Этот русский рок-н-ролл

Этот русский рок-н-ролл. Часть пятая, дальневосточная.

ВОЯДЖЕР

Искусственный интеллект: эти два слова никогда не уживутся друг с другом. Индеец, АСУшник по образованию, отчётливо осознавал все плюсы и минусы новой реальности. Несколько лет он безуспешно пытался растолковать восторженным, но недалёким знакомым объективную картину мира. Те рассуждали о людском будущем, как о рае земном, где отпадёт нужда трудиться ради хлеба насущного. Упорный Итон - пожалуй, самый настырный собеседник-оппонент. Добродушный латинос искренне поверил в ЗОЖ, пробегая каждое утро два километра трусцой. Индеец познакомился с ним, прогуливая Бульку по линии прибоя. Каждый новый рассвет они встречали в одном и том же месте - на диком пляже.

Итон служил чиновником среднего звена в "городской управе" и слыл поклонником всего "прогрессивно-технологичного". Не пропускал мимо себя ни одного свежего гаджета, ни одной новомодной "электроколесницы". Ну, и, конечно же, не смог обойти вниманием искусственный интеллект. На него Итон буквально молился, ожидая скорую "манну небесную". И вот однажды, с утра пораньше, продвинутый чиновник вынудил бывшего АСУшника на откровенную дискуссию...

- Но ведь ты же сам в авангарде прогресса! - латинос отчаянно жестикулировал обеими руками.

- Да просто делать ничего другого не умею...

- Так я тебе и поверил! Ты отрекаешься от прогресса, который тебя кормит!

- Что ж…, - Игнат криво хмыкнул. - Сейчас буду говорить не я, а моя гордыня. Ну, во - первых. Отречься можно от чего-то важного, главного. От ВЕРЫ, например. А прогресс... Что есть прогресс? Всего лишь процесс. О, как! Прогресс-процесс. Даже смешно. Я поэт, зовусь я Цветик...

- Не понял…

- Забудь. Так, вспомнилось... Обрывки детства. Ладно, вернёмся к процессу-прогрессу. Уборка дома - тоже процесс. Как можно отречься от уборки? Смешно? Смешно. Не хочешь? Не убирай! Обрастёшь грязью и всё. А как ты будешь убирать... Метлой либо роботом - дело десятое. Но один лишь чистый дом не сделает тебя счастливым. Врубаешься?

- Плохой пример! Не убедил! Давай про искусственный интеллект!

- Хорошо... Давай! Это у нас - во-вторых. Первым был прогресс, верно?

Итон утвердительно закивал.

- Тогда так..., - Игнат продолжил. - Либо "искусственный", либо "интеллект". Поверь мне на слово. Когда-то об этом говорил один преподаватель в техническом университете. Вот представь! Делаешь ты ремонт и приходит к тебе дизайнер. Слушает внимательно, записывая мысли в блокнот. А после приходит с дюжиной эскизов, один краше другого. Здорово! Вот только ничего он не придумывал и, уж тем более, не рисовал. Выбрал дома̍ из нескольких сотен проектов - те, что на его взгляд, соответствуют твоим хотелкам. И всё! Тогда за что ты платил, за интеллект? Конечно же, нет! Так уж вышло, что дом твой - типовой! Не было нужды ему сушить свой мозг. Для сравнительного анализа не нужен интеллект! Ты заплатил не тем. Ты заплатил разводиле, который ничего не придумал и не структурировал.

- Это неправда! Всё не может быть типовым! Я не типовой!

- И тут ты заблуждаешься... Теоретики трансгуманизма постарались. Они же заявили, что современному обществу не нужны создатели, нужны грамотные пользователи. Подавляющее большинство людей мыслят и фантазируют в рамках большой базы данных. Big Data - наше всё. А искусственный интеллект... - Индеец кисло ухмыльнулся. - Сколько людей работает в твоём отделе? Около десятка?

- Восемнадцать.

- И чем вы заняты? Решаете уникальные задачи? Нет, ваш функционал ограничен должностной инструкцией. А значит, весь ваш отдел заменит даже не полноценная программа, а примитивная утилитка. А всех вас пересадят на пособия. Ну, во всяком случае, пока. Когда это случится, чем ты станешь заниматься?

- А какого хрена я должен заниматься чем-то ещё? Я профессионал!

- А тебе не оставят выбора. Потому что всем нам выпала участь переходных моделей. Вот тут место для моей гордыни: я найду себя, уже нашёл. А ты? Что ты умеешь ещё? Можешь переступить шаблоны и двинуться дальше? И главное куда?! Новое общество... Ты не нужен ему. Мы все ему не нужны, преступные фантазёры!

Поникший латинос безвольно молчал.

- И на этом все наши беды не закончатся..., - Игнат уселся на песок, скрестив ноги. - Видишь ли, дружище... Уж больно много нас... Поклонники теории заговора говорят о золотом миллиарде. Так вот, никакой он не золотой. Просто миллиард. И даже этого много для нового мира. Куда же девать остальных? А я тебе скажу. С третьими странами вообще всё просто: пандемии-войны, пока не обнулят. С Америкой сложнее... Такие, как мы, не должны размножаться. А потому и учат старательно каждого, куда ему совать свой х*р. Пятьдесят полов... У тебя сколько детей?

- Четверо! - оживился Итон.

- Четверо..., - мечтательно проговорил Индеец. - Это здорово! Хорошо, что успел. Вот увидишь, скоро на детей придётся покупать лицензию.

- Да конечно!!! Я свободный человек, живу в свободной стране, и у меня есть права. А если придётся... У меня есть Ремингтон!

- Ну что ж, здоровое желание свободного человека.

Нежданно "просел миражовый горизонт", удушливой духотой навалились "контрасты"... Так бывает - Игнату смертельно захотелось выпить. Не то, чтобы забухать... Просто выпить. Последний месяц крепко измотал, буквально изгрыз его душу.

- Слушай, Итон... На выходе с дикого пляжа есть одна маленькая летняя кафешка. Туда и собак пускают, отличное место! Так не продолжить ли нам увлекательную беседу за кружечкой пива? Или чего у них там? Я угощаю.

- Пива? Алкоголь вреден, беда! Может, смузи или кофе?

- Беда, это когда алкоголь пьёт тебя, а не ты его. Будь же человеком, а не роботом... Идём!

***

Москва не забыла Индейца, подбрасывая работку, будто мачеха - послушания Золушке: "... Дров на месяц наколи, на год кофе намели... ". Три-четыре заказа в месяц на "отключение" - это минимум. Боевые дроны сидели в ангаре сонными мухами. "Дубровский" не "отсвечивал" без нужды. Мудрёный способ он оставил про запас, для особого случая. Прекратив сольную охоту, перепоручил рутину людям Красавчика. Те "баранили" по старинке, грубо, но безотказно. Аккуратно работали, косяков не тесали. Вот только прежняя фантазия накрылась... Пошли повторы, "рисовался" почерк исполнителя. Да и времени не хватало - всё внимание на Ладе. А Москва подгоняла... Так что ничего не оставалось, как продегустировать новый способ...

Step by step. Сначала идентификация уникального кода по анализу крови. Как раз под эксперимент подоспели две очередные "мишени". Парни Красавчика замастырили ловушки - острые заусенцы на входных дверных ручках в домах "выключаемых". Идея сработала как надо - "объекты" оставили образцы ткани на металле, чертыхнувшись. Дальше - тоже как по маслу: засохшие фрагменты крови сняли с помощью лабораторного раствора и ваты, после чего провели экспресс-тест, а уже через сутки уникальный код осел в базе. Теперь оставалось убедиться в работоспособности нового метода. За "мишенями" велось наблюдение, когда Игнат, изнывая тревогой, положил руку на чёрно-белую клавиатуру. Видеокамеры зафиксировали тот самый момент, в котором обе "мишени" рухнули как подкошенные, топая в составе одной делегации. Сопровождавшие толпу "избранцев" медики встрепенулись. Кинулись было к упавшим: совали в синие губы трубки с кислородом, били током дефибрилляторов, кололи антишоковое, да только бе̍столку. Ухоженные тела никак не реагировали на истерику реанимации, упрямо продолжая остывать. Более других от сего охе*ел Красавчик. Бывалый бандюган, повидавший всякого, внезапно уверовал. Не пропуская ни единой воскресной проповеди у методистов, пел со всеми gospel, истово крестясь, чего раньше никогда не делал. Искренне считая Индейца посланником лукавого, учтиво замирал перед ним в полупоклоне, будто японец, клял про себя судьбу за то, что связала его с "нечистой", но деньги... Деньги он брал, как и прежде.

А вот к испытанию "радужного" способа Москва не была причастна никоим образом. "Зрачковая проба пера" совпала с явлением Арчи - "калифорнийского потрошителя". Сорокалетний шизоид питал больную страсть к ланцетам да охотничьим ножам. Колесил по всему западному побережью в поисках детей не старше десяти лет. Находил-резал-бежал, находил-резал-бежал... И так - больше года. Липкая слава "хедлайновых" дегенератов не давала ему покоя: на каждом изтерзанном тельце "потрошитель" кровищей выводил имя "Арчи". Полиция... А что полиция? Как и всегда. Но однажды осторожный уё*ок всё-таки лоханулся - оставил на месте очередной трагедии смартфон. Нащёлкал фоточек, выложил в облаке, да и потерял айфрончик. Журналисты-блогеры дорвались до хайпа и принялись постить мерзость по всем лентам. Поверх заблюренных картинок висел телефонный номер...

Второе дно Rainbow scan - это "потаённое" формирование Big Data, единой базы данных на всех юзеров софтины, уникальные коды связи Небесного Сервера с "белковыми терминалами" - физическими телами. К слову сказать, суммарное число пользователей удачной проги перевалило за пятьдесят шесть миллионов человек в Старом и Новом свете. Качали Rainbow scan те, у кого есть деньги. Те, кто имел маломальский капиталец. Вот Арчи (коммерс в недалёком прошлом) и подсел...

Индеец узнал о "потрошителе" из выпуска новостей. Потом наткнулся на его номер, пролистывая мессенджер. Проверил его на наличие в своей базе и не ошибся! Код Арчи дремал среди прочих. Идеальный "донор"... Казнить, нельзя помиловать. Такого не жаль. Вот и нажал кнопку черно-белой клавиатуры. Ждал Игнат почти сутки, пока работница мотеля в пригороде Риверсайда не обнаружила тело шизоида возле открытого холодильника в его номере. Об этом трубили во всех новостях. Так и "ушёл" Арчи с мармеладкой в руке. Маньяк-сладкоежка...

***

"Зачем" и "почему" остались без ответа, когда пришло время выбора: поколебавшись, Игнат всё-таки решился. Лечить - так лечить, стрелять - так стрелять. По-другому бы и не вышло... Запустив алгоритмы сравнительного анализа внутри Big Data Rainbow scan, задумчивый "Дубровский" обозначил миссию, за которую не брался прежде ни один смертный: прополоть людскую грядку, подрезав погань под корень. Карать выродков сотнями тысяч, не поднимая задницы со стула, оставаясь при этом вне системы и в тени. Для робота, в рамках придумки - плёвое дело. А для человечьего духа-разума - неподъёмная задача! Трудно быть богом, не разобравшись во вселенском смысле и не постигнув его. Это как залезть пассатижами в тончайший часовой механизм - беды не оберёшься. Мало того, по Ерёме и колпак! Примерив на себя судейскую мантию, парик и занимаясь каждым делом лично - не вытянешь! Жизни не хватит... Именно поэтому, Индеец, нигилист в мире восторженных технократов, доверился машине. Да-да, без ИИ не обошлось! Хитромудрая программа фильтровала всех юзеров "радужного скана", собирая новую базу данных. Клиенты идентификатора, люди, в общем-то, не бедные, светились в инете, каждый своим светом. "Интеллект" бойко скирдовал грешки пользователей, самолично принимая решение о том, кому полагается "высшая мера социальной защиты", а кому - нет. Невезучие пополняли чёрный список, обозначенный словом "виновен".

"Деньги без оружия - ничто" - частенько повторяли сицилийцы. Вот только власть, упавшая Индейцу прямо в руки, оказалась куда круче власти стволов. Делай, что хочешь: свергай правительства, "выключай" армии, будь властелином мира! Будь, кем хочешь, наконец, власть позволит! Власть, о которой не довелось и мечтать милетскому тирану...

***

Третий год боевых действий на землях Малороссии высосал остаток сил... Тысячи тонн горячего железа перепахали осколками города и посёлки. По обе стороны нейтралки - усталость. Но на войне даже усталость отмечена знаками - плюс или минус. Со стороны русских людей, утомлённых бесконечным противостоянием - ожесточением воли под девизом "по*уй-пляшем". Со стороны хохлов, ведомых англосаксами - взаимными предъявами между русскоязычными недоумками востока-центра-юга незалежной и западенскими "вуйками". Эти хохлопитеки поверили в легенду о том, что они - соль земли украинской. Воевать не желали, считая войну делом "недочищенной русни" - говорящих, и главное думающих по-русски. Это при том, что сами западенцы говорили не на украинском языке, а на жутком суржике - смеси польского, венгерского и ещё бог знает чего, сдобренного малороссийской "говиркой". Так вот, эти самые русскоязычные недоумки припугнули западных оппонентов резнёй, если те не одумаются и не полезут в окопы наравне с "централом". Неизвестно, какие выводы делали в Москве, глядя на это варево, но драматурги из Брюсселя живо смекнули: позарез нужна трагедия, да такая, чтобы волосы дыбом! Чтобы заглохли прежние распри, заставив забыть о маме с папой, о распрекрасной жизни в Европе, о недотушенном рагу запад-восток, о войне, наконец! Саспиенс! Венец-пи*дец! Требовалось перевести вялотекущий военный конфликт в ядерную фазу. Но аккуратненько перевести, не перегибая палки, на тактическом уровне. Пентагон замутил дорожную карту и легенду, в которую не стыдно было бы поверить. Выходило так: "Двадцать шесть артиллерийских снарядов калибра 151 мм (ещё советских) с ядерной начинкой нашли в соляных шахтах. На нежданную находку наткнулись ещё в двадцатом году. Само-собой, увезли опасный груз подальше от "квази-республиик", упокоив на военных складах Черниговской области. Но вот оказия... Предерзкие маргиналы, в составе вооружённой группы, постреляли охрану складов и выкрали "гостинцы". Кто эти маргиналы и зачем им ядерные снаряды - непонятно. Но даже самому недалёкому украинцу ясно, что за этим кровавым преступлением – российский след".

***

Чёрное небо затянуло косматыми тучами. Он не помнил, как вернулся домой, кто-то его привёз. Да вообще толком ничего не помнил: люди, стерильные запахи, крашеные стены мелькали со скоростью сновидений, не оставляя в памяти следов. Крепкие руки, придерживая локти, вели Игната по коридорам, толкали в кабинеты, где приходилось односложно отвечать резиновыми губами, смотреть стеклянными глазами, подписывать унылые бланки, не читая...

Перебирая ватными ногами, он переступил порог. Прилагательный мир иссяк. Тишина... Один. Булька не подала ни звука. Телефон тоже молчал - никто не решался звонить. Липкая..., вязкая тишина. Игнат улёгся на пол, глядя в белый потолок. Не думалось, не хотелось. И вот тут его прорвало...

Нет, слёз не было. Глаза моргали сухими веками даже там, в кафельных стенах, под синим ультрафиолетом. Только зубы стучали, да язык пересох... Но лучше бы слёзы. Ей-богу, лучше бы так... Бульдожка забилась под диван, когда он, выгибая спину судорогой, завыл белухой - Лада умерла.

