Ёлка Для Вампиров (СИ)

9

Одевшись, Соня выскользнула из домика и направилась прямиком к конюшне. Да, при усадьбе содержались верховые лошади. Гуляя по территории, она уже имела удовольствие случайно обнаружить добротное, вроде бы чистое, но всё равно специфически пахучее строение. Однако доселе желания приблизиться к копытным обитателям пансионата у нее совершенно не возникало. Напротив, еще вчера, зажав нос перчаткой, она спешила изменить направление прогулки. А вот теперь Соня смело распахнула дверь и, стараясь откровенно не морщиться, нырнула в ароматное тепло конюшни.

Очень кстати обнаружился местный работник, копошащийся возле стойла — нанятый в ближнем селении мужичок с добродушной пропитой физиономией. Очень кстати, потому что худо-бедно залезть на лошадь Соня самостоятельно смогла бы, она была в этом уверена примерно на семьдесят процентов. Но вот как надеть на животное седло и прочую амуницию, представляла себе крайне смутно.

С глупой улыбкой счастливой школьницы на каникулах, Соня наплела конюху, будто бы ее послал Юлий — попросить снарядить для верховой прогулки парочку лошадок посмирнее. Будто бы она, Соня, давно мечтала покататься, и он, Юлий, любезно согласился ее сопровождать, показать красоты зимнего леса.

— Тетя Дуся разрешила, — небрежно добавила она, нарочно назвав хозяйку усадьбы по-родственному.

— Надо так надо, — равнодушно согласился конюх. — Щас взнуздаем.

Посмотрев на медлительные движения мужичка, беглянка прикинула, что раньше чем через полчаса он с двумя конями не управится. Следовательно, у нее в запасе имеется добрая четверть часа. Поэтому ждать Соня не стала — решила, что не помешает подкрепиться.

В столовой маялись рыбаки. Завтрак сегодня у них явно задержался. Вся дружная компания вяло орудовала ложками, обожаемая ушица не лезла в рот. Мужчины страдали физически и морально — от похмелья и стыда. И если больные головы успешно врачевались жадно поглощаемым пивом и домашним ядреным квасом, то совесть в процессе просветления разума и воскрешения памяти о вчерашнем дне, видно, приносила невыносимые мучения. Мужики смотреть друг на друга боялись, старательно прятали тоскливые глаза. Соня без расспросов догадалась, отчего такая резкая перемена настроения, к чему эти растерянные мины и смятение в затуманенных взглядах.

Кстати, «причины смятения», в количестве восьми штук, в столовой отсутствовали. Еще не отоспались после вчерашнего разврата: оберегая их покой, тетя Дуся шикала на суетящихся работниц, чтобы те не топали, как слонихи, не грохотали дверями и не звенели посудой. Соня еще подумалось, что Авдотья Семеновна слегка преувеличивает чувствительность своих любимчиков: вряд ли парни обладают настолько тонким слухом, чтобы из номеров на втором этаже услышать, как на кухне со звоном упала ложка или нож стучит о разделочную доску. Впрочем, тете Дусе виднее. Но даже мужчины вели себя тихо, переговаривались вполголоса, явно не горя желанием случайно приблизить момент свидания со вчерашними собутыльниками.

Честно признаться, Соня вместо сочувствия испытала определенную долю злорадства. Моральные устои и нормы разрушены, внутренний мир и прежде незыблемые правила жизни — в руинах, и осколки больно режут глаз. Жестокосердной современной девушке всё это казалось очень забавным. Видимо, с младенчества вбиваемое бабушкой подозрительное отношение к мужчинам наконец-то дало ростки, и Соня почувствовала какую-то женскую симпатию к хорошеньким нахальным извращенцам. Она с удовольствием бы полюбовалась на утреннюю встречу обеих компаний, прошлась бы ехидством по щекотливой проблемке… Но следовало поспешить, свои дела были куда более животрепещущими.

— Салатик обещал покатать меня на лошадке! — с видом влюбленной дурочки сообщила Соня Авдотье Семеновне.

Та обрадовано всплеснула руками:

— Вы с Юлечкой помирились? Вот и ладненько, вот и славно!

Понимающая тетушка удержалась от лишних вопросов и, позволив без задержек проглотить порцию несказанно вкуснющей запеканки с клубничным вареньем, снабдила в дорожку целым кульком полюбившихся девушке ватрушек и термосом с горячим чаем. Внутренне краснея за бессовестный обман, Соня поблагодарила и унеслась обратно к конюшне.

