Эволюция Жнеца

Глава 17

«Случайными кажутся события, причины которых мы не знаем».

(Демокрит)

Шлепки его босых ног о холодный каменный пол гулко разносились по коридору, отражаясь от стен и опережая своего создателя. Но верховному Жрецу было наплевать на температуру пола, как и на то, что облик его, мягко говоря, не отвечал занимаемому сану.

Растрёпанные волосы, неуложенная борода с проседью, несоответствующего типа ряса, больше походившая на домашний халат — всё было неважно и второстепенно. Единственное, что сейчас действительно имело значение, так это факт «призыва».

Ещё буквально несколько минут назад он нежился в объятиях совсем юных и практически непорочных тел и не планировал покидать свои покои как минимум до обеда. Но остатки сладкой дремоты, ещё удерживаемой последствиями вчерашнего употребления вина и прочих интересных веществ растительного происхождения, были грубо сорваны «раскатом призыва».

Спотыкаясь и путаясь в ещё не успевших проснуться ногах, тянув за собой шёлковое покрывало, он вывалился в коридор и припустил по нему так, как никогда не передвигался даже в свои лучшие годы.

В голове звучал лишь один вопрос: «Кто?». Кто мог себе позволить делать то, что дозволено только ему одному, только Верховному Жрецу Святой Инквизиции? И ответ на этот вопрос довольно отчётливо лежал на поверхности, но признавать это он категорически отказывался. Так как сама эта мысль пронзала могильным холодом от затылка до пяток.

Так, в терзаниях и с постоянно нарастающей тревогой, он и достиг дверей Совета. Ещё некоторое время у него ушло на то, чтобы восстановить дыхание, унять дрожь в ногах, справиться с тремором рук и более или менее принять максимально возможно невозмутимый и решительный вид.

Насчёт последнего и сам сильно сомневался — волнение скрыть было просто невозможно. Он уже знал, что его ждут. Причём в полном составе, вот только без него самого.

Вошёл достаточно уверенно, с силой толкнув от себя обе двери. Но спесь с него улетучилась так же легко и принуждённо, как и последние остатки утреннего сна. Как он и ожидал, встречал его Совет в полном составе. Вот только его место было уже занято, причём именно тем, кого он боялся больше всего увидеть.

— Самоний? Рад, что вы пребываете в полном здравии. У нас было столько вопросов к вам, — голос Верховного жреца предательски дрожал и срывался, — Давайте-ка поменяемся местами…

Трегор прекрасно всё понимал, но отказывался верить в происходящее. Как так⁈ Что ему теперь делать? Как такое вообще возможно? Он Верховный жрец, он неприкасаемый!

Члены совета сидели тихо, осунувшись и избегали встречаться с ним глазами. «Жалкие трусы! Лицемеры! Сволочи!». Самоний же был холоден, сдержан, говорил резко, но, не повышая голос.

— Согласен, нам действительно необходимо поменяться местами. Искренне рад, что сами осознаёте свою бесполезность…

— Что вы себе позволяете? Я…

— Прошу вас, жрец Трегор, захлопните свой рот с обратной стороны. Вы настолько слепы и глупы, что просто поражаюсь, как вообще смогли занять такой высокий пост и продержаться на нём так долго.

Хотя ничего особенного от вас и не требовалось, времена были относительно спокойные, и взвешенных решений принимать не приходилось. Знай себе — сиди, пальцем в носу ковыряй и следи лишь за тем, чтобы не сломать его.

Но нет же, вам и этого оказалось мало. Пусть все присутствующие не без греха, — на этих словах члены советы принялись испуганно переглядываться, — Да и я в том числе, но вы! Вы даже уже не пытаетесь хоть как-то скрывать свои пристрастия.

Превратили святилище в портовый бордель! У вас под носом назревает настоящая война, а вы даже не в состоянии этого заметить! Призвали Пастырей… Решение верное, но поспешное и реализация его граничит с кретинизмом.

