Этот многоликий мир моды

О «БОЛЕЗНЯХ РОСТА»

«Антимода» оказывала и продолжает оказывать немалое влияние на развитие моделирования. И это естественно, ибо художник-модельер, к какой бы школе он ни принадлежал, неизбежно вынужден, чтобы не потерять то, что именуется пульсом времени, внимательно вглядываться в происходящие вокруг него процессы, щедро черпать новые идеи из самых различных источников, в том числе и из самодеятельного творчества.

Было бы недальновидно отказываться от предложений «антимоды» лишь потому, что она перечеркивает сложившиеся каноны моды «официальной». Совсем наоборот, взяв на вооружение новые идеи и решения, несколько смягчив их, можно внести свежую струю в привычные течения моделирования. В этом положительное начало и значение «антимоды».

И в одежде наших соотечественников можно без труда обнаружить ее влияние. В этом, как я считаю, нет ничего страшного. Как справедливо отмечает известный советский искусствовед, доктор философских наук В. И. Толстых, тот факт, что мини-юбки, как некогда и узкие брюки, пришли к нам с Запада, еще ни о чем — хорошем или дурном — не говорит. В свою очередь, пишет он, «современные французы и американцы внимательно следят за работой наших модельеров, активно используют в своих моделях мотивы русского национального костюма (напомним хотя бы русские сапожки и сарафаны)… Неразумно всякий раз «изобретать велосипед», если можно воспользоваться уже созданными, не противоречащими эстетическому вкусу образцами».

В. И. Толстых соглашается с мнением, что ничего худого, ущемляющего национальные или иные чувства в подобном заимствовании нет, что тем самым каждому нашему соотечественнику предоставляется большая свобода выбора в удовлетворении своих вкусов и запросов, и наконец, восприимчивость есть неизбежное следствие международного характера торговли, экономической политики государства, закупающего продукцию зарубежного производства.

Все это бесспорно. Однако при заимствовании западных образцов можно получить и негативные результаты. Речь идет прежде всего не о предложениях модельеров, а о слепом копировании «всплесков антимоды», в перенесении на нашу почву совершенно чуждых нашему мировоззрению побегов. Вспомните, например, какие уродливые формы приняло подражание наших молодых людей стилю хиппи, когда клешами, увешанными цепочками и бубенчиками, подметали мостовые десятки, а может быть, и сотни тысяч ребят.

Правда, заметим, только внешняя сторона этого движения была принята на вооружение, а именно — стремление как-то заявить о себе, выделиться. Питательной среды для проникновения в общественное сознание буржуазной идеологии не существовало. И все же почему «антимода» хиппи завоевала столь широкую популярность у определенной части нашей молодежи?

Задавшись таким вопросом, социологи, педагоги, модельеры пришли к весьма грустным выводам. Как они, так и отечественная легкая промышленность оказались не на высоте. До сей поры молодежное моделирование мало занимало их умы, и юношам и девушкам предлагали все те же «взрослые» образцы, совершенно не подходящие их характеру и стилю жизни.

Как пишет В. И. Толстых, если же кого-то всерьез беспокоит опасность чуждого влияния, то избежать ее можно только практически — развитием отечественной моды и легкой промышленности. «Таким образом, — резюмирует он, — вопрос о восприимчивости к «чужеродному» есть всего лишь отрицательная форма постановки вопроса о наличии или отсутствии «своего». Что ж, основательное и вполне резонное суждение. Мы оказались неподготовленными к «молодежному буму», который охватил весь мир, в том числе и нас.

В то же время мы столкнулись и с другой побочной стороной процесса заимствования западных образцов — с вещизмом. Вызван он прежде всего причинами этического плана. В магазинах появилось множество товаров высокого качества, увеличились материальные возможности людей. Это замечательно, что люди стали жить лучше, разнообразнее, комфортнее. Однако для некоторых погоня за новыми товарами стала самоцелью, причем не столько за новыми, сколько за заграничными.

Вспоминается фельетон Э. Пархомовского, о котором в свое время много говорили и спорили. Он затронул вопрос, беспокоивший многих, а именно ложную престижность вещей. Конкретно — джинсов. Автор совершенно справедливо высмеивал преклонение перед «фирменными» джинсами, то есть произведенными такими известными западными фирмами, как, скажем, «Леви Страус», «Ли», «Рэнглер». Да, они удобны, хорошо сшиты, практичны, но отнюдь не эти качества привлекали их почитателей, а возможность приобщиться к престижному кругу носителей джинсов. Наличие «лейбла», как на англо-нижегородском жаргоне именуются фирменные этикетки, для такого рода людей означает определенную ступень благосостояния и чуть ли не общественного положения.