***

Умерла в больнице. Не мучилась, не страдала. Всем бы так умирать... Да, видимо, такую смерть ещё заслужить надобно... Это случилось так неожиданно, что даже дежурный врач растерялся. Сначала была химиотерапия, и всё, что полагается. Потом Лада поела и уснула с улыбкой. И всё. Сердце... Реанимация... Имитация... Кульминация... Двадцать минут врачебного стресса, четыре минуты упрямой инерции. Всё. Крахмальный хло̍пок - на лицо.

На первом этаже больницы, в вестибюле, дневали-ночевали "двойки" бандюков. Младым, с молочными лицами, ещё недавно вручили водительские права. Они рвались во взрослые "закусы", помахать железом, но приказ босса - охранять синьору, поэтому санитарка с вестями о смерти (конечно же, ей платили) означала конец канареечной вахте. Сицилийский молодняк прозрачно намекнул медперсоналу, что лучше повременить со звонками к родственникам. Именно так. Не отменить, а повременить...

Мудрый Джино предвидел такой финал. Нескольких друзей он уже вытащил когда-то из подобной дыры. Вот только младшего брата не успел. После смерти своей жены Ноэль раскис и удавился в петле на чердаке. С тех пор босс ни разу не ошибся. Четверо "крепких" явились к Индейцу в дом, опрокинули того на пол и сделали два укола бог знает чего, обратив хозяина в тихую тень.

***

- Глаза не мозольте! - Джино цедил инструктаж черно-белой братве. - Как обычно. Периметр - под контроль. Бродяг разогнать, никого к воротам не подпускать.

- Копов тоже не пускать?

- Этих - в первую очередь. Они своё получили.

- А мексиканцы? С этими как? - смуглый детина поправил подплечную кобуру.

- Вообще никак. Сразу стрелять. Только головы под пули не суйте. Им терять нечего, а у нас впереди много задач, - щеку старого мафиози прочертила морщина-ухмылка. - Отмоем и вернём себе то, что запоганили "чернорукие".

Кто-то сдал... Кто-то сдал мексиканцам координаты индейского дома и растрындел о его трагедии - смерти жены. Те решили, что лучшего времени "для поквитаться" не сыскать. Только вот восторг вышел чересчур шумным: русские спецы засекли активность в даркнете и позвонили Джино. Старина Джино... Будто бы предчувствуя новые времена, добрый дедушка почти год старательно учился, расспрашивая "русского с Донбасса" о тактике уличных боёв и даже конспектировал, рисуя схемы! Столь основательный подход растрогал Индейца. Он подогнал итальянской братве АГС-17 "Пламя" и пару "Шмелей". В Америке за деньги можно всё, так что встретить непрошенных гостей было чем.

Сицилийцы заняли холмы вокруг индейского дома. Никаких пистолетов наголо, только карабины и штурмовые винтовки! Короткостволы - так... последний шанс. Рассыпались по кустам, усадив за рули своих тачек манекены в шляпах. Да как рассыпались! Сапёрные лопатки (подгон Игната), огневые позиции, кинжальные ловушки. Заглядение… Всё по уставу!

- Как в старые, добрые времена! - подбадривал молодых дедуган по прозвищу Запонка. - Щас мы их умоем... Мексикашки всегда отступали, если стволов поровну. А сейчас-то... Обдрищут коленки!

Запонка заливисто заржал, потирая затылок. Четыре десятка бедовых парней замерли в глухой обороне, когда на единственной дороге, ведущей к дому, показалась внушительная кавалькада. Джино насчитал три десятка машин и под сотню бойцов. И даже броневик! Пусть картонный, с бронёй второго класса, но всё же!..

Они катили неспешно, чуя под собою силу. Вальяжно, точно каратели на рейде с опущенными стёклами да торчащими стволами, повернули к дому, минуя холмы...

Первым принялся плевать АГС - автоматический гранатомёт: кошмарил арьергард визитёров, отрезав пути к отступлению. Латинянский кипиш полез через край после выстрела "Шмеля". Термобаррический "подарок" сжёг, на*ер, нарядный броневик, заблокировав колонну.

- Это даже не сафари! - с бесовским восторгом заревел Джино, нажимая на спусковой крючок.

А дальше... Пять минут и тишина. Не стоило "черноруким" лезть в открытую зарубу. Здравый рассудок проиграл горячей крови: стался не бой, а бойня - живым никто не вышел. Так мексы упустили последнюю возможность удержать калифорнийские активы.

Пылающие тачки да груда тел - всё, что осталось от задорных muchachos. Прикрытые веки ФБРовцев и копов обошлись карману Джино в десять лимонов: горелое мясо прибрали под приглядом. Победу же над бандой мексиканцев отмотала полиция: насочиняли в рапортах о себе геройских подвигов... Ну да, бог с ними! Что ещё... Пока шла сеча, двое сицилийских братков держали Индейца за руки. Буквально держали! Заслышав стрельбу, тот рвался в бой, на "передок". Да только "Старый" не позволил, справедливо полагая, что русский в горе станет искать смерти.

- Избалованная дрянь! - сказал однажды о "курносой бабе" Джино. - Ну дрянь же! Будешь звать - и хрен дождёшься! А позабудешь - заберётся на колени стылой б*ядью! Да и то не угадаешь... Не заигрывай с паскудой!

В общем, просидел Индеец под замком, оценивая бой по звуку из окошка. Соседи слышали примерно то же, но не решились высунуть и носа. Один полковник, ветеран в отставке, к финалу выполз в бронике и с "дулом". Интересовался: что за нах*р?! А как узнал, что "греют" мексиканцев, хлебнул бурбона прямо из горла...

***

Рота разновеликих бутылок из бара поредела - порожняя тара укрыла тиковый паркет. Спотыкаясь на фигурном стекле, Индеец побрёл открывать - в калитку позвонили. Под аркой, на половике, стояли Джемми с Красавчиком.

- Бухло, табак, собачий корм, - Отмычка протянул объёмный пакет, - всё, что заказывал.

Хозяин дома принял куль без реверанса, с каменным лицом. Ни слова, ни звука. Лишь нехотя кивнул, пред тем, как загремел замок. Заныла дверь, забывши визитёров у порога. Те переглянулись.

- Так даже лучше, - Красавчик плюнул на мощёный пол, - неделю-две переболеет дома. Идём.

Бедовые ушли. Пол первого...

"Других не жду..."

После громкой мексо-итальянской разборки к высоким воротам боялись подойти даже соседи. Десятый день опухший "Дубровский" не брился - не мылся, ел, что придётся. Старые чипсы, порошковый кисель, сухие макароны... Все то, что позабыто по углам. Он пил. Декалитрами до соплей. Крепкая печень тянула из последних сил. Даже донецкий бухавей в гаражном бункере глянулся бы бледной тенью, в сравнении с калифорнийским "заплывом". Не запоем. Ввиду того, что стаканавтом не был. Бухать - бухал, но без телесной дрожи, без генетической пурги... Потому и "нырнул в бутылку" по доброй воле - болело в другом месте. Лада...

***

- Ты скачивал Rainbow scan? - Ашкий говорил быстро. - Не молчи, качал?!

- Не успел, - Нижони развалился на диване, вытянув ноги. - Хорошая софтина, удобная. Ничего, потом. Как раз под заказ - завтра забирать новый айфрон.

Шаман схватил топорик и выбежал из хогана, лягнув тяжёлую дверь.

- Не сверни шею, торопыга! - промычал разнеженный братец, не открывая глаз.

Металлом по металлу... Мерные удары поплыли битым хрустом, коверкая тишь. И только эхо, возвратясь тревожной нотой, заставило Нижони вскочить на ноги, трезвея с каждым "БУМ".

- Ты что творишь, придурок?!

Над поднятым капотом паркетника поблёскивало лезвие томагавка, падая вниз очередным ударом.

- Твою мать! - Нижони рванул к машине, споткнувшись на пороге.

Удары прекратились. Шаман шагнул назад, держа в руках чёрную коробку с цветастыми проводами.

- Сохраняю тебе жизнь, - томагавк со свистом полетел в кусты. - Теперь не придётся уговаривать. Просидишь тут, пока всё не уляжется.

- Урод! - кулак Нижони промазал, провалившись в пустоту.

Братья сцепились. Прямо как в далёком прошлом, когда природа вынуждала выяснять, кто из них круче. Удар! Ещё удар! Сплюнули первую кровь, стоя друг напротив друга. Замах - мимо, снова в клинч! Подсечка - покатились по земле! Жилистые руки шамана оказались не в пример крепче - зубы "Фотогеничного Навахо" захрустели терракотовым песком, хватанувши полный рот землицы.

- Ну теперь точно пи*дец... - Нижони по-медвежьи перекатился в кусты, откуда вышел мягкими ногами с томагавком наперевес.

***

Эх, было бы с кем пить! Пьян, да умён - два угодья в нём… Чарка не пересыхала, вопросов - уйма. Вот только собеседники... Матёрые бесы крутили хвостами, гоняя по стенам и потолку.

- Съ*бались нах*р, черти, в глазах уже рябит! - вторые сутки заспиртованный Дубровский говорил со светильником. - Э! Помойный актив, я кому связки рву?! А!!!

Из яркого стекла фальшиво вторили матерным эхом, ржаво подвывали.

- Эй, крысы, мимо кассы кода! Что, тихие слова иссякли?! - Индеец подгонял.

- Тебе пи*дееец...

Игорный счёт "я против я" давно перевалил за сотню. Алкогольный преферанс - фишки "по полтишку".

- Глядите, пьёт как дышит! - орали бесы из плафона.

А он и правда мог: заливая стопку за стопкой, Игнат упрямо хоронил своё тело консервой "в собственном соку, на водочном пару".

Хвостатые уняли прыть, процокотав по стенам, прыгнули, забившись под стекло монументальной лампы к убогим голосам.

- Тебе пи*дееец...

- Ну х*ли, поглядим! - сказал-отрезал паря из Донецка.

Засим, отведав новолужской водки, швырнул бутылку в матовый плафон.

Бдзынь!

- Попал!

Стеклянные брызги вспыхнули остатками белого света, паскудный вой утих. Хлопнула новая пробка. Очередной нектар Игнат выкушал в тишине-полумраке, пробормотав потолку малопонятные слова. Поднялся, опираясь на поллитровку, проковылял ко столу, где запустил домашний терминал компа - того, что "выключает".

Отмигали загрузочные таблицы, на мониторе зажглись иконки "Rainbow scan" и сопутствующих баз данных. Отдельно от других темнела кнопка базы "Виновен", отрисованная в серых тонах. Игнат положил нетвёрдую ладонь на мышь. Повозив курсором по экрану, остановился над мрачной картинкой...

- Доволен?! - Индеец орал тверёзыми связками, фокусируя голос над коньком невидимой крыши. - Доволен?!!!

Мышка щёлкнула - по экрану разлилась огромная таблица с именами - числовыми кодами. Гигантская! Бесконечные строки рябили, моргая прокруткой.

- Думал я железный?!!! Так-то зачем?! Чего ты хочешь, криводел?! Крови? Наплодил плесени, создатель... Забарань меня сейчас, пока не поздно!!! Чего... Не можешь?!!! Ты отобрал у меня всё! Всё, сука!!! Ты даже Её отнял!!! Вот на х*я теперь я?! И кому это всё?!!!

Строки потемнели - пальцы нажали "Ctrl+A" - выделить всех. На мониторе замерцало красным цветом тревожное окно "Выключить?". Стрелка курсора дважды нырнула, подтверждая команду.

- Лови, недовоитель, б*ядь! Ибо нех*й!!!

***

- Поздно, началось... - Ашкий обречённо глядел в небо.

Вынырнув из низкого облака, дорогущий вертолёт Agusta летел прямо к земле с жутким креном, беспомощно цепляясь лопастями за воздух. Никакого воя, пожара и дыма - турбины мерно гудели в номинале.

- Идиот! - Нижони часто дышал, сотрясая топориком. - Не успеет! Не выйдет! Идиот...

Винтокрыл вертел "противоспираль", падая в пожухлые кусты.

- Поздно..., - шаман перестал следить за вертушкой, отвёл глаза.

Взрыва не было, только короткий скрежет, сильный удар. Огненный шар поднялся над местом прилёта - полыхнули топливные баки. А уж следом, за огнём, потянулся густой, чернильный дым.

- Теперь спешить незачем.

- Надо хотя бы сообщить. Мой телефон разряжен, - поникший конгрессмен с ожиданием глянул на брата.

- Мой тоже. Да и не поможет он сейчас, все линии перегружены.

- Я...

- Знаю. Но в город тебе не нужно. И машина тебе не нужна, без управляющего блока целее будет. Раз уж хочешь и неймётся... - бери мой велосипед. В четырёх милях отсюда есть мотель. Там - проводной телефон...

Выжимая педали на грунтовой тропе, "успешный навахо" изрядно вспотел.

"Тренажёры бьюти-фитнес - вааще не то..."

В конце пыльного солончака наконец-то проявился асфальт и крутить стало легче. Безлюдная дорога ожила далёким звуком мотора где-то слева.

Велобайкер двинул по тормозам, соскочил с велика, завидя одинокий пикап на пустой трассе. Махал руками, голосил матерно, пока машина не встала, уперевшись радиаторной решёткой в его живот.

- Телефон! Срочно 911! Там вертолёт... Катастрофа! - кричал Нижони в закрытое стекло, обогнув громадный капот.

- Не только он один..., - чумазый водила приспустил форточку, вращая безумными глазами. - Четыре всадника уже скачут, покайся, пока не поздно... Господь милостив! Трубы гремят! Апокалипсис...

***

Вся Америка прих*рела... Кто-то истово молился, упав на колени. Кто-то жадно глотал вискарь в попытке урвать напослед побольше мирского. Были также и двуногие попроще: гребли кэш, потрошили лабазы без пригляда, позабыв о старой аксиоме: "у гроба карманов нет". Большинство же обывателей замерло, отворив рот и созерцая непридуманный армагеддон...

А зрелище доставляло: почти миллион человекоподобных сломались в один момент. Улыбчивые, успешные небожители рухнули по всей стране испорченными куклами. Тот самый миллион с бабками, волей и властью враз угомонился. В обычный солнечный день, занимаясь привычной рутиной. Даже выдохнуть не успели! По барам-ресторанам, за штурвалами-рулями, по судам и конгрессам, по бизнесовым кабинетам кучно разбросало "уставших". Манекенов… Почти людей... Особо покосило прогрессивных демократов, апологетов трансгуманизма и технократии. Уж больно зависимы были от приблуд затейливых, плоскомодных... А вот старую гвардию с личкой позади и ворохом наличности - напротив. Миновало. Х*ли говорить, прогресс...

***

На горе, в облаках, в облаках…

В хламину бухой, но счастливый Дубровский замер на стуле. С онемевшей жопой, с валунами в груди, он забылся. Снова забылся, как и прежде... Как в том, две тысячи седьмом, заслезивши в монитор, да раздирая горло словами "Карамаза".

Ни тропы, ни ключей, только дверь в навсегда.

Вещий Олег - добрый "Дзынь" из Днепра. Гаражный Карамазов.

Километры стаканов, и ветки дождей

По венам моим, по твоим городам...

***

И ещё о прих*ревшей Америке. Из миллиона строк той самой "мрачной" базы на территории штатов обитало восемьсот тысяч душ. Остальных же раскидало по всему Старому Свету тонким слоем, будто маслом на сиротском бутерброде. Родину-матушку планетарная плесень пощадила, но всё же без гнильцы не обошлось: куснуло ту самую прослоечку, что имела кубышку за бугром. Куснуло тех, кто на подписке Rainbow scan мигнул угодливо зрачком. Да и то не всех. Далеко не всех, кого надо бы! Морока цифрового дознавателя: долгие фильтры ИИ, анализ грешков... Без-мер-на-во-ло-ки-та. Не наша, не для нас, потому как большинство российских упырей маржи не видят от буржуйских банков, и, уж тем паче, им плевать на цифровую моду. Наши дерьмодемоны самодостаточны. А потому в России выключило только пару сотен паскуд, сущих бесов. Две роты в армии говна... Так, мелочь, ни о чём. Хотя... Бродили слухи "за три кресла, что враз осиротели в Думе". Но то такое...

