Этот русский рок-н-ролл

Этот русский рок-н-ролл. Часть вторая, московская.

Все события вымышлены,

совпадения случайны

Запах... Его не спутаешь ни с чем. Так пахнут все кичи, во всех странах. Нет, это не амбре немытых тел и нечистот. Это другое... Так пахнет тоска и безнадёга. Шагая по гулкому коридору, Индеец сразу понял, куда его привезли: лязг тяжелых дверей и этот запах не оставляли сомнений. Его вели. Глаза закрывал чёрный полиэтиленовый пакет, надетый на голову ещё в Донецке. Заведённые за спину руки в браслетах затекли, нестерпимо чесался нос, а перед лишёнными света зрачками сновали белые мушки. Правда, ему удалось немного сместить целлофан дыханием, и возле губ образовалась маленькая щёлка. Сквозь неё получилось рассмотреть каменный пол, истёртый за десятилетия шаркающей арестантской походкой.

Приняли его на заправке, в конце проспекта Павших Коммунаров, рядом с Мушкетовским кладбищем. Индеец давно прикормил местных заправщиц и лил полный бак даже во времена тотального топливного голода.

В тот самый момент, когда заправочный пистолет повис на кронштейне, несколько крепких рук заломили ему локти, не дав завинтить крышку бензобака, всадили под дых и втолкнули в открытую дверь подъехавшего микроавтобуса. Вдохнуть не получалось. Лёжа на полу, он принял ещё несколько ударов, подтянул колени к солнечному сплетению и запустил лёгкие. Тяжёлая подошва берца прижала шею к резиновому коврику, салон качнулся и бусик поехал.

Словно сушёная бабочка, распятая булавками в лепидоптерологической коллекции, Индеец беспомощно лежал на животе, прислушиваясь к происходящему. Грубый ребристый протектор продолжал давить затылок, поднять голову не вышло. На запястьях щёлкнули наручники, а на плечи и колени наступили чьи-то ботинки. Сопротивление не имело смысла, пришлось расслабить мышцы и превратиться в жидкость.

Машина набирала скорость. Индеец считал повороты и мысленно отмечал их на карте агломерации.

На кольце Мотеля они взяли второй поворот направо - Макшоссе. Затем, никуда не сворачивая, пересекли ещё одно кольцо. Проспект 250-летия Донбасса, Московская, Генерала Данилова... Останавливаясь только на светофорах, проскочили всю Макеевку и вышли на трассу: выросли обороты, засвистел ветер. Маркером сработало стекло на передней двери, его подняли не до конца. Приоткрыв слипшиеся ресницы, Индеец принялся осторожно осматривать салон. Вокруг него, на креслах, сидело несколько крепких мужчин в оливковой форме без опознавательных шевронов. На лицах - глухие, черные балаклавы. У одного в руках слегка подрагивал трёхкубовый шприц. Человек в черной маске пристально смотрел на пузырьки, стравливая поршнем воздух из заправленной жидкости. «Шприц... Уж как-то больно изысканно для Донецка конца девятнадцатого года! Ну забили... Ну дали очередь или подрезали... Но шприц!»

Такого финала он не представлял. «Стоп! А почему «оливковый» травит воздух?! Они что, не закопают меня в посадке...?» Игла, проткнув штанину, вошла в бедро. За нёбом запершило, по венам разошлась теплота. Потом стало душно, пол неестественно качнулся и... Всё. Отключился.

Пробуждение вышло неловким. Завёрнутый в зеркальное спасательное одеяло, словно в кокон, Индеец чихнул. Его «попутчики», прежде раскрепощённо болтавшие, вдруг осеклись и замолкли. Эти знали, что во сне или в отключке рефлекс чихания не работает. Который час? Белёсое небо плыло в окне небрежным туманом. А еще, видимо, под действием «лекарства» Индеец обмочился... Совсем неловко. «Оливковые», раскатав кольца балаклав по лицам, склонились над телом.

- М.. Мне нужно ф... В туалет, - логоневрозный тик был непобедим.

- Не нужно.

Через минуту свежая игла проткнула фольгу одеяла и всё повторилось опять.

Второе «воскрешение» случилось уже поздней ночью. Незаметно, без предательского чиха. «Оливковые» молчали, на заиндевевшие стекла давил непроглядный сумрак, а воздух сотрясали сотни ревущих моторов. Два часа толкался бусик в мегаполисных пробках, пока, наконец, не нырнул в неприметные ворота и не замер. «Вот оно! Повторение пройденного. Прощайте шнурки... Прощай ремень...». Высохнув после казённого душа, Индеец натянул на себя свежее исподнее и грубую арестантскую форму.

За облачением должен был следить корявенький охранник, увлечённо поедавший дешёвый гамбургер.

- Где я? - поинтересовался у него Индеец, без надежды что-либо услышать.

Бесцветное лицо перестало жевать, закашлялось и выдохнуло с укоризной набитым ртом.

- Лефортово.

За свежеиспечённым арестантом явился конвойный.

«Лефортово... Стало быть, «оливковые» – это «конторские». Интересно, на чём я прокололся? Как вычислили? Вроде, нигде не косячил... Хотя... «ТелеграМММ». Это же их гешефт». Промах вышел, когда троян, внедрённый членам стаи, начал скирдовать не только геолокацию терминалов, но и скрины. Если «залезть» в «ТелеграМММ» невероятно трудно, или, как говорят создатели, практически невозможно, то не ломай попусту голову! Снимай фотографии-скрины с экрана смартфонов, фильтруй мусор и читай переписку! «Нет, безусловно система сквозного шифрования годная вещь! Но...»

Индейский троян вошёл в конфликт с программной частью мессенджера, занятой примерно тем же. Сбой зафиксировали рядовые «конторские» технари на севере.

А когда вскрылись детали переписки, подключился профильный отдел. И сразу же интерес вызвал наблюдавший за каналом невидимка. То есть он, Индеец. Теперь уже его геолокация стала активной точкой на карте города у «конторских». Пора забыть сказки о независимых мессенджерах. Театральные фоточки со связкой ключей и запиской на столе - наживка для простаков. Читает переписку тот, кто «девушку танцует».

А ещё арестанту вспомнилось, как за неделю до его «приёмки», возле СТО крутились какие-то ремонтники в абсолютно новых робах...

«Мда... Попал».

- Лицом к стене! - конвойный за спиной хрипел простудой.

Загремело, перекатываясь, нутро массивных замков.

- Проходим!

Язык не поворачивался назвать это камерой. Небольшое, чистое помещение, на стенах - светлая краска. Две приличные шконки... Камера для двух сидельцев!!! Чистый умывальник, крепкий стол и два табурета. В потолочном патроне - энергосберегающая лампочка! Эту не располовинить диодом, не то пальто. Не выйдет отвратительно мерцающий, желтушный свет. «А как же «Всё ночи полные огня»?! Или у них на ночь свет выключают?» И... Нет, не параша, унитаз! Белый!!! Хата не обжита, значит будут «мариновать». Один, в собственном соку. Молчание и время. Мясо и то желательно промариновать перед тушением, лучше усваивается. А уж человека...

«И всё-таки... Откуда здесь запах тоски? Это же не кича, а курорт! В каком-нибудь шахтёрском профилактории обстановка куда печальнее...» Видимо, у каждого герметичного социума свой температурный режим готовки: что для дончанина - норма, то москвичу - смерть!

Молчаливый конвоир захлопнул снаружи дверь, взглянул на арестанта сквозь «кормушку», окончательно всё запер и ушёл, звеня ключами. Индеец лёг на матрас, улыбнулся и уснул.

Скрипнули петли. Поток коридорного света хлынул сквозь кормовую дыру. И вместе с ним на маленькую дверную полку толкнули два хлеба, миску и кружку зелёной эмали.

- А литература будет? - в Индейце ожили кичёвые привычки.

- Смотря какая, - голос «кормильца» подвис эхом за дверью.

- Достоевский есть?

- Всегда есть.

- Благодарочка! - тюремным этикетом отозвалась хата.

Баланда пахла едой. Удивительно... Хлеб нарезали горячим, а из большой кружки паровал кипяток, вроде из цикория. «А туберкулёз?» И ложка замерла меж пальцев арестанта.

- А по*ер! - он отрезал вслух, вздохнул и пододвинул миску.

Достоевского принесли. Индеец, наконец, осилил роман «Бесы». Раньше не выходило, уж больно тяжёлый слог. Теперь же, время и место располагали. После «проглотил» «Идиота», «Игрока» и «Карамазовых». Поля книг пестрели едва заметными карандашными малявами. «Дороги» работали и в Лефортово. Толковая придумка, учитывая, что Достоевского в тюремной библиотечке берут совсем нечасто.

После четвёртой книги Фёдор Михайлович начал раздражать. Твердело понимание, что он питается человеческим несовершенством и без него бессилен. Умиляться русскости в прозрачной слезе... В этом было что-то от господина Мазоха. А между тем, великая русская идея очень проста. Если отбросить все рефлексии по Достоевскому, то картина проясняется и звенит хрусталём. Русский – это не национальность. По Льву Гумилёву, быть русским - значит стать частью одноимённого суперэтноса.

А у каждого «супер» есть свой главный комплекс. У русских – это справедливость. С амбициями Третьего Рима. Справедливость, но только всеобщая. Даже в ущерб своей личной выгоде, прямой или косвенной. Надо навалиться всей общиной и вытолкать этот мир, как застрявшую в грязи машину. А потом ещё и отмыть. И всё это - до Второго Пришествия! Грядёт большая кровь. По - другому не будет.

Ибо не*уй.

Вот такая она, русская идея.

Дни шли за днями. Индеец втянулся в рутину тюремной жизни и даже стал получать удовольствие от вынужденного безделия. Сносное питание, сон, стройные мысли и «гулочка» в тюремном дворике день через день. Но однажды лязг тяжёлого замка случился вне расписания. Двухнедельный «маринад» подошёл к концу, и за ним пришли.

Молодой следак, или кто он там у них, старался, как мог. Сложно не расплескать образ волевого вершителя, когда тебе только третий десяток. Возрастом не вышел.

- Евгений Александрович. Как Онегина - небрежно представился «конторский». - Времени у нас предостаточно, спешить некуда, и разговор, надеюсь, не последний.

- Я присяду? - Индеец подошёл к столу, не отводя взгляд.

- Садись.

«Это он зря». «Тычут» те, кто не уверен. Тем более, старшему. И дело даже не в воспитании... Тут либо недо*б наставников (хреново научили), либо просто дурак. Скорее второе. Взял и вывалил б*дюмо, словно яйца наружу.

Евгений Александрович вёл протокол «по-старинке» - наливной ручкой. Не спешил, определённо кайфуя.

«Parker монументален, а почерк... Почти. Завитушками частит. Каллиграф Каллиграфович, мать его».

- Число, месяц и год рождения? - бубнила казённая мантра следаковскими губами.

Напольные часы из прежних времён отщелкивали вечность, а перо скользило по бумаге размашисто, как конёк фигуристки, оставляя за собой протокольные буквы и цифры. «Залипнув» на пере, Индеец провалился в некое подобие транса. Это завораживало. Смотреть на «писаря» не хотелось. От Онегина в Евгении были разве что ухоженные ногти. Всё остальное не дотягивало: невнятные черты лица зализаны автозагаром, недешёвая одежда сидит как-то криво, да и вообще, дурная театраль разит провинциальным ТЮЗом.

- Вот здесь. С моих слов записано верно, мною прочитано, число и подпись, - следак развернул лист протокола и пододвинул к Индейцу.

«А Parker не дал... Жмот».

Индеец «подмахнул» казённую писанину с улыбкой Моны Лизы.

- Это смешно? - «Онегин» явно пересаливал лицом.

- Отнюдь.

Стереть улыбку не выходило, и арестант продолжил почти с издёвкой:

- Разрешите поинтересоваться, гражданин начальник, что с моей машиной?

- Она у специалистов.

***

«Упаковав» Индейца на мушкетовской заправке, «оливковые» заскочили в микроавтобус и захлопнули дверь. Все, кроме одного. Тот, довинтив крышку бензобака Волги, уселся за тонкий руль. В юности, ему доводилось водить советские машины. Учили. Следуя заветам отцов, «оливковый», выжимая сцепление, провалился левой ногой в пустоту.

Затем, схватившись рукой за рычаг КПП, окончательно «залип» системной ошибкой. Волга догнала бусик только за вторым кольцом.

Разобравшись что к чему, новоиспечённый волговод «отрывался по полной». С детским восторгом нажимая акселератор, скакал из ряда в ряд, перестраиваясь, словно безбашенный водитель спорткара. Машина не возражала. На генерала Антонова, рулевой мазды пытался было урезонить дерзкого «колхозника», но разглядев над улыбчивым лицом шофёра «музейной рухляди» скатанную в кольцо балаклаву, закрыл форточку.

«Выключив» Индейца первым уколом, группа захвата тормознула на заправке. И пока бензин заливал бак бусика, «оливковые», потягивая кофе из картонных стаканчиков над открытым капотом двадцатьчетверки, обсуждали что-то с жаром. Их суровые лица разгладились улыбками, когда стали «решать» с помощью спичек, кто поведет Волгу следующим.

По пути на север, за тонким рулём, пересидели все, не удержались. Последний дождался своей очереди уже за Каширой.

Машина свернула направо, не доехав совсем чуть-чуть до Большого Кольца и затерялась на северо-востоке области. Там, за многометровым каменным забором, её вновь разобрали до винтика рукастые люди в синих халатах. И пока Индеец «мариновался» в Лефортово, окончательно созрели и легли на московские столы рапорты о невероятной технической «начинке» удивительной машины.

После допроса, по расписанию случилась «гулочка», и конвойный, вместо того чтобы доставить арестанта в камеру, завёл его в прогулочный дворик. Фланируя от стены к стене и глядя на клетчатое небо, Индеец обдумывал произошедшее.

«Протокол ни о чём... Онегин... Чёрт! Смотреть надо было внимательнее... Камеры! Где были камеры... Кто-то большой и важный наблюдал за мной, как за зверьком. И всё! Иного смысла в этом фарсе не было!»

Он даже остановился и замер, перекатывая звонкие мысли в голове, когда стальная дверь скрипнула и выпустила во двор нескольких арестантов. «Развинчанные», словно обезьяны, эти «пассажиры» вели себя дерзко и понятий не соблюдали. Робы лефортовские, а повадки - бутырские. «Блудни на передержке. Дешёвые бакланы».

Индеец бросил взгляд по периметру стены и срисовал четыре камеры по углам дворика.

«Театралы х*ровы... Хотите катарсис? Будет!»

Двое молодых присели на «корты», натужно гогоча, остальные встали в круг и завели беседу, поглядывая на Индейца. Тот ухмылялся, не выпуская из виду «уставших щеглов».

«Понторезы. Тьфу!»

Привычка сидеть на «кортах» выдаёт в человеке бывалого сидельца. В прежние времена, такие люди годами топтали промзону и научились давать отдых ногам, даже если присесть некуда или запрещено.

Сейчас же, как правило, это не более, чем романтичный флёр. Что-то подобное есть у американцев. «Крутые» образы дополняют свободные штаны с приспущенной талией. Мол, привык и так, без ремня. Как в тюрьме.

Из круга арестантов вышла щекастая роба и, прилепив улыбочку, направилась на полусогнутых в сторону Индейца.

- Слышь, чухан, я тут прошлым разом чётки посеял. Не ты закрысил? - «щекастый» явно желал конфликта.

Медлить было нельзя.

- Ты ничего не попутал, дядя? - медленно, сдерживая логоневроз, процедили губы.

«Щекастый» приблизился вплотную и продолжил, смрадно выдыхая в лицо.

- Чухан и есть. Вы ж там все чуханы, шахтёры, б*ядь! Как вы за*бали с вашим Донба...

