Экспедиционный корпус

Глава 27

30

Атаману Дутову наоборот к своей цели идти предстояло дальше всех, но погода благоволила, дорога тоже не препятствовала, так что его армия ускоренным маршем пройдя свой маршрут, переночевав возле дубовой рощи под селом Салтаны к четырем часам вышла к селу Шали, что стояло перед растянувшимся вдоль реки Меша на западном берегу которой, чуть севернее и стояла цель атаки — городок Пестрецы.

Как докладывала разведка, противник выстроил оборонительные укрепления сразу за речкой. Но входить в сосновый лес, что был не так уж и широк, при этом хорошо просматривался, Дутов все равно не желал особенно на фоне сообщения от генерала Краснова, что угодил в хорошо подготовленную засаду. Попасть в такую же самому после произошедшего было бы последним делом. А уж заминировать дорогу в лесу, где все укрыто толстым слоем снега, раз плюнуть. Тем более день короткий и уже начинало темнеть.

— Встаем на ночевку. Но смотрите в оба глаза!

— Да что мы атаман, дурные что ли? Все понимаем!

— Понимают они…

Помимо Шали, войска заняли поселки Кон на севере и Люткино на юге. На полях, что раскинулись между этими поселками вдоль леса выгнали коней, выставив охранные секреты.

Впрочем, в то, что большевики атакуют через лес, мало кто верил. Снег он для всех препятствие. Авиаторы перед тем, как окончательно стемнело исследовали лес очень тщательно и не обнаружили там никаких даже тропинок по которым можно было бы его быстро пересечь. Да и зачем если дорога есть по его центру? А от Кона и Люткино шли пути в обход. В лес местные зимой не совались.

А вот обойти могли. Особенно с севера путь напрашивался, там как раз раскинулось хорошее поле между двумя лесными массивами по которому из самого Пестрецы можно было проскочить и ударить. Так что это направление прикрыли особенно хорошо, установив там артиллерию и усилили дополнительными пулеметными расчетами.

Но атаману все равно было не спокойно. Генерал Брусилов заставил себя уважать, применяя нестандартные решения. А значит и сейчас мог измыслить какую-нибудь пакость.

— Но что?..

Но как ни морщил лоб Дутов ни до чего не додумался. Тачанки отпадали, атаман специально заострил внимание своих подчинённых на этих подвижных огневых точках. Кавалерия отпадает, ночью атаковать — безумие, лошади ноги переломают. Атака пехотой? Да тоже ерунда полная. А самолетов у противника нет, кроме пары штук, так что бомбардировку не устроить. Железку к городу еще не протянули, так что и бронепоезд из Казани не подойдет.

Когда посреди ночи, скорее даже ближе к утру раздались частые взрывы атаман даже не удивился. А взрывы рвались просто удивительно часто. Первую мысль, что противник перебросил артиллерию из-под Свияжска сюда, или задействовал резервы, Дутов отбросил. Взрывы слишком мощные для трехдюймовок и слишком частые для той немногочисленной тяжелой арты, что все же имелась у красных.

— Бомбометы, — сделал он правильный вывод. — Но как они их подтащили так близко?

Впрочем, искать ответ на этот вопрос он не стал, не до того. Сейчас требовалось организовать оборону и контратаку, чтобы подавить расчеты бомбометов.

Снаружи творился настоящий бедлам. Разбуженные взрывами люди бегали по селу в полном беспорядке.

— По лошадям бьют скоты!!! — прокричал атаману один из его адъютантов.

И правда. На село падало на порядок меньше мин, чем в поле, где паслись кони. Но и тех, что падали на поселок хватало, чтобы появилось множество убитых и еще больше раненых. Тут и там занялись пожары, что только еще лучше подсвечивало окружающее пространство для стрелков. А они все долбили и долбили.

«Заранее позиции подготовили в лесу, а также натаскали прорву мин, а снегопад все хорошо укрыл», — осознал Дутов.

У атамана мелькнула мысль, что это как-то слишком новационно даже для Брусилова. Эту пакость измысли куда как более извращенный разум.

«Больше на действия Климова походит…» — утвердился он в мнении.

Тут оренбургский казачий атаман оказался прав. Помимо того, что Михаил пообщался со Сталины, он много времени провел с генералом Брусиловым, ну и поделился своими кое-какими наработками, что можно было применить при обороне Самары. Но если там это в дело не пошло, просто не требовалось, тот вот здесь под Казанью из-за скудости ресурсов пришлось использовать все что только можно.

Кода рассвело атаман ужаснулся результатам обстрела. Мало того, что людей побило изрядно, так от табунов коней практически ничего не осталось. И ведь они даже сбежать толком не могли во время обстрела, им на ночь ноги стреножили, чтобы сильно не бродили…

Так же в потерях оказалась вся приданная ему авиация, поле возле поселка, что определили под аэродром тоже накрыли.

Досталось и артиллеристам. На их позициях так же сосредоточили концентрированный огонь используя как снаряды от крупнокалиберных пушек, так и самодельные мины осколочно-фугасного и зажигательного действия.

Поймать кстати никого так и не получилось. Атаки в лесной массив были отбиты с тяжелыми потерями для казаков, стреляли пулеметы и взрывались МНД. Большевики, отстреляв весь свой боезапас, бросив бомбометы — по факту обычные трубы с усиленной донной (казенной) частью, кои можно сварганить на любом заводе или даже мехмастерской, просто ушли.

— Скотство…

31

Центральная группировка войск под командованием непосредственно Деникина наступавшая на Казань из Теньков и Лаишева двигалась медленнее всех. Виной тому многочисленная пехота из-за чего даже по расчетам до цели требовалось три дня хода. Армия остановилась по линии Нижний Услон-Столбищи-Большие Кабаны, когда сначала стало известно о засаде устроенной на отряд генерала Краснова, а потом о ночном налете на отряд атамана Дутова.

— Даже интересно, что Брусилов приготовил нам, — с хмурым видом произнес начальник штаба Романовский.

— Наверняка что-то особенно каверзное, — поморщился Деникин. — Или вообще не рискнул ибо бесполезно. Нам подобные укусы не страшны…

Начштаба согласно кивнул. После того как стало известно об инциденте с отрядом Краснова леса и рощи стали проверять особенно тщательно, так что крыться в лесном массиве, что тянулся от Теньков до почти самой Казани, никто не мог. Техника опять же, ей пулеметы не страшны и танки с броневиками быстро подавят любого противника.

Но как бы там ни было армия на третий день вперед не пошла.

Во-первых, требовалось провести дополнительную разведку местности чтобы не попасть впросак. А то после двух случаев засад попасть в третью, это было бы не просто глупо, а настоящий идиотизм.

Во-вторых, выяснилось, что понесенные Красновым и Дутовым потери убитыми и ранеными это еще не все неприятности.

Пришел вызов по радио от генерала Краснова. Генерал-майор Романовский лично выслушал доклад. Уже хотел отчитываться Деникину, как поступил новый вызов уже от атамана Дутова. И чем дольше слушал Романовский, тем более хмурым становилось его лицо.

— У нас проблемы, Антон Иванович…

— Что случилось?

— Взбунтовались татары при Краснове и башкиры при Дутове. У атамана Дутова совсем все плохо… Там дошло до стрельбы между башкирами и его казаками…

— Из-за чего?

— Из-за больших потерь в лошадях. Из бомбометов били в основном по ним… В общем башкиры передумали идти в поход и захотели вернуться. Но не пешком же? Вот и потребовали отдать лошадей что уцелели у казаков. Те естественно отказались… ну и сами понимаете, слово за слово…

Деникин понятливо кивнул.

— И что, ушли?

— Ушли…

— А у Краснова как?

— Там до стрельбы не доходило, но он сообщает, что примерно треть татар ушли еще ночью. Остальные тоже не спешат продолжать поход. Но и это еще не самое плохое…

— А что еще?

— Забузили сами казаки, что у Краснова, что у Дутова…

И снова Деникин понимающе кивнул. Психология казаков схожа с психологией кочевников, тут и образ жизни чем-то похож, ну и переняли какие-то черты характера тех, с кем они так долго контактировали. А кочевники после того, как хорошо получат по соплям, как правило отступают. Вот и казаки так же. Их хватает на один удар и если он получился удачным — давят дальше. Получили по сусалам сами и умылись кровью — отступление. В общем беда у них со стойкостью.

Опять же, если у русских солдат набранных из крестьян в характере присутствует элемент фаталистичности, что дает ему упорство в бою, проистекающий из того фактора, что он в семье не единственный, а там дома еще «семеро по лавкам», а значит с его смертью род не прервется, то у казаков все иначе. Казачьи семьи не столь многочисленны, а значит потеря любого из них в бою достаточно критична. Они ведь даже «пиратские» кольца в ушах носят, чтобы отмечать, кто из них наследник, а кто вообще единственный сын.

И вот выясняется, что обещанный достаточно легкий в военном плане поход, дескать красные разбегутся роняя и пачкая портки только от одного их вида (и бой под Самарой вроде как это подтвердил) обещающий помимо всего прочего богатые трофеи, превращается в куда как более кровопролитный, а мертвецам зипуны не нужны.

Информация конечно же не удержалась и под вечер третьего дня о тяжелых потерях, а главное о том, что башкиры и татары разбежались (татар на деле осталось около половины) стало известно по всей армии и тут заволновались уже калмыки и казахи. Да и как удержать? Деникин решил калмыков и часть казахов отправить на восполнение бежавших к Краснову и Дутову.

Как результат к генералу заявились их предводители, ведь если сдриснули татары с башкирами, значит на них перераспределялась их нагрузка, то есть они получат дополнительную долю свинца со стороны противника, а это потери. А кому они нужны? То-то и оно.

— Это война, а не увеселительная прогулка, господа! Неудачи случаются, — сказал Деникин. — Опять же, от вас не требуется штурмовать Свияжск и Пестрецы. Только блокировать, чтобы те силы, что там засели не ударили нам во фланг. Так что больших потерь у вас быть не должно…

Отделавшись от назойливых инородцев генерал запросил данные у Романовского.

— Что разведка?

Авиация летала с самого утра вскрывая оборонительные укрепления большевиков и карта Казани с округой теперь пестрела условными значками.

— Большевики засели в круговую оборону разместив укрепленные позиции на господствующих высотах. Всего семь фортов. Но главный элемент обороны, это конечно бронепоезда. Как видите, город фактически в кольце железной дороги, так что перебросить с одного участка на другой бронепоезда не составит проблем.

— Они тут я смотрю времянки кинули?

— Так точно. Наше решение о разрушении железнодорожного полотна напрашивается само собой, так что они проложили временные линии для связи возможных изолированных отрезков. Все разрушить мы не сможем, а вот они быстро восстановить повреждённые участки смогут быстро.

— Ясно… Все равно придется бомбить… Но главное — это конечно подавить форты, не уничтожив или не захватив их в город не войти. Как штаб считает лучше атаковать?

