14

Чтобы попусту не стоять у заглохшей машины и не дразнить голодных вампирш с волками, решено было идти к сторожке. Там можно и канистру бензина одолжить. Или, на худой конец, до утра переждать.

Идти ночью по заснеженному лесу при свете проглядывающей сквозь облака луны, да еще на высоченных каблуках, (на которых Соня и средь бела дня ковылять не особо умела) — не сказать, чтобы это было легко и приятно. Увязая в сугробах, рискуя переломать ноги о невидные под настом бревна и коряги, Соня чертыхалась через шаг. И это при том, что Юлий, вампир эдакий, видел в темноте, как кошка, держал ее за руку, предупреждал о препятствиях, а часто просто брал на ручки и переносил через особо непроходимые места.

— Романтика, блин, — ругалась Соня. — Дорвалась до приключений… Размечталась о большой любви! Чтобы как в кино! Вот и попала — в ужастик. На корпоративку к упырям… — и прихлебнула с горя кислой шипучки. Обе бутылки и мандарины они предусмотрительно захватили с собой.

— Это не корпоративка, а семейный праздник! Раз в год собираются все члены нашего маленького клана…

— Маленького?!

— Да, маленького. Ты не видела, как празднуют Рождество в соседнем регионе. У них в клане столько народа! Чтобы погулять на каникулах не таясь, им приходится выкупать уездный город.

— Целый город? — недоверчиво шмыгнула носом Соня. — Куда только власти смотрят! Распустили вообще вампирский синдикат.

— Местная власть, разумеется, в курсе, — пожал плечами Юлий. — Более того, всячески способствуют развлечению, ибо имеют в этом свой интерес.

— Продажные бюрократы, — пропыхтела Соня, перелезая через очередной сугроб. — Нет на них управы, упырям людей заживо скармливают… Представляю, после новогодних праздников в городе всеобщий траур и массовые молебны…

Юлий расхохотался.

— Я бы сказал, что после новогодних каникул в городе все дружно считают купюры. По правде, в том городке уже давно привыкли к такой охоте.

— Вот ужас-то, к чему только людям не приходится привыкать…

— К честным горожанам в дома никто не врывается — мы же вампиры, без приглашения не входим. Ну, а те, кто шатался поздней ночью по улицам и волей случая стал донором, на утро являются в травмпункты, где получают законное вознаграждение за каждую пару дырок на шее и проходят сеанс гипнотерапии.

— Угу, память стираете? Чтобы несчастных граждан кошмары не мучили? Как мило, — проворчала Соня.

— Но у нас-то клан маленький, мы вполне обходимся фамильной усадьбой Ольгерда, — продолжал Юлий, не обращая внимания на ее колючий скепсис. — Ну, иногда ближайший колхоз арендуем, чтобы пространства побольше, было бы где развернуться свободнее.

— И загрызаете соседнее село?

— Только если предварительно заключили контракт с администрацией, на взаимовыгодных условиях. Но ты не представляешь, как сложно это организовать! Во-первых, сперва необходимо устроить общее медицинское освидетельствование, чтобы самим знать, кого можно кусать, а кого крайне не рекомендуется. Во-вторых, как-то надо удержать местное население от злоупотребления самопальным алкоголем. Тем более в праздничный период. Наши девчонки очень привередливые! Они сивуху на дух не переносят, а деревенские все поголовно самогонкой балуются. Поэтому, когда тетя Дуся наладила клуб рыболовства и охоты, каникулы у нас стали гораздо приятнее.

— Понятно. Вы заманиваете в свое логово ничего не подозревающих людей, вроде тех мужиков…

— Почему «ничего не подозревающих»? Каждый из них подписал договор, согласно которому мы предоставляем экстремальные развлечения плюс особую программу оздоровления.

— Оздоровление кровопусканием, — хмыкнула Соня.

— Ребята также проводят предварительные анализы крови. Тестируют доноров на скрытые заболевания. У нас очень тонкий вкус, поэтому распознать любое заболевание даже на ранних стадиях и предупредить донора для нас не проблема. Особенно ярко мы чувствуем гормональный баланс. Адреналин, тестостерон, эстроген, эндорфины — эти вещества придают крови удивительные оттенки вкуса.