Это же додуматься! Отправить их на поиски Тёмного. Их предназначение — находиться на поле боя! Быть остриём Священного копья, а него гоняться по округе в поисках мальчишки.

Более того, зная их методы и подход к решению проблем, у вас всё равно хватает ума такое совершить. И это на пороге грядущей войны! В то самое время, когда каждая единица чуть ли не на вес золота!

Чего хотели этим добиться? Ополчить вообще всех против Инквизиции? У нас, знаете ли, и без того репутация подмочена, причём далеко не вчера. Прошу, избавьте меня от ответов, это был риторический вопрос, — сморщился Самоний, увидев, как Трегор намеревается что-то возразить, — Вам вообще известно, что пастыри уже пролили ненужную кровь?

Причём ту, чью проливать вообще не стоило бы, теперь не известно, какими ещё последствиями это для нас обернётся. Так что, молчите и слушайте. За вами сохраняется сан и жалование, но от дел Инквизиции отныне вы отлучены.

Считайте это выходом на заслуженный отдых. Занимайтесь чем хотите, но к вечеру вас тут быть уже не должно, и это не обсуждается. Вас за ваши «заслуги» впору в застенки упрятать, но вместо этого вам идут навстречу.

Прошу обратить на это внимание. Ни на один из вопросов можете не отвечать — это лишнее. Я вообще не желаю что-либо слышать от вас. Оставьте на столе перстень и можете быть свободны.

На негнущихся ногах Трегор подошёл к столу, что буквально несколько минут возглавлял. Никто даже не взглянул в его сторону. Дрожащей рукой положил перстень, как символ главы Суда Семерых, и, не прощаясь, молча вышел, оставив двери открытыми.

В помещении повисла гнетущая тишина, нарушать которую никто не решался. Жрецы только что стали свидетелями и участниками маленького переворота. Но возражать или спорить с Самонием никто из них не решился.

Привыкшие к сытой и спокойной жизни, они утратили хватку, размякли и фактически стали бесполезными управленцами, неспособными к принятию взвешенных решений и стратегическому мышлению.

Также, каждый из них прекрасно понимал, что Самоний вполне справится и без их участия, вот только таких привилегий, как у Верховного, те не имели, и они им не светят. Поэтому и держались за свои места вспотевшими ладонями крепко.

Отрицать факт грядущей войны было действительно глупо. Этот гнойный нарыв назрел уже давно, и Тёмный лишь ускорил данный процесс. В текущей ситуации Инквизитор выглядел куда более в выгодном свете, чем сомнительный жрец-подофил.

— Итак, — Самоний поднялся и жестом попросил всех оставаться на своих местах, — Будем считать, что первый вопрос повестки сегодняшнего дня закрыт. Предлагаю позже собраться уже в новом составе и обсудить текущие вопросы. Попрошу подготовить к этому времени подробнейший отчёт относительно имеющихся в нашем распоряжении сил и средств, — не дожидаясь ответа или иной реакции, Самоний вышел и прикрыл за собой двери.

— Вы полагаете, мы поступили правильно?

— Я считаю, что в данной ситуации у нас фактически не было выбора. После того, что рассказал нам Инквизитор…

— Давайте на этом и остановимся.

Жрецы молча кивнули и принялись расходиться. Предстояло много работы, предстояла война.

Первым делом, как только вернулся в свои покои, Трегор принялся вымещать злость и испытанное унижение на тех, кто не мог дать ему отпор, кто не имел права голоса и был лишь живой «игрушкой» для грязных утех.

Итогом стало убийство двух ни в чём не повинных душ, которые даже пожить не успели. Хотя их бытие и жизнью-то назвать было сложно. Их удел был незавидным, а судьба не предвещала в будущем ничего светлого и хорошего.

