Эта безумная Вселенная (сборник)

Миролюбивый тигр

Миролюбивый тигр жил в густом тропическом лесу. Там было очень душно и влажно, и влага крупными каплями падала вниз. Кроны деревьев заслоняли и без того тусклый свет, поэтому в лесу было сумрачно. Стволы деревьев, подобно гигантским колоннам, уходили вверх и утыкались в густой нескончаемый туман. Пространство между деревьями занимали густые разноцветные травы.

Сэм Глисон стоял на коленях. Полянка, сдавленная со всех сторон растительностью, вполне сошла бы за неф лесного храма. Но Сэму, чуть ли не по пояс утопавшему в траве, было не до молитв. Посмотрев на неподвижно лежавшую зеленокожую девочку, он влил ей в рот еще несколько капель аммонизированной хинной настойки. Поодаль стояли четверо взрослых зеленокожих и внимательно наблюдали за его действиями. Девочке было всего несколько лет от роду. По венерианским представлениям совсем малышка. Наверное, сестра кого-нибудь из этой четверки. Вряд ли она достигла возраста, когда детей начинают учить письму.

Туман оседал на листве деревьев и по пути вниз превращался в звонкую капель. Девочка облизала губы и вздрогнула. Четверо наблюдателей оперлись на свои духовые ружья, не сводя с ребенка глаз. Девочка снова вздрогнула, потом открыла блестящие, как у кошки, глаза. Ручонка расправила сплетенную из травы юбочку. Девочка попыталась сесть.

— Вскоре ей станет намного лучше, — сказал зеленокожим Сэм. Он подал им знак приблизиться. — Сядьте рядом с ней, чтобы она смогла прислониться к вашим спинам. Посидите так столько времени, сколько курится одна сигарета. Потом дайте ей выпить все, что здесь есть.

Сэм подал одному из взрослых маленький пузырек.

— Лекарство обязательно ей поможет. Когда она выпьет все, отнесите ее домой и уложите спать.

Сэм встал с легким хрустом в коленных суставах. Закрыв сумку, он прицепил ее к заплечному ремню и передвинул на спину. По его морщинистому лицу струился пот, собираясь капельками в седой козлиной бородке. Такие же капельки блестели в его седых волосах, никогда не знавших шляпы.

— За твою помощь этому ребенку, землянин, ты теперь будешь отцом отца ее отца. Поющие камыши обязательно расскажут об этом деревьям, — произнес на своем быстром певучем языке зеленокожий.

— Я привык, — улыбнулся Сэм. — Не реже чем раз в месяц я становлюсь чьим-то прадедом. А дети — везде дети. Даже по другую сторону Млечного Пути.

Зеленокожие не ответили. Иногда они без всякой видимой причины вдруг замолкали, и Сэму до сих пор становилось несколько не по себе от таких внезапных перемен в их поведении. Покинув туземцев, он дошел до конца полянки и углубился в дебри тропического венерианского леса. Тропинка, по которой он шел, была почти неразличимой. Где-то через час он доберется до своей одинокой хижины.

За спиной Сэма раздался хрипловатый свист. Свист долетел с полянки, скрытой теперь стволами могучих деревьев. Не сбавляя шага и не оглядываясь, Сэм прислушался. Вскоре сзади и по обе стороны от него слегка зашелестела трава. Незримые телохранители старались быть еще и неслышимыми. Сэм знал, что они будут сопровождать его до самого дома, и изо всех сил делал вид, будто ничего не замечает. Дипломатия, неизбежная в здешних местах. Обе стороны проявляли взаимную вежливость: землянин, стараясь не замечать свой эскорт, а туземцы — не позволяя их другу путешествовать по лесу без телохранителей.

Войдя в темную хижину, Сэм осторожно приблизился к окну, желая хотя бы мельком увидеть свой эскорт. Туземцы имели обыкновение окружать его хижину невидимым кольцом и ждать, пока он не зажжет свет. Только однажды ему удалось заметить их тени, быстро исчезнувшие за деревьями. Вздохнув, Сэм зажег керосиновую лампу, раскрыл свой полевой журнал и четким твердым почерком записал:

«Сегодня днем я вновь увидел возле своего окна зеленокожего туземца. Он стоял неподвижно, точно статуя, и терпеливо ждал. Мне так и не удалось убедить туземцев, чтобы в случае необходимости они стучались в дверь или просто заходили внутрь. Они по-прежнему считают это недопустимой дерзостью. И потому они продолжают стоять и ждать, пока я случайно их не увижу. Посланец сообщил мне, что к северу от моего дома, в часе ходьбы, заболела маленькая девочка. По его словам, ее мучили сильные боли в животе. Как я и предполагал, у ребенка оказалась лихорадка Редера. К счастью, я поспел вовремя. Сильная доза хинина сделала все остальное».

Сэм перестал писать, задумчиво поглядел на стену хижины, пощипал бородку и произнес, разговаривая сам с собой:

— Вряд ли стоит писать, что это уже седьмой случай заболевания ребенка. Я уже писал об этом в официальных отчетах, а повторения раздражают земных чиновников. Но я по-прежнему считаю, что у старушки-Природы есть лекарства от всего. И где-то здесь обязательно растет хинное дерево или его полноценный местный заменитель.

Отложив журнал, Сэм встал и снова выглянул в окно. Тусклый день медленно переходил в светящиеся сумерки, называющиеся венерианской ночью. Где-то в вышине живой флейтой зазвучали птичьи трели. Сэм сделал лампу поярче, подошел к полке с книгами и в который раз скользнул глазами по корешкам. Книг было совсем немного: «Лекарственная флора» Хауэрда Сакса, «Корень всякого блага» профессора Вентворта, «Природные целительные средства» Гуннара Яльмсена, «Теория Ханнемана» доктора Рейли и еще дюжина других. Все их он успел прочесть не по одному разу. Наконец Сэм вытащил книгу Уолтера Кайзера с довольно странным названием «Как съесть каннибала» и уселся, раскрыв ее наугад.

«В общении с примитивными народами необходимо с самого начала показать им свое безусловное главенствующее положение, сделав это твердо и недвусмысленно. В дальнейшем эта позиция должна неукоснительно сохраняться, а всякий, дерзнувший оспорить ваши права хозяина, должен получать суровый отпор. Это означает: будучи честными, вы одновременно должны быть твердыми, жесткими, если того требуют обстоятельства, и даже жестокими, если иначе никак нельзя. Дикарь понимает только грубую силу и больше ничего. Возможно, это утверждение придется не по вкусу рафинированным завсегдатаям каких-нибудь гуманистических обществ в Нью-Йорке или Лондоне, но когда вы окружены дикими и враждебными племенами и на ваших плечах лежит тяжкое бремя ответственности, вам и только вам решать, как и когда…»

Сэм нахмурился. Он всегда хмурился, когда перечитывал этот абзац. Он искренне восхищался Кайзером — одним из выдающихся людей Земли. Нынче Кайзер занимал пост Верховного инспектора по делам отсталых народов Юго-Восточной Азии. Казалось бы, недопустимо сомневаться в суждениях человека, написавшего все это на основе собственного богатого опыта. Авторитет Кайзера был очень велик, однако некоторые его мысли вызывали у Сэма явный протест.

