Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма

Глава 18

Летели, впрочем, мы не очень долго и упали на ту же солому. Несмотря на мягкое приземление большей части тела, я все-таки умудрился головой удариться о какую-то балку. Наверное, я из-за этого на короткий срок потерял сознание, так как, очнувшись, мгновенно осознал все. И свое безрассудное поведение, приведшее к тому, что и я, и госпожа Сазеренн — в целом, брать ее с собой было полнейшим безумием! — оказались в яме. И странные неполадки с собственной магией, которые я по тому же безрассудству игнорировал. А главное, я осознал, насколько были ошибочны мои заключения, которых я, несмотря на противоречащие им факты, придерживался с тем же безрассудным упорством.

Права была госпожа Сазеренн — не стоило ставить во главу угла сапоги и собственное предубеждение. Ведь мелькнувшее передо мной в свете вспыхнувшего костра лицо принадлежало отнюдь не господину Морену.

— Ловушка, это была ловушка, господин Винтерфилд! — смятенно прошептала госпожа легат, которая, наконец, сообразила, что нужно с меня слезть.

— Вы совершенно правы, — не мог не согласиться с ней я, едва сдерживая стон — голову саднило, в других местах, на которые пришелся не менее сильный удар, тоже — и попытался принять сидячее положение.

— А вы глупее, чем я предполагал, господин следователь! — раздался сверху насмешливый голос явно с намерением дополнить мои мучения.

Морщась от боли, я посмотрел наверх, но в отблесках пылающего костра бы виден только тот самый сапог — чтоб его! — поддерживающий крышку то ли погреба, то ли холодильной ямы, в которой мы с госпожой Сазеренн оказались. Не скрываясь, я поднял правую руку, чтобы сплести заклинание, но господин Дрондрим только рассмеялся.

— Вы идиот! Неужели, вы, в самом деле, никогда раньше не пробовали дурман-травы? Попытаетесь колдовать и любым вашим заклинанием сами спалите себя заживо!

Все странности мигом стали на свои места.

«Терр подери! Вот, значит, из-за чего это возбуждение и неспособность контролировать магию! Как я раньше не догадался?!»

Хотя с чего бы мне догадаться? Даже в юности мне хватало ума держаться от дурман-травы подальше. Вот только как она оказалась во мне?!

«Только с едой» — тут же осознал я. — «Вот так и званый вечер!»

Однако настойка из дурман-травы имела особый привкус и в простую еду или воду ее незаметно не невозможно было подлить. Я быстро припомнил все, что съел за вечер. Вышло не так уж и много: отбивную с картошкой, после предложенную баронессой ватрушку с жутко кислым соусом, и, в общем-то, все, так как потом отлучался для того, чтобы переговорить с Гансом, затем с Драйзеном, а там уже Морены покинули общий стол, а за ними вышел и я. Из всего списка подходил только соус — прикрываясь вкусом клюквы, можно спрятать что угодно — про который — я припомнил — госпожа Нарзаль говорила, что он приготовлен по рецепту племянницы Матильды с какими-то особыми ингредиентами. Так вот что это были за ингредиенты! Неужели, не понимая, что делает, баронесса опоила всех гостей наркотиком? Я снова восстановил в памяти — отчего голова заболела еще сильнее — как женщина, натянуто улыбаясь, предлагала гостям свои «ракушечки». Вот именно, что только «ракушечки»! Соус она предложила только мне и….. госпоже Сазеренн!

Я немедленно уставился на свою спутницу, в очередной раз коря себя за то, что втянул ее в это дело — а ведь я даже не проверил, есть ли при ней в этот раз ее пресловутое предписание! — но в царившем полумраке было невозможно что-либо разглядеть. Однако тут же припомнил, что обычно невозмутимая госпожа легат была тоже странно возбуждена, лихорадочный блеск в ее глазах, нервные движения. А ведь мне приходилось видеть симптомы действия дурман-трава у немагов. И то, что я сразу не связал поведение орденской посланницы с наркотиком, могло быть объяснено только тем, что я сам находился под его действием. И что теперь? Мне запечатают дар, и я не смогу больше колдовать? На такой результат от этой авантюры я, пожалуй, не рассчитывал, впрочем, учитывая ситуацию, это были второстепенные проблемы.

Выходило, что сообщницей Дрондрим была племянница барона. Конечно! Прожив почти год в поместье, она прекрасно ориентировалась в укладе жизни в доме и на ферме, что позволило без проблем выманивать животных. Потом, разумеется, явился я и нарушил ее планы. Или не ее, а господина Дрондрима, а сама Матильда лишь пешка? Присутствие племянницы барона наверху не ощущалось.

