспорядочно отступать в город. По крайней мере этому не удивились поляки с чехословаками, скорее наоборот ждали чего-то подобного. Численный перевес сил на их стороне.

Первые подразделения атакующих проникли в Таганрог. Бомбардировщики отработали точно по главной дороге, что вела из города, но оно и понятно, это самое удобное место для атаки, да еще с использованием броневиков, в то время как второстепенные улочки можно легко перекрыть, а главное — легче оборонять, чем центральную улицу.

Что собственно и было сделано, то есть не только центральную улицу перегородили баррикадами на основе из ежей собранных из всего что можно: дерева, рельс и даже отлили из бетона, но и все второстепенные улочки.

Противник считал, что русские сейчас пытаются сбежать на всем чем только можно в море, а кто не успеет — спрятаться в домах, бросив оружие и притворившись местным жителем. Все из-за той же психологии, что в городах особо не воюют.

И поначалу все складывалось в пользу данного мнения. Но стоило пройти всего три квартала в глубину города, как раздалась стрельба из пулеметов и винтовок, стали рваться гранаты выстреливаемые из винтовок и ружей-слонобоев. Завязались ожесточенные уличные бои. Каждый дом практически превратился в маленькую крепость.

Некоторое время атакующие пытались сообразить, что происходит, то и дело атакуя огневые точки навалом, но неся тяжелые потери, откатывались назад. Наконкц им стало ясно, что город придется брать штурмом, легкого захвата не получится.

В Город подтянули свежие силы и артиллерию, чтобы с ее помощью давить огневые точки климовцев. Это работало и климовцы постепенно откатывались назад, хотя у атакующих потери росли как снежный ком. Те же артиллерийские позиции то и дело накрывались минометами.

Но почувствовав, что победа вот-вот окажется в их руках, поляки и чехословаки продолжали усиливать натиск бросая все новые и новые силы, пока в городе не оказался практически весь личный состав двух корпусов за вычетом тыловых служб и вывезенных раненых.

Но вот уверенно продвигавшиеся вперед польские и чехословацкие подразделения вдруг наткнулись на куда как более серьезное препятствие рассекавшее город на две части. Не баррикады из всякого хлама, что можно разбить протаранив броневиками или растащить зацепив кошками., а весьма капитальное из вкопанных в землю столбов, да набитые поперек брусья…

Штурмом взять осталось всего четверть города и командование корпусов решило не откладывать начатое дело на завтра, начав стягивать силы для решительной атаки.

Живая сила накапливалась в домах параллельных улиц, чтобы не стать жертвами минометного обстрела. Подтянули артиллерию с боеприпасами, чтобы разбить эти укрепления. Подкатили бельгийские броневики, что должны были первыми выскочить на обстрелянную местность и подавить огнем своих пулеметов и пушек возможные очаги сопротивления. Ну и уланы приготовились к атаке, чтобы рубить саблями бегущих. В общем все делалось довольно грамотно.

Не учли только одного, что против них воевал тот еще затейник, последователь Суворова, что, как и генералиссимус очень любил удивлять своих врагов, неприятно и смертельно.

— Жми.

И сапер нажал. Точнее сейчас ему достаточно было провести специальным замыкателем по гвоздикам-контактам замыкая цепи.

Загромыхали частые взрывы и две поперечные параллельные улицы в домах которых укрылось большая часть солдат противника потонула в огне. Собственно, дома взлетали на воздух со всем содержимым. Понятное дело, что их плотно заминировали снарядами, благо, что в Таганроге с ними проблем не имелось, ведь здесь находится завод по их изготовлению, так что накопилось снарядов, ну очень много.

— Штрафбаты вперед!

На чудом выживших поляков и чехословаков обрушились штрафники. Ведь именно они сидели в пригородных окопах, что подверглись бомбардировке, так что никаких симпатий к польским и чехословацким солдатам, а так же бельгийцам они сейчас не испытывали, и принялись пронзать их штыками.

Такой атаки деморализованный огромными единовременными потерями противник не выдержал и те немногие, что смогли выжить принялись даже не отступать, а банально бежать из города превращенного в одну большую ловушку.

Преследовать их за пределами городских кварталов не стали, все-таки вражеская артиллерия все еще сильна и терять людей так глупо Михаил не собирался.