Так что в Америке? Пи*дец! Восемьсот тысяч трупов снегом на голову! Все морги забиты под завязку, морозильники тоже. В дело пошли траки-рефрижераторы. Эйфория похоронных контор, по-кротовьи посчитавших возможную прибыль, сменилась унынием. А потом и вовсе ступор... Гладко было на бумаге, да забыли про овраги: погребать некому, людских рук перестало хватать! На кремацию - чудовищная очередь, все гробы раскуплены, катафалки заняты. Сильных мира сего принялись хоронить в социальных коробках - экофутлярах из трухи да вискозы. Ну а земле... Земле - ей всё едино. Так что золота и правда бывает слишком много. Присыпало раджу, как в старой сказке о волшебной антилопе. Прикопало заказами гробовщиков...

***

- Мука, масло, питьевая вода, - Ашкий оглядел растерянного братца. - Что ещё... Порох, пыжи. Пара фунтов дроби тоже не будут лишними. Всё остальное добудем сами. Что не добудем - сделаем.

Нижони прикатил на велике с пустыми руками. В разграбленном магазине не нашёл ничего привычного: ни пиццы, ни стейков, ни пива, ничего…

- Ну это же бред! Так не может продолжаться долго!

- Ещё как может, - шаман устало улыбался. - Ты когда в последний раз охотился, навахо?

- Никогда.

- Ну что ж, начнём сначала, мой декоративный брат. Умеешь ли ты ставить силки?

Петельные ловушки для птиц - нехитрое, в общем-то, дело, Нижони освоил быстро. Получилось. После первой маисовой лепёшки, испечённой собственноручно, вообще пустился в пляс. Живые хлопоты не оставили места мыслям на вечер: навахо умаялся и на закате уснул ребёнком тихо-глубоко, а не как прежде - насилу и наскоро в обнимку с бурбоном.

***

Летаргия, даже не сон. Забытьё. Голодная Булька сопела прямо в ухо, оттого и проснулся. Три дня пролежал Игнат прохладным проспиртованным камнем. На ресницах пыль, во рту кровит, сухие дёсны. Зубы - те вообще... Мерзко.

"Штопор."

Онемевшие локти жмура. Покой. Остыл весь.

"Если тихо, как в гробу, то должно быть вот так."

На полу, в неудобной позе, слюни по щеке... Ныло плечо. Сорокоградусная слеза высохла, заклеив ресницы. Пытался было встать - никак, пустое.

"Тело не моё."

Чугунным утюгом прополз по полу. К собачьей миске. Щедро сыпал. Аромасухари "Говяжий смак" - бульдожкина еда. Потом... Потом вода! Себе и ей.

"Он мог бы выпить море, он мог бы стать другим..."

Странное похмелье: неловкие пальцы беспомощно ковыряли верхнюю петельку, путались, хватая мимо. Ничего подобного прежде не случалось. Рубашка как рубашка: разношенная, вот только не расстегнуть, и дышать нечем. Провозившись несколько минут, он плюнул, осатанело рванул ворот влево, матерно выдохнув. Белёсые пуговки запрыгали по полу горохом.

"Янки перешли на палёнку?!"

Подняться на ноги в который раз не вышло. На четвереньках, протирая колени, провёз костями до угла. Упёршись кулаком в дебелый декор, выпрямил спину. Прислонился, отдышался. Чёрная мошкара мешала, рябила в глазах.

"Неужто всё?.. Что ж, да и пох*й."

В голове бубнили бесы. Индеец улыбался, глядя в потолок.

- Не вышло ни х*ра, криейтор... Давай, ты же можешь!

Однако Небеса молчали, фиолетовые мысли текли патокой. Откуда ни возьмись, явился Пушкин. И закатав по локоть рукава, погнал чертей плетёною нагайкой. Удало погнал, с оттягом! Улюлюкал-приговаривал:

"Перед собой кто смерти не видал,

Тот полного веселья не вкушал

И милых жен лобзаний не достоин."

- Нууу, Александр Сергеевич... Не грузи! Чем вату катать, давай-ка друг по паре "мух" пропустим!

На столе, в серёдке битого стекла, игриво бликанул недопитый штоф "Особой". По стеночке, по стеночке, осторожно топая босыми пятками, добрался он до кожаного стула. Широкоформатный экран светился серой пустотой: база "Виновен" без единой строчки...

***

Незнакомые, напряженные лица пристально глядели в объективы. Восемь пар глаз по-птичьи моргали над потными ртами. Виртуальный сходняк абсолютных бугров. Вершителей даже не судеб (у них другой масштаб) - архитекторов истории, мать её! Тех, кто над игрой, кто дёргает за нитки президентов, политиков и прочих публичных высшей лиги. Краплёные тузы обозначили кровную масть козырной, а там... Шут их знает! Ясно одно: планетарные тёрки закипели форматом Россия-Америка. Представители последних выкатили предъяву московским. Те пошли в отказ. Слово за слово, ляля-тополя... Учтивые дебаты быстро скатились в базар-вокзал. Мониторы же, как бумага, терпели всё.

- Хватит! Ваш агент - ваш интерес! И судя по результатам... У кого-то, с вашей стороны работает программа по уничтожению порядка, формируемого последние семьдесят лет! Да, с вашей стороны! В Москве - тишь да благодать, у нас – коллапс, - пунцовый дедушка на фоне кабинета в колониальном стиле сотрясал папкой. - Вот! Полторы сотни корпораций. Советы директоров, инвесторы, наблюдатели... Их нет! Исполнители с ключевых направлений мертвы! Половина конгресса, муниципалитеты, оперативный штаб ВМС. Это хуже, чем объявление войны!

- Послушайте, Мэйсон...

- Называйте меня сэр! - трухлявый дед переходил на визг.

- Хорошо, хорошо... Сэр, - человек с перекроенной рязанской пачей спешно глотнул. - Этот эээ... Радикал... Террорист, которого вы называете агентом, такой же наш, как и ваш. И не надо пугать папкой, сэр! Мы тоже ознакомлены с материалами. Да, русскоязычный. Да, бывший. Ну а гражданство-то кто ему дал? Кто позволил подняться? Не вы ли? А кто нашёл? Кто угадал вашего гражданина и разобрал его методы? Неужто опять вы?! Мда... Теперь, что касается интереса. Стабильность - вот наш интерес! А что имеем? Обрушение, стагнация, кризис. Что же, по-вашему, мы сами себе в ногу стреляли? Напротив! Упреждая ваше нетерпение, пытались... Дипломатично пытались вразумить партнёра. Удержать, упредить ошибку. Но нет! Кого-то с ВАШЕЙ стороны не устроила динамика естественных процессов. Оставалось-то всего ничего! Одно поколение, двадцать пять лет! И к чему было спешить? Зачем править то, что и так работало?! Ведь работало же!!! Ладно вирусы! Тихие страхи, покой. Да и жили бы все в пределе иллюзий. Своим ходом год за годом, старое сошло бы на нет, замерло-умерло. Новое время, новый порядок, новые мозги...

- Так бы и было! - джентльмен с мягкими щеками перебил "московита". - Всё по плану, если бы не вы! Кто уверял, что всё будет по-прежнему после Мюнхена? У кого традиция долго запрягать? Почему не вмешались? Это же ваша зона, ваша ответственность! Мы были вынуждены...

- Вы только хуже сделали! Война - лучшая прививка для русских. То, что заставляет их выползти из норы, проснуться! Они и проснулись. А ведь совсем чуть-чуть оставалось, мизер, чуть-чуть!!! Не дали спокойно усохнуть прежнему, взбаламутили болото! Теперь в своих просчётах нас обвиняете! - скуластый монголоид не выдержал, закурив перед камерой. - Может, вернёмся к насущным задачам? Что с этим, с Дубровским?

- Он исчез. Похоронил жену, бросил всё и сбежал. Недвижимость, фирмы, активы - всё бросил. Лаборатория уничтожена, не восстановить. Карточные счета молчат, по безналу не расплачивался. Весь его гараж на месте, иной транспорт не заказывал, ушёл ногами. Партнёры молчат и, похоже, ничего не знают.

- А их крепко спросили?

- Не сомневайтесь. Вот только беда в том, что его партнёры - макаронники. Ещё те. Глухо... Русские тоже.

- Опять русские?

- Он других не брал. Теперь половина в бегах, половина на подписке. Федералы ими занимаются.

- А какая программа на нём?

- Интерпол. Подняли на ноги всех. Ищут. Надеюсь, в России тоже ждут.

- Само собой.

***

Индеец бежал.

"Не опять, а снова".

Налегке бежал: брезентовый рюкзак, Булька да переноска. В рюкзаке сто восемьдесят тысяч кэша - всё, что был дома, добрый "тормозок", собачий корм, вода, вискарь, пять пачек сигарет. Ксивы, ПМ и якутский нож рассовал по внутренним карманам походной жилетки. Вначале хотел было ехать на любимом байке - к его багажнику надёжно крепилась переноска, но потом передумал и отправился пешком. Уже за городом тормозил дальнобоев, петлял по трассам и между, путая след. Назвать это автостопом... Ну какой же это автостоп, если платил? По правде говоря, далеко не все подбирали его из-за денег, люди разные. Некоторые мужики приходили в восторг, завидя бульдожку: восторженно свистели, гладили, сияли зубами, благодушно лыбясь хиппарю. Но от кэша не отказывались. Игнат заранее приберёг мелкие купюры для подобного. Покупая Бульке еду, сам перешёл на простой человечий корм, однако вместо прежней студенческой лёгкости в животе поселился кирпич. То, что желудок легко переваривал в прошлом, падало подбрюшным грузом ныне. Тяжко... Будто свинцом пропитало всё его тело. Или же тело с чужого похмелья. Того самого. Будто бы сломался: ходил - спотыкался, маялся неловкими руками, даже дышал осторожно. Да ещё застёжки, будь они неладны: со шнурками кое-как справлялся, а вот с прочим... Силы иссякли, капля за каплей. Но не сдавался Игнат, переставляя онемевшие ноги, раскачивался точно пьяный. Забывался в сумерках, ночуя, где придётся. Пару раз линял от копов: мотал по хамырям да тропам, удачно винтил. Отсиживался в берлогах, уходил с рассветом. И носило его, как осенний листок. Он менял города, он менял имена. Русское имя плодило беду, а потому пришлось побыть Айзеком, Арчи и Стивом. Ковылял по трассе, поднимал руку, ехал, снова ковылял. Изгой... Нью-Джерси, Оклахома, Орегон. Да только где бродяге приют? В городах опасно, реднеки сдадут, а мексиканская граница - вообще не вариант. Вот и решил Индеец двинуть на Аляску. Белое безмолвие... Годится. Людей по пальцам перечесть - два на версту, а те, что есть... На севера‌х пи*деть не любят. Впереди ждала глушь, за спиной пылали мосты, разжигая доселе незнамое для янки пламя: в Америке занялась новорожденная Смута – в девичестве, в замужестве - Революция.

***

- А вчерашний рапорт куда сунул? - генерал-майор выжидающе глядел на молодого офицерика. - Сегодняшнего мало. Только в паре хорошо сработают.

Стоявший навытяжку перед массивным столом капитан, набрал воздуха, чтобы ответить.

- Ладно, ладно..., - генерал махнул рукой. - Знаю, что оформишь. Эти ваши компьютеры... Хлопот -больше пользы. Свободен.

Восьмизвёздочный козырнул, развернулся на каблуке и вышел, закрыв дубовую дверь.

- Иваныч, ты брюзжишь, как старый мухомор! - на кресле у дальней стены вальяжно развалился человек в костюме. - Ну, ей-богу, перебор! Смотри, а то спишут... Компьютеры... Всё ему не так!

- А тут брюзжи не брюзжи... поздно. Раньше чесаться надо было. Чего теперь-то уж? Посмотришь новости - блевать охота. Весь мир пере*бался: игрушечные вертолётики из говна и палок разносят броню, мужики натягивают юбки, бабы - мужиков. А с чего началось? - генерал качнул головой. - Да и по*ер. Друзья не перевелись - и на том спасибо. Поклон за визит. Припекло, потому и позвал, прости, братко. Как сам, чем дышишь? Чего там ветром нанесло?

- Да всё то же. Падучая. Жара пошла - мама не горюй! У пиндосов уборочная жопа - никак упавших не зароют. У наших пожилых пионеров - о*уение... Никак в себя не придут. Понимаю, ссыкотно... А вдруг и нас туда же? - хлопнув себя по ляжкам костюмный расхохотался. - В расход!!!

- Может, и к лучшему. Заперделись дедушки, не сколупнёшь, - хозяин кабинета помрачнел. - Ладно, сняли. На текущем пи*деце сверху есть одна конфетка. Помнишь снаряды? Ну те, советские, что натовцы хохлам собрались отгрузить? Тактический атом, помнишь?

- А, ну да! Ещё бы...

- Так вот. Одной х*етой меньше. Накрылась та операция. Поза*бенило всех! Пентагоновских, челноков, буͥндесов и посредников до кучи. Всех! Некому отгружать, некому подписывать. Армагеддону дали отказ.

- И слава Богу!

- А я за что?! Сверху тоже перекрестились. И тут же напрягли: бросить всё, донецкого - искать! Ну, парнишку того, что Америку раком. Впечатлительно... Там у кого-то в жопе засвербило, мол, эта тема круче ядерной! Аврал... Чувствуют суки нижний хук, напрягают напослед. Вот мы и побросали, ищем! Только людей... Некому, - Иваныч подошёл к резной дверце бара. - Потому и позвал тебя. А с кем ещё? С иными в бане не нагнёшься... Будешь?

- С тобой? Хоть звёзды пи*дить! - утвердительно кивнул гостящий. - Надо же, как тему закрутили! Главное под пенсию тебе... Когда выходишь-то?

- Да какая теперь пенсия... Не отпустят. Так что, люди будут?

- Разбудим всех!

Накатив коньячку, приятели простились, пожав друг другу руки. Водительский брелок дважды пропищал, и на просторной парковке завёлся служебный членовоз. На улице костюмный поправил ворот, небрежно глянув на фасадную плиту. Вывеска гласила: "Служба внешней разведки Российской Федерации".

***

Хоган - жилище простое, но крепкое, потому и стало настоящим спасением. Когда вокруг бардак и морок, а ложное сыплется засохшей грязью, начинаешь ценить безусловное благо. Братья навахо без напряга забили на современный уклад: забросив мобилы, продвинутый флёр и понты, выдохнули вольно, да и принялись жить для себя, не для анкеты. Охота, рыбалка, поход-огород. Ложились на закате, вставали по душе. Пошли своей дорогой: подветренной, подальше от уставших городов, откуда вонь несло, как со скота. Отключив первейших боссов, Индеец активировал подковёрные войны среди перевозчиков. Америку вздыбило по полной. Отходы перестали вывозить. Дефицитом стало всё, кроме мусора: еда, вода, лекарства, бензин, бухло... В общем всё, в чём есть реальная нужда. Логистика накрылась тазом. Тяжелее всего пришлось центрально-городским. Города и правда "устали": пустые полки, нищета и страх до колик. Ещё бы! Внезапно человеки осознали, что большинство вещей дороже дюжины патронов. Ну и принялись палить по праву и без, валить себе подобных. Два патрона - ужин подоспел... Три патрона - полный бак бензина. Ширились банды. Нижони поначалу охренел, отрыл в шкафу кожаные штаны, поминая Безумного Макса. Потом зарядил брату нудную мантру о том, что стоит только подождать и всё само собой уляжется, рассосётся, великий разум победит и демократия воспрянет. Но нет. Прождали до весны - ни рейнджеров, ни копов, никого. Пришлось носить ружьё. Нижони ныл, мол это не моё, я пацифист... Потом обвыкся, как с велосипедом. Навахо со стволом - картина маслом.