— А вам то что? — также насмешливо отозвался я на заявление Дрондрима.

— Всего лишь попортите свою драгоценную шкурку раньше времени и пустите насмарку мой замечательный план, господин следователь, — донеслось сверху.

— Что вы хотите?! — гневно выкрикнула госпожа Сазеренн, судя по звукам, меряя шагами наше узилище.

— Вы зря притащили сюда даму, господин следователь, — уже куда холоднее ответил тот. — Хотя нет, для моих целей это большая удача — двойная жертва сделает моего духа куда сговорчивее.

— Ха! — храбрилась девчонка. — И как вы себе это представляете?! Да мы и без магии вас повяжем, стоит вам к нам сунуться!

— Очень просто, моя дорогая, — невозмутимо выдал злоумышленник. — В яме, где вы оказались, есть только один источник вентиляции, и он расположен здесь. Сейчас я вас закрою, — Дрондрим поддел ногой крышку люка, — и поддам дыма от так своевременно разожженного вами костра, господин следователь. Не пройдет и четверти часа, как вы задохнетесь, и тогда я сделаю с вами, что захочу.

— Нет, ничего у вас не получится! — не сдавалась моя храбрая напарница, но Дрондрим ее уже не слышал, так как, едва закончил свою патетическую речь, отпустил крышку, и та с грохотом отрезала нас от мира, света и, вполне возможно, возможности дышать.

— Стены гладкие, по ним не взобраться, — тут же послышался в темноте голос неунывающей госпожи легата.

— Глина, — я, наконец, поднялся, и, в свою очередь, из любопытства пощупал стены. — Можно выбивать зарубки ножом и подняться по ним.

— У вас получится? — с надеждой вопросила орденская посланница. Тяжело было разбивать эту надежду, но я предпочел быть честным.

— Получится, но при отсутствии света это займет много времени. Мы задохнемся раньше.

— Вы ее уже чувствуете?

— Кого?

— Гарь.

— Не знаю, — я принюхался. Воздух в подвале и так был далеко не свежий. — Признаться, ничего не чувствую.

— Да, говорят, так бывает, когда ее слишком много, то уже не чувствуешь, — отозвалась госпожа Сазеренн. Она все никак не могла остановиться и продолжала нарезать круги по узкому подвальному пятачку. — Неужели, все вот так закончится?! — мне послышались в ее голосе злость и недовольство, отчаяние, но не страх. — Знаете, — продолжила она, — мне больше всего обидно не то, что мы можем умереть, а то, что, если вы…. мы умрем, то он дважды выиграет! — от негодования госпожа легат даже хлопнула ладонью по стене.

— Неужели, это единственное, что вас волнует в такой момент? — поинтересовался я удивленно.

— Нет, — ответила она нервно, и внезапно ее ладонь оказалась на моей груди. От удивления я даже перестал дышать тем смрадом, гарью, или чем еще был тогда заполнен воздух в подвале.

— Не единственное, — нервно продолжила госпожа легат. — Вы, действительно, хороший следователь, господин Винтерфилд. И человек. Простите меня за все глупости, что я вам наговорила, — голос ее внезапно задрожал. Или это дрожал я сам?

— Больше всего мне жаль, что приходится говорить это в момент, когда…. когда мы, может быть, никогда….

Я мог бы ответить ей в тот момент, что не стоит отчаиваться, и что надолго мы в этой яме не задержимся, но внезапно почувствовал ее горячее дыхание, а затем и губы на своих рубах. Поцелуй был робкий и, казалось, неумелый, но задуматься над тем, почему госпожа Сазеренн не умела целоваться, у меня не получилось. То ли сказались последствия удара при падении, то ли действие наркотика, но голова моя закружилась, и я снова почти потерял сознание.

А когда очнулся, осознал, что почти вжимаю орденскую посланницу в ту самую глиняную стену, изо всех сил демонстрируя, как же надо целоваться. И осознание того, чем занимаюсь, почему-то нисколько мой пыл не умерило, а только добавило больше осознанности движениям. Наши губы почти не отрывались друг от друга, ладони госпожи легата успели проникнуть под мой плащ и пытались согреться под моим жилетом, а мои собственные конечности уже успели ощупать плечи и спину госпожи Сазеренн и набирались смелости для того, чтобы спуститься ниже. Но не успели.