Хлёстко, словно часовая пружина, индейское тело впечатало лбом чуть повыше того места, которым говорил «щекастый». Тот сразу «потух» и завалился на спину, хрустнув затылком о бетон. Две алые струи зажурчали ручьями, запузырились в ноздрях и утекли за уши.

- Мусорской картуз ты посеял, гнида, а не чётки! - сказал Индеец и поднял глаза в сторону угловой камеры. - Получше никого не нашлось, кроме этого, с замахом положенца и манерами тузика?

Подоспевшая ночь наградила арестанта мраком ШИЗО. И снился ему сон. Тот самый, что всегда приходил перед чем-то важным. И не сон даже, скорее воспоминание. К началу декабря четырнадцатого года, Городу стало совсем тяжко. Словно весенний паводок подобралась гуманитарная катастрофа. Голод. Нет, в центре, по-прежнему, жизнь как-то текла. Даже работали некоторые рестораны. На окраинах же и в депрессивных посёлках агломерации всё было по - иному.

Молодые да продуманные свинтили оттуда давным - давно, смекнув, что ждать у моря погоды не стоит. Остались одинокие старики, да инвалиды. Они и в прежние, сытые времена-то никому не были нужны, а уж тогда... Отделения украинской почты стояли заброшенными, пенсию не разносили по домам. Кое - где ещё работали банкоматы. Но где банковские карты и где убогие люди... Дрожащие руки не могли поставить подпись в ведомости, полуслепые глаза едва различали цифры. Какие банковские карты?! В морги повезли первых покойников не с минно-взрывными травмами... Высушенные, изнуренные тела. Одну пожилую семейную пару обнаружили, спилив замок старого домика. Те, так и ушли, лежа в своей постельке, обнявшись и почернев.

Захар приказал воякам вскрывать продуктовые склады, а гуманитарщикам - наладить раздачу провизии самым беззащитным.

Вскрыть-то вскрыли... Да только все базы стояли заброшенными с июля месяца, и почти весь товар пропал. Спасали то, что ещё можно было спасти. Индейца откомандировали охранять гуманитарщиков. Там, на овощной базе, он и увидел её. Б*ядину-б*ядищу.

Всю войну индейские глаза оставались сухими. Ни разорванные тела, ни смерти близких не выдавили из них ни слезинки. А тут - такое...

С этой девкой он был знаком шапочно, сторонился и даже брезговал знакомством. Та вела себя вульгарно, спала со всеми подряд, да и умом не блистала. Одно слово - б*ядина. Году в десятом, лаборант даже поддался стайному демону осмеяния. Скалил зубы вместе со всеми, отпуская сальные колкости в её адрес.

Восемь бойцов прошлись по ближайшим квартирам, нажимая на звонки и прося о помощи.

Нужны были волонтёры на овощебазу, чтобы сохранить оставшееся и раздать старикам. Большинство отворачивалось, некоторые даже не открывали дверь, прячась под одеялом. И когда закончились адреса, а командир в отчаянии страшно заматерился и сплюнул, к воротам потянулось несколько теней, подгоняемых ледяным ветром. Бойцы выдохнули с облегчением и провели добровольцев на рабочие места. Индеец же, стоял в охранении на дальних воротах. Крепко замёрз, и командир позволил зайти погреться. Едва переступив порог бокса, он замер. Б*ядина-б*ядища по прозвищу Сама-Сама и ещё несколько женщин сидели рядком, перебирая гнилую картошку. В каком-то нелепом наряде, порванных колготках и перепачканная картофельной слизью, она молчала. Её лицо оставалось спокойным и светилось, словно мрамор. Взоры их встретились.

Узнав лаборанта, Сама-Сама улыбнулась ему такой чистой и детской улыбкой, что слёзы предательски брызнули из индейских глаз. Он, пряча лицо и сложив руки под «веслом», стал озираться по сторонам, но других «прекрасных лиц» из прежней тусовки здесь не наблюдалось. Только она.

«Как же я мог! Как же стыдно... Провалиться бы, да не выйдет». Дыхание перехватило, а зуб захрустел от того, что стал свидетелем почти библейского сюжета. Хотелось взорваться, отдать сухпай, мыло, перебрать вместо неё картошку. Но он ничего не сделал. Просто стоял и смотрел, не мигая. А слёзы всё лились... Лились по его грязным щекам, и сдержать их не было сил.

На третье утро, щурясь от нестерпимо яркого света, Индеец вышел в коридор и встал у стены. Трое суток полной темноты выгрызали глаза. Конвойный запер дверь ШИЗО и сделал шаг в сторону.

- Пошёл.

Хата приняла его как родного, накормив чем - то горячим и вкусным. Всё было как прежде. Сон, мысли, «гулочка»... Всё, кроме одного. К Индейцу подселили соседа.

Звался он Костиком. Роста небольшого, субтильный, тонкие пальцы и пронзительные глаза. Тридцати лет. А ещё, чем - то неуловимо смахивал на инфанта - Лариосика. Двигался и говорил неспешно, вкрадчиво, будто извиняясь за то, что вынырнул из своего мира и наследил в чужом. Как там? Нежно-неуместный?..

«Жаль, что не Юрий. Был бы Деточкин. А впрочем, какая разница? Деточкин и есть». Индеец улыбался мыслям, перебирая в памяти мизансцены любимого фильма «Берегись автомобиля».

По легенде соседа, его (нацбола) закрыли за дерзкие акции, разумеется, политические (крепко насолил кому-то). Но, слабо верилось. На нацбола Костик явно не тянул.

Или это стереотип? Бедовые парни в чёрной коже, с бугристыми черепами. Может быть... Может ему, как и Лариосику, нужен стакан? Катализатор, без которого не заводится машина разума и воли, кемарящая в хилом теле. Возможно. На киче не узнать. Но вернее всего, а Индеец не обольщался, Костика давно сломали. И теперь он отрабатывал свои «грехи» ушами. То бишь, подьячил «наседкой на доверии».

Контрразведка, а была это именно она, обнулив грубые методы, вроде «щекастого», понизила градус и взялась за тонкие инструменты. На четвёртые сутки беспонтовой болтовни, «Деточкин» деликатно подобрался к теме Донбасса и справедливости.

- Но они же вас предали! - Костик явно искал хотя бы условной поддержки. - Кремлёвские! Седьмой год этой бодяге, а те - всё партнёры! Наши дедушки в 4 года уложились!

- Ну, во-первых, не предали, а кинули, - Индеец лежал на спине и шевелил губами неспешно, глядя в потолок. - Неуместными категориями глаголишь. Предать можно идеалы или товарища на поле боя. А тут...

Присягу никто не нарушил, и нет никакой внятной идеи. Когда жареный петух клюнул, спешно отжали Крым, без которого сыпалась монолитная ПРО. «Русская весна» - красивая риторика, но она не в счёт, глупо выдавать желаемое за действительное. Просто все истосковались по смыслам, вот и загрустили, обломавшись.

- Тогда, что это, б*ядь, было вообще?!, - сосед заёрзал на шконке, прикусив пунцовую губу.

- А просто халдеи просчитались маненько, - Индеец приподнялся на локте, глядя на собеседника, - и всё.

- Да ну на*ер такие просчёты!

- А когда здесь было по-иному?

- А не надо было х*рить красный флаг!

- Да дело не во флаге! Не надо было х*рить то, за что заплачено кровью миллионов! Вот вы, нацболы, о чём вы?!

- О справедливости!

- Мимо! Конторой ошибся! Сходил бы в монахи, да и то не факт! И вы всерьёз полагаете, что смена геральдических цветов и текста конституции что-то изменит? Пусть новые флаги, но люди-то прежние! Может оно и к лучшему, что всё это б*ядство расцвело не под красным флагом...

Так вышло, что эта пустяковая беседа легла рубежом, разделив индейскую life на две части. До - время текло незаметно, монотонно отмеряя дни, месяцы и годы. После - явно ускорилось, приучив его думать не только на русском. Или же ускорилась череда событий, изменив структуру времени... Время - как воздух. Пока ты недвижим, воздух неосязаем.

Но стоит оседлать добрый байк и от души крутануть ручку, как незаметный прежде воздух наливается силой, сминая щёки и разрывая лёгкие. Ты уже не дышишь воздухом, а изогнув по - звериному спину, жадно пьёшь его. Так и время...

На следующее утро Индеец получил половинную пайку.

«Что бы это значило... Они хотят «сгенерить» грызню в хате? Чтобы я волком глядел на соседа? Его пайку не половинили. Хитро. Споры вражды в герметичном пространстве».

«Деточкин» сам взялся поделить полторы пайки поровну, да не успел. Открылась дверца «кормушки» и в хату заглянуло пустое лицо конвойного.

- Три полста первый на выход.

За ним пришли. Это был его номер в Лефортово, трафаретом на робе.

«Так рано на допрос? Москвичи, обычно, ещё спят».

Прошагав половину пути, арестант и конвойный не свернули на лестничную клетку, а двинули дальше в конец коридора, где полы пахли фенолом.

«Медблок, не иначе. Карболку, абы - где, лить не будут».

- Лицом к стене.

«Три полста первый» привычно замер, мозоля зрачками бетон, а конвоир нажал кнопку звонка.

За двойными дверями обнаружилась комната с керамическим полом и панелями из агломерата на стенах. Звук вяз в них ватой, становясь глухим, будто в ковровой лавке. Тупиковое помещение не имело окон, но воздух был свеж, без привычной тюремной вони. За столом, перед монитором, сидел человек и «втыкал» в экран сквозь толстые линзы очков. «Моргающие» светодиоды малевали на белом халате сидящего затейливую «цветомузыку». Даже Индеец не сразу понял, что к чему.

Рядом с приборной коробкой крутился настольный вентилятор и дул на какой-то сложный физический интерфейс.

«Уйма портов и клубок проводов с концевыми датчиками...»

- Присаживайтесь, - человек в очках указал рукой на кресло, не отрывая взгляд от монитора. Индеец так и сделал, зажмурил глаза и отдался кожаной роскоши, стоявшей спинкой к экрану.

«Иди ж ты... Такое только для начальственных жоп!»

- Снимите робу. Обнажите торс и руки, - голос за спиной начал инструктаж.

Стянув одежду через голову, «три полста первый» обнаружил белохалатного, стоящим прямо перед креслом. Его руки, обтянутые перчатками, держали склянку с чем-то прозрачным и кусок ваты. Пахло спиртом.

- Будет укол? - недоверчиво поинтересовался арестант.

- Вопросы задаю я. Вы отвечаете односложно. Я понятно для вас говорю?

- Безусловно.

Очкастый принялся разматывать провода и ставить присоски на индейское тело.

«Полиграф! Так вот зачем они ополовинили мою пайку! Исключить излишний эндогенный алкоголь. В интернете процесс показали не столь мудрёно».

Арестанта готовили к допросу на детекторе лжи. Эндогенный алкоголь всегда имеется в крови после обильного приёма пищи. Закончив устанавливать датчики-присоски, белый человек подкатил микрофонную стойку на колёсиках. Микрофона не было. В держателе матово светился продолговатый прибор.

«Ох ё... Ёмкостный датчик! Такие фиксируют изменение объёма. Они что, и поверхностное дыхание будут рисовать?»

- Расслабьтесь, откинувшись на спинку кресла. Руки свободно положите на подлокотники. Расслабьте также мышцы пресса и мимические мышцы, - халат продолжал бубнить инструктаж, фиксируя матовый датчик совсем близко от грудины. - Всё понятно?

- Да. Мимические мышцы. Те, что на лице.

- Сидите расслабленно и не шевелитесь.

Наконец, выкатился и замер перед креслом видеосканер на штативе. А укол всё-таки был. Крохотным, однокубовым шприцем в плечо.

- При сообщении сведений о себе вы что-либо умышленно скрыли или исказили?

- Нет.

- Отвечая на вопросы данного теста вы испытываете стресс или беспокойство?

- Нет.

- Вы родились в Донецке? Ответьте правдиво.

- Да.

- Вы родились в Донецке? Ответьте ложно.

- Нет.

- Вы гражданин Украины?

- Донецк - не Украина.

- Отвечайте односложно. Вопрос о гражданстве. Вы гражданин Украины?

- Да.

- У вас есть счета в украинских банках?

- Да.

- Вы пользовались ими в течении последнего календарного года?

- Нет.

Скосив зрачки в сторону, Индеец увидел ещё одну камеру. Сбоку.

«Снимает профиль... Обложили со всех сторон!»

- Вы держали в руках боевое оружие?

- Да.

- Вы стреляли на поражение?

- Да.

Сердце предательски ускорило бег.

«Хорошо, что односложно. Мычал бы логоневрозом...»

- Имеете ли вы судимость?

- Нет.

- Находились ли вы в заключении?

- Да.

- Татуировки имеете?

- Да.

- Сейчас лето?

- Нет.

- У вас есть долги?

- Нет.

- А перед Родиной?

- Да.

- Вы поступали хотя бы раз нечестно по отношению к друзьям?

- Да.

- Умеете врать?

- Да.

- Вы гей?

- Нет.

- Вы спите с женщинами?

- Да.

- А за окном все так же стонут прово...

- Да.

- У вас миссия?

- Да.

- Куратор говорит по-русски?..

Часы на стене показывали половину десятого.

«Как так? Я не помню последний час... Я же не сплю?»

Индеец «плыл» за манящим голосом, словно за дудочкой Нильса. Потом музыка стихла и всё остановилось.

- Мы закончили. Отсоедините присоски и оставьте их на подлокотнике кресла. После - одевайтесь, - голос за спиной затих, сменившись скрипом офисного стула.

А звон в ушах не затихал. Натягивая робу, «три полста первый» даже поймал себя на том, что не может попасть рукой в рукав.

- Что это был за укол? - его вопрос рассыпался на выдохе.

Сфокусировать взгляд не получалось, как и застегнуть пуговицу.

- Одевайтесь.

После полиграфа, пропахшего карболкой, «пациента» отконвоировали обратно в камеру, где его ждал новый сюрприз:

«Деточкина» не было, его вещей - тоже. Снова один, говорить не с кем. Случайности возможны, но маловероятны. Особенно в Лефортово.

«Что ж, пусть будет так».

Вдоволь наотжимавшись и просушив мозг, арестант проглотил вечернюю еду и лёг спать.

Быстро. Быстрее. Ещё быстрее! На раскачку времени не было. В коридоре заскрипели знакомые шаги, с «чирком» на левой ноге (каблуки конвойных ботинок берегли маленькие подковки). Индеец протер глаза и приготовился.

Опять Онегин. Только на этот раз он собран, краток и вежлив. Даже чересчур.

- Заполните, пожалуйста, вот эти тесты, - и положил перед арестантом два анкетных листа.

Выудив из настольного органайзера две одинаковые гелевые ручки, Индеец принялся заполнять листы. Два одновременно. Двумя руками. Амбидекстрия сработала как надо: молодой фээсбэшник наблюдал за чудом, приоткрыв рот. Онегин даже закурил, сбивая пепел нервно на пол.

Потом - по кругу: конвой - «гулочка» - мысли - отжимания - сон.

А вот с четвёртым допросом всё было иначе. Дежурный повёл на другой этаж и к стене не ставил. За большой ореховой дверью Индейца поджидал «директорский» кабинет.

«Дорого - богато. Кожа, рожа, все дела».

«Рожа» была ещё та. Во главе монументального стола сидел костюмный человек с лысым черепом и колючими глазами. Бритые щёки, изрезанные глубокими морщинами, походили на кору дуба.

« Волчара... Лет шестьдесят, не меньше».

Позади - триколор на стене, а чуть выше - известный портрет. И руки. Узловатые руки, опасные...

«Такими пальцами банки сардин открывать без ключа...»

- Располагайся, - «директор» кивнул подбородком на кресло, стоявшее перед самым столом. - Зовут меня Рамиль Асхатович. Я полковник ФСБ РФ. Твоё имя мне известно. Малёванное в хохляцкой ксиве - тоже. И первое, и второе тебе больше не понадобятся. С делом знаком, хотелось увидеть твои глаза. Этого для первой беседы достаточно.