На крики ворвалась стража, но, осмотревшись, принялась молча выпроваживать тех, кто ещё мог самостоятельно передвигаться. Затем вынесли тех, кто был не в состоянии перемещаться без посторонней помощи, и в последнюю очередь тех, кому уже не суждено увидеть солнечный свет и вдохнуть полной грудью.

Хоть косые взгляды стражи и были осуждающими и где-то презрительными, делали они свою работу настолько быстро и чётко, что становилось понятно — такое случается далеко не в первый раз. Только раньше причиной тому служили одурманивающие травы и перебор с вином.

«А может оно и к лучшему? Возможно, такой вариант окажется ещё более выигрышным? Да что за бред⁈ Как они вообще посмели? Да кто он такой, этот Самоний⁈ Зарвавшийся Инквизитор! Пешка!» — мысли Трегора неслись, словно кони по кругу, подгоняя друг друга.

Столько лет он посвятил себя служению их ордену, их богу, их идеи. И это плата в благодарность? Лично он считал себя просто идеальным Верховным жрецом. Именно таким, каким и полагается быть — зрелый, статный, мудрый.

А как звучал его голос, отражаясь от стен и потолка главного зала? Ну у кого ещё может быть такой баритон? Что до его «маленьких слабостей», так никто не без греха ведь? Кто-то вон выпивает, кто-то травами балуется, кому мужчины, кому кто помоложе.

А он? Он просто это всё объединил. Но суть же не меняется? Убийцей ведь становятся сразу после первого трупа? Стоит раз украсть — и ты сразу вор. И неважно уже, сколько ты убил или украл. По идее.

Да взять того же зарвавшегося Самония, к примеру. Совету было прекрасно известно, как ему удалось выжить. Что причиной явилось заклинание, запрещённое под страхом смерти.

Причём не только на землях Святой Инквизиции. Даже разговоры и помыслы об этом, могли привести к плахе! А тут. Какой-то Инквизитор! Рядовой служака фактически. И без разрешения Совета ведь его применил!

И главное, откуда ему стало известно об этой магии? Как смог получить допуск к тому, к чему имеет только Верховный жрец? И этот подлец, под знамёнами которого произошла скверна в одной из деревень, позволяет себе в чём-то его ещё упрекать? Да где это видано⁈

Несколько раз он, и правда, порывался пойти и разобраться с Инквизитором, но каждый раз останавливался, ловя себя на мысли, что это станет его последний выпад. Нет, он всё ещё является довольно серьёзным противником, но на счёт Самония иллюзий не испытывал — его ему точно не победить.

Чувствовалась в нём какая-то сила, уверенность и решительность. Инквизитор действительно внушал страх и вызывал дискомфорт одним своим присутствием. Возможно, члены Совета поэтому и поддержали его? Безвольные, мерзкие слизняки!

— Ну, ничего. Я вам ещё покажу. Вы у меня ещё попляшете! — Трегор метался в покоях, круша всё на своём пути, переворачивая и опрокидывая, что не было привинчено к полу и можно было сдвинуть. Лишь впившийся в пятку один из осколков, наконец, вывел того из состояния, — Сука!

Подцепив остриём ножа кусочек стекла, он не без труда извлёк его и тут же залечил рану. Заклинание Регенерации придало ему уверенности в своих силах, а уже ушедшая боль окончательно привела в чувство.

Оглядев оставленный после себя беспорядок, он убедился, что отваливать действительно пора. Сперва собирался сразу отправиться в своё имение, что располагалось на землях столицы, но затем, всё же, решил как следует оторваться в одном из мало кому известных борделей Первума. Где, к слову, тоже имелся небольшой домик в собственности. Тогда он ещё не знал, к чему это приведёт в итоге.

Её волосы давно утратили свой природный и естественный блеск. В глазах всё чаще проскальзывали алые искры зарождающегося безумия, но ей было абсолютно наплевать на это.

Сёстры давно начали что-то подозревать и не исключено, что кто-то из них даже смог заглянуть за «ширму» её разума. Смог узреть то, что видеть никому не позволительно. Ей пришлось их покинуть. Иначе было никак.

