Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма

Глава 43.

Наверное, из-за того, что изо всех сил пытался скосить глаза, чтобы видеть Таисию, я и заметил мелькнувшую в двух ярдах от экипажа, как раз с той стороны, где сидела моя невеста, размазанную тень. Именно так тот, кто не владел магическим зрением, мог заметить скрытого под пологом невидимости человека. А то, что и мне удалось заметить лишь тень, говорило о том, что на невидимку были наложены комплексные заклинания — я и сам таким пользовался — позволяющие избежать внимания других магов. Причина, по которой некто скрывался под таким заклятьем, могла быть только одна.

Резко развернув мотодиль — дамы ожидаемо, вторя скрежещущим шинам, завизжали — так чтобы увеличить расстояние между ним и невидимкой, я, понимая, что на остановку и дезактивацию двигателя уйдет непозволительно много времени, крикнул «Держи руль!», надеясь, что Таис меня поймет, а сам вылетел с водительского сидения по направлению к невидимке. Тот такого поворота, видимо, не ожидал, так как замер — теперь уже не было видно и тени — но я уже знал, как и куда смотреть. И когда, наконец, увидел, пусть и мерцающий контур, сам чуть не замер, осознав, что ростом невидимка от силы доставал мне до сгиба локтя.

«Карлик? Или…. ребенок?!»

Планы по отношению к невидимке пришлось кардинально менять прямо на ходу. Если раньше я не планировал особо церемониться, то сейчас…. Что происходило вокруг, я особо не замечал — шум крики, чьи-то метания — лишь каким-то невероятным образом краем глаза сумел увидеть, как Таис перебралась на мое место и остановила мотодиль в нескольких ярдах от экипажа безопасников, а от мельтешения последних, вообще, в глазах рябило. Но это опять же то, что я успел заметить краем глаза за те несколько мгновений, что мне потребовалось, чтобы добраться до невидимки. Тот по-прежнему изображал из себя статую и, казалось, стал еще меньше ростом. Схватив его за шкирку, тот и не сопротивлялся, я тут же потребовал: — Отдай!

Послышался всхлип, и в мою ладонь немедленно лег немного превышающий ее размером предмет. Судя по форме, какой-то артефакт. Разбираться в том, что это, времени не было, поэтому я просто заключил его в силовой кокон и отбросил на мостовую.

— Что-нибудь еще? — строго спросил я.

— Вот, — пролепетал ребенок (или карлик?) и стянул с шеи предмет, тоже оказавшийся амулетом, только невидимости. Я проделал со вторым артефактом то же самое, что и с первым, и только тогда заметил, что у меня в руках обыкновенный уличный мальчишка. — Там еще Дон. И Ваки-и-и, — заревел вдруг он.

«Что?! Еще дети?!!» — я отчаянно оглянулся. Однако среди мельтешащих дам ничего было не разобрать.

— Винтерфилд! — услышал я окрик Крингтона, который до этого невозмутимо отдавал команды свои подчиненным, растянувшимся в линию по периметру всего кортежа с артефактами, создающими единый силовой щит. Что творилось в толпе зрителей за щитом, было уже не разобрать. Заметив неожиданно материализовавшегося мальчишку, глава службы безопасности не растерялся, а снова что-то закричал в свой амулет связи. Затем показал указательный палец, а вслед большой, что, как я понял, означало, что одного нашли и обезвредили. Но где же был третий?

Где он, я опознал по реву, внезапно затмившему топот гвардейцев, перекрикивания безопасников и даже визг придворных дам. Маленький, он казался еще меньше первого мальчишки, которого я по-прежнему держал за воротник, и — что было очень плохо — начавший сверкать амулет в его руках я видел гораздо лучше, чем самого малыша.