— Сразу по трем направлениям. Вдоль Волги — левый фланг, со стороны Девликеево по дороге — центр, и правый фланг — по дороге от села Кабачищи. Этим мы вытянем все силы противника на себя. Тем временем генерал Мамантов зайдет большевикам в тыл, перейдет Волгу западнее впадения в нее Казанки и через вот эту дубовую рощу войдет в город. При этом его артиллерия займет северную часть Услонских гор с которой практически вся Казань как на ладони. Чтобы артиллеристов не сбили, усилим их стрелковым полком… Но главное хорошо будет простреливаться вся западная часть города до озера Кабан с участком железной дороги, что весьма поспособствует входу в Казань сил левого фланга полковника Полякова и его соединения с силами генерала Мамантова. Ну а стоит только нам только взять плацдарм…

Деникин согласно кивнул. Начальник штаба прав, это станет началом конца для большевиков. Были бы у них нормальные солдаты, может еще и отбились бы, но город согнали оборонять мобилизованных совершенно необстрелянных людей, так что боя на короткой дистанции, да еще когда повсюду станут греметь взрывы от снарядов и бомб они точно долго не выдержат.

— Что ж, план утверждаю, все выглядит хорошо… Завтра с рассветом начинаем штурм.

32

Генерал Брусилов не позволил себе открыто проявлять радость, чтобы не сглазить удачу, но в целом все шло по плану. Дело даже не в успешных засадах, что получились даже эффективнее, чем он ожидал, а в общей парадигме действия противника. А он действовал крайне предсказуемо, точно так как и рассчитал его начальник штаба генерал Клембовский и его помощники.

Так первым делом они решили разрушить железную дорогу вокруг Казани дабы осложнить передвижение бронепоездов, ну и по возможности взорвать сами бронепоезда, что могли сильно попить крови у наступающих. С самого утра в небе кружили вражеские самолеты и бросали бомбы. И не без успеха несмотря на большую высоту бомбометания, ведь вдоль дороги прокопали окопы в которых засели красногвардейцы и палили по самолетам из всего что было под рукой. Даже из бомбометов по ним пытались стрелять шрапнельными снарядами.

То тут, то там железнодорожное полотно приходило в негодность. Дорогу пытались ремонтировать, но это не всегда было возможно, ибо ремонтники становились гораздо более желанной добычей авиаторов, ведь людей осколками убить и поранить гораздо проще, чем точно попасть по рельсам. Так что постепенно железнодорожные пути выходили из строя…

Попытались сунуться к самим бронепоездам, правильнее даже сказать броневагонам, но они могли за себя постоять за счет зенитных пулеметных точек, так что, потеряв два самолета подбитыми, при этом один из них рухнул прямо в городе, пилоты больше лишний раз не геройствовали.

Ближе к полудню белые атаковали форты на возвышенностях кои назывались просто Горки. Не все, а только два, что располагались на южном направлении по обе стороны от дороги, что тоже легко прогнозировалось ибо по дороге все же передвигаться легче даже танкам, не говоря уже о броневиках, чем по полю, земля хоть и скованная морозом и заснежена, но овраги никто не отменял, особенно восточнее дороги, где шел сток воды в Волгу из озера Кабан.

Не взяв эти форты — не проскочить к городу. Точнее проскочить как раз можно, даже особых потерь не понеся в бронетехнике и людях, но это будет очень опрометчивое решение ибо перед железной дорогой возвели противотанковые укрепления в виде климовских ежей перед которыми придется встать, чтобы их разобрать, а значит стать легкой мишенью для артиллерии с тех же фортов. Да и там за железной дорогой есть несколько маневренных батарей, что станут использовать дома на окраине города как укрытия. Белые это все прекрасно понимали вот и пошли на штурм высот, чтобы обезопасить себя хотя бы с тыла.

Начали с артиллерийского обстрела. Высоты потонули в многочисленных взрывах, но особого урона красные не несли, очень уж неудобная цель. Пушкам не хватало характеристик гаубиц, полеты снарядов слишком настильные и они или взрывались перед позициями, либо же случался досадный перелет. Шрапнель же тоже не имела эффекта. Могли бы помочь те самые гаубицы или даже минометы-бомбометы, но оных у белых не оказалось.

— Перенацелить авиацию на бомбардировку фортов! — приказал Деникин, после того как стало ясно, что артиллерия не справляется с огневыми точками красных.

Авиация выполнила приказ и это возымело эффект. Артиллерия так же продолжила работать по вершинам уничтожая возведенные вокруг фортов оборонительные укрепления в первую очередь рвя колючку.

— Антон Иванович, мы истратили восемьдесят процентов боекомплекта… — доложил Деникину начштаба Романовский.

Белые испытывали определенный снарядный и бомбовый голод, ведь много с собой привезти они не могли, только то, что в грузовиках.

— Ясно. Что ж, передайте приказ на атаку танками и пехотой.

Деникин посмотрел на французского генерала, но тот никак не отреагировал, не говоря уже о том, чтобы возражать.

«Рено» устремились вперед. За ними покатились броневики. Сильно отставая, следом побежала пехота.

Обороняющиеся открыли огонь, но точность оставляла желать лучшего, так что попаданий по быстрым и маневренным целям не имелось, самолеты опять же не давали красным работать в относительном комфорте, то и дело пикируя на высоты словно орлы и строча из пулеметов.

Танки начали карабкаться наверх по пологим склонам. Потеряв несколько машин из-за поломок и подбитыми большая часть «рено» ведя стрельбу по огневым точкам противника смогли сблизиться с вражескими позициями до минимальной дистанции. Из башенных люков высунулись винтовки с крюками-кошками и те вылетев после выстрела зацепились за колючее заграждение. После чего танки покатили назад срывая колючую проволоку и открывая проходы для пехоты.

Неожиданно начали рваться мощные взрывы меж горами по которой проходила дорога.

Пока авиация была занята фортами за номерами Два и Три ремонтные бригады восстановили железнодорожное полотно. Как результат на боевые позиции встали бронепоезда и открыли огонь из свих тяжелых орудий.

— Что происходит? Зачем красные бьют по седловине? — задался вопросом генерал Деникин.

— Может думают, что мы сейчас станем атаковать не только высоты, но и город? — предположил Романовский.

Причины так подумать имелись. Ведь пехота как раз добралась до подножия Горок и при поддержке броневиков действительно могла развить атаку и в этом случае артиллерийскую стрельбу большевиков можно рассматривать как заградительную.

— Газы! Они используют химические снаряды!

И действительно, седловину начало заволакивать дымом. Ветра почти нет, стоит ясная солнечная погода.

— У солдат есть противогазы…

И правда, в наступлении белых возникла некоторая заминка, но ровно настолько, чтобы бойцы смогли напялить себе на голову «французские мешки» благо оными союзники щедро снабдили русское пушечное мясо.

Тем временем в штабе Брусилова с эмоциональной точки зрения ситуация накалилась до предела. Возник переломный момент, либо план сработает, либо все рухнет.

— Атакуй Василий Иванович, вся надежда на тебя и твоих конников! — буквально прокричал Брусилов в трубку телефона. — Не подведи! Именно от тебя и твоих людей сейчас зависит, отстоим Казань или нас намотают на гусеницы!

— Не подведу! Умрем, но побьем супостата!

Если с пехотой у большевиков все складывалось не очень хорошо, в основном мобилизованные да добровольцы, под Самарой потеряли лучшие части, то вот с кавалерией все оказалось гораздо лучше. Но оно и понятно, на конях сбежать куда как сподручнее, чем на своих двоих. Плюс пополнение из местных татар, что с конями как правило на «ты» с раннего детства.

До последнего момента вся кавалерия находилась в рассредоточенном состоянии севернее Казани, но с началом боя их подтянули к городу и вот теперь пришел их час.

Положив трубку телефона, и выскочив из пункта связи, Чапаев приказал:

— По коням!

И сам вскочил в седло.

Взлетели сигнальные ракеты давая команду другим кавалерийским подразделениям.

— По коням! — отдал приказ своим всадникам комполка Жуков.

— По коням! — отдал приказ своим кавалеристам комполка Рокоссовский.

— По коням! По коням! По коням!

В небо взлетела еще одна комбинация сигнальных ракет.

— В атаку!!!

Кавалерийские полки понеслись по улицам Казани, проскакав город насквозь, выскочили на оперативный простор и начали разворачиваться в классическую лаву. Центральный самый большой отряд под командованием самого Чапаева шел по центру между двумя высотами, полк Жукова отвернул влево, а Рокоссовский направил свой отряд направо, чтобы, обогнув высоты, зайти противнику во фланги.

Вражеские авиаторы с высоты конечно заметили маневр большевиков скрытый от наблюдателей стеной разрывов и облаком газа, несколько самолетов поспешили передать в штаб увиденное, но было уже поздно. Белые по определению уже не успевали отреагировать на эту кавалерийскую атаку.

Стрельба с бронепоездов прекратилась, ветерок постепенно сносил отравляющие вещества в сторону открывая противнику несшихся во весь опор красных.

Сначала на кавалеристов насели истребители, но их пулеметный огонь оказался крайне неэффективен по сильно рассредоточенной кавалерийской мессе. Тем более что боезапас у них по большей части подошел к концу, так, сделали по паре очередей свалив пару десятков всадников и на этом все.

Но эстафету от авиации приняли броневики и вот их пулеметный огонь оказался куда как губительнее. Всадники начали довольно массово падать на землю и почему-то частенько происходили огненные всполохи… иногда кони вновь вскакивали на ноги и начинали с диким ржанием носиться по полю объятые пламенем.

Но даже пулеметный огонь броневиков не смог остановить конную лаву, слишком мала оказалась дистанция.

Когда Деникин увидел, что происходит, он даже не сразу понял в чем смысл этой атаки.

— Я, конечно, понимаю, что Алексей Алексеевич страстный кавалерист, но атаковать бронемашины с шашками наголо?.. — с нотками презрения произнес главнокомандующий Добровольческой армией.

Свитские офицеры из штабных угодливо засмеялись.

— Неужели опыт американцев его ничему не научил?

— Мне кажется, что наоборот научил, Антон Иванович… — пробормотал Романовский, что так же вглядывался в происходящее через бинокль.

— О чем вы?

— Сбитые наземь всадники… они иногда воспламеняются…

— И правда… а я все думаю, что за ерунда… Проклятье!!!

Восклицание генерала Деникина относилось к картине возгорания бронемашины, когда красные кавалеристы, прорвавшись с большими потерями через пулеметный огонь стали закидывать броневики и танки бутылками с зажигательной смесью и вспыхивали огромными кострами.

Избавившись от «Коктейлей Блюма» всадники выхватывали шашки и начали пластовать солдат. Многих правда спасали доспехи, но далеко не всех — всадники быстро приноровились и теперь рубили не куда придется, а по шее.

— Где наша кавалерия?!! Пусть атакует!!!

Но к тому моменту, когда астраханские казаки и казахи добрались до места, все оказалось кончено. Лишь считанные единицы бронетехники оказались невредимы или обгорели недостаточно сильно чтобы они вышли из строя. Остальные машины продолжали пылать и взрываться изнутри, когда детонировал боекомплект.

Сильно потрепанная дивизия Чапаева отходила назад. Их попытались преследовать, чтобы наказать, ведь догнать их не так уж трудно, ибо кони красных устали, но казаки с казахами, что готовились уже врубиться в противника, только попали под массированный минометный огонь и отошли.

Понятно, что после такого феерического фиаско не могли выполнить свои задачи ни генерал Мамантов, что должен был войти в город с северо-запада (хотя артиллерию на Услонских горах он все же расположил), ни полковник Поляков не смог войти в город с юга попав под артиллерийский обстрел со стороны маневренной батареи и бронепоезда, понеся значительные потери вынужден был отступить.

33

— Черт бы побрал этого Сталина! — выругался Михаил Климов и смяв лист с расшифровкой, что принес Николай Гумилев поздно вечером в их жилье, бросил его на стол.

— Что он натворил на этот раз, если не секрет? — поинтересовалась Елена.

Она тоже не бездельничала и работала за соседним столом. Рождение детей не только не заставило ее уйти со службы, но казалось наоборот только повысило ее работоспособность. Как она сама признавалась, что будет из кожи вон лезть, но сделает все, чтобы обеспечить им достойное будущее, а для этого нужно построить как можно более справедливое и безопасное государство. Вот и «строила» на своем участке «строительства».

— Ничего… это аукается его прошлая выходка… Но это эхо может оказаться куда как громче самого крика…

Климов помассировал переносицу. Перед глазами от усталости уже все расплывалось. Он даже понимал, почему революционеры из числа высшего руководства употребляли «балтийский чай», как раз чтобы взбодриться, но сам на допинг подсаживаться не собирался. Может работоспособность и повысит, вот только за адекватность принятых решений он уже не поручится. Да и примеры того, как чудили революционеры стоят перед глазами.

— Что случилось?

— Брат сообщает, что в Закавказском корпусе неспокойно…

Не зная куда приткнуть брата, чтобы не оказаться обвинённым в кумовстве и соответственно не провоцировать сие явление в армии и прочих сферах государственной жизни со стороны подчиненных, (а то как известно, рыба гниет с головы) Михаил не придумал ничего лучше, как разыграть разрыв отношений на почве политических разногласий и отправить его с генералом Ренненкамфом в Турцию.

Понятно, что на деле он стал глазами и ушами Михаила в стане всех этих монархистов и прочих республиканцев, коим противна сама мысль о социальном равенстве как явлении. И вот задумка сработала, брат сообщает о негативных тенденциях.

Причиной оных стали успехи Добровольческой армии в Поволжье. Сначала белые сходу взяли Самару из-за вмешательства в вопросы военного планирования Сталина и теперь они осадили Казань. Первый натиск Брусилов отбил с фактическим уничтожением всей бронетехники противника и сейчас возникло затишье, белым нужно пополнить боеприпасы для следующего штурма, а вместе со снарядами антантовцы могут еще несколько десятков танков подкинуть Деникину, так что со стороны могло показаться, что у белых все может получиться, что взволновало значительную часть офицерства в Закавказском корпусе.

— К Ренненкампфу заявились англичане с американцами и стали его агитировать за совет… за капиталистическую власть.

— И что генерал?

— А хр… бог его знает. Сам он мне пока ничего не сообщал, что само по себе уже не самый хороший знак. Брат тоже не пишет о том, что говорит Павел Карлович, то есть он пока вообще ничего не говорит на эту тему, молчит, ни «да», ни «нет», а это значит, что находится в тяжелых раздумьях. Может смотрит на реакцию в корпусе.

— И значит в любой момент может предать.

— Верно.

Михаил поморщился и сжал кулаки, словно что-то в них с силой давил, а оно сопротивлялось.

— Гадство!

Изначально планировался удар во фланг Деникину под Самарой, но отступление красных к Казани сорвало все планы. Хотя, казалось бы, почему бы не ударить белым в тыл? Это ведь даже проще и эффективнее. Проще, если бы не московские большевики. Они ведь наверняка сидеть сложа руки не станут и попытаются воспользоваться сложившейся ситуацией к своей выгоде, а значит пока Климов будет бить в тыл Деникину сами могут ударить Михаилу во фланг через Симбирск. И все это если не говорить о сложности снабжения собственной армии. Логистика так же окажется под угрозой.

В общем деблокировать Казань невозможно, или скорее сопряжено с очень большими трудностями и опасностями без взятия под свой контроль южных территорий Московской Советской Республики, в частности городов Смоленск, Тула, Калуга и Рязань. Они требовались даже не сами по себе, а с целью дестабилизировать ситуацию в лагере противника, создать угрозу Москве, чтобы ему стало не до отвлеченных операций, заставив стянуть все силы к столице для ее защиты или наоборот бросить свою армию на подавление мятежей.

Сильная усталость Предводителя собственно и объяснялась тем, что как раз именно сейчас шла активная работа по провоцированию в этих городах мятежа. Благо предпосылки там, особенно в сельской местности для этого все имелись. Та же продразверстка.

Стало известно письмо Фрунзе к Ленину о разложении Красной армии: «До нас с разных сторон доходят слухи о всяческих непорядках. Конница жестоко обращается с крестьянским населением, грабит и прочее. За конницей тянется бесконечный обоз. В штабах пьянство, разврат и прочее. Такие условия могут погубить самую лучшую конницу и не раз уже губили…»*

* В реальной истории это написал Троцкий.

Письмо, как сообщала разведка, спровоцировало еще и внутреннюю распрю в армейском руководстве МСР. Тухачевский решил, что Фрунзе начал копать под него.

Но как стало ясно Климов не успевает с деблокадой Казани. Закавказский корпус мог поднять мятеж гораздо раньше и бросив фронт выдвинуться на подмогу Деникину.

Для выправления ситуации требовалось что-то предпринять в экстренном порядке.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Елена после паузы, увидев, что муж несколько успокоился, чтобы говорить нормально, а не исключительно матом.

— Самый простой способ бросить против них Кавказский корпус Муравьева, благо что он по большому счету свою задачу выполнил и сейчас по факту просто стоит у аборигенов над душой, что тоже не есть хорошо. Его все равно пора выводить.

— Но как ты сам говоришь, иная простота хуже воровства.

— Верно. Способ простой и наихудший из всех. Дракой может воспользоваться противник. Собственно, мне кажется, что антантовцы работают сразу по двум направлениям, удастся отправить корпус Ренненкампфа на помощь Деникину — отлично, не удастся — тоже хорошо, спровоцируют замятню и воспользуются ей подержав турок. Опять же неизвестно как себя в такой ситуации поведут сербы и чехословаки, могут и на сторону Антанты перейти. Чехословаки так точно перейдут…

Климов почувствовал, что вновь начинает заводиться. В последнее время он вообще стал раздражительным и резким. Елена, увидев это даже встала из-за своего стола и зайдя мужу за спину принялась массировать плечи и шею, как он частенько делал ей сам, когда она сильно уставала с работой и при уходе за детьми.

— Спасибо… — прошептал Михаил, чуть расслабившись. — Надо еще пустырник попить… говорят помогает…

— Может Муравьева бросить против Деникина? Пусть ударит в тыл…

— Бесполезно. Это не остановит закавказцев… скорее только спровоцирует уйти даже тех, кто мог бы не согласиться участвовать в этой замятне. Да и в целом еще более усугубит положение. Мало того, что корпус Ренненкампфа уйдет, так еще и корпус Муравьева покинет регион… ну или друг друга побьют так, что победитель станет легкой добычей для противника, а туркам будет все равно кто там победил.

— Ну да… большего подарка туркам придумать сложно… Лучше его в этом случае в Турцию отправить на место ушедших.

— Вот именно. Это хоть как-то стабилизирует положение.

Михаил, поджав губы, побарабанил пальцами по столу.

Ситуацию могли бы изменить уральцы при поддержке Климова, взяли бы Деникина в клещи плюс с севера ударили бы большевики Сталина, но они продолжали хранить нейтралитет. Впрочем, их тоже можно понять, вокруг неспокойно, тут башкиры, там казахи, а еще дальше на востоке казаки Семенова. Колчак с американцами и японцами…

— Неужели ничего нельзя сделать? Я не верю в это… ты всегда находил выход из самых неприятных ситуаций… Ведь придумал же⁈

— Вот так сходу ничего сказать не могу… крутится пара мыслей… Надо посоветоваться. Может Слащев чего подскажет или в Генеральном штабе родят чего интересного…

На это Елена только фыркнула.

— Ну а вдруг⁈ — невесело хохотнул Климов. — Чудеса говорят случаются.

— Не в этом случае!

Он тоже не переоценивал возможности теперь уже своего Генерального штаба, все-таки эти генералы, как бы это помягче сказать… классики и прыгнуть выше головы неспособны, действуя в русле своего понимания и догматов, кои можно выразить совами: «Война — фигня, главное — маневры». А на маневры как раз времени нет.

Что касается Слащева, то он вместе с Котовским и товарищем Артемом так же, как и Муравьев на Кавказе додавили националов в Окраине и Белоруссии, кого уничтожили, кого загнали в штрафбаты, а кто успел сбежать к немцам. Неизвестно, что с ними сделали немцы, Климов подозревал, что обогрели и приласкали, так на всякий случай готовя у себя агентов влияния, чтобы в случае чего забросить их обратно в Россию, но как бы там ни было, ситуация на западных рубежах стабилизировалась и того же Слащева можно без последствий выдернуть и бросить на другое направление, что Михаил и собирался сделать.

К слову, о немцах и вообще о положении дел на западном фронте, то там вопреки ожиданиям все еще было тихо, если не считать небольших локальных боев за «избушку лесника». Несмотря на все предпринятые меры в Германии все же вспыхнула «испанка», плюс тиф.

Почему не атаковали антантовцы у которых пик этой болезни остался позади? Так тоже тиф полыхнул плюс холера. В общем все несли небоевые потери, кои по размеру выходили даже наверное больше чем от жарких сражений, и было не до боевых действий, хотя все к ним продолжали усиленно готовиться. Так помимо зерна в Германию из России шли эшелоны с боеприпасами, в основном со снарядами и взрывчаткой, что производились на заводах в городах перешедших под контроль Климова, из того же Таганрога. В общем ближе к весне полыхнуть должно было знатно.

— А у тебя как дела? — спросил Михаил у жены.

— Да все так же. Работаем потихоньку, как ты говоришь, на идеологическом фронте… идет пополнение бойцов отряда пропагандистов.

— Кто на этот раз?

В «отряд пропагандистов» вливались различная писательская братия и не только писательская, те же художники. Изначально этому способствовало то, что в свите Предводителя состоял Николай Гумилев, ну или скорее то, что он по послал своим друзьям и знакомым предложение от которого трудно отказаться. Жрать-то всем хочется.

В итоге писатели — писали, а художники — тоже писали, то бишь рисовали агитплакаты. Так что все эти Репин, Бродский, Куприн, Бунин, Блок, Северянин оказались в команде Климова, а точнее под рукой Елены, коя ими жестко рулила, а то публика эта очень уж своевольная, много о себе мнящая и только ослабь вожжи, как они пойдут в разнос со своим незабвенным «я так вижу».

— Есенин. Он стал яростно критиковать Ленина со Свердловым за совсем уж зверствую продразверстку и в итоге его чуть не прибило ЧК обвинив в контрреволюции, смог ускользнуть каким-то чудом, причем если ему верить, то реально отстреливался.

— Этот точно задаст жару, — хмыкнул Михаил. — Маяковского бы еще заполучить…

34

Но не зря говорят, что утро вечера мудренее и на свежую голову приходят сразу несколько вариантов решения проблемы, особенно если Судьба чуть ли не сама сует в руки «золотой ключик». Вот и Климов, просмотрев список граждан, что жаждали личной встречи с Предводителем для решения каких-то проблем или шли с некими предложениями (большую часть он отфутболивал в соответствующие службы в том числе психиатрическую) зацепился взглядом за три ничего не говоривших ему фамилий, но с пометками секретаря, что они из армии Краснова. Ну и сопровождение от атамана Миронова с ходатайством, принять и выслушать.

— Пригласите эту троицу в первую очередь, — приказал он своему секретарю.

Троица заявилась немедленно под охраной. Их разоружили, но казаки они ведь и без оружия опасны. Не ниндзя конечно, но рисковать не стоит.

— Слушаю вас, станичники, — прочтя письмо от Миронова. — Филипп Кузьмич за вас поручился.

— Есаул Харлампий Ермаков… Усть-Медведицкая… с покаянием мы пришли…

Говорил казак резко и рублено.

— Просим не преследовать… готовы уйти от Краснова…

— Ясно. Но только вы хотите уйти или…

— Да почитай все!

И снова Михаил понятливо кивнул. А чего тут не понять. Потери большие и предвидятся еще больше. Хабара нет и не предвидится. Да и отношение у деникинцев к казакам не самое толерантное, что довольно странно, но факт остается фактом.

— Вот это уже интереснее. Но понимаете, что вот так вот просто прощения не получить?

— Да чего уж там… понимаем, что отслужить придется…

— Верно, придется.

В голове Климова окончательно сформировалась идея.

— А в штабе у вас из знакомцев никого нет?

— Как же нет? Есть! Хорунжий Павел Кудинов, писарь…

— Идеально! Слушайте, что вам придется сделать для прощения…

Говорил Михаил недолго, после чего спросил:

— Согласны?

— Чего уж теперь… — пробормотал Ермаков кинув быстрые взгляды на своих дружков-спутников. — Согласные мы.

И закрутилось. За сутки сварганили три аэросани, благо, что конструктивно там нет ничего сложного, еще сутки на обкатывание и транспортировка к точке старта, а именно река Вятка, к коей аэросани доставили на поезде по северной дороге, что шла через Вологду.

Вместе с лучшим отрядом спецназа под командованием самого Родиона Малиновского отправилось казаки. На аэросанях они внаглую подъехали к Тенькам, где в это время находился штаб Добровольческой армии. Понятное дело вызвали у местных нешуточный интерес, но и только. Никто не побежал докладывать о них командованию, ведь Родион представился поручиком Малининым из разведки, кроме того свою роль сыграли казаки.

Ну а дальше дело техники, даже языка брать не пришлось. Есаул связался с писарем из штаба и тот дал полный расклад по всем интересующим Малиновского персоналиям. А также предоставил карту города и план здания в котором располагался штаб, ну и его охрану, кою можно было обозначить словом «символическая».

— Два часовых у дверей на входе. Плюс на первом этаже в тамбуре еще пара. Так же можно в число охраны включить дюжину солдат-вестовых.

По-хорошему требовалось проверить все лично, особенно пути отхода, но на это требовалось много времени, а кроме того они рисковали засыпаться на какой-нибудь мелочи, так что предстояло работать сходу, тоже рискованно, но Родион посчитал, что этот риск приемлем и оправдан учитывая персоналии присутствующие в городе, что могли в любой момент его покинуть.

— Нужны какие-то бланки, чтобы вызвать офицера в штаб? Или достаточно будет устного распоряжения через посыльного?

— Хватит устного.

— Отлично! Тогда начинаем.

Родион распределил своих бойцов, дав им адреса. Ну и сам не остался сидеть на попе ровно, благо что молодой и на роль посыльного подходит как никто другой.

Ему достался дом, точнее ресторан, который превратили в бордель. На первом этаже, в обширном зале, офицеры пили и веселились с гулящими девками, догоняясь кокаином, много курили, причем если судить по запаху, то не всегда табак. Откуда-то достали бильярдный стол (хотя может всегда тут стоял), только на нем не играли, а танцевала какая-то девица в неглиже. Многие слышали про парижский «Фоли-Бержер», вот и у себя решили организовать нечто подобное. На вкус Малиновского, получилось прямо скажем не ахти. Вот негритянка в юбке из бананов, это пикантно…

— Вот вы и пропили всю русскую славу… и скурили, — презрительно усмехнулся он, глядя на практически невменяемых деникинцев, вспомнив одну из песен Предводителя.

— Ч-го тебе… быдло? — заплетающимся языком спросил вышедший на крыльцо какой-то поручик, его шатало и похоже сильно тошнило.

Впрочем, если судить по запаху рвоты, то «освежиться» выходили регулярно.

— Я должен передать распоряжение господина генерала Деникина подполковнику Птицину, немедленно явиться в штаб…

— Он не сможет… немедленно, гы-гы… занят он… буэ-э…

Поручика согнуло в рвотном позыве, Родин едва успел отскочить в сторону.

Обойдя блюющего «цвет нации» Малиновский вошел внутрь, ведь в штаб требовалось вызвать не только подполковнику Птицыну, но и еще нескольким офицерам.

35

— У меня для вас хорошие новости, господин генерал! — войдя в кабинет Деникина, с широкой улыбкой произнёс представитель Антанты французский генерал Морис Жанен.

Сам Деникин выглядел не очень. Осунулся и посерел. После первой неудачной атаки на Казань, через три дня штурм повторили, израсходовав остатки боекомплекта, но не добились ничего кроме дополнительных потерь. Сейчас ждали поставок снарядов и бомб. Их подвозили, но поставки шли медленно, ведь возить приходилось на машинах да гужевым транспортом на санях. Следующий штурм можно будет провести только в конце января, начале февраля.

Противник так же сидел в городах. Другое дело, что где-то севернее, скорее всего возле Арска продолжают собирать добровольцев с мобилизованными и наскоро обучать их. Так что если не разгромить противника в ближайшие недели, то красные просто возьмут их навалом, не умением, но числом.

Послы к уральским казакам вернулись ни с чем. Кержаки показывали свою суть упрямцев не желая вмешиваться в не касающуюся их напрямую замятню, собираясь договориться с победителем.

«Или просто не верят, что мы победим, — подумал Антон Иванович. — Но и на сторону противника не переходят. И то хлеб…»

— И в чем она заключатся? — наконец спросил Деникин.

— Командование Антанты выделило для вас двадцать танков «рено» и тридцать броневиков. Но и это еще не все!

— Да?

— Генерал Ренненкампф согласился выдвинуть свой корпус вам на помощь! А вместе с ними прибудет бригада индийских сипаев. Так что ваши силы скоро удвоятся и вы легко возьмете Казань!

— Климов ему этого предательства не простит…

— Климову скоро станет не до генерала Ренненкампфа. Московские большевики по договоренности атакуют его армию…

На это Деникин только хмыкнул. Разведка у белых надо сказать работала весьма неплохо, так что о том, что происходило в городах на юге Московской Советской Республики им было хорошо известно, а именно тот факт, что там готовится антибольшевистский мятеж, так что красным скоро станет не до климовцев.

Деникин же пока не знал как поступить с этой информацией, самому ею напрямую не воспользоваться в своих интересах, все что он мог это только слить данные большевикам, чтобы Климову жизнь медом не казалась. Вот только надо ли? Ведь если московские большевики отобьются и подавят мятежи они так и будут нависать над ним во время похода на Дон и Кубань.

Конечно, Морис Жанен утверждает, что они контролируют московских большевиков и натравят их на Климова, но все это выглядело не слишком надежно. А вот если у Климова получится взять южные территории МСР, то это станет своего рода буфером. Климову придется держать там силы отбиваясь от красных и не сможет оттуда что-то снять чтобы помешать Добровольческой армии в походе на Дон и Кубань опасаясь удара в тыл.

«Так что пусть поднимает мятеж и связывает свои силы», — решил он.

В дверь пару раз стукнули в кабинет заглянул адъютант.

— В чем дело?

— Ваше превосходительство, генерал Краснов прибыл…

— Зачем?

— Утверждает, что по вашему приказанию…

— Что за черт? Я не вызывал его… Пропустите его. Узнаем, что творится…

В кабинет зашел генерал Краснов.

— Что за спешка Антон Иванович? Что случилось?

— Вот и я хотел бы узнать, что происходит.

— О чем вы?

— О том, что я вас не вызывал Петр Николаевич…

— Ну как же! Ко мне пришел посыльный и передал ваш устный приказ срочно явиться в штаб…

В кабинет снова заглянул адъютант.

— Что еще⁈ — раздражено спросил Деникин.

— Атаман Дутов, ваше…

В кабинет зашел казачий генерал.

— Что случилось? — спросил он.

— Вас тоже нарочитым вызвали ко мне, Александр Ильич? — спросил Деникин.

— Так и есть…

Собравшиеся переглянулись.

Появился начальник штаба Романовский, слегка нетрезвый, но оно и понятно, в этот день ничего не планировалось, так что люди имели полное право отдохнуть.

— Что за чертовщина?..

Деникин резко встал из-за стола и направился в зал для совещаний. Как оказалось помимо Деникина и Дутова в особняке занятого под штаб собралось еще несколько старших офицеров из числа штабных, а также командиров полков и продолжали прибывать. Вот прямо в этот момент вошел командир казахов.

Подозвав своего адъютанта, приказал:

— Быстро узнай у посыльных, кто им приказал всех созвать.

— Слушаюсь!

— Господа! Вас тоже вызвали по моему приказу?

— Так точно, ваше превосходительство! — первым ответил рыжий полковник. — Причем было сказано явиться немедленно.

— Ясно… что ничего не ясно. Господа, прошу прощения, но это какая-то ошибка. Я не вызывал в штаб никого из вас…

Офицеры, нахмурившись, стали переглядываться, загудели как растревоженный улей.

— Ваше превосходительство, посыльные никого не вызывали, они вообще не покидали своих мест, — растерянным видом доложил адъютант.

— Так, на чью-то шутку это не похоже… А значит…

Неожиданно снаружи послышались частые хлопающие звуки, словно кто-то в пулеметном режиме стал открывать бутылки с шампанским.

— Господа, прошу тишины!

Офицеры замолчали и тут раздался чей-то полный боли вскрик, оборвавший после очередного хлопка.

Собравшиеся замерли ничего не понимая. Те, что стояли ближе к окну решили выглянуть наружу, но тут стекло разбилось и в зал влетала граната. Звон продолжился, окна бились тут и там и на пол падали ребристые «яйца», что начали оглушительно взрываться.

— Ложись!

— А-а-а! — заорали раненые.

Деникин упал, но не из-за выполнения команды, а словив осколок в ногу. Адъютант, что прикрыл его от большей части поражающих элементов рухнул рядом замертво.

В окна влетела новая порция гранат.

Выжившие ринулись прочь из зала, но и там раздались крики, а потом офицеры стали падать.

В зал ворвались люди с автоматами Федорова, правда, как автоматически отметил Деникин, несколько видоизмененными. Вместо обычного тонкого ствола виднелась какая-то толстая труба.

«Видимо это как-то глушит звуки выстрелом», — подумал он отстранено.

В руке оказался револьвер и более того, он даже успел несколько раз выстрелить по врагу и одна пуля даже попала в цель, прямо точно в центр груди, но это не убило противника, даже не свалило с ног, а лишь заставило его только чуть пошатнуться и обратить на себя внимание.

Боевик нацелил на него свой автомат и несколько раз выстрелил. Деникин почувствовал, как пули входят в его тело…

— Уходим! — выкрикнул Малиновский, отстреляв удлиненный магазин и вставив новый взамен опустошенного.

Каждый такой магазин приходилось делать конкретно к данному автомату, к другому он мог и не подойти, что несколько раздражало, но оно того стоило.

Родион только что пристрелил очередного генерала последней пулей снеся ему половину черепа. Его подчиненные так же расстреляли по магазину и этого хватило, чтобы перебить всех присутствующих в зале в том числе какого-то французского генерала.

Диверсанты перед уходом, обобрав убитых, а также, схватив документы из кабинета Деникина на всякий случай бросили по зажигательной гранате и вскоре деревянное здание жарко полыхало. Сами они начали разбегаться по городу с криками:

— Тревога! Тревога! Нападение на штаб! Красные в городе! К оружию!!!

Так и растеклись по городку Теньки, чтобы в три часа ночи встретиться в заранее оговоренном месте, где их поджидал транспорт. При этом в нескольких районах вспыхнули довольно ожесточенные перестрелки, офицеры с пьяных глаз, да под кайфом пускали оружие в ход при малейшем поводе и даже без оного, ну и в ответ прилетало…

Малиновский проверил своих людей. Никто не потерялся, не погиб и даже не получил ранений. Собственно единственным кто чуть было не пострадал, оказался сам командир группы спецназа, но спас бронежилет.

— Погнали!

Оглушительно взревели авиационные моторы и крытые аэросани, подсвечивая себе путь мощной фарой, начали быстро набирать скорость катя по льду Волги.

Да, Климов решил просто ликвидировать Деникина и по возможности прочих командиров, кто под руку попадется его диверсантам. Большой удачей оказалось, что в это время в Теньках находились Краснов и Дутов. Впрочем, где им еще было находиться, как не возле главкома? Как раз планы нового штурма составляли.

С топливом тоже особых проблем в пути не возникло. Доехав до территории контролируемой белыми на своих запасах и тут представляясь особой аэромобильной разведкой штаба, получали все необходимое от противника.

36

Авантюрный ход с ликвидацией Деникина и всего его штаба с большей частью командного состава оказался полной неожиданностью для засевших в Казани «внутренних» большевиков-сталинцев, но как мысленно отметил генерал Брусилов, вполне в духе Предводителя, что называется, его почерк.

Алексей Алексеевич на мгновение впал в ступор, даже не сразу осознав, что его самого так заклинило, а потом осознал, что впервые полковника Климова, он — генерал, обозначил для себя именно Предводителем, то есть фактически признал его верховенство над собой.

«С другой стороны, почему бы и нет, — пожав плечами через какое-то время подумал он. — Наполеона всякие французские генералы с маршалами тоже признали своим предводителем, а я чем хуже них? Тем боле что он уже не столько военачальник, сколько политический глава… а это другое».

А вот этого нервного грузина, что в последнее время чуть не впадал в истерику, взявшего себе столь «громкий» псевдоним, он за Предводителя признавать не собирался. Вообще не испытывал к нему ничего кроме яростной ненависти. Не возьми он сына в заложники, то может относился куда как спокойнее, но не после угроз убийства… Сталин в эти непростые дни, когда думали, что белые получив боеприпасы вот-вот пойдут на штурм, требовал явить какое-то военное чудо, а если его явлено не будет, то… В общем не стоило ему делать столь многозначительных намеков.

Что до Добровольческой армии Деникина, то после того, как всю ее верхушку перестреляли, а потом спалили в огне, от этой самой армии фактически ничего не осталось.

Первыми сдернули обратно в свои степи казахи и калмыки. Так же вместе с ними рассосались еще остающиеся отдельные отряды татар. Далее стали разбегаться казаки. Сначала донские и кубанские, а за ними и оренбургские. Ну и астраханские тоже решили вернуться в свои пенаты, а то, как бы чего не вышло, после того, как через их земли станут возвращаться казахи, могут ведь решить прихватить по дороге что плохо лежит…

Понятное дело, что после такого исхода, разбежались и недавно рекрутированные солдаты из числа пехоты, в первую очередь те отряды, что были сформированы из пленных красногвардейцев. Хотя часть из них вновь решили переметнуться на сторону большевиков…

Осталось ядро из числа офицеров. Но что они могли сделать? Их всего-то около пяти-шести тысяч насчитывалось. Немного поругавшись, решая куда податься, в итоге разделились на две примерно равные по численности группы. Одна группа решила уходить к Ренненкампфу, а вторая — на восток к Колчаку, что сейчас действовал в районе Омска.

До Самары белые решили идти вместе. Отходить приходилось с боями, благо, что успели подвезти некоторую часть боеприпасов к пушкам, так же помимо грузовиков на которые поставили пулеметы, на ходу осталось три броневика и два танка, так что сформировать достаточно надежную круговую оборону они смогли.

Дать им уйти Сталин не мог. Мстительный, он жаждал поквитаться с теми, от кого так позорно бежал и запятнал этим свою репутацию, так что вновь вмешался в военное планирование и приказал уничтожить беляков во что бы то ни стало, бросив на них все силы. Так что в преследование ушли конные отряды под командованием Жукова и Рокоссовского, что каким-то чудом выжили в той лихой атаке на танки и броневики, с приданными им конной артиллерией и пулеметными тачанками. Чапаев, кстати, тогда получил тяжелое ранение в правую ногу и теперь валялся в госпитале…

После того, как Казань оказалась вне опасности, большую часть мобилизованных пришлось распустить. Они готовы были сражаться против белых, но после того, как угроза исчезла, начали роптать, да и прокормить всю эту толпу тоже не самое простое дело. Остались только добровольцы.

Помимо кавбригад Жукова и Рокоссовского, на юг двинулись многочисленные отряды, чтобы начать чистку Поволжской республики от большого количества банд в кои сбились коллаборационисты, что пошли на службу к белым, а так же сбившихся в разбойные шайки разбежавшихся солдат.

И тут, что называется, грянул гром.

— Что случилось⁈ — спросил Сталин у генерала Брусилова, пришедшего к нему с срочным докладом.

— Вторжение московских «внешних» большевиков.

— Что⁈

Изумление Сталина можно понять. По всем понятиям «москвичам» сейчас должно быть не до восточных соседей-конкурентов, ибо у них сразу в четырех городах на юге вспыхнули мятежи устроенные Климовым, и они должны заниматься их подавлением, бросив туда все свободные силы.

Но как видно, «московские» большевики обладали значительными ресурсами, по крайней мере они сами так думали, чтобы не только подавить мятежи, чем занялся командарм Фрунзе (тем более что он уже имел немалый опыт карательных акций, в частности давил крупное Ярославское восстание летом восемнадцатого года), а так же держать фронт против Климова на западе и севере, но и атаковать ослабленного соседа на востоке, чем занялся командарм Тухачевский.

Впрочем, причина почему они пошли на такой риск ясна как день — казанское золото.

— С чего вы взяли⁈ Мне бы сообщили товарищи из Свияжска в первую очередь… — махнул хозяин кабинеты на телефон.

— Провода телефонов и телеграфов обрезаны сторонниками москвичей до начала вторжения. Связь теперь возможна только курьерами. Я сам узнал о вторжении москвичей только благодаря тому, что из Свияжска вернулся один из локомотивов проходивший ходовые испытания после ремонтных работ…

Сталин включил свою подозрительность и искоса посмотрел на Брусилова.

— Если это какая-то инсинуация, то вы об этом сильно пожалеете…

— Никакой инсинуации. Если вы мне не верите, то пошлите своих людей в депо, пусть опросят свидетелей, а лучше отправьте разведку на самолете для быстроты и лучшего охвата, пока еще не стемнело. А пока подтвердите мои полномочия главкома, чтобы я мог начать руководить обороной города.

Сразу после снятия осады с Казани Сталин поспешил вновь отстранить военспецов от активного командования Красной армией. Точнее теперь между ними и армией имелась прокладка в виде комиссаров, что должны подтверждать каждый «чих» «царских» офицеров.

— Гарнизон Свияжска силы вторжения надолго не задержат, сколько бы там их ни было, хорошо если продержатся сутки. Так что завтра утром можно ждать противника у Казани. Но я бы на их месте атаковал бы как стемнеет, развивая эффект неожиданности, тем более что он смазан сбежавшим локомотивом. И у них, надо признать, есть все шансы на быстрый захват Казани. Наши силы минимальны и скажем откровенно состоят из не самых лучших бойцов… из-за того, что большая часть боеспособных сейчас гонят белых на юг и заняты уничтожением банд…

Сталин заметался по кабинету. С выдержкой у него сейчас не ахти, еще не заматерел… да и когда заматерел, тоже мог впасть в прострацию, вспомнить хотя бы тот же сорок первый год, когда о нем трое суток не было ни слуху, ни духу и с речью о войне вынужден был выступить Молотов, это при том, что раньше любил красоваться перед народом по поводу и без с довольным видом, слушая бурные аплодисменты переходящие в длительные овации словно он какая-то поп- или рок-звезда.

Подойдя к генералу вплотную, Сталин от напряжения севшим голосом прохрипел:

— Защитите Казань генерал, а не то…

И тут Брусилов не выдержал. Тоже нервы на пределе, страх за сына, что находился «на прицеле» у чекистов во время осады города Добровольческой армией, сильно подточил его выдержку, и что-то внутри него лопнуло в этот момент. Ненависть плеснулась в его глазах, опять же сам он не очень верил, что сможет удержать сейчас город, как уже по озвученным причинам, так и вследствие того, что был уверен, что противник наводнил город своими агентами и они в момент штурма начнут устраивать диверсии, что полностью развалит оборону.

Сталин, обладая звериным чутьем, что-то почувствовал, отшатнулся, но генерал был быстрее и уже наносил удар кулаком, что вместо челюсти пришелся противнику в горло из-за того, что тот слишком сильно задрал назад голову, а рефлекторное защитное движение левой рукой оказалось не эффективным из-за дефектности.

— Хр-р…

Тело Сталина с грохотом рухнуло на пол, а Брусилов в исступлении начал месить его ногами.

— Ненавижу тварь! Н-на! Н-на!!!

В кабинет, услышав подозрительные звуки, ворвался Камо исполнявший роль секретаря, но допустил одну ошибку, слишком широко раскрыл дверь и то, что происходило в кабинете увидел адъютант генерала капитан Байдак ожидавший своего начальника в приемной.

Тер-Петросян резко метнулся назад, чтобы схватить револьвер из ящика стола, но не успел, капитан, быстро сообразив, что после такого ни ему, ни генералу не жить, среагировал быстрее. С легким шелестом шашка покинула ножны, стремительный взмах и остро отточенная полоса стали смахнула армянину-террористу голову, что с гулким стуком упала на пол, а потом и осело тело.

— Алексей Алексеевич…

Генерал, запыхавшись, отстранился от избитого в кровь вяло шевелящегося на полу хрипящего Сталина.

— Вот ведь… довел старика… до греха… — сплюнул генерал, точнее попытался, но во рту пересохло, так что он припал к графину, что стоял на столе.

Напившись воды, потребовал:

— Дай.

Адъютант подал генералу свою шашку. Брусилов, с кривым оскалом, ткнул ее Сталину в грудь, точно в сердце, отчего тот дернулся и обмяк. В кабинете завоняло дерьмом.

— Мог бы и в сортир сходить… — поморщился Брусилов.

— Что теперь делать будем?

— Делать…

Брусилов призадумался, но долго его размышления не продлились, раздались звуки мощных взрывов, причем довольно близко от правительственного здания.

— Недооценил я дерзость этого юнца… — покачал он головой. — Уходим.

Разразившаяся паника позволила Брусилову и его адъютанту без проблем покинуть «логово зверя», как про себя называл центр принятия решений генерал.

Короткая поездка на авто и вот они уже в штабе, куда сбегались офицеры. Брусилов сходу застрелил сильно допекшего его комиссара, чем вогнал в ступор всех находившихся в штабе.

— Зачем, Алексей Алексеевич? — спросил его еще один адъютант подполковник Хабаев.

— Сталин мертв… так получилось, что я несколько вспылил… Как понимаете, после такого не только меня не помилуют, но и вас не пощадят.

Офицеры согласно покивали головами.

— Город нам не удержать, да и не хочу… Или кто-то горит желанием воевать за этих… — Брусилов презрительно скривился, глянув на тело комиссара.

И снова офицеры проявили со своим начальником полную солидарность. Желающих сражаться за большевиков охотников не имелось, особенно когда тебе не доверяют и всячески третируют, все понимали, что они как одноразовое изделие, попользуются и выбросят. Ведь с большевиками все связались больше вынужденно.

— Так что нам делать, господин генерал? — спросил еще один близкий свитский Брусилова полковник Яхонтов.

— Я прошу вас о содействии мне в освобождении сына… После чего я намерен пробиваться на север к Вятке и оттуда уже в Петербург… возможно через Архангельск. На месте по ситуации посмотрим.

Тут офицеры повеселели. Разговоры о том, что «вот было бы хорошо пойти под Предводителя» не смолкали.

Штабные быстро разработали план, кто куда движется, кто что берет и спустя всего пять минут штаб опустел. Еще через десять минут у одного из особняков вспыхнул скоротечный бой, где положили жидкую охрану, что сторожила Брусилова-младшего, подогнали коней и вскоре довольно внушительная кавалькада включавшая еще несколько пулеметных тачанок, а так же возков с семьями, под звуки взрывов и пальбы где-то на западе скакала на север под прикрытием двух последних самолетов.

37

Большевики, конечно, удивили Михаила Климова. Образно говоря, когда горит жопа мысли должны быть только об одном — как ее потушить, а они опять-таки если говорить образно, в этот весьма непростой момент для филейной части организма искали приключения на переднюю часть и что удивительнее всего — нашли. Более того, не только нашли, но получили «удовольствие», в том смысле, что взяли Казань и заполучили хранившееся там золото.

«Хотя, зная, кто командовал и надо думать, выступал инициатором проведения операции, это не так уж и неожиданно, — подумал он. — Тухачевский тот еще фантазер и что важнее, умеет убедить окружающих в реалистичности своих фантазий особенно если собеседники полные профаны в военном деле, каким являлся Сталин в свое время из-за чего Тухачевский некоторое время мог творить откровенную дичь в военном деле целого государства. Впрочем, надо думать, что Ленина и особенно Свердлова, долго убеждать не пришлось, наверное еще и поторапливали».

В общем, у Тухачевского все получилось. А вот у его товарища-конкурента Фрунзе — нет. И опыт подавления Ярославского восстания ему не сильно помог, ибо имелись кардинальные отличия. Во-первых, восстало сразу четыре города, не считая сельской местности, а во-вторых, помощь к восставшим в отличие от Ярославля, где восставшие ожидали подхода англичан из Архангельска, пришла в виде казачьих дивизий Семилетова, Миронова, Думенко и Автономова при поддержке бронепоездов и штрафбатов.

Ренненкампф кстати переобулся в прыжке и прислал телеграмму дескать подлые англичашки его соблазнить пытаются, но он с негодованием отверг их предложения…

Кто еще удивил Климова, так это Брусилов, что порешил Сталина.

Когда Михаил об этом узнал, то испытал нешуточное эмоциональное облегчение. Все-таки необходимость союза со Сталиным его изрядно напрягало. При всех положительных чертах Иосиф Виссарионович маниакально жаждал власти и жить в постоянном напряге, что он воткнет ему нож в спину в самый неожиданный момент как-то не хотелось. Хоть самому его зачищай.

Что уж там говорить, Михаил мысленно в фоновом режиме прорабатывал возможные варианты избавиться от Сталина, так чтобы это точно не связали с ним. Получалось плохо, ибо всякое действие оставляет след и если задаться целью, то отыскать их вполне можно.

И тут такой шикарный подгон. Климов вне подозрений, чист и весь в белом.

«И правда, чудеса случаются!» — подумал он.

Что интересно, староверы не особо наседали на Климова с требованием выдачи Брусилова, что порешил их креатуру. В общем изучили факты и понимающе покивали головами. Дескать Алексей Алексеевич был в своем праве, не стоило Сталину слишком уж давить, угрожая смертью единственному наследнику, перегнул палку, бывает. Предложили новую кандидату в качестве премьера — Красина. Еще одна их креатура, кою финансировали через миллионера Савву Морозова.

Правда с ним какая-то мутная история была, якобы Морозова именно Красин и завалил, но раз староверы к нему претензий не имеют, то… черт их знает. Может как раз Морозов решил хвостом вильнуть вдали от Родины, то бишь во Франции, опьяненный воздухом свободы, захотел отказаться от финансирования революционеров, и Красин просто выступил в качестве киллера от староверов. В общем дело ясное, что дело темное и разбираться в нем особо не хотелось.

«А вот это уже интересно, — оценил Михаил. — Пожалуй, это идеальная кандидатура на роль премьера».

В свое время он немало слышал об этом человеке и уже здесь восполнил пробелы его биографии. Крайне нетипичный революционер. Первое что бросилось Климову в глаза при личной встрече — отличный вкус. Красин оказался одет с иголочки, отлично сидящий костюм, грамотно подобранный галстук своим цветом к рубашке и костюму.

По одежде можно многое узнать о человеке. Не зря же говорят, что встречают по одежке.

Лично Михаил не очень понимал восторги некоторых людей по поводу того же Сталина, дескать ходил в старом пальто у которого даже пуговицы были не все родные. Дескать вот он плоть от плоти народной, имея доступ к «кормушке» ничего не украл, чтобы на себя потратить, даже пуговицы.

По мнению Климова выглядеть опрятно можно и не воруя. Уж пуговицы всяко можно заменить на одинаковые, а не выглядеть клоуном. И вот такое пренебрежение своим внешним видом говорит о человеке не с лучшей стороны.

Разговорились.

— Леонид Борисович, а каковы причины ваших разногласий с Лениным?

Красин действительно состоял в политической оппозиции к Ленину и дошло до того, что «вождь мировой революции» прямо обвинил Красина в предательстве. Противостояние продолжалось до настоящего времени из-за чего собственно Красин ушел со Сталиным став его правой рукой.

— Излишний радикализм и дословное следование постулатам «Капитала» Карла Маркса. Ленин и прочие революционеры буквально молятся на этот труд не желая видеть противоречий и просто понимать, что некоторые моменты просто устарели или не применимы на данном этапе развития общества… да еще российского.

Климов понятливо кивнул.

«Вот оно отличие оторванных от жизни теоретиков от практиков», — подумал он.

А Красин являлся именно практиком. Инженер, он много работал на производстве, был путейцем на железной дороге, а до этого простым рабочим. В итоге он наверное являлся единственным членом ЦК рабочей партии, кто имел реальный трудовой стаж рабочего!

Руководил постройкой электростанций, заведовал петербургской кабельной сетью, поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт», где быстро продемонстрировал инженерные и управленческие способности благодаря которым дорос до заместителя директора берлинского филиала, а потом стал директором московского филиала фирмы. После начала войны продолжил управлять предприятиями фирмы в России, которые были поставлены под государственный контроль. Одновременно был управляющим порохового завода Барановского.

В общем человек прошел от самого низа до самого верха и хорошо представлял себе все тонкости работы и управления.

— … Знаете, Михаил Антонович, до вашего возвращения в Россию, я являлся сторонником соглашения различных социалистических сил, делал все для консолидации различных течений в одно русло, ведь вроде одну цель перед собой ставили, но увы, у меня ничего не получилось… каждый упрямо как осел стоит на своей позиции и не приемлет иных. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадежна в своем сектантстве. Признаться, я успел разочароваться, упал духом и даже отошел от политической деятельности… Но у вас в данном направлении, кажется, что-то получается и это вселяет в меня робкую надежду на успех… и я приложу все свои силы, чтобы все точно получилось, благо вы берете в свою команду в первую очередь профессионалов в своем деле, а не теоретиков-горлопанов для которых «Капитал», к сожалению стал новой Библией.

«Кажется староверы переиграли сами себя, чего-то они не учли, или может просто других столь же весомых кандидатов под рукой не имелось, — подумалось в этот момент Михаилу, ибо стало ясно, что Красин с этого момента его со всеми потрохами. — Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха…»

А Леонид Борисович, после вдумчивого разговора с Предводителем под чаек, действительно воспрял, даже осанка изменилась — расправил плечи и в глазах появился живой блеск. Такие люди, работая за идею, полные энтузиазма, чувствуя поддержку единомышленников (а Климова он воспринял за такового ибо его политические взгляды за малым исключением практически полностью совпадали) готовы горы свернуть.

Что до казанских дел, то закрепиться московские большевики в Поволжье не смогли, Каппель, чья жена и дети так же находились в заложниках (а он командовал обороной городка Пестрецы), смог организовать сопротивление, благо Красин не дал его тронуть Дзержинскому, что буквально рвал и метал и жаждал смерти всех военспецов. Да и не особо пытались, если уж на то пошло. Хапнули золото и назад в Москву.

Опять же уральские казаки наконец определились со стороной конфликта, а потому возникла угроза с востока. Пришлось правда Климову пойти на некоторые уступки, в основном чисто символические, вроде обратного переименования Урала в Яик, почему-то кержакам этого очень хотелось, а Михаилу «по барабану». Из значительного — объединение, а точнее присоединение к яицким казакам оренбургского казачьего войска, но правда с условием, что они жестко прижмут алашевцев* к ногтю. Что они по итогу и сделали, да так, что отодвинули границу к реке Эмба! Обнаружили кстати множество невольников, что навевало на мысль о карательном рейде по всей Средней Азии. Да и на Кавказе то же самое, так что и там тоже следовало хорошенько почистить горные аулы.

* «Алаш» — казахская националистическая партия образованная в июле 1917 г.

Что до калмыков, то они получили предложение сходное с тем, что Климов озвучил Крымским татарам, как впрочем и татары с башкирами.

— Осталось разобраться с москвичами и вся европейская часть России окажется у меня в руках, а отбить остальную имея такие ресурсы лишь дело времени и техники.

Один момент лишь беспокоил Михаила, а именно то, что согласно данным разведки, москвичи готовили самую настоящую авиаармаду, ведь Ярославский моторный завод работал в три смены, ну а планер собрать по нынешним временам ни разу не проблема. Другое вопрос, как с пилотами у них обстоит дело. Но надо думать Владимир Бонч-Бруевич постарается с агитацией, так что добровольцев будет более чем достаточно, а учителя найдутся…

38

В очередной раз собрался Центральный исполнительный комитет партии, чтобы обсудить сложившееся положение в Московской Советской Республике и выработать решения. А ситуация слежалась аховая и продолжала с каждым днем ухудшаться во всех сферах жизни. Но главное это конечно продовольственный вопрос. После того как южные области МСР были отторгнуты Климовым, обирать по сути стало некого и начался натуральный голод, что в свою очередь привело к росту заболеваемости тифом. Началась настоящая эпидемия, люди стали стремиться всеми правдами и неправдами покинуть город, этому препятствовали из-за чего то и дело вспыхивали бунты. Власть партии держалась исключительно на штыках отрядов сектантов коих курировал Бонч-Бруевич и евреев, ну и гвардии из дивизии латышских стрелков, что кстати тоже не делало обстановку в республике здоровее в психологическом плане, все смотрели друг на друга волками.

Что до больных тифом, то их решили сплавить Климову, ибо они все равно бесполезны, смертность опять же велика, а пока живы потребляют быстро тающие ресурсы. Так что единственный способ покинуть Москву заболеть или «заболеть», что понятное дело порождало массу злоупотреблений властью и за нужный диагноз отдавали последнее… Доходило до того, что намеренно заражались!

Так же всех напрягала внешняя угроза. Никто не понимал почему Климов медлит и не атакует. Ведь скоро минует март, а там апрель с его хлябями по которым особо на танках не поездишь, кавалерийскую атаку не устроишь и даже пешком не везде пройдешь. Да и май тоже не подарок. Значит ли это, что Климов ждет лета? Зачем?

Даже как-то обидно стало, ведь так лихорадочно с напряжением всех сил готовились к обороне, отрыли сотни километров окопов долбя мерзлую землю, поставили доты угробив на них кучу стройматериалов, натянули колючку. И что, все впустую⁈ Понятно, что для людей объясняли отсутствие нападения именно возведенной линией обороны, но зная Климова… все понимали, что его бы это не остановило, а значит готовит пакость.

— Может ждет, когда мы сами тут от голода все подохнем? — высказал кто-то предположение.

— Глупости… уж армия снабжается хорошо… так что встретит врага как полагается…

— Или что народ доведенный до отчаяния и озверев до предела нас сам скинет устроив бунт и ему не придется вообще воевать…

Народ и правда доходил до точки кипения и усиленные отряды ЧК сбились с ног выявляя контру, дня не обходилось без расстрелов на Красной площади, хотя большую часть «врагов народа» все-таки определяли в штрафбат. Но это лишь слегка сбивало накал, все понимали, что рано или поздно акты устрашения перестанут работать и полыхнет сразу, как только Климов начнет атаку. Так что обороняться придется не только с фронта, но и в тылу. Даже митинги давно прекратились, когда толпа рабочих в буквальном смысле разорвала на части одного из агитаторов. В общем ни для кого давно не секрет, что коренные москвичи с нетерпением ждут пришествие Предводителя, словно он некий Мессия. Буквально молились!

Свердлову все эти обсуждения не слишком интересовали, так, отслеживал краем уха, чтобы оставаться в курсе общей линии. У него в последнее время имелись совсем другие заботы никак не связанные с делом строительства коммунизма. Имея на руках огромные средства, целый отдел сейфа в его кабинете забит бриллиантами* и ювелирными украшениями, кои так или иначе «прилипли» к его рукам, как-то уже становится не до революции и прочих глупостей в виде строительства справедливого общества.

*. В сейфе Свердлова вскрытого после его смерти действительно нашли много бриллиантов и золота.

Останавливало его от побега в станы победившего капитализма две причины.

Во-первых, не позволяли кураторы, что вложились в него в свое время, сделав одним из инструментов по свержению царской власти в России. От них не спрятаться не скрыться, так что лучше их не раздражать. Сбежать можно будет только в самый критический момент.

Во-вторых — золото. Свердлов очень хотел прикарманить золотой запас, если не весь (речь шла даже не о том золоте, что отбили в Казани, но и о московском), то хотя бы часть. Спрятать не получится, чтобы потом когда-нибудь позже вернуться и забрать, а значит придется вывозить. А как? Только как-то легальным путем, чтобы сами «товарищи» санкционировали этот вывоз и даже помогли. Ну а там уже золото потеряется, да хоть бы «утонет» вместе с кораблем, что подло потопят враги… Большую часть конечно придется отдать англичанам, но и того, что получит на руки, хватит для безбедной жизни не только ему, но и его потомкам, особенно если удачно вложить в дело, а не просто проедать.

Только еще и вывезти надо незаметно от противника. Но на примете имелось несколько ловких дельцов, что без мыла проскочат в любые щели. Эти контрабандисты в условиях блокады снабжали республику всем необходим. В первую очередь конечно руководящий состав, так что они мало в чем себе отказывали. Более того, за счет доступа к редкому товару, поднимали не только свое благосостояние, но и укрепляли личную власть обзаводясь сторонниками. Дефицит, это ведь тоже один из инструментов управления и влияния. Хочешь получить вкусняшку или приличную одежду? Нет проблем — на. Но и ты пойди навстречу в таком-то вопросе. В общем ничего нового.

Михаил вообще сильно подозревал, что дефицит в СССР на всякие бытовые мелочи вроде всяких колготок, обуви и техники поддерживался искусственно, как раз для выстраивания таких вот мутных схем, где закон уже почти не работает. Хочешь жить хорошо? Выстраивайся в схему сюзерен-вассал и все будет, ну а нет… значит нет, живи как нищеброд «хомо-советикус». Он не верил, что власть не могла наладить пошив тех же проклятых синих штанов американских пастухов или кроссовок.

Но не только и не столько в обеспечении правящей верхушки предметами роскоши обеспечивали контрабандисты, так же они поставлял в МСР те необходимые запчасти, что не могли произвести на заводах в том же Ярославле, те же поршневые кольца, например. Пытались, конечно, сами их производить, но ни качество стали никуда не годилось, ни тем более точность обработки, а без этой с виду сущей ерундовины оказывался нормально работать. Ну и еще по мелочи без которых так же было не обойтись.

— Товагищи… положение кгитическое, завоевания геволюции в опасности, — взял слово Ленин. — Если мы пгямо сейчас не пгидумаем, как нам не только обогониться, но и газвить успех, то остается только пгизнать погажение. Мы не можем на это пойти! Истогия нам этого не пгостит! Я не вегю, что положение безвыходное ибо нет и не может быть безвыходных положений для настоящих коммунистов!

Большая членов ЦК слушала с каждым словом распаляющегося словно на митинге Ленина с показным вниманием, но на самом деле испытывали лишь скуку. Они давно подготовили для себя «тревожные чемоданчики» с собранными в них ценностями и в любой момент готовы были сдернуть… точнее, как только им это позволят и дадут отмашку. Так-то они уже давно бы сбежали в ту же милую Францию, делать революцию там, ну или что скажут кураторы из МИ-6. Скорее уж наоборот разложить революцию изнутри.

В общем положение сложилось отчаянное и Свердлов внезапно понял, как можно на этом всем сыграть.

Ленин войдя в раж ораторствовал еще минут десять, наконец он выдохся, сказывалось несколько пошатнувшееся после покушения здоровье.

— Товарищ Ленин, вы глубоко правы, когда сказали, что не бывает безвыходных положений. Как только вы это сказали меня словно озарило! У меня есть одно предложение, как можно переломить ситуацию в нашу пользу, правда боюсь вам, как и большинству товарищей оно может сильно не понравиться…

— Говогите товагищ Свегдлов, мы сейчас не в той ситуации когда можно пгинимать только те гешения, что нам нгавятся. Нужно иметь мужество, чтобы пгинимать и те гешения, что нам не нгавятся.

— Как говорил великий Карл Маркс, капиталист ради трехсот процентов прибыли продаст веревку на котором его и повесят…

Все недоуменно посмотрели на Свердлова. Сыпать на подобных заседаниях цитатами из «Капитала» стало дурным тоном, чай не на митинге перед быдлом выступаешь.

— Товарищи, я предлагаю купить нам помощь капиталистов! Заплатить им, щедро заплатить, чтобы они ударили своими армиями по Климову! Смотрите!

Свердлов подскочил к огромной карте висящей на стене и стал как заправский диванный командующий, махать руками обозначая направления ударов сил Антанты по РОДу.

— С севера, через Архангельск ударят англичане, благо что там на севере в Финляндии и Норвегии держат несколько дивизий африканцев, чтобы ударить по германским марионеткам в удобный для этого момент. Так что эти войска могут быстро переправить к нам. Так же они ударят с юга, причем могут сделать это сразу с двух направлений, через Черное море и через Каспийское! Мы ведь уже знаем, что англичане подготовили для Деникина подкрепление из нескольких дивизий своих сипаев и готовы были их перебросить по весне. И хоть Деникин убит, а его армия разбежалась, но дивизии индусов и прочих все еще в готовности и могут быть в любой момент брошены в бой! Причем в Черное море может войти флот! В Средиземном он не нужен, так что нет причин, чтобы не направить его в Черное море, ведь Турция стала фактически союзником Антанты и препятствий к этому шагу нет. Климов вынужден будет перебросить значительную часть своей армии туда, для защиты Одессы и Крыма от десантов, тех же индусов, китайцев и турков. Но и это еще не все товарищи! С востока, по приказу из Лондона ударят белые под предводительством Колчака при поддержке японцев и американцев. А вы сами знаете, как американцы жаждут отомстить Климову за «Женевское купание», так что им даже и платить не придется, сами в бой ринутся! Ну и наша Красная армия ударит пролетарским кулаком по морде этого вырядившегося в овечьи шкуры волку нанеся добивающий удар!

Члены ЦИК с изумлением смотрели на Свердлова, что раскрылся перед ними с неожиданной стороны. Правда у некоторых в глазах застыло подозрение. Все ведь друг друга знали как облупленных.

Свердлов в этот момент подумал, что кого-то придется взять в долю.

— Это гениально!

Ленин в порыве восторга вскочил со своего места, стремительно сблизился с Свердловым о крепко его обнял.

— Это поистине гениально товагищ Свегдлов! И как вегна мысль! Ведь эти войска, что пгодадут нам капиталисты действительно в итоге окажутся той самой вегевкой на котог

ой мы их повесим, когда победим! Ведь победа над Климовым означает победу и тогжество геволюции в Госсии! А победа в Госсии даст возможность в коопегации с социалистической Фганцией победить во всем миге!