В бессильной ярости и злобе, враг открыл по городу артиллерийский огонь, но продолжался он не слишком долго, канонерки ответил своими залпами, так что пришлось им отступить.

— И что теперь, товарищ полковник? — спросил Родион Малиновский.

— И все. Мы победили.

— Но их еще много, товарищ полковник. Только красногвардейцев тысяч тридцать минимум. Скорее даже около сорока. Плюс поляки… тысяч десять спаслось из города. Чехословаков и того больше… тысяч двадцать, а то и все тридцать. Тем более что подкрепление могут вызвать. Вторая атака на город может получиться удачнее… Первая линия обороны разбита, да и пригородная не спасет от нового налета бомбардировщиков. А во второй раз враг осторожнее и умнее будет действовать.

— А ты думаешь зачем я так бумагу тратил на листовки? Многие ведь ворчали, что бесполезное это дело агитировать большевиков.

— Ну да… столько бумаги на ветер, — согласился Малиновский. — Скурили всю, наверное, только посмеивались, да благодарили за снабжение.

— Как говорится, смеется тот, кто смеется последним.

— О чем вы, товарищ полковник?

— Видишь ли какая штука Родион, помимо обычного оружия и химического, есть еще биологическое…

— Это как?

— Это как европейцы всяких индейцев травили, даря им одеяла, зараженные оспой и чумой. Слышал про такое?

— Нет…

— Расскажу как-нибудь, чтобы ты понимал всю их сущность… Так вот, я решил: а чем я хуже этих европейцев? Этих светочей культуры и всего прочего всего самого лучшего, что может быть в человеке?

Малиновский на это только усмехнулся.

— Я достойный их ученик и последователь. Потому листовки эти, побрызгали всякими выделениями больных брюшным тифом, коих у нас в больничке хватает, даже с избытком. Поплевали больные в воду, отрыгнули, отсморкались и вот этим листовки и побрызгали, да сбросили. А те и рады, самокрутки из них скрутили, да в рот эту гадость пихали. Как раз должен инкубационный период закончиться… у красногвардейцев, что обрабатывались данным средством с самого начала, а потом у поляков с чехословацкому начнется, они ведь тоже покурить любят.

Глаза Родиона расширились.

— Мать моя женщина… — выдохнул он и было непонятно, чего в его возгласе больше: ужаса или восхищения.

— А то. Так что еще день-два и все, учитывая их ослабленные простудами организмы, некому будет с нами больше воевать.

Зачем Климов обо всем рассказал Малиновскому? Все-таки информация довольно опасная и если всплывет наружу, то может сильно подмочить репутацию полковника. Разве что объявить все наветами врагов, но осадочек все равно останется. Репутация у него и так весьма специфическая. Поверят крепко.

Во-первых, Михаил полностью доверял Родиону ибо сделал на него ставку, как одного из самых близких своих приближенных. Опять же, показал ему свое доверие. Конечно, он был в курсе, что предают самые близкие, но тут уж или пан, или пропал.

Во-вторых, данный рассказ Михаил использовал как элемент практического обучения, чтобы будущий маршал видел возможности победы в самых невероятных, или наоборот обыденных вещах его окружающих и умел их применять, а подобное знание очень расширяет горизонты восприятия реальности, заставляет работать творчески, а не по писаным в учебниках шаблонам.

Информация на сторону могла утечь и по другим каналам. Ведь кто-то должен был взять биологические материалы и кто-то должен был их разбрызгать на листовки. Но тут тоже все было более-менее на контроле. Климов довольно быстро выявил из числа медицинского персонала таганрогской больницы сильно пострадавших от действий большевиков и анархистов. В частности изнасилованная анархистами сестра милосердия, что не впала в депрессию замкнувшись в себе, а наоборот страстно желала отомстить. Вот она и готовила субстант и опрыскивала им листовки.

Правда с этой сестрой милосердия, что явно двинулась по фазе на почве насилия над ней и мести, могла возникнуть другая проблема, она могла пойти дальше и начать травить всех направо и налево… превратившись в доктора-смерть. Сколько таких психанутых было в его время?

«Что ж, придется ее зачистить», — со вздохом подумал Михаил.

48

Боевые действия завершились поздно вечером, наступили сумерки и Климов дал отмашку Малиновскому.