Как она и рассчитывала, одна лошадь уже ждала у выхода, полностью готовая к прогулке. Соня объявила флегматичному работнику, будто бы Юлий подойдет чуть позже, якобы они договорились, что он догонит ее у моста через речку. Она же выедет вперед одна. На подозрительный взгляд конюха Соня затарахтела, что когда-то прекрасно умела скакать на конях, но прошло какое-то время, после перерыва она рассчитывает быстро всё вспомнить. Пока же естественно, что у нее пропало всё изящество прирожденной наездницы, без тренировок откуда ж ему взяться.

— А с какого боку надо подходить с лошади, не подскажите? — робко пролепетала она. — А то я давно не скакала, подзабыла. Нет, то есть, мало ли у вас какие лошадки, левши или правши — к каждой ведь свой подход нужен, правильно говорю?

Она честно попыталась забраться в седло сама, даже вставила ногу в стремя и предприняла несколько несмелых попыток закинуть вторую на спину лошади. Но животное стоять ровно не хотело, от дерганья за сбрую стало переступать ногами, усложнив Соне задачу неимоверно, будто мало та уже измаялась и вспотела. К счастью, конюх догадался помочь — подвел лошадь и Соню к специальной приступочке, с которой залез бы даже ребенок.

Наконец-то оказавшись в седле, Соня дрожащими руками схватила поданные конюхом поводья, с замиранием сердца постучала послушную лошадку пятками — и едва не взвизгнула, когда та послушалась и тихим шагом тронулась с места. Так и уехала враскачку, на ходу разбираясь с системой управления. А конюх остался соображать, к какому-такому мосту она направилась, если до ближайшего только на машине ехать два часа.

_____________

Управляться с лошадью, к счастью, оказалось не трудно, с некоторыми кошками найти общий язык бывало сложнее. Соня ехала, покачиваясь в седле, и тихо радовалась, что кобыла ей попалась спокойная до пофигизма. Не побег получается, а курортное развлечение с романтическим аттракционом.

Соня рассчитала, что если ехать напрямую через лес, никуда не сворачивая, то рано или поздно она выедет либо прямо на трассу, либо к какому-нибудь населенному пункту, или, на худой конец, к проселочной дороге. Во всяком случае, к сумеркам куда-нибудь да доберется, попросит убежища у аборигенов. А что? Время у нее в запасе есть. Персоналу усадьбы, во главе с тетей Дусей, не до нее. Они, вон, суетятся по поводу приезда каких-то своих важных гостей. Ни мальчишкам, ни рыбакам до нее тоже нет дела. Юлька наверняка еще пару часов продрыхнет — он вчера гулял до утра, опять-таки с похмельной головой не сразу спохватится. Так что шанс сбежать вполне реальный. Ну, а если не получится (о чем Соня и думать не хотела) — во всяком случае она попыталась. Лучше устроит хлопоты похитителям, пусть за ней погоняются, половят беглянку, чем станет сидеть, как овца на рамадан, и глазами хлопать.

Да и вокруг — такая сказочная красота! Размышлять о возможных неприятностях просто не получалось. Все проблемы казались какими-то невзаправдашними по сравнению с величием окружающего пейзажа. Она с целой лошадью справилась почти без подсказок! С огромным опасным животным — сама! Зимой в лес дремучий не побоялась удрать в одиночку, без карты и без компаса. Неужели какого-то Салатика не одолеет?

Лес выглядел праздничным в своей монохромной расцветке. И вовсе не казался вымершим. Кусты звенели от птичьего пения, наперебой тенькали синицы. Где-то вдалеке перестукивались морзянкой дятлы. Соня даже успела заметить пару раз мелькнувший среди ветвей сероватый беличий хвостик. Недаром тетя Дуся хвасталась чистотой здешней экологии! К тому же, местную живность обрадовала весьма кстати случившаяся легкая оттепель. Конечно, не весеннее тепло, но минус чисто номинальный, как ментоловый леденец, вполне приятный и освежающий. Так что замерзнуть Соня нисколько не боялась. Лошадь, правда, было жалко: ноги у нее временами утопали в сугробах чуть не до колена, а порой и выше. Но себя Соне было еще жальче — стоило лишь представить, каково бы пришлось пешком карабкаться через весь этот снег. Да, далеко бы она тогда не сбежала.