Вся страна в режиме порто-франко. Безусловно, власти пытались... По инерции, как-то, что-то, наощупь... Да только никак - хаос и раздрай. Ни запретить, ни застрелить. Как снежную лавину - не остановить. Америка летела в урну. Шаман же оставался недвижим: как и прежде курил маисовую трубку в дверном проёме, глядел на мир глазами ребёнка, не уставая удивляться. А для того причин хватало... Взять хотя бы лошадей. Пустые заправки, тоска и тотальный голод ГСМ вынудил вспомнить о них. Сначала народ кинулся юзать электробрички. Однако быстро остыл: новых накопителей не делали, ресурсы быстро испарялись, аккумуляторы умирали. Дольше всех продержалась тёплая Калифорния, на северах забросили "колёса будущего" сразу же. Вот и вспомнили о лошадях. Поплутав по закоулкам прогресса, вернулись к ним. Заново учились правильно шагать, седловать, ставить удила и чистить. Зацокали подковы по асфальту, запрыгали седоки в стременах, набивая жопы. Затянулся шаман и запел скрипучие слова о том, как люди кинули моторы, как пересели на коней...

***

- Вот! - Индеец указал пальцем во вторую строчку ресторанного меню. - Окрошка, на чём она?

- На сыворотке, очень вкусная, не пожалеете, - улыбчивый официант в алой косоворотке положил приборы на крахмальную скатерть. - Если с горчицей, то ещё вкуснее!

- Само собой, любезный. Как можно без горчицы?! Ещё возьму бородинского и...

- Уже несу, - "любезный" кивнул, не снимая лисью улыбку, - тогда могу предложить соленья, говяжий язык с хреном и бочковые грузди.

- Грех отказываться, несите!

Праздник желудка! Давненько не едал подобного Индеец, дорожный фастфуд порядком надоел. Ужин в русской харчевне, в медвежьем углу, на Аляске. Он добрался. И Булька добралась. Владельцы "Русской кухни", собаколюбы, дополнили вывеску объявой: "Ждём люд с открытым сердцем и хвостатым счастьем". Игнат потому и зашёл в ресторан вместе с бульдожкой. Теперь она урчала - сидела на широкой собачьей скамье, выгрызая сахарный масёл.

"И правда недурна..."

Тарелка обмелела быстро. Последний раз такая окрошка случилась ещё до войны, в Донецке, в "Латинском квартале" - был такой кабачок на перекрёстке Артёма и Богдана. Туда, на летнюю террасу, тихий лаборант приводил баб, руководствуясь девизом "не попи*дим, так отобедаем". "Латинские" стряпчие готовили отменно, специй не жалели, бухло не бодяжили.

- А можно повторить окрошку? - ностальгия захлестнула тёплою волной, рука сама потянулась вверх.

- Остальное тоже повторить? - косоворотка ловко порхнула к белому столику.

- Давай! - подобревший Индеец подозвал официанта жестом. - Поклон шеф-повару, смакую до сих пор. И вот что... Мне нужно место. Переночевать. Естественно, собака со мной, наличными не обижу. Счёт оплачу сейчас.

- Вы православный? - деликатный официант перешёл на шёпот. - Говорите таким чистым языком...

- Ну да, а...

- В этом городе православному проще получить ночлег. У нас тут русская община.

Вторая порция зашла вообще волшебно: захмелевший бродяга разжал тугие кулаки, поделился с Булькой мясом и пустился по волнам памяти...

"Кошка в окрошке..."

Году, кажется, в две тысячи пятом, двадцатилетний "бурсак" отважился поиграть в рок-н-ролл, получив очередной женский отказ. Решил так: зачем думать и маяться, коли есть готовая "тропа здоровья": пиво - девки - рок-н-ролл. К пиву АСУшник привычен, девки - то понятно, с рок-н-роллом же стоило разобраться. Слухом Создатель не обидел, вот только лабать... Лабать он совсем не умел. Ни на чём. Интернета, как сейчас, тогда не было, в советчиках - блошиный рынок. Первым делом пошёл и купил себе бас. Там всего четыре струны, а значит уже на две проще, чем гитара. Бас был так себе - изношенное ракло семидесятых, но терпение и труд крепче наждачки. Сносно ковырять квинты-кварты получилось к исходу третьей недели. И если бы не советские самоучители, стёртые пальцы и портвейн, то хрен бы получилось… В итоге, теорию прожевал ещё быстрее. Впереди маячила Скулёжка. Скула (с ударением на "а") - второе название рок-н-рольной донецкой тусни. Самая горячая неформальная точка эпохи оффлайн располагалась в гуровском сквере, рядом с танком Гринкевича. В нулевых Скула ещё дышала, туда приходили все, кому спокойно не жилось. Пили-курили, терзая между делом струны, продавали-покупали, сбивались в группы. Туда же отправился студент с мыршавым басом под мышкой. Приклеился к музыкальной банде, лабающей панк-рок. Так что скучать не приходилось, да и девок стало втрое больше прежних. Пиво лилось отовсюду. Хотя, по правде говоря, за концерты не платили. Кормили, поили, хлопали по плечу, но не более. Зато, как интересно завертело! Какие люди, какие лица! Донецкие легенды, вроде группы "Дикий мёд"! К этим бурсак боялся даже подходить: легенды! Играли они - отвал башки! Видел их концерты ещё на VHS. В пятом году смотреть видео в инете - почти фантастиш: не родились ещё видеохостинги и даже Джоб не представил свой первый коммуникатор. Было время... И, конечно же, "кошка"... В довоенные времена жила на пешеходном бульваре традиция: собираться развесёлым неформалам у "Головы", разумеется Пушкина, петь, бузить и бренчать на гитарах. Однажды у бюста отметился басистом будущий Индеец, помогая очередному трубадуру. Там и познакомился с ним, сорокалетним приятелем Дранти. Дрантя - донецкое прозвище Саши Литвинова, ещё до того, как он стал Веней Д'ркиным. Когда-то приятель джемил с Дрантей: шумел тамбурином, стучал в бонги, пил и пел вторым голосом. Веня умер, приятель же продолжил грешить по-старому: тусил на бульваре с патлатыми по четвергам, "нойзил", отпуская с привязи уставшую душу.

- Кошка в окрошке... - прошевелил губами Игнат, опрокидывая посошок.

В общем, они слабали эту песню у "Головы". С бонгами, басом и гитарами. Кошка в окрошке. Волшебно...

Заснул Индеец по-человечески: на свежей простыне, после душа. На ночь его заселили в маленькую, но чистую келью - хлопотал местный звонарь. Говорил по-вологодски окая, гладил Бульку, поил квасом. Денег не взял.

***

Небо темнело скоро, быстрее грозового мякиша, гуще. Даже гуще густого... Черная тьма накрыла перезревшее пшеничное поле разом, будто пролитыми чернилами. Тяжелый гул сорвался ветром. Как-то не по сердцу этот звук, там, за зелёнкой... Не к добру.

- К бою!!! - гаркнул крепкий бурят в заношенном "ратнике".

- К бою... к бою... к бою... - понесло эхом взводные повторы по зигзагам траншеи.

Пропылённый командир напряжённо следил за гудящей тучей. В бинокле эта мошкара смотрелась куда как злее, чем без: тысячи разновеликих крестовин, клееных на коленке, с ВОГами на скотче. Долговязый солдатик справа потянулся к РГшной трубе.

- Куда, б*ядь, отставить!!! - луноликий офицер чеканил каждую букву. - По команде! Стрелковым! Одиночными!..

Затворная трескотня повисла над окопами.

- По верхнему слою роя... Огонь!!!

Выстрелы покатились нестройной волной - под сотню калашей старательно, как на стрельбище, выщёлкивали верхние цели, протыкая дыры в туче беспилотников. Пластиковые брызги полетели на пропеллеры нижних коптеров. Те спотыкались и тоже падали: это было похоже на обрушение карточного городища. Иногда пули попадали по ВОГам, тогда вообще огонь! Осколочные "двадцатьпятки" взрывались, вырубая одним махом десятки кустарных роботов. Чёрное облако сыпалось чёрными градинами - фрагментами дронов, падавших на землю. До траншеи оставалось не более сотни метров, когда луноликий заорал.

- Отставить стрельбу! РГ на плечо!

Долговязый, у которого давно чесались руки, вцепился в оливковый тубус.

- По командеее... Огонь!!!

Реактивные приветы опрокинули поредевшую стаю, горящие обломки подожгли пшеницу. Оставшиеся коптеры полетели к траншее.

- Дробью! По готовности! Е*ала не подставлять!!!

Воины похватали... Да-да, похватали охотничьи ружья, полуавтоматы с нулёвкой, и пошла жара! Охота по "перу" на новый лад: к четвёртому году войны пришлось пересмотреть всё, чему учили на военных кафедрах десятилетиями. Мангалы на танках, теперь - это... На ближних дистанциях дробь - самое то против малых беспилотников, годная мера. Бойцы в броне, кевларовых манишках-нарукавниках и лицевых стальных масках дружно х*рачили двенадцатым калибром атакующих "птичек" из укрытий. Лупили так, что только перья летели! Подвесы рвались над нивой, зло*бучее воговское крошево косило хлебные колосья, жалило всё живое. Но атака захлебнулась, стройные ряды скомкались, рухнули вниз. Единичные "шершни" всё же добрались до первой полосы, покусали пехотные окопы, но не так, чтобы ой-ой-ой...

Киеву предсказуемо урезали БК и бабки. Обкорнали жёстко, да ещё шаровары перешили, поставив ширинку на заду. Попутно зарядили новый вектор: не ждать промышленной манны, а самим клепать вафлю возмездия по гаражам и схронам. Мол, можно победить, если дроны саранчой полетят, если их, как говна - через край, то можно! Тактика доказана бабуинами.

Дядя Сэм на евреев положил, на хохлов забил... Не до младших братьев стало Вашингтону после глобального switch-off, свою бы конюшню разгрести. Погромы, грабежи, непридуманные вирусы, голод.... Заокеанная страна собственной жопой продегустировала все прелести тотального краха. Ваххабиты же, прежде кормленные с рук, принялись дерзко огрызаться. Пригрели на своей шее волков. В итоге, форматом ядерной интрижки в Малороссии вообще перестали мыслить.

А виноват во всём, конечно же, он, Индеец. Перетасовал колоду...

***

На Аляске зябко - совсем не пляжи Калифорнии. Не пахнет здесь ни жасмином, ни мятой. Морозный воздух пропитал другой запашок: вахтовок, работы, соляры и спирта. Даже деньги, крупнокупюрные хрусты, разили там не столичным кокаином, а потом. Аляска... Пятьдесят восьмая широта. В России на ней прижились Тобольск и «пермяцкое счастье». В Америке - маленький рыбацкий городишко, просыпавшийся рано - промысловый уклад обязывал. Свет включали затемно, ещё до шести. Гремели посудой, шумели водой. По улицам шаркали грубые сапоги - мужчины тянулись к береговым баракам. Индеец тоже выбрался из кельи, выгулял Бульку и направился к общинному старосте.

- Игнат - имя моего отца..., - морщинистый Макар Игнатьевич перекрестился, глянув на монохромный портрет, висящий на стене ниже образов. - Идею твою понял. То ладно. Растолкуй, зачем приехал к нам, почему не на юга? Где семья?

- Семья... Никого нет, умерли. Ковид. На югах мне делать нечего, не люблю жару. Раньше не любил, а сейчас вдвойне. Тяжело стало после того, как переболел. Духота - не моё. Если начинается жара... Слабею. Ползаю травленым тараканом, ходить не могу, торможу, думаю с трудом. Вот и приехал сюда, мне тут хорошо.

- А животинку не бросил. Собачку с собой привёз?

- Бросить? Как можно?! Она-то живая... Барахло бросил, её забрал. Вот...

Макар замолчал. Долго и внимательно смотрел на Индейца, потом вздохнул, поднялся со стула.

- Что ж... Артель у нас небольшая, под сотню душ. Вечером приходи на собрание. Всё то, что говорил мне, перескажешь людям. Постой, - староста повернулся к Игнату. - Как же ты болезным-то работать будешь? Осилишь ли?

- В тягость не буду. Кое-что от прошлой жизни ещё осталось, приехал не с пустыми руками. Вы не думайте, я не трепло. Всё рассказанное будет стоять и работать уже в этом сезоне, польза для всех. Ей-богу, устал языком трепать, лучше делом докажу.

- Тогда за дело, - Макар достал из шкафа резную трость. – Держи…, тебе…, шатко ступаешь... Иди, в конце этой улицы увидишь четыре пустующих дома, выбирай любой, вот ключи. Останешься жить - накопишь деньги, вернёшь в общину. Храм ты видел. Вечером служба, а после - собрание.

Удобная трость легла в индейскую руку сразу же, привыкать не пришлось. И вроде ковылял-спотыкался по-прежнему, но идти стало чуточку легче. В конце одноэтажной улицы несколько пустующих коттеджей тонули в тишине.

"Как-то мрачно. Ни деревьев, ни кустов... Суровый рай - суровым людям."

Ни заборов, ни ворот, ни дворов. На суровой земле и быт попроще, всё по делу. К чему городить то, что не приживётся на тощей земле, что сдует пургой? Мощные стены, двойные гаражи и точка! А в гаражах - джипы да снегоходы по сезону, как шузы деревенского стиляги: летом – кеды, валенки - зимой. Там, под низким небом, тренированный глаз Индейца перестал моргать, заприметив жестяную крышу самого маленького, самого аккуратного среди прочих, почти мультяшного домика.

"Вот это фокус... Внутри больше, чем снаружи! С любовью сделали, как дедовский гараж, для меня и Бульки места хватит."

Игнат остановился на пороге, толкнув массивную дверь. «Планировка – что надо!». Две комнаты, санузел и веранда порадовали скромным, но живым ремонтом.

- Ну, если вкратце, то вот так, - Индеец опустился на стул.

В просторной трапезной собралось всё мужское население города-посёлка, вся рыбацкая артель. Молчаливые мужики с узловатыми руками ожидали вердикта старосты.

- Ну что, православные, ваш черёд, - Макар кашлянул, оглядев собрание. - Лично я не против, дело с выгодой. К тому же Игнат - русский братец, православный. Что скажете?

- А что тут говорить? - улыбчивый бородач из второго ряда поднялся во весь рост. - Наше дело принять, а там видно будет. Господь управит.

И управил: Игнат ушёл в свой новый дом с раскладушкой, спальником и ковриком для Бульки.

***

Так быстро ползать ещё не приходилось: грёб он всеми четырьмя костями, извивался ящерицей, обдирая колени-локти в кровь о пересохшие комья земли.

- До зелёнки ещё минуты четыре! Не тормозить, они х*рачат наобум! - командирский голос долетал из соседнего ряда, откуда-то спереди. - Не ссать, осталась х*йня!

Взрывы рвались вокруг очередями, выдирая пожухлый подсолнечник корнями вверх. Торчащее барахло разгрузки отчаянно мешало в позе "по-пластунски", лопатка с флягой сползли по ремню в сторону, весло стучало по спине, цепляя широкие стебли прикладом, сухие головы предательски качались... Путь ползущих по полю пролегал вдоль бесконечных грядок олеиновых цветов. Перпендикулярно этому пути, метров за триста, засел противник, "поливая" десяток повстанцев очередями из гранатомёта. Не прицельно, но и не наобум: сержантик с нашивкой "рабовласнык" припал к окуляру ТРки (трубы разведчика), корректируя работу АГС. Наблюдатель видел шевеление на поле, но то ли "с переляку", то ли в отсутствии маломальского опыта, расчёт безнадёжно мазал...