— Нарочно пугаете доноров? — хмыкнула Соня.

— Не только пугаем, — отвел глаза Юлий.

— Угу, еще глупых девочек обольщаете, — буркнула Соня, снова сделав изрядный глоток. — Красавцы, на все руки специалисты! И турагентство, и банковский бизнес, и еще народная медицина.

— Банк достался Герду по наследству. Наш клан хоть и скромный, но очень древний и уважаемый. Предки Ольгерда основали компанию, которая уже несколько столетий управляет финансовыми потоками всех других кланов страны и даже некоторых зарубежных. У Герда прирожденные способности к банковскому делу. Он превосходно разбирается в экономике. Компания под его руководством значительно укрепила свои позиции на фондовом рынке.

— Ты говоришь с такой гордостью, как будто влюблен в него, — хихикнула Соня.

— Я не влюблен! — Юлий чуть мандарином не поперхнулся. — Я же говорил, что…

— Да-да! Ольгерд Оскальдович твой шеф, твой обожаемый хозяин. Ох, верно люди говорят: везет в деньгах — не везет в любви…

Соня многозначительно помахала опустевшей бутылкой, со вздохом сожаления поставила ее на кстати подвернувшийся пенек.

— Маленький, но уважаемый клан… — повторила она, задумчиво очищая мандарин, пока Юлий, согласно ее указующему жесту, откупоривал вторую бутылку. — Но по сути, клан-то ваш из одного Герда? А вы все у него — приемные, не родные.

— Мы его «кровные родственники», — хмыкнул Юлий, сделав ударение на слове «кровные».

— Да, да… Узы крови и «святое» причастие. Я поняла. — Соня ловко заткнула Юлию рот мандарином, забрала бутыль. — Но раз он «прирожденный», то где его родители? Он их загрыз, что ли? — Соня икнула.

— Они живы и здоровы, — с набитым ртом сказал Юлий. Прожевал, проглотил, чуть не подавился. Продолжил: — Прадед ушел на покой. Передал Герду бизнес и уехал в теплые страны. Там у него от смертной женщины родился Кот…

— Кота родил? — снова икнула Соня, не сразу поняв. — А-а… Ваську? И кем он Ольгерду приходится? Дядей? Племянником?

— Кот — бастард, полукровка. Это особый статус, совершенно не то же самое, что «обращенный» или тем более «прирожденный». В других кланах таких детей уничтожают. Но Герд принял Кота как равного. Остальные члены семьи: родители, прабабка и тетка Герда — все они залегли в спячку.

— На зиму? Как медведи? — хрюкнула Соня.

— Нет, на чуть более длительный срок. Они покоятся в фамильном склепе. Это в нижнем подвале усадьбы, под винным погребом.

— А чего это они? — Соню передернуло. Если бы она знала, что где-то внизу под землей спят-посапывают старики-вампиры, то нынче не смогла бы сидеть в погребе под замком так спокойно.

— Они устали от перемен, суеты и шума. Такое случается, если жизнь долгая. Они заснули где-то после семнадцатого года двадцатого века, расстроившись от происходящих тогда в стране перемен. И просили не будить до свадьбы — до той поры, пока Герд не решится завести себе официальную супругу, чтобы обзавестись законным наследником.

— Все родители одинаковые, — пропыхтела Соня. — Юль? А, Юль?..

— Мм?

— А разве вампиры едят мандарины?

— У всех разные особенности, — пожал он плечами, расправляясь с очередным фруктом. — У обращенных часто сохраняются старые привычки. Мы можем питаться сырым мясом, многие любят свежевыжатые соки. Но вообще в подобной еде нет необходимости. Это просто приятное разнообразие, дополнение к крови.

— А как же чеснок?

— Чеснок никто из нас не любит. Он не смертельно ядовит для нас, но расстройство желудка устроит даже одна крошечная долька.

— Юль? А, Юль?..

— Ну что еще?

— Я в кустики хочу…

— Хм. Мы же в лесу. Тут полно кустиков. Выбирай любой, какой нравится.