А снега вокруг было море! Сугробы, как девятый вал, захлестывали маленькие елочки с верхушками. Ослепительно белый, ровный, пушистыми шапками на пеньках, мягкой ватой на широких еловых лапах. Как городская жительница, Соня привыкла видеть снег полужидким, черной соленой жижей, разъедающей сапоги и бордюры тротуаров. Но здесь не город, на обилие снега ворчать не получалось — только восхищаться! То и дело сквозь рваную серую дымку облаков пробивались лучи золотистого солнца, просеиваясь через путаницу ветвей, пятнышками гламурного хаки падали на плавные фоны сугробов, заставляя наст искриться и сверкать, лучше россыпи бриллиантов на витринах ювелирного магазина.

Но в общем-то Соня не успела далеко отъехать от усадьбы, как ей пришлось изменить своему решению двигаться только вперед и никуда не сворачивать. Потому что лес расступился, и прямо перед ней открылся прелестный вид на круглое, как чашка, озерцо. Понятно, что ради чистого упрямства Соня не стала пускать лошадь по льду. Еще чего доброго, можно было угодить в полынью или какую трещину. Пришлось ехать в обход.

Лед на озере был прозрачным и гладкий, как зеркало. Солнечные лучи отражались от поверхности яркими всполохами. Соня ехала, любовалась и невольно жмурилась от слепящих зайчиков.

Но неожиданно на льду показалось какое-то темное пятно. Соня опасливо направила лошадь в сторону от береговой кромки, спрятавшись за стеной из прутьев ивняка.

Подобравшись поближе, поняла, что не зря почувствовала опасность.

Во льду, в нескольких метрах от берега, зияло аккуратное отверстие лунки. Рядом валялся брошенный ледобур, этот гигантский штопор. И тут же раскинулся труп. Мертвый человек в тулупе и шапке-ушанке, в валенках. Лежал, раскинув руки-ноги, будто собирался рисовать снежного ангела в сугробе, но слегка промахнулся. А по льду из-под трупа растекалась широкая алая лужа. Не иначе кровь!

У Сони сердце похолодело и в горле пересохло. Так и знала! Без криминала из этой истории всё-таки не выпутаться. Это уже не шутки и не игра воображения. Вот она, кровь на льду! И ничего тут не поделаешь, наличие трупа не проигнорируешь. При всём желании не спишешь на случайное стечение обстоятельств, как в случае с похищением-исчезновением Люсиль. Соня теперь должна, просто обязана добраться до людей и сообщить о трупе куда следует. Уже не только ее жизнь стоит на кону, но справедливость и правосудие вопиет!..

Соня поторопила лошадь.

А труп мертвеца будто дожидался, когда же она, наконец, скроется из вида, и громко всхрапнул. Заворочался, перекатился на бок, локтем выпихнул из-под себя раздавленный пакет томатного сока. В этот пакет он час назад самолично долил полбутылки водки. Собирался совместить приятное и очень приятное: порыбачить и здоровье поправить на свежем воздухе после вчерашнего. Но не рассчитал дозу, переборщил. По счастью, погода не способствовала околению до смерти. Да и тулуп попался удачно утепленный, непромокаемый. «Кровавая Мэри» продолжала мерно побулькивать, вытекая из картонной упаковки, расшмякнутой утомившимся рыбаком, окрашивая лед озера в авангардистский алый колер.

__________

Соня не заметила бы притаившегося в кустах зверя, если бы не лошадь. Кобыла опасливо фыркнула, пригнув голову. Шагнула в сторону, наотрез отказавшись идти вперед. Растеряно оглядевшись в поисках непонятного препятствия, Соня встретилась взглядом с парой рыже-карих глаз. Из-за сугроба, из-под путаницы ветвей, выглядывала серая морда. Глаза умные, морда хитрая, плюшевая — не собака, а живая игрушка.

— Собачка? — обрадовалась Соня. — Какая хорошенькая! Пушистенькая! Значит, тут где-то есть обитаемая деревня? Собачка, ты ведь из деревни сюда добежала? На выгул?

Собака на это ничего не ответила. Расторопно выбралась из зарослей на открытое место, встала перед лошадью в полный рост, горделиво подняв ушастую голову. И Соня, оценив поджарое брюхо и палкой висящий хвост, вынуждена была усомниться в одомашненности данного зверя.

— Волк, что ли? — недоверчиво спросила она.

Лошадь, словно подтверждая, задергала головой так, что едва поводья из рук не вырвались.

А серый зверь взглянул на всадницу исподлобья, хлестнул себя хвостом по пушистой ляжке и, приподняв губу, показал ровные зубки.

