Эртомикон: Энеральд Гаргонов (СИ)

Глава 13. Мокрый трон

Вырезав кривые шашки из ножки от табуретки и сложив их на шахматную доску, я оставил всё это добро на принесённом древолюдами столе и завалился на лежанку, вернее, на кусок ткани, под которым находилось сено и пара ящиков, и задремал.

Мне снилась музыка родного мира. Она легко меняла очертания. То сладка была, то грустна, то как снежный ком катилась со скалы, то ручейком спускалась вниз. Мне снилась речка, на изгибах зелена она была, змеи из неё ползли на сушу, не боясь огня и города, которого нет. В рассветном тумане я нашёл домик, зашёл и увидел на полке книгу, та лежала в пыли уже много лет, её оставил тут безумный дед, но не знал я этого, подумал и стал пыль с неё сдувать, с интересом начал строки в ней читать, ведь проныра я и озорник!

Во сне необычные сюжета стали вдруг мелькать. Про какие тут твари ходят, про невиданных зверей, про то, как с заходом солнца черти бродят по лесам. Злобный гений проснулся во мне, и начал он плясать.

А нечисть рядом! Вот она! Капает с клыков слюна, да и сам я обозлился, злой теперь — как Сатана! И пошёл я напролом, покидал их в бурелом. Стало мне легко и вольно, ночью мне в лесу — как днём!

Но не помню, чем кончается рассказ, может быть строчкой “а теперь бежать пора?”.

Музыка во мгле даём всем сил. И всё, что вылезло из земли, там и сгинет, но не я.

Перевернувшись на спину, услышал, как кто-то ко мне зашёл, я приоткрыл глаза и первым начал разговор:

— Говорят, умереть легко, жить трудно. Но для меня, похоже, наоборот.

— П-прошу прощения? — Всё пытаясь отвести от меня глаза, спросил молодой зажатый древолюд, держа в руках мясную похлебку.

— Ты знаешь, каково быть бессмертным?

Древолюд, ничего мне не ответив, помотал головой.

— Знаешь, почему то живым существам очень трудно представить, что их не станет, и мир будет существовать совершенно без их участия. Трудно ведь?

— Угу, — продолжая стоять у самого выхода, древолюд кивнул.

— Давай я помогу тебе представить. Нужно просто подумать о том, что твоя жизнь — это лишь короткое мгновение, пшик, искорка. После тебя будет примерно то же самое, что было и до тебя. Никто же не печалится по поводу того, что его не было тысячелетия до. Ты спросишь: Что по поводу вечной жизни? А это вообще кошмарный кошмар! — Отвечу я.

Моя вечная жизнь неминуемо превратится в вечные муки. Муки одиночества, я вряд ли найду красивую и умную бессмертную, муки творческого кризиса, муки отсутствия мотивации и просто муки от различных мук. Само это слово станет синонимом моей жизни, а чтобы покончить с собой, мне не хватит духа, поскольку тогда, когда я решусь на это, моя жизнь утратит смысл целиком и полностью.

Другой вопрос это то, что жизнь обидно коротка и даже не сама жизнь, а молодость. Мы быстро теряем надежду и взрослеем так рано.

Чуть ли не каждый хочет быть бессмертным, но на самом деле все хотят исправить свои ошибки. Все допускают ошибки, и если ты не бессмертен, время на их исправление ограниченно.

В общем, мы держим неприкрытую обиду на природу, всеми силами пытаемся её изменить, но раздумья про жизнь — это сплошная рефлексия на прошлое. Жизнь — это процесс с абсолютно гарантированным концом и она всего однажды, а смерть окончательна, и она подводит итог, в то время как жизнь полна неисчислимых возможностей. Но наша с тобой жизнь — это раны и шрамы на сердце….

— Ты спросишь, почему я всё это тебе рассказал? Так потому, что я как будто сижу в клетке, вон даже еду ты мне носишь. У меня сто лет улетели за год! Какой смысл всего этого? Почему я выжил? Может это всё лимб какой-нибудь? Или чья-то игра?

Ой бля. Зачем я лезу из кожи, в ней же так удобно. Да и вообще, надо побриться на лысо. Прошлый раз не смог, теперь смогу. Меня же не заставляли отращивать волосы монголы, я не китаец, чтобы подчеркивать свою женоподобность с подачи завоевателей.