Парочку сбитых Федоровым вражеских пилотов пленили и раскололи на предмет, где находится их аэродром и, собственно, сколько их, один или два. Малые площадки для истребителей, понятное дело расположили неподалеку от лагеря основных сил, а вот для бомбардировщиков оборудовали более основательную полосу в районе села Матвеево, что в сорока километрах к северу от Таганрога, прямо на пересечении железной дороги и реки Миус. Так сделали, чтобы точно не заблудиться.

Взревели авиационные моторы и десять лодок-катамаранов по отделению на каждой в качестве десанта, а также с парой легких минометов и боеприпасами к ним, на случай если потребуется применить более внушительное вооружение (но вообще пулеметов и гранат должно было хватить за глаза), резво рванули вверх по течению. К ночи будут на месте, не промахнутся, там ведь мост, и самолеты на ночь глядя тоже никуда не полетят, противник просто не ожидает такой скорости, ну и пусть потерпели поражение, но пока для них оно хоть и тяжелое, но еще не имеет определения «катастрофическое».

Родион со своими бойцами не подвел. Захват аэродрома произошел стремительно, никто ничего подобного не ожидал. Охранение выставили чисто символическое, так, местную ребятню гонять, чтобы не открутили чего блестящего с самолетов.

Но главным призом оказался даже не захват всего авиационного парка. Буквально через час, после того как аэродром был захвачен, на его территорию приехало с десяток грузовиков с красногвардейцами под командованием Никиты Хрущева, что сопровождал легковушку в которой ехал ни кто иной как сам Лев Троцкий, что бросив армию словно Наполеон бросивший свою армию в Египте, свалив все дела на своего помощника и отбрехавшись тем, что ему нужно срочно, а главное лично что-то сделать, собирался поутру улететь на самолете.

Понятное дело, что их всех таких красивых Малиновский взял в плен. Беглецы никак не ожидали, что аэродром окажется захвачен и на полном ходу заехали на его территорию всем табором, и сразу оказались на прицеле десятка пулеметов.

— Чего так резко сдернуть решил из армии? — спросил Климов, когда пленного доставили в Таганрог, что характерно, как раз на самолете, кои пленные летчики утром перегнали под дулами пистолетов спецназовцев на юг, делая вид что не догадывается о причинах. — Шансы нас разбить у тебя были вполне реальные…

— Нет уже никаких шансов… стало известно, что почти две трети армии заболели тифом.

— Понятно… Почему тогда не на поезде? На колесах оно надежнее и комфортнее, да и с собой людей можно взять больше.

Выглядел, кстати, Троцкий не очень. Лицо серое, темные круги под глазами…

«Надеюсь он сам тиф не подхватил, — подумал Михаил. — Впрочем, сейчас врачи его осмотрят…»

— Я не рискнул ехать на поезде.

— Почему?

— Не уверен, что товарищ Артем меня не арестует и не сдаст тебе. Вы ведь явно о чем-то между собой договорились.

— Нет, никаких договоренностей не было. Но очень надеюсь, что теперь возникнут. Хотя да, арестовать он тебя мог и без договоренности со мной, — согласился Михаил.

— Расстреляешь?

— На хрена⁈ Чтобы сделать из тебя великомученика — первого революционного святого? Чтобы твоим именем называли полки красной гвардии, бронепоезда и корабли, а то и вовсе памятники начали ставить?

Троцкий на слове «памятники» как-то странно дернулся и его лицо перекосило.

— А через это будут «амнистированы» все «внешние», дескать вот как они с врагами революции сражаются, не щадя своей жизни и в итоге раскол окажется преодолен. Нет птичка, ты будешь петь, много и долго, расскажешь все и обо всех! — осклабился полковник.

«А вот что делать с Великим Кукурузо? — призадумался Михаил, глядя на Хрущева, что каким-то образом оказался в свите самого Троцкого. — Шлепнуть его по большому счету не за что. Никто не поймет, чего это я на него так остро среагировал. Да чего с ним возиться? В штрафбат и вся недолга!»

Заявились поляки с чехословаками с запросом о перемирии с целью забрать своих раненых и похоронить погибших. Климов препятствовать не стал, затягивание ему только на руку, разве что предложил сдаться, ну и поработать до конца войны на стройках народного хозяйства.

— Никогда! — с ненавистью и просто-таки животной злобой воскликнул переговорщик.

— Ну нет так нет.

В стане противника копались братские могилы в коих и похоронили всех погибших.