— У-ёлки-палки-блин… — невольно вырвалось у Сони.

Что дальше произошло, она и понять-то толком не смогла. Было странное ощущение нереальности событий, будто она смотрит фильм. Это не под нею лошадь поднялась на дыбы, громко заржав и замахнувшись передними копытами на волка. Это не Соня, а какая-то актриса-каскадёрша заорала:

— Ой-ой-ёй!..

И через голову перекувырнулась, скатилась по крупу, попутно бестолково пытаясь уцепиться за хвост кобылы. Видимо, всё-таки дернула за прядки, ибо лошадь взбрыкнула, заверещала на своем непарнокопытном языке нечто оскорбленное и дунула прочь, оставив горе-наездницу сидеть в сугробе.

К счастью, эта «не-Соня» думала вовсе не головой, а какими-то инстинктами, живущими в животе. Иначе как объяснить, что у городской неспортивной девушки получилось при виде подкрадывающегося к ней хищника выскочить пулей из сугроба, с диким ором добежать до ближайшего дерева, коей оказалась береза подходящей толщины, не прекращая голосом изображать отпугивающую сирену, подпрыгнуть на метр в высоту, уцепиться за нижние ветки, чудом не обломившиеся, подтянуться на руках, цепляясь ногами за сучки, и закинуть себя, тяжелую и неповоротливую, в развилку ствола.

Потребовалось, наверное, полчаса, чтобы разум Сони успокоился в относительной безопасности, заработал и сумел осознать положение, в котором она очутилась.

— Вот это да…

Нога свешивалась, скользила по обледеневшей коре. Но влезть выше никак не получалось, мешали как-то по-особенному зловредно выросшие сучки и ветки. Соня не дразнила зверя, а дергала ногой исключительно из-за неудобства позиции. Но как это объяснить прыгающему внизу, точно цирковая собачка, волку, мечтающему стащить ее за сапог на землю?

Его напарник, подоспевший на шум, такой же пуховый и смышленый на вид, только мастью чуть посветлее, не серо-стальной, а скорее седой, — сидел в сторонке, с умной мордой наблюдая за своим не в меру игривым товарищем и загнанной на дерево дичью, оседлавшей сук белоствольной березки.

Он-то первым и услышал звук мотора, сообразил юркнуть в заросли. Его увлекшийся приятель не успел вовремя скрыться с места преступления, ибо наконец-то допрыгнул до жертвы и вгрызся в каблук сапога. Только прогремевший выстрел заставил зверя плюнуть на брыкающуюся добычу и развернуться лицом (то есть мордой) к врагам.

На поляну сквозь кусты, с ревом ломая ветки, ввалился снегоход. За рулем сидел Юлий, сзади его обнимал за талию Василий. В вскинутой руке Кота был пистолет. Еще мгновение — Кот навел дуло на замершего под березой волка… Выстрел! Но снегоход подскочил на кочке, пуля полоснула мимо, чиркнув по березовой коре. Соня едва успела поджать ногу, чуть не лишившись погрызенного сапога окончательно. Волк опомнился и шмыгнул в ближайшие кусты.

Соня могла бы посмотреть на парней сверху вниз, как заточенная в башне принцесса на своих рыцарей-избавителей. Могла бы, но не стала. Она вовсе не сияла от радости и не собиралась кидаться спасителям на шею с поцелуями!

— Совсем озверели, вурдалаки! — ругнулся Юлий, заглушив мотор.

— Обнаглели, — согласился Кот.

Он тоже слез с сидения, с таким изяществом, будто это был не снегоход на лыжах, а харлей со всеми понтами. Оглядевшись по сторонам, опустил руку с оружием. Поглядев вверх, сверкнул огромными зеркальными очками на Соню.

— Вроде целая. Крови не чую, — сообщил он, обращаясь явно не к ней.

— Ты чего там, на березе шишки собираешь? — спросил Юлий у Сони, медленно соскальзывающей вниз по стволу. Она не видела его глаз из-за таких же, как у Кота, очков, но готова была поклясться и расписаться хоть на бересте, что прищур был презрительно насмешлив.

Соня справилась со скольжением. Стараясь унять дрожь в руках и ногах, быстренько забралась обратно повыше. Не слезет хоть до вечера, пока они не соизволят объясниться.

— Испугалась? — участливо спросил Кот, подсказывая объяснение ее странным вертикальным передвижениям.

— Нет! — объявила Соня.

— А зачем тогда кошку из себя изображаешь? — уточнил Юлий.

