Эскорт. Опасные связи

Глава 32

Лиана

Пока Ноа работает, мы с Вилом выбираемся на прогулку по огромной территории вокруг особняка Кинга. Погода сегодня радует. Вышло солнце и даже немного пригревает. Но из-за прохладного ветерка мне приходится кутаться в куртку Ноа.

– Мне нравилась одна девушка, – рассказывает Вилмер, продолжая начатую ранее тему неудачных отношений. – Но я не нравился ей.

– Серьезно? – мои брови вопросительно поднимаются, когда я смотрю на Вилмера. Его слегка хищные черты лица немного заостряются.

– Она считала меня несерьезным. Из-за нее и в ФБР пошел, чтобы доказать, насколько я серьезен. Но пока был в академии, она встретила свою любовь и вышла замуж.

– Почему тогда не бросил ФБР? Раз уж мотивация отпала.

– Не знаю, – он легонько пожимает плечами и поправляет воротник парки. – Увлекся. Да и, знаешь, ощущение вседозволенности и практически полной безнаказанности пьянит, – он подмигивает и улыбается.

– Что ж, тогда тебе стоило найти нормальную девушку, которая бы ценила тебя и воспринимала серьезно.

– Может, и стоило. Но когда я поступил на службу, было как-то не до этого. Ты тоже считаешь меня несерьезным? – спрашивает он, когда мы поднимаемся на мою любимую смотровую площадку и рассаживаемся в креслах.

Я вздыхаю и, глядя на панораму Бригэм-Хиллс, начинаю понимать, почему Кинг купил этот особняк. Здесь легко дышится, а отдаленность от людей позволяет плюнуть на все материальное и заглянуть внутрь себя. Услышать свои истинные желания, понять их. Но есть в этом и негативная сторона. Если внутри человека столько же боли и дерьма, сколько во мне, заглядывать туда не то что неприятно, а чревато депрессией. Окажись я в этом доме одна, уже бы на третий день, наверное, сошла с ума.

– Нет, – наконец отвечаю на вопрос Вилмера. – Не считаю. – Перевожу на него взгляд и внимательно всматриваюсь в глаза, на дне которых плещется боль. – Ты дважды спасал меня. Я видела тебя в деле. Видела, какой ты на работе. Так что ты вполне серьезный.

– Но на фоне Ноа я выгляжу практически подростком. – Вил с сомнением качает головой, а потом поворачивается ко мне вполоборота. – Слушай, мне интересна правда. Я задал этот вопрос не для того, чтобы ты меня успокаивала. Ты достаточно цинична и жестока, чтобы сказать, как есть на самом деле.

Я усмехаюсь и кладу голову на подушку, покрывающую всю сидушку и спинку ротангового кресла, и даже немного выступающую сверху.

– Ты стараешься казаться несерьезным, – произношу я то, что думаю на самом деле. – Потому что, судя по всему, пытаешься скрыть боль, которая горит у тебя внутри. – С лица Вилмера медленно стекает улыбка, а взгляд становится серьезнее. – Я вижу эту боль. Чувствую ее. Она резонирует с моей. Так болит разочарование. В людях, в жизни, в любви наконец.

– И кто же стал твоим разочарованием?

– Их было много. Я сейчас не о мужчинах-партнерах по сексу, – добавляю, когда вижу тот самый огонек разочарования в глазах. Он появляется у всякого, кто пытается поговорить со мной об отношениях.

Многим людям кажется, что эскортницы разительно отличаются от них. Будто бы наша жизнь состоит из постоянных вечеринок. Она щедро залита алкоголем и спермой, а сверху приправлена кокаином. Но когда такие люди узнают, что у многих девушек моей профессии есть семьи, дети, престарелые родители. Что они ходят на школьные собрания и пекут печенье для школьных ярмарок… люди поражаются, как такое возможно. Чаще всего, это просто принцип ведения двойной жизни.

В какой-то момент времени я поняла, что это не для меня. Пускание пыли в глаза и попытка показать окружающим, мол, я не такая, смотрите, я веду нормальный образ жизни. Нет, это не для меня. Я выбрала быть честной, в первую очередь, с самой собой. Да и какой мужчина захочет делить свою женщину с другими? Только самый отъявленный придурок, а я за такого замуж не выйду. Тем и хорош Джош, что никогда меня не осуждает. Он просто принял меня такой, какая я есть. Так же, как и я – его. Он просто престарелый извращенец с ранней импотенцией, но меня это устраивает.

– Я ничего такого не говорил, – когда я надолго замолкаю, Вилмер напоминает о себе.

– Вил, в моей жизни было столько разных людей, что мне ни за что не вспомнить всех имен. Но могу тебе сказать, что в ней осталось не больше десяти процентов из общего количества. Потому что после некоторого времени общения они начинают делиться на две категории. В первую входят те, кто не принимает мой образ жизни. Они могут улыбаться и пытаться продолжать общение, но на их лицах написано разочарование. Во вторую входят люди, которые осуждают открыто. Это те, кто либо уже поимел с меня то, что планировал, либо им не удалось это сделать, и они злятся. И только десять процентов просто принимают меня такой, какая я есть. И, кстати, большинство из них мужчины, – усмехаюсь я. – Так что да, Вилмер Прайс, я чувствую твою боль и вижу ее в твоих глазах.

– В постели ты гораздо приятнее, – хмыкает он и улыбается.

– Да, мне не раз говорили, что я мастер задавать неудобные вопросы и ставить людей в тупик своими суждениями, – смеюсь я. – Но ты кажешься достаточно крепким, чтобы выдержать правду.

– Все мы кажемся крепкими, – с невеселой улыбкой отзывается Вилмер. – Но такие ли мы на самом деле?

– Мистер Прайс, да вас потянуло на философию, – я толкаю его в плечо, а он смеется, и в этот момент Ноа выкатывает из дома большой гриль.

Мы с Вилмером синхронно оборачиваемся и видим, как Ноа поднимает крышку гриля и снимает с него решетку, чтобы начать загружать в него дрова.

– Присоединитесь? – спрашивает он, и мы все вместе начинаем готовить ужин.