Эмпатия

Глава 6. Визит

«Эмпатия» расщедрилась на корпоративный аэрокар. Автопилот, разумеется, был четырёхместный, отделка сидений из настоящей кожи, разрешение на полёты на самой высокой магистрали – пятьсот метров от земли. Алекс им пользовался в первый и последний раз. Не хватало ещё корпорации отслеживать его передвижения.

Свой личный транспорт с антирадаром и блокированием слежки он уже послал в точку прибытия. Успел, пока Ольга и Марк расшаркивались с Лесным на прощание. Совместное расследование, и «хвост» из этой жизнерадостной идиотки был совсем не к месту. Но внутри было комфортно, не поспоришь. Внешний вид аэрокара стилизовали под такси прошлого века. Или начала нынешнего.

В двадцать первом веке время разогналось, мир менялся необратимо каждые десять лет, с витком развития технологий. Особенно когда искусственный интеллект и дроиды стали привычней кофеварок. Лет на десять, до Голодного бунта в России. Потом на эти технологии наложили предсказуемый мораторий. Третьей мировой официально не было – не называть же таковой африканский конфликт, – и на том спасибо.

Алекс сидел напротив Ольги, но смотрел в окно вниз. Небоскрёбы и смог. Серая серость на сером фоне. А неоновые огни рекламы и яркие экраны инфосети только подчёркивали однотипность пространства.

Москва насчитывала уже сорок миллионов человек, а границы остались такими же, как и полвека назад. О проблеме перенаселения задумались, когда девяносто семь процентов жителей страны стали ютиться в городах. Государство кардинально решило квартирный вопрос, и что такое ипотека, все забыли в одночасье. Рынок частной недвижимости рухнул.

Снесли старые дома, возвели безликие высотки. Одинокие получили восьмиметровые комнатушки со всеми удобствами в коридоре, семейные – отдельные двадцатиметровые квартиры. Клетушки, зато кухня своя и душ. Холодов и сам так жил когда-то давно. Воспоминания замерцали искрами. Сороковой этаж, окна от пола до потолка, которые не открывались. Одинаковое всё, от ручек дверей до ковриков возле них.

Он однажды вернулся со смены в полиции воздушных путей и ошибся этажом. Заснул у соседа, тот был медбратом, работал в «ночную». Он и разбудил Алекса утром после дежурства. Обошлось без выяснения отношений. Потревоженный владелец как-то умудрился вломиться в такую же квартиру в другом районе мегаполиса, перепутал адрес, когда называл его аэрокару. Личных вещей ни у кого всё равно почти не было. Хватало того набора, который выдавало государство вместе с пайком и талонами на вещи и услуги первой необходимости. Когда это было? Лет двадцать назад?

Голова заболела. Алекс откинулся назад и начал считать до ста. Доставать таблетки при Счастливой не стал.

– Кстати, корпорация ещё раз приглашает вас вернуться в проект «Терапия». – Ольга улыбалась. – Моё руководство просило передать, что глубоко сожалеет о случившемся и намерено возместить нанесённый вам ущерб. Совместные исследования с вами могли бы…

– Нет. – Алекс даже не стал открывать глаза.

– Ладненько. Чудесный денёк, не правда ли?

– Вы помните, по какому поводу мы в принципе встретились?

– Разумеется. Я уверена, что всё скоро выяснится. Будут приняты меры. И всё опять будет…

– Чудесно. – Алекс всё-таки посмотрел на Ольгу.

– Вот видите. Хорошие эмоции заразны. – Счастливая сияла.

– Ваша компания приносит больше вреда, чем пользы. Просто за эти три года люди ещё толком не разобрались.

– Да вы ретроград. Это же новая ступень развития человечества. Социальная сеть, в которой можно делиться не просто изображениями и записями, но и эмоциями, настроением, своей личной историей. Высшая степень доверия друг к другу. Искренность, которая становится трендом, модой, законом. Через полгода открытия сети рынок порнографии исчез почти во всём мире. – Ольга развела руками как бы в восхищении.

– Я читал аналитику. Актёры больше не могли симулировать удовольствие. Датчики фиксировали боль и отвращение даже на уровне «наблюдения». А при глубокой съёмке мозга даже во время постановочного полового акта – воспоминания о насилии, ненависть к себе. Память об инцесте, нищем детстве или рожа пьяного отчима, который среди ночи внезапно зажимает тебе рот и рвёт трусы, эрекции не способствует. – Алекс произнёс это максимально спокойно и любезно, как будто они обсуждали погоду.