— На всякий случай! — ответила она. — Подумала, вдруг он бешеный. Или вообще у него блохи! Заразиться не хотела. А где лошадь? Она в порядке?

— Была в порядке, когда мы ее встретили около озера, — кивнул Юлий. — Шла домой, греться и обедать. Просила передать тебе, чтобы ты последовала ее примеру.

— У озера? — переспросила Соня, чувствуя, как снова неудержимо сползает вниз, увлекаемая земным притяжением и преданная ослабевшими дрожащими конечностями, утратившими хватательно-цеплятельный рефлекс. — Это там, где убитый труп лежит?

— Труп? — не понял Юлий.

— А, бракованный донор. Я его видел, — кивнул Кот. — Надо будет на обратном пути захватить, а то закоченеет.

— Да как вы можете так спокойно об этом говорить! — возмутилась Соня.

Но прочитать с березы гневную отповедь не успела. За последующие несколько секунд случилось такое, что она и слова-то все позабыла.

За разговором Василий расслабился, утратил бдительность. И коварное нападение сверху стало для него неожиданностью. Подобравшись бесшумной тенью по накренившемуся стволу вывороченного дерева, серый зверь выждал момент — и стрелой рассек сплетение ветвей. Прыгнул прямо на плечи, опрокинув жертву в снег. Под тяжестью хищника, вдвое крупнее, чем он сам, Кот рухнул на четвереньки. Но быстро сгруппировался, перекувырнулся — вскочил на ноги, оставив зверя брыкаться в снегу кверху брюхом. Развернулся и навел пистолет… Но тут вторая мохнатая туша налетела сзади, бросила его лицом в сугроб. Рука дернулась, грянул выстрел — пуля ушла в сторону. А Соня от испуга упала с березы.

Второй волк от грохота выстрела рванул в заросли. Ломанулся не глядя — по пути сбил Юлия с ног, тот как раз только выхватил и навел свой пистолет.

Первый волк прекратил изображать беспомощную черепаху, подхватился из сугроба и, взлетев в прыжке, вгрызся Коту в запястье, заставив выронить пистолет. Снова рычащий клубок покатился по снегу. Юлий опять не смог навести ствол на цель, побоялся задеть Кота: эти двое схватились не в шутку.

Но второй волк, оказывается, не думал удирать. Незаметно обежал вокруг полянки — и возник за спиной Сони. Та как упала, так и сидела, привалившись спиной к березе. Услышав тяжелое дыхание, в недоумении повернула голову — и сглотнула, увидев у себя за плечом узкую злую морду с оскаленными зубами. Соня отодвинулась, уж очень из раззявленной клыкастой пасти несло несвежим дыханием, под ее рукой хрустнула ветка.

На хруст резко обернулся Юлий. Увидев наведенное прямо на нее дуло, Соня охнула, вжала голову в плечи. Но он медленно опустил пистолет, верно расценив угрозу зверя, наметившего себе «заложницу».

Кот рычал не хуже волка, с которым сцепился, катаясь по земле. Еще немного — и, несмотря на удивлявшую Соню тщедушность, у Кота получилось-таки подмять под себя матерого зверя. Он примеривался уже впиться в мохнатое горло клыками. Но его одернул Юлий.

Кот нехотя поднял голову, и Соня поразилась, до чего было искажено бледное лицо жаждой крови: рот приоткрыт, нижняя челюсть выдвинута, губы растянуты в хищном оскале. Очки слетели в пылу короткой схватки, и глаза удивили ее больше всего: убийственный взгляд, радужка вокруг сузившихся в точку зрачков посветлела почти до белизны.

Но Кот моментально пришел в себя, увидев угрожающую позу второго волка. С откровенным сожалением он медленно сполз со своего противника, поднялся, не сводя с оскалившегося на девушку зверя пронзительных глаз. Тот закрыл пасть и так же медленно, задним ходом, отошел от Сони, шаг за шагом. Помятый Котом волк тоже не остался лежать на месте, шустро отполз в заросли.

— Ты в порядке?

— В полном, — буркнула Соня, потирая ушибленную при падении пятую точку. Но взглянув на парней, стушевалась, поняв, что произнесенный заботливым тоном вопрос адресовался вовсе не ей.

— Пустяки, царапины. Мои перчатки сожрал! Только ведь купил, из новой коллекции… — Кот с преувеличенно огорченным видом взирал на свои руки. При этом он сумел прикрыть покусанное запястье другой ладонью, чтобы Юлий ничего не заметил.