«Что же касается миссионеров, эти прекрасные люди часто становятся жертвой собственного энтузиазма. Мне нравится встречаться и беседовать с ними, но только не в тех местах, где царит первобытное беззаконие. Достаточно бросить взгляд всего на один список этих храбрых служителей Господа, убитых и замученных даяками[18] по обеим берегам реки Флай на Борнео,[19] чтобы убедиться: они поторопились. Миссионерам следовало прийти в эти края позже, когда здесь появятся первые всходы цивилизованной жизни. Прежде чем учить диких и кровожадных аборигенов любить Бога, они должны хорошенько научиться бояться Его».

В конце концов, утешал себя Сэм, эту книгу Кайзер написал давно. Тогда он был молодым и порывистым. Возможно, сейчас он изменился, ведь с возрастом люди всегда меняются. Кто знает, может, теперь он стал гораздо терпимее и мудрее. Нынче имя Кайзера стояло в одном ряду с такими мудрыми и уважаемыми людьми, как прославленный Консул Луны Виктор Херн и не менее прославленный Хабес Андерсон, Консул Марса. Их заслуженно считали великими и талантливыми людьми, надежными столпами цивилизации, объявшей Землю и делающей уверенные шаги на других планетах.

Успокоив себя этими мыслями, Сэм Глисон лег спать.

Весь следующий день его ум и руки были плотно заняты работой. Помимо необходимости самому готовить себе еду и прочих житейских забот Сэм должен был завершить немало других дел. До отлета корабля на Землю оставалось менее трех недель. Если бы корабли летали чаще, он мог бы не так спешить.

Но корабли летали раз в восемь месяцев, и Сэм просто не имел права пропустить этот рейс, поскольку у него накопилось много материала для отправки на Землю.

Многое уже было им упаковано, но кое-что еще надлежало подготовить. Нужно обязательно сделать цветные фотографии восьми удивительных экземпляров Odontoglossum venusti. Помимо снимков надо будет зарисовать растения, а потом высушить и успеть упаковать, пока они не пожухли. Сэм добыл семнадцать образцов древесной коры, из отвара которой, если верить туземцам, они получали наркотик-сырец, аналогичный кокаину. Он подробно записал весь процесс приготовления. Этим возможности Сэма исчерпывались. В его незамысловатой хижине не было оборудования для подробного анализа, да и он сам не являлся квалифицированным химиком-аналитиком. Сэм был всего-навсего полевым коллектором, работавшим от Национального Ботанического института. Все лабораторные исследования производились уже в институте.

Его акварельные рисунки цветов были изумительно талантливы, однако для института они являлись не более чем иллюстративным материалом, создаваемым в целях экономии фотопленки. Вряд ли в будущем какой-нибудь ценитель искусства станет охотиться за подлинниками Глисона. Уложив рисунки вместе с хромограммами, Сэм поместил цветы в восемь чашечек из кварцевого стекла, присыпал сверху мелким серебристым песком и отправил их в свою печурку сушиться. Почувствовав, что за дверью кто-то есть, он распахнул ее. Футах в десяти от двери стоял зеленокожий с духовым ружьем в руках. Он терпеливо ждал. Даже его суровое лицо выражало бесконечное терпение.

— Что случилось? — спросил Сэм.

— Землянин, Голос моего народа желает говорить с тобой.

Сэм огляделся и обеспокоенно пощипал свою бородку. Зеленокожий пришел не один; между деревьями стояло еще несколько туземцев. Телохранители.

— Прости меня, но я не могу пойти. Я очень, очень занят.

Сэм глядел прямо в большие кошачьи глаза туземца.

— Я бы очень хотел пойти, но не могу. Прости, — как можно мягче сказал он.

Все восемь цветков Odontoglossum venusii успели высохнуть и не потерять вида. Сэм достал их из плиты и аккуратно поместил каждый цветок в коробочку для образцов. Дневная духота нарастала, и его опять прошиб пот. В уголках глаз заблестело множество крошечных капелек. Закончив работу, Сэм перекусил, немного отдохнул, раздумывая о том и о сем, после чего вновь открыл дверь хижины. Прошло не менее двух часов, однако и зеленокожий, и его соплеменники продолжали неподвижно стоять и терпеливо ждать.

— Я же тебе объяснил, что не смогу пойти.

— Да, землянин.

Голова Сэма по-прежнему была занята цветами, травами и образцами древесной коры, не говоря уже о необходимости завершить всю работу в срок и не опоздать к отлету корабля. И все же он немного насторожился.

— Зачем я понадобился Голосу? — спросил он, чтобы узнать подробности.

— Ты спросил, я говорю. По ту сторону гор шестеро стали добычей смерти, убив друг друга. Трое наших и трое ваших. Узнав про это, Голос сказал, что ему нужно говорить с Седым Сказителем или с тобой. «Лети как птица и приведи мне одного из них». Так велел мне Голос.

— М-да, — пробормотал Сэм.

За четыре года, прожитых среди зеленокожих, он ни разу не встретился ни с кем из Голосов, как туземцы именовали племенных вождей. В другое время он отправился бы не задумываясь, но только не сейчас. Сейчас ему не то что каждый день — каждый час дорог. Путешествие отнимет у него целую неделю. Сэм не мог пожертвовать таким временем.

— Ты говорил с Седым Сказителем? — спросил он посланца.

— Землянин, мы уже навестили его.

— И он не смог пойти?

— Он согласился и даже прошел короткий путь. Потом он напряг свой дух и прошел еще немного. Но после этого у него ослабли ноги.

— Никак и он заболел?

Хижина пожилого миссионера отца Руни находилась в шестидесяти милях к югу. Как и Сэм, он жил совершенно один. Если старик занемог, дело дрянь.

— Седой Сказитель сказал нам: «Я стар и слаб, и мои старые ноги отказываются мне подчиняться. Идите к Сухопарому. Скажите ему, что мой дух хотел бы пойти, но тело не пускает».

— Обожди, я сейчас, — сказал Сэм.

Он спешно привел в порядок заваленный образцами и бумагами стол, взял сумку и убедился, что там есть все необходимое для дальней дороги. Шляпы у Сэма не было, как никогда не было и оружия. Наверное, они с отцом Руни — единственные из двух тысяч землян на Венере, кто не нуждался в револьверах и карабинах.

Перед уходом Сэм достал давнишнее письмо, присланное ему с Земли. Содержание этого письма он знал наизусть. «Вас нанимали для ботанических, а отнюдь не для этнографических исследований… ожидалось, что вы будете больше времени посвящать изучению флоры и не тратить его на местную фауну… положение туземного населения входит в компетенцию соответствующего департамента… последнее предупреждение… будем вынуждены вас уволить». Сэм разорвал письмо и смахнул бумажные клочки в печь — прямо на мерцающие янтарные угли. Дерзко мотнув бородкой, он вышел из хижины.

Туземцы и не догадывались, что земляне создали специальный департамент, ведающий их жизнью. Они обращались к тем, кому доверяли. Если не смог пойти отец Руни, он, Сэм Глисон, пойдет вместо захворавшего старика. Он просто обязан пойти. Если земляне хотят жить в мире, они должны знать, что на Венере есть свои тигры.

Зеленокожий посланец неслышно двигался впереди. Сэм твердым, решительным шагом шел за ним. Телохранители замыкали шествие. Через несколько часов туман опустился ниже и сверху начали падать крупные капли росы.