Лысый полковник откинулся в кресле и ослабил ворот сорочки.

- Ещё один, но исключительный вопрос, - серые глаза прожигали в собеседнике дыру. - Зачем? Где твоя мотивация?

Индеец перестал дышать. Молчал, не отводя взгляд. А потом медленно набрал воздух и сказал:

- Когда придёт мой час... Хочу в смерти обрести, а не терять.

- Hәр нәрсәгә Аллаһ теләге белән керә, - татарин закончил и ослабил хватку. - Выдыхай!

На столе появилась початая бутылка «Белуги» и «мухинская» стопка, которая наполнилась до краёв.

- Выдыхай! - повторил полковник и пододвинул водку к Индейцу.

Тот выпил и уставился на бутылку.

- Я возьму?

- Можно, - татарские губы изобразили улыбку. - Сегодня можно.

- Благодарю, гражданин полковник.

- Товарищ полковник.

Конвой уже ждал арестанта, когда тот услышал спиной:

- Сынок!

Он замер в пол оборота у самой двери, придерживая оттопыренный карман.

- Не желаешь Родине послужить? Она нуждается...

На столе ПКТ Индейца дожидались несколько контейнеров кулинарии из супермаркета, маринованные корнишоны и рюмка-лафитник.

«Душевный подгон! А вилки всё-таки нет, только ложка...»

Под лафитником томилась короткая записка:

«От всей души».

***

- И что ты решил?

- В прошлый раз вы говорили о Родине, которая нуждается... Что я должен делать?

- То же самое, что ты делал в Донецке, - татарин курил, виртуозно пуская кольца. - Только теперь будешь делать это в Москве и во благо Родины.

Прошли только сутки, вчерашняя беседа ещё не перебродила в индейской голове, хорошо было бы потянуть с ответом и подумать. Но полковник, поминутно глядевший на часы, не хворал чрезмерным великодушием.

- А если не желаю?.. Если я скажу слово «нет»?

- Тогда я буду сожалеть, - татарин почесал сигаретным фильтром кончик носа, - о твоём загубленном таланте и своём потерянном времени. Сам посуди. Наш отдел начинал «крутить» тебя, как возможного агента... конкурентов. Результат - нулевой.

Морщинистое лицо скривилось в клубах дыма, потом прокашлялось и продолжило.

- Ты пойми, я же государев человек! У меня - должностная инструкция. А на тебе... Сколько на тебе душ? Полтора десятка? Выходит, я обязан вернуть тебя туда, откуда взял и передать в руки местной прокуратуры. А там... Южнорусское кумовство и, притом, не устаканенное. Осерчают, гусями шипеть начнут... Дыбу выкатят... Душегуба-то мытарить - слаще дела не сыскать… И токмо опосля - суд. Сколько за подобное по вашему УК тебе светит? До «высшей»?

В кармане татарина проснулся мобильный телефон. Классический рингтон пел мягко, без керамического дребезга.

«Кнопочный Vertu... Роскошь старовера».

Одинокая поперечная флейта выдала серию вкрадчивых стаккато и задышала лигами. Красиво...

- Да. Да... Придержи его, пятнадцать минут. Да, давай, - полковник говорил с кем-то, брезгливо морща лоб.

В индейской груди снова загудел паскудный камень. Арестант восседал в кресле прямо, не шевелясь, только моргал.

- Теперь ты, - полковник убрал телефон в карман и развернул багровое лицо к Индейцу. - Вряд ли ты там до суда доживёшь... При местном-то колорите.

- Лучше бы сразу закопали.

- Обязательно закопают. Всех нас, рано или поздно. А некоторых даже сожгут. Но пока мы дышим, вот тебе мое предложение: новая жизнь, новые смыслы, новое имя, новые деньги.

Полковник встал из-за стола и, сделав несколько шагов, застыл над робой арестанта.

- Пора переходить на новую орбиту.

Всё это Индеец внимал, глядя в пол.

- Я не знаю. Не могу, не разобравшись, - сказал он, поднимая взгляд на лысую голову.

- Собак любишь? - каменные пальцы достали новую сигарету. - Все собаки делятся на пищевиков и не пищевиков. Пищевикам достаточно вкусняшки. У не пищевиков мотивация сложнее, например, у алабая. У меня принцип - не работать с простыми мотивациями. Хочешь разобраться - разберёшься, это я гарантирую.

Какое - то время полковник и арестант молчали, глядя друг другу в глаза. Потом жёсткое лицо смягчилось полуулыбкой.

- Ну?.. Так что ты решил?

«... А может и к лучшему... Назвался груздём - полезай... Х*ли думать, прыгать надо! Так-то, дружок...»

Незашнурованные мысли тащились волоком, словно ядро на цепи кандальника. «Гулочка» - на посошок.

Два дня его никто не трогал, а вечером третьего - приехал Асхатович, дабы лично дать инструктаж.

- Только, давай так. Если решил «включить заднюю», или «гнать дурку», начинай здесь. Мы оперативно сварганим рапорт о том, что «мститель» на Волге - шизоид, опи*дюлим, спеленаем, погрузим. Сутки, и ты - в Донецке. Разбирайся там сам. Если же станешь «ломать клоуна» под воротами «девятки», то - без вариантов.

- Закопаете?

- Сожжём, - полковничья улыбка недобро скривила жёсткие губы, - у нас даже крематор есть.

- Для утилизации трупов домашних животных?

- Вроде того.

***

«Девяткой» Асхатович называл резиденцию «три-девять». «Девятка» – это порядковый номер. То есть предполагалось, что их ещё, как минимум, восемь. «Тройка» в начале - принадлежность к Третьему Главному управлению КГБ СССР. Контрразведка. Наследие прошлого.

«Три полста первый» стянул «трафаретную» через голову, оставшись в одной футболке. Без робы дышалось легче, хоть и зябко: всё же Москва и середина апреля. Но лучше так, день-то особый! Даже браслеты обняли запястья паче любезно... Конвой прибыл во двор, где и оставил Индейца возле чёрного минивэна с чёрными же, глухими стёклами. Внутри скучали парни в балаклавах. Быть может, это те самые, которые приняли его в Донецке... Как знать... Ехали молча, нудно, часа два. Где-то в глуши, на северо-востоке, Vito остановился перед тёмно-зелёными воротами.

- Коробочка, ответьте девятке, - зашипела радиосвязь.

- Коробочка, Опанас, - пресно выдохнул водитель.

Реле щелкнуло и сдвижные ворота поползли куда-то в сторону, внутрь кирпичного забора. Бусик проехал немного и замер перед железной стеной - ещё одними воротами, только синими. Те же, что позади - захлопнулись и заблокировали машину в некоем «шлюзе». Слева и справа затопали берцы - Vito окружало отделение с автоматами, при полной «броне». Пассажиры минивэна подняли балаклавы, опустили стёкла, предъявили документы. Кинолог с ретривером «отработал» дверные карты, а человека в наручниках все попросту игнорировали, будто он - вещь. Командир отделения поднял руку и вторые ворота пришли в движение. Только после этого, мерседес наконец-то въехал во двор объекта «три - девять».

Алебастровые лица «попутчиков» глядели на бывшего арестанта с нескрываемым подозрением.

«Теперь всё, в огне брода нет. Арийцы, мать их... Эти точно сожгут, если что».

После душа и дезинфекции он получил какую-то гражданскую одежду, магнитную карту для местной столовой, ключи от жилья, похожего на гостиничный номер, и, конечно же, инструктаж о правилах поведения на «объекте».

На страницах брошюры изобразили условный план, где разными цветами обозначили места, в которых появляться запрещено, нежелательно или допустимо. Площадь объекта «три - девять» - четыре гектара. Это квадрат со стороной в двести метров. Периметр квадрата - четырёхметровая кирпичная стена с растянутым рулоном колючей проволоки. По всему квадрату разбросаны геометрические фигуры - небольшие одноэтажные здания.

И всё. Больше ничего из плана узнать не удалось. Воздух иллюзорной свободы щекотал ноздри, и первое, чего ему захотелось - человеческой еды. Часов на руке пока не было, но солнце ещё не высоко, а значит столовая ещё «работает» завтраки.

Дежурный, встретивший Индейца у двери павильона, скептически глянул на абсолютно новую магнитную карту и указал на стол со стопкой чистых разносов.

- Поздновато, вообще-то, все остыло, - раздраженный поварёнок прятал за спиной смартфон.

- Буду знать. Тут как вообще?

- Комплексы, - глухой голос не заглушил жалобный писк и фаталити «game over».

- Тогда вот это, - индейские руки поставили тарелки с четвертым комплексом на разнос. - И вон то молоко.

- В «четвёртом» - капустный салат, какое молоко? - поварёнок злорадствовал. - Тут всё просчитано! Какой ты воин или «мозг», если в жопе диарея?!

«Поварёнок, снимаю шляпу. Ты - прав! Всё просчитано».

Четвёртый комплекс лёг в желудке легко, как пух. Солнце пригревало, кулаки разжались, и всё было бы гладко, если бы не кроссовки. С размером Индеец промахнулся, и теперь они нестерпимо жали. Кое-как доковыляв до своих «апартаментов», он с превеликим наслаждением избавился от пытки: скинул ненавистные кроссовки, оставшись босиком.

«А полы-то тиковые... Охренеть!!!»

Босые подошвы приятно гудели, ступая по теплой текстуре. И потекли мурашки от ушей к макушке, путаясь в коротких волосах. Он улыбнулся, выгнулся котом и завалился на кровать, не раздеваясь.

Назвать новое жилье уютным не повернулся бы язык: спартанский стол, кровать и шкаф, санузел, дверь на общую веранду. Заурядным было всё, кроме, пожалуй, полов. Тиковый паркет достался новому времени в наследство от старого, советского.

Тогда подобное не замечали, принимая как должное. Заметили уже в нулевых, когда узнали о цене тика - триста долларов за квадратный метр. Такой древесиной не разбрасывались. Ею покрывали палубы роскошных катамаранов, да залы музейных особняков. Так что, тиковая палуба внутри жилого модуля смотрелась не то, чтобы неловко, а вообще «не в кассу».

«Куда все подевались?»

По пути в столовую и обратно, Индейцу не встретился ни один человек.

«Судя по количеству столов и разносов, на объекте должны трудиться десятки! Не один, и не два десятка...».

Он предавался неспешным мыслям, когда щёлкнул входной замок. Потянуло сквозняком... Одним рывком бывший арестант вскочил с кровати, ожидая чего угодно. Хлопнула дверь и, минуя прихожую, в комнату стремительно вошёл полковник.

- Не стучусь. Тут не lounge bar, а режимный объект. И, к тому же, ты всегда на виду, поэтому и впредь буду без лишних церемоний, - костюм исчез, вместо него на татарине ладно сидел военный комбез без погон и шевронов, - тебя это напрягает?

- Не напрягает, - Индеец провел глазами вдоль карниза, но камер не нашлось, - давно привык, на киче примерно так же.

- Не отвлекайся, потом найдёшь, - полковник криво ухмыльнулся и указал рукою на кровать. - Ты хотел во всём разобраться? Располагайся, говорить будем сидя.

Татарин взялся рукой за спинку единственного стула, развернул его и уселся верхом, будто на лошадь.

- Первое. Полное медобследование: анализы крови, МРТ, УЗИ, КТ и прочая светотень.

- Меня повезут на МРТ?

- Не перебивай, у нас всё своё, - лысая голова затянулась длинной сигаретой, не предполагая возражений.

- Завтра утром завтрак отменяется. Здание семь, строение два. Восемь ноль - ноль. Придёшь и представишься Опанасом. Делай то, что скажут.

- Опанасом?!!!

- Ну это же в твоей малёванке такое имя значится?

- Да, но...

- Второе. Имя и легенда. Наша традиция - давать девичью фамилию матери. Отчество - Сергеевич, без вариантов. Что-то там… Сергеич Ильиных. Имя сам выберешь. Теперь легенда.

Полковник поднялся и ушёл искать пепельницу. Возвратясь из ванной с какой-то пыльной стекляшкой, он продолжил.

- Легенда. Родился в восемьдесят пятом, в городе Кемерово. Двенадцать лет назад родители погибли в ДТП, в собственной машине. Ты нашёл виновника и забил его до смерти. Отсидел на зоне десять лет, вышел по УДО. Прошлое ты вспоминаешь неохотно, говоришь скупо, опуская детали. Болезненные воспоминания. Органичная ситуация отсечет ненужные вопросы.

- А мне обязательно нужно сидеть?

- Родной мой! Ты себя со стороны видел? Да у тебя кича в глазах живёт! Моторика, походка, словечки... Легенда - должна быть органичной! Можно конечно всё это вытравить. Но... Долго и сложно. Проще подстроиться.

- Я понял.

- Поехали дальше. На зоне ты закорешился с ресторатором Скляревским. Сидел он по экономическим статьям, на душок небогат... Вот и нашёл в тебе поддержку и защиту. Ресторатор вышел первым. Когда откинулся ты, Скляревский сразу же предложил тебе место семейного водителя. Возишь его престарелого отца, да самого Скляревского, когда тот бухает.

В полковничьем кармане запел vertu. Говорил по телефону татарин, как правило, односложно. Вот и в этот раз так же. Положив трубку, вздохнул и бросил взгляд на Индейца.

- Так. На сегодня всё. Вопросы, пожелания?

- Кроссовки! С размером промахнулся: жмут, - Индеец едва не забыл о своих страданиях.

Татарин достал телефон и набрал номер дежурного.

- Алло? Да. Скажи Леночке, чтобы подошла в двадцать девятую. Мой кроссовки выбирал, промахнулся: жмут. Нет, сам не дойдёт, - Асхатович отнял телефон от уха и глянул на Индейца. - Размер какой?

- Сорок третий.

- Сорок третий, пусть две-три пары захватит и подойдёт. Да, он здесь. Что-нибудь да выберет.

Дежурная улыбка потухла на татарском лице разом с окончанием звонка.

- Все? - очередную сигарету обняли каменные губы.

- Огромная вам благодарность! Ковылял домой, думал, не дойду!

- Что ещё? - выдохнули губы клубок белого дыма.

- А можно мне мой смартфон вернуть?

- Это зачем ещё? Куда звонить собрался?

- Да не звонить! Время хотя бы видеть. Часов-то нет...

- Часов? Пользовать смартфоны на объекте строго запрещено! Ну-ка, дай-ка сюда брошюру.

На плане объекта полковник отметил здание, куда к шести часам должен подойти Индеец, расписаться и забрать часы.

- По нашей классификации, часы первого класса. Идеально подойдут к машине, за руль которой ты сядешь.

- А что, есть и высший?

- А высший класс идёт в комплекте с трёхпалубной яхтой, - полковник ухмылялся. - Будем наряжать тебя как новогоднюю ёлку - не спеша.

- Я имя выбрал.

- Да ну! И какое же?

- Игнат.

Почему Индеец выбрал себе имя Игнат, он и сам не знал. Как не знал и того, что в древности так нарекали мальчика, чтобы уберечь его от недобрых духов. Люди верили: злые сущности не смогут нанести ребенку вред, потому что в переводе с латинского это имя означает - «не родившийся», а значит – невидимый.

- Ты серьёзно? Индеец Игнатий Сергеич Ильиных?!, - татарин даже не пытался сдерживать иронию.

- Я серьезно.

- Ну... Как знаешь, - полковник направился на выход, потом замешкался и добавил. - И вот ещё... Учись легенду шить по ходу: «годные котлы» - «душевный подгон» от Скляревского.

Шагалось легко. Бывший арестант ступал мягко, по - кошачьи.

«Ну, с обновой тебя, Игнат...»

На запястье мерцали почти новые часы белого золота - Vacheron Constantin Traditionnelle Chronograph.