Предоставив приятелю горевать о своих перчатках, превратившихся в комплект разодранных на полосочки лоскутков, лишь сочувственно хмыкнув, Юлий обернулся к Соне:

— Ты хоть знала, куда ехала? Еще немного, и угодила бы прямиком в болота! Там лед хрупкий и внизу вода никогда не замерзает. Засосало бы в трясину и тебя, и лошадь! Пискнуть бы не успела. — Юлий произнес это суровым голосом, хмуря брови. Отруганная Соня виновато потупилась.

Юлий скривил губы. Милашка-замарашка. Жалкое зрелище представляла сейчас эта эксцентричная красавица. Ничего, пусть знает, чего могло стоить ее глупое сумасбродство. Ведь они и вправду ей жизнь спасли! Пусть не от зыбучей трясины, это Юлий нарочно пугал. А на самом деле она каким-то неведомым чутьем угадала верное направление и через полчаса добралась бы до трассы, а еще спустя два часа оказалась бы в крупном поселке, где останавливается электричка по пути в город.

Но всё это ей знать ни к чему. Ведь на самом деле она вообще вряд ли смогла бы туда добраться. Судя по тому, как быстро эти серые шкуры напали на ее след, беглянку сторожили всерьез и с самыми очевидными намереньями.

Рука Юлия дернулась к телефону — доложить, предупредить… Но, подумав, мобильник из кармана он не вынул. И правда, какая же это новость? Случилось ровно то, что они ожидали. А раньше времени портить настроение перед праздничным вечером ни к чему. Зачем заранее беспокоиться о проблемах? Вот когда нападут — если всё-таки осмелятся! — тогда и следует волноваться. Хотя и тогда волноваться будет не о чем — Юлий был более чем уверен, что уж все вместе они сумеют защитить усадьбу.

Озабоченное выражение на лице Юлия и его мрачное молчание Соня приняла на свой счет. Весь обратный путь до усадьбы она пристыжено помалкивала. И чувствовала себя очень глупо.

Конечно, она полная дура! Кто бы сомневался? Это же надо — только теперь вспомнила, где же видела Юлия! То ли давно надо было ее с березы уронить, то ли вид его в темных очках освежил зрительную память. Ах, если бы она только не уродилась такой пустоголовой, то не истратила бы столько сил и нервов, воображая себе невесть какие ужасы! Накручивала себя столько времени, саму себя неизвестными маньяками пугала, а маньяки-то эти, оказывается, давно ей известны. Надо же быть такой глупой!

Глупая! Она и для побега-то, оказывается, умудрилась выбрать неверный вектор направления. Угораздило же сыграть в Красную Шапочку! Еще и спасать ее пришлось. Позор-то какой…

Настроение не улучшал и нывший от падения с березы зад.

И до кучи стыдно было за погибшие перчатки Кота и за потерянный термос с пакетом ватрушек…

Соня окончательно впала в самоуничижительную меланхолию, когда своими глазами увидела, как блаженно храпит, раскинувшись на озерном льду, приснопамятный «труп». И не только храпит! Когда Кот, в очередной раз удивив Соню своей мнимой хрупкостью, легко поднял «мертвяка» за шиворот и собрался взгромоздить поперек сидения снегохода, «труп» вдруг взбунтовался, замахал руками и замычал что-то матерное. Ни усаживаться, ни укладываться на снегоход он не желал. Всей душой и алкогольными парами рвался обратно к лунке и мормышкам. Очевидно, и Кот, и Юлий запросто могли бы скрутить ожившего покойничка и завязать кулем в его же тулуп. Но кодекс гостеприимства, привитый тетей Дусей, заставлял Кота проявлять, на взгляд Сони, чудеса терпения и деликатности.

Однако у Юлия имелись и другие заботы. К праздничному вечеру нужно было еще многое успеть сделать. Потому, оставив Коту снегоход, Юлий выбрал лошадь, которая всё это время бродила вокруг да около, с любопытством взирая на них сквозь голый ивняк да жуя сухие веточки. Вскочив в седло, как бывалый ковбой, он подхватил свою подопечную беглянку и усадил впереди себя. Отбитая падением с березы попа воспротивилась верховой поездке, но вслух Соня даже не пикнула, смиренно приняла свое наказание за глупость.

