Это война, братишка

20.

Глава двадцатая

Камила

– О, мелкая! А что с твоей формой? – задорно улыбнулся Макс, выходя из машины. Окинул меня взглядом с головы до ног, заставив меня покраснеть и смутиться.

– Что с моей формой? – обманчиво спокойным голосом произнесла я и угрожающе двинулась в его сторону.

Макс хохотнул.

– Эй, ты чего?! – он успел выставить руки и удар пакетом с туфлями и юбкой пришёлся по ним. – Ты мне за это ответишь, – прошипела, тыкая пальцем ему в грудь.

Брат усмехнулся, но был непрошибаем, как скала.

– Ну, я знаю несколько способов… – томно прошептал мне в ухо и быстро отстранился, прячась в салоне машины.

– Гад! – выругалась и села рядом с ним. Мича он, видимо, потерял по дороге или дома.

Только я открыла рот, чтобы предъявить Максу претензии и потребовать чем-нибудь возместить моральный ущерб, как он резко повернул мою голову к себе за подбородок и припал к губам, словно только они могли его спасти.

Я моментально превратилась в желе, позабыв всё на свете, даже дату собственного рождения. Когда послышался стон, не мой… я отстранилась, тяжело дыша. Макс прижался ко мне лбом, положив руку на затылок.

– Боже, мелкая… я так соскучился… – хрипло выдохнул он. Я всё ещё училась дышать заново. – Я чуть не умер без тебя, – шуточно произнёс он и завёл машину. – Представляешь?

– Представляю, – состроила ласковый взгляд, заставив брата сглотнуть. – Если твой день был такой же, как мой, – уже не так ласково добавила. Брат вскинул бровь.

– Сегодня твоя подружка Джесс пыталась убить меня волейбольным мячом. Если бы не моё проворство, я бы пала на поле боя. Ну или в раздевалке, где она пыталась меня добить. Пришлось пожертвовать твоей футболкой для отвлекающего манёвра, – я говорила в шутку, и Макс должен понимать, что всё обошлось хорошо, но его застывшее лицо говорило об обратном.

– Земля, приём-приём! Это Юпитер. Как слышно? – пощёлкала пальцами перед его лицом, привлекая внимание.

– Я поговорю с ней, – тоном северного мишки произнёс он. Я ужаснулась и округлила глаза.

– Может, не надо? Потом мешки покупать, яму копать… – закончила уже не так весело: взгляд брата мне совсем не понравился.

– Ты в порядке? – он повернулся ко мне и принялся осматривать.

– Макс? – уже спокойно позвала я и улыбнулась. Так всегда делала мама, когда мне было больно или обидно, беспроигрышный вариант. – Посмотри на меня. Ну что со мной будет? Это же я – твоя Зараза. Помнишь?

Макса передёрнуло, и он усмехнулся.

– Не говори больше со мной таким тоном, – произнёс он, но главное: заметно оживился и пришёл в себя.

– Каким? – хитро спросила, закусив губу.

– Тоном врача клиники для душевнобольных. Ласково и осторожно, при этом держа шприц в кармане халата – так, на всякий случай, если «успокаивающий тон» не сработает.

Хохотнула и пристегнулась, показывая, что готова ехать.

Макс выехал на дорогу, включил радио и не глядя нашёл мою руку. Сжал пальчики, словно желая убедиться, что я действительно рядом. Улыбнулась себе, чувствуя, как горят щеки.

– Подписал договор? – волнуясь, спросила я, умоляя голос не дрожать.

– На патент – да. Контракт нет. Объяснил ситуацию и заверил, что найду за время турне подходящего солиста, который меня заменит. Потом ребята подпишут контракт, – Макс выдохнул и сжал мою руку сильнее. – Камила, мне придётся ехать, – произнёс так, словно себя убеждает, а не меня. Я-то как раз знала это с самого начала, а он как будто надеялся до последнего…

– Знаю. Ничего не изменишь, – произнесла и отвернулась к окну.

Макс внезапно ударил по рулю и закусил костяшку указательного пальца.

– Эй?.. – осторожно позвала его и погладила по руке. – Всё хорошо, слышишь. Это не конец света.

Макс, тяжело выдохнув, откинул голову и свернул к парку. Как только мы остановились, он повернулся ко мне и взял мою руку в свои.

– Это целый год, Камила… – он не смотрел на меня, как будто говорит с руками. – Это… чёрт… не знаю, как сказать, но меня выворачивает наизнанку при мысли, что придётся расстаться.

Я сглотнула.

– Я… я словно с цепи сорвался…

– Тс-с, – прервала его и приподняла его голову за подбородок. – Рано сейчас говорить об этом. Сегодня ночью мы впервые поцеловались. Я не беременна, мы не планируем пожениться… Знаю, что чувства задурманивают разум, но у нас впереди четыре месяца. Четыре, Макс! – воскликнула я. – Это почти полгода. Ты и я… четыре месяца вместе, и кто знает, как всё повернётся. Год не так уж и много, в армии столько служат.