***

- Что-то не так? - спросил Игнат, обращаясь к Тамаре.

Всё утро, прилежный пациент диагностического блока покорно выполнял то, что скажут: сдавал кровь, глотал зонд, мочился в склянку, дышал и не дышал. Электрокардиограммы, УЗИ и КТ... Финальным аккордом всего комплексного обследования значился не совсем обычный томограф: собранный в единичном экземпляре, он стоил каких-то фантастических денег. Но, по словам полковника, неоднократно себя окупил, эффективно распределяя человечий материал по оптимальным направлениям. Томограф обладал разрешением, десятикратно превышающим среднее значение по отрасли. При такой точности наблюдений становился возможным количественный учёт полей и подполей неокортекса. Именно этот баланс определял все качества личности. Таланты, в том числе и скрытые, наклонности, возможные пороки.

Результаты этой магнитно - резонансной томографии сразу давали однозначный ответ на вопрос - кто он, хозяин этого мозга. Лирик он или физик? Может математик с потенциалом Лобачевского? Прирождённый снайпер или боец, каких не было со времён Гектора?

«Контора» всегда держала руку на пульсе подобных научных изысканий, не очаровываясь харизматичными исследователями вроде профессора Савельева, гипотезами которого увлекался даже Лариосик. Когда-то они с лаборантом мечтали попасть внутрь такого томографа, «узреть» свой истинный потенциал. И вот теперь, вынырнув из тубуса МРТ, Индеец-Игнат сидел на медицинской тахте и наблюдал реакцию Тамары - сорокалетней полноватой женщины в безупречно белом халате. Та зачарованно погрузилась в изучение огромных целлулоидных снимков. Да так, что перестала реагировать на внешние раздражители.

Тамарин телефон беспомощно звонил уже пятый раз, оставаясь незамеченным.

- Что-то не так? - Игнат повторил свой вопрос.

- Удивительный мозг..., - Тамара отложила в сторону очередной снимок. - Некоторые поля... У них превышение нормы в двадцать раз!

- Это плохо, или хорошо?

- Хорошо... Даже слишком.

Тем же вечером, оперативно получив рапорт «О томографии головного мозга № 2408», суровый полковник превратился в беспечного пионера, напевающего себе под нос «Махнем, не глядя». Кабинеты Лубянки не помнили подобного. Чутье не подвело, а значит бутылка «Макаллана», пусть ненадолго, но покинула сумрак сейфа. Этим вискарем татарин баловался в особых случаях...

Игнат сопел на утреннем ФИЗО, когда на «девятку» ни свет ни заря прикатил татарин.

- И что это значит? - Индеец вышел из душа, повесив полотенце на мокрую шею.

- Только то, что нужно ускориться, - бросил полковник, не прекращая тискать зубами сигарету. - Одевайся, продолжим беседу за кофе, я еще не завтракал.

Столовая только начинала оживать: на кухне что-то шкварчало, а редкие посетители ползали вяло, как сонные мухи, деликатно обходя столик у окна, за которым уселись Игнат и татарин.

- Что с почками, болел в детстве? - полковник ловко мазал маслом тост.

- Да, есть такое. Пиелонефрит. Года два было, толком не помню.

- Надпочечники. Твой кортизол в десять раз выше нормы. Брызжешь адреналином, как этот... Гоцман из «Ликвидации».

- А МРТ? - Игнат проглотил кусок и продолжил. - Там вообще в двадцать раз выше нормы...

- Ты о мозге? Это не патология, годен.

- Может гены?

- Что?.. - Асхатович даже перестал жевать. - Да ну... Бред! Мы получаем от предков только особенности тела да болезни. Разум - не эстафетная палочка, не передаётся.

Татарин ухмыльнулся, вытирая салфеткой губы:

- Грезят фантасты, паря в эмпирее!

Грезят убогие, сладостно млея...

Человеки мечтают о клонировании, хотят билеты в вечность. Даже в нашем отделе есть подобные идиоты... Но новую кору-то нельзя отксерить! Тело может и будет прежним, но вот личность..., - полковник закурил, дежурный отвернулся. - Клонированием будут растить «запчасти»- почки, печёнку, кожу и прочую требуху. Мда... С однояйцевыми близняшками имел дело? Это не те, что с одним яйцом. Знаешь?

Конечно же, он знал. Школа... Учились в параллельном классе две девочки-близняшки Осокины. Похожие, как две капли. Одна зубоскалила, завидя «Логоневроза», другая же, напротив, его жалела.

- Близнецы формируются в одной среде, обладают идентичным геномом, но вырастают совершенно разными! - полковник жестил, роняя пепел прямо в тарелку.

Так и было. Повзрослев, Осокины сменили одинаковую одежду на диаметрально-противоположную. И даже принялись краситься по - разному, утрируя свои различия.

- Мозг, он как морозный узор на оконном стекле. Поставь рядом два совершенно одинаковых чистых стекла и жди. Узоры будут разными! - татарин бросил взгляд на часы и резко встал. - Всё, идём.

На объекте «три-девять» у полковника имелся свой кабинет. Не такой просторный, как на Лубянке, но столь же прокуренный, с большой хрустальной пепельницей и портретом Дзержинского. В нём и продолжилась беседа после приема рапортов и прочей «конторской» полковничьей рутины.

- Грядёт большая смута. То, что происходит у хохлов - лишь видимая часть айсберга большого пи*деца. Нацизмы и прочие «измы» - только инструменты. Баранов пользуют вслепую, подсаживая на ложные коннотации, петухам - водят х*ем по губам, принуждая к умилению всех прочих. Да что там петухи и бараны... Наши, русские мужики, и те повелись... Даже не на приманку повелись, на блесну! - татарин тщательно пережёвывал каждое слово. - Родноверие... Это же пи*дец! Назад, к архаике - диверсия! Никогда не задавался вопросом: кому и, главное, зачем это нужно?

- Так это ясно... Теория заговора.

- Б*ядь! И ты туда же! - каменная ладонь хлопнула по столу. - Нет никакой теории! Заговор есть, а теории - нет!

Повисла неловкая пауза.

«Чего он хочет услышать? Что мы живём по Пелевину? Что нами управляет не тайная ложа, а явная лажа?»

- Ладно, - полковник смягчился, - сейчас на примере поясню. Жил у вас в городе один талантливый татарин. Таланты, правда, довольно специфические... Талантливо катал. Накатал на корпорацию из трёх букв. Владелец заводов, газет, пароходов. Даже телеканалом обзавёлся. Уважаемый человек... Но враги не дремали! Наняли прохиндея Савика поливать грязью татарина и всё им честно заработанное. А Савик тоже не без таланта! Информационный золотарь! Говно к нему так и липло! Засучил рукава и да-авай в татарина дерьмом бросаться! И вышел переполох в трехбуквенной корпорации. Консультанты возбудились!

Надо бы Савику рот закрыть, но как?! Надёжные методы из девяностых - уже не комильфо... Решили перекупить Савика. Сказано - сделано. И вот тут, нашёлся грамотный человек, который внёс одну маленькую, но существенную правочку. Предложил он следующее: перекупить, дать «шустрому» лучшее время в прайм-тайме татарского канала. Ежедневное время! И пусть, золотарь занимается тем, к чему привык - бросается дерьмом. Только не во врагов, пусть бросает в татарина. За его же деньги. На его телеканале. Но только деликатно и ненавязчиво. Каждый день.

- И что схема, отработала свое?

- А то! - полковник торжествовал. - Спустя какое-то время, любая, даже самая правдивая информация о том самом татарине, перестала восприниматься всерьёз. Недалёкие правдорубы бились в конвульсиях, шипели о татарском коварстве, подливая масла в огонь. Фарс - ожидаемый итог любой теории заговора. Ржать должны все!

Время нынче такое - стендаперское! Вот я - татарин и он - татарин! А какие разные судьбы! А?!!!

Полковнику несказанно понравилась собственная шутка: взмахнув рукой, он принялся натужно гоготать.

«Перегрелся татарин, надо бы переключить...»

- Еврейские доминанты той же масти?

- Любые доминанты, которые транслируются во вне - суть обманка, фуфломицин, что льётся в открытые рты! Если запускают теорию заговора, значит где-то рядом собираются красть. Или уже украли! - полковник наигрался в комедианта, лицо стало жёстким, а глаза почти волчьими. - Ладно, хватит. Займись-ка делом.

***

Дом Апраксиных давно уже утратил присущий ему некогда романтический флёр. Ливреи, французские мундиры Бонапарта, кринолины императорского театра заменили другие декорации: поначалу - сиротское сукно и революционные шинели, позднее - министерские погоны.

Теперь же, апрельской ночью, мрачная громада старого корпуса светилась одиноким окном на третьем этаже. За ним укрылись двое. Один - в костюме, со стрижкой бобриком, другой - в кардигане и замшевых мокасинах. «Закадычные» смаковали коньяк, вальяжно развалившись в кожаных креслах.

- Борзеет татарин, вперёд много взял, - зарядил «Бобрик», плохо отыгрывая мизансцену. - Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе!

- Х*ровый из тебя «Круглый», Боря! Еврейская тоска в глазах все портит! - «Кардиган» грел коньяк всей пятернёй. - А вот татарин и правда замахал.

Тоже, видать, винный погребок на старости желает! А, Боря?!

«Бобрик» насупился и шумно выдохнул, присосавшись к «ножкам» на маслянистом стекле. - Говорят, он залез в чужой карман, притащив кого-то из Донецка. Пора ему на отдых. Четыре года – это много. И на календаре, и в «котлетах».

Именно четыре года назад, в начале апреля шестнадцатого, дом Апраксиных горел. Пожар вспыхнул в воскресенье, в десять утра и был полностью потушен в восемь вечера того же дня. Площадь, уничтоженная огнём, составила три с половиной тысячи квадратных метров, с последующим обрушением кровли. Ходили слухи, что это был поджог с целью уничтожения каких-то важных документов. Но представители министерства пояснили, что архив находится «через дорогу», а причиной пожара явилась неисправная электропроводка и забытый кем-то электрочайник.

В итоге «закадычные» исправно платили дань в кассу татарина.

***

Болело всё.

- Бей! - инструктор по рукопашке придерживал подвесную грушу на цепи. - Что ты гладишь, б*ядь, бей!

Индеец бил. Бил из последних сил. Давненько он так не напрягал свои мышцы... Они «гудели», словно провода на ветру, а едкий пот щипал веки.

Классе в пятом логоневрозного мальчика принялись методично травить лоботрясы годом старше. «Трясли мелочь», выворачивая карманы, кололи булавками спину, ржали и плевали жёлтой слюной прямо в лицо. Неделю ходил пятиклассник мрачнее тучи, не поднимая глаз, но бывалый батя смекнул, в чём дело, схватил сына за плечи и поговорил «без соплей», встряхнув, как следует. Отец, в общем-то, справедливо полагал, что наличие «душка» и одного поставленного удара - условие, вполне достаточное, дабы впредь не унижаться.

Поговорил и поставил перед сыном зажжённую свечу, показав, как, не прикасаясь к пламени, можно тушить огонь, бросив кулак с «подвывертом». Пять вечеров, упрямо тыкая прозрачным кулачонком воздух, пытался потушить трепещущее пламя пятиклассник. На шестой - у него получилось. В понедельник, как обычно после уроков, его потащили за школу - «прессовать», предвкушая новое «удовольствие». Все выходные малолетние вивисекторы «экспериментировали» над дворовыми котятами. Теперь же, руки зачесались новыми идеями: тушить окурки в живой коже. Первый же бросок тонкого кулачка «уронил» Сяву в унавоженный газон, а сжатые губы выдавили дерзко-ершистое «ибо не*уй», подобранное детскими ушами за оградой местной дискотеки.

Потом «прошла» подсечка - сбили с ног и крепко отпинали «шумною толпою»...

Лежал он молча,

принимал удары, Улыбка расплылась

волною битых губ. Склонились в пыльных шлемах

комиссары... И что-то там ещё...

бойцовский клуб...

Пятиклассник вкусил солоноватую пилюлю самоуважения: первые взрослые морфины. А в голове, будто пчёлы, роились рифмы. Было замечательно!..

Инструктора по рукопашке звали Евсеич. Роста невысокого, крепко сбитый. Бритая башка с ломаными ушами сияла чистотой. Извечный комбез берёзка и трёхполосные адидасы. А ещё - наградные планки. Игнат плохо разбирался в орденских лентах, но там точно была «Красная звезда» и «Ветеран войны в Афганистане». Эти две - легко запомнить. Такие же были у Деда Лешего. С ним он служил в ополчении.

- Построились!

Занятия проходили в небольшом гимнастическом зале с крашенными стенами, деревянным полом и матами, разложенными на манер циновок. Чем-то неуловимо-советским сквозило от всей атмосферы.

- Равняйсь!

Вместе с Индейцем перед инструктором выстроилось десять человек - аккурат отделение.

- Смирно!

Средний возраст шеренги - не выше призывного.

«Выходит, что я теперь - пожилой...».

- Вольно.

Инструктор здорово смахивал на физрука, не хватало свистка на шее. Или же не так. Чего-то было слишком. Чего-то инородного... Расставив ноги шире плеч и заложив руки за спину, Евсеич не замирал ни на секунду: переносил вес с одной ноги на другую, вращал головой, да и вообще, создавалось впечатление, будто по нему идёт электрический ток.

«Точно живая ртуть... Прямо как Леший!»

Леший тоже извивался ужом, находясь перед строем. Парни объяснили тогда лаборанту, что это своего рода профессиональная деформация командира из «горячей точки». Такая моторика затрудняет работу снайперов, выцеливающих офицера.

«Интересно, если я ему честь отдам... В морду даст?»

- Здесь, в этом зале, я буду проводить с вами занятия по рукопашному бою. График и расписание - на стенде, под стеклом. Обращаться ко мне - Евсеич, - инструктор сделал два приставных в сторону, выгнул спину и продолжил. - Теперь - лирика. Здесь - не кабинет восточных практик. Нет благовоний, эффектных поз. Ич-ни-сен-си, сакэ и поклонов - тоже нет. Здесь нет ничего театрального, только практика. Моя задача - поставить вам правильные рефлексы. Моя задача - сделать из вашего тела эффективный «инструмент последнего шанса» в кратчайшие сроки.

Хрустнув костяшками, Евсеич замер в полоборота, обведя шеренгу взглядом терминатора. «Айл би бэк, б*я...»

- Так... И кто из вас Игнат?

***

«Восьмёрка», или объект «три-восемь» смотрелась дурнушкой рядом со старшей сестрой - «девяткой»: и площадь втрое меньше, и дома пониже, и асфальт пожиже, да и вообще... Редких гостей задувало сюда только ветром, либо острой необходимостью. Лампасы же с эполетами вздрагивали, заслышав о «восьмёрке». Глушь.

Объект расположился в смешанном лесу и с трёх сторон упирался забором в непроходимую топь. Недостатка в комарах не было. Специализация «три-восемь» - разработка, сопровождение и внедрение технических спецсредств. Этакая кузница Джеймса Бонда. Всё несерийное для «конторы», что ездило, стреляло, взрывалось или било током - клепалось на «восьмёрке».

В самом центре, аккурат между админкорпусом и производственными мастерскими высился nissen hut - полуцилиндрический ангар из гофрированной стали. В нём «восьмёровцы» устроили крытую стоянку для автомобильной техники всех видов и мастей. Там, окружённые десятками машин (дорогими и не очень), в луче вертикального прожектора, стояли и курили двое: седой дед в синем халате и Асхатович.

- А на хрена он тебе?

- Ты же знаешь, у меня дыра в штатке третий год, - седой дед сплёвывал табачные крошки (курить сигареты без фильтра - давнишняя черта начлаба). - Старых проводили, а новые...

Дед расплевался окончательно, слюнявя папиросную бумагу, потом, скривившись, швырнул окурок и поднял взгляд на татарина.

- Людей нет!!! А этот твой Кулибин с ионисторами казисто разобрался. Почерк! Отдашь, а?

- Это вряд ли, - полковник был выше деда почти на голову, но диалог почему-то выходил на равных. - У него сейчас Евсеич кефир из жопы добывает.

- Евсеич?! - начлаб закашлялся, хватая ртом воздух. - Пи*дец «конторе»!!! Тут работать некому, а там что? С «вёслами» бегать?!

- Не вникай. Запрос получал? - татарин отправил окурок в урну ловким щелчком. - Первый класс.

Дед постоял, тяжело выдохнул и принялся крутить головой по сторонам.

- Первый, да?.. Ну, не знаю... Вон «Фантом» старый, - и протянул руку в сторону чего-то огромного седанообразного под брезентом.

- Нет. Фантом - нет. Мимо кассы легенда.

- Тогда идём.

Обогнув старую BMW, они протиснулись между какой-то рухлядью. Начлаб наклонился и рванул край чехла, подняв облако мелкой пыли.

– Вот, Бентли Континенталь, купе.

Тёмно-вишнёвого цвета.

- Это из какой истории? - полковник пригнулся к стеклу, пытаясь разглядеть содержимое салона.

- Помнишь банкира? Ну, того, что «зажмурился» от передоза?

Какое-то время татарин смотрел на машину, не шевелясь. Потом, опустившись на корточки у передней арки, медленно провёл пальцем по пыльной полировке крыла. - Годится. Перекрасить не забудь. Сделай как в Волге.

- Не мощнее?

- Нет нужды. И так работало, - поднявшись на ноги, полковник достал из портфеля четыре пятитысячные пачки. - Чтоб работа спорилась.

***

- Так... Кто из вас Игнат?

Евсеич явно лукавил. Наверняка его ознакомили с личными делами отделения.

- Я! - Индеец вытянулся по стойке смирно.

- Боец, ко мне! - Евсеич захрустел костяшками всех пальцев, разминая кисти.

Точно по уставу, строевым шагом Индеец подошёл к инструктору и чуть было не отдал честь.

- Отвечать быстро, не раздумывая, - переминаясь с ноги на ногу, Евсеич принялся вращать тазом (еще немного и сорвется в «лунную походку»), - почему на калаше у предохранителя нижнее положение - «одиночный», а среднее - «автоматический»?

- Это сделано специально. В начале боя неопытный боец находится в состоянии стресса. Снимая автомат Калашникова с предохранителя, он рефлекторно передвинет «флажок» в нижнее положение, начнёт стрельбу «одиночными» и не останется сразу же с пустым магазином, - Индеец чеканил слова, будто на плацу, логоневроз замешкался и отстал.

- Верно. Когда дрался в последний раз?

- Месяц назад.

- Где?

- Лефортово.

- Покажи, как одолел, - инструктор ткнул большим пальцем в свою грудь. - На мне покажи.

Индеец было двинулся вперёд, целя лбом в лицо Евсеича, как вдруг резкая боль скрутила его, полыхнув где-то под правым ребром, тело сложилось пополам, а в потемневших глазах мелькнул изящный «трёхполосный» шаг. Скрипнул от боли зуб, локоть затрещал, вывернутое запястье зажала инструкторская «клешня».

- Уработать лбом лоха - невелика победа, - Евсеич развернул к шеренге «лебедя» особого режима. - Одолеть опытного противника - уже задача. Это шахматы! Нужны правильные рефлексы, подготовка, разум.

Разжались пальцы, и обмякшее тело рухнуло на пол. В ушах звенело, локоть ныл.

- Встать в строй!

Подтянув непослушные ноги, «боец» насилу поднялся и заковылял на место.

- Ну-с, - проводив Игната взглядом, «сэнсей» недобро улыбнулся, - за работу, товарищи!

Когда-то инструктор служил в «Каскаде». Бродили слухи об одиночных рейдах Евсеича, откуда он приходил с ожерельями не то ушей, не то медальонов.

Так вышло - Индеец чем-то глянулся инструктору. А потому, подтягивался, приседал и пробегал он вдвое больше необходимого. Болело всё.

***

- Алло... Алло, добрый день. Эээ... Меня зовут Борис Маркович. Готов обсудить с вами судьбу потерянных активов вашего покойного брата,- «Бобрик» по фамилии Басин очевидно нервничал, промакивая вспотевший лоб одноразовой салфеткой. - Нет, по телефону не могу. Эээ... Давайте встретимся в любом удобном для вас месте. Скажем, в ресторанчике. Да. Да... Это мой номер, буду ждать. Эээ... Я располагаю свободным графиком каждый понедельник и четверг в обеденное время. Да... Да. Да. Всего доброго.

Натужная улыбка растаяла на губах «Бобрика». Природа майской берёзовой рощи просыпалась, досаждая слепнями щекам и бритому затылку Басина. Тот отчаянно хлестал себя, но это слабо помогало.

- Мудак, б*я! - оплеуха прошлась по шершавой коре, Боря убрал серый телефон в дальний карман и зычно гаркнул меж ветвей. - Коля, заводи! Щас едем!

Выбравшись на обочину загородной бетонки, «Бобрик» брезгливо прошаркал испачканными подошвами к стоящему Аурусу, плюхнулся на сиденье и хлопнул дверью.

***

Сюрприза не вышло. Она узнала эти шаги еще до того, как открылась дверь.

- Леночка, сюрприз! Твой любимый тирамису, - татарин вошёл в комнату стремительно, держа в руках картонную коробку, перевязанную тесьмой, - прямиком от зайчика!

- Рамиль Асхатович, здравствуйте, - Елена оторвалась от монитора, прикидывая, чем ещё он хочет её «нагрузить», - вы коварный человек!

- Так. Отложи пока все дела, - он бросил коробку на стол и, пододвинув свободный стул, уселся рядом, - будет интересно!

- Что за кипиш, товарищ полковник?!

- Ба, Леночка!

Хоть и не ново, я напомню снова:

Перед лицом и друга, и врага

Ты - господин несказанного слова,

А сказанного слова ты - слуга.

Татарин достал сигарету, не решаясь закурить (пепельницы не было):

- Вы угадали с вектором. Сейчас мы быстро всё сделаем, дабы избежать кипиша в будущем.

- Слушаю внимательно.

- Помните моего из двадцать девятой? Ну, того, что с размером ошибся? Сейчас подберём ему прикид. Без вас не обойтись, - татарский глаз приметил керамическую Тортиллу на столе. Одна рука чиркнула зажигалкой, другая перевернула черепашку кверху полым пузом. - Потом вымою. Значит так... Первый класс, Бентли, кэжуал.

- А кто он по легенде?

- Бывший сиделец. Удачно вписался, откинувшись. Джинсы - пятьсот первый «Левайс» «на болтах», кроссовки - черные «Оклей». Всё, дальше я слаб.

- Может кардиган?

- Не, не, не, лучше лепень. Вельвет или замша. О! И чёрную водолазку.

- Что, простите?

- Водолазку... А, пиджак! Но не «колхозный». Цвет такой... Бордо, либо «кофе с молоком».

- Серый - тоже хорошо.

- Мышиный лепень? Да нет, мимо кассы.

- Может лучше сорочку, вместо водо..., - Елена не успела договорить и была перебита полковником.

- Водолазка. Подплечная кобура.

- Без носков?

- Зачем?.. Как без носков?

- Сейчас так модно.

Татарин затушил окурок в черепашке и переместился на тахту. Уселся, положив ногу на ногу.

- Леночка, щиколотки всегда были и будут женской прелестью! В древности они конкурировали с грудью и выставлялись напоказ, даже если смотреть не было на что. Любимой рабыне всегда надевали золотой браслет именно туда. Вот... Поэтому, голые мужские щиколотки подсознательно воспринимаются неоднозначно. Ещё немного... И будет декольте! - грудной смех обрушился неожиданно громко. Хлопнув себя по коленям, он продолжил. - Наш-то - бывший сиделец! Общество не поймёт! А вот на вашу ножку, Леночка, я обязательно бы надел браслетик!

- А вы хулиган, товарищ полковник.

- Ещё какой! Всё, мне пора. Целую ручки, - татарин вышел так же стремительно, как и вошёл, оставив Елену наедине с тирамису и припорошенной Тортиллой.

***

График уплотнялся. В индейском расписании добавился Родион Карлович. Понедельник - среда - пятница. Интеллигентного вида пожилой мужчина в костюме-тройке выглядел опрятно. Говорил тихо, хорошо поставленным голосом. Пахло от него тоже хорошо - кубинскими сигарами и чем-то настоящим алкогольным. Занятие проходило в спартанской комнатке. Стол и два стула напротив.

- Моё имя вы знаете. Я ваше - тоже. Читал досье, - губы Родиона Карловича тонули в густой тени от пышных седых усов, аккуратно подстриженных, - вы же честный арестант, в карты играли?

- Да.

- Во что играли?

- В «дурака», «буру»... в «очко» ещё.

- Хорошо. До «крытой» играли?

- Немного. «Преф» и «покер».

- Совсем недурно для начала. Я буду учить вас обращаться с картами. Игральными картами.

- Вот как? А зачем это мне?

- Скажем так. Вы ступили на такую тропу, где люди без порока и страстишек никому не интересны. Ни врагам, ни друзьям. Особенно друзьям. Вопрос в том, найдут ли они у вас истинную слабину, или же вы её вылепите сами. На вынос, так сказать.

- А почему именно карты?

- А выбор небогат... Пороки должны быть просты и понятны. Понятны всем. Великая троица: постель, вино и «дама пик». С последней - меньше хлопот.

- Что ж, разумно...

- Тасовать умеете? Я хочу видеть ваши руки.

***

«Восьмерка» ликовала. Дед, получив татарские деньги, первым делом «допилил» «Вуаль». Давнишний «долгострой», непринятый и неоплаченный, предназначался для постановки радиоэлектронных помех и являл собой эволюцию системы «Пелена», но только быстрее-выше-сильнее. Короче, круче. «Синие халаты», засучив рукава, подготовили презентацию по всем законам фэншуй: щедрые столы для лампасов, видео с демонстрацией, инфографика и прочее конфетти. «Золотопогонным» нравилось. Они жевали и кивали: чин-чинарём. Но потом к микрофону подошёл какой-то «конторский х*р» и пронудил получасовой доклад с ключевыми «нерационально», «вторично» и «преждевременно». И все... Как пошептали. Опера искренне жали руки, виновато отводили глаза, грозили - прорвемся... Но, не прорвались. Проект похоронили, документацию отправили в архив. Одним словом, не судьба. Не сложилось, не срослось. Однако у «Вуали» обнаружилась одна маленькая особенность, никем не замеченная, кроме «синих халатов». Ещё на первых полевых испытаниях, при включении системы, всё насекомое царство (то, что летало, ползало или прыгало) мгновенно «испарялось» из зоны действия «глушилки». Оказалось, что букашки ненавидят ее пуще дихлофоса.

И вот теперь, «допилив» «Вуаль», дед расставил погодозащищенные блоки по всему периметру, избавив навсегда «три-восемь» от слепней, комаров и мух. «Восьмерка» ликовала не зря.

Начлаб тоже оценил прозорливость Лариосика, скрупулёзно повторив каждый узел контура «выключалки». Однако вмешался в накопительный блок, вдвое увеличив количество ионисторов, жалуя будущему пилоту право на второй «выстрел». «Хозяйство» закамуфлировали под огромный сабвуфер, занявший почти всё пространство багажника.

А вот с машиной вышла оказия. Когда группа рукастых парней окружила Бентли, то возник вопрос: что можно модернизировать в двенадцатицилиндровом купе с динамикой разгона в четыре секунды от ноля до сотни? Тем не менее, машину разобрали до основания, перекрасили в тёмно-серый цвет и собрали в обратном порядке. Всё стало как прежде, кроме одного: на седьмой вечер от начала «модернизации» дед, оставшись один, прикрутил несколько металлических коробок с пластидом и детонаторами к свежекрашенному кузову. Активация - смс, кодовые символы.

Пожелание полковника: «... на случай провала или завершения миссии...».

***

- Алло? Да, да, уже на парковке. Эээ... Буду через минуту, - «Бобрик» семенил по разлинованному асфальту к стеклянному павильону с надписью «Морошка».

Перед закрытой дверью и плакатом «ресторан на спецобслуживании» вырос крепкий человек в костюме с гарнитурой в ухе и рацией в руках.

- Это я, я! Мне назначено! - волнуясь и глотая слюну, «Бобрик» пришепётывал.

- Имя? - «крепкий» принялся бесцеремонно шмонать пухлое тело прихожанина.

- Боря... Борис.

- Пришел, чисто, заходит, - доложившись по рации, охранник отомкнул дверь.

Посреди пустого зала за маленьким столом с накрахмаленной скатертью сидел человек. Невысокого роста,

одетый в тёплые, неброские ткани, он ждал, положив ладони на скатерть.

«Банкир... Вылитый Нушрок».

Борюсик едва не споткнулся, поймав на себе тяжёлый взгляд. За спиной банкира замерли два бодигарда, расторопный официант расставлял на столе закуски и аперитив. Банкир, с его хищным лицом и правда здорово смахивал на персонажа «Королевства кривых зеркал».

- Эээ... Здравствуйте! - сказал «Бобрик», протягивая руку.

- Вы кто? - банкир небрежно указал на стул.

- Борис Марко...

- Это я помню. Что вам нужно?

- Передать вам вот эту папку, - «Бобрик» положил на край стола пухлый синий файл, нервно сглотнув кадыком.

- Что там?

- Там человек, которого вы ищете. Это он «помог уйти» вашему брату. Он татарин.

- Допустим, - банкир отпил глоток воды, - в чём ваш интерес?

- Он мне тоже помешал.

- Тоже помешал? - Нушрок не умел иронизировать. - Что ж, на сегодня довольно. Выпьешь?

Официант выхватил графинчик из хрустящей крошки, угодливо склонился над столом. Борюсик выдохнул, хлебнул ледяной водки и поперхнулся под гнётом неживых зрачков Нушрока.

***

Молочная кислота, разъедавшая волокна, уходила, крепатура утихла, боль тоже. Тело привыкало. Индеец решил не «выёживаться», принимая от Евсеича ругань пополам с двойной нагрузкой. Понемногу стало получаться. Он даже начал понимать шахматы этой самой драки, сооружая пусть примитивные, но всё же комбинации. Короче, втянулся. Татарин как-то обмолвился: «главное при выпекании профи из курсанта - отнять всё свободное время, взамен наградив лишь простыми мужскими мечтами: есть, пить и спать».

Индейцу вручили права категории «В» и в сопровождении двух «оливковых» усадили за руль гражданского минивэна. Расчет простой: мотаясь челноком по мелким поручениям, водила быстрее адаптируется к московскому трафику. Да и с навигатором руку набьёт. А чтобы «руля хватило под завязку», оформили «к Слуцкому». Инструктор (Мастер спорта СССР, раллийный гонщик, участник рейда Париж-Дакар) преподавал курс вождения.

- И запомните! Не экстремального вождения! Контраварийного!!! Я провожу курс контраварийного вождения! Ехать можно в обычном режиме, можно в спортивном. Цель - попасть из точки А в точку Б. Спортивный режим предполагает, что добраться до Б нужно раньше, чем доберутся соперники. Все! «Контраварийное» - это инструмент, чтобы избежать неоправданного риска и не потерять время. У каждого из вас имеются права категории «В». Но опыт мне подсказывает, что вы не то, чтобы ездить, вы правильно держаться за «баранку» не умеете! Начнём именно с этого.

Инструктор дохрипел вступительное слово и указал рукой на серую дверь. В учебном классе, помимо древних парт, стояло несколько тренажёров с «пассивным» рулём. Первое занятие - работа с «баранкой»: удержание и перехват при различных манёврах. Как оказалось, ни один из курсантов не умел делать это правильно. Индеец тоже.