— Мне вон те нравятся, — Соня робко махнула рукой. И слегка покачнулась.

— Ну так иди.

— Я боюсь…

— Чего?

— А вдруг там оборотни? Сидят и меня ждут. Или вампиры. Ох, я так боюсь, что сейчас от страха описаюсь…

Юлий вздохнул. Пристроив девушку к стволу сосны, сходил и проверил.

— Нет там никого.

— Точно? Ты хорошо поискал? Пасиба… — застенчиво улыбнулась Соня. И нетвердым шагом отправилась за заросли.

В ожидании ее возвращения Юлий успел расправиться еще с парой мандаринов, усыпав растерзанной кожурой снег. И еще набрал и отправил с мобильника эсэмэску.

Вдруг тишину ночи прорезал вопль, вибрирующий на высоких истерических нотах. Юлий бросился к кустам:

— Что такое? На ежа села?

— Откуда тут ёж? Зимой-то? — захлопнув рот, укорила его за глупость Соня. По счастью, она уже справилась с одеждой и стояла перед деревом, глубокомысленно изучая какие-то свисающие с ветвей веревки.

— Что это такое? — строго спросила она, потрясая находкой. Находка забренчала карабинами, зазвенела стальными кольцами и непонятными креплениями.

— Откуда я знаю, — отмахнулся Юлий. — Идем отсюда.

— Нет, погоди! — заупрямилась Соня. — А вот это что?!

Она подбежала к другим кустикам. Смахнула с круглой ровной поверхности шапку снега — обнаружился батут, спрятанный среди зарослей. Вскочила на него, принялась подпрыгивать.

— Это что за рояль в кустах?! — возмутилась она. — Тут у вас вся территория под цирк приспособлена? А я-то гадала, неужто вампирша летать умеет! На крышу так вскочила лихо! А тут у вас, оказывается, шайка каскадеров! Экстремальные представления! Заманиваете на свою базу неповинных зрителей — и издеваетесь?! Головы морочите своими сказками про нечисть?!

— Осторожно! — крикнул Юлий.

Но прыгая, девушка случайно задела леску растяжки. Стрекотнули скрытые в ветвях зажигалки. Ожидавшие своего мига припрятанные арбалеты спустили заряд. Просвистели, рассыпая в ночи искры, бенгальские огни. Проволочные штыри с яркими снопами огненных хвостов с трещанием воткнулись в сосновую кору — в ствол, ровно на том уровне, где была голова девушки. Только Юлий успел сдернуть ее вниз. Подхватил Соню на руки — закружил, словно в танце, чтобы не потерять равновесия.

Она не поняла, что случилось. Просто взглянула в его встревоженные глаза — и вдруг мир вокруг закрутился яркой каруселью…

Он засмотрелся в ее доверчиво распахнутые глаза, в которых отражались искры праздничных огней и лунный свет…

— Поставь меня на землю. Быстро.

Он подчинился. Но не спешил разжимать рук.

Она тоже не порывалась отодвинуться.

— А… — она не опускала взгляда, испытывающее вглядываясь в его глаза. Реснички ее с налипшими снежинками смотрелись забавно и трогательно. Она решилась наконец-то задать давно мучавший вопрос: — А почему «Салатик»?

— Потому что «Цезарь», — тихо ответил он.

Она нащупала его руки у себя на талии. Взяла ладони в свои, поднесла к лицу. Его пальцы были холодными, в ее горячих руках казались совершенно ледяными. Она тихонько подула, согревая его своим дыханием:

— Совсем окоченел. Вампирёныш…

Он растерянно смотрел на нее. Смотрел, как она улыбается: чуть застенчиво, немножко лукаво, не совсем трезво… Ему показалось, что только теперь он стал понимать, что же такое в ней вскружило голову Герду. Его тоже манил запах ее нежной кожи, влекло тепло ее тела. Он слышал ровный стук ее сердца, и этот звук гипнотизировал…

Нет! Он не может позволить себе завладеть ею! Ее дыханием, ее плотью, горячей, пульсирующей, алой кровью… Нет! Он должен исполнить приказ — всего лишь привести ее в условленное место. Испуганную, уставшую, дрожащую. Жаждущую защиты и утешения, нежной заботливой ласки. Но ее взгляд чуть окосевших от вина глаз звал… Ее приоткрытые губы сводили с ума…

Юлий забыл о долге. Забыл обо всём на свете. Потянулся губами к ее манящим губам…

Соня вскрикнула и дернулась, невзначай ударив лбом ему в нос. Юлий отшатнулся, на глаза невольно навернулись слезы.