А потом началось, как-то вдруг и разом, словно по команде. Понятно, что больных было уже много, только им на начальном этапе неправильно поставили диагноз — простуда, ну и «балтийский чай свое дело делал» и люди более-менее держались на ногах. А потом допинг давать перестали.

Эпидемия брюшного тифа в стане противника разразилась бурно и в очень тяжелой форме, что и неудивительно учитывая ослабленный иммунитет красногвардейцев половина которых страдала уже сильной простудой, а то и откровенно грипповала. Слегли не только красногвардейцы, но и бойцы заградотрядов.

Может поляки с чехословаками на что-то еще рассчитывали, ребята они все-таки упорные и волне могли снова атаковать Таганрог, представители Антанты их еще к этому подзуживали, но увидев, что началось в лагере «красных» они вместе с бельгийцами начали спешно грузиться на поезда, жестко отсекая от себя представителей той же Центральной Рады вплоть до того, что начали стрелять.

Вся эта движуха понятное дело отслеживалась разведчиками. Отпускать такую прорву по большей части, уже зараженного народа Михаил не собирался. Они ведь пробившись на северо-запад начнут разносить заразу.

— На взлет, — отдал команду полковник Климов.

В небо гудя моторами начали степенно взмывать тяжело груженые «Ильи Муромцы», коим уже успели нанести новую раскраску, закрасив поганых орлов-альбиносов, нанесенных поверх двуглавых мутантов. Следом за ними, взмыли в воздух истребители.

Ну а дальше… дальше поляки с чехословаками пережили новый виток Ада, когда на составы начали падать бомбы, бочки с зажигательной смесью, и расстреливать из пулеметов истребители. Но самый кошмар случился, когда рванул состав со снарядами шедший в хвосте каравана. И ладно бы с простыми: осколочными, фугасными и шрапнельными… так нет, как оказалось, там еще имелось до черта химических и южный ветер снес всю эту гадость прямо на разбитые и вставшие составы. Как итог куча отравившихся людей несмотря на наличие противогазов.

В итоге, по большому счету польский и чехословацкий корпуса приказали долго жить. Из тридцати с лишним тысяч изначального состава польского корпуса, в живых осталось меньше десяти, при этом четыре пятых являлись ранеными. Когда генерал Довбор-Мусницкий об этом узнал, его схватил второй удар, который он не пережил. Чехословаки потеряли половину своего состава. В конечном итоге они все же смогли прорваться и уйти к Киеву.

49

После одержанной победы, Климов не стал задерживаться в Таганроге. Единственное, что провел вторую встречу с главой Донецко-Криворожской республикой, предварительно предупредив о случившейся в стане красной гвардии эпидемии тифа и попросив помощи в преодолении кризиса, как медперсоналом, так и размещением больных.

— Так что товарищ Артем, будем дружить?

— Грех отказываться от дружбы, — кивнул тот.

— Не пойми превратно, но хочу тебе сразу предложить министерский пост связанный с тяжелой промышленностью. Благо в этом моменте у нас нет идеологических разногласий.

Товарищ Артем кивнул и сказал:

— По остальным моментам у меня с тобой тоже нет особых разногласий. Почитав программный документ твоей СДПР с пояснениями, я много думал и в итоге пришел к выводу, что переводить все на государственные рельсы вредно. Действительно надо знать меру, Маркс слишком радикален и не учитывает непростую человеческую сущность. Для идеального общества нужные идеальные люди, а таковых крайне мало. Их придется долго воспитывать.

— Ну и отлично! Так вот, возвращаясь к твоему посту, регион у тебя подходящий, так что ты сможешь подобрать хорошую команду профессионалов, без лишних политических завихрений в мозгах. Политика политикой, но на конкретных местах, кто должен заниматься делом развития промышленности нужны технократы. В общем, котлеты — отдельно, мухи — отдельно.

— Я понял, — улыбнулся Федор Сергеев.

— Кстати, как у тебя с командным составом в набираемой тобой армии?

— Да в общем-то грех жаловаться, — пожал плечами товарищ Артем. — Отряды набираются небольшие, для локальных действий, так что хватает людей унтер-офицерского уровня и младшего офицерского звена для их руководства. Общее командование осуществляет товарищ Володин… то есть Ворошилов Климент Ефремович.