***

- Сдавайте, - Родион Карлович вложил в индейские руки запечатанную пачку.

Игнат сорвал пломбу и перетасовал карты «riffle shuffle».

- Уже неплохо, - старый катала «держал» бойкие пальцы, не мигая.

Четыре партии банального «дурака» - четыре запечатанные пачки. И все четыре раза Индеец проиграл.

- Стоп, - Карлович указал рукой на четыре «отбоя». - Переверните карты и тщательно осмотрите.

Индеец щурил глаза, щупал картон, даже смотрел на просвет, но ничего не нашёл.

- «Крапа» вроде нет, - добавил неуверенно «игрок», - что не так?

- Сосчитайте «рубашки» в каждом «отбое».

Швырнув последнюю карту на стол, Игнат откинулся на стуле. Его «развели» как ребёнка.

- Шестёрки, - он улыбался, -в каждой игре на одну больше.

- Это один из самых простых способов «вылакшить» - обыграть шулерскими приёмами. Смотрите, - Карлович снял пиджак и вывернув рукава, указал на пластиковые зажимы с картами, - левая рука «греет» шестерки крестей, правая - шестерки пик.

- Это в зависимости от того, что будет козырем?

- Ну да. «Ваньки» не следят за «мусорной» картой, а зря... Фокусируются на козырях и старших мастях. Ладно... Холеные руки достали из внутреннего кармана миниатюрную фляжку с таушировкой.

- Будете? - «катала» вынул пробку и поднес к усам. - Арманьяк. Настоящий.

«Так вот, чем от него приятно пахло...»

- Нет, спасибо.

- Правильно, - Карлович отпил из горлышка, прикрывая веки, - никогда не пейте то, что предложат. Особенно, за игрой.

Надев пиджак, он продолжил:

- Никогда не разменивайтесь по мелочам. У вас же амбидекстрия? Это- - дар. Великий дар! А в нашем ремесле это вообще, как поцелуй Создателя! Вы легко удержите всю колоду в голове по мастям.

- Это несложно.

- Кому как..., - бросив на стол пятирублевую монету и коробок спичек, старик замер. - Вернёмся к шулерским приёмам. Их десятки, если не больше. Мы последовательно пройдём почти через все, но не для того, чтобы вы стали «каталой». У вас другая миссия.

Я хочу, чтобы вы слыли не «анохой», а «битым» - опытным игроком с иммунитетом к «игре на верняк». К тому же, в серьезных местах вся эта мишура попросту не работает. Там ведь тоже не пассажиры...

- Но есть же хоть одна реально работающая схема? Чтобы не проиграть?

- Нет вещей невозможных. Есть маловероятные, - старик устало улыбался. – Это не схема. Прикладная математика. У вас же был такой курс?

- Я «асушник».

- Значит быстрее поймёте.

- Постараюсь.

Родион Карлович неторопливо мерил комнату шагами, заложив руки в карманы:

- Начну, пожалуй, с конца. Есть одна фраза, заслышав которую трезвеет любой крупье...

- Что за фраза?

- Каковы минимальные-максимальные ставки на этом столе? - «катала» бросил взгляд на Индейца. - Обычно, после такого вопроса меняют крупье.

Либо следует улыбчивый отказ. Вот это самое «минимальное-максимальное...» Давайте так... Живой пример. Скажем, на этом столе минимальная ставка - одна фишка, максимальная - пятьсот. Вы ставите одну фишку на событие «решка», бросая монету. Если «решка» сработала, забираете свою фишку и ещё одну из банка, а следующую фишку ставите на «орла». Если же фишка не сработала - удваиваете ставку и снова играете на «решку». И удваиваете до тех пор, пока не «ущипнёте» банк. Потом меняете событие на противоположное и - в цикле. Можете на досуге рассчитать вероятность проигрыша при разнице ставок один-пятьсот, впечатлит. Понятно?

- Вполне. А что, владельцы катранов- - казино не знают об этом?

- Ещё как знают! Но... жадность. Лохов же на порядки больше, чем... Ладно, - старик выудил из кармана заветную фляжечку. - Математические законы справедливы везде. Во что бы не играли. «Очко», «Покер», зелёное сукно рулетки... Везде! А если всё это ещё и помножить на амбидекстрию, то вместо одного события ваша голова удержит десяток! А вот это уже серьёзно...

- Не знаю, нужна практика.

- Практика будет. Выигрыш неизбежен. Сложность в ином. Выйти с выигрышем – вот, где задача! Понимаете, о чём я?

- Догадываюсь.

- Вот ещё. Чуть не забыл, - «катала» угомонился, грузно развалившись на стуле, - не занимайте место за сукном без фишек на двойную максимальную ставку. Фуххх... Вроде все. Может закрепим? Орел-решка, спички-фишки. Сыграть не желаете?

Индеец почесал кончик носа и, моргнув лукавыми глазами, прошептал:

- А скажите, любезный... Каковы минимальные-максимальные ставки на этом столе?

***

Полковник не унимался. Потолок «двадцать девятого» номера присматривал за Индейцем только по ночам, да и то не всегда. Физо и «рукопашка» у Евсеича, «курсы каталы», «контраварийное» Слуцкого, работа водилой на минивэне, дежурства в столовой (чтобы жизнь мёдом не казалась) «съедали» всё время. Этого татарину показалось мало, и он придумал еще одно «послушание» - «стрелковый клуб» под надзором анонимного товарища. «Тамань» - погоняло или позывной? За глаза все называли его «Пальчик»: у стрелка недоставало безымянного перста на правой руке. «Пальчик» «тыкал» всем подряд, слыл докой в огнестрельном деле и носил за плечами тёмное прошлое. Индеец вдоволь настрелялся ещё в четырнадцатом, переболев мальчишеской тягой к воронёным стволам, угомонился, «ворошиловским стрелком» не стал, да и не стремился. Он так и сказал татарину.

Но тот настоял на «стрелковом клубе». Главный аргумент - «Тамань» «воды не льёт» и научит его, Игната, дельным навыкам.

В который раз пришлось унять гордыню, севши за парту рядом с двадцатилетними детьми. Коллиматоры, ПБСы, модные обвесы… Восторги взахлёб. Но разменяв четвёртый десяток, «юный» курсант уже понимал «стволы», уважал и не строил себе иллюзий: железяка, даже самая-самая, без «душка» - бесполезна. А иногда, даже, казалось бы, безнадёжно устаревшая рухлядь, способна творить чудеса. ПТРД, музейный экспонат, спокойно прошивало насквозь легкобронированную технику из двадцать первого века. Такие дела...

Выветренный донецкими полями и промаринованный опостылевшей «кичей», ветеран ополчения... Таким же инородным телом, видимо, ощущал себя Ломоносов среди школяров Славяно-греко-латинской академии.

А дети... Дети, как дети: с упоением фантазировали о высоких технологиях, ёмкости магазина и прицельной дальности, регулярно огребая злоязычных люлей от инструктора. Каждому доставалось «на орехи» по очереди.

- Ты что, штурмовать небоскреб собрался? - с издёвкой вопрошал «Пальчик», - и «Стечкин» тебе зачем? Ты танкист?

Игната он не трогал. Видимо, возраст ... Или досье. К тому же, Индеец молчал, не мусоря глупостями вслух. Дедушка, почти дембель. Каждого курсанта готовили под определённую специализацию. Индеец «шёл» особняком. Пресловутый «последний шанс». В оружейке за ним закрепили ПМ. Обычный ПМ «МЕ8372». Выполнив без особого труда все нормативы, он отстрелялся по грудной мишени немецким хватом.

- А почему немецкий? - «Тамань» с интересом глядел на необычную позу.

- Не знаю, привык так. В Донецке привык.

- Там тира не будет, - «Пальчик» не язвил. - Вот эти все глупости там не работают. Как на диком западе. Кто первым стрельнет, тот и царь! Я покажу тебе одну реальную «замануху» по делу. А дальше... Как знаешь.

Инструктор показал эту самую «замануху». Простая, как правда, она безотказно работала. Суть была в следующем: столкнувшись нос к носу с вооруженным противником, стрелять обязательно первым, падая назад на спину, причем, «на лету», выбросив правую ногу вперёд. Неожидаемо. Быстро (доли секунды). Эффективно. К тому же, «вести» стволом мишень вниз намного сложнее, чем вверх. Физика рефлексов...

Лето двадцать-двадцать прошло стороной. Covid. Б*ядские авантюры, искусственные штаммы, дизайнерские маски. Вакцина на «девятке» появилась уже в мае. Вынужденное затворничество - события через край.

Индейский логоневроз победили за два месяца. Победили электричеством: хитрые миостимуляторы, фармакология, терпение логопеда. Потом - стоматолог-ортодонт. Зубы во рту стали соответствовать «котлам» на запястье. Татарин увлечённо лепил гомункула: подправить «южно-русскую морду» могла лишь пластическая хирургия.

Июнь, июль, август щедро заправили уроками английского, с которыми Индеец справлялся, играючи. Что ж, добавили испанский. Не опрокинуло... Где-то в конце августа полковник, как бы между прочим, небрежно «засветил» green card на имя Игната Сергеевича Ильиных. Ничего не пояснил и загадочно улыбался, отложив главный разговор на десерт.

***

«Нушрок», «Пети», «Негоциант» - Андрей Андреич Тополиди. Никогда не церемонился на пути к вершине: сбивая локти в кровь, он упрямо выгрызал свое место под солнцем.

«Нушрок»... Ну это понятно. Хищный греческий нос и прямое сходство. Прозвище «Пети» он приобрёл во Франции, куда эмигрировал с родителями в середине семидесятых. Так звали экстремального канатоходца. Он прошёл по тросу, натянутому между башнями-близнецами в Нью-Йорке, на высоте четыреста метров. Тогда мальчишки всего мира бредили геройскими поступками. Вот и Андрюша... Только он не бредил, а действительно ходил по краю черепичных крыш, волнуя души юных парижанок. «Безбашенный русский». «Пети». Правда, русским он себя не считал и злился, когда между «Пети» и «русским» выбирали второе. Семья Тополиди (этнических греков Приазовья) даже состояла в дальнем родстве с Куинжи. Седьмая вода на киселе, но все же, это высокомерное «потомок воинов Эллады» тешило самолюбие куда больше...

«Ветер перемен», задувший с развалом Союза, забросил молодого на малую родину - в Мариуполь. Грезящий греческим виноделием Андрюша, набивал шишки, доказывая всем, да и себе, что это круто. Затем загрустил, приуныл и потух. Бухал. Отрезвел - поумнел. И потратив последнее, открыл «нормальный» мариупольский бизнес - придорожную «наливайку». Лил и жарил. Шашлыки да чебуреки. Уважаемый человек... «Уважение» росло, как на дрожжах, забродила и «поднялась» касса. На запах явились «бригадные» и, приперев кооператора к стене, поставили вопрос ребром: «Кто он по жизни?».

- Негоциант! - гордо обозначил себя корчмарь.

Мудрёное слово так понравилось братве, что Андрюшу даже не стали бить! «Негоциант»...

Объевшись вялотекущим бандитизмом, Тополиди рванул в Москву, где и пригрелся под гайдаровским крылом. А дальше - закружило, понесло... Ваучер - «Бумер», акции-х*ракции, гоголь-моголь, Тургенев-мургенев. Первый миллион - первая кровь.

Девяносто шестой, девяносто седьмой. Девяносто восьмой! Подогревшись на дефолте, поднялся почти до «лярда»! Позднее, в новогоднюю ночь двухтысячного, один мужик сказал, что устал и уходит. И всё... «Лифты» встали, лестницу в небо укоротили. Прозрение пришло в две тысячи седьмом: их, «эвристичных» полубогов, не резали, словно тёлок с высокими надоями просто потому, что таких выгоднее пасти и доить, затыкая «молоком» финансовые дыры на ключевых направлениях. Серые карманы.

Окончательно вскрыли карты в пятнадцатом. Доить стали жёстко, до ломоты в сиськах. И потекли серые деньги в ЛДНР. То есть, их как бы не было ни в одном бюджете... Но они были: фантомные рубли для непризнанных степей. Донецкий кряж сочился капиталом - нагнись, да подбери. Нушроково сердце забилось чаще, предвкушая масштаб: уголь, кокс и металл. Тополиди сунулся было в АП, но дальше порога его не пустили.

Администрация делала ставку на харьковского хлыща - Грильченко Сергея Витальевича. Получив такую «крышу», тот осмелел, приосанился и стал на Донбассе чем-то вроде хорька на птицеферме: потрошил даже то, что не мог унести.

«Это же его почерк! Х*ров драматург...».

У Нушрока не было шансов. Дважды не было!

«Ильинка» избегала сильных фигур. Это раз. Мастер «пешечного гамбита» Дубовицкий - несдвигаемая шишка АП и давний недруг Тополиди. Это два. Манипуляции откровенно слабыми людьми, персонажами с гнильцой - считались фирменным стилем «драматурга». Наделяя пигмеев иллюзией власти, претензионный руководитель проворачивал многоуровневые мутные схемы, не пачкаясь. Недалёкие ставленники старательно таскали каштаны из огня, отрабатывая роль женского тампона - впитать неизбежный негатив.

Взять хотя бы историю с Наместниковым - картонным полковником из Донецка по прозвищу «жопострел».

Зрели непонятки в нефтегазовом секторе: калмыки, заручившись поддержкой «казанских», показали спину Москве. Ответ не заставил себя ждать: «Ильинка» снарядила калмыкам троянского коня – человека, наделенного полномочиями высокой должности, с лицом, одолеваемым не то тревогами, не то метеоризмом (Наместникова). Воображая, что за его спиной московская стена, тот с жаром принялся царевать, следуя инструкциям из центра. Калмыки кипишнули. Наместников стал в позу и, вроде бы, даже получил реальных люлей. Тем временем Москва, пользуясь «дымовой завесой», развела рамсы и разошлась краями с «казанскими». И всё. Каждый остался при своём. Кроме одного... Наместников стал пользованной ветошью: кто виноват? - правильно, Стрелочник!

Дубовицкий ухмылялся, пополнив коллекцию еще одним сушёным экспонатом: «Не мешайте людям облажаться!» .

Четыре года назад Нушрок уже бодался с «казанскими». Неудачно... В итоге, у него отжали сеть АЗС, кормившую грека ещё с конца девяностых. А тут ещё эта синяя папка с татарином, да непутёвый брат...

«Два в одном. Нет, три в одном!» .

В его мыслях завязывалась комбинация.

***

- Располагайся, - полковник даже не глянул на вошедшего, - Никогда прежде Игнат не видел такое сложное выражение на татарском лице. Помявшись в дверном проёме кабинета, он набрал воздуха.

- Стряслось что?

- Располагайся, - татарин оторвал взгляд от ежедневника и пристально посмотрел на Игната. - Ничего не стряслось. Пока...

- Ааа...

- Обязательно стрясётся, - Асхатович швырнул пустую сигаретную пачку в корзину и выудил из переполненной пепельницы большой окурок. - Ты хотел в чём-то разобраться? Самое время задавать вопросы. Потом некогда будет.

Чиркнувшая вспышка осветила на мгновение каменное лицо, сделав его почти демоническим.

«Мефистофель...»

- Я не смогу доиграть чужую шахматную партию, если не пойму логику предыдущих ходов, - Индеец говорил медленно, подбирая слова. - Слишком много необъяснимых непоняток вокруг. С чего всё началось?