Макс криво усмехнулся, но глаза выдавали грусть, поселившуюся внутри.

– Давай не будем сейчас об этом думать и загоняться? Ладно?

– Предлагаю пока ничего не рассказывать родителям, – произнёс он и прижал меня к себе. Устроил руку на моей спине и начал поглаживать вдоль позвоночника. Я уткнулась ему в плечо, вдыхая родной запах. Если бы он только знал, как меня выворачивает наизнанку.

– Конечно, – пробубнила я. – В случае чего, их нервы останутся в порядке.

Макс напрягся всем телом, остро реагируя на мои слова. Усмехнулась и погладила его в ответ.

– Ну, мы же реалисты и понимаем, что всякое может быть, – оторвала голову от удобного плеча и заглянула в зелёные глаза брата. – Ты можешь случайно упасть со сцены, если будешь заигрывать со своими фанатками. Или упадешь на рельсы под неуправляемый трамвай…

– Тоже случайно? – уже улыбаясь, спросил Макс и хитро прищурился.

– Ага, – невозмутимо отозвалась я. – Или случайно с крыши сорвётся кирпич. Всякое может быть.

Макс поджал губы и всё же рассмеялся.

– Прости, – сквозь смех прошептал он. – Ты ревнуешь, и это чертовски приятно! Никогда не думал, что это может так возбуждать. – Он резко приблизился, и я оказалась у него на коленях, его руки на моей талии прижимают к здоровенному бугру под джинсами. Ну, мне так он кажется очень большим.

Макс ловит мой взгляд и пристально смотрит. Судорожно облизываю губы, хватая ртом воздух. Это так сложно: дышать рядом с ним.

– А если у нас получится? – а голос такой проникновенно-дрожащий. Вмиг покрываюсь мурашками и предательским румянцем. С этим парнем что-то не так: с ним я вечно теряю контроль и готова продать душу дьяволу за один только взгляд. Тащите сюда документы – подпишу не глядя.

– Что получится? – так же неуверенно и хрипло спрашиваю я, не прерывая зрительно контакта. – Получится дожить до моего Дня рождения? – пытаюсь отшутиться, но Макс не реагирует, он пристально смотрит в ответ. Когда этот парень успел стать таким серьёзным? Он сам понимает, что ведёт себя странно?

– Макс, я не знаю, – выдыхаю и отвожу взгляд. – Я не успела подумать так далеко. Ты сказал не спешить, у нас есть время…

– Камила, – спокойно перебивает он, продолжая разглядывать меня. – Если мы продержимся год… – он сбился и потёр переносицу. Видно, как тяжело ему даются слова и мысли, в частности. – Я бы хотел продержаться этот год без тебя, чтобы вернуться и попробовать нечто большее, чем четыре месяца скрытых отношений.

Я настолько смутилась, что спрятала лицо у него на плече.

– Ты знаешь, разговоры не мой конек, – пробубнила ему в рубашку, обнимая за шею.

Макс усмехнулся и погладил меня по волосам.

– Ничего. Я сам понятия не имею, что должен делать. Меня распирает от эмоций и сносит крышу от переполняющих чувств, а я об отношениях знаю ровно столько же, сколько морская звезда о политической обстановке в США. Зря смеёшься, – брат качает головой, но улыбается, хоть и пытается выглядеть серьёзно. – У морской звезды есть оправдание в виде отсутствия мозгов, а я парень, и мне двадцать один год. Это удручает. Может, есть какое-то руководство по отношениям? Может, надо провести тайный обряд? Ну что ты пыжишься? Скажи уже, как за тобой ухаживать?

Я всё-таки не выдержала и взорвалась смехом. Мой старший брат, похититель девичьих сердец, спрашивает у меня – меня – своей маленькой сестры, которая знает об отношениях только из учебника по биологии (ну там, деление одноклеточных): спрашивает у меня, как ухаживать.

– Ну, что ты ржёшь, мелкая? – обиженно ворчит Макс, пытаясь заглянуть мне в лицо. – Мне, между прочим, стыдно. У меня есть девушка, а я не знаю, что с ней делать. Всё, что мне пришло в голову, это посадить тебя в горшок и поливать два раза в неделю.

– Ы-ы-ы-ы, хва-а-атит! – взмолилась я, уронив голову обратно ему на плечо.

– Ну, есть ещё одна идея… завернуть тебя в шаурму и сожрать, но это запасной вариант, если с горшком ничего не получится.

– Больше не могу-у-у, – простонала я и вытерла выступившие слёзы. – Давай просто сходим в парк, раз уж приехали.