— Брось эту штуку немедленно! — отпустив первого мальчишку, я сделал шаг в сторону третьего, но тот, видимо, уже ничего не понимая, прижал артефакт к груди, и сделал шаг назад. — Брось! — повторил я, но мальчишка, заорав еще громче, отступил еще на два шага и, казалось, еще немного и побежал бы прочь. Внезапно мое внимание отвлекло свечение — оно шло от отобранного мною у первого мальчишки артефакта, брошенного на землю и заключенного в силовой кокон — а также исходящий оттуда же треск. Другой мальчишка вскрикнул — судя по всему, его артефакт тоже затрещал — но гадкой штуковины из рук не выпустил. У меня оставались не секунды, а доли секунды.

«Терр подери, и помоги ему, Единый!» — надо же было довести меня до того, чтобы я начал обращаться к Единому! — «И мне тоже помоги!» — добавил я мысленно, открывая воздушный поток в сторону мальчишки. Задуманное нужно было выполнить практически мгновенно и при этом так, чтобы не повредить ребенку. Узкий воздушный поток прошел как раз по артефакту, силой вырвав тот у него из рук. Мальчишка смазанной тенью шлепнулся задом на мостовую, но в остальном, казалось, остался невредим. Зато артефакт, повинуясь заданному импульсу, полетел, попутно ускоряясь от происходящей в нем активации прямо в сторону оставленного мною мотодиля с не понимающими что происходит дамами королевы-матери и покладисто сидящей на моем месте Таис.

Ловить артефакт, создавая другой воздушный поток, и одновременно заключать его в кокон я за такой короткий срок не успевал, а в приоритете было последнее, так как уже можно было догадаться, к каким последствиям привела бы полная активация артефакта. Поэтому первую задачу пришлось выполнять своим собственным телом. Я не знал, как со стороны выглядел мой полет, но падение на мостовую в ореоле разноцветных лучей, испускаемых взрывающимся в коконе артефактом, который прижимал к груди, должно было произвести незабываемое впечатление на случайных зрителей.

Впрочем, на этом все и закончилось. Несмотря на то, что мне казалось, что прошло, как минимум, полвечности, в реальности все происшествие не заняло и пяти минут. В течение следующих пяти минут порядок был восстановлен — артефакты собраны, мальчишки усажены в мотодиль Крингтона, рассредоточенные по периметру кортежа гвардейцы и безопасники немедленно сосредоточились обратно по своим экипажам, за исключением тех, кто отправился искать заговорщиков среди наблюдающих за процессией зевак, все экипажи возвращены в строй — и оставшаяся невозмутимой королева-мать приказала продолжить движение.

Мое триумфальное возвращение к мотодилю, водителем которого я по-прежнему являлся, было ознаменовано благодарным поцелуем невесты и гробовым молчанием ее спутниц. Огорошенные дамы молчали подобно рыбам всю дорогу до площади и обратно во дворец — в связи с нападением было принято решение заезд в лечебницы отменить — и о чем они при этом думали, я мог только догадываться.

Слухи о происшествии на проспекте, безусловно, достигли собравшейся на площади толпы раньше самого кортежа, но, судя по всему, не испугали. Наоборот, жалобщики и не думали расходиться, а популярность королевы-матери взлетела до небес. Каким-то немыслимым образом — хотя я подозревал, кто мог приложить к этому руку — за время пути кортежа родилась легенда о том, что это сама королева выхватила у покушавшихся на нее преступников смертельные артефакты и заставила тех покаяться. Таким образом, мой подвиг, а также деяние заместителя придворного мага, обезвредившего второй артефакт, остались широкой публике неизвестны, как и участие в инциденте трех мальчишек. И тому, и другому я был только рад. Так как это только помешало бы работе, которой стало даже больше, чем прежде.