Внезапно вспыхнувший свет ослепил и напугал ее.

— Кто тут?! — рыкнул сиплый голос.

Юлий прикрыл ладонью глаза, как козырьком, сощурился, оглянувшись на свет:

— Какого лешего?..

— Не леший, а лесник, сколько людям повторять… — заворчал мужик в ушанке, опуская туристический прожектор.

Столь не вовремя появившийся смотритель лесхоза не нарочно помешал романтическому уединению. Просто он усердно относился к своим обязанностям. Помятуя о фейерверках, он бдительно обходил территорию с огнетушителем. Соня рассмотрела раструб этого огнетушителя под слепящим сиянием фонаря — раструб, уставленный на них. Приняв его за дуло ружья, девушка лишилась чувств, благополучно упав в объятья Юлия. Последней ее мыслью, поразившей ее сознание перед погружением в непроглядный мрак, было: «Меня пристрелят из антикварного мушкета? Какая нелепая смерть.»


__________


В лесную сторожку Юлий принес ее на руках. Неожиданный обморок плавно перетек в глубокий сон. Во сне Соня доверчиво прижималась к нему, обняв за шею. Юлий чувствовал щекой ее теплое дыхание, он держал ее крепко и бережно.

Впустив их в дом, лесник только многозначительно хмыкнул. И отправился обратно со своим огнетушителем в чащу, искать пожароопасные фейерверки.

Юлий оставил Соню в комнате, удобно устроив на диване перед мягко мерцающим камином. А сам вышел в небольшую кухню. Достал мобильник, со вздохом набрал номер. Рассеянно взъерошил пятерней волосы, пока слушал мелодию вызова. Песенка оборвалась на полуслове:

— Да, Юль?

— Мы на месте, — негромко сказал Юлий.

— Наконец-то. Запаздываете.

— Всё согласно плану! Машина заглохла, и пришлось добираться пешком.

— Ах, верно. Извини, я забыл детали твоего плана. Знаешь ли, уже стал подозревать, не сбежали ли вы и вправду в город. Думал: неужели ты меня предал?

В трубке послышался смешок.

— Ты волновался? Ревнуешь? — хмыкнул и Юлий.

— Не дождешься. Это просто жажда, — отговорился собеседник.

Юлий резко обернулся к двери черного хода, ведущего из кухни во двор. С тихим щелчком провернулась ручка замка. Дверь распахнулась, впустив порыв холодного ветра и снежные хлопья.

— Я нашел бы вас по запаху мандаринов, — заметил Герд. И эхо этой фразы Юлий услышал в телефоне.

Переступив порог, Ольгерд улыбнулся другу. Нажав «отбой», спрятал мобильник в карман своей короткой пушистой шубки. Стряхнул с непокрытых волос снежинки. А Юлий и не заметил, когда успел повалить такой густой снегопад.

— Где она? — нетерпеливо спросил Герд, небрежно сбросил шубку на табурет.

Юлий кивнул на закрытую дверь в комнату:

— Спит.

— Спит?! После всех страхов и переживаний? — Герд приоткрыл дверь, заглянул в щелку. Обернувшись, сердитой кошкой зашипел на Юлия: — Ты снова позволил ей напиться? Черт! Ее вкус опять будет испорчен! Хотя… Ладно, переживу. Я так хочу ее, что больше не могу терпеть.

— Подожди! — удержал его Юлий.

Герд удивился. Закрыл дверь.

— Что такое? — спросил он.

Юлий замялся, отвел взгляд.

— Ты собираешься обратить ее?