– Отличная идея, – радуется брат. – Как мне повезло: у меня такой умный цветок, – меня ласково погладили по голове, как болонку.

– И такой идиот-хозяин, – клацнула зубами перед его рукой и пригрозила взглядом. Макс усмехнулся и поцеловал меня в макушку.

Парень быстро взял свою барсетку с документами, вышел и заглянул в открытую дверь:

– Тузик, ко мне. Тузик, гулять!

Это он мне? Ну я тебе сейчас покажу Тузика…

Максим

С диким ржачем несусь к воротам парка, за мной гонится неуправляемая зараза. Слишком медленно гонится, эх… придётся поддаться, а то так никогда не поймает.

Мелкая прыгает мне на спину, цепляясь за шею.

– Я Тузик? – шипит моя ручная гадюка. Ой, я не могу, она такая милаха!

Перекидываю девушку со спины лицом к себе и не могу оторвать от неё взгляда. Понимаю, что на улице много прохожих, в любой момент может появиться чувак с камерой или набежать толпа девчонок, поэтому размыкаю объятия. Не хочу подставлять Камилу, не хочу, чтобы она ощущала дискомфорт, страдала из-за меня, не дай Бог, плакала. А ведь она права: нам нельзя светиться. Одна неосторожная публикация в журнале – и произойдёт взрыв общественного негодования: поползут слухи, за мной будут бегать репортёры, пытаясь узнать все грязные подробности романа с сестрой, фанатки закидают мой блог комментариями… Но ладно я, а Камила? Она точно не заслуживает такого. Её спокойствие и привычная жизнь будут разрушены. М-да, Макс, не лучшие мысли для романтической прогулки.

– Я сдам тебя обратно в приют, – тихо бурчит Зараза, когда мы медленно идём по широкой велосипедной дорожке. На газонах отдыхают люди, многие гуляют со своими собаками. Некоторые оглядываются на нас и улыбаются, пытаясь понять: «Это Макс Градов, солист Райских?» Я привык к этим взглядам, а вот мелкая заметно стушевалась.

И лучше ей не знать, что со мной творится. Никогда не думал, что популярность может мне навредить, но сейчас я готов променять её на что угодно, лишь бы остаться с этой девчонкой никем незамеченными, неприметными, свободными…

– Почему приют? – отмираю и иду к лавке, стараясь не думать, как круто сестрёнка перевернула мою жизнь. Всегда знал, что любые перемены – испытание, но не думал, что это может быть… страшно. Да, именно так! Мне страшно знать, что ждёт нас впереди, я боюсь сделать неверный шаг, боюсь оступиться и упасть, но ещё больше боюсь представить, что наши отношения с Камилой могут рухнуть в любой момент. И я не говорю о «любви», под отношениями я подразумеваю нашу духовную связь. Родство душ. Я готов отказаться от поцелуев, от романтической истории, но не готов потерять наше простое общение. Не могу отказаться от этих шуток, не представляю больше себя без её смеха, этих улыбок, язвительности и комфорта, что рядом с ней ощущаю. С появлением Камилы, я наполнился смыслом, меня как будто стало больше. Если я пришелец с другой планеты, то она мой мир…

– Я просила у мамы щенка, а привели тебя.

Усмехаюсь и сажусь вместе с Камилой, складывая руки у себя на коленях, чтобы не было соблазна её обнять. Она откидывается на спинку, и мы долго молчим, разглядывая отдыхающих. Тишина не в тягость, я наслаждаюсь её присутствием.

– Будет лучше, если для всех ты так и останешься моей сестрой. Не хочу рисковать, – говорю, стараясь замаскировать грусть и растущий внутри протест. Потому что я хочу целовать её на каждом углу, когда мне вздумается, и я готов на весь мир закричать, что эта девочка моя и только моя… Но во Вселенной есть закон большого «НО», и в данном случае он сработал против нас.

– Согласна, – тихо отзывается сестрёнка, смотря в другую сторону.

– Я бы поступил иначе, если бы и дальше планировал петь и подписал контракт, я бы нашёл способ оградить тебя от нападок журналистов. Живут же знаменитости со своими девушками, жёнами, и ничего. Но какой в этом смысл, если через четыре месяца я уеду, а через год вообще перестану этим заниматься?

Камила повернулась ко мне и улыбнулась, как только она умеет. В этой улыбке больше чувств, чем в любых, даже самых громких словах.

– Я всё понимаю, не парься, – легко говорит она и незаметно касается моей руки. Дрожь пробирает тело, мы прячем наши руки, а я получаю возможность ощутить гладкость её кожи. – Так действительно будет лучше. И, знаешь, я благодарна тебе. Спасибо, что пытаешься меня спасти от своей дико бешеной популярности!