Вещизм — опасная болезнь. Она тем более страшна, что заражает еще не окрепшие в моральном и эстетическом отношении души. И выходят на улицы длинноволосые мальчишки в истертых до белизны джинсах, купленных за баснословные деньги их родителями, разгуливают в городской толпе девочки в солнцезащитных очках с наклеенными прямо на стекла «лейблами». Как же с подобным явлением бороться? Прежде всего, воспитанием вкуса у нашей молодежи, умения разбираться в истинной ценности вещей — эстетической и функциональной, а не только чисто денежной.

С другой стороны, не следует винить моду там, где очевидны прорехи эстетического и нравственного воспитания, не стоит путать причину и следствие. И конечно, нельзя бороться с модными поветриями, устраивая, как это делалось иногда, рейды против длинноволосых ребят в расклешенных брюках. Такими методами никому и никого еще не удавалось убедить и перевоспитать.

Московская учительница Зинаида Николаевна Кулакова верно заметила: «В тех школах, где учителя не знают меры, где строжайше запрещают все модное, эффект часто получается как раз обратный — иные самые послушные, самые образцовые девочки через месяц после окончания школы становятся буквально неузнаваемыми, будто спешат отъесться после долгого поста. Они красят волосы в невообразимые цвета, накладывают на лицо толстенный слой косметики, одеваются самым вызывающим образом! «Что же, — возмутятся иные педагоги, — мы их, что ли, научили этому!» Конечно, нет. Но мы и не научили их другому — отношениям с модой, потому что делали вид, что этой моды вообще не существует. А раз так, значит, никогда не говорили о том, что уместно в театре, на вечеринке, а что в классе. Почти никогда не убеждали Веру в бессмысленности прямого подражания туалетам и прическам Лены. Словом, избегали разговора о моде, а значит, исключали из сферы воспитания чрезвычайно важную его часть».

Горькое, но своевременное признание. В самом деле, практика запретов не дает желаемых результатов. Распоротые дружинниками во время рейдов брюки зашивались вновь. Остриженные волосы отрастали до плеч. А нарушавшие законы ретивые «блюстители нравов» привлекались к ответственности.

Воздействовать на развитие моды с помощью декретов и законов — дело малоперспективное. И история неоднократно доказывала это. Так, например, французский король Людовик XIV, сам претендовавший на роль законодателя мод, запрещал придворным дамам носить высокие прически. Но — безуспешно.

Русский император Павел I, который в союзе с Австро-Венгрией и другими государствами Европы пытался разгромить Французскую буржуазную революцию, дошел до того, что решил искоренить и французскую моду. Приказом военного губернатора Петербурга ношение фраков объявлялось «крамольным» и предписывалось появляться в свете лишь в немецком платье. Анафеме были преданы также жабо, жилеты, одежда, повторявшая цвета французского республиканского флага. Однако и эти декреты не имели сколько-нибудь видимого успеха и после воцарения Александра I были отменены.

Николай I также тяготел к «официальному моделированию». Именно его чиновничьей фантазии обязаны своим существованием многие образцы сюртуков, форменных платьев, военных мундиров. Замечательный советский писатель Ю. Тынянов в рассказе «Малолетний Витушишников» так описывал один из примеров «творчества» императора:

«…Незаметно, может быть, мимоходом, вспомнив о форменных фрейлинских платьях, нахмурился: с женской формой дело не удалось и вызвало много толков. Тут же он вдруг подумал о форме для кормилиц, и сам удивился: у кормилиц самых высших должностей не было никакой формы. Полный разброд — включая невозможные кофты-растопырки и косынки. Назавтра он сказал об этом Клейнмихелю: пригласить художников, а те набросают проект. Клейнмихель распорядился быстро. Через два дня художники представили свои соображения.

Головной прибор: кокошник, окаймляющий гладко причесанные волосы и сзади стянутый бантом широкой ленты, висящей двумя концами как угодно низко. Сарафан с галунами. Рукава прошивные.