— И долго ты здесь собирался сидеть, Этьен? — голос мэтра Рагнума прозвучал излишне громко и недовольно. А я даже и не заметил, как открыли погреб. — Кхм…. Вижу, что долго.

И крышка во второй раз с громким стуком упала на место.

— Что? — госпожа Сазеренн отстранилась и добавила, прерывисто дыша: — Как?! Это был профессор Рагнум? Что…. что он здесь делает?!

— Сам не знаю, — недовольно ответил я. — Я наказал ему сидеть в поместье, но он, видимо, решил своевольничать и поучаствовать в аресте.

Я вздохнул и сделал вид, что не замечаю, что мои ладони так и не покинули ее талии.

— Аресте?! — а вот госпожа легат это заметила и немедленно высвободилась из захвата. Пришлось объяснять.

— Я всерьез отнесся к вашему предположению, что преступники могли пожелать провести ритуал этой ночью. Как видите, вы не ошиблись, — то, что я не видел при этом ее лица, очень мешало. — Они все-таки меня заметили или догадались, что это был я здесь вчера днем, и решили избавиться.

— Но как же арест? И профессор? Как он здесь оказался?

— Так я и хотел сказать вам, что решил устроить здесь засаду.

— Засаду?!

— Да, только не здесь, а за особняком, — вздохнул я, — а себя я решил использовать в качестве наживки.

— Наживки?! А я?!

— Ну, вы сами…. последовали за мной, — почему-то я чувствовал себя одновременно подлецом и болваном.

— Так профессор и ваши люди…. Они все время были здесь?

— Не все время, а с тех пор, как мы покинули особняк Нарзаля, — пояснил я.

После моих слов воцарилось молчание, которое я списал на то, что у госпожи Сазеренн закончились вопросы, что поставило меня перед дилеммой: снова положить ей руки на талию или звать Рагнума, чтобы тот спустил в подвал лестницу. Однако госпожа легат решила этот вопрос за меня. От звонкой пощечины мне заложило ухо, а ладонь орденской посланницы обожгла мою правую щеку не хуже кипятка.

— Вы все запланировали…. Вы знали! — голос ее был полон в некотором роде справедливого возмущения. — Вы знали, господин Винтерфилд, что нас спасут, оставили меня в неведении и …. И воспользовались!

Если в первой части обвинения было здравое зерно, то последняя истине никоим образом не соответствовала. В конце концов, это не я полез к ней с поцелуями!

— Вы глубоко заблуждаетесь, госпожа Сазеренн, — попытался охладить ее я. Возмущалась она столь же пылко, как и целовалась. — Я ничего подобного….

Но та слушать меня не пожелала.

— Хватит! — выкрикнула она, закрепив свой приказ новой пощечиной, но уже слева. — Профессор Рагнум! — крикнула она наверх. — Спустите же, наконец, лестницу!

Крышка погреба открылась, будто пройдоха только того и ждал. Госпожа легат, гневно сверкая глазами, от моей помощи отказалась, ловко вскарабкалась по шаткой конструкции и, ни разу не оглянувшись, скрылась из виду.

— А ты? — поинтересовался Рагнум после того как проследил взглядом за удаляющейся орденской посланницей. — Будешь дальше размышлять о вечном или допрашивать задержанных?

— Где они? — спросил я, моментально оказавшись рядом с мэтром, вольготно устроившимся на крышке от погреба, и тоже присел на край ведущего вниз проема. Уже занимался рассвет — оказалось, за всей моей беготней прошла вся ночь — и при тусклом свете восходящего солнца пробившего себе дорогу в сарай были видны уже не сваленные в кучу, а разбросанные по всему полу едва тронутые огнем деревяшки. Дверь сарая была выбита полностью и лежала, треснув пополам, там же у входа.

А подвал, в который мы с госпожой Сазеренн попали, оказался в самом темном углу, слева от двери — может быть из-за этого мы его и не заметили в первое посещение этого места.

— В конюшне, — беззаботно ответил на мой вопрос мэтр. — Твоего вызывателя связали и отключили. Вернее, наоборот. Буйный он что-то был, артефактами какими-то хвастался. Так твой помощник решил не рисковать и сразу кинул в него ту штуку, что ты ему дал на самый крайний случай. Стазис какой-то, как я понял?

— Дисфункциональная заморозка, — поправил я.

— Ну вот, лежит смирненько, ни двинуться, ни слова молвить не может, только глазами зыркает. Долго еще пролежит-то?

— Часа два.

— Хорошо, успеем увезти, пока мужички местные не пристукнули.

— Нашел что при нем?

— А то, — протянул Рагнум. То-то я отметил, что он был чересчур чем-то довольный. — Смотри.

Он протянул мне обернутую в грязную тряпицу потрепанную кожаную папку, в которой обнаружился лист очень тонкой — видимо, еще пергаментной — бумаги, однако обработанной укрепителем, что сделало ее прочнее той же кожи.

— Это только часть описания ритуала. Остальное, полагаю, он прячет у себя или своей сообщницы, — добавил мэтр. Однако в полумраке, что было написано на листе, было не разобрать. — Вот, — старый университетский друг услужливо активировал магический фонарик. Тот мигнул, затем вспыхнул так, что мне пришлось прикрыть глаза, а самому профессору, нещадно ругаясь, тут же его погасить.

— Так-так, — Рагнум уставился на меня, и его привычно добродушное лицо стало неожиданно серьезным.

— Так, да не так, — оборвал его я. Говорить о потере контроля над магией, а то и, кто знал, о потере самой магии вот так, между делом, не хотелось. — Артефакты изъяли?

— Изъяли, любопытные вещицы, но тебе не дам, извини, даже посмотреть.

Я кивнул. В конце концов, все могло быть и хуже, поэтому надо было сосредоточиться на том, что я, несмотря на свалившееся бедствие, сделать мог.

— А где сообщница? Где корова, наконец?

— А не было коровы, — чересчур внимательно наблюдая за мной, ответил мэтр. — Не решились они лезть в охраняемый коровник. Коня своего едва не прирезали, мы еле успели остановить. Ну а в качестве главной жертвы ты, сам знаешь, кого планировали.

— Знаю. Так что насчет этой Матильды?

— Тоже в конюшне, за ней этот твой художник присматривает.

— Нашли, кого приставить, — отозвался я, вскакивая.

Однако опасения мои оказались напрасны. Племянница барона оказалась запертой в одном из стойл, и кто-то даже сообразил зафиксировать ей руки наручниками — я отметил про себя, что надо было не забыть приставить умника к награде.

— Как только не ругалась, фурия, — пожаловался Драйзен. — Такими словами, — он покосился на стоящую у двери госпожу легата, мрачно рассматривающую второго задержанного, и зашептал, — что даже я не знаю.

Да уж, чтобы удивить моего помощника, надо было постараться. Я снова оглянулся на орденскую посланницу и злобно смотрящего на нее Дрондрима. По очевидным причинам тот говорить не мог, поэтому допрос я решил начать с его сообщницы.

— Открой, — приказал я помощнику, но тот не поспешил выполнять приказ, а удивленно уставился мне за спину, отчего я тоже немедленно обернулся, чтобы увидеть, как госпожа легат склонилась над Дрондримом. Что она хотела? Расцарапать ему лицо? Но нет, госпожа легат схватила того за усы и дернула за них вверх.

— Госпожа! — охнул стоявший на пороге жандарм и добавил более крепкое выражение, когда усы, оставив красноватую полосу, покинули физиономию задержанного. После этого мы втроем уже почти спокойно наблюдали, как того вдобавок к усам покинули и борода, и брови, и волосы, а последние оставили за собой расписанную письменами совершенно лысую голову.

— Вот это да! — суммировал общее мнение Драйзен. Я же подошел поближе и всмотрелся в новый облик духовызывателя. Света было мало, но о том, чтобы зажечь магический светляк, и речи быть не могло.

— Кажется, знакомая физиономия, — прокомментировал я свои наблюдения.

— Разумеется, — с ноткой превосходства отозвалась ставшая суровой и собранной госпожа легат. — Портрет господина Зарекса вот уже полтора года не покидает розыскные сводки.

— Тот самый Зарекс?! — Драйзен тоже подошел поближе. — Сумасшедший, которого обвиняют в убийстве пяти человек?

— Именно, — подтвердил госпожа легат. Ни ее голос, ни лицо уже не выдавали никаких эмоций.

— Не верьте ей, он никого не убивал! — внезапно подскочила в своем стойле племянница барона.

— Никакой он не сумасшедший. Он погубил пять человек в стремлении добраться до Его Величества, — сухо добавила орденская посланница, не повышая голоса, но, казалось, ее голос звучал куда громогласнее воплей сообщницы преступника.

— Да что вы верите ей?! Королевская подстилка! Они все подстроили! Он ни в чем не виноват!

Я поморщился. Надо же! Ничего умнее не могла придумать! Но госпожа Сазеренн внезапно побледнела и выбежала из конюшни.