До ближайшей деревушки пришлось добираться весь вечер и часть ночи. Венерианский лес не знал ни лунного, ни звездного света, зато в нем росли светящиеся травы. Иногда, словно призрак великана, впереди вырастала переливающаяся холодным светом колонна — дерево-маяк. Лишь однажды путникам пришлось ненадолго остановиться: поперек тропы лежал громадный удав.

Толщиной эта змеюка была не менее трех футов, а свою длину от головы до хвоста знала только она сама. Живая блекло-серая труба слегка вздымалась. Удав спал. Путники быстро перепрыгнули через него и бросились бежать. Пробежав милю, они решились вновь перейти на шаг. При встрече с местными удавами все зависело от того, кто кого увидит первым.

Деревушка — несколько сплетенных из веток хижин — дала путникам пищу и кров на остаток ночи. Поздний ужин (или ранний завтрак) Сэма и туземцев состоял из печеной рыбы, корней дерева маро и сырого хлеба, который они запивали настоящим кофе. Когда ботаники обнаружили на Венере кофейные деревья, совершенно идентичные земным, это вызвало настоящую сенсацию. Ученые заговорили о необычайном сходстве двух планет и их обитателей. Появилась тьма гипотез о параллельном развитии Земли и Венеры. Из всех землян, наверное, только Сэм скептически относился ко всем этим разговорам о сходстве двух рас. Уж он-то знал зеленокожих!

Отдых был недолгим. Не успели дикие индюшки хрипло возвестить приближение рассвета, а первые туземные рыбаки отправиться к быстрым и шумным лесным речкам за очередным уловом, как путники отправились дальше. Все так же, цепочкой, они пробирались сквозь дождевой лес, казавшийся бесконечным. Но к вечеру третьего дня лес расступился, и они оказались у подножья гор. Вершины скрывала плотная завеса облаков. Путники видели лишь часть плавно подымавшейся вверх равнины. Где-то на высоте тысячи футов (такой же высоты были и деревья в лесу) вершина уходила в туман.

В долине находилось селение, где жил Голос, — большое скопление приземистых каменных строений. Их крыши покрывал белесый сланец, а в окна были вставлены пластины слоистого кварца. Резиденция Голоса разительно отличалась от бедной лесной деревушки с ее убогими плетеными хижинами. Селение окружало небольшое кольцо возделанных полей, через которые текли две узкие и говорливые горные речки. Сэм никогда не видел подобных селений, хотя и слышал о них. Цивилизация зеленокожих поднялась в его глазах еще на одну ступеньку.

Дом Голоса стоял в центре поселения. Вождь встретил их в главном помещении, восседая на подобии трона, больше напоминавшем высокий табурет. Он был высоким, поджарым туземцем средних лет. По-видимому, только высокое положение помогло ему хорошо сохраниться. Жизнь туземцев была нелегкой, и в таком возрасте многие зеленокожие выглядели почти стариками. Как и все венерианцы, Голос был совершенно лысым. Его большие желтые глаза с узкими кошачьими зрачками бесстрастно глядели на Сэма.

Сэм протянул ему сигарету (для туземцев это являлось драгоценным подарком), поднес зажигалку, после чего уселся напротив на другой табурет. У зеленокожих не было принято обмениваться словами приветствия. Вождь просто смотрел на землянина, делая затяжку за затяжкой. Через некоторое время он нарушил молчание.

— Я — Голос моего народа.

Сэм, как того требовал местный этикет, замер, выражая свои искреннее удивление и восхищение. Затем, достав из сумки нераспечатанную пачку сигарет, он преподнес ее вождю. Тот величественным жестом принял подарок.

— А сам ты не куришь?

— Я ожидаю твоего позволения, — сказал Сэм.

Кошачьи зрачки расширились. Вождь долго и изучающе глядел на землянина. Взгляд был по-змеиному немигающим.

— Кури! — разрешил Голос.

Сэм закурил. Он не решался торопить вождя; у того были свои представления о времени. Зная зеленокожих, Сэм предположил, что вначале Голос постарается прощупать его со всех сторон и только потом заговорит о делах.

— Ты и Седой Сказитель говорите на нашем языке, — продолжал вождь. — Остальные земляне ведут себя как маленькие дети, которые не научились говорить. Они объясняются с нами жестами. Почему?

Сэм заерзал на табурете, обдумывая ответ. На Венере полевому коллектору поневоле приходилось быть еще и дипломатом.

— Моя работа, — начал Сэм, старательно взвешивая каждое слово, — заставляет меня жить рядом с твоим народом. Работа Седого Сказителя — тоже. Как мы можем подружиться с соседями, если не будем говорить на их языке? Тебе бы понравилось, если бы я жил сам по себе, не замечая твоего народа?

Сэм сделал паузу, давая вождю время для ответа, однако тот молчал.

— Вот потому-то и я, и Седой Сказитель научились вашему языку.

— А почему другие из твоего народа не учатся? — спросил вождь, не сводя с него больших немигающих глаз.

— У других людей другая работа. Они работают вместе, и им не одиноко. У многих работа куда тяжелее моей. Они трудятся с утра до ночи, и у них просто нет времени учить ваш язык. Некоторым землянам учиться трудно, поскольку у них нет навыка к чужим языкам. Я легко научился говорить по-вашему, а Седому Сказителю было намного труднее. Для кого-то это совсем трудно.

Вождь не произнес ни слова. Он слегка разжал тонкие губы, выпустив поток сизого дыма, но глаза так и остались неподвижными. Этот пронизывающий взгляд не пугал Сэма. Он привык и к кошачьим глазам, и к кошачьим повадкам зеленокожих. Ничего удивительного. Прожив более четырех лет в дождевых лесах, начинаешь понимать зеленокожих. Но только начинаешь. Пока Сэм курил свою сигарету и ожидал следующего вопроса, ему вспомнилось, как написал Берроуз, впервые увидев вене-рианцев. «Телом они на восемьдесят процентов напоминают людей, а откуда взяты остальные двадцать процентов — одним небесам известно. Разум у них на восемьдесят процентов человеческий, а на двадцать — кошачий». Верно подмечено, думал Сэм, глядя в кошачьи глаза вождя. А эта погруженность в себя, эта тайна, скрытая в желтых глазах? А удивительное терпение и врожденное чувство собственного достоинства? Правда, Берроуз забыл добавить, что облик и повадки венерианцев имели мало общего с изнеженными домашними кошками.

— Я ничем не отличаюсь от своего народа, — вдруг нарушил молчание вождь, — Ты не найдешь отличий ни здесь, ни по другую сторону гор, ни даже на другом краю нашего мира. У землян не так. У тебя лицо коричневое, морщинистое и покрытое густым мхом, как кора старого дерева радус. Седой Сказитель тоже землянин, но у него лицо гладкое и бледное, как свет зари.

— Во мне есть кровь индейцев чероки, — сказал Сэм и тут же спохватился: вождю это ни о чем не говорило. — На Земле живут люди с разным цветом кожи. Есть белокожие, есть краснокожие и чернокожие. У некоторых людей кожа коричневая или желтая.

— О! — заинтересованно произнес вождь. — А зеленая тоже есть?

— Зеленокожих людей на Земле нет.