- На х*я?!!! Всех подставил и себя тоже!!! - потный парниша охаживал лежащего "Рембо" берцами, повторяя зубодробительное "на х*я?!!!".

Заурядная задача "пересечь поле сухого подсолнуха, не привлекая внимания" получила незаурядный финал: на половине пути нарядный боец неожиданно выпрямился и шмальнул несколько очередей "от бедра" в сторону жёлто-голубых позиций. Просто так, ни для чего... Позже "Нарядный" так и не смог объясниться.

Всё случилось у посёлка Кожевня. Хорошо ещё, что уцелели храбрецы, даже трёхсотых не было. Июльское слабоумие... Так быстро ползать, как ползал он летом четырнадцатого...

"На х*я?!!!" - Индеец проснулся, хлопая ресницами в темноте...

***

Когда-то посёлок процветал. Бурливый рост пришёлся на времена золотой лихорадки. До неё острог считался даже не посёлком, скорее хутором. Горстку вольных русов оставили на проданной земле в качестве полезной челяди. Промышляли таёжники то пушниной, отдавая её за бесценок, то рыбалкой; сводили концы с концами, выживали, пока не грянул гром: на Клондайке нашли золото. Добрый миллион человек бросили обжито‌̍е и припёрлись на Аляску в поисках лучшей доли. Конечно, большинство бродяг, ублаживших авантюру, гордо трясли американскими паспортами, требуя гражданских привилегий. Европейцы-нелегалы, коих заметили с лотками и лопатами, вели себя не в пример тише, хоронясь от воров, избегая властей. Азиатов же вообще за людей не считали, этим было труднее всех. Слухи о северном золоте добрались до Китая, возбуждая толпы голодранцев. Самых отчаянных унесло к мечте попутным ветром, разбросав по трюмам торговых шхун. И закипела вода у причала русов, живо смекнувших что по чём. Не имея за душой гроша, желтолицые китайцы нанимались кем угодно за еду. Медвежий острог за год превратился в посёлок, с лавками, домами-бараками, пятистенками в сибирском стиле и такою же кедровою церквушкой. И понеслось... Доллары потеснили вшей: православные в кои-то веки развернули плечи...

Лихорадку остудило так же быстро, как и нанесло - золотые жилы оскудели, залётные пропали. Да только бедовать, как прежде, зверобоям не пришлось: дорогой песочек намылся тонким слоем по русским карманам. Ростовщиков послали, позатыкаͥв долговые дыры. К охоте остыли - без нужды недосуг. Безделием, однако, не грешили: накупили каботажных промысловых судов, да и стали рыбаками. Не богатели: жили, не жируя, с переменным успехом. Русская артель, в последствии названная "Счастливцы" (The luky ones), кормилась красной рыбой сотню лет, пока не приехал Индеец.

- А место ладное, с подветра, на отшибе, - Макар Игнатьевич оглядывал заброшенный барак. - Скорый ты парень, но... успеешь ли под сезон?

Успел. Донецкий развернулся быстро: заказ доставили, мини-цех свинтили в обещанный срок. Вот, что он придумал...

Кошельковым неводом лосося тягали много лет. Бывалый промысловый способ. Помимо ценного, на палубу валилась масса мелочёвки. Морской биомусор отправляли лопатами за борт. Тоннами! Раньше... Теперь же, при Игнате, перестали "сорить купюрами": не гнушались ничем, что давал океан, везли добытое на берег. Минуя холодильники, всё, прежде непотребное, грузилось в автоклавы, вываривалось, выпаривалось, мололось фаршем, перетиралось в муку. Рыбная мука улетала со свистом: оптовики брали по сорок центов за фунт и добавляли в корма. Белкаͥ же уйма! Всё забирали, без остатка - животноводы верещали от восторга! Чуть позже, на "дивный порошок" подсели овощные теплицы - земелька принимала фосфорный белок на ура!

Воняло? Да, не без того. Однако, рыбацкие деньги не пахнут - цех "паͥрил" чистыми по сорок тысяч в месяц. К тому же барак на отшибе и "с подветра"... Вонь в сторону, а деньги - под матрас.

Работали в бараке пятеро тщедушных мужиков. Не то чтобы убогих... Но в море брать их не решались, подальше от греха. Игнат упорно-спокойно учил их, показывал, что к чему. Настроив работу, взялся за телефон: предлагал и продавал, заботился о кассе. Особо не светился - безнал перечисляли на артельные счета. Всё ровно, только вот здоровье... Хватило полгода, чтобы Игната в зеркале заменил неловкий старик! Старик, не разменявший четвёртый десяток, ронял все подряд, ходил корягой, даже палка не спасала, падал, долго отдыхал. Пальцы перестали слушаться. Не получалось расписаться... Ни левой, ни правой рукой. Каждое движение давалось ему невероятным трудом, как альпинисту на Эвересте.

"Был бы машиной - горел бы "check". Беда с проводкой, не иначе... "

***

- Погодка-то шепчет..., - Иваныч вытянул ноги, развалясь по-гражданке в плетёной качалке.

Без генерал-майорского кителя, он легко сошёл бы за доброго дедушку, дремлющего под тенистой грушей. Внешняя разведка умела отдыхать правильно - с друзьями и без понтов. Старинного приятеля Иваныча звали Денисом. На дачу он приехал просто, без костюма и водителя: в минивене, заношенных штанах и футболке.

В середине семидесятых, будучи советским старшеклассником, Денис шлифовал характер для "разведческой" карьеры. Двойная трусость мешала пацанчику с пушком на верхней губе приблизиться к идеалу, встать вровень с киношным Беловым из фильма "Щит и меч" - боязнь глубины и случайной драки. Две позорные фобии лечились по чуть-чуть: так привыкают к мышьяку, подливая отраву малыми дозами в питьё. Всё лето семьдесят пятого нырял он с мостов, люто махался в уличных зарубах по делу и без. Одноклассникам Удаву и Мухе объяснял свою методу потребой "перебздеть". Мол, стоит только перешагнуть, отбояться своё, и дело в шляпе! Пацан сказал - пацан сделал. Похоронив прежние страхи, Денис отходил два года в сапогах погранслужбы, попал в КГБ. Возмужал, поумнел, примерив офицерские погоны. Вот только погоняло въелось в незрелого Дёню, как татуха в кожу, на десятилетия: Дениска-перебздеть. Муха же проникся приятельским примером более других. Прослонявшись пару лет бездельником, отправился за школьным комрадом - карабкался-отбивался, покорял карьерные вершины. Дослужился до "лампасов", поцаревал, побузил... да и угомонился. Солнышко грело, Иваныч-Муха замер под раскидистой грушей, вытянув длинные ноги.

- Всё х*рня, кроме голодовки, - благодушный генерал зазывно зевнул. - Идём-ка, отобедаем. Сам ловил сегодня с четырёх утра, холодил свой зад на здешнем озере! Хорошие окуньки, наваристые!

- Уха, или жарил? - с утра не евший приятель оживился.

- Она, родимая... - Иваныч довольно крякнул. - Добрая уха из чего?! Из петуха!!! Девочки всё правильно сделали, не пожалеешь!

Глубокие тарелки дымились ароматом на сквозняке садовой беседки. Хлопнув по столу тяжёлым стеклом, друзья взяли в руки липовые ложки. Муха всегда пользовал "деревянное лупатое черпало", считая, что так вкуснее.

- Душевно... - Денис откинулся на плюшевую спинку, промакивая губы. - А я для тебя тоже кое-чего припас. На десерт.

***

"Какое странное место..."

Угрюмая земля приняла Индейца как родного: приголубила добром, расцеловала бабками взасос. И только вещие сны упрямо, еженощно пили кровь, изнуряли, приходили, не спросясь, актами донецкой пьесы...

МТ-ЛБ заглох на площади Свободы, между кольцом, где "двое третьего ждут" и "штанами" Петровского-Державной. Гудел, пыхтел, ехал-ехал, да устал... Крутанулся левыми траками, растирая в мел асфальтовую крошку, чихнул и замер, перегородив полдороги. Мехвод виртуозно матерился, лаборанту же не лаялось - корил себя втихую. Чего на зеркало пенять, коли почин е*ёт по чину. Сам виноват: убалтывал начхоза чёртовой маталыгой, убеждал целесообразностью - хлебай теперь ситечком. Накрылся ужин миражом, и увольнительная в мусор... Неспешные бойцы ремвзвода обещали подвезти муфту через час, мехвод умолк и закемарил в броньке, лаборанту-ополчуге не спалось - отправился пить кофе. Автомат, варивший эспрессо, обнаружился тут же, у дороги, в автомойке. Кофе варился, машины мылись, вода лилась. Водитель боевой нивы, грубо крашеной, но чистой, шурави с афганскими планками, возился под открытым капотом в попытке завести двигло. Не выходило. Скучающий подключился: порывшись в бардачке, нашёл запасной трамблёр, заменил.

- Крышка треснула давно. А тут ещё вода..., - будущий автоэлектрик вытирал ветошью руки. - Вот и умер.

- Поклон тебе, братишка, выручил, - бывалый повернулся к дороге. - Что с маталыгой, чем помочь?

- Да не, нормально. Ремонтари уже в курсе, скоро подвезут.

- А ты под оленем? - шурави скользнул глазами по нарукавному шеврону. - Слушай, воин, давай ко мне в Оплот! Не закрысим, не оставим! Займёшься делом - звёзды на погоны соберёшь. Не пожалеешь!

- Да, я не думал даже...

- А ты попробуй! Располага на телецентре, на КП скажи, чтобы позвали Шурави, это я, - бывалый вытащил из пачки мятую сигарету. - Вали от казачков, пока не поздно, потом беды не оберёшься. Вот увидишь! Да вообще... чуешь лажу - вали сразу! Вали!!!

***

- Так что за десерт? - елейный дедушка враз оживился, хищно заморгал. - Не тяни кота, Дёня!

Пчёлы притихли, чуткие воробьи порхнули с груши от греха подальше. Денис Петрович, давным-давно перебздевший глупые страхи, потушил телефон. Вынул батарею, поддев ногтем крышку.

- Ну... Значит так. Его нашли, он на Аляске.

- Это точно? - Муха закурил. - Точно?! Два десятка "разбуженных" забили на план, роют только его. Нах*р! Я поснимал все задачи! Времени потратил, а...

- Вот и пусть роют, не наводи суету, - Дёня хмыкнул. - Не кипишуй. Ты не один со спущенными штанами. Ты смотришь... на тебя смотрят... В этих смотринах больше нерва, чем в самом розыске. Если роют, значит не нашли. Они, да и мы, нужны до тех пор, пока не найдём. А там, кто знает... Может, нас тоже... вместе с Дубровским прицепом? Чтобы стерильно. Кто знает...

- Не нуди... - Муха скривился.

- Не буду. Этот паренёк... Стоит дороже наших боͥшек. Не знаю, на кого работает и какая цель, но... Между нами... Если по совести. Всё правильно он сделал. Не то, что дипломаты, не выражал озабоченности, а сделал. Давно бы так.

- Давай ближе к делу.

- Хорошо. Короче, слушай...

***

Новая луна упрямо висела над горизонтом, не сдаваясь холодному солнцу. Пробирало до костей - береговой бриз тащил солёную сырость под ремень, минуя бушлат. Бульдожка в собачьей телогрейке семенила коренастыми шажками, чихая на ходу. Каждый чих передавался на кончики ушей мелкой дрожью. Холодрыга. Светало неуютно.

- Прости подруга, так надо, - сказал Индеец укутанной Бульке, отпуская чалку - швартовочный канат.

Да, он купил яхту. Ну как яхту... Полувековой буксир, перекроенный в "браконьерку" - промысловую посудину. Такие "вёдра" колхозили под мутную задачу - бить морского котика. В нулевых убой вчистую свели на нет, а кораблик отскоблили во второй раз. Теперь каботажника перестали гонять в ледяной крошке. Последний десяток сезонов он почивал: ходил неспешно, принимая на борт пенсионеров для "порыбачить в тишине". Плавучая, крохотная турбаза, крашеная белым пополам с лазурью, таила в трюме память о прежних временах - здоровенную латку чуть левее форштевня. Русский выложил пачки прежнему капитану, не торгуясь: дешевле этого раритета поблизости всё равно ничего не было. Да и когда торговаться? Цигель-цигель, бегом-бегом, сунул бабки, подписал. Шестьдесят пять тысяч. Индеец-мариман обмыл прогулочное судно... Купил не вдруг, не сердцем, вопреки расчётам и здравому смыслу. Пришлось купить.

- Это по твою душу..., - Макар Игнатьевич поведал ему всё без утайки. - Уж не знаю, чем ты им насолил... Говнистые людишки, бесы эти мельниковцы... В покое тебя не оставят, не сумлевайся.

Рассказал ещё, как Ваня, бесхитростный рыбаля, поехал в город по шурупы (за запчастями для баркаса). Забрал заказ и расплатившись, попал у кассы на сексота. Чубатый шпион подслушал мобильный звонок старосте Макару, прицепился к бородачу банным листом. Обхаживал, сканудил каким-то древним суржиком, представившись "Мыколой". Интересовался московитом по имени Игнат: показывал фотографию, сулил нешуточные деньги за любые слухи. Прямой, как шашка чалдона, Ваня послал его по матушке, зарядив хохлу, что с Игнатом не знаком, дядю с картинки не встречал и что вообще балакать с иноверцами ему недосуг. Артельщики сторонились ортодоксов из общины укронаци, считая мельниковцев новыми иудами. Сменивши церковь на костёл, могилянские теоретики мнили себя белою костью, академической элитой, одинаково презирая и бандеровцев, и русских. Последние платили "шароварам" тою же монетой, держались краями.

"Хохлы в разведке точно не фонтан... Не фэсовский почерк. А с другой стороны... Шестёрки федералов, родные сыскари... Какая разница... ФБР, ФСБ... И тем, и другим поставили одну задачу - стереть меня, грохнуть."

Индеец плюнул, выдохнул минувшим... да и пошёл собирать пожитки.

Катерок ожидал бродягу, качаясь тягучим накатом у пятого кнехта. Драные чайки верещали над радужной требухой, на пустом причале ни души. Даже береговой сторож Силантий размеренно сопел в артельном кайбаше. Походу выходной. Соляры залил под завязку, жратвы-воды натаскал. Калифорнийские деньги не просрал, на рыбе даже приумножил: из домашнего тайника выудил две сотни, кинул в рюкзак. Пора...

Движок мерно тарахтел низкими оборотами почти без вибраций. Счётчик моточасов откручивали не единожды, и теперь он со смехотворным числом двигла в обкатке смотрелся на престарелом катере столь же дико, сколь и ГТОшный значок на груди трухлявого дедугана. Территориальные воды предсказуемо закончились пограничным патрулём береговой охраны: тотальный шмон всего нутра в поисках "контрабаса“, брезгливый глазок на кривых документах и бонусом две пачки хрустов на погоны. Служивые поначалу опешили, но деньги не вернули, коррупция... она везде, она всегда. Свалили вмиг, словно бы и не встречали никого.

Штиль, редкий визитёр на этой широте, выматывал похлеще шторма. Низкое небо разлилось до самого горизонта топлёным молоком, давило духотой на студёный воздух. Индеец выключил Чих-Пыха (так назвал он раритетный дизель) и бессильно упал в капитанское кресло.

"Батарейки надо сменить, а то совсем потухну..."