Хотя, это смотря как посмотреть: задница, конечно, ныла, но сердечко тоже ёкнуло. Соня ехала по сказочно красивому зимнему лесу. Стояла тишина. С неба тихонько сыпался большими хлопьями снег. Ехала верхом. Свесив ножки, сидя вполоборота. Кобыла шла неспешным шагом, кивая головой, всхрапывая иногда, выдувая ноздрями облачка пара. А Юлий уверенно направлял лошадь по неприметной под снегом тропке, держал поводья, хмурился, размышляя о чем-то своем. Соня прижималась плечом к его груди, в такт шагу покачиваясь в надежных объятиях… Ну просто похищенная принцесса из вульгарного романа!

Да, ей это нравилось! Да, Соне это очень понравилось. И даже жаль, что путь их до усадьбы оказался столь короток.

Нет, погодите-ка… Соня проглотила безмятежную улыбку, закусила губу, чтобы рот не расплывался сам собой неуместной идиотской улыбкой. Это что же получается? Получается, ей нравится, что ее похитили? Увезли из города, держат непонятно где — против ее воли, между прочим! Не удосужились ни объясниться, ни предупредить хотя бы. И жизнь ее подвергается неожиданным опасностям, вроде сегодняшнего случая. А что, если бы она оказалась совсем уж недогадливой — и совершенно свихнулась бы от страха? Не в лес бы удрала, а, например, в прорубь сиганула, лишь бы не попасть в руки похитителей? Нет, так не годится! Нет, Соне совсем не нравится то, что всё это ей сейчас настолько нравится! Она, как порядочная девушка, сейчас должна возмущаться, ужасаться своим положением, а не наслаждаться. Ее тут, понимаешь ли, похитили, а она и рада? Здрасьте, приехали!..

По возвращении Соня заперлась в библиотеке. Ну, то есть запереться-то конечно не получилось, библиотека всё-таки была местом общественного пользования, да и замок изнутри не закрывался без ключа, а звать тетю Дусю, чтобы заперла дверь снаружи, было просто глупо. В общем, Соня просто хлопнула дверью, обозначив свое недовольство, в смятении и душевном волнении кинулась на диван, мечтая, чтобы спинка оной мебели прикрыла ее, сделав невидимой для посторонних взоров. И уткнулась невидящими глазами в страницы первой попавшейся под руку книжки.

Она даже к обеду не стала выходить. Не до еды ей было! Правда, предусмотрительная тетя Дуся от нервного голода умереть не позволила, прислала горничную с кувшином кваса и полным блюдом тарталеток с паштетом. Только учуяв соблазнительный запах, Соня поняла, насколько успела проголодаться. Сколько же энергии, оказывается, поглощают треволнения и эмоциональные переживания!..

За хрустом она не сразу услышала, как дверь библиотеки отворилась.

Вошли двое, будто крадучись. Точнее, один (из компании рыбаков) имел вид такой, словно смертельно боялся, что его тут кто-то застанет. А второй (из компании «фотомоделей») был тоже слегка насторожен и явно не понимал, чего от него хочет рыбак. Оба огляделись, но Соню не заметили, так как она правильно оценила обстановку и, подсмотрев одним глазком, своевременно спряталась обратно за спинку дивана.

— Зачем вы мне подмигивали? — недовольно спросил парень. — За столом, при всех. Не боитесь, что ваши друзья вас могут неверно понять?

— Да где уж им меня понять! Я сам себя не понимаю, — тяжко, просто душераздирающе печально вздохнул мужчина. — Всю жизнь жил как все, и думал, что живу правильно.

— И что же вдруг изменилось? Потеряли ориентацию?

— Не смейся, Ромка! — смертельно обиделся несчастный. — Это тебе смешно, а мне плакать хочется. У меня дома жена, дети. Тёща меня убьет. Если узнает. После такого на порог не пустит…

— После чего? — не желал понимать его терзаний Роман.

— Этого… — пробормотал тот смущенно. — После вчерашнего.

— И что? — Ромео не сумел сдержаться, зевнул. — В чем проблема-то?

— Да после вчерашнего у меня всё в голове будто перевернуто шиворот-навыворот! — вскричал трагическим шепотом мужчина. — Всё мое душевное состояние вверх тормашками! Как я теперь жене в глаза посмотрю? Как мне теперь ее целовать? Только представлю, а у самого встает… ну, перед глазами встает… как ты вчера… со мной…

— И что? — Ромео снова зевнул, но теперь не от недосыпа, а чтобы скрыть легкое отвращение, нарисовавшееся на его смазливой по-девичьи мордашке.