– Вы не правы, Алекс. Проблема сексуальной эксплуатации женщин, мужчин и детей, наглядной объективизации испарилась сама по себе. В сети «Эмпатия» есть контент человеческих удовольствий. Но он записан совершеннолетними людьми добровольно. Это здоровые эмоции. – Ольгу было невозможно смутить.

– А в странах «мусорки», или третьего мира, как его называли раньше, нездорово вырос уровень реального сексуального насилия по отношению ко всем вышеперечисленным. Порно в свободном доступе держало потенциальных маньяков в узде. Не всех. Но значительную их часть. – Алекс знал, о чём говорил.

– В странах третьего мира? Никогда такого не слышала.

– А в странах «золотого миллиарда» появились новые ролики-эмоции. В которых мужчин, женщин и детей из стран третьего мира накачивают обезболивающими и наркотиками. Их насилуют, режут, колют, калечат. – Алекс всего лишь описывал то, что видел каждый день.

– Это чёрный рынок, – не сдавалась Ольга. – В «Эмпатии» в открытом доступе этого нет.

– Это ещё и лайт-версии. В хардкорных вариантах нет спасения. И ваши технологии позволяют это создавать. Записывать на физические носители. И воспроизводить на оборудовании для подключения к «Эмпатии», только без связи с вашими серверами, лишь бы был обруч для «глубокого» погружения, да хватит даже набора для «продвинутого» уровня. Я только позавчера нырял в последние воспоминания девочки-шлюхи двенадцати лет. Ей в конце отрубали руки, а она говорила спасибо. Чем вы занимались в двенадцать лет? – Он внезапно наклонился к Ольге. Просто чтобы проверить реакцию.

– Играла Джульетту в школьном театре. – Счастливая не сдвинулась ни на миллиметр. – Я понимаю вашу профессиональную деформацию. Но вы и раньше, до «Эмпатии», сталкивались только с чёрной стороной жизни. Знаете, с таких позиций всё вокруг кажется таким…

– Чудесным? – Алекс уже откровенно над ней издевался.

– Сколько раз вы ныряли в воспоминания этой девочки? – осторожно спросила Ольга.

– Тридцать-сорок раз. Пока не разглядел обшивку контейнера, в котором её мучали. Увидел её глазами первые цифры блока, разобрал запах гнилых мандаринов. Коллегам из международного бюро расследований этого хватило для поиска по международным портам.

– Вам определённо нужно вернуться в проект «Терапия», как эксперт я настаиваю на этом для вашей же безопасности. – Ольга отсела от него максимально далеко, насколько позволяла кабина аэрокара.

Она держалась от него подальше и после высадки в закрытом посёлке. Въезд сюда был по пропускам, заселение – через разрешение от государства. Члены пасторального сообщества, обитающего в нескольких десятках двухэтажных таунхаусов, явно работали в каком-то особом министерстве. Здесь даже был газон. Настоящий, зелёный.

– Какая прелесть. Воздух такой свежий. – Ольга улыбалась.

– Пахнет чем-то чудесным. – Алекс поднялся по крыльцу нужного ему дома и постучал в дверь. – Горем, что ли.

– Мы же летели в школу Дмитрия Никифорова. – Ольга неуверенно присоединилась к Холодову.

– Я изменил маршрут.

Дверь распахнулась. На пороге стояла бледная Людмила Николаевна. Заплаканная, растрёпанная, в том же платье, в каком нашла мёртвого сына. Потёки крови высохли и стали коричневыми. Ольга уже было развернулась, но Алекс схватил её за руку и почти зашвырнул в холл.

– Людмила Николаевна, правительственная комиссия, МИТ. А это, – он кивнул на Счастливую, – представитель социальной сети «Эмпатия». Она хочет задать вам несколько вопросов о бреши в защите доступа. И контенте, который потреблял ваш сын под вашей личиной.

Никифорова повернулась к Ольге. Наконец убитая горем женщина увидела ту, на ком можно выместить всю злость и обиду за трагедию.

– Ты? Да как у тебя совести хватило заявиться, отродье дроидское? – Людмила Николаевна двигалась к ней медленно, как будто собиралась атаковать.

– Расскажи ей про счастье и радость. Предварительный допрос уже был, но вдруг ты выяснишь что-то новое. – Холодов закрыл входную дверь и крикнул: – Отчёт к вечеру!