Сорвав с пояса меч-Кладенец, я не успел начать им орудовать, как древолюд сдавленно закричал: — Ч-что вы делаете?

— Стригусь, блять! — Ответил я и одним движением отрезал свой длиннющий конский хвост, отбросив его в сторону и перехватив меч поудобней, хорошо, что он из живой стали и из-за этого невероятно лёгкий, уселся на свиду крепкую табуретку и начал брить голову. До ужаса неудобное это занятие, особенно когда нет зеркала и пены для бритья, хорошо что ко мне зашли две весьма распущенного вида девицы. Далеко не уродины, но явно пользуются популярностью у местных воинов. Вот их я и заставил до блеска выбрить себе голову, благо все ранки тут же затягивались. Одна из парикмахеров всё норовила сползти пониже.

Мало ли чем они больны, — подумал я, — вдруг ещё наниты не помогут. Ну нахер, пусть лучше остатки сожженной бороды сбреет. Я теперь буду гладкий как яйцо!

Молодой древолюд, который всё это время стоял столбом и держал похлёбку, медленно, шаг за шагом, вышел из шатра Каина и направился к паре древолюдей, которые сидели в соседнем шатре и были приставлены смотреть и докладывать обо всех происшествиях Древобору.

— Ты чего не отдал еду Каину? — спросил Ивар юнца, а тот ему ничего внятного ответить не смог, тогда десятник отобрал похлёбку и сам принялся её хлебать и приговаривать: — А девочки? Ему понравились?

— Он заставил их работать, он умыться хочет.

— Ну дк, для этого они и были посланы, чтоб не буянил.

— Вы не поняли, они по другому работают… Он дал им свой меч, чтоб ему все волосы с головы убрали, — сказал молодой древолюд и с отмашки старших, взяв полотенце, вместе с наполненной бадьёй пошёл обратно.

Смотритель хоть и знатно удивился, но виду не подал и приказал одному из своих воинов тащить шлюх к нему. Не маяться же от безделья они в лагере будут?

После изрядной зарядки, сильно уставший смотритель, вытря хуй об дверь-занавеску, одевшись и встав в проходе, начал сокрушаться. — Вот блин. Предлагали женщин — не хочет, мальчика — не хочет.

— Он с орком вчера накурился, — сказал лысый древолюд, поёбывая шлюху, — может, орчиху предложим?

— Угу, и где я тебе её найду? У нас тут только орки и крысы…

— Слушай, а давай мы ему дадим утку. Мы когда в Кории воевали, там многие уток пользовали.

— Как дадим?

— Посадим рядом. Если он не захочет, сделает вид, что не заметил.

— Так и сделаем! — Воодушевился Ивар и сразу же сдулся, увидев бродящего по округе орка, на которого орала какая-то бабища из-за того, что он завалился в тент и вышел из него с двумя крупными бараньими ножками. Охрана тента не рискнула помешать ему. Отбившись от разъяренной древолюдки, он немного покружил вокруг, понадкусывал один из кусков барана и, не на кого не обращая внимания, направился прямиком к шатку Каина.

— Попозже, — решил подождать развития событий смотритель.

— Вечер будет знойным…

Погладив себя по идеально гладкой макушке, я умылся с помощью принесённой деревянной бадьи и грубого полотенца и пообещал себе, что, как только выберусь из этого ёбаного леса, приму ванну или хотя бы найду баню, или искупаюсь в реке на худой конец.

Оставшись наедине с самим собой, мне в голову начали лезть воспоминания о тёплом и чистом доме. Моём доме…

Волевым усилием сдержав себя от увязания в ностальгии, пока есть время, я решил превратить меч-Кладенец обратно в правый клинок богомола, а то чёт шлюшки ТАК на него смотрели, как будто он золотой с огромный рубином в гарде и изумрудом в навершии.

Устроившись поудобней на лежанке, быренько расколов на куски остатки старой деревянной рукояти и хорошенько почистив клинок от крови и разных ошмётков, я начал копаться в предплечье и всё думал, что я не левша, но убивать левой рукой как-то сподручней, может я амбидекстр? Или у меня, просто, всегда в правой меч…

— Здаров, — неожиданно ввалился ко мне знакомый орк.