— Хм-м…

О Ворошилове у Михаила сложилось противоречивое мнение даже скорее с упором в негатив. В общем, экзамен — нападение гитлеровской германии, он и ему подобные, что встали во главе армии СССР с треском провалил.

— Выделишь часть своей армии для борьбы с радовцами? А я тебе крымских татар и артиллерии подкину.

— Конечно!

В общем договорились.

Для быстрой перековки революционеров со стажем из числа большевиков, помимо агитации печатным словом, Климов предложил товарищу Артему важнейшее из искусств — кино. Ибо Троцкий запел как соловой, что снималось на пленку и оставалось только дико сожалеть, что при этом нет звука. Но Михаил выход нашел, пусть и паллиативный — запись на грампластинки, кои требовалось включать параллельно с видео.

Надо сказать, что эффект получился просто с ног сшибающим, тем более, что люди оказались совершенно не подготовлены к подобным новым методам пропагандисткой работы и если газеты с листовками дело привычное и к такому уже имелся некоторый иммунитет, то вот видеоряд со звуковым фоном, это было что-то с чем-то!

Попались правда люди, что резонно заметили о возможности подлога, когда человек говорит на видео одно, а из граммофона с пластинки льется другое. Полковник такое предвидел, а потому перед сеансами рекомендовал найти людей, хорошо читающих по губам (благо видео было построено так, что артикуляция хорошо разборчива) и те, подтверждали, что да, слышится и произносится губами одинаковый текст.

В общем окончательный и бесповоротный до сего вялотекущий «миграционный» раскол на фоне признаний Троцкого среди большевиков в Донецко-Криворожской Республике произошел стремительно и с оглушающим треском, ибо говорил Троцкий такое!!! Впрочем, когда тебе кость сверлят ножом, а по пальцам на ногах бьют молотком, скажешь и не такое… В методах Климов себя не ограничивал и если клиент не хотел «петь» под диктовку, то приходилось применять дополнительные меры воздействия.

Сразу же после возвращения полковник отдал распоряжение начать переброску Сербского корпуса с бригадой под командованием генерала Ренненкампфа, и дивизии Муравьева, благо тот давно вернулся в Крым.

Совершенно неожиданно обратным рейсом, в начале мая в Крым заявились весьма одиозные личности, что не желали воевать ни за монархию, ни за буржуев под началом генерала Алексеева, а захотели поступить в подчинение к полковнику Климову.

— Полковник Слащев Яков Александрович, — представился первый из них.

— Полковник Шкуро Андрей Григорьевич, — представился второй щегольского вида казак в шапке из волчьего меха.

«И что мне с ними делать⁈» — что называется выпал в осадок Михаил.

И если Слащев, еще туда-сюда, то вот Шкуро…

Тут Климову до зубовного скрежета хотелось достать пистолет и пристрелить этого… эту шкуру, что продалась фашистам. Но сдержался, лишь улыбнулся, хотя сразу не получилось и лицо выдавлю какую-то гримасу.

Про Слащева Михаил в свое время слышал немного, дескать гений тактики и такой человек Климову, точно не был лишним. Самому ведь не разорваться, а фронт растет и ширится. Тем более что Яков Александрович еще не опустился, то есть не стал наркоманом, как это случилось с ним после тяжелого ранения в живот, так что и психика еще не пошла в разнос, а значит можно надеяться, что откровенную дичь творить не станет.

Про Шкуро слышал в свое время чуть больше и в основном негативное. Оно и понятно — фашистский прихвостень. Но одного у него не отнять, лихой казак, а главное с инициативой с сильным привкусом авантюры. Чего только стоит создание им… внимание! Отряда особого назначения! После чего начинает активно действовать в тылу немцев и австрийцев, проводя длительные рейды, уничтожает мосты, артиллерийские склады, обозы.

Ну как можно отказаться от человека первым создавшего полноценную ДРГ? За голову которого, после его художеств, немцы предложили, ни много, ни мало шестьдесят тысяч рублей!

После того как его перевели на Кавказ, продолжил свою деятельность с еще большим размахом с применением пушек и пулеметов. Доходил аж до Месопотамии!!!

Не использовать его знание местности и опыт на данном ТВД было бы крайне недальновидно.

— Почему все-таки решили пойти ко мне?