- Давай так. В наших методичках отправная точка - двадцатый век. Новейшая история. Но как по мне, это - бред. Не было рубля, да вдруг алтын. Поэтому копнём чуть глубже, но только быстро-быстро. Толку от этих знаний - ноль, если не участвуешь, - татарин откинулся на спинку, скурив «бычок» под самый фильтр. - Древнюю историю пропускаем, там линейное развитие. Раннее средневековье тоже. Тянулись, как могли. Меньше половины доживали до сорока. Голод, болезни, войны. Всё изменилось в средние века, с началом эпохи Великих географических открытий. Пятнадцатый-семнадцатый век. Время подъёма Испании, Португалии. Параллельно, в середине Европы окрепли Нидерланды. Такая себе герметичная экономика. Но они постоянно воевали с Англией. Война вообще затратное дело. У Нидерландов был флот, но слабый - дефицит дерева. Корабельную древесину покупали в Русском царстве и Скандинавии. Экономия материалов заставила работать мозг - рванули технологии, учебные заведения, верфи. И сразу ожила торговля: к концу шестнадцатого века на голландских судах перевозилось больше половины всего товарооборота Европы. Технологии... Размер и качество судов. Даже Испания стала размещать заказы на строительство кораблей в Голландии и платила золотом колоний. Местные купцы призадумались: открытие новых земель требовало колоссальных капиталовложений. И вот, двадцатого марта тысяча шестьсот второго года произошло событие, изменившее ход всей дальнейшей истории.

Татарин осёкся, замерев, словно в анабиозе, потом достал свой vertu и нажал на кнопку.

- Леночка, голуба моя, принеси мне пачку сигарет, - в трубке послышался виноватый женский щебет, - что значит не знаешь? Найди. Укради, займи. Без разницы. Рапорты подождут. Весь мир - тоже. Всё, целую руки, смотрю на дверь.

Положив телефон в карман, он растерянно уставился на Индейца.

- Так. О чём это я?

- Событие.

- Да. Двадцатого марта мелкие и средние финансисты объединились и создали Ост-Индскую акционерную компанию, впечатлившись успехами Корнелиуса Хотмана по слиянию акционеров. Так началась история корпораций, история больших денег.

- И чем занималась первая корпорация? - в индейском вопросе сквозила ирония.

- Тем же, чем занимаются все корпорации - грабежом. Цель первой компании - экономическая экспансия на территории современной Индонезии: торговля специями, сверхприбыли, золото. Новые деньги - новые суда, новые территории. Круг замкнулся. Жирные трофеи позволили создать еще одну корпорацию рядом с предыдущей - Вест-Индскую акционерную компанию: первую корпоративную армию для войны с Испанией и Португалией. Последние доминировали на колониальном и рабовладельческом рынках того времени.

- Извините, вспомнил! - Игнат по-ученически поднял руку. Порывшись во внутреннем кармане, он достал затёртую сигаретную пачку с мятым куревом.

- Да как же ж так?! Как можно такое забыть?! - татарин схватил пачку, достал сигарету и жадно затянулся, закрыв глаза. - Ты никогда не задумывался, что это за феномен - эпоха Возрождения? Как возник, откуда взялся?

- Деньги?

- Очень большие, дурные деньги. Наевшись вволю и уморившись от крови, хозяева жизни тех времён стали бросать кости поэтам, художникам, скульпторам, архитекторам... Всем тем, кто запечатлит их для вечности. Гордыня… - извечный порок. Но, с другой стороны, где был бы Золотой век голландской живописи, если бы не Ост-Индская акционерная компания? Где были бы Рембрандт, Вермеер и Доу...

В дверь постучали. Полковник, потирая руки, с готовностью отозвался. Вздёрнув обиженный носик, в кабинет вошла Елена, демонстративно положила пачку сигарет на стол и развернулась на выход.

- Стоять! - девушка вздрогнула от татарского зыка и замерла, как морская фигура из детской игры. - Это от зайчика.

Полковник достал из ящика коробку швейцарского шоколада и протянул Елене. Приняв презент, она молча вышла, цокая каблучками.

- На здоровье! - крикнул татарин хлопнувшей двери, вскрыл новую пачку и продолжил. - На чём я?

- Рембрандт, Вермеер и Доу.

- Ну да... А дальше всё - по экспоненте вверх... Земли, деньги, войны. Все эти университеты, театры, дворцы и «свободы» стали возможны благодаря деньгам от грабежа и насилия. Европейцы и половины бы не имели из того, что имеют, если бы не колонии. Короче, давай лирику опустим - время. Следующий ключевой день - двадцать третье декабря тысяча девятьсот тринадцатого года. Создание ФРС - Федеральной резервной системы: частной конторы с функциями центрального банка Америки.

Устав новой структуры оформили «нарядно» - ни президент, ни сенат, никакая власть (исполнительная или законодательная) не имели прав контролировать её работу. И ещё денёк - двадцать восьмое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года. Начало Первой мировой войны. Запомни эти даты, потом свяжешь. Коротко о долларе США в начале двадцатого века... Японские йены ценились гораздо выше зелёной бумажки. Не говоря уж об английском фунте, французском франке и немецкой марке. Средний европеец жил значительно лучше среднего американца. Потом война прошлась катком по всей Европе, растерев в пыль её великолепие. Штаты тут же предложили «помощь», поставляя продукты питания, оборудование и стройматериалы на старые земли. Главное условие - расчёт только в долларах. Не все удачно «отстрелялись» по долговым обязательствам, некоторые отдали контроль над частью своего ВВП, согласно векселям.

Доллар разошёлся по всему миру, ведь старушка-Европа владела колониями везде... В самой же Америке приключилась «Великая депрессия», как результат масштабного «переливания крови». В первой итерации задачи, поставленные «архитекторами», не принесли ожидаемого результата, поэтому в начале тридцатых Германия приняла власть праворадикалов. Гитлер начал Вторую мировую войну.

Поднявшись из кресла, татарин принялся разминать затёкшие ноги. Шагая от стены к стене, заложив руки за спину, он погрузился в свои мысли и заговорил как-то отстранённо.

- Откуда в самой обескровленной стране Старого Света взялись деньги на мощнейшую армию мира?

- ФРС? - предположил Индеец.

Полковник улыбался, глядя в окно.

- Почему не тронули Швейцарию? Это что, важный хаб для главных транзакций? Пёрл-Харбор... Черчилль... Тоньше нужно работать как-то, что ли... Короче, - роскошная кожа заскрипела под каменной тяжестью, - итогом Второй мировой явились тотальные долги Америке. Колониальная политика перешла в новую фазу - финансовую. Должны были все. Поголовно. Россия окончательно расплатилась по Ленд -лизу только двадцать первого августа две тысячи шестого года. Да... Что там ещё... Манхэттенский проект, Хиросима и переворот в Советском Союзе - именно так трактуют китайцы события весны пятьдесят третьего.

- Опять ФРС?

- Думаю, не обошлось... ЦРУ добавь. А после - хитросплетения десятков и сотен кланов в борьбе за доминанту. Гордиев узел. Хрен развяжешь, нужно рубить. Пришло время новой опричнины как самого эффективного средства.

- А что впереди?

- А впереди - зерновые мутки, восстания мигрантов, бойня за пресную воду и технологическая сингулярность. Тема с зерном - ближайшая.

ГМО - жупел для народонаселения. Подобную истерику когда-то «разгонял» Гринпис в «борьбе» с глобальным потеплением.

Полковник открыл боковой ящик, порылся в нём и бросил на столешницу пакетик кедровых орехов. - Будешь?

Индеец отрицательно мотнул головой.

- Зря, - татарские желваки захрустели ядрами, а губы продолжили. - То у них коровы напукали, то фреон убивает озоновый слой... Большинство верило. А между тем, вся эта возня - корпоративное пихание локтями в погоне за контролем производства хладогенов.

- Это даже я знаю.

- Что знаешь?

- Что физику в школе надо было учить, - Индеец не умничал так со времён Лариосика. - Климатические колебания на Земле были всегда, даже когда человека и в помине не было. Земля - вращается, а значит неизбежна прецессия. Физическое явление...

Её можно наблюдать, запуская волчок на полу. Какое-то время он будет вращаться, затем, с уменьшением оборотов начнёт «раскачиваться». Потом и вовсе упадёт. Вот это «раскачивание» и есть прецессия. Наш «волчок», который, в общем-то, не шар, а геоид, имеет период «раскачки» в двадцать пять тысяч лет. Изменения угла наклона земной оси по отношению к солнцу заставляет сменять друг друга климатические периоды. Ледниковый - тропический, тропический - ледниковый... И так до скончания времён. Каждые двадцать пять тысяч лет льды вытесняют пустыню и наоборот.

- Вот видишь, не все же дебилы! - полковник ухмылялся, - с ГМО примерно так же. Представь, что ты фермер-хлебороб... где-нибудь в Африке. Растишь хлеб, каждый год снимая по две жатвы. Урожайность - так себе, ничего особенного. И вдруг, твой сосед-конкурент начинает собирать втрое, вчетверо, вдесятеро больше зерна! Ты бросаешься выяснять в чём дело, а у него - новый посевной материал. Текущий сезон ты просрал, поэтому уже в следующем стоишь перед его дилером в глубоком поклоне. Конечно же вы договоритесь. Ты снова будешь сеять и снимать запредельные урожаи, как твой сосед. А потом, несколько сезонов спустя, случится нежданчик... На посевной материал дилера навесят космическую цену. Неподъемную!!! Ты берёшь часть зерна из того, что собрал и пытаешься сеять. А оно не родит!!! Ты - в старый амбар. Но и там ничего нет, ведь прежнее зерно ты прое*ал... Снова дилер. Он даже готов предоставить кредит на посевную. Финиш, ты попал.

Каменные пальцы окончательно разорвали пачку, доставая сигарету: «Всё понятно?»

- В общих чертах.

- Почему зерно, знаешь? - Почему?

- Потому, что зерно это всё! Фураж, мясо, молоко, искусственный белок, новые технологии. Всё! Эти уроды уже на паллетах с солью начали писать «без ГМО»! - кипел татарин, - на кого это рассчитано?!

- На большинство.

- Ладно... Что там у нас дальше... Восстание мигрантов. Включай воображение. Теперь ты - обычный европеец. Скажем, житель Бельгии. Живёшь, не тужишь, всего хватает, даже остаётся. И вдруг, в твою страну начинают внедрять миллионы «беженцев». Эти люди совсем не похожи на твоих знакомых. Агрессивные, прошедшие совершенно иной социальной сортинг, они не хотят жить по вашим правилам и не будут. Улыбчивые политики тут же примутся лить елей на головы. Мол, эти «несчастные» обязательно адаптируются и станут такими же, как мы, европейцами. Так вот, не станут. А если и адаптируются, то не раньше третьего поколения. Будут жить на пособие и, возможно, приторговывать наркотой. Скажи, что будет дальше?

- Социальный взрыв?

- Тепло. Расскажу, как и для чего, фантазируем дальше. В Бельгии наступают непростые времена: Россия больше не поставляет энергоносители. Цены на всё растут, налоги падают. Дефицит бюджета. Полигендерные политики мнут тестом новую риторику о необходимости затянуть пояса и урезать социальные программы. Короче, пособия сокращают вдвое.

В среде мигрантов начинается буча. Останется только подготовить лидеров и раздать автоматическое оружие. Погромы, ужас, беспредел. Конечно же, полиция не справится. Потребуется вмешательство армии, срочно будут приняты соответствующие законы. Армия без труда раздавит беспредельщиков, заливая всё кровью. Ну, фантазируй дальше!

- Дальше... Германия тридцать третьего. Народ носит на руках праворадикалов.

- Зачёт! Новый инструмент готов. Вялотекущие противоречия всегда можно оформить в горячую фазу. Как у хохлов с вами.

- А вода?

- Ну, с водой всё просто. Кстати, в недалёком будущем Донецк может столкнуться с тонким сушнячком в режиме лёгкого похмелья. Так сказать, «пробничек» возможных бед.

Полковник глянул на часы, скривившись. Потом достал из бокового кармана большой тёмный брелок из лакшери-пластика и положил его на стол.

- Совсем нет времени... О технологической сингулярности прочтёшь сам. Скоро начнётся большая драка за стартовые позиции на финальной гонке. Вроде всё... Теперь ты – в теме. Стратонавт! Там, над облаками всегда больше света и меньше кислорода. Привыкай... Вот ещё...

Прокуренные пальцы развернули перед индейским лицом сложенную бумажку.

- Текст SMS. Запомни посимвольно, это важно. Будешь работать на машине. Если возникнет нештатная ситуация - попытка захвата, угон, загнали в угол, отправь эти символы на номер, который обозначен в твоём андроиде под именем «Глазастый». Читает не человек, а робот, не ошибись в символах! Смартфон получишь у Елены. Теперь точно всё...

Чиркнула зажигалка. Бумага вспыхнула, опадая невесомым пеплом.

- И помни: Всевышний, в мудрости своей, наделяет штанами тех, у кого нет жопы. На внутренней парковке стоит серый Bentley, - татарин щёлкнул по бесключевому брелку, отправив по полировке стола к Игнату, будто играл в «чапая». - Обнюхайтесь.

***

Непутёвый брат (младший Тополиди) родился во Франции. Николай или Николя на французский манер, рос розовощеким ангелочком, с чёрными, как смоль, локонами. И если Андрюша слыл кумиром юных парижанок, то Николя растопил сердца пожилых. Каждая вторая французская бабушка тянула губы дудочкой, слюняво сюсюкая, совала карамель и приторно улыбалась. Но хотелось - то другого…

… Быть, как старший брат, не получалось: лезть на елисейские крыши Николя очковал и к десяти годам мог похвастать, разве что, безупречным исполнением «лунной походки»

Майкла Джексона. Определённо, Создатель оставил Коленьку без поцелуя... «Красавчик» пробовал заниматься всем сразу: хореографией, театром, музыкой. Наследил везде, нигде толком не отметившись. Значительно позже, после отъезда брата в Мариуполь, какой-то умник убедил его, что Николя Тополиди - второй Модильяни и «пишет божественно»... Падкий на лесть «Красавчик» накупил красок и холстов, достал «намоленный» мольберт девятнадцатого века и дорогущие кисти. Арендовав крохотное «логово» в квартале художников, стал «писать»... И пока брат жарил шашлыки-чебуреки, двадцатилетний Николя пачкал холсты на Монмартре. Почти год искал «живописец» вдохновения, протирая штанами венские стулья богемных забегаловок...

Пил даже кальвадос за любимым столиком Пикассо! Но... Ничего не нашёл, кроме героиновой зависимости.

Окрепший Андрюша вытащил брата в Москву и «снял с иглы», приковав наручниками к батарее и закормив мороженым до поноса. «Воскреснув», Николя быстро освоился на новом месте: надел итальянский костюм, примерив на себя роль «делового». Андрюша купил ему сеть премиум- - ресторанов и коммерческий банк, но Николаша их «уронил», едва не обанкротив. Старший Тополиди даже опи*дюлил по-братски младшенького - не помогло. Потом, душу Николя принялись «опылять» русские женщины. Много женщин. Они крутились вокруг него каруселью из мотыльков, купившись на «фасад», выпивали рюмку разочарования и улетали прочь. Николя страдал... Русский сплин терзал его французское amour - propre строфами Заболоцкого:

А если это так, то что есть красота?

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?..

***

«Красота!»

Игнат «летел» в «крайнем левом» по МКАДу. Главным преимуществом Бентли оказалась не скорость, и даже не роскошь. Машину избегали.

«То, что нужно!»

Завидя в зеркалах серые блики, водилы спешно включали поворотник, расталкивая правый ряд, а «мкадовские гонщики» притормаживали, не решаясь на дерзкие манёвры.

«Только ради этого стоит тратить деньги на люксовые тачки. Так же, как и платить проститутке, за то, что уходит».

Накатав несколько тысяч по мегаполису, Игнат начал чувствовать Москву интуитивно - выбирал оптимальные маршруты, избегая пробок.

«Да... Выключать мишени на здешних улицах - проблематично... По меньшей мере. Всё в камерах наблюдения, да и без свидетелей не обойтись... А жаль. С такой машиной только и охотиться...»