Да, катастрофу удалось предотвратить, но к раскрытию заговора это нисколько нас не приблизило. Надежды, что удастся взять с поличным если не половину, то хотя бы часть заговорщиков, не оправдались. С мальчишками общался некий «дяденька», который соблазнил тех предложением устроить фейерверк. На свою беду, малолетние уличные охламоны, четырех, шести и семи лет от роду, фейерверк уже единожды видели, только издалека, мечтали увидеть снова, поэтому на авантюру без раздумий согласились. «Дяденька» поручил им неприметно — от амулетов невидимости те пришли в еще больший восторг — поместить «красивые блестящие штучки» на указанных им экипажах. После этого заказчик скрылся в толпе зевак, а мальчишки побежали выполнять, казалось, несложное задание. Активироваться артефакты, судя по всему, должны были единовременно, и если бы я не заметил старшего мальчишку, то фейерверк, действительно, получился бы знатный. От заключенных в коконы артефактов мало что осталось, но и того хватило, чтобы признать их опасными.

«Дяденьку» мальчишки толком описать не смогли. Богатый — но для них таковым был любой прилично одетый человек, важный — то же самое, высокий — то есть выше их самих. Это было все, так как такие несущественные для них вещи как цвет волос или глаз они от страха позабыли, или «дяденька» воспользовался ментальным отводом глаз. Поиски среди собравшихся поглазеть на кортеж зевак тоже ни к чему не привели. Ни одного подозреваемого в заговоре в толпе найти не удалось.

Немедленно по возвращении во дворец, с санкции разочарованного в такой неудаче Его Величества были проведены обыски у всех подозреваемых, но все они либо оказались кристально чисты — ни одного даже захудалого запрещенного артефакта, ни одной сомнительной записки, никаких сомнительных гостей — либо внезапно уехали по неотложным делам. Слежка, розыск, исследование останков амулетов, поиски изготовителей, допросы упорно молчавшего Трентила — служба безопасности во главе с Крингтоном пыталась ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.

Амулеты невидимости оказались куплены у практикующих артефакторов: почти все они так или иначе преступали закон — тот же амулет невидимости можно было склепать вполне законно, но для этого надо было зарегистрировать заказчика — ради большей прибыли. Боевые амулеты после исследования были тоже опознаны — они оказались из той самой партии, похищенной почти год назад из королевского хранилища, большую часть которой пытались отправить в Островную Империю на «Бригильде».

Я передал Крингтону все, что знал, и все, что успели найти Петерсы, но и это не помогало. А в мою очередную ночную вылазку в город с намерением навестить «Питерстау» на меня опять напали. В этот раз это были не сами заговорщики, а обычные бандиты, но, судя по тем крикам, которые издавал их главарь, в том, кто их нанял, не было сомнений. Вот только при первом же жандармском свистке главарь первым и скрылся, а те, кого успели арестовать, подробностей не знали. До конторы сыщиков в тот день я так и не дошел и более привлекать к расследованию Дитера и Регину опасался, так как их не защищали толстые стены королевского дворца, несколько отрядов гвардейцев, а также магическая сеть по периметру ограды.

Зато мне на следующий день после выезда все-таки разрешили официально навестить Таис (неофициально я и так проводил в ее спальне теперь уже каждую ночь) и даже пригласили на чай к ее венценосной бабушке. Не то, чтобы я горел желание лицезреть самую влиятельную в королевстве особу (если кто-то подумал, что это король, то ошибся), но отказаться было нельзя.

Помимо меня и Таис в гостиной Ее Величества обнаружилась только уже знакомая мне благодушная настоятельница, оказавшаяся уже не раз упомянутой Стеллой. Пара особо доверенных фрейлин сервировали чай и тут же скрылись в соседней комнате. После положенных приветствий старшие дамы завели продолжительный разговор о погоде. Мне же на эту тему сказать было нечего, поэтому я просто смотрел на Таис. Иногда и она поднимала на меня блестящий озорной взгляд, но всегда немедленно возвращалась к изучению складок на платье. В целом, моя невеста вела себя как недавно покинувшая монастырь скромная послушница. Будто это не она тем же утром….

Додумать приятно будоражащую мысль мне не дали скрещенные на мне взгляды облеченных властью дам, казалось, только что только что обсуждавших сквозняки и их последствия.