Художники ручались, что дородная кормилица в этой форме широкими и вместе стройными массами корпуса поставит в тень кого угодно».

Многие высокопоставленные особы оспаривали лавры кутюрье того времени. Причины, которыми они руководствовались, были самого разного толка. От пустых прихотей до серьезных политических причин. Так, придя к власти, Наполеон объявил войну… английскому текстилю. В 1806 году он писал губернатору Парижа: «Пусть ваши дамы поостерегутся, чтобы я на них не заметил платьев из английских материалов…» И вновь — поражение. Несмотря на запреты и наказания, француженки продолжали носить платья из тканей, которые контрабандой переправлялись с берегов Альбиона на другую сторону Ла-Манша.

Правда, нет правил без исключений. И прежде всего это касается нововведений великого российского реформатора — Петра I. В специальном царском указе устанавливалось, что боярам, царедворцам, служилым людям, приказным и торговым следует отныне «ходить в венгерском платье, весной же, когда станет от морозов легче, носить саксонские кафтаны».

Замена старинного русского костюма иноземным носила тогда принудительный характер. Ослушников наказывали, разрезая им сверху донизу привычные ферязи и зипуны. Новшества царя, пытавшегося поставить свою державу на уровень наиболее развитых европейских государств, придать ей более цивилизованный, в том числе и в области одежды и манер, вид, пришлись отнюдь не по вкусу родовой знати. Психология бояр не была подготовлена к подобной внезапной трансформации.

Петр I, несомненно, шел на шаг впереди своего времени. Поэтому и введенную им моду знать так и не приняла, хотя и была вынуждена, опасаясь преследований со стороны своенравного самодержца, надевать при выходе в свет европейские костюмы и платья. Лишь с годами, когда общество созрело для такого рода нововведений, подобная одежда завоевала прочное место в гардеробе нашего соотечественника.

Пролетали десятилетия, шли, сменяя друг друга, века, и еще не один самодержец и правительственный сановник, пытавшийся декретами и ордонансами остановить движение моды или направить ее в противоположное историческому развитию русло, терпел сокрушительное поражение.

Развитие моды происходит по объективным законам. И даже самые неожиданные ее «всплески» отнюдь не опровергают эту истину. Отнюдь не запрещать нужно короткие или слишком длинные, на чей-то взгляд, юбки, расклешенные или, наоборот, зауженные брюки, а попытаться внимательно всмотреться в каждое новое предложение моды и увидеть в нем рациональное зерно, наметки и контуры обновления своего внешнего облика.

Бороться с модой, пусть даже чересчур вызывающей, бессмысленно. В самом деле, если каждый из нас вспомнит отношение к очередной новой модной волне, то на память наверняка придут и те, кто безуспешно пытался грудью встать на пути этой «стихии». Пробовали вести борьбу с короткими юбками и длинными, с узкими брюками и широкими, с ботинками-мокасинами и туфлями на платформах. И что же? Заканчивалась такая борьба тем, что вчерашние противники новшеств сами надевали это. Совсем еще недавно казавшаяся экстравагантной, мода выходила на улицы и становилась общепризнанной и привычной.

Одни идут вровень с ней, другие — на шаг позади, третьи — на шаг впереди моды. Этих — третьих — мы называем авангардистами. Кто они такие? Они, как правило, люди ищущие, пытающиеся выглядеть не так, как другие. Мода для них — средство выражения своей индивидуальности.

Речь идет вовсе не о стилягах, не о так называемых «центровых», для которых любая зарубежная тряпка была предметом мечты и целью жизни. Авангардисты — это прежде всего новаторы, люди, на которых модельеры могут как бы опробовать жизненность своих идей и предложений. Чтобы до конца стало понятно, кто они такие, хотелось бы познакомить вас с письмом, которое прислал студент из Кемерова Ю. Титов. Вот что он пишет:

«Оказавшись в студенческой среде, я пришел к выводу, что молодых людей, безразличных к моде, не существует. Эта тема волнует всех без исключения. Другое дело, что не каждому удается быть модным и при этом не изменять чувству меры.

Что же касается меня, то я испытываю, почти болезненное стремление к оригинальности. Время от времени я попадал в число так называемых «авангардистов», встречал косые, насмешливые взгляды и чувствовал: что-то упускаю. В конце концов пришел к выводу — не только мода должна руководить людьми, но и люди модой. Фасон и расцветка, которые даются в журнале, подчас бывают очень привлекательны, однако это совсем не значит, что, надев такую же вещь, ты непременно станешь модным.