— И тебе привет от трёх лиц, — ответил я.

— От каких?

— От хуя и двух яиц.

— Слышь шутник, — Дрог, с грохотом положив баранину на стол, сел рядом со мной на мою лежанку и принялся издали с нескрываемым удивлением изучать мою правую руку и торчащий из неё предмет, — лучше скажи, чё от тебя девки необслуженные вышли?

— Не понравились.

— Не понравились? — удивился он, — гх. Всяку тварь на известно место пяль, бог увидит — хорошую пошлёт.

— Как я потом своей хорошей это буду объяснять?

— А ты скажи, что её тебе бог послал. Делов-то, — хитро улыбнулся Дрог.

— Да у вас тут очень специфические Боги, знаешь ли.

— Какие Боги?

— Ну, необычные. Тот же Кощей. Он Бог-прародитель, Ольга, Лесавка то бишь, вроде, его родственница, а ещё он Бог смерти. Вакх — Бог вина и его возбуждающего действия. Бог крайне распущенный и безнравственный. Дальше Флора — богиня цветов и проституток. Соблазнительная и жадная, оставляющая своих поклонников ни с чем. Морана — богиня зимы, смерти, царица ночи, могучее и грозное божество. Как я понял, жена Кощея. Морана заведует подземным миром, где правит вместе с Чернобогом, второе имя Кощея. Слышал от надзирателя, что она бродит в подземных снегах и иногда навещает поверхность, чтобы сделать своё чёрное-чёрное дело. Кроме того, каждое утро она подстерегает Светило, чтобы погубить его, но всякий раз отступает перед его могуществом. Есть ещё баба Яга, но она вроде не богиня, но дочь Кощея и Мораны. Блин, у вас тут снега никогда нет, а Богиня-матерь и Бог-отец, мало того что олицетворяют смерть, так ещё и в снегах под землёй живут. К тому же, чучело Мораны раз в год жгут, поэтому и зима никогда не настаёт. Ахуеть просто.

— Ну ты чё. Это тут у них такие Боги. У нас в племени совсем всё не так.

— Вакх — твой Бог, — подметил я.

— Так мы в честь него и накурились вчера. Устроили маленькую Вакханалию. ГХа-ха.

— Чего?

— Чего-чего, сегодня в честь Ваамы нажрёмся, — указал он на бараньи ножки, лежащие на столе.

— Утро же только… А она Богиня чего? — поинтересовался я.

— Богиня сисек, вина и жратвы. У неё огромная грудь с двенадцатью сосками!

— Жена Вакха?

— Чего-чего, а ты сечёшь, — улыбнулся Дрог.

— чего-чего, а мы слишком много это слово используем. Давай, хотя бы, заменим на что.

— Чё?

— Ну во, другое дело.

Приладив, наконец, клинок на место, я вместе с Дрогом принялся дербанить барана. Одна нога у меня, вторая у Дрога. Сидели мы так и сидели, пока к нам не пришло пополнение и не сказало: — Энегхральд, позсволь войдти.

— Ты уже вошёл, — сказал я Тугарину, — располагайся.

— Входят в бабу, а к нам заходят. Гха-гха-ха, — рассмеялся Дрог от своей убийственной шутки.

— Вы меня какх будто не жшдали, — проигнорировав подколы орка, Вампал устроился на табуретке возле стола.

— Ждали, да все жданики съели… — сказал я и предложил сыграть в шашки. Никто не согласился, но каждый с интересом выслушал правила игры, и посмотрел, как я сам с собой играю.

— Кстати, Дрог, а чего ты на игольчатой спине намалевал клеточки разных цветов.

Он снял свой плащ, который с трудом доставал до середины спины, — ну дк, смари, — указал на один из кривоватых квадратиков, — красный — цвет силы, зелёный — жизни. А ещё я себе раскрасил синим обувь. Я теперь бессмертный, понимаешь? Как и ты!

— Синий — скорость, да? — Мне кивнули в ответ, — а где ты его взял?

— По ягодкам походил.