Пришлось уйти оттуда, где появилась на свет, была выращена, воспитана и обучена всему, что сейчас умеет. Пришлось бросить единственное место на земле, которое придавало силы, являлось оплотом надёжности, спокойствия и гармонии.

А стоит ли находиться там, где и гармонии не осталось? Видимо, нет — это утрачивало всякий смысл. По крайней мере, именно так она себя успокаивала в минуты прозрения, когда затянутое тучами сознание разрывал «луч света» разума. Однако подобные «просветы» становились редким гостем в её голове, занятной мыслями только о нём.

О, до чего же он был хорош, ладен и прекрасен. Ещё тогда, в тренировочном лагере, он произвёл на неё впечатление. С того момента юноша окреп, возмужал, стал сильным. Превратился в настоящего мужчину.

Того, кому было предначертано сорвать цветок, что она растила и хранила все эти годы. В её виденьях их связи была такой страстной и необузданной, что она просыпалась от спазмов, сладкими волнами, разливающимися по её телу.

Он был её судьбой, а она его предназначением. Видения никогда не обманывали. Более того, они выглядели намного ярче и глубже, чем любые другие. И сёстрам было прекрасно об этом известно, как и то, к чему подобное может привести.

По этой причине за ней и отправили погоню. И именно поэтому теперь они все кормят собой лесных обитателей. От этой мысли ей стало так смешно, что пришлось остановиться, чтобы унять приступ смеха и вытереть выступившие слёзы.

— Поймать они меня хотели, аха-ха! Меня! Они! Передавайте привет предкам! — она помахала рукой небу.

'– Что со мной творится?

— С тобой всё нормально, дорогуша. Всё просто замечательно. Ведь тебе никогда прежде не было так хорошо.

— Да, действительно, не было. Значит, действительно, всё замечательно.

— Так я о чём дорогуша!'

Последнее время она всё чаще вступала в диалог сама с собой. Разум ещё теплился в её затуманенном сознании, но с каждым днём становился слабее. Признайся бы она тогда Сёстрам, что совершила запретный ритуал, ей бы смогли помочь.

Максимум дали бы пару плетей и подержали бы денёк взаперти, но девичий страх не позволил сделать этого, запустив ситуацию до клинического случая и спровоцировав рецидив.

А всё началось, когда юноша был так бесцеремонно предан Огню под знамёнами Света в той деревне. Когда Самоний так уверенно говорил о виновности парня в грядущем апокалипсисе, основываясь на своих видениях.

Хотя, ему-то откуда видеть то, что находится за гранью? Именно тогда, видимо, под воздействием Скверны, в ней и зародилось это семя сомнения. Такое маленькое и хрупкое, оно крайне неудачно упало на столь плодородную почву уязвлённого девичьего самолюбия.

Ведь она никогда не ошибалась. И сёстры, как ни старались этого избегать, нет-нет, да и обмолвятся, что у неё особый дар, особое чутьё. Даже Матушка как-то проговорилась, что её ждёт большое будущее.

Именно тогда она решила зайти «дальше» дозволенного и отведённого ей, обратившись самостоятельно к Барб’Атосу — покровителю их ордена. Это была одной из тщательно оберегаемых тайн, ведь поклонение демонам явилось преступлением.

Хоть знания их призыва и были утрачены, по крайней мере так считалось, но возможность обращения к ним, точнее, к нему, Сёстры провидицы сохранили и передавали от поколения к поколению.

Ритуал не был каким-то чересчур сложным, но требовал коллективного участия, чтобы равномерно распределить влияние голоса Барб’Атоса на разум каждого участника. Поскольку единичные случаи приводили чаще к смерти и за редким исключением к безумию обращавшегося.

Но просить о групповом сеансе она не могла из-за опасений, что её разум, слившийся в одно целое, позволить другим заглянуть в самые тёмные уголки девичьих фантазий и желаний. Подