Экспедиция в один конец

УОЛТЕР

Прибыв в Осло, Уолтер немедленно связался с одним из хорошо ему знакомых русскоязычных бруклинских мафиозо, попросив встретить его в нью–йоркском аэропорту с профессиональными телохранителями.

Мафиозо, в начале своей эмиграции работавший под началом Уолтера в качестве наемного менеджера, был безгранично обязан своему прошлому боссу, адаптировавшему его к заграничной жизни, а потому, не задавая никаких праздных вопросов, безукоризненно просьбу исполнил, и сразу же на выходе с таможни возле прибывшего из Европы пассажира возникли четверо громил, бдительно осматривающихся по сторонам и в качестве пароля произнесших пару фраз, несших в себе подтверждающую благонадежность их статуса информацию.

— Машина рядом с выходом? — коротко поинтересовался Уолтер у одного из охранников.

— Естественно…

— К ней вполне могли присобачить бомбу — Мордоворот снисходительно усмехнулся, кривя губу:

— Учли, начальник…

Однако сюрприза избежать не удалось: при следовании из аэропорта в город, на одну из заранее подготовленных ушлым гангстером конспиративных квартир, в машине раздался телефонный звонок, и, с некоторым удивлением обернувшись на гостя–клиента, охранник передал Уолтеру трубку:

— Вас…

— Здравствуйте, — вкрадчиво прошелестел незнакомый голос. — С прибытием!

Уолтер, сжав зубы, молчал.

— Вы все делаете грамотно, — продолжил неведомый собеседник, — но ваша осторожность, уверяю вас, совершенно напрасна. Давайте договоримся о следующем: вы посвящаете в ваши не доступные никому мысли доверенного человека или же составляете определенный документ, предназначенный для немедленного вскрытия в случае… ну, понимаете… И таким образом создается необходимый паритет. Если вы согласны, то за моральный ущерб мы завтра же переводим на ваш счет сто тысяч долларов.

— Где моя жена? — озлобленно буркнул Уолтер.

— Если вы согласны, — повторил голос, — то уже через час она будет дома.

— Согласен, — проронил он. — Что дальше?

— Дальше остается рассчитывать на ваше умение держать слово и на благоразумие, естественно…

Послышался щелчок, и в трубке воцарилась многозначительная тишина.

Сквозь затемненное стекло Уолтер, болезненно прищурясь, обозревал знакомую панораму дороги, пролегшей мимо убогих домиков и закопченных тоннелей неблагополучных районов Куинса.

Теснящиеся по его бокам громилы с выученным тактом помалкивали, сонно и безразлично взирая в зеркала бокового обзора.

Уолтер призадумался.

Сделанное ему предложение отличалось несомненной логикой и целесообразностью, однако он никогда не желал следовать ничьей указке, предпочитая и в самых благоприятных условиях выработать собственный страховочный вариант, напрочь ломающий канву известной партнеру или же противнику схемы.

Но что здесь придумать? И вообще стоит ли выкидывать фокусы, за которые способно последовать смертельное наказание?

Возвращение жены, откуп — все это хорошо, но только не учтено одно: он ведь не трус и не собачка на привязи. И где‑то там, в океане, болтаются сейчас нормальные ребята, рассчитывающие на его помощь и способные погибнуть ни за что. Забыть о них? Сохранить собственную жизнь, наплевав на чужие?

Он — парень не набожный, циничный, но бог‑то ведь есть! И спас его бог не ради завтрашнего перевода круглой суммы на счет и трогательной встречи с супругой… Истина состоит в ином.

Собственно, как подумалось рассеянно, стремление к богу и равнозначно стремлению к истине. Бог и есть истина. И если, как утверждают материалисты, бога нет, то слово "истина" им надо бы устранить из своего обихода…

Объяснять что‑либо гангстерам он не стал.

Дождался, ходя из угла в угол предоставленной ему охраняемой квартиры, приезда заплаканной жены, сбивчиво рассказавшей, будто ее похитили на улице, затащили в машину и отвезли, завязав глаза, в невесть какой район, где она сидела в подвале особняка под присмотром двух азиатов, откуда лишь сегодня ее отвезли в верхний Манхэттен, где выбросили на одном из пустырей Гарлема.

Предоставив супруге осваивать новое жилище, Уолтер связался с бывшим подчиненным, а ныне криминальным боссом, попросив у него лишь убежища и квалифицированную охрану.

Затем, сконструировав головоломную операцию, через надежного человека он связался с Диком Энберном, офицером ФБР, англосаксом, без малейшего акцента владевшим русским языком.

С Диком он познакомился около двух лет назад, когда тот, ведший расследование одной финансовой махинации, к которой косвенно был причастен грешный Уолтер, вцепился в бизнесмена, знавшего множество тайн делового мира русскоязычной общины, как фокстерьер в лисий хвост.

Надежды Дика прищучить и завербовать многомудрого и авторитетного воротилу не сбылись: Уолтеру, заранее упредившему вероятность провала аферы, удалось вывернуться, оставив сыщика с носом.

Расстались они, впрочем, без взаимных обид: полицейский на всем протяжении расследования вел себя деликатно, откровенно брезгуя методой дешевого шантажа и выкручивания рук, и Уолтер с удовольствием оставил у себя его карточку, согласившись, что в жизни бывает всякое и зарекаться от необходимости будущих встреч с полицейским способен только дурак.

Карточка действительно пригодилась.

На встречу, внемля рекомендациям Уолтера, Дик явился соблюдая все правила конспирации: вначале в доме произошла авария со светом, портье связался с компанией, обслуживающей дом, и полицейский очутился в квартире под видом одного из электриков.

Уолтер поведал ему о контрактах, подписанных с арабом, об ограблении квартиры, перипетиях плавания, о своем побеге с судна, похищении жены и, наконец, о телефонном звонке в машину, незамедлительно последовавшем по дороге из аэропорта, замечая, как в глазах полицейского с каждой секундой утверждается какая‑то растерянная беспомощность.

— Я просто не знаю, к кому в данной ситуации обратиться, — откровенно поделился Уолтер. — Понимаю, что данный вопрос далек от специфики вашей службы, но куда прикажете мне звонить? В ЦРУ? В Пентагон? Все равно так или иначе ваша контора ближе к данным ведомствам, нежели моя частная лавочка… Понимаю и другое: меня легко принять за спятившего идиота. Это вполне объясняет и прыжок в ледяное море, и подозрения, связанные с фанатиками–террористами, к примеру. Но чем тогда объясняется похищение моей жены? Моим личным заказом?

— Подумаем, — неопределенно отозвался Дик, теребя ворот синей нейлоновой куртки с желто выштампованным на ее спине названием сервисной компании. — Но не могли бы вы, кстати, оказать мне ответную услугу? Коли уж нам довелось внезапно встретиться… Вы знаете некоего Алекса Волина? По–моему, у вас с ним был совместный бизнес…

— Ну?..

— Каким образом он связан с господином Михайловым, проживающим постоянно в Швейцарии? — непринужденным голосом вопросил Дик.

Уолтер хмуро улыбнулся. Сказал огорченно:

— Разочарую вас. Я, знаете ли, не перепуганная девица, которая, смятенно припав к плечу защитничка, решившего воспользоваться заполошностью ее состояния, может ему и отдаться в порядке, так сказать, оперативной благодарности. Постоять за себя я сумею и без вашего участия.

— Да я же чисто по–человечески… — развел руками Дик.

— Вон оно что! — вскинул брови Уолтер. — Тогда — извините. И позвольте вам рассказать, что был у меня приятель, большой дока в искусстве кадрить прекрасный пол. И когда в случае отказа ему в знакомстве он начинал канючить это самое "да я же с вами хочу чисто по–человечески…", то я уже твердо знал: сделай мадам первую уступку, через какой‑то час ее наверняка и воодушевленно будут трахать!

Дик смущенно рассмеялся.

А Уолтер, чеканя слова, между тем вполне дружелюбно продолжил:

— Времени после последней нашей встречи прошло достаточно, а потому нахожу необходимым еще раз вам повторить: в стукачи я не гожусь по многим причинам. Существует, во–первых, такое туманное понятие, как нравственность. Во–вторых, получать блага и деньги за счет сотрудничества с полицией, тем более ставя это как цель, могут исключительно пропащие люди. Я, например, считаю, что куда приятнее заработать на жизнь умом или руками, но не языком, облизывающим чье‑то ухо либо задницу. И потому сегодняшний разговор веду с вами только потому, что являюсь гражданином, пекущимся о безопасности своей страны, о безопасности людей на судне, поставленных на грань гибели из‑за злой воли вероятных преступников, а кроме того, надеясь, что подобная доверительность с моей стороны по отношению именно к вам… — выдержал паузу, — будет по достоинству оценена вашим руководством… Так что наивно рассчитываю услышать от вас слово "спасибо".

— Спасибо, — учтиво произнес Дик.

Под конец рабочего дня, усевшись за свой стол в опустевшем офисе на шестнадцатом этаже небоскреба на Federal Plaza, 26, офицер ФБР тяжко призадумался, анализируя прошедшее рандеву с русским бизнесменом. рассказанная им история отличалась известного рода изыском, но какие делать из нее выводы он не знал.

Ну, болтается где‑то в океане иностранное судно с иностранным экипажем, ну — смыло какого‑то чудака за борт, ну — мусульманская команда, часть которой имеет следы боевых ранений…

Маршрут и цели экспедиции официально утверждены, вполне соответствуют задачам Гринписа…

Что остается? О чем писать рапорт? О похищении жены Уолтера, теперь уже неактуальном и недоказуемом?

Однако что ни говори, а прошедшая встреча поселила в нем садняще–тревожное ощущение немалой важности происходящего там, в далеком океане.

Но что конкретно докладывать начальству?

Если бы хоть что‑то доказательно указывало на злокозненность устремлений экспедиции…

Если бы, скажем, тот же Уолтер слышал какой‑нибудь разговор о попытке демонтажа и подъема из глубины ядерных боеголовок…

А если предположить, что слышал? Скажем, не разговор, а его обрывок хотя бы… Убедить бизнесмена в целесообразности подобной конъюнктурной формулировки труда не составит. Слышал и слышал. А может, почудилось. Недоказуемо и ненаказуемо. Тем более, руководимый благородным позывом, он попросту не мог не сообщить о данном факте властям.

В свою же очередь, он, агент Мертон Стюарт, имеющий оперативный псевдоним Дик Энберн, добросовестно исполняя служебные обязанности, доложил о заявлении благонамеренного гражданина по инстанциям.

Мысль!

Только так можно подвести реальную почву под это зыбкое дельце, заставив провернуться первую передаточную шестерню, способную вовлечь в движение последующую. Только так способно придаться значение поступившей информации и, соответственно, рапорту, в хлипкой надежде на то, что его не похоронят в дальнем ящике, а, испещрив неопределенными резолюциями, перепасуют в какую‑либо компетентную инстанцию.

Правда, прежде чем бумага попадет в чьи‑либо ответственные Руки, под которыми находятся нужные кнопки, можно успеть не только вытащить из морских глубин все эти ядерные боеголовки, но и доставить их в тот же Нью–Йорк…

Мертон Стюард поежился и, обреченно вздохнув, придвинулся к монитору компьютера.

"Бюрократия погубит этот мир!$1 — подумал он, без энтузиазма зачиная очередной секретный документ.