***

Лазарь Каганович осел на углу Среднего и Десятой, в доме, где катихастая хозяйка сдавала иудеям подвальные комнаты. Юзовка, новая партийная кузня, лепилась вокруг завода, но не абы как. Педантичные валлийцы (уэльские бриты) расчертили улочки под линейку. Названиями не заморачивались, обозначив поселковые проезды линиями в числом порядке. Так и записали: Первая линия, Вторая, Третья... дальше по возрастающей. Худые перпендикуляры нарекли "прошпектами". Большой, Средний, Малый, он же Кладбищенский. Безусый большевик осторожничал, исходил жидовские линии вдоль и поперёк, выбирая себе тихую берлогу подальше от городовых и с чистым сортиром во дворе. Да только не в мазель, не везло... До тех пор, пока на базаре, за стенами центрального собора, чеботарь не подобрал - таки работное место. Вернее, даже не так... Работа сама его нашла, подвернув каличный каблук на сапоге у толстого приказчика. Чернявый паренёк ловко подправил важную обувку, за что был обласкан рекомендательной малявой Кайзелю, хозяину "Мира в сапогах", и крохотным фуфыриком бодяжной водки. По этой маляве Каганович получил колодку подбойщика в будке на Третьей, кошерный стол и койку в подвале у Рахиль, кайзелевской сестры.

Рассусоливаться некогда: с утра стучать гвоздями в подошвы, вечерами виснуть в кабаках, шептаться за бутылкой. В те времена собраться кагалом и не бухать - накликать ворох подозрений, шинкари доносили охранке регулярно. Куда податься активисту? Все жили под приглядом барабанщика-соседа. Маёвки по квартирам исключались, а природа не богата лесом: в степи, как в цирке под софитом. Оставались только кабаки. На первой линии столы не по карману, да и не жаловали там смутьянов. И только под финал николаевских времён большевикам удалось арендовать портняжную мастерскую с потолками ниже человеческого роста на втором этаже "хитрого" дома с Первой линии, тринадцать. Пока же зависали по второсортным рюмочным. Как раз в такой армянской наливайке Каганович повстречал Хрущёва - главную партийную ошибку. За прижимистого Никитку, велосипедиста со щербатым ртом, поручились рутченковские товарищи. Вот тогда-то и случился главный юзовский косяк, перешедший по наследству городу миллиона роз...

***

- Оставь меня, не мучай! - грязная старушенция брыкалась, не желая вставать. - Ну?! Чего я тебе сделала?!

На углу Труда и Зайцева, возле мусорной дыры на месте дома Кагановича, замерзала попрошайка. Было это в декабре восемьнадцатого. Вечерело, когда Индеец, шагнувший за ворота СТО, приметил чёрный куль под фонарём на мёрзлом асфальте. Не поленился, подошёл поближе. Нищенка, всегда собиравшая медяки у ЦУМа и на паперти здешнего храма, лежала пластом, тихо бормотала во сне, хлюпая пьяными губами. Конечно же, он не ушёл, не бросил. Утащил бедолагу за шиворот к ближайшему люку теплотрассы, помог спуститься вниз, оставил тормозок.

- Зовут меня Екатерина, - благодарная бабка крестила уходящую спину, высунувши голову из люка. - Разбудил меня, проснись же и сам. Не спи, а то замёрзнешь! Вставай!!!

***

Очнулся он от сильной качки. Катерок тащился вперёд, зарываясь носом в тяжёлые волны, стонал дизельным Чих-Пыхом, но грёб. Ветер подвывал бесами, хлестал со всех сторон по стёклам рубки ледяной крошкой, намерзал белёсыми потёками по такелажу и палубе, корёжил пятиметровую антенну. Заглушив мотор, Индеец кинулся надевать пробковый жилет на себя и спасательную шлею на Бульку. Пальцы не слушались, беспомощно хватали воздух. Молнии сверкали сваркой, плавя небо до горизонта. Застегнув карабины, он оглядел рубку. GPS потерял спутники. Только старый добрый компа̍с раскачивался в подвесе, удерживая стрелку в меридиане, наплевав на штормы и вспышки.

"Как будто слоняра в ярости пнул кибитку."

Шарах пришёлся по левому борту: тарелки загремели осколками по полу, заскользили от стены к стене в закутке камбуза, а перепуганная Булька забилась под прибитый к полу стол, дрожа всем телом.

"Сейчас бы резиновый плот..."

Но его не было. Как не было и шлюпа.

"Авось не прокатило."

Ещё один удар захрустел деревянными сколами спереди. Чуя неладное, капитан заскользил по трапу вниз, прижав подбородком фонарь.

"Ну теперь точно пи*дец..."

Ту самую латку, слева от форштевня, повело: надломившись, она травила забортную воду. Ползти наверх куда сложнее, чем скользить перилами вниз. Карабкаясь по леденистым ступеням, Индеец в лохмотья ободрал кожу на пальцах, но вылез, перекатился кубарем к рубке.

"Вести преисподней."

У штурвала он даже покурил, внутри можно жить... За мутным стеклом бушевала буря - черти стри̍мили ад.

- Не ссы, лупешка, не самый худший финал..., - Индеец потрепал Булькины уши.

Потом отвинтил крышку фигурной бутылки, хлебнул изрядный глоток и перевёл в положение "SOS" алый рубильник радиостанции.

- Всем, кто меня слышит... Всем. Кто. Меня. Слышит, - Индеец говорил по-русски. - Братцы! Братцы... Нахожусь в Беринговом море, веду буксир. Попал в сильную болтанку. Крепко потрепало, треснули борта у форштевня, травят воду. Не выкачать. Спасательного шлюпа нет. Прыгать за борт в жилете - не вариант, замёрзну в пять минут. В общем... Если вы меня понимаете, если русские... Помяните добрым словом. Помяните Дмитрия. Ладу и.., - отпустив тангенту он пробурчал себе под нос, - б*ядь... Кто я теперь? - снова нажав клавишу, прочеканил чётко, по-левитановски, - меня помяните... Моё имя Игнат. Вроде всё. Я закончил. Оставил маяк на канале. С Богом.

Девятый вал обрушился на каботажника стеной, затрещали борта. Ледяная вода сбила его с ног, швырнула в темноту трюма, приложила головой о шпангоут. Индеец улыбнулся мокрыми губами и затих...

***

- Да с х*ра ли я знаю?! - галстук невыносимо давил на кадык, мешал дышать. - За координатами не ко мне, звоните флотским. Да... Да... Хватит вату катать, жду рапорт к пяти, всё.

Дёня бросил проводную трубку закрытой связи на рычаг. Ещё за обедом, после свекольника перед шницелем, родилась эта мелкая мыслишка. Теперь же, послетрапезная дума "забить на всё" крепла с каждым часом. Серьёзный человек насупил брови, мозгуя вескую причину "для съе*аться".

- Людонька, золотце... Отменяй-ка Вешнепольского, - старомодный селекторный пульт светился, точно гирлянда.

- Хорошо, Денис Олегович а...

- Вот что! Давай сделаем не так. - Дёня перебил секретаршу. - Отменяй всех, не до них вообще. На вояже дела поважнее.

Генеральская дача благоухала цветочными медами. Мурчащие ходаки с Кубани навезли даров на целую роту, забив до отказа подвалы и ледники.

- Давай помянем нашего героя, Муха... Помянем, - Дениска плеснул по стопкам до краёв. - Красиво жил. Ушёл так же красиво.

- А не рано? Тела-то нет.

- Ну что ты за человек? Или пить не хочешь? Далось тебе это тело... Уже и рапорт прислали. На, смотри! - одетый в трикотажную хламиду "Переб*деть" протянул генералу смартфон. - Видишь, на пяти квадратах просеяли каждую икринку. После пеленга его маяка отработали восемью бортами. Там, кроме полупритопленного корыта, ничего не нашли. Ни его, никого! Чудо, что эта рухлядь вообще на плаву удержалась! Так что пей, чуда не будет. Наверняка бедолагу смыло ещё во время шторма, - Дениска поднял стопку. - Ты же завтра едешь на рыбалку? Возьми меня, я тоже хочу, совсем устал от Москвы... Давай, Муха, помянем!

***

Тело обмякло, растеклось ленцой по тёплому от солнца граниту. Шевелиться влом. Студень свалил с унылой пары из "большой стекляшки" третьего корпуса. Корень приболел, и препод Краснокумский тоже на больничном: без них ни смысла, ни путёвой мантры. Полупустой наклонный зал, он же аквариум, скучал бубнежом лектора на замене. Потому АСУшник и свалил. Потопал пешком со студгородка по бульвару Пушкина до восьмёрки. В карманах - голяк, внутри - огонь, времени - вагон. Вытерев задом белёный бордюр, основательно переворошил барахло плечевой сумки: мелочи наскреблось на пенную бутылку без бутерброда. Купив "Доброго Шубина" в забегаловке на углу Гринкевича, побрёл по бульвару дальше, сбавив шаг только у хитрого фонтана, что напротив первой школы. Цыкнула пробка. Поддев её зажигалкой, довольный политехник приложился губами к прохладному стеклу. Три тягучих глотка притупили жажду, зашипели в пустом желудке, разливаясь благодатью во всём теле. Бросив сумку под шею, он растянулся на каменной плите градирни в декоре. Сухой не по сезону, каскад уже много лет простаивал впустую. Фонтан - не фонтан, а хитроумная система охлаждения мощностей вычислительного центра УЖД - управления железной дороги. Построен фонтан ещё в доисторические, советские времена, когда компьютеры были большими, очень большими… Вода охлаждала процессоры, качалась насосами до форсунок, остывая под небом тонкими струйками. Тогда же прокопали и подземный ход вдоль всего бульвара. В две тысячи пятом году о нём почти забыли, приболев кредитной брехнёй нулевых. Только тумбы вентколодцев на газонах выдавали кибальчишечью тайну, что эта секретная ветка существует и ведёт к подземной железке, что донецкому метро быть, и вообще... Этим летом он смотрел "Чарли и шоколадную фабрику" в кинотеатре Шевченко с какой-то девчонкой. Как давно это было... Бульвар ещё в старых одеждах, с волнистыми лавками. Новодельного ремонта нет и в помине, ментам плевать на пиво, если ты не буян. Колясочные мамаши миром уживаются рядом с кипучими доминошниками. Благодать! До войны ещё долгих девять лет...

"Эх, сбежать бы на яхте! Ходить бы по морям, жить по душе, а не это вот всё...", - подумалось ему тогда. Хотелось приключений... да таких, чтобы дух захватило! Чтобы ветер в лицо и тяготы брызгами. Чтобы соль на губах вместо пресной жизни!

Шарканье кованых туфель подкралось и замерло за левым ухом, нависло угодливой тенью на веки.

- Я бутылочку возьму? - стеклотарный любитель кротко поджидал, поглядывая на полупустой флакон.

***

- Обожди... Пока не допил....

- Ты смотри! Он точно русский... Ещё с того света ногу не перенёс, а уже стакан ищет!

- глумливый кок раскатисто ржал, размахивал руками, едва не уронив капельницу.

- Так! - фельдшер указал пальцем на грязный пол, подхватывая стойку. - Ну только же мыл! Натащили говна в стерильную зону... Вышли все! Пи*деть будете с той стороны!

Дверь хлопнула за топотом рыбацких сапог. В лазарете остались только тело на кушетке, фельдшер и человек в кителе с широкими галунами.

- Где я? - Индеец открыл глаза.

- Добро пожаловать на Байкал. Ты на борту ярусника, - капитан повернулся к фельдшеру. - Ему говорить-то можно?

- Только не долго, - лекарь возился с колёсиком регулятора капельницы.

- Ярусника? - лежащий захлопал воспалёнными веками.

- Да, промысловое судно. Российское.

- А собака? Она... Вы нашли её?

- Бульдожка? Лучше всех! - мариман улыбался мясистыми губами. - Уписывает лосося за двоих! Ну что там? - бросил он белому халату.

- Порядок. Будет жить.

- Вот и славно..., - рука в кителе пододвинула стул. - Тогда коротко и по делу. Кузьмич, пойди покури.

- Уже ушёл, воркуйте без меня, - фельдшер глянул на часы и с лёгким сердцем умотал в столовку, подошло время обеда.

- Значится так…, - капитан подождал пока стихнут шаги и продолжил, глядя на спасённого, - у нас будет несколько минут. Твои документы я видел. Видел также и гидромешок, доверху набитый наличкой. Его забрали с буксира вместе с бульдожкой. О нём знаю только я, старпом и его зять, который нашёл этот... мешок. У меня два вопроса: кто ты такой и что за бабки?

***

- Сегодня стряпаешь ты, обедаешь один, без меня. Буду готовиться, - Ашкий перебирал каштановые чётки.

- Это к чему же? - удивлённый братец бросил молоть муку.

- Не вникай раньше времени, сам всё увидишь. Заодно поможешь.

- Ничего я готовить не буду, на меня лепёшек хватит. Давай, развлеки меня...

- Не сейчас. Вечером... Вернусь - продолжим.

Не сказав больше ни слова, шаман ушёл, прихватив с собой только маисовую трубку, спички и траву. Полдня просидел, скрестив ноги в тени каньона, курил, бормотал, смеялся чему-то. Вернулся на закате молчуном, к еде не притронулся, жестами показывая, что не может или не должен говорить. Когда же стемнело и цикады растеяли трескотню, появился перед Нижони в полном боевом облачении: перья, бахрома, паук в пеньковой петле и бубен. За поясом поблёскивал длинный кинжал. К нему шаман прикасался два раза в год. И вот сейчас...

- Идём, пора. Набери два ведра воды, - Ашкий подтягивал кожу на бубне.

- А это на х*ена?

- Могу зайти слишком далеко. Перевернёшь на спину, отольёшь водой, если что.

- Ух ты! - Нижони присвистнул. - Поделишься по-братски?

- Уверен? Седым не страшно? - шаман с укоризной глянул на младшего. - Мне нужно передать русского индейца, теперь он не наш контроль. В конце я выпью трудную воду.

- Это спирт? - Нижони ухмыльнулся.

- Ещё труднее.

***

Игнат поведал мариману с именем Рома красивую легенду, в которую легко поверить. По ней он, компьютерщик-ломарь, умыкнул изрядное бабло у московских бобров, бежал в Штаты, хоронился, но его нашли. Загнали на Аляску, траванули. Пришлось валить на развалюхе, времени и денег оставалось впритык. А дальше капитан знает: услышали маяк во время бури - нашли, подняли, спасают. Конечно, от былого лавэ в прежнем количестве и запах унесло, но даже из этой малости половину он готов передать в корабельный общак. Капитан, парняга ни разу не святой, носивший на плечах глупую ходку за гоп-стоп ещё по малолетке, впечатлился таким подходом. А когда засёк индейца на плече Игната, начал по-старинке фильтровать слова. В общем, смотрящий по судну и спасённый не то, чтобы закорешились, но прониклись обоюдным уважением. Игривая бульдожка с бездонными глазами быстро зазвездилась, обретя статус общей любимицы: команда нежила Бульку заботой и крабами по любому поводу. Только идиллии не вышло: после удара во время шторма Индеец так и не смог подняться на ноги, лежал беспомощным бревном... Чуя близкие титры, он даже обрадовался, просил Рому-капитана помочь ему найти место, где можно было бы зажмуриться в тишине и без погони. Рома подкинул идею зайти на Шантары: там, на острове Прокофьева, много лет бедует смотрителем его приятель Вася-отшельник, он же Вася-Айн. "Удивительный босяк не от мира сего", - капитан улыбался, поминая простецкое имя.

- Там что, никого больше нет?