Первым стал отвечать Слащев, что по приказу генерала Алексеева пытался создать на Северном Кавказе офицерские организации, а потом стал начштаба у Шкуро:

— Лично я согласен, с высказанным вами мнением, что Россия — это своего рода птица-феникс и сейчас она перерождается. Алексеев пытается сражаться за прежнюю Россию только без царя с буржуазией во главе, что, мягко говоря, сомнительно, монархисты с той же целью, но с царем, что уже доказало свою нежизнеспособность в новых временах. Так зачем нам бесполезно биться головой о стену? Тем боле что он уже растерял практически половину своей армии и с тем, что осталось у него ничего не получится.

— Лучше и не скажешь, — добавил Шкуро со змеиной улыбкой и бесятами в глазах.

А Климов продолжал думать. Если Слащев вполне нормально впишется в РОД, то Шкуро… этот казак очень слабоуправляем, у него очень плохо с дисциплиной. Такое впечатление, что он этого слова вообще не знает. Тем более начнет вести себя не слишком адекватно с равным по званию, то есть с полковником Климовым и тогда придется принимать крутые меры. Не проблема. Даже рад будет его пристрелить, но зачем?

«Ну что же, нет отбросов — есть кадры, — вспомнил Михаил сентенцию. — А сформируем-ка мы на основе отряда Шкуро, ЧВК „Белые волки“ или „Дикие гуси“⁈ Да, даже одноименную песню группы „Голубые береты“ им дам в качестве гимна… И человек на службе нужным делом занят, и в дали от Родины куролесит, не действуя разлагающе на нормальных людей, заодно сплавив ему таких же буйных. А работы ему хватит надолго, в той же Персии скоро должно полыхнуть, потом в Афганистане, а там и Ближний Восток или еще в каком месте, где потребуется подтолкнуть ситуацию в сторону более выгодной для России… Да, так и поступим. А пока к Ренненкампфу».

50

— Дорогой, как ты относишься к Ольге Александровне? — вдруг ни с того ни с сего спросила Елена в момент отдыха, когда они в ночную пору при свете свечи бурно отмечали встречу после долгой и опасной разлуки в горизонтальном положении.

— Это вообще кто? — удивился Михаил.

— Ну как же⁈ Сестра Николая Второго!

— Никак к ней не отношусь… я вообще не являюсь геронтофилом.

— Кем?

— Не испытываю плотского влечения к дамам старше себя. Хотя надо признать, весьма симпатичная дама… даже милее и уж, конечно, моложе княгини Юсуповой, так что при некоторых обстоятельствах…

— Дурак! Я не об этом! — засмеявшись, стукнула Елена по плечу Михаила, вспомнив как в Париже Климов «развел» ее с княгиней.

На некоторое время завязалась игривая возня под одеялом. В общем разговор они смогли продолжить только где-то еще через полчаса.

— И все-таки…

— Ладно милая, шутки в сторону. Что там с этой Ольгой Александровной?

— Она с Ксенией Александровной, с детьми и своими мужьями, а также самой Марией Федоровной сейчас в Крыму.

— Да⁈ — удивился Михаил.

Сей факт оказался для него новостью.

— Да.

— Как это они уцелели только⁈

— Ну, большевики не совсем дураки, поместили их под домашний арест… наверное хотели с них что-то получить.

— Ну да… братец их тоже с семейкой под арестом, — кивнул Михаил, недоумевая как информация о таком семействе под его боком прошла мимо него, пока он находился в Крыму перед отправкой в Таганрог.

«Может и докладывали о чем-то подобном, но видимо просто вылетело из головы, не посчитал важным, так замотался… — подумал он. — Слишком неотложные и жизненноважные вопросы приходилось решать, тут не до членов бывшей царственной семейки».

— Я так понял, они на тебя вышли?

— Верно… Передали письмо. Потом уже я с ними лично встретилась.

— И чего хотят?

— Спасти Николая Второго с семейством.

— Пусть спасают. В чем проблема? Формируют отряд из монархистов и вперед под бой барабанов и распевая гимн «Боже царя храни»…

— Ну Миша, будь серьезнее.

— Мне это зачем? С них ведь, по большому счету, даже денег не срубить. Англичане найдут какие-нибудь уловки, чтобы не проводить выплат со счетов этой семейки неудачников. Они же не дураки и прекрасно понимают, в чьи руки эти деньги в итоге попадут.