— Я ведь в городе не последнюю должность занимаю! — к чему-то брякнул мужчина, надувшись. — Ответственное положение, обширные связи, влияние. Если тебе, Рома, что-то нужно, помочь чем-то — обращайся.

— Спасибо, учту, — сухо ответил парень. — Пожалуйста, отпустите мою руку.

— Ах, я… Правда, прости. Знаешь, Ром, наверное, этим вечером…

— Этим вечером сюда приедет много народа, — перебил его Ромео. — В том числе моя невеста, Нина.

— У тебя есть невеста? — опешил мужчина. В голосе его отчетливо прозвучало облегчение, странно смешанное с долей разочарования. — Девушка?

— Мы собираемся пожениться.

— Поздравляю… — промямлил рыбак.

И в совершеннейшее смятение его вверг вдруг ворвавшийся в библиотеку шумный веселый Кот:

— Вот вы где! Чего уединяться вздумали? Любезничаете тут?!

— Нет! — севшим голосом взвизгнул рыбак. И вылетел вон.

— Придурок, — фыркнул Ромео.

— Клеился, да? — хихикнул Кот, пихнул приятеля кулачком. — Какие-то нам нынче дикие мужики попались, право слово! От одних поцелуйчиков им башню сносит. И как только этих олухов жены терпят?

— Угу, — задумчиво отозвался Ромео. И добавил вдруг: — Надо у тети Дуси утюг спросить. А ты свой костюмчик гладить будешь?

— Неа, латекс не гладят.

— Кстати, а ты, Софьюшка, приготовила вечерний наряд?

Похоже, прятаться смысла не было. Соня настороженно опустила книжку, за которой пряталась, вжав голову в плечи.

Васька-Кот улыбался чеширской улыбкой. Облокотившись о мягкую спинку, уткнул подбородок в ладоши и с искреннем интересом взирал сверху вниз на лежащую на диване девушку, которая уже не притворялась, будто поглощена чтением.

Соню обуяли мурашки.

— Н-наряд? — глупо хлопая глазами, переспросила она.

— Ну да! Новый год на носу, — напомнил Ромео, присев на подлокотник. Судя по его невозмутимой мордашке, он заметил девушку еще раньше. Видимо, его не смущало то, что она оказалась свидетельницей щекотливых объяснений. А вот Соня была готова хоть в подпол провалиться.

— Новый год, куранты, шампанское, маскарад, танцы, — певуче растягивая слова, замурлыкал Кот. — Разве не чудесно хотя бы раз в год повеселиться от души, забыв о правилах и приличиях?

— Маскарад? — повторила Соня.

— Угу. Это ведь весело, — кивнул серьезный Ромео.

— Настроение праздника просто так не появится. Чтобы создать атмосферу, должен постараться каждый! — с воодушевлением воскликнул Кот.

— Угу. Нельзя просто ждать, что кто-то будет за тебя развлекаться — надо самому сделать этот вечер особенным, — мечтательно поддакнул Роман.

— Вас ко мне Юлий прислал? — уточнила Соня.

— Нет, Салатику сейчас не до тебя. Он фейерверк заряжает.

— И елку украшает во дворе.

— Нет, елку он уже нарядил, — возразил Кот. — Тетя Дуся его просила вертолетную площадку расчистить, а то днем опять снега намело.

— А, точно, — кивнул Роман.

— Ну так что, Софьюшка? Кем хочешь быть? Снегурочкой, белочкой, снежинкой? Или Бэтменом? У тети Дуси на чердаке целый костюмерный цех в заначке. Выбирай!

— Бэтмена, наверное, уже рыбаки забрали, потому что размер большой и пузо на трико растянутое, — заметил Ромео.

— Зато в Спайдермена фиг влезут, — хихикнул Кот.

— Нет, спасибо, — поежилась Соня. — У меня есть новое вечернее платье.

— Отлично! — воскликнул Василий. — А туфельки есть? Колготки, перчатки, украшения?

— Если хочешь, помогу накрутить локоны, — предложил Ромео. — Я парик надену, так что у меня фен и щипцы припасены.

— Спасибо за заботу, — чопорно поджала она губы, рассмешив этим обоих парней. Столь милое участие к ее особе не могло не показаться Соне подозрительным.

— Ну что ты! Ведь это семейный праздник, веселимся в тесном кругу родных и гостей. Мы здесь все свои — один дружный клан!

— Я… — решила уточнить Соня. — Я не подружка Юлия.

— Мы знаем, — кивнул Кот, будто она ляпнула нечто очевидное.