И тогда я отбросил журналы в сторону. Сел и придумал для себя свитер. Затем пошел в ателье и заказал его. Всем друзьям моя обновка понравилась. С той поры подбираю только то, что идет именно мне.

Моим сверстникам обидно слышать критические замечания в адрес «авангардистов» моды. Конечно, есть такие люди, для которых стремление идти в ногу с модой превращается в главную цель жизни. Но ведь таких не так уж много. Да и появляются они лишь потому, что наша промышленность пока что не может предложить молодежи широкий выбор современной одежды… Во все времена новое принималось со «скрипом», будь то достижения физики, медицины или любой другой области человеческого познания. Когда-то объявляли «безнравственными» вальс и чарльстон, декольтированные платья и расклешенные брюки (как, впрочем, и брюки-дудочки). Да мало ли примеров! Но если это новое действительно красиво, оно докажет свою жизнеспособность, привьется, станет общепризнанным».

Я специально привел это письмо почти целиком, чтобы продемонстрировать суть мировоззрения «авангардистов». Они люди творческие и поэтому не только перенимают наимоднейшие линии и силуэты, но и, как студент Ю. Титов, сами пытаются выдумывать и творить. Нужно ли с такими бороться? Нет и еще раз нет!

Обывательский подход ко всему новому, в том числе и к моде, к сожалению, еще встречается у нас нередко. Ничем не оправданное желание всех причесать под одну гребенку тревожит и вызывает у многих резко негативную реакцию. Вот что писал об этом известный советский режиссер Н. Акимов: «…Если я претендую на звание культурного человека, я обязан с уважением относиться к чужим вкусам. Не зная этого правила, многие хорошие, в сущности, люди приносят немало обид и огорчений своим согражданам грубыми высказываниями об их вкусах и желанием навязать свои. Если такое заблуждение простительно для людей, стоящих на низких ступенях развития культуры, для диких племен, которым ношение мужчинами штанов кажется абсурдным, то это совершенно непростительно для наших сограждан, видящих подобный абсурд в применении брюк женщинами… Мне не нравится, значит, плохо — вот та порочная идея, на базе которой возникает в нашем обществе струя первобытного дикарства даже в тех случаях, когда так рассуждают люди с учеными степенями».

Конечно, человеку, уважающему себя и окружающих, не может быть безразличен свой внешний вид. И это его неотъемлемое право — выбирать, какую одежду носить, какого стиля придерживаться. Прошли времена, когда комсомольцы устраивали диспуты, можно ли носить галстуки. Переболели мы и другими «детскими» болезнями, когда анафеме предавалось все модное, а стремление одеваться современно ассоциировалось с мещанским образом жизни.

Сейчас, как и раньше, главным критерием оценки человека в нашем обществе являются интеллектуальные и нравственные качества. Но ведь в отношении к одежде, к своему облику, к моде эти качества проявляются особенно ярко и наглядно. Глаз и душа радуются, когда видишь людей, одетых со вкусом, да и общаться с ними намного приятнее, чем с их антиподами.

Вспомним чеховские слова: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Говоря о воспитании гармонически развитого человека, особенно важно думать о том, как достичь этого единства. Одежда, как и косметика, и прическа, — показатель, причем весьма убедительный, внутренней культуры. Внешний вид многое может сказать о людях — аккуратны они или неряшливы, хороший у них вкус или нет.

Ни для кого не секрет, что большинство наших современников, вопреки упрекам и ворчанию ретроградов, стремятся одеваться модно и красиво. И не только потому, что на хорошо одетого человека приятно посмотреть, и не только лишь с целью привлечь чье-то внимание или выделиться. Модный человек чувствует себя более свободно и раскованно в компании, на работе, во время отдыха, не ощущает себя чем-то обделенным по сравнению с другими. И это, согласитесь, немаловажно.

Но овладеть секретами моды необыкновенно сложно. Хотя и есть модный журнал, есть в журнале картинка, фигуры у вас с манекенщицей похожи. Отнести в ателье, скроить и сшить такое же платье, затем надеть — и вот вы в русле моды? Оказывается, все куда сложнее. В девяноста девяти случаях из ста из такого эксперимента ничего не выйдет. Вы будете чувствовать себя в новом платье неудобно. На вас будут оглядываться прохожие, в общем, радости оно вам не подарит. Почему же так получается?