Оценив гениальность его суждений, я решил перевести тему, — слушай, — обратился я к Тугарину, — ты как-то говорил про Древних, если я умру, я встречусь с Кощеем?

— Не зснаю. Этхо тебе Фенрир разс-скажет. В змызле, Алеша.

— Алеша — это Фенрир. Ха-Ха-гха, — пробило меня на идиотский смех. — Ну, теперь понятно, почему он стал Фенрией, — продолжил я ржать как умалишенный. — А ты умеешь заставать врасплох даже тогда, когда сидишь рядом.

— Гховорят, щто людей полезсно зас-ставать врас-сплох. Никогхда не з-знаешь, щто можшно тогда узснать.

— Это да… А с Ольгой что там?

— Дафвай не будем об этом, когхда осада будедт снята, тебхе дадут кого-дто, кто с-сопроводит тебя до выкхода из лес-са.

Не успел я понять сказанное, как к нам зашла троица, они притащили обещанное, во главе был Алеша, который с порога спросил: — А чего вы это, тут сидите, чего душитесь? — и с помощью двух служек вкорячил большую кольчугу, остроконечный шлем, добротный полуторный меч и каплевидный щит из лёгкого дерева и покрытого кожей. — Ты бы лагерь, что ль, изучил, — устало обратился мохнатик ко мне.

— А можно было? — удивился я.

— Ну да. Тебе никто не мешает.

— Ебать, — начал сокрушаться от своей беспросветной глупости Энеральд. — Я-то думал, что этот орк приставлен ко мне для того, чтобы я никого не пугал и не чудил.

— Тебе скоро одежду нормальную принесут, поведал Вампал. — Плащ свой лучше мне отдай.

— Почему это? — вопросил я.

— А его тебе верну, — заверил Алеша. — Его сделают только лучше, обещаю.

— Ну ладно. — Отвязав плащ от меховой жилетки, я отдал его, попрощался с братьями и вместе с Дрогом принялся осматривать меч и щит.

Покрутив их и повертев, заключили, что тот, кто их сделал, мастер своего дела.

Чуть позже принесли и обещанные наряды. Расфуфыренный портные предложили мне богатый выбор, даже платье подали, но когда я наорал на них и запугал, древолюди больше ничего подобного не выкидывали. Они хорошо подогнали под меня все вещи, сильно удивились наличием карманов и чуть укоротили поддоспешник, подрезав рукава и зашив остатки прочными нитями чуть выше локтя, чтоб они не мешали орудовать клинками богомола. Увидев мой потрепанный рюкзак, они вызвались подлатать его. Нужно было видеть лицо главного портного, когда он понял, из каких шкур сделан неприглядный вещмешок.

Одевшись как какой-то былинный богатырь, может быть даже как один из тридцати трёх, взяв новое вооружение, хорошенько размявшись, накинув на себя рюкзак и вальяжно выйдя из своего шатра, я решил немного потренироваться в бою с орком перед обедом. Так сказать, обкатать новое приобретение. Надзиратель Ивар увязался за нами.

По пути на небольшое тренировочное поле, мне попался на глаза чан с маслом, больше походившим на нефть. Бесцеремонно отобрав пустой кувшин у незадачливого молодого служка, набрав в него этого масла и закупорив, я, хитро улыбаясь, продолжил идти, спотыкаясь о проросшие тут и там корни.

На поле нас встретили своими подозрительным взглядами тренирующиеся воины-крысы и раненый древолюд, который сидел на выпендрёжном кресле в тени навеса. Мини-трон был обит мягким темно-красным материалом, местами сильно потертым, но со свежими заплатками. Древолюд, сидевший на нём, смотрел на нас как-то подленько, гаденько, видно, задумал что-то…

— Эй, красна дэвица! — крикнул Дрог древолюду. — Как тэбе сэдится?

— Вы пришли тренироваться, а тренируются молча, — надменно ответил он.

Подняв бровь и сделав удивлённое лицо, Энеральд сказал: — Это кто тебе такое спизданул?

— Твоя мамаша, когда стояла на коленях и отсасывала у меня, — спизданул тронозаниматель, подкрепив свои слова жестом.

— Какой у него язычок, — толкнул я плечом орка, — ты только глянь. Может, ты им у меня в жопе поработаешь?