- А зачем? Там и раньше-то никого не было, даже при Союзе. Сейчас и подавно. Вася царюет в одиночку, метеоролог-сторож. Это что-то вроде губернатора острова. Раз в квартал прилетает вертолёт, привозит припасы. Как повезёт... У Шантар течения подлые, не зная карты бортам по воде не подойти. Только вертушками... Хотя, дорого и редко, но тебе подойдёт. Васе маякну, когда зайдём в Охотское. Не думаю, чтобы он возражал. Тем более, ты заедешь не с пустыми руками - гостинцами затарим. Деньги там точно ни к чему, ларьков нет..., - Рому потешила собственная шутка.

Так и пролежал Индеец весь поход у фельдшера "постояльцем", развлекая медика байками. Капитан осторожничал, интересантов развернул, никого не подпуская к телу. Только он, Кузьмич и Булька. И ещё мысли. Прошлое во снах...

***

Ополчуга тёр глаза: колоритные персонажи, да в центре Донецка, да в четырнадцатом... Один в длинном чёрно-кожаном плаще, при такой же кожаной фуражке с большущей красной звездой. Другой - мягко-тканевый ресторатор, осторожный острослов, еврей в кардигане. Первый уж точно не к месту...

"Что за временнАя петля? Откуда он? И маузер на боку в деревянной кобуре. Что за музей, где спи*дил? Прикольный маскарад, правдоподобный... Однако ж не по погоде сия театральщина - в Донецке весна на излёте."

- Чьё это? - "комиссар" указал пальцем на вывеску.

- Моё... Вот же документы! Чёрным по белому. МОЁ!

- Спорное заявление... - "кожаный" погладил рукоятку маузера.

- А вы, простите, кто? Документы есть?

- Само собой, - конфискатор вынул из раритетной планшетной сумки бумажный листок и сунул его в нос "кардигану".

Судя по тому, как выгнулись брови ресторатора, стало ясно, что за ксива на предъяве. Такие сочинялись на десятом этаже ОГА за дверями с табличкой НКВД, рядом с аппаратной повстанческой радиостанции. Кажется, "Радио Республика"... За каждой дверью - "новая власть". Кого там только не было...: романтики-мечтатели вперемешку с бандитами, сумасшедшие истероиды и просто зеваки. Одни сочиняли новую конституцию, другие скребли старые банки.

- Грабь награбленное, братишка! - заявил тогда человек с карабином на плече. - Если не мы, то кто же?!

***

- Давай вези, давно жду. На связи, - динамик прохрюкал напоследок шумами, оставив капитана в недоумении.

Рома положил тангенту, нацарапал пару строк в бортовом журнале и завис - кумекал над брошенной фразой. Вася пустыми словами не сорил, цедил ими, как дорогущим вискарём.

"Зачем сказал? Давно жду... Откуда знает?"

Капитанская маята прошла к утру. Перед тем, как повернуть в Охотское на Шантары, судно Байкал побывало в порту на Хоккайдо. Рома не поскупился: мука, бухло, консервы, медицина (для лежащего тела) и санитарные баулы доверху заняли малый трюм. Кутившие накануне по идзакая матросы, ползали вдоль палубы травленными тараканами, похмельными тенями. Тверёзая рань выдохнула красному солнцу туманом, и команда ярусника подняла якорь.

Вася-Айн - колоритнейший бродяга без возраста. По приезду в район (перед тем, как умотать на остров) он вылечил бабку: выходил каргу, на которой поставили крест обычные люди. Она и сама-то смирилась: берегла гробовые гроши, просиживала дни у окна, ожидая своего "рейса" или чуда.

"Это всё айны! Шаманы! И он такой же!", - шипели соседушки вослед ухоженной старухе, крестясь. И потекла изотерическая чушь... К чужаку потянулись убогие со всех сторон, совали потные бумажки, слезливо ныли "за веру", попутно проклиная "злых через одного". Пришлось торопливо линять. Он и слинял.

Мужики, ходившие вокруг Шантар, поначалу сторонились Васи - не доверяли новой роже, мало ли... Привыкли только на финише сезона, завязали беседу, поручкались, понюхались... И поладили. Вот только рожа всё равно доставляла: раскосыми глазами на светлой коже и бородой. Бородищей! Чёрные кучеряшки туго росли по всему сурлу, путались, пробиваясь даже на висках. Ну точно леший! Поселковые бабы множили слухи, что Вася вовсе не босяк, а наоборот - пропискою москвич и бежал из Белокаменной от несчастной любви. А ещё, кадровица из конторы за рюмкой нашептала медсестре, что у смотрителя Шантар имеются МГУшные корки с отличием и пометка об учёной степени. Но рыбакам на это пох*р, им положить на красные дипломы. Куда важнее для рисковых был Васин путёвый характер: узкоглазый "Борода" языком не трепал, берега не терял, с головою дружил, не козлил... и то ладно.

Погодка радовала. К архипелагу ярусник подошёл без приключений. Ночевали уже на рейде. Барахло и тело ещё с вечера готовили к выгрузке, чтобы ничего не прощёлкать поутру. Носилки соорудили из куска брезента и вёсел тревожного шлюпа. Уработавшись, команда прожевала плов и разлеглась по койкам - на Байкале пробили дремотную склянку...

***

- Дай-ка посмотрю, - рыжий пи*дюк приложил кулаком под дых.

Пятиклассник сложился пополам, тамагочи выпал на песок...

Дело было в Калиновой балке у стального "Гулливера", весной девяносто седьмого. Логоневрозный шкет за неимением друзей придумал себе волшебные места. Только там приходили ответы на детские вопросы. И вообще - там всегда хорошо мечталось и думалось. Первое место - развалины летнего кинотеатра "Зелёный" в парке Щербакова. Второе - железный истукан в Калининском районе, сидящий на жопе посреди парка. Детская горка "Гулливер". Нужно было забраться на ржавое плечо, чтобы в голове сложились пазлы. Так бы вышло и тем разом, но в кармане коварно запиликали восемь бит. Маленький, визгливый тамагочи. Модную вещицу "за так" подогнал отцовский товарищ, променявший ложку сталевара на барсетку. Бывший работяга вымутил на мотодроме торговую точку, перетёр с кем надо и принялся банчить всякой мишурой: цыганскими крестами, китайскими куклами, радужными пружинками. Потом поднялся и перешёл на цифровые приблуды.

- Эй, пацанчик, у тебя пейджер?

Их было двое. Стоявший сбоку бугаёк пытался было пнуть, но промахнулся и выхватил подачу первым - его рожа просто просилась под правую руку. Потом юркий мальчишка увернулся и наотмашь отбился от рыжего, левой раскровянив тому нос.

- Ах ты паскуда! Русланчик, бегом ко мне! Кто его сюда привёл?! Сыночка, уйди от нищеброда!!! - голосила дебелая мамаша.

Тогда с "Гулливером" пришлось попрощаться до зимы, пока не раскулачили толстого папашу - рыжий ходил в сыновьях у козырного коммерса. Такое оно, детство девяностых... Отучило пацанёнка верить улыбкам на продажу, доверять угодливым. Приучило смотреть под ноги: жить стало не то, чтобы скучно, пресно что ли... С малолетства его тянуло Домой.

***

- Мёртвые сраму не имут? Ёжишься, как девка с целкой, - Вася пеленал тело Индейца. - Ты же каждый день бубнишь о том, что умер, а стыдишься, как живой. Ну так что, Харона отпускаем, или как, а? Покойный барин заскучали?

- Коннотация не та... У фразы другие смыслы, - лежащий на спине рывком повернулся на бок. - Скука не про меня. Сука... Не заскучал, а заждался.

Пошёл пятый месяц пребывания на Прокофьеве. Зима решила полютовать напослед, заморозив ледяными торосами скалы на месте возможной высадки с воды. Сюда ещё до холодов подошёл ярусник и, бросив якорь, выгрузил Индейца. Тело затащили наверх по тайной тропе, за которую не зацепится глазу палубных пассажиров. Пристать на другой стороне острова - дохлый номер, там не протиснуться и в штиль. Официально скромная по размеру суша значилась на бумаге безлюдной. Редкие люди гнездились на соседнем, самом большом из островов. Он так и назывался - Большой. Там снимали фильмы, туда привозили туристов. Прокофьева же, дикую земельку, обходили на катерах стороной, фоткали суровую красоту, не приближаясь: двадцать девять квадратных километров на отшибе громоздились неприступным дотом. Об одиноком смотрителе вспоминали, пожимая плечами: "На кой нужен метеоролог, если на Большом уже есть, на хрена он там? Чего делать в этой глуши? Разве что охранять, но не медведей же...". Головастые мужики, побывавшие у Васи в гостях, осторожно помалкивали: за глухим забором аккуратного жилища торчали конструктивы необычных антенн и спутниковых тарелок, невидимые с моря. Посвящённые связисты предположили, что бородатый никакой не метеоролог, а служит в системе ВКС и что лучше вообще об этом не пи*деть.

- А ты здесь вроде как звездочёт... Или не совсем? - однажды полюбопытничал Игнат.

- А ты с какой целью интересуешься? Или как там у вас? - парировал Вася.

***

"Ему можно. Его бы орденком наградить! От этого паренька профита вышло больше, чем от всего нашего генштаба. Перее*ал порядок по-своему, красава! Стольких вражин угандонил! Орденок, а может, и звезда героя! Никак не меньше! Посмертно, конечно", - примерно так заканчивалась первая бутылка для Дёни, когда доводилось бухать у Мухи.

Служба внешней разведки притормозила активность, отправив по отпускам пол-управления. Генералы засели по дачам, наблюдая новый мир через экран и ох*евая от результатов индейского full-down.

Тотальное обрушение долларовой системы, помимо укрепления рублей-реалов-юаней-песо бесповоротно изменило денежную суть. Когда-то, на заре новейших времён, банковские билеты обеспечивались только золотом - единственно возможной мерой накоплений. На зелёных бумажках так и писали: "обеспечена золотом". Позже эти буковки убрали, оставив глумливое "In God We Trust" (Мы веруем в Бога). Две мировые войны перекроили планету, наколов баксы гормоном роста. "Приход" продолжался недолго - пятнадцатого августа семьдесят первого года, выступая по телевидению, президент Америки Ричард Никсон объявил об отмене золота как устаревшего мерила. К тому времени ФРС напечатала немеряно купюр, ссужая их направо и налево всему миру. Перекос бумага-золото потребовал идейных обоснований... Потом грянул нефтяной кризис, облегчив кошельки простых работяг, и доллары напитались ещё большим ликвидом. "Отныне и навсегда" благополучие векселей обеспечивал не жёлтый металл, а исключительно стволы - Военно-морские силы США. Тишь да благодать закончились где-то в нулевых, когда финансисты перестали заморачиваться даже с печатью бумаги, разрешив цифровое бабло. Система дизелем пошла в разнос. Обнулил беду Индеец, обрушив нах*р всё и сразу. Так тушат пожар на нефтебазе, сбивая пламя фугасом. Теперь деньги обеспечивались исключительно людским ресурсом - самым ценным из возможных капиталов. "Provided by those living in labor" (обеспечена живущими в труде) гласила надпись новой банкноты.

***

Во сне жилось лучше, чем помнилось: и каша пахла мясом, и хлеб не пластилин. Хата 15/10, ещё не узнавшая индейского ремесла, с утра приуныла: сидельцы тихо сопели, разлегшись по шконкам. Один только Иса, правоверный мусульманин, шептал мекканскую суру над открытым Кораном. Долго шептал. Затем, закончив намаз, поднялся на ноги и взялся за ложку.

- Там ещё варёная "цыганка" со вчера, половина твоя, только..., - Артём зевнул со "второго этажа", - только масло располовинь тоже, в нём индейская доля. Приятного.

- Масло не буду, пускай он возьмёт мою часть, идущему на поправку силы нужны, - Иса разложил продукты на столе.

Уже третью неделю честную хату терзал какой-то необычный грипп. Тяжелее всех заразу пережил Индеец: упрямая температура долго держалась на тридцати восьми, вымотав арестанта до предела. Тогда, в начале войны, хохлы позакрывали СЭС на границе мятежных республик, отпустив на волю вирусы. Точнее, позакрывали хохлы, а выпустили забугорные кураторы. Донецкая земелька стала полигоном для всего, что стреляло, взрывалось, травило-убивало. И заражало. Такова доля горячей точки. Врачи, кроившие тела после минно-взрывных, цокали языками, листая биохимию крови, вопрошали вирусологов. Те разводили руками: с такими анализами только одна дорога - в морг... Не тут-то было!.. Переболевши букетом дряни, добровольцы с передка получили полезный бонус - иммунитет. Он пригодился в короновирусной мгле двадцать первого и особенно выручил весной двадцать седьмого.

- Иса, ты мне лучше в другом помоги. Если хочешь..., - Индеец уселся на шконке, зацепив ногами тапки. - Дай почитать Коран. У тебя же есть книга на русском?

- Это не шутка? - мусульманин выдержал паузу, не сморгнув.

Ополоснув руки под краном, книгочей вернулся на железную лёжку.

- Я готов.

Глава за главой - в день по одной. Сто четырнадцать вечеров своим ходом.

- Теперь ты можешь идти прямым путём. Хочешь быть правоверным? - Иса обернул куском сатина зелёный переплёт.

- На гулочке продолжим.

Шагая по истёртому бетону тюремного дворика, Индеец повернулся к мусульманину и поднял палец вверх, указывая на зарешёченные тучи.

- Видишь это небо? Для нас эти облака в клеточку, для кого-то нет. Но всё равно, небо одно для всех, другого нет и не будет. Ты согласен?

Иса молча кивнул.

- Я продолжу. Сколько имён у Создателя?

- Девяносто девять.

- Столько должен знать уважающий себя наследник мухаджиров, носитель завета Мухаммеда.

- Да благословит его Аллах и приветствует!

- Да... Ты помнишь слова Абдуллах ибн Масуда? Помнишь? Тогда у Всевышнего столько имён, сколько Он захочет. Он - Абсолют, Альфа и Омега.

- Аллах велик!

- Мы в своих молитвах называем Его Господь. Вы, когда читаете намаз, именуете Его Аллах. Ты носишь имя твоего Пророка, для меня же Он - Спаситель. Все смертные, идущие праведным путём, движутся в одном направлении, к одной вершине. Просто у каждого свой путь. Это Его замысел. Есть у православных притча о человеке, искавшем себе крест полегче. В итоге выяснилось, что его крест - по его плечам. Я православный, ты мусульманин. Если я выберу твой путь, отказавшись от своего, то стану похожим на того глупца... Не так ли?

***

- А зачем ты мне это рассказываешь? - Вася пригладил непослушную бороду. - Как-то издалека начал. Хочешь ко мне подобраться через байки о снах? Если есть вопросы - не юли, говори прямо.

- Ты шаман?

- Ещё один... Воду и кремы, надеюсь, не будем заряжать? Что с тобой, опростился и потянуло в толпу? Может у тебя интерес этнографа и мне нужно одеться как тусу айну? Или рассказать о концепции души или...

- Ты во что-нибудь веришь?

- У меня нет нужды верить. Я знаю, - "смотритель" выплюнул жвачку.

- Это самое дерзкое, что я слышал ушами наяву... Коли добазарились до такого, то... В окно видны фрагменты мачты и странного фидера-волновода. Вместо диполей какие-то... вычурные конструкции. Я не знаю к чему это и зачем поставлено, но только и дураку понятно, что здесь не метеостанция и не репитерная точка связи. Каменный дом, стеклопакеты, приличный вай-фай, снабжение... Прозорливый отшельник с учёными корками... Не охотник, не метеоролог и не связист, который заявляет, что ему нет нужды верить, потому что знает... Кто ты? Чем занят и что знаешь?

- Ещё забыл о спутнике, - даже сквозь густую бороду сверкала Васина ухмылка. - Без него на этом острове даже вай-фай - не вай-фай. Тут и бубен не поможет! Шаман, б*ядь...