— Не думаю, что она для этого подходит.

— Значит, ты выпьешь ее полностью…

— Почему бы нет? Могу я сделать себе подарок? — игриво улыбнулся Герд. — Согласись, я ведь так давно не позволял себе увлечься. Могу я хоть иногда забыть о запретах и уголовной ответственности? Или… Ты что-то имеешь против? — улыбка исчезла с его губ, он внимательно посмотрел в его глаза.

— Нет, ничего.

Юлий опустил голову. Присел на угол кухонной тумбочки.

Да, Герд всегда себя контролирует. Он не может, в отличие от них, просто, без раздумий и без угрызений совести, брать то, что приглянулось. Он всегда взвешивает и оценивает свои желания… Но если Герд решил что-то заполучить — он своего добьется. Он всегда твердо знает, чего хочет — и всегда получает это. Он и представить себе не может, что ему вдруг кто-то помешает или откажет. Для него не существует препятствий! И эта девчонка просто очередная прихоть, каприз, мимолетное увлечение. Значит, ее жизнь для него — пустяк, не стоит сожаления. Он уже всё обдумал и всё решил. Он уже решил, будет ли она жить. Или умрет.

— Что случилось? — Герд подошел, встал перед ним. Чтобы заглянуть в глаза, ласково отвел длинную челку набок, заставил поднять голову, тронув за подбородок. — Тебе ее жалко?

— Вовсе нет! Она обычная пустышка, — возразил Юлий.

— Так и знал. Нельзя было оставлять ее с тобой. Ты успел к ней привязаться, — огорченно проговорил Ольгерд. — Но что же делать мне? Я хочу ее. И ты понимаешь, что это значит.

— Знаю. Ты всегда получаешь то, чего хочешь, — кивнул Юлий. Перехватил руку, гладившую его по щеке. — Никто никогда тебе не отказывал, даже если знали, что это будет стоить им жизни. Никто, кроме тети Дуси. В тот раз ты сумел обуздать жажду, отступился от своей избранницы. Единственный раз в жизни ты уступил.

Поглаживая холодные тонкие пальцы, Юлий со скорбью рассматривал шрам на тыльной стороне ладони. Свежий шрам, оставшийся от зубов Ромео. Венчание обошлось дорого…

— С тетей Дусей? — улыбнулся Герд, придвинувшись ближе. — Не понимаю, как я тогда сдержался. Я чуть с ума не сошел…

Покрыв шрам поцелуями, Юлий повернул руку и припал губами к давно зарубцевавшемуся порезу на запястье. Он очень хорошо помнил, как, когда и из-за кого Герд получил этот порез, и это воспоминание до сих пор терзало его совесть.

— Проклятье! Теперь и я называю ее «тетей»? — с горечью вздохнул Герд. Другую руку положил на темный затылок, пропуская прядки сквозь пальцы. — Кажется, она была для меня «малышкой» совсем недавно. Время безжалостно.

Герд тихонько застонал, когда Юлий провел языком по покрасневшей бороздке на коже.

— Если бы она согласилась, ее не коснулась бы старость. И сейчас она оставалась бы красивой и юной.

Под тонкой бледной кожей явственно просвечивали синеватые жилки, манящие, сладкие…

— Она выбрала свою настоящую жизнь.

— Что ты хочешь этим сказать? — отнял руку Герд. — Неужели ты вдруг пожалел, что присоединился ко мне?

— Нет, конечно! — Юлий поднялся с места, но Герд не отошел ни на полшага. Они словно мерились упрямством, почти что лоб в лоб. — Но эта девчонка…

— Софи не откажет мне.

Юлий поднял руку и завел непокорно выбившуюся светлую прядь за ухо. Потерся носом о висок, вдохнув неуловимый аромат волос, тронул губами мочку. Герд невольно задышал чаще и глубже, откликаясь на привычную манеру подластиться. В голосе прибавилось бархатистости, в словах сладкой тягучести:

— Она станет моей. Она упрямится. Но когда она в моих руках, ее тело просто пылает от ответного желания. Она не осознает этого, но на самом деле она просто жаждет меня.

— Ты так думаешь? — пробормотал Юлий, поощряя откровенность друга, которому так надоело быть сдержанным.

— Я уверен. Никто не смог преодолеть вожделения.

— Но… она девственница. — Юлий облизнулся: раз прижался всем телом и прикрыл глаза, значит не против, позволяет…

— Я знаю, — выдохнул Герд. — Странно, да? Редкое явление в эту распущенную эпоху. Такое чопорное воспитание. При этом в ней столько нерастраченной страсти! Едва к ней прикасаюсь, как ее кровь начинает кипеть от возбуждения. Представляю, какой вкус у нее будет, когда я доведу ее до пика наслаждения. Боюсь опьянеть от одного глотка!

— Но…

— Не беспокойся. Я буду с ней нежен.

— Я не о том. Вокруг тебя столько красавиц, их кровь столь же горяча. Стоит тебе пальцем поманить, тебе с восторгом отдадутся сотни девиц, и кровь у них закипит не хуже. Но тебе приспичило завоевать эту. Почему ее? Неужели нет лучше?

— Верно. Вокруг меня слишком много красавиц, которым кажется, будто они меня любят. Но эта — горит в моих руках, и при этом сопротивляется желаниям собственного тела всеми силами.

— В тебе проснулся охотник? — улыбнулся Юлий, обнял за талию, тонкую как у девушки. — Наскучило, что все тебе любят?

— Не смейся, — укорил Герд. — Любить самому и быть любимым — вовсе не одно и то же. Влюбиться, загореться, добиваться ответного пламени… В этом есть азарт, в этом свежесть жизни! Быть любимым — это совсем другое дело. Ненужное чувство сковывает, вызывает досаду. Но приходится терпеть… Ты еще молод, Юлий. Ты еще не знаешь, как это трудно — быть любимым. Как тяжело позволять любить, если тебе это уже не нужно.

— Почему бы тогда не бросить?

Герд печально улыбнулся:

— Почему? Вот заведешь свой собственный гарем, тогда узнаешь.

— Ты слишком добр, слишком многое позволяешь своей свите. Почему ты так мягок? Так распустил нас, избаловал…

— Я же сам этого хотел. Я сам вас совратил, так что же теперь мне с вами делать! — смеясь, покаялся Ольгерд.

— А меня? — шепнул Юлий. — Меня ты тоже только терпишь?

— Тебя? — светлые брови удивленно приподнялись, в уголках губ затеплилась нежность. — Ты другое дело. Ведь ты мой сообщник. Мой помощник в темных делишках. Мой советчик и доверенное лицо во всех преступлениях. Мой преданный друг, который похищает для меня невинных девушек. Я знаю, что всегда могу положиться на тебя. Ты — единственный, кому я полностью доверяю. Теперь ты пустишь меня к ней?

— А разве я тебя удерживаю? — пробормотал Юлий.

Он скользнул губами по виску, по щеке, ниже… Приспустил высокий воротник тонкого свитера… Замер — в удивлении и досаде. Под мягким трикотажем скрывался широкий ошейник. Переплет стальных колец, усыпанный торчащими наружу шипами — тонкими и частыми, как вооружение кактуса.

Герд искоса взглянул на опешившего приятеля.

— О, прости. Я совсем забыл о нем, — соврал он с едва сдерживаемым смехом.

— Зачем это тебе? — с плохо скрываемой досадой спросил Юлий.

— Ну… На всякий случай, — улыбнулся Герд. — Ты же знаешь, девчонки просыпаются раньше меня. А переборщив накануне с адреналином, они становятся совершенно неуправляемыми. Хочешь, сниму? — он закинул руки назад, ища под волосами застежку.

— Да нет, пусть будет. На всякий случай.

Со вздохом разочарования и неудовлетворенности Юлий разжал объятия.

Герд посмотрел на него с непонятной улыбкой. Но ничего не сказал, отстранился. Тихо выскользнул за дверь, в проеме на мгновение оглянувшись. Юлий не поднял уныло опущенной головы — не заметил лукаво блеснувшего огонька в светлых глазах.

Загрузка...