К нам вдруг подбежали служки с надзирателями и начали слёзно просить не устраивать никаких драк, тем более погромов. Мы их пожалели, особенно когда выяснилось, что наш враг ходить самостоятельно без палки-подпиралки не может.

Всучив рюкзак одному из служек, я начал приготовления к бою.

— На что играем? — встав напротив меня, спросил бугай.

— Это будет игра?

— Для тебя да, поэтому используй только меч и щит, а не всё то, что ты носишь на поясе и внутри рук. Сделай мне приятно.

— Как пожелаешь… девочка моя, — я послал воздушный поцелуй.

Взяв деревянные мечи, в его случае он был двуручный, мы решили биться до трёх побед. Упал — проиграл. И это был мой просчёт…

Первая “игра” продолжалась нестерпимо долго, никто из нас не хотел падать. Мы хорошенько избили друг друга. В итоге, первый раунд закончился в мою пользу, в отличие от второго, который я проиграл буквально за два удара. Получилось прямо как в реальном бою.

Отряхнувшись от грязи, я подозвал служка с моим рюкзаком, якобы для того чтобы попить воды, но достал я оттуда далеко не только воду.

Подгадав момент, когда Дрог отвернётся, я незаметно облил деревянный меч маслом и положил кресало и кусок кремния в маленький поясной мешочек.

Встав в третий раз напротив друга, я сказал: — Ты знаешь, говорят, здесь обряды вместо веры. — Я не смог сдержать хитрой насмешливой улыбки. — Да свершит свой суд огонь и меч!

— Какой огонь?

Достав огниво, я добыл искорку, она упала на меч, который тут же вспыхнул ярким оранжевый пламенем.

— ВОТ ЭТОТ. ХА-ХА-ХАХ — не переставая неистово ржать, я бросился на орка, тот, явно не ожидая приготовленного ему подарочка, отступил назад на пару шагов, но быстро взял себя в руки и с криком: “ЗА ОРДУ!” ломанулся в мою сторону.

Всё это время сидевший и неотрывно наблюдающий за нашим поединком, раненый древолюд неожиданно подпрыгнул на месте и, судорожно вслепую отыскав свою клюку, как светлячок поковылял на огонь, всё стреляя на ходу разными мразными фразами.

Наш с Дрогом третий раунд закончился в одно мгновение. Мне всего лишь нужно было уклониться от его удара, толкнуть щитом и ударить мечом в бок, где огонь слегка подпалил ему волосы. Этого было недостаточно для того чтобы выиграть, но достаточно было для того, чтобы его штаны загорелись.

Поняв, что моя шутейка зашла слишком далеко, я отбросил подальше меч и кинулся тушить бугая. К нам тут же подбежал слуга с ведром воды и обдал нас.

Увидев, что всё потухло, я сел на мокрую землю и, поймав за руку одного из водоносов, попросил, чтобы и меня намочили.

— Освежился? — тяжело дыша, спросил Дрог. — Это была только вторая твоя победа, третьей не будет. И это, — указал он на навес, — красное кресло, похоже, твоё. Примерь туды свою жопу.

Наплевав на орущего гоблина с клюкой, давя хитрую лыбу, я в два прыжка оказался на тёмно-красном “троне”. И жуя воображаемую ириску в стиле диско, прочувствовав что-то затаённое, я посмотрел на всех как на говно, как до этого смотрел на всех нас раненый древолюд.

— Твоя речь похожа на лай собак, — добавил я.

А потом, откуда ни возьмись, появился Тугарин и начал орать на нас как на первоклашек на линейке. Но орал на нас именно Тугарин, поэтому мы с Дрогом достаточно быстро абстрагировались от трудно разбираемой речи и начали витать в облаках, иногда переглядываясь.

А древолюд с клюкой и Тугарин всё орали и орали, а мы всё улыбались и улыбались…

Неудивительно, что ему кто-то ногу сломал, — подумал Энеральд. — Я бы ему вторую не прочь, если бы мог. Тщеславный, дерзкий, злобный, угрюмый, без чувства юмора — и это ещё его достоинства. Зато теперь трон весь мокрый. Хах… Да и в пах звездануть, чтоб не размножался…