— Ну, вдруг что-то придумаешь… И потом нельзя же их на растерзание большевикам отдавать. Там ведь дочери его и сын ни в чем не виноваты…

— Ну да, нельзя…

«Хотя бы просто потому, чтобы потом этого недержанца святым не сделали», — скривившись, подумал Михаил.

— Хм-м…

— Придумал что-то⁈ — аж подпрыгнула в кровати Елена, а потом и вовсе села на Климова.

— Хм-м… — оценил он вид и потянулся руками к двум полушариям.

— Нет! Только после того, как скажешь, что придумал! — отбила Елена «атаку» на свою грудь.

— Пытки — это не гуманно!

— Говори! А то вообще сейчас слезу!

— Подчиняюсь грубой силе…

— Ну так что⁈

— Да ничего особенного. Максимум на что годится эта семейка, так это чтобы подложить небольшую свинью Вилли Паровозику, чтобы ему жизнь медом не казалась. Типа карма за свою подлость… он к нам «русских» революционеров пропустил, ну а мы ему отдаримся «немецкими» монархистами. И то не знаю, будут ли стоить приложенные усилия по спасению того выхлопа, что от них получится.

— В смысле? О чем ты вообще⁈

— В том смысле, что называть нынешнюю семейку Романовыми все равно, что обозвать какую-нибудь беспородную клячу на основе степных кровей Орловским рысаком. В общем никакие они не Романовы, а самые что ни на есть Гольштейн-Готторп, да еще и Ольденбургские.

— И?

— Вот я и подумал, а не сплавить ли этих немчиков на их историческую родину в Германию? Понятно, что Вилли они на х… хутор не упали, но думаю те же англичане очень обрадуются заполучив такой рычаг давления… При случае даже можно еще один фронт открыть на севере, высадив десант. Опять же, всем места в Сербии и даже в Болгарии не найдется, ни королю, ни царю такое количество русских тоже не сильно нужно… своих дармоедов девать некуда, хорошо если тысяч по пятьдесят переварят, это в лучшем случае. А куда еще около ста тысяч бездельников деть, кои из полезного только и умеют, что воевать? Это минимум. А так и все двести наберется… правда не только монархистов, а вообще всех, кому новые порядки как серпом по… э-э одному месту. Это же целая армия! Причем высокомотивированная армия, да и подготовку какую-никакую имеют с опытом. А как раз с солдатами у антантовцев большой напряг, точнее с офицерским корпусом. Мяса они навезут много, но им же надо командовать. Вот тут уже при удобном случае есть варианты от Германии кусок хороший оторвать, причем дополнительно прикрывшись благородной целью возвращения родовых земель истинным владельцам…

В прошлой исторической последовательности, когда антантовцы были уверены в победе, англичанам такой рычаг в борьбе с Германией не понадобился и императорскую семейку слили в сортир, чтобы заполучить их счета и прочие ценности, но сейчас, когда все застыло в шатком равновесии, на весы бросят все имеющиеся гири.

Елена призадумалась над сказанным, оценивая всю широту замысла и его реалистичность, за что поплатилась тем, что Михаил прорвался руками к упругим холмикам ее груди с аппетитно точащими вишенками сосков.

— Ай!

— А ты не зевай! И вообще, я свою часть сделки выполнил — все рассказал, так что это моя законная добыча!

Климов все-таки встретился с членами семьи Гольштейн-Готторп находящихся в Крыму. Если план-максимум «Свинья для Вилли» бог весть, сработает или нет, то план-минимум название, которого полковник так и не придумал, должен был сработать точно. А заключался он в том, чтобы эта семейка обратилась ко всем монархистам и призвала покинуть Белое движение встав под их знамена.

— В конце концов не кажется ли вам странным, что тот же Дроздовский — монархист до мозга и костей, встал под начало генерала Алексеева, что, по сути, и свершил свержение вашей династии, вынудив отречься императора от престола?

— Вы спасете Николая с его дочерями и Алексеем, а также Михаила? — спросила сильно сдавшая Мария Федоровна, но все еще пытающаяся держать марку.

— Давайте условимся так… лично мне спасать Николая с Михаилом со всеми их чадами и домочадцами политически проблемно, меня мои же люди просто не поймут…

— Вы давали присягу! — возмущенно воскликнула Ксения Александровна.

— От которой отказался сам Николай Александрович, отрекшись от престола.