С человеком приятно разговаривать, когда он одет неброско, — тогда можно увидеть его глаза, улыбку, следить за его жестами. Яркая одежда отвлекает от главного, отвлекает от общения. Одежда как предисловие к роману, и порой за внешней яркостью ты можешь открыть душу не такую уж благородную, а за тишиной, сдержанной гаммой цвета вдруг захлестывает море обаяния, такая глубина интеллекта, что долго еще не можешь прийти в себя от этого открытия!

Всем известно изречение: «Вкус молчалив, кричит безвкусица». Вот это молчание, эта тишина, мне кажется, удел настоящей женщины. Она всегда нас радует своим покоем. Согласитесь, ведь утомляет человек, который много говорит! Так и хочется куда-то спрятаться, заткнуть уши… Вот так и в одежде. Какофония форм вызывает беспокойство, желание убежать, а если это не удается, начинается головная боль.

Люди порой слишком серьезно относятся к моде, считая ее непреложным законом. Это не так. Существуют лишь основные пути развития моды. К примеру, направление классическое. Но и оно подвластно влиянию времени. Так, один и тот же жакет английского костюма имеет множество вариантов. Рядом — мода переходящая, кочующая, модели, которые то исчезают, то появляются слегка видоизмененными, снова исчезают и снова появляются, например прямой силуэт. И наконец, направление экстравагантное. Это, скорее, эксперимент, подчас броский, даже вызывающий. Он намеренно утрирует некоторые черты, чтобы вызвать реакцию, которая в конечном счете и решает, быть или не быть новой модели. Но совсем не обязательно безоговорочно останавливаться на каком-то одном направлении, тем более что они чаще отнюдь не исключают друг друга.

Думаю, не надо страшиться «налетов» моды. Опасаться следует другого — неподготовленности к восприятию нового, заведомо негативного к нему отношения, морализаторства, которое, как известно, никого не убеждает. А вот терпимости, умению подождать надо учиться.

Кто-то назвал одежду нашей второй кожей. По-моему, это очень верное определение. Так вот представьте себе, что вы приходите на работу с фиолетовой физиономией. Шок от вашего появления в ультрамодном костюме будет примерно такой же, особенно если учесть, что до этого момента вы были предельно скромны. Как же быть?

Единственный путь — искать в каждом новом веянии то, что близко и нужно только вам, безжалостно отбрасывая все остальное, пусть даже очень привлекательное на вид. Моду нельзя принимать целиком. Это бессмысленно и неумно. Ведь человек, любящий поэзию, не разговаривает одними лишь стихами. Каждая новая коллекция, предложенная художником-модельером, это всего лишь направление, толчок для размышлений, путь, на котором вы должны искать свой образ.

Есть люди, рассматривающие каждое предложение модельера «дословно», как некий готовый рецепт. А ведь это неверно. Художник-модельер в идеале — это своего рода губка, впитывающая всю информацию мира. Он пропускает ее через свой субъективный мир, и в образах, понятных и доступных времени, возвращает потребителю. К сожалению, многие недопонимают, в чем суть профессии модельера.

Да если серьезно говорить, то и уровень информации о нашей работе достаточно однозначен — часто все разговоры, статьи, интервью о моде начинаются со слов «в этом сезоне модно то-то и то-то». А почему? В чем причина изменений, с чем связано появление новых цветосочетаний, новых пропорций в одежде, новых деталей, аксессуаров — об этом умалчивают.

Каждый художник-модельер ищет точных, разумных решений, выражая в конкретных моделях, эскизах свою интуицию, свой духовный мир, свое художественное и эстетическое представление о том, как должен выглядеть современный человек. К тому же настоящий творец всегда предвосхищает будущее. А это невозможно без поиска, эксперимента…

Прежде чем просматривать журналы, стоит, наверное, внимательнее присмотреться к себе. Будьте как можно более критичны. Где вы бываете, в каких компаниях, как вы проводите свой досуг? Конечно, можно сшить бальное платье, но вы ничего не танцуете, кроме современных динамичных танцев; неплохо сшить смелый, открытый сарафан, но температура в городе, в котором вы живете, не поднимается выше четырнадцати градусов; наконец, можно заказать у портного тройку из хорошего темного материала, но как вы будете выглядеть среди своих друзей, признающих только джинсы?