- Но как?! Хорошо, не шаман, тогда как ты узнал обо мне? Капитан выдал твою фразу... "Давно жду". Как это понимать?

- А с антенной - верно смекнул. И волновод, и контур...

- Ты не ответил.

- А я и не должен. И, кстати, ты на режимном объекте ВКС, тут по служебному уставу пи*деть не положено, да и посторонних - категорически. Ну что, удовлетворён? Аргумент? А так... Придёт время - узнаешь всё, не гони коней. Ты не первый, твоим путём уже топали - покоя желали, смысла... Когда сам валил из Москвы, мечтал о чём-то подобном, чтобы подальше от всех. Ну... вроде жизни смотрителя маяка, только таких должностей давно уже нет, всё автоматизировано. - Вася прижал бульдожку к себе, ухватив обеими лапищами. - Бульку оставишь или с собой?

- Не понял.

- Умирать он собрался... Хрен ты угадал! Завтра отчаливаешь - за тобой прилетает вертушка. Все вопросы к Мастеру, это по его части.

- Мастеру?..

***

Сюрприз - аттракцион из детства. Пожалуй, самый крутой из тех, что вертелись в парке Щербакова. Мелких на него не пускали, на входе висела инструкция, по которой щеглам до четырнадцати не светило вообще... Проход закрывала собой толстая пожилая тётка, читавшая на стуле цветную газетенку с рекламой гербалайфа. После путча на здравые смыслы и правила забили повсюду. В девяностых "чисто касса" решала - пускать, или нет. Бабульки старой закалки, скучавшие на крашеных калитках, что называется "блюли" запреты по инерции, прогоняя настырную шпану с купонами. Но логоневрозный всё-таки смог-уболтал, подкупил-пробрался. Десятилетний пацан дважды оседлал "Сюрприз", промотавши сэкономленные на школьных обедах копейки.

Донецкая центрифуга принимала на борт пару десятков экстремалов. Могла бы и больше, места позволяли. Но дирекция чего-то опасалась, оставляя ячейки пустыми через одну. Широченный диск раскручивал стоящих пассажиров, прижимая центробежной силой к вертикальным спинкам. И только потом, с набором достаточной угловой скорости, начинался адреналиновый восторг: специальный привод наклонял ось потешного аттракциона вбок на шестьдесят пять градусов, окатывая девчачьим визгом стоящих на земле зевак. Бывало, что бухие граждане, презрев рекомендации настойчивой тётушки, протискивались через турникет на шальную карусель "для покататься". Вот тут-то и "розпочинался" подлинный сюрприз: алконавты блевали дальше, чем видели, но рвота, по законам физики, возвращалась им в харю, растекаясь по щекам. Ошеломительный эффект соперничал с кривыми зеркалами комнаты смеха...

Тогда же, под воскресным солнцем девяносто пятого, случилась и первая сигарета - мятая Родопи. Её удалось незаметно вытянуть из домашней отцовской пачки. Первая проба табака на развалинах кинотеатра "Зелёный", после виражей на "Сюрпризе". Неудачная. Вдохнув крепкий дым, он долго бухыкал и плевался тягучей слюной - детское тельце мотал первый муторный "вертолёт".

***

Заложило уши, как на лихом аттракционе в парке Щербакова. Ми-8 выбрался из облака, споткнувшись на воздушной яме, накренился, но устоял. Честным словом и командирским рыком он мелко задрожал, чихая форсанул и заново загудел, ныряя в смену эшелонов.

- Ну как так-то, б*я-адь?!!! - КВСа отпускал напряг. - Краями нахрен с помпажом прошли! Надо бы притопить в горючке того, кто набодяжил эту дрянь! Суки!!!

- Борт восемь два ноля два, ответьте башне. Что у вас там? - сибишный голос динамиком пересилил шум турбин.

- Восемь два ноля два. Спасибо, порядок. Снижаемся, - командир как ни в чём не бывало брякнул дежурную фразу в эфир.

Индеец видел только ребристый потолок. Если бы он мог сидеть, то непременно припал бы к иллюминатору, созерцая красоту далёких огней, проступающих в молочной пелене тумана. Владивосток.

- Всё нормально? - незнакомое лицо с полётной гарнитурой нависло над носилками.

- Да нет, порядок. Наверное, провалился с непривычки, - промычал он каким-то шершавым, тараканьим голосом, улыбнувшись усатому штурману...

Два санитара везли каталку с телом по больничному коридору. Головой вперёд. Колёса каталки рокотали и булькали, словно американский мотоцикл. А тело, лёжа на спине, смотрело в проплывающий потолок. Серая плитка... серая плитка... оперблок...

Операция прошла успешно. А потом ускорилось время, и как-то незаметно минуло полгода с того момента, как Мастер положил последний шов на латаный позвоночник. Реабилитация... Плазмоферезы-гормоны, бинты-уколы - процедуры изо дня в день. И боль. Но он привык. Потом тихую палату сменил суровый график, плотно трамбовавший череду занятий по "воскрешению": ходьба, растяжки, массажи, бассейны. Тренажёрка и спарринги с дядькой. Мучительный путь. Солёный, припудренный тальком кулак. В мозолях-соплях изнуряющий труд. Исконные рецепты, вытянувшие болезного из болота, как барона - рука Мюнхгаузена. Мастер выправил Индейцу новые ксивы: российский паспорт и права под именем, с которым его крестили ещё в Донецке на Ларинке. Булька освоилась на складе больницы, как дома. Начались долгие прогулки по городу. Владивосток - душевное место. И люди там особенные. Нет, махровое б*ядство и в них шьётся, но только с какой-то... дальневосточной патиной, что ли...

Быть во Владике, да не зайти к перекупам, барыжащим японским барахлом б/у? Вот и "воскресший" не смог удержаться...

- А если не секрет, почему этот? Вон же "япония" в два раза дешевле и не худшая по качеству, - зрачки торгаша скользнули по тряпичному поводку вниз, уперевшись в Булькины глаза. - Не моё дело, конечно...

- Не знаю. Считайте это блажью.

Индеец купил бэушный байк. Во Владике. Американский! Такой же был у него в Калифорнии - Indian Vintage Dark Horse, тяжёлый-здоровенный... Продавец и покупатель топали по рифлёным плитам, Булька семенила рядом. Огромный, гулкий ангар вторил эхом идущим по рядам.

- Да-да, эта штука дожидалась только вас! Идёмте, покажу, - довольный Сева-Безнал обхаживал "жирного" клиента.

Они притормозили возле полки с мотоприблудами.

- Вот, лучше не найдёте, - Сева достал сверху большую коробку и распаковал. - Япония! Крепится на багажное место заднего крыла, у вашего байка есть узлы. Термозащита, вентиляция, много места. Вашему питомцу будет очень комфортно. И самое главное! Смотрите, верхняя дополнительная фальш-панель принимает на себя солнечные лучи, не позволяя разогреваться боксу.

- Я беру.

- Нет, вы смотрите! Под фальш-панелью алюминиевый массив, для принудительного теплообмена. Здесь подогрев-охлаждение на элементе Пельтье! - продавец кайфовал от приблуды так, словно бы выбрал её для себя. - Вон разъём для подключения к бортовой сети, а эти кнопки возле жк экранчика - для автоматического контроля температуры.

- Я беру.

Прокатившись по городу, байкер купил себе барсовскую горку четыре-анорак, вещмешок, палатку и кое-что по мелочи. Вернувшись "домой", чёрный мотоцикл аккуратно пробрался по аллеям больничного комплекса и замер на парковке у хирургии. Выжатый, как лимон Мастер курил, сидя у входа.

- Класс! - белохалатный подмигнул. - Я бы прокатился.

- Тогда он ваш, - Индеец полез в карман за ключом. - Это подарок. От души.

- Ну вот зачем?! Взял и всё испортил...

- Как это?.. - растерявшийся даритель осёкся на улыбке.

- Ладно, падай, - Мастер хлопнул по скамье возле себя крепкой ладонью. - Видишь ли... Я не успел даже толком захотеть этого круизёра, а ты... обломал мечту. Нельзя так!

- Но вы...

- Давай на ты. Добро пожаловать в наш клуб.

- Вот так просто?..

- А ты хотел инициации? С пляской и бубнами?

- Барабаны не нужны...

- Они нужны только для транса. Это я тебе как врач говорю, - медик насупился, глянув на часы. - Так... У меня через десять минут операция, давай не рассусоливаться. Звонил Вася и сказал, что у тебя вопросы. Что ж... Формулируй быстро и точно. Раньше сядем - раньше выйдем. Так же?

- Вы что-то вроде религиозного ордена? Посвящённые?

- Во-первых, не вы, а мы. Ты такой же, как и все, кому не нужно верить, потому что знают. Во-вторых... За орденами - не к нам.

- Я не то...

- Мы - о другом. Кесарю - кесарево. Ну, и религия...

Булька подбежала к медсёстрам, щебетавшим за сигареткой неподалёку. Подбежала и упала на спину, подставив пузо для почесух. Белоснежные феи затушили бычки, погасили планшет и, забросив беседу, затютюшкали бульдожку ноготками из акрила...

- А потому не лезь туда раньше срока, сверху виднее! - белохалатный придвинулся ближе. - Ты думаешь, я не за*бался?! Ещё как, не меньше твоего! И все мои близкие на той стороне, здесь никого... За*бался он... Ты русский, православный...

- Ну да...

- Вот и греби своим путём, пока гребётся! Не заблудил, устоял - хорошо! Дыши со смыслом! Если бы Он хотел от тебя другого, то и родился бы ты от других. Где-нибудь в Бутане, буддистом. Или в Мекке, правоверным. Но ты - русский! У тебя - миссия! Покинешь белковый мир - узнаешь почему!

- Не подскажете, где хирургия? - тётя с пухлым пакетом шагнула к сидящим.

- Уже пришли, вон..., - Мастер указал рукой на синюю дверь, наклонившись к уху Индейца. - Это мы ждём. В вечности не ждут, незачем. Там годы можно так, одним взмахом ресниц... Это круче Интерстеллара, поверь! А здесь... Умей радоваться. Счастье - это миг.

- Между прошлым и будущим? - сострил новоизбранный.

- Отличная песня! Так вот... Радость - это ожидание счастья. Не расплескай эту радость ни себе, ни другим. Чтобы вкусно поесть, нужно как следует проголодаться. Это как с байком. Дай вызреть мечте, не крои время...

- А много вас... нас таких? Если не религиозная секта, тогда сословие?

- Нас? Достаточно. Разбросаны по всему шарику, по всем ключевым точкам. Сословие?! - ухмылка не портила лицо. – Ну, не знаю... Сословие... В котором уживаются кассир платного туалета из Новокузнецка и академик РАН... Нет, не сословие!

- Тогда пророки?

- Не дай Бог!!! Ты что, пророк - высшая форма самоотречения! Такими рождались единицы! Нет, мы не пророки. Мы - инструменты и знаем об этом.

- И как с этим знанием жить?

- Не очень... Не интересно. Это как призывному детине сесть в песочницу к трёхлеткам. Кто-то впадает в эзотерику, как те, что вели тебя в Штатах. Кто- то... С гипотезой Пуанкаре знаком?

- Торы-шарики?

- Ага, точно. Гриша вообще забил на социум. По-разному... Давай в темпе, цигель-цигель!

- Как я узнаю...

- Узнаешь. Ты найдёшь свой Вавилон.

- Вавилон?

- А ты забыл? Кто орал про него у меня на столе под кайфом?

- Я орал?..

- А то! Ассистенты животы надорвали! Что такое Вавилон, знаешь? А во множественном числе?

- Вавилон - город в Месопотамии. Разве есть ещё?

- Это места силы. Не каждый город становится Вавилоном. У нас таких полно! Русская сила в том, что другим не под силу. Нам же в ней - хорошо! Ты ведь сам из Вавилона!

- Ну, допустим... А как определить это русское место силы?

- Да всё просто! Ты родился в Донецке, так? А с чего всё началось? Как он возник? Чёрное золото - уголь под ногами. Тысячи людей собрались в одном месте и переплавились новым сплавом. Новым качеством. Это и есть Вавилон. А русский Вавилон - восторг на грани. Не согреемся, так угорим. Не выпьем, так сопьёмся. Не чай, так чифирь. Такой у нас путь. Усёк?

- Москва - Вавилон?

- Нет. Москва - торговый центр. Она всегда была такой. Красная площадь начиналась прилавком. Вот Питер - Вавилон... Владик и Ёбург - тоже.

- Затейливо...

Беседу прервал вой сирены - скорая подлетела к больничному пандусу.

- Кстати, что будешь делать с гаражом в Донецке? Он стоит и Волгу в него вернули, - хитрая улыбка мерцала над белым воротом. - На чурбаки поставили, не волнуйся.

- Как... - Индеец не верил своим ушам.

- Пара звонков. Это несложно. Что ещё... За родительской могилой на Щегловке смотрят.

- А живые? Что с людьми? Карен, Алла Ивановна...

- Карен уехал в Питер, купил СТО, курит Жетан. Сторож... Её совсем доконал артрит. Ушла из Челюскинца, живёт у дочери, ногами почти не ходит. Охраняет кооператив теперь другой человек. Так что с гаражом?

- Сейчас..., - донецкий вытащил калёную пробирку из вещмешка. - Вот. Я-то думал, зачем таскал... Надо дубликат ключа законсервировать и закопать за левым углом цоколя, на глубине в три штыка. Кому-нибудь пригодится.

- Новому Даниле Багрову? - в кармане Мастера настырно трезвонил телефон. - Что ж, мудро. Тем более, мальчик уже родился. На Петровке.

- На Петровке? Там же раскатали всё в пыль!

- И на камнях растут деревья...

- А я? Куда теперь мне?

- Да куда хочешь! Вон, езжай в Кяхту... чайный Вавилон. У городка скоро второе рождение, присматривать некому. Ты же, Юра! Батю твоего звали так же... Вот и живи по-гагарински! Пиши дневник от первого лица, чего стыдишься?! Иди... Посильные задачи духом надует. А непосильные... Делай, что должен и будь, что будет.

- А дальше, когда заберут, мы...

- А дальше - вахта других. Не нашего ума это дело. Иди, бояться глупо.

***

Эпилог

Поехал я через Улан-Удэ. В нём нашёл Петюню, моего старого корешка-ополчугу по киче пятнадцатого года. Еле нашёл. Узкоглазый жизнелюб тянул большую семью, да ещё восемь лет упрямо строил дом, цементируя сэкономленные гроши.

- Это тебе. Сделаешь, как задумал. Хватит на всё, даже останется... на снегоход. Эту модель... которую хотел, - я вытряхнул остаток лавэ из вещмешка.

- А ты? - Петюня с опаской косился на пачки.

- Я?.. На бензу и прокорм себе оставлю. А дальше... Х*р его знает, бабки - не количество. Это процесс! Я что-нибудь придумаю... Да не ссы, бродяга, прорвёмся! Короче, давай на Байкал. Ты помнишь?

Мы сделали то, о чём мечтали тогда. Сидя на берегу великого озера, пили студёную водку. Пили ветер с большой воды и пели. "По диким степям Забайкалья..." Пели громко, надрывая связки, чтобы услышали те, кому не довелось.

А потом было утро. Рокот тяжёлого Индиана, Кяхтинский тракт и Александр Сергеевич.

Этот русский рок-н-ролл.

Самая короткая дорога на пути к Истине.

Не дорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова.

Я не ропщу о том, что отказали боги

Мне в сладкой участи оспоривать налоги

Или мешать царям друг с другом воевать;

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов, иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура.

Все это, видите ль, слова, слова, слова

Иные, лучшие, мне дороги права;

Иная, лучшая, потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа —

Не все ли нам равно? Бог с ними.

Никому

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

Вот счастье! вот права…

КОНЕЦ