— Глазастый-то какой! Так, гляди, и съест! — заявила вдруг Ее Величество. — Не боишься, Тая? — поинтересовалась она у внучки. Та покачала головой, не скрывая улыбки.

— И правильно, поздно уже бояться, — внезапно вмешалась последовательница Единого, чем заставила свою бывшую воспитанницу покраснеть, а королеву-мать недовольно зафыркать. — Как заговорщиков-то ловить думаешь, следователь? — внезапно перевела она тему.

Над этим вопросом я и так размышлял все время. Как и над тем, на что рассчитывали заговорщики. Сменить законного короля на какого-то своего кандидата? Однако подобная операция была совсем не проста. Во-первых, Его Величество не вызывал негодования у подданных, наоборот, был популярен и многие ему сочувствовали. Появление какого-нибудь узурпатора немедленно бы вызвало недовольство, ропот, а то и волнения, а затем смуту. Смена власти могла бы произойти относительно мирно только в том случае, если бы нашлись на то законные основания. Впрочем, для этого даже кровное родство не было обязательным условием. Существовали родовые артефакты, которые в критические моменты и выбирали нового короля. Например, прадед Его Величества как раз так и стал королем в обход боковых ветвей предыдущей династии. Однако было маловероятно, что артефакты признали бы узурпатора. А без этого опять же случились бы смута и волнения. Или целью заговорщиков была как раз смута?

— От своих намерений они не откажутся, и основная акция, к которой они готовятся, как-то связана с Советом, — ответил я. — Что они готовят, только им ведомо, но мы можем быть уверены, что они приложат максимально продуманные и эффективные к тому усилия.

— И что ты предлагаешь? — раздраженно поинтересовалась настоятельница, уже не казавшаяся более доброй бабушкой. Ну да, то, что я сказал, она сама, наверное, уже знала. Хотя бы от Крингтона.

— Я уже предложил принудить их действовать раньше, застать их врасплох, заставить нервничать и сделать ошибку.

Вот по этому поводу у нас с главой службы безопасности шли жаркие споры. Против того, чтобы заставить заговорщиков делать ошибки он совсем не возражал, но вслед за Его Величеством был против того, чтобы те начали действовать раньше, аргументируя тем, что предпочел, чтобы они не действовали вообще.

И дело было не в желании поворчать, а том, что оценивая результаты реакции своих служб на устроенное во время благотворительного выезда королевы-матери нападение, пришел к неутешительному выводу, что шансы предотвратить самые губительные последствия были не так высоки, как ему хотелось бы. Хотя, с другой стороны, если не предпринимать никаких превентивных мер, то эти шансы стали бы еще меньше.

— Я тоже выступала за то, чтобы ускорить Совет, — неожиданно согласилась со мной Ее Величество и ворчливо добавила: — И так затянули, еще пять лет назад все уже было понятно.

— С последним я не спорю, — отмахнулась настоятельница Стелла. — Вот с первым я бы все-таки не торопилась. Мы все еще не можем просчитать все риски.

— Пока ты считаешь, не станет того, ради кого все просчитываешь! — королева-мать почему-то искренне возмутилась словами своей монастырской подруги. После чего обе принялись перекидываться именами и названиями словно мячами, добавляя краткие и непонятные для неподготовленного слушателя характеристики. Многие имена, которые упоминала настоятельница — как я теперь понимал, не простая, совсем не простая настоятельница, да и совещание, на котором я оказался, тоже было не простым — были мне знакомы, но, к сожалению, хоть глава пресловутого Ордена и знала о них намного больше моего, помочь эти знания главной задаче не могли. Странно, что той неприязни, что чувствовал ранее к Ордену и во многом транслировал на Таис, я к этой настоятельнице не ощутил. То ли привык, то ли моя невеста умудрилась сгладить те острые углы, что вызывали во мне дискомфорт при общении с последователями Единого.