Мы усмехаемся, и я опускаю голову, чтобы только Ками не увидела, сколько всего скрывается от неё в моих глазах. Ей ещё рано знать, как сильно я слаб в её присутствии.

– А я в душ хочу, – внезапно произнесла мелкая и улыбнулась мне. – Я грязная, кстати, – спокойно добавляет, но я уже не слышу: мой мозг рисует нас в душе. Да, сестрёнка, ты умеешь отвлечь от грустных мыслей. Господи! Я раскис, как девчонка. Осталось обложиться сладким и включить слезливый сериал. А, точно, я это и так постоянно делаю.

– Люблю грязных девчонок! – хищно смотрю ей в глаза, уже представляя, как я её связываю, но решаю отвезти «грязную девчонку» домой.

– Давай заедем, переоденемся и пойдём, куда скажешь. Подумай, чего бы ты хотела? Может, кафе, ресторан, прогулку, мосты посмотреть, кинотеатр… помогай, Камила, у меня не такая бурная фантазия.

– Я хочу провести вечер дома… – тихо произносит она. Моё сердце замирает. Боже, как она это делает?

– С тобой.

Вселенная, если ты слышишь, убей меня, чтобы не мучился. Хотя нет, не убивай. Я сам сначала разделаюсь с заразой, а потом можно и тот свет посмотреть.

– Монополия, карты, домино, фильмы? Что тебе по душе? – предлагаю одно, а думаю совсем о другом. Нельзя, чтобы мелкая узнала, какую власть надо мной имеет, это сделает меня слабым и беззащитным. Я и так рядом с ней превращаюсь в желе.

– Предлагаю заняться домашними делами и учёбой, а потом… – Камила подняла на меня хитрый, немного дерзкий взгляд и потянулась к моему уху. – Как насчёт уединиться в моей комнате, без всех этих людей и… мы могли бы вместе начать вышивать крестиком, – усмехнулась зараза.

– Крестиком, говоришь? У меня есть другая идея… – многозначительно поиграл бровями, заставив малышку смутиться. – Пошлячка, – прокомментировал я. – Я всего лишь говорил о фильме с мороженым: прошлый раз мы так его и не посмотрели. Или ты могла бы научить меня делать хвостики.

– А тебе не нужно на репетицию?

Снял сигнализацию и открыл для Камилы дверь. Я ещё и джентльмен, оказывается.

– Нет. Нам дали заслуженный отдых перед премьерой «Мастера и Маргариты». За неделю до представления возобновим. Так что завтра я весь в твоём распоряжении, а в воскресенье концерт.

– Точно, – Камила поморщилась и села в машину.

Почему-то меня разозлила такая её реакция. Хотя знаю почему: я хочу разделить с ней всё, чем занимаюсь, хочу её присутствия рядом, и это становится ненормальным, каким-то маниакальным желанием полностью обладать этой девчонкой с голубыми невинными глазами.

– Не хочешь, можешь не идти. Мне всё равно, – нет, чёрт возьми! Мне не всё равно, но ты об этом не узнаешь. Я и так стал похож на тряпку – и это всего за сутки, что будет дальше?

Камила не начала оправдываться или стараться объяснить, она могла обрадоваться внезапному освобождению, но не сделала этого.

Она тронула меня за плечо, привлекая внимание, и стоило мне повернуться – притянула меня за воротник рубашки и поцеловала…

Подавил стон, цепляясь за малышку, прижимая к себе сильнее, но целуя ласково, с чувством. Пересадил к себе на колени и одним ловким движением откинул спинку. Опустил руки на упругую попку и слегка надавил, отчего в моём животе разлилась сладкая нега.

– Всегда мечтала закидать тебя тухлыми помидорами, пока ты поёшь свои песни, – прошептала Камила, оторвавшись от моих губ.

– Ты мечтала обо мне? – решил подловить.

– Ты слишком много о себе мнишь, – усмехнулась она и снова потянулась к губам. Её затуманенный взгляд был краше любой картины Пикассо, круче заходящего солнца.

– Я рад, что ты приехала, – погладил девушку по голове и прижался губами к горящей щеке. – Без тебя этот город был не таким ярким и живым.

– Ох, Макс! – усмехнулась Камила, пытаясь сесть ровно. – Не знала, что ты романтик.

– А я не знал, что девчонка может быть такой сушкой. Та настоящий сухарь, Камила Сергеевна! Тебе всего семнадцать, где твой сопливый розовый настрой?

– Мой сопливый настрой сбил сводный брат, когда вылил отбеливатель на мои любимые чёрные джинсы.

Я рассмеялся, вспоминая это пятнистое безобразие.

– Поехали?

Камила выдохнула и пересела на своё место. Я подумал, что её место – рядом со мной, и эта мысль показалась естественной.