— Его вынудили угрозами семье…

— Неважно… Я не собираюсь обсуждать этот вопрос, в частности, как так получилось, что его ближайшие сподвижники оказались заговорщиками, это только говорит о вашем брате, как о крайне неосмотрительной личности, что не смог создать преданную себе команду. В общем этот вопрос мне сейчас не интересен в силу своей бессмысленности. Но, поверьте, у меня очень много претензий к вашему брату, как к главе государства, доведшего его до развала с гражданской войной, своими неэффективными действиями. Так что он заслужил в полной мере все то, что с ним произошло.

— Помолчи, Ксения, — остановила свою дочь Мария Федоровна, что хотела сказать что-то еще очень резкое. — Продолжайте Михаил Антонович.

— Благодарю. Так вот, я могу обеспечить доставку отряда добровольцев максимум в полсотни человек к месту содержания ваших сыновей, но лучше меньше… да лучше. Ну а там уже как господь распорядится, смогут отобранные вам люди их вытащить или нет. Так что отбирайте профессионалов, а не… ну вы поняли.

— Я сам возглавлю отряд спасения Николая! — с пафосом заявил Александр Михайлович — муж Ксении Александровны.

— А я спасу Михаила! — вторил ему Николай Куликовский — муж Ольги Александровны.

— Вот об этом я и говорю… — взглянув на Марию Федоровну, удрученно покачав головой, произнес Михаил.

Если муж Ольги еще годился как боец, кавалерист все-таки, подвижен, то вот муж Ксении, вообще моряк и изрядно огрузнел.

— Профессионалов. Малейшая оплошность и большевики убьют Николая с семейством. Будет лучше Александр Михайлович, если вы отправитесь на Дон и пообщаетесь с людьми придерживающихся монархических взглядов и для начала убедите их присоединиться к генералу Ренненкампфу. Но решать, конечно, вам. Далее я умываю руки.

Мария Федоровна, что продолжала держать всю семью в своих маленьких, но крепких кулачках со стальной хваткой, сделала короткий кивок и тот ответил:

— Да… так, пожалуй, будет лучше.

В итоге удар по Белому движению оказался очень сильным, чуть ли не четверть людей осознав наконец бесперспективность биться с большевиками, не имея народной поддержки и увидев иные перспективы, ушли на Кавказ.

Что до спасения Николая и Михаила Александровичей Гольштейн-Готторп, то их спасли две группы добровольцев из двадцати и десяти человек соответственно заброшенные на трех и двух самолетах «Илья Муромец» в Екатеринбург и Пермь с таким расчетом, чтобы акция прошла в один день.

Еще один самолет послали в Алапаевск за сестрой Аликс — Елизаветой.

Скрываться даже особо не пришлось, перекрасили самолеты в цвета большевиков, садились на виду у всех для заправки и ночевки, о целях пролета отговариваясь от местных властей секретностью своей миссии. На них же и вывезли семейство в Крым.

Эффект неожиданности сработал на все сто. Два десятка человек вооруженных пистолетами (для такого дела Климов даже на глушители расщедрился) стремительным наскоком взяли ночным штурмом дом купца Ипатьева перебив всю немногочисленную, да еще и не слишком трезвую охрану. Никто из заложников не пострадал. Они даже не сразу поняли, что произошло.

С Михаилом и его кодлой, среди которой самым интересным являлся секретарь Джонсон, и того проще вышло, его вообще даже не охраняли, жили и перемещались по городу свободно.

Так же легко получилось с Елизаветой.

Остальные члены императорской семьи находились в Петропавловке и добраться до них понятное дело было в данный момент невозможно.

«Теперь осталось их к англичанам спровадить, а те уж возьмут их в оборот», — подумал Михаил.

Полковник подумал, что англы могут попробовать использовать Николая Недержанца в ином качестве, а именно создать на своем Острове, как они любят, правительство в изгнании, кое станет центром притяжения всех недовольных порядками «климовской» России. В принципе Климова такой вариант тоже устраивал. Ведь во всякую игру можно играть вдвоем.

Николая англичане опутают кабальными обязательствами в обмен на свою поддержку. И даже если нет, то всегда можно сказать, что таки да, тем самым превращая всех кто свяжется с Николаем в этом качестве в предателей, окончательно хороня их политически ибо станут восприниматься народом как беспринципные сволочи, готовые на все ради власти, даже превратить своих соотечественников в рабов, а саму Россию разделить на куски-колонии в угоду своим хозяевам.