— Как ты туда попала? — задал я давно мучивший меня вопрос уже поздно ночью, когда треволнения дня вместе с настоятельницами и царственными особами остались по другую сторону запертой и подпертой щитом двери, и мы остались вдвоем и друг для друга.

— Я же тебе говорила, что провела в ее монастыре почти десять лет, — ответила моя вот-вот жена (осталось только разобраться с терровым заговором и это, наконец, случится!), устраивая голову у меня на груди.

— И все монастырские воспитанницы становятся легатами Ордена? — с подозрением поинтересовался я. Не поторопился ли я назвать ее начальницу добродушной?

— Нет, — Таис выводила пальцем на моей груди прелюбопытнейшую фразу, вернее, пожелание, отчего приходилось прилагать усилия, чтобы не терять нить того, о чем она говорила вслух. — Но я сама этого пожелала. Я хотела и хочу не просто быть дочерью или женой, а достичь чего-нибудь самой. И матушка Стелла мне эту возможность предоставила. Правда, до сих пор мне удавалось работать с ней лишь изредка, потому как была вынуждена еще исполнять функции фрейлины при бабушке, чтобы ни у кого не возникло вопросов из-за моего пребывания во дворце.

— Как Его Величество позволил тебе этим заниматься? — выдал я мучивший меня уже второй день вопрос.

— Почему бы и не позволить! — вскинулась она, недовольно на меня глянув. Я попытался притянуть ее обратно к себе на грудь, но Таис внезапно воспротивилась. — Я всего лишь наблюдала за ходом следствия. В этом нет ничего опасного.

— Нет опасного? Не удивлюсь, если твой отец предполагал, что ты этим занималась из какого-нибудь кабинета в Управлении!

— Может быть, — пожала плечиком Таис и проказливо улыбнулась. — Если так, я его не переубеждала.

«Вот она — орденская хитрость!»

— Это были всего лишь мелкие поручения Стеллы, — с неожиданным вдохновением продолжила она. — Но после свадьбы все будет по-другому.

«То есть следить за следователями — это мелкое поручение?!» — мелькнула первая мысль, которая тут же сменилась второй, которую я, почти с опаской, и озвучил:

— Что будет по-другому?

— Я смогу быть не просто наблюдателем, но и организатором расследований….

«Мне ее наблюдений вполне хватило! Что же будет, если она сама за что-нибудь возьмется?!»

— Я против! — немедленно высказал результат своих сумбурных мыслей.

— Вот как! — Таис с готовностью подскочила, будто этого ответа от меня и ожидала. Что же….

— Да! — ответил я, тоже вскакивая с кровати. — Жена должна заниматься детьми и домом, а не бегать по темным подворотням и распутным притонам!

Таис приняла воинственную позу, смерила меня гневным взглядом сверху вниз и почему-то еще больше раззадорилась, совершенно превратно истолковав мои слова.

— Так вот, что ты собрался делать, когда мы поженимся — расхаживать по распутным притонам?!

— Нет, с чего ты…. — пошел я на попятную.

— А детьми ты заниматься и вовсе не намерен?! — продолжила она натиск. Мне отступать больше было некуда — позади меня стояла, словно последний бастион, кровать. — И домом тоже?! — грозно добавила любимая, толкнув меня в грудь.

— Намерен, — признался я и, обхватив Таис за талию, упал вместе с ней на кровать. В казуистике я оказался не силен, что не скажешь о другом.

— Вот и я тоже! — пылко произнесла моя невеста, не протестуя против демонстрации последнего. — Я смогу заниматься и детьми, и домом, и приносить пользу отцу и Стелле. Я могу много достичь и еще больше сделать, и не хочу, чтобы это все пропало из-за твоих старомодных взглядов и несносных тиранических убеждений!

Пристыженному тирану пришлось свою неправоту отчасти признать и долго-долго оправдываться и убеждать невесту в том, что он совсем не старомоден и почти не тиран, причем столь же пылко, хоть и несколько другим способом.

А на следующее утро Таис пропала.