Здесь Сэм утратил бдительность и, усмехнувшись, необдуманно добавил:

— Правда, о некоторых говорят, что они зеленые. — Спохватившись, он тут же перестал улыбаться и поспешно произнес: — Но так только говорят. На самом деле они не зеленые.

И надо же допустить такой дурацкий промах! Ему ли не знать о прямолинейности разума венерианцев? Где им понять земные иносказания?

— Если они не зеленые, зачем тогда называть их зелеными? — следуя безупречной венерианской логике, спросил вождь.

Кошачьи глаза вождя снова застыли на лице Сэма, требуя ответа. Сэм лихорадочно подыскивал слова для ответа, который удовлетворил бы прямолинейно мыслящего венерианца, не оскорбив его чувств.

— У нас есть люди, которые отличаются особой честностью и прямотой. Про таких говорят, что в них живет зеленый дух. Потому их иногда и называют зелеными.

Вождь молча выслушал ответ и все так же неподвижно глядел на землянина. Привычка венерианцев надолго умолкать очень мешала разговору с ними. Что им ни говори, никогда толком не поймешь, убедили их твои слова или нет. Зеленокожие умели неожиданно задать острый вопрос, но их реакция на ответ сама становилась вопросом, зачастую совершенно непонятным. Сигарета вождя давно погасла, а он все молчал.

Наконец он заговорил:

— Я много слышал о тебе, Сухопарый. Мой ум не пропускает ничего, даже капельки росы, падающей с листа. Я знаю, что ты — хороший землянин.

Он опять помолчал.

— Есть разные земляне: хорошие и плохие. Но о тебе и о Седом Сказителе я слышал только хорошее.

От этих слов, произнесенных размеренным голосом и сопровождаемых гипнотическим взглядом, Сэм ощутил слабость во всем теле. Он неуклюже попытался отмахнуться и стал думать, как объяснить вождю, что его заслуги преувеличены. Меньше всего Сэму был нужен нимб, возводимый туземцами над его всклокоченной седой головой. Он ведь не совершал никаких подвигов — просто помогал, когда его об этом просили, и занимался своей работой. В его родном городке на реке Ниошо[20] такое считалось обыкновенным проявлением добрососедства. Люди хорошо отзывались о тебе, и этого было достаточно.

Сэм так и не успел найти ответных слов, поскольку вождь заговорил снова.

— Большая беда постигла оба наших народа, и по горам поползла смерть. Это плохо, очень плохо, ибо зло подобно разлившейся реке. Я не хочу, чтобы живущие в наших лесах разделились на охотников и дичь. Я не хочу, чтобы лес стал опасным местом, где убивают по подозрению.

Сэм подался вперед. Его скуластое лицо напряглось, а морщинки возле глаз стали еще гуще. Пять лет назад, когда земляне только начали расселяться по Венере, между ними и зеленокожими возникали мелкие стычки. Мудрость обеих сторон не дала разгореться вражде, однако подспудный страх все равно оставался. Чем больше землян прилетали на Венеру, тем выше становился риск конфликтов с непредсказуемыми последствиями. Сэм внутренне содрогнулся. Им еще не хватало войны с туземцами!

— Меня зовут Эльран Старший, — продолжал вождь. — По другую сторону гор живет народ Эльрана Младшего, моего брата. А за его землями лежат пастбища народа Митры Молчаливого. Моя жена — сестра Митры. Мы с ним братья по родству.

— Беда случилась на землях Митры?

— Да. Вот уже почти год, как туда пришли земляне. Они стали копать глубокие ямы и доставать оттуда какой-то нужный им камень. Митра не возражал, потому что они по-честному договорились с ним. Но потом все изменилось. Земляне стали вести себя дерзко и угрожающе. А недавно заговорило их оружие, которое выплевывает огонь. Они убили троих из племени Митры.

У Сэма перехватило дыхание.

— А что сделал Митра? — спросил он.

— Он забрал жизнь у троих землян. Терпением и ловкостью его воины загнали землян в ловушку. Землянам не помогло их огненное оружие. В них вонзилось столько копий, сколько бывает ветвей на дереве. Еще не успев упасть, земляне потеряли свой дух. Ночью Митра послал воинов с копьями и веревками, чтобы сорвать проволоку над крышей дома землян. Без проволоки земляне не смогут говорить по воздуху и позвать себе на помощь летающую лодку.

— Тебе известно, что было дальше? — спросил Сэм.

— Земляне заперлись в своем доме. Воины Митры окружили дом со всех сторон. Митра ждет нашего решения. Он не хочет войны и пока готов погасить зло добром. Но каждый день уменьшает эту возможность.

— Плохо дело, — сказал Сэм.

— Когда земляне только прилетели к нам из тумана, тоже была смерть. Но Вакстр Долгоживущий и землянин, которого мы назвали Долговязым, сошлись в мудрости и заключили мир. Я считаю, что ты, Сухопарый, и Митра можете сделать то же самое, пока еще не поздно. А если не сумеете — мы все поступим как Митра. У землян есть оружие, выплевывающее огонь, но нас не испугаешь. Когда поток течет среди густых трав, его не слышно. Так и мы.

— Я обязательно пойду к Митре, — пообещал Сэм. — Я тотчас же отправлюсь к нему.

Не прошло и часа, как Сэм снова был в пути. Чтобы добраться до места трагедии, ему понадобилось три дня. Один день занял переход через горы и спуск в долину, где жило племя Эльрана Младшего, и еще два дня ушло на дорогу до земель Митры. Всего — шесть дней. Шесть дней туда и столько же на обратный путь. Если Сэм хоть где-то задержится, он опоздает к отлету корабля. Материалы на себе не потащишь, а вездеход ждать не станет. Запаса времени почти не оставалось.

Сэм хмурился, вспоминая строчки сожженного письма. «Положение туземного населения входит в компетенцию соответствующего департамента». Да нет здесь никакого департамента! На Венере нет даже консула! Единственный космопорт — и тот пока не достроен. Земные поселки можно пересчитать по пальцам. Переселенцы сюда не торопятся: ждут, когда жизнь станет более цивилизованной. А этих умников, просиживающих штаны на Земле, не мешало бы свозить сюда. Пусть глотнут жизни в венерианских джунглях. Может, тогда начнут по-иному смотреть на многие вещи. «Последнее предупреждение… будем вынуждены вас уволить». Кем они его считают? Роботом, запрограммированным лишь на сбор растений?

Туземцы, идущие впереди, должно быть, уловили настроение Сэма и прибавили шагу. Ни день, тусклый и серый поземным меркам, ни ночь не являлись для зеленокожих помехой к путешествию. Они прекрасно видели в любое время суток.

Чем выше в горы, тем ниже становилась пелена тумана. Перевалив вершину, вниз спускались почти ощупью. Облачность и туманы были сущим проклятием Венеры; если бы не радары, посадка космических кораблей была бы неимоверно опасным делом. Туман постоянно держал путников под колпаком. Лучи невидимого солнца силились пробиться сквозь его пелену, но доходили настолько тусклыми и жалкими, что окружающие предметы даже не отбрасывали тени.

Под вечер второго дня путники добрались до границы дождевого леса, составлявшего часть земель Эльрана Младшего. Их ждал сытный ужин: какая-то индюшка оказалась слишком беспечной и не затаилась в сумерках. Один из зеленокожих метнул копье, оборвав птичью жизнь. Венерианские индюшки не имели перьев, а их кожа напоминала змеиную. Однако жареное мясо по вкусу ничем не отличалось от земной индюшатины.