На какой-то момент Свердлов даже сам поверил в реальность того плана, что только что придумал, но быстро выбросил эти глупости из головы.

— Товагищи, голосуем за пгедложение товагища Свегдлова купить помощь капиталистов в богьбе с Климовым! Кто «за»?

Собравшиеся подняли руки.

— Единогласно! Почаще бы такое единодушие в пгочих вопгосах…

«Ну еще бы, — мысленно усмехнулся Яков. — Такой куш на кону!»

— Товагищ Свегдлов от имени ЦИК погучаю вам пговести все необходимые пегеговоги с послами Англии и САСШ! О гезультатах немедленно доложить!

— Всенепременно.

Свердлов не откладывая встретился с английским представителем в Москве Сиднеем Рейли.

— Мы предлагаем английскому правительству тысячу тонн золота за помощь в борьбе с Климовым. Предоплата составит сто тонн из этой сотни десять мои и еще десять для прочих участников сделки.

— А вы не мелочитесь! Я за заботы хочу свою тонну золота!

— Это уже твои проблемы… Шломо. Убери кого-нибудь из ЦК и его доля станет твоей.

— Договорились! Эту свою проблему я легко решу. Может есть какие-то пожелания?

— Литвинов.

— Договорились!

То, что Рейли его заложит, он не боялся. Тонна золота хорошая затычка для рта. А от Литвинова связанного с английскими банкирами следовало избавиться в первую очередь иначе все сразу узнают сколько он реально себе взял.

«Осталось решить, кому отдать свою долю», — подумал Свердлов.

Отдавать свои десять тонн золота англичанам он не собирался в принципе. Английские банкиры те еще пауки, что к ним попало, то пропало. Это со всякой мелочью они играют относительно честно, а вот если ты, человек со стороны за которым по факту никто не стоит, им доверил хоть сколько-нибудь крупное состояние, то ты фактически подписал себе смертный приговор.

Американцы понятное дело, ничем не лучше.

Швейцарские банки? Этот вариант реальнее, вот только до них сейчас не добраться.

«Или добраться?» — усомнился он, вспомнив об одном почти всеми забытом персонаже прошлой русской революции.

Вариант был не из лучших, но другие еще хуже. Не с Савинковым же связываться в сам-то деле⁈

39

С началом весны, косяком, словно рыбы на нерест, к Климову пошли делегации от делового сообщества. В первую очередь российские. Сначала в индивидуальном порядке, но Михаилу это быстро надоело, хоть грампластинку записывай, чтобы каждому, как попугай не талдычить одно и тоже, так что он предложил созвать нечто вроде делегации предпринимателей и купцов и уже с их представителями обговорить все моменты дальнейшего сотрудничества.

Климов даже удивлялся, что они так долго тянули с подобными заходами. Хотя конечно понятно, что проявляли осторожность, ну и оценивали возможность победы той или иной силы и видимо посчитали, что Предводитель таки удержится у власти если не произойдет что-то совсем из ряда вон выходящее, вроде нового покушения на этот раз успешного.

Деловое сообщество откликнулось и прислало делегацию из дюжины человек из которых выделялось два представителя.

Первый — Второв Николай Александрович. Оно и понятно, до революции богатейший человек России, чье состояние оценивалось в более чем шестьдесят миллионов рублей золотом, получивший прозвище Русский Морган, владелец многих десятков предприятий самого разного направления деятельности, от легкой до тяжелой в том числе военного назначения — производство гранат, и конечно банков.

Второй, что Климова несколько удивило — бывший министр финансов Коковцев Владимир Николаевич, про которого из прошлой жизни Михаил помнил только словосочетание «пьяный бюджет» за что его якобы Недержанец и попер.

Уже здесь, узнав с кем придется иметь дело, Михаил изучил вопрос более тщательно и понял, что Николашка за номером два, как всегда, дал маху. Что в общем-то ожидаемо, ибо нет такой сферы деятельности, где бы он этого маху не дал.

В первую очередь Михаилу нравилось в Коковцеве его подход к финансам, то есть он делал упор не на займы, как тот же Витте и прочие, а выступал за развитие государства за счет собственных ресурсов и инвестиций. Предпринимал меры по защите отечественной промышленности и росту предприятий внутри страны.

«За что его и поперли собственно, через все того же Витте, что лоббировал интересы иностранной, в первую очередь французской промышленности, а в финансах выступал за займы под грабительский процент все у тех же лягушатников», — понял Климов.

С водкой же тоже не все так однозначно. Что и пояснил сам Владимир Николаевич, когда Михаил его об этом спросил:

— Все просто Михаил Антонович, обратили внимание на тот факт, что вой подняли именно о торговле КАЗЕННОЙ водкой? Дескать именно этот фактор ведет к спаиванию людей.

— А это не так?

— Нет. Во-первых, рост выпуска алкоголя соответствовал росту числу населения, при этом душевое потребление не росло, а даже падало. Более того, Россия по этому показателю среди развитых стран занимает чуть ли не последнее место. Но вы представляете какой это рынок?

— Очень примерно…

— Гигантский, раз это позволяло наполнять бюджет империи. И вот этот рынок захотели заполучить себе производители алкоголя, для чего и начали против меня всю эту кампанию.

— Понятно.

И правда, чего тут не понятного? Производители бухла решили отжать у государства источник дохода, чтобы самим получать просто бешеные прибыли и вот этот точно по итогу привело к спаиванию населения в те же девяностые, а уж как травились, деревни натурально вымирали.

— Я предлагаю вам стать министром финансов. Премьером станет Красин.

— Хм-м… это несколько неожиданно…

— Понимаю, подумайте.

Вообще-то на роль министра финансов уже имелся кандидат — Парамонов Николай Елпидифорович, он все-таки больше торговец и Михаил надеялся, что удастся его уговорить на пост товарища министра по делам торговли. И потом Коковцев не вечен, шестьдесят шесть лет человеку, и когда тот уйдет на покой, лет через пять, отладив всю финансовую систему, можно занять его место, набравшись опыта. Парамонов, когда удалось с ним связаться, кстати сказать легко согласился на такой исход дела, более того, сказал, что рад этому ибо все-таки слишком велика ответственность и пост заместителя министра его устраивает гораздо больше министерского.

Климов обратился к предпринимателям и купцам.

— Что касается вас товарищи, то условия я думаю вы уже прекрасно знаете. Недра и тяжелая промышленность переходит в собственность государства, как и весь банковский сектор. Предприятия стратегического назначения акционируются и пятьдесят один процент получает государство. Средняя и легкая промышленность, пищевая и малый бизнес остается в вашем ведении.

— Э-э… гос… товарищ Предводитель, это как бы…

— Послушайте меня, я больше повторять не буду. Многие из вас, в том числе среди присутствующих здесь, финансировали революционные партии. Не знаю, чем вы были недовольны тогда и чем недовольны сейчас. Большевики, коих вы так же финансировали, провозгласили национализацию вообще всего и вся. Вы не довольны тем, что я что-то оставил вам?

Дельцы переглянулись. Некоторые опустили глаза.

— Так вы только скажите и я заберу вообще все, как это предлагают большевики. Вы ведь этого хотели, когда их финансировали, чтобы они согласно заповедям «Капитала» Маркса все у вас отобрали?

— Нет, не этого…

— А чего?

Промышленники молчали.

— Знаю я чего вы хотели, свергнуть царя и весь строй, чтобы по окончании войны не отвечать за свои махинации и откровенное воровство, ведь счет вам вполне могли предъявить. Перестарались только и вместо буржуазного правительства, что вас простило бы все грехи, пришли социалисты. Так вот, я это все знаю и закрою глаза, но… не дай бог вам что-то начать мутить, я не тиран Николай Кровавый, я вполне себе демократ, даже законы в России поменял с тех тиранических на вполне либерально-демократические: английские, немецкие, французские, американские. Конституцию скоро примем, как проведем Учредительное собрание, так вот, по этим самым либерально-демократическим законам, всякая деятельность направленная против законной власти и Конституции будет караться смертной казнью, как в благословенных САСШ. Так вот, только дайте мне повод и ни с кем из вас я цацкаться не стану, как это делал тиран Николай Кровавый. А посему, идите и не грешите.

«Мн-да, не успокоятся ведь, — подумал Климов, увидев обращенные на себя пару откровенно злобных взглядов. — Значит придется упокоевать».

— Николай Александрович, а вас я попрошу остаться, — остановил Второва Михаил, когда предприниматели стали расходиться.

— Не слишком ли… жестко, Михаил Антонович? — спросил он, после короткой паузы, кивнув в сторону закрывшейся за последним ходоком двери.

— А с вашей братией иначе нельзя, а то берега начинаете путать и терять со страшной силой.

— Это да… — криво усмехнулся он. — Так зачем вы меня задержали?

— Хочу, чтобы вы организовали реальный Комитет предпринимателей и вообще деловых людей, хотя бы по одному человеку от той или иной сферы деятельности. Ситуация сложная, условия для работы новые и чем дальше, тем больше станет возникать проблем во взаимоотношениях с властью пока все не устаканится, а чтобы все устаканилось как можно скорее с минимумом конфликтов, нужна быстрая и четкая обратная связь с обозначением проблемы и способов ее решения.

— Это правильно, — весомо кивнул Второв. — С обратной связью при царе обстояло не очень… При Владимире Николаевиче вздохнули свободнее, но потом снова все вернулось на круги своя.

— Это еще не все. Ваш комитет так же будет анализировать готовящиеся законы, что станут касаться предпринимательской деятельности на предмет скрытых проблем и вносить свои предложения.

— Уж мы напредлагаем! — самокритично заметил Второв и гулко засмеялся.

— Это я понимаю, — улыбнулся в ответ Климов. — Потому воли вам большой не дадим, все ваши поправки так же будут тщательно изучаться на предмет скрытых… скажем прямо, экономических диверсий, но это не значит, что к дельным мыслям не прислушаемся. Но если такие диверсии будут повторяться от раза к разу, то я вынужден буду распустить этот комитет. Я хочу, чтобы вы поняли, что богатеть можно и нужно вместе с государством, а не за счет государства. Это должно стать лейтмотивом предпринимательской деятельности в обновлённой России.

— Правильная идея… но не все это поймут и точно не сразу.

— Для особо непонятливых есть очень демократические законы, — улыбнулся Михаил.

На что Второв снова засмеялся. Он правильно оценил «шутку» про либерально-демократические законы, что пришли на смену прежним «тираническим». А уж какие они гуманные по отношению к неплательщикам налогов! А какие там сроки!!! Прям верх либерализма.

Коковцев кстати «ломался» недолго и на третий день согласился стать министром финансов.

Вслед за российскими промышленниками и купцами потянулись иностранные бизнесмены в том числе немецкие. Предприятия последних с началом войны были конфискованы и вот они пришли зондировать почву на предмет возвращения собственности.

В общем ничего против иностранцев Михаил не имел. Те же условия, что и для отечественных предпринимателей. С немцами сложнее и дело не только в том, что они являлись гражданами государства с которым только что воевали, а из-за аналогичной конфискации имущества российских владельцев в Германии.

— Так что нужен договор о взаимном возвращении собственности. И как только, так сразу, при этом вам желательно все же сменить вывеску…