Нет, никто не призывает вас плыть по течению и подчинять свои вкусы мнению окружающих. Пожалуйста, будьте модными, будьте элегантными, но постарайтесь, чтобы ваши попытки не привели к крикливости в одежде, к ненужной экстравагантности. Попробуйте найти то великое «чуть-чуть», которое сделает ваш обычный наряд модным, попробуйте найти свой стиль, присущий только вам, только вашему облику.

Недавно, перечитывая «Опыты» Монтеня, я наткнулся вот на какие строки: «Поэты первого рода без всякого напряжения и усилий легко проявляют свой талант: у них всегда есть над чем посмеяться, им не нужно щекотать себя, поэты же нового времени нуждаются в посторонней помощи. Чем у них меньше таланта, тем важнее для них сюжет. Они взбираются на коня, потому что чувствуют себя недостаточно твердо, стоя на собственных ногах. Точно так же и дамы лучше умеют держаться при таких танцах, где есть различные фигуры и телодвижения, чем во время торжественных танцев, когда им приходится двигаться естественным шагом, сохраняя свое обычное изящество и умение непринужденно держаться».

Отбрасывая в сторону высокомерие, сквозящее в этих словах, надо отдать должное тому рациональному зерну, которое они содержат. Я думаю, что цепочку примеров, приведенных Монтенем, можно легко продолжить и применительно к сегодняшней моде. Сколь часто отсутствие вкуса, неумение воспользоваться предложениями дизайнеров подменяются стремлением выделиться с помощью аляповатых, крикливых нарядов, совершенно не соответствующих ни месту, ни внешности человека. Рассуждения таких людей очень прямолинейны — они считают, что чем моднее, тем лучше. И глубоко ошибаются.

Не спешите. Могу сказать вам как специалист: лучше на шаг отстать от моды, чем забегать вперед, не зная ее законов и правил. Попробуйте понять явления, происходящие в моде, и тогда вам легко будет предсказывать ее ходы. Не увлекайтесь какими-то изысками, представьте, уясните для себя общие направления.

Естественно, что это понимание придет к вам не сразу. Оно не возникнет вдруг, как результат чтения модных журналов и просмотров коллекций в домах моделей. Лишь широкий кругозор, высокая культура позволят вам подчинить эту неуловимую, изменчивую моду.

Я не призываю вас быть сверхмодными, хотя в устах художника-модельера такие слова звучат, может быть, немного парадоксально. Будьте красивыми, современными. Это куда более сложная задача, но, решив ее, вы никогда не отстанете от моды и всегда будете в ее русле.

Иногда бывает довольно трудно различить положительные и отрицательные стороны моды. И совсем не случайно, что многие из тех, кто в целом положительно относится к моде, выражают справедливое беспокойство в связи с негативными ее сторонами, рабским преклонением перед ней. Их беспокойство вполне понятно и оправдано.

В самом деле, бездумное подражательство супермодным идолам с журнальных обложек стало Для определенной части нашей молодежи, да и не только для нее, чуть ли не основным смыслом жизни. Идолы и идеалы — не следует путать эти понятия. Они прямо противоположны друг другу и в широком смысле этих слов, и применительно к моде.

У каждого века, у каждой эпохи был свой идеал. В период «детства» человечества к женщине относились прежде всего как к продолжательнице рода, и поэтому вполне естественно, что, создавая ее образ, первобытные художники прежде всего подчеркивали то, что соответствовало этому эталону.

В Древней Греции, к примеру, основным критерием гармоничной внешности стала естественность пропорций. Средние века спрятали тело под тяжелыми многослойными одеяниями, идеал же эпохи Возрождения опять приблизился к эллинскому.

Женская красота вновь воспета поэтами, художниками, философами. Она изучается, анализируется, ей посвящают целые трактаты. Известный итальянский писатель того времени Аньоло Фиренцуола в своем труде «О красотах женщин» писал: «Красота и красивые женщины… заслуживают того, чтобы каждый их восхвалял и ценил их превыше всего потому, что красивая женщина есть самый прекрасный объект, каким только можно любоваться, а красота — величайшее благо, которое господь даровал человеческому роду, ведь через ее свойства мы направляем душу к созерцанию, а через созерцание — к желанию небесных вещей, почему она и была послана в нашу среду в качестве образца и залога…»

Но этот расцвет тоже закончился. В XVII веке женщина вновь скрыта чопорными тяжелыми одеждами, но, к счастью, ненадолго. В следующем столетии основными канонами красоты становятся изящество и утонченность — осиная талия, открытые плечи и руки, маленькая головка. Человечество периодически возвращается к тем или иным идеалам.