Уже три недели прошло с того момента, как скальпель хирурга перекроил индейское лицо. Отёчности не было. Бывший лаборант-ополчуга-Индеец недоверчиво изучал зеркальное отражение, надеясь подружиться с новым «Я».

«Нет, я не Байрон, я другой,

Ещё неведомый избранник,

Как он, гонимый ветром

странник,

Но только с русскою душой».

Игнат улыбался. Просыпался азарт. Страх смерти уже умер, а вот желание покуролесить - нет. «Цементируя» легенду, Индеец ошивался по всем «злачным» местам и катранам, собирая не совсем приятные, но нужные для дела знакомства.

Уроки у Евсеича пошли впрок. Позавчера в баре, на юго-западе, какой-то предерзкий баклан неприлично скучал, надоедая всем подряд. Когда очередь дошла до индейского столика, пришлось «обронить болезного» на мозаичный пол. С картами тоже ладилось: ни разу, оказавшись за сукном, Индеец не «полинял». Методики старого каталы работали! «Контраварийное» - вообще песня, дельные навыки! Он даже освоил «полицейский разворот»! Последние занятия промчались эйфорией, под девизом «I can fly».

Вообще все было хорошо - запахи, звуки, мысли... Он «летел» на Бентли по МКАДу.

«Хорошо, что не закопали сразу».

***

Три в одном! Именно так!»

Нушрок смаковал блестящую идею - одним махом решить три задачи. Убрать из АП Дубовицкого, осложнить жизнь «казанским» и отомстить за брата. Всё это он обставит, если правильно «забаранит» татарина.

«А ещё Борюсика. Нех*р было бодаться с креатурой Дубовицкого - Грильченко. Однозначно, верняк!».

Зачистив концы, обнулить человека, принесшего синюю папку.

«И тогда ищи ветра в поле!».

Всё. Пасьянс разложен по мастям. Лишь одно раздражало Андрюшу - он до сих пор не научился думать не по-русски. Французский - так, свободное общение. Но мысли в голове упрямо текли кириллицей!

«Только «Выхлоп»! Отработать»должны только из него, иначе ни х*ра не выйдет...».

«Выхлоп» - бесшумная снайперская винтовка, с магазином 12,7мм дозвуковых патронов. Идея была в том, что Нушрок промаркирует «пятки» пуль клеймом одного уважаемого тейпа, с которым, якобы, был связан Дубовицкий. При попадании пуля частично уцелеет и клеймо зафиксирует следак. Копии протоколов обязательно попадут в руки интересантов - «казанских», «конторских» и вайнахов. Это столкнёт их лбами, подставив последних и Дубовицкого. Тот окажется между молотом и наковальней, его уберут из АП от греха подальше, чтобы снизить температуру. «Казанских» и вайнахов разведут по углам ринга, татарина закопают, и откроются для Нушрока новые возможности.

Встречу согласовали на Московском ипподроме у кофейного автомата. Нушрок ослабил поводок «лички», отправив их на вторую линию наблюдения и как бы случайно разговорился с человеком в тёмных очках.

- Простите, вы берёте? - Нушрок назвал условленную фразу.

- Не могу разобраться, мокачино есть? - человек в тёмных очках изучал светящиеся кнопки автомата и даже не посмотрел на собеседника.

Забрав кофейные стаканчики, они расположились за вертикальным столиком. Курили, пили и негромко разговаривали.

- Одним словом, за всё про всё - триста пятьдесят, - Нушрок отражался в тёмном стекле очков-пилотов. - Ваши люди сработают одновременно по трём целям. Но в случае с «казанскими» нужно чуть-чуть промахнуться.

- Вот как? Тогда вдвое дороже.

«А ведь не дурак...»

- Хорошо. По рукам. - Нушрок внимательно посмотрел в тёмное стекло и протянул руку.

- Не стоит. Ковид...

Семьсот тысяч долларов... Но игра стоила свеч. Доступ к углю, металлу и коксу Донбасса того стоил. И если бы не кульбиты Николя четыре года назад, то вряд ли бы выпал шанс. А дело было так... Присытившись страстями по русским женщинам, «красавчик» пустился во все «игровые»...

Конечно, без татарина не обошлось. Николя, который не то, чтобы не знал карты (у него и пасьянсы - то не сходились), взялся играть в преферанс.

Вскармливая ничего не значащими выигрышами, его вели долго, как водят большую рыбу на спиннинге. Проиграв весь кэш, биткоины, счета, Николя взялся за активы. Желая отыграться, он слил сначала банк, а после и сеть ресторанов. Нотариус, который выскочил из ниоткуда, как чёрт из табакерки, завизировал дарственные на новых владельцев-нерезидентов.

- Машину хоть не забирайте..., - затравленный «красавчик» хлопал длинными ресницами.

Присутствующие согласились, но с одним условием - Николя должен доставить в Тверь посылку. Килограмм героина. Тем более, что под стеклом его Бентли - спецпропуск, а за радиаторной решёткой - проблесковые маячки.

Где-то под Солнечногорском «красавчик» не удержался и вскрыл пакет. Рядом с порошком чьи-то руки «заботливо» положили серебряный прибор для приготовления дозы. Николя не знал, что порошок - не совсем героин.

Поэтому, первый же «баян герыча», щедро заправленный синтетикой, остудил «красавчика»...

Те, кто ехал следом, уложили ещё тёплое тело на скамейку местного сквера, забрали Бентли и исчезли.

***

Игнат приступил к работе, мысленно примерив на себя чёрный кафтан русского опричника. Не хватало только метлы - символа, выметающего измену. Вот он, современный садовник на Бентли, купирующий точки роста плесени.

Москва - не Донецк. Бродившему по краю - невидимым не быть. Это под южным небом возможно гоняться за мишенью по сумеречным улицам, «выключая» редкие камеры. На семи холмах всё иначе. Мегаполис не затихает ни на минуту, и остаться с объектом один на один вряд ли удастся. Первого московского «клиента» Индеец откатал впустую.

«Где его выключать? Не на Кутузовском же...».

Изрядно помучившись, охотник всё - таки нашёл «ахиллесову пяту» - подземные паркинги. Камер в них было не меньше, чем на улицах, но...

Проводив «номер два» до автоматических ворот, Индеец рискнул и двинулся следом. Безлюдное бетонное подземелье заливал холодный свет. В тот момент, когда «второй» занял разлинованное место и выключил двигатель, Бентли, подкравшись максимально близко, выдал импульс, «отключив» мишень. Ни звука... Гулкий бетон отпустил эхом релейный щелчок - и всё... Электроника соседних машин умерла тихо, сигнализации молчали. Тело мишени замерло неподвижно, повиснув на «залоченном» ремне безопасности. Всё.

«Номер три», «номер четыре»...

«Пора что-то менять. Обязательно свяжут... Мёртвое тело, Бентли, выгоревшие контуры. Камеры ставили не идиоты».

Индейский лисий нос всегда чувствовал возможную лажу. Действительно, надо было что-то менять, избегая повторов. Однако, время... Он не успел, на «пятом» случился нежданчик...

После удачной охоты, выехав с паркинга, Бентли свернул в глухой переулок.

- Стоять! - щёлкнули предохранители, и асфальт перед капотом загородили два «бумера», крест-накрест. - Медленно открыл дверь, чтобы руки видел!

Отход заблокировал мусоровоз. Игнат открыл дверь и медленно распрямил ноги.

- Руки на крышу положил, морду туда же!

Топот каблуков, удар пистолетной рукояткой по затылку - Индеец обмяк. Его ошмонали. Чьи-то цепкие пальцы вынули ПМ из кобуры, едва не порвали карман, вытаскивая ксивы и карты, рывком развернули тело на сто восемьдесят, прижали браслетами запястья.

«Почему не за спиной?..».

Лица нападавших закрывали медицинские маски. Чуть поодаль стоял человек в тёмном, с хищным лицом и выразительным греческим носом. Сделав несколько шагов, он забрал бесключевой брелок из рук ошмонавшего, и обжег Игната тяжёлым взглядом.

- Знаете, что делать, - сказал «хищный», не разжимая зубов и небрежно махнул кистью.

Сорвались несколько припаркованных на тротуаре машин. «Хищный» устроился за рулём серого купе и поехал за ними. На опустевшем асфальте остались трое - немногословные «маски», да Игнат в наручниках.

- Руки за голову! - воронёный ствол глока упёрся в индейскую щёку. - Не вздумай, падла! Пшёл!

«Зря они так с наручниками».

Игнат положил скованные руки на затылок и принялся осторожно нащупывать «афганскую секретку» - заточенный фрагмент автоматного шомпола, спрятанный в маленькой петельке вдоль позвоночника под толстым слоем твидовой ткани клубного пиджака. Добрая идея Евсеича. Пригодилась.

«Арестанта» подвели к боковой двери микроавтобуса. Левая и правая «маска» выстроились в одну линию.

«Это шанс. Вообще нулёвые...»

В тот самый момент, когда левый «боец» взялся за дверную ручку, Игнат, что есть силы, обрушился локтем на переносицу правого, сверху вниз. Потом выпад шомполом в лицо левого: заточка вошла в глаз легко, как вилка в мягкое сливочное. Снова правый. Отбросив ногой оброненный им пистолет, Индеец кинулся на землю и стал «работать» подранка: несколько ударов лбом по переносице превратили её в кашу. Отдышавшись, Игнат заколол обоих шомполом в сердце...

Шаг, ещё шаг... Быстро-быстро. Вспомнив о машине, он отправил «Глазастому» эсэмэску:

«Земля прощай, в добрый путь!» Волна далёкого взрыва задрожала ветвями деревьев. Пять килограммов пластида разнесли серое купе в брызги. Упрямая догадка сверлила мозг...

«Ну вот... Теперь ещё и террорист».

Обречённые глаза задержались на экране смартфона, где зелёным маркером светилось непрочитанное сообщение секретного чата: «Татарина убили. Снайпер. Тебе сюда нельзя, потеряйся».

«Всё к одному...».

Дыхание перехватило. Игнат выключил телефон, вытащив аккумулятор, покурил и зашагал мимо затейливых конструкций детской площадки... Попетляв по дворам, он вышел на проспект и нырнул в дыру подземки.

***

Человек с «хищным» лицом, уехавший на сером Бентли (Нушрок) к авантюре «три в одном» подошёл со всей серьезностью. Прежде, чем нанимать исполнителей «обнуления» татарина, Борюсика и «непопадания» в лидера казанских, он озаботился организацией первоклассного наружного наблюдения по всем трём объектам. Не поскупился - специалисты попались что надо. Больше месяца они вели каждый «объект», тщательно фиксируя полученную информацию: маршруты и способы передвижения, встречи, адреса, публичные привычки. Отрабатывая вектор татарина, эти спецы наткнулись на странный режимный «адрес». Туда татарин приезжал едва ли не каждый день. «Девятка», тщательно охраняемая территория с высоким забором, вызвала неподдельный интерес Тополиди: тот увеличил финансирование «наружки», прикрепив к «мутной базе» дополнительную группу.

Любое транспортное средство, пересекавшее линию сдвижных ворот «девятки», фотографировалось.

Рассматривая ежедневные снимки, намётанный глаз Нушрока замер на необычных дисках серого купе. Именно такие «авторские» диски Тополиди оплатил по просьбе Николаши, «отлистав» какие-то космические деньги. Сомнений быть не могло. Это машина покойного брата. Просто кузов перекрашен... Теперь уже Индеец попал «в разработку». В день «Д» все векторы сработали одновременно: татарина и Борюсика «сняли», в казанского лидера промахнулись. Второстепенная группа «приняла» Игната и вернула машину законному владельцу. Ностальгия…

Всё произошло так, как и планировалось греком: после устранения татарина, Дубовицкого - убрали, «казанских» - остудили. Правда, пресытиться результатом Нушрок не успел: его разнесло взрывом вместе с фрагментами Бентли...

***

- Лопатники тоже! - оба ствола грели индейские руки, не оставив для жеста пустого пространства.

Катран притих. Такого дерзкого клиента ещё не случалось...

***

Вынырнув из метро на «Речном вокзале», Игнат укротил шаг.

«Времени - хоть отбавляй. Нужно перекусить и подумать».

Забегаловка «Как дома» опрокидывала эклектикой, начиная с порога. Барокко, ампир и модерн. Всё и сразу. Заняв свободный столик, вошедший погрузился в изучение многоцветной брошюры.

«Меню - так себе...»

Заказ принесли. Пережёвывая «праздничную» еду, Игнат отпустил свои мысли на вольные луга.

«В Москве оставаться нельзя. В Донецк - тоже не вернуться. Хорошо, что по совету татарина все ксивы вожу с собой. Паспорт, загранпаспорт, шенген, зелёная карта. Что ещё... Деньги, необходимы деньги, чтобы свалить подальше. Если уж и есть ключ от американских ворот, стало быть... А деньги - это катран средней руки. Эти ментам заяву не напишут. Раскатаю, но уже без ограничений. Дальше... Лететь из Москвы - нельзя. Границу лучше пересечь с праздной толпой. Из Выборга в Финляндию. Вылечу рейсом из Хельсинки. Теперь мелочевка... Первый час ночи, нужно где-то перекантоваться и не наследить».

- Уважаемый! - Игнат поднял правую руку, оглядывая зал.

- Готовы расплатиться? – официант, угодливо улыбаясь, протянул «розовый счёт».

- Да, ещё эспрессо принесите, - перед халдеем легла пятитысячная купюра, - это отдельно за кофе и помощь. Хочу по-человечески выспаться. Нужны системные девочки.

***

Индеец глядел на «Снежану» с тоской. Не хотелось пространных монологов, поэтому он выложил на стол два ствола.

- Плачу по двойному тарифу до утра, хочу выспаться.

«Снежана» растерянно хлопала накладными ресницами.

- Поменяй постель на свежую, нужен душ, - Игнат устало зевнул. - Да не дрожи ты так... Хотел бы - давно уже... Ещё куплю у тебя телефон с симкой, наверняка бухие забывали. Ляжешь в соседней комнате. И вообще, меня здесь нет, приснился. Поняла?

***

Катран притих. Игрок раскатал на двенадцать «бакинских», и его решили не выпускать. Быки подошли к сукну уверенно, но щёлкнули курки.

«Так даже лучше».

Индейский карман потяжелел на двадцать пять «косых». Сидя в такси, в новом прикиде, беглец ехал на встречу - завершить ещё одно дело.

- Эта волына мне нужна в Америке, - Индеец вынул магазин из ПМ.

- Не такая же, а именно эта. Прикипел. Пусть латиносы завезут с коксом. Свяжусь с тобой оттуда - сориентируешь. Не торгуюсь, но... Если выйдет криво, а я вернусь... Буду сожалеть о том, что не спилена мушка на твоём стволе. Сколько?

Закон разрешает вывозить за границу единовременно не более десяти тысяч кэша. Прогулявшись в местном парке, Игнат избавился от глока и магазинов, забросив их подальше в пруд.

У парковой ограды он стал свидетелем премерзкой сцены: плюгавый ППС-ник уминал древнюю старушку за торговлю семечками. Та причитала и плакала, но мусорок был непреклонен. Ощутив себя глыбой, он даже пнул её нехитрый скарб, разбросав по асфальту холщёвые сумки, складной табурет и мелочь. Отсчитав десять тысяч, Индеец зашёл в банк и поменял оставшееся на рубли.

- Мать, я покупаю у тебя всё, - он протянул зарёванной бабульке пухлый конверт.

Та, шмыгнув носом, пугливо взяла, заглянула внутрь, снова скуксилась, перекрестилась и упала на колени.

- Да не передо мной... Я просто инструмент.

Высыпав мешок семечек возле голубятни, он отправился на паспортный контроль. Индеец бежал. Бежал с легендой гонимого «кровавым путинским режимом»...

ПРОДОЛЖЕНИЕ следует...