До деревни Митры они добрались на два часа раньше ожидаемого срока. Селение тоже было каменным, но несколько меньше, чем у Эльрана Старшего. Оно располагалось на невысоком холме, со всех сторон окруженном девственным лесом. Правда, в радиусе трех миль от селения лес был вырублен, а земли — тщательно возделаны.

Митра вначале переговорил с провожатыми, затем позвал Сэма. Этот вождь тоже был средних лет, но ниже и коренастее Эльрана Старшего. Глаза у Митры были светло-янтарного цвета.

— Я — Голос моего народа, — официальным тоном произнес Митра.

Сэм промолчал, зная, что ответ в таких случаях не требовался, однако разыграл обычную сцену, показав хозяину свое удивление и восхищение. Вождь сразу же перешел к делу. Либо он, в отличие от своего брата по родству, не любил церемоний, либо его тревожило создавшееся положение.

— Я наравне со всеми знаю о тебе. Рад принять тебя, но не знаю, сможешь ли ты мне помочь.

— Что произошло? — спросил Сэм.

— Когда в деревьях начали подниматься жизненные соки, у нас появился землянин и пробыл здесь, пока деревья не стали погружаться в спячку. Он не знал нашего языка и объяснялся жестами и рисунками. Мы приютили его и дали пищу, поскольку он был один и совсем худой. Много дней он бродил по горам, спускался в расселины и даже в пропасти. Однажды он пришел ко мне очень довольный: землянин нашел то, что давно искал. Оказалось, это всего лишь металл риала, в котором нет никакого проку.

— Это для вас нет, — деликатно возразил Сэм. — Если добавить этот металл к другому металлу, из которого мы делаем летающие лодки, он становится необычайно прочным.

— Я заключил с ним договор, — продолжал вождь. — Я позволил землянину выкапывать металл и определил границу: стократ его роста во все стороны от места находки. Землянин ушел. Его долго не было. Мы решили, что он не вернется. Но он вернулся и привел с собой пятерых землян. Мой народ помог им построить каменный дом. Над домом земляне натянули проволочную паутину — ту, что позволяет говорить далеко. По этой паутине они вызвали летающую лодку. На ней прилетело еще двадцать землян. Они привезли с собой много разных орудий. Лодка улетела, а земляне с помощью своих орудий стали выкапывать и плавить металл рилла. Так они работали почти год, пока металла больше не осталось.

Вождь замолчал и прикрыл глаза. Сэм ждал продолжения рассказа.

— Потом земляне пришли ко мне и, как могли, объяснили, что под этим холмом есть еще очень много металла рилла. Я сказал, что на холме стоит мое поселение и рыть здесь нельзя. Они настаивали и требовали, чтобы я заключил с ними новый договор. Я отказался. Они разгневались и угрожали выбить из меня дух. Один из моих воинов поднял духовое ружье, а они наставили на него свои палки, плюющиеся огнем. Земляне убили моего воина. Ночью мы похоронили его. Земляне побежали к своему дому. Множество моих молодых воинов бросились за ними в погоню. Земляне убили еще двоих. Но на следующую ночь мы заманили в ловушку троих землян и успокоили духов наших убитых. Мы также порвали проволочную паутину над крышей дома землян и окружили их со всех сторон нашими воинами. С тех пор они не осмеливаются выбраться наружу, а мы не решаемся захватить их дом.

— Можно мне поговорить с этими землянами? — спросил Сэм.

— Тебя отведут к ним, как только скажешь, — без колебаний ответил вождь.

— Я пойду к ним попозже. Сначала я хочу обойти деревню, холм и осмотреть место, откуда они выкапывали металл рилла.

Дом, ставший осажденной крепостью, находился на другом невысоком холме, примерно в полутора милях от селения Митры. В неясном свете венерианского утра он выглядел мрачным и угрожающим.

Дом и в самом деле был окружен плотным кольцом зеленокожих, прятавшихся в лесных зарослях. У некоторых из них были особые духовые ружья с шестью загубниками. Чтобы выстрелить из такого ружья, требовались одновременные усилия шестерых воинов. Зато выпущенные из него тяжелые стрелы летели более чем на двести ярдов. Помимо этих ружей Сэм заметил у воинов ладно сработанные арбалеты с массивными металлическими пружинами и нехитрым заводным механизмом. Такого оружия Сэм еще не видел. Не увидел он у осаждающих и катапульт, но слышал, что венерианцы умеют ловко метать зажигательные снаряды. Все воинство Митры расположилось у кромки леса, приготовившись ждать столько, сколько понадобится. Сэму вспомнилась старая охотничья поговорка: «Умей ждать в кустах у водопоя, и жажда выгонит дрожащую косулю прямо на тебя».

Сэм шел к осажденному дому, держа руки в карманах. Вид у него был самоуверенно-безразличный. Он рассчитывал, что такая манера удержит землян от поспешного нажатия курка. Правда, в скудном утреннем свете земные глаза вряд ли сумеют издали отличить друга от врага. Единственное отличие — голос, но вначале нужно подойти поближе, чтобы его услышали. Сэм еще раз позавидовал зрению венерианцев. Люди на Земле даже не задумываются, сколько опасных мелочей подстерегает их в неизведанном мире другой планеты. Например, недостаток света. Неизвестно почему, но опаснее всего оказываются именно мелочи. Например, пуля в живот. Тоже мелочь. От этой мысли у Сэма заныло в животе.

Правда, обошлось без выстрелов. В пятидесяти ярдах от дома Сэм увидел щит с грубо намалеванной надписью:

Сэм нахмурился. «Терралоид» был большой и могущественной корпорацией и ворочал делами отнюдь не из любви к искусству. Правда, корпорация не пользовалась дурной славой и еще ни разу не была уличена в мошенничестве, и тем не менее эти энергичные, предприимчивые дельцы очень не любили выжидать и строить далеко идущие планы. В мире бизнеса их называли спринтерами, всегда стремившимися оказаться у лакомого кусочка быстрее и раньше других. Сэм знал, что на других планетах у «Терралоида» часто возникали трения с местными консулами и с законом.

Дверь осажденного дома отворилась. На пороге появился рослый грузный человек и прорычал:

— Эй, как тебя занесло сюда? Разве ты не знаешь, что вокруг полно зеленюшников?

— Как раз поэтому я пришел, чтобы поговорить с вами. Меня послал Митра.

— Надо же, голубок мира к нам залетел, — язвительно бросил другой землянин.

Он провел Сэма во внутреннее помещение, в котором находилось не менее дюжины землян. Кто-то из них чистил и проверял оружие, остальные сосредоточенно мастерили новую антенну.

— Парни, к нам парламентер от зеленюшников.

Люди вскинули головы и без всякого интереса посмотрели на Сэма. Грузный человек опустился на стул, заскрипевший под тяжестью его тела, и пробасил:

— Меня зовут Клем Мейсон. Я — управляющий здешнего отделения корпорации. А кто ты? Почему он послал сюда именно тебя и кто вообще наделил тебя властью вести переговоры? Еще желательно знать, почему ты так радеешь за этих поганых зеленюшников?