В отличие от прежних веков идеал красоты претерпевает в XIX столетии изменения почти каждое десятилетие. Акценты все время меняются. То оголяются плечи, то обнажаются ноги, то в моде открытые лбы, то они прикрываются челкой, то талия подчеркивается, то скрывается трапециевидными силуэтами платьев…

В прошлые века со стилем одежды связывался определенный идеал красоты, считавшийся непререкаемым. Еще два столетия назад красивыми, по общему мнению, были дамы с пышными формами. В 60-е годы нашего века женщины с рубенсовским телосложением садились на жесточайшую диету, чтобы хоть немного приблизиться к господствовавшему в этот период идеалу — английской манекенщице Твигги, «девушке-тростинке».

Есть ли в этом что-то негативное? Думается, что нет. Ведь так или иначе, сознательно или бессознательно мы стараемся подражать какому-либо идеалу. Кроме того, следует учесть, что общепризнанный идеал, естественно, влияет и на развитие моделирования. В расчете на него работают как дизайнеры, так и легкая промышленность.

Нет ничего крамольного в стремлении быть похожим на популярный образ. Но вы можете легко утратить свое «я» в погоне за ним и превратиться в идолопоклонника. Это, как правило, происходит незаметно, независимо от нашего сознания. Мы встречаемся с новым образом, и он вдруг словно завораживает нас, становясь образцом. Проходит неделя, другая, и вот мы уже готовы во всем следовать своему идолу — тому, как он ведет себя, как он двигается, как одет. И мы начинаем подражать ему, попадая в рабство к чужим вкусам.

Идолов всегда неизменно окружали толпы подражателей. Ставшие знакомыми каждому из нас благодаря миллионным тиражам газет и журналов, улыбающиеся с рекламных плакатов, звучащие с пластинок и магнитофонных лент, многократно репродуцированные телевидением и радиовещанием, они в наши дни завоевывают миллионы поклонников, заставляя их рабски следовать своим причудам.

Популярность «звезд» сравнима разве что с эпидемией. Она не всегда была в прямой зависимости от их таланта или творческого роста, а нередко становилась следствием хорошо организованной рекламной кампании. Как бы то ни было, но чуть ли не каждый мечтал походить на своего кумира. У Греты Гарбо, скажем, не хватало нескольких коренных зубов, поэтому у нее были ввалившиеся щеки, что и придавало ей вид «роковой женщины». Узнав об этом «секрете», тысячи женщин выстроились в очереди к дантистам. А сколько поклонниц Твигги доводили себя до полного истощения! А пиджаки «а-ля Битлз», в которые за считанные месяцы облачились сотни тысяч, если не миллионы людей!

Почему именно эти «звезды» стали кумирами во многих странах мира? Не только и не столько талант или совершенство их внешности играли и играют главную роль. Каждый новый кумир нес в себе некий вполне определенный, конкретный образ, чем-то близкий зрителю, но в то же время неимоверно далекий.

Один из них олицетворял столь недостающую кому-то уверенность в себе, другой — удачу, третий — красоту. Их жизнь, точнее, жизнь их героев — пример для подражания. Но какой пример? Не случайно стремление быть похожим на супермена, эдакого Джеймса Бонда во плоти, зачастую приводит к самому заурядному уголовному преступлению, а попытка приобщиться к «красивой жизни» заканчивается моральным крахом или скамьей подсудимых.

Значительная часть образов, вырабатываемых шоу-бизнесом западных стран, пропагандирует ценности «пермиссив-сэсайети», то есть «общества вседозволенности». Что же это за общество? Вот что пишет о нем известный английский писатель Джеймс Олдридж:

«В области секса и поведения оно действительно разрешает почти все. Практически все. Старые моральные табу буржуазии уничтожены. Добрачные связи (об этом страшно было подумать еще совсем недавно!) сегодня считаются нормальным явлением. Сексуальные извращения — о’кей! Проституция, оказывается, даже желательна с точки зрения «развития интеллектуальности». Порнография — один из «жанров искусства». Мода, музыка, литература… Все охвачено сладковатым запахом гниения».

Идолов формируют те, кто заинтересован в том, чтобы массы жили, мыслили, действовали в строго определенных и выгодных буржуазии рамках. Судьбу новых кумиров вершат боссы зрелищного бизнеса, хозяева массовых газет, руководители предприятий легкой промышленности, выпускающих одежду для молодых потребителей.

Чтобы образ дошел до потребителя, он должен быть пропущен через «синтезаторы» буржуазной культуры. Именно через них была пущена на поток «антимода», порожденная движением хиппи. Именно так вышли на орбиту шоу-бизнеса те же «Битлз», сыгравшие в свое время роль «парней с ливерпульских рабочих окраин».

То же случилось и в конце минувшего десятилетия, когда возникла «панк-культура». В переводе с английского жаргона «панк» означает «никчемный, гнилой, неприятный». И в самом деле, смотреть на его почитателей более чем неприятно. Коротко остриженные волосы, окрашенные в ярко-розовые или оранжевые цвета, балаганные, составленные из совершенно несочетаемых элементов наряды, вызывающий грим, как женский, так и мужской, цепочки и ошейники для собак, которыми опутаны шеи и запястья, булавками проколоты мочки ушей и даже груди.

«Панк-культура» вскоре получила отражение в самых различных областях жизни молодежи на Западе — в музыке, одежде, в бижутерии и морали. И вновь дельцы от зрелищного бизнеса почувствовали, что дело пахнет деньгами. Культ «панкс» стал насаждаться в массовых масштабах. Появились изданные многосоттысячными тиражами пластинки с более чем сомнительной «панк-музыкой», стали множиться магазины и лавочки, торгующие нарядами в духе новой моды.

Новая мода заполнила вакуум, вызванный падением популярности прежних королей шоу-бизнеса после спада «цветочного бума». По законам, которым подчиняется эта отрасль предпринимательства, каждый новый кумир, возникающий на подмостках эстрады или на киноэкранах, не только дает стимул развитию нового изгиба моды, но и рекламирует его, порождая спрос у потребителей и принося тем самым немалые доходы своим хозяевам. Дельцы же не брезгуют никакими средствами, чтобы ради прибылей навязать ложных идолов, отвлечь энергию и умы молодого поколения на Западе от важных социальных проблем, воспитать у него безразличие к политике, пропагандировать ценности буржуазного общества.

Оказывают ли влияние эти кумиры и на нашу молодежь? Да, и на это не стоит закрывать глаза. Та же «клешевая лихорадка» — яркий пример именно такого подражательства. Эта «болезнь роста» для большинства ребят прошла бесследно, и им, наверное, сейчас смешно и немного неловко вспоминать о своем увлечении. И тем не менее она для некоторых закончилась осложнениями, которые находят свое проявление в преклонении перед каждым новым «всплеском» моды, слепом копировании западных образцов, полной эстетической беспомощности и незащищенности от дурного вкуса.

Влияние, которое оказывает мода на человека, зависит прежде всего от уровня его культуры и самостоятельности мышления. Ни для кого не секрет, что интеллектуальный «потолок» идолопоклонников, как правило, более чем низок, а их идеалы не распространяются дальше известных киногероев и эстрадных певцов.

Они ищут свой и только свой стиль, путь самовыражения и, не сумев найти, легко перенимают правила игры, диктуемые идолами и теми, кто их создает. Им кажется, что, копируя внешний вид тех кому улыбнулась слава, можно самим стать непохожими на остальных, заслужить признание и уважение. Однако этот путь заводит их лишь в тупик.

Нашей молодежи есть на кого равняться. Многие наши современники, и не только артисты или певцы, могут послужить примерами для подражания. Это легендарные герои минувших войн и выдающиеся деятели науки, известные спортсмены и космонавты.

Нет ничего плохого в стремлении быть похожим на прославленных людей нашего общества. Важно другое — чтобы это стремление не было поверхностным. Оно должно подкрепляться конкретными делами, а не только внешним сходством. Именно такое воспитание на лучших образцах нашего социалистического образа жизни помогает приблизиться к идеалу человека будущего, который формируется сейчас, в эти дни.