— Я — Сэм Глисон, всего-навсего полевой коллектор, работающий по контракту с Национальным Ботаническим институтом. Думаю, мой контракт долго не протянет, — спокойно ответил Сэм. — У меня столько власти, сколько дает эта скромная должность, — то есть никакой. Причина, почему Митра послал меня к вам, тоже очень проста. Я говорю на их языке и успел в какой-то степени изучить их психологию.

Немного подумав, Сэм добавил:

— Еще одна вероятная причина моего появления здесь — болезнь миссионера отца Руни. Я пришел вместо него.

— Отец Руни? — пробурчал Клем Мейсон, — Не слыхал о таком. Мы не нуждаемся в проповедниках и не хотим, чтобы они совали нос в наши дела. Знаем мы всех этих гуманистов. Потолкаются на Венере недельку-другую, потом возвращаются на Землю и начинают красочно расписывать, какие мы грубые и жестокие по отношению к местному населению. Их вопль тут же подхватывают другие кабинетные гуманисты, и вот уже публика рвет на себе волосы и требует, чтобы мы расшаркивались с каждым вонючим аборигеном и говорили ему: «Да, сэр… нет, сэр… благодарим вас, сэр». Мы никого не просим лезть к нам с советами.

Он выразительно кивнул в сторону свежесмазанного оружия.

— Мы в состоянии сами разобраться.

Сэм широко улыбнулся и сказал:

— Похоже, нам с вами и вправду надо разобраться в случившемся, пока отец Руни не сунул сюда свой нос. Как вы считаете?

Мейсон задумался над его словами.

— Валяй. Может, хоть от тебя мы услышим что-то дельное.

— Я слышал рассказ Митры о случившемся, — сообщил Сэм, — Теперь мне хотелось бы услышать ваш. Тогда станет ясно, как нам вылезти из этого тупика.

— Тут особо нечего рассказывать. Все проще простого. У нас с Митрой был договор на разработку одного участка. Мы выбрали оттуда весь металл. Этим дело бы и кончилось, но мы установили, что копали на ответвлении от материнской жилы. Мы провели дальнейшие изыскания и обнаружили саму жилу прямехонько под тем холмом, на котором стоит деревня Митры, Там тонны металла рилла, и они позарез нам нужны. Думаю, мы подпортили дело, поскольку никто из нас не знает венерианского языка. Что делать? Нарисовали кучу картинок, все руки себе вывернули, пытаясь объяснить Митре, что нашли у него под погребом настоящую пещеру Аладдина. Мы просили его заключить новый договор. Мы предлагали ему великолепные условия, хотели все устроить так, чтобы обе стороны были довольны. Но чем больше мы лезли из кожи вон, тем сильнее он упирался.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросил его Сэм.

— Наконец я уже начал сходить с катушек от его упрямства и крикнул ему в лицо, что он — зеленокожий придурок. Опасаться мне было нечего, Митра все равно не понимает английского. А потом пошла одна дурь за другой.

— Это как?

— Какой-то сопляк, стоявший рядом с Митрой, вскинул свое духовое ружье. Может, ему не понравился тон моего голоса. Может, он ничего и не затевал, а поднял свою дудку просто так. Но наш Фаргер занервничал и, не особо раздумывая, уложил этого щенка на месте. Потом нам пришлось спешно улепетывать сюда. Ночью рассерженные зеленюшники обложили нас со всех сторон. Пришлось их немного отогнать. Мы стреляли не целясь. Возможно, ухлопали еще кого-то.

— Вы убили двоих, — сказал Сэм.

Мейсон презрительно поморщился.

— Они тоже не овечки. Уж не знаю, как они выследили Фаргера, но когда стемнело, вместе с ним зеленюшники убили Микина и Уилса. Все было кончено в считанные секунды, мы и ахнуть не успели! Потом забросали нам крышу копьями, а к копьям у них были привязаны веревки. Сорвали нам внешнюю антенну. Мы были вынуждены запереться в доме. У нас есть второй передатчик, портативный. Мы попробовали вызвать базу, но где там! До базы далеко, а тут еще горы мешают. Но ничего, скоро мы натянем новую антенну, и тогда пусть эти вонючие зеленюшники молятся своим богам. Только боги им не помогут. Мы вызовем корабль, и от резиденции Митры останутся пепел да кости!

— Беда порождает беду, — возразил ему Сэм. — Боюсь, вы недооцениваете серьезности случившегося. Вам кажется, что произошла всего-навсего мелкая стычка с местным племенем. Увы, положение намного сложнее. Я не собираюсь вас пугать. Я много общаюсь с венерианцами и сумел узнать о весьма странных особенностях их психологии. Хотя они живут племенами, у них нет племенных различий, а потому нет племенной обособленности и местного патриотизма. Венерианцы обладают, я бы сказал, обшепланетным сознанием. У них один цвет кожи, один язык. Есть что-то еще, заставляющее их чувствовать себя частями единого целого, но до сих пор я так и не понял, что именно. Moгy лишь сказать: принцип «разделяй и властвуй» на Венере не действует. Здесь горе одного сразу становится общим горем.

— Давай-ка без лекций о туземной психологии, — криво усмехнувшись, перебил его Мейсон. — Говори, что имеешь сказать, и надо что-то решать. Мы и так теряем время, а за простой нам не платят.

— Я не намерен читать вам лекции, Мейсон. Я пытаюсь вам объяснить ошибочность ваших представлений. Не тешьте себя иллюзиями, будто остальным племенам нет дела до вашей вражды с Митрой. Даже Эльран Старший, который живет в трех днях пути отсюда, по другую сторону горы, знает о происходящем и готов повторить действия Митры. Поймите: альтернативой добрососедским отношениям с зеленокожими может быть только война между землянами и венерианцами. Да, оружие землян неизмеримо превосходит копья и духовые ружья, однако нас здесь только две тысячи, а венерианцев — многие миллионы. Нам придется иметь дело с каждым из них среди необозримых джунглей — величайших во всей Солнечной системе. Понимаете, Мейсон, все наши боевые корабли, оснащенные современнейшими деструкторами, окажутся бессильными. Мы будем палить из пушек по воробьям. Что толку в нашей силе, если ее невозможно применить? — немного подумав, добавил он.

— К счастью, не все рассуждают так, как ты, — возразил Мейсон. — Ты засиделся на собственной заднице, разглядывая здешние травки-цветочки, и решил, что Земля забыла о своих посланцах.

— Как же, раз в восемь месяцев, на целых три недели Земля вспоминает о нашем существовании, — с грустной улыбкой ответил Сэм. — Мы хотим почти голыми руками заграбастать целую планету. У нас пока что нет ни орбитальных кораблей, ни орбитальных станций. Мы не знаем, что происходит на другом краю Венеры. Мы еще не успели достроить первый и единственный космопорт. Земля так заботится о своих посланцах, что у нас с отцом Руни нет даже простеньких передатчиков. Конечно, где-то лет через пятьдесят положение изменится, если только мы сами все не испортим. Знаю, такие мысли больно задевают наше самолюбие. Но правда есть правда: Земле не удастся завоевать венерианцев силой.

— Ты со своим… — попытался перебить его Мейсон, но Сэм сердито махнул рукой:

— Позвольте мне договорить. Вам нужен металл рилла. Ради него вы здесь и оказались. Так вот: договориться с Митрой и уговорить его допустить вас к жиле будет стоить намного дешевле, чем воевать с ним. Если вы — акционер «Терралоида», вы это поймете без лишних объяснений. Если же у вас нет их акций, тогда зачем вообще вы вляпались в эту историю?

— Клем, а здесь он прав на все сто, — произнес один из слушавших, — Я приехал сюда как следует повкалывать и вернуться домой живым и с жирным наваром. Ты говорил, что все будет чисто-гладко. А теперь что, нам надо воевать с зелеными индейцами? Мы так не договаривались!

К нему присоединилось еще несколько человек.

— Не галдите, парни, мы еще не кончили, — Мейсон зацепился большими пальцами за проймы жилетки и откинулся на спинку стула. — Допустим, мы согласимся договориться с Митрой, но как?

— Вы можете добывать свой металл, не разрушая деревню?

— Чего проще. Жила залегает глубоко. Мы можем пробить штольни прямо от подножия холма. Уж это мы умеем!

— Вы пытались объяснить это Митре?

— Ты еще спрашиваешь! А чем же мы занимались? — рассердился и повысил голос Мейсон. — Но как ему втолкуешь, если никто из нас не мурлыкает по-ихнему? Он видел, как мы все разворотили на первом участке, и подумал, что такую же чехарду мы устроим и на его холме.

— Значит, Митра испугался за судьбу деревни?

Мейсон с большой неохотой кивнул.

— Похоже, что так. Мы ему уйму картинок нарисовали. И так и эдак пробовали показать. Все как коту под хвост.

— Значит, я могу передать Митре, что от вашей работы не пострадает ни один дом в деревне, а когда вы закончите, у них появится удобное подземное хранилище?

— А это мысль! — обрадовался Мейсон, ставший вдруг очень сговорчивым. — Мы даже выровняем им стены и поставим дополнительные крепления, чтобы своды не осыпались.

— Замечательно. Тогда я сейчас же пойду к Митре и все ему объясню. Думаю, его удовлетворит такое предложение. Я даже уверен, что он согласится.

— Будем надеяться. — Мейсон шумно встал — Но осталась еще одна закавыка.

— Какая?

— Не забывай, зеленюшники ухлопали троих моих людей. Что Митра думает по этому поводу?

Сэм тоже встал, готовясь уйти. Теперь, когда его миссия была почти выполнена, он почувствовал невероятную усталость. Устали не только его ноги; устала каждая клеточка его тела. За минувшие шесть дней он спал урывками и шел, шел, шел. Вскоре все повторится с той лишь разницей, что он пойдет в обратном направлении. А потом придется вертеться как белка в колесе, чтобы поспеть до отлета корабля. Собачья жизнь, по-иному не скажешь.

— Митра пришлет вам виновных, и вы сможете наказать их, как сочтете нужным.

— Черта с два он их пришлет, — скривился Мейсон. — Спятил он, что ли?

— Пришлет, но при одном условии.

— Что еще за условие?

— Вы отправите ему тех, кто убил его воинов, и предоставите ему право их покарать.

— Годится, если Митре нужны мертвецы.

— Те, кто убивал ваших людей, тоже мертвы, — сказал Сэм.

Митра принял предложение и снял осаду. Из прилегающего к дому землян леса исчезли живые тени, унеся арбалеты и катапульты. От внимания Сэма не ускользнуло, что Митра не послал ни одного гонца с известием о заключении мира. Перед уходом из деревни Сэм сказал Мейсону:

— Как видите, ни у одной из сторон не было злого умысла. Взаимное непонимание — ют единственная причина случившегося. Не мне кого-либо судить или винить. Я лишь рискну вам посоветовать: пусть кто-нибудь из ваших рабочих займется изучением венерианского языка. Выделите ему время для занятий. Честное слово, оно окупится. Если мы говорим на одном языке и зачастую не можем договориться, как же можно рассчитывать на успех, объясняясь с инопланетной расой жестами?

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Мейсон. — А вам большое спасибо за все.

Он вдруг нахмурился и добавил:

— Если вдруг встретите того отца Руни, уговорите его забрести сюда. Обещаете?

— Непременно, — ответил улыбающийся Сэм.

Он поправил свой мешок и двинулся в обратный путь.

Проводником Сэма был тот же туземец, который привел его к Митре, однако число телохранителей возросло с трех до двенадцати. Голос оказал ему большую честь, добавив в эскорт своих воинов. Правила хорошего тона требовали, чтобы Сэм следовал за проводником и по-прежнему делал вид, что не замечает остальных.

Двенадцать оберегающих теней сопровождали его до самой хижины. Они окружили жилище Сэма невидимым кольцом и еще некоторое время оберегали его покой. Потом они растворились в душном сумраке леса. Словно призраки, они двигались за ним все дни пути и теперь, словно призраки, исчезли.

Сэм был рад возвращению. Он с удовольствием глядел из окна на знакомую поляну, слушал знакомую капель, стучавшую по крыше. Он предвкушал, как сейчас растянется на койке, немного почитает и наконец-то выспится.

Едва проснувшись утром, Сэм сразу же вспомнил, что ему предстоит уйма дел. Из владений Митры он принес экземпляр нового растения, внешне похожего на вереск, но имеющего запах и вкус мяты. Трава стойко вынесла путешествие и не завяла. Сэм зарисовал растение, потом сфотографировал его и отправил сушиться в печь. Достав коробочку для образца, он вывел на этикетке: «Erica mithrii». Своей очереди дожидались четыре новых корня, которые нужно было надлежащим образом подготовить и добавить к ожидавшим отправки образцам. После этого Сэм уселся писать отчет. Отчет был готов едва наполовину, когда невдалеке послышались металлический грохот и басовое пение дизельного мотора. Сэм выбежал наружу и увидел ползущий по поляне вездеход с базы. Внутри сидело четверо. Вездеход пришел на два дня раньше, а у Сэма далеко не все еще было готово к отправке. Стоя на крыльце, он со смешанным чувством следил за приближавшейся машиной.

Окутав траву последним синеватым облаком густого дыма, вездеход замер почти у самой двери хижины. Пассажиры выпрыгнули наружу. За гусеницами тянулись две широкие колеи, скрываясь среди деревьев.

Все четверо были Сэму не знакомы. Один из приехавших молча подал ему связку почты и направился в хижину, остальные двинулись следом. Сэм вошел последним, теребя в руках пакет и ощущая нарастающее внутри раздражение.

Тот, кто вручил ему почту, уже сидел на краешке койки. Это был довольно грузный мужчина с толстой шеей, румяным лицом и какой-то едва уловимой насмешливой улыбкой, игравшей на его мясистых губах.

— Брат Глисон, вы уволены, — без обиняков произнес грузный незнакомец.

Сэм швырнул нераскрытый пакет на койку и осторожно присел на ящик с образцами.

— Я знал, что рано или поздно это случится.

— И я тоже, — с энтузиазмом сообщил толстяк. — Вы бы знали, сколько месяцев мне пришлось добиваться, чтобы вас вытурили из Ботанического института.

— Неужели? — спросил Сэм и прищурился, разглядывая вестника своего увольнения, — Чем же я помешал лично вам?

— Вы заставили меня понять, как мало я знаю и сколько всего мне еще предстоит изучить.

Незнакомец указал пальцем на своего спутника — взволнованного молодого человека в очках.

— Ему тоже предстоит многому научиться. Разрешите представить: Джад Хенкок, ваш преемник. Ему малость не по себе, как будто это он вас сковырнул.

— Не надо беспокоиться, — равнодушно ответил Сэм. — Я не буду мозолить вам глаза. Только объясню, что к чему, после чего соберу вещи и отправлюсь на Землю.

— Нет, на Землю вы не полетите! — объявил толстяк и уперся руками в свои круглые колени. — Земля решила, что пришло время назначить Консула Венеры и навести кое-какой порядок в здешних делах. Это благородное дело взвалили на меня, и хоть плечи у меня не хилые, я чувствую: ноша будет тяжелой. В моем новом положении мне крайне необходим толковый советник по вопросам взаимоотношений с туземцами. И вы, Глисон, — самый подходящий для этого человек.

— Что заставляет вас так думать? — поспешно спросил Сэм.

— Ваши отчеты. Я внимательно прочел каждый из них.

— Но кто вы?

— Уолт Кайзер, — ответил толстяк.

Сэм ошеломленно замотал головой.

— И вы нуждаетесь в моих советах?

— Предельно нуждаюсь! От кого еще, черт побери, я могу получить дельный совет, как не от знающего человека? Кто лучше вас понимает венерианцев?

Кайзер перестал улыбаться и посмотрел на Сэма. Взгляд его был цепким и пристальным.

— Например, кто лучше вас объяснит мне, что такое «непроизвольное установление ментальной связи» между венерианцами?

— Я сам едва это понимаю, — ответил Сэм.

Он взъерошил волосы, пощипал бородку и попытался справиться с охватившим его замешательством.

— Вот то немногое, что мне удалось узнать. Пока туземцев ничто не тревожит, они по уровню индивидуальности ничем не отличаются от нас. Но стоит появиться каким-то серьезным трудностям или опасностям, как разум каждого из них превращается в частичку коллективного разума. Едва только один зеленокожий попал в беду, как об этом мгновенно узнаёт весь мир зеленокожих. Они обсуждают и анализируют случившееся, дают пострадавшему советы, а если надо — приходят на помощь.

— Так это же телепатия.

— Не совсем. Ментальная связь между зеленокожими устанавливается вне зависимости от их желания. Это происходит непроизвольно и только тогда, когда кто-то оказывается в беде или испытывает сильное затруднение умственного характера. Ни на Земле, ни на Марсе вы ничего подобного не встретите.

Сэм впервые делился тем, что его занимало и волновало. Его голос звучал все увереннее.

— Поэтому, мистер Кайзер, в своих отношениях с туземцами мы должны быть предельно осторожными. Понимаете, здесь стоит ненароком обидеть сопливого туземного мальчишку, как об этом будут знать все зеленокожие. Венера — неподходящее место для поспешных решений и скоропалительных действий. Единственный способ убедить туземцев в своих добрых намерениях — это проявлять добрые намерения всегда и во всем. Суровая необходимость диктует нам такие нормы поведения.

— И что же нам угрожает в противном случае?

— Зеленокожие способны быть жесткими и безжалостными. И тогда нам будет не просто трудно — нам будет невыносимо трудно с ними. Пройдет еще очень много времени, прежде чем мы по-настоящему познаем все их особенности.

Сэм замолчал и, казалось бы, совсем забыл, что он в хижине не один.

— Иногда я совершенно теряюсь и не могу решить: являются ли зеленокожие подлинно индивидуальными существами в нашем понимании этого слова, или же они — всего лишь части какой-то огромной, непостижимой зеленокожей сущности, объемлющей собой всю планету. Бывает, они странным образом предстают в двух этих качествах одновременно. Временами они кажутся мне не расой, а неким гигантским зверем, кем-то вроде… миролюбивого тигра. Он вежлив и уступчив, и для нас лучше, чтобы он всегда оставался таким.

— Вот видите! — воскликнул Уолтер Кайзер.

— Я вас не понимаю.

Кайзер повернулся к троим приехавшим и с притворной беспомощностью развел руками.

— Слышали? Он не понимает! Знайте же, Сэм Глисон: человек, способный подружиться с миролюбивым тигром, — и есть нужный мне человек. Кстати, как по-вашему, что является первейшей необходимостью в установлении более широких и прочных контактов с зёленокожими?

— Изучение их языка, — горячо и убежденно ответил Сэм. Он встал. — Это единственный способ, который помог мне узнать туземцев.

— Единственный способ? — переспросил Кайзер, удивленно вскинув брови.

— Несомненно!

Не обращая внимания на людную компанию, Сэм беспокойно мерил шагами хижину. За какую-то неделю столько всего произошло, что даже его спокойный, уравновешенный разум был немного взбаламучен. Что можно сделать для лучшего взаимопонимания между землянами и венерианцами? Не переоценил ли Кайзер его дружественные отношения с туземцами? Разве это особая заслуга — научиться говорить на языке тех, кто тебя окружает? Тут не надо быть семи пядей во лбу, нужно лишь немного постараться.

Продолжая раздумывать, Сэм глянул за окно. На поляне стоял зеленокожий и терпеливо ждал, когда на него обратят внимание.

— Прошу прощения.

Сэм открыл дверь и вышел.

Туземец стоял, опираясь на свое духовое ружье. Его большие желтые глаза были печальными и задумчивыми.

— Седой Сказитель, — коротко произнес зеленокожий.

— Что с ним? Заболел?

Туземец кивнул.

— Я знаю: он не велит звать тебя. Но ему трудно биться с недугом одному. Седой Сказитель уверял нас, говорил, что ему хватает и нашей заботы. Жаль, что твой народ не умеет чувствовать, когда кому-то из вас плохо.

— Я сейчас.

Сэм вбежал в хижину, схватил сумку и перекинул ее через плечо.

— Отец Руни заболел, — сказал он своим внезапным гостям. — Он живет в шестидесяти милях отсюда. К сожалению, на вездеходе туда не добраться. Машине не одолеть овраг и не пройти по веревочному мосту. Только пешком. Ну, я пошел.

Четверо землян, сгрудившись у открытой двери, наблюдали, как фигура Сэма быстро пропала за деревьями. Негромко прошелестели ветки, листья отозвались коротким дождем, и стало тихо. И вдруг из-за деревьев вынырнула дюжина юрких фигур с духовыми ружьями и устремилась вслед за Сэмом по невидимой тропе.

— Нет, вы только посмотрите на них! — выдохнул Хенкок, хватая Кайзера за руку.

— Его телохранители, — прошептал Кайзер и пожал широкими плечами. — Лучшего эскорта я бы и не желал. Шестьдесят миль — и хоть бы что!

Кайзер о чем-то задумался. Хенкок по-прежнему стоял рядом, не решаясь нарушить молчание.

— В одном из его отчетов была фраза, вызвавшая во мне целую лавину мыслей. Знаете, что он написал? «Они добры ко мне».

Хенкок пробормотал что-то невразумительное, но почувствовал себя увереннее.

— Глисон пока еще не принял вашего предложения, — напомнил Кайзеру водитель вездехода.

— Примет, обязательно примет, — убежденно ответил Кайзер. — Не такой у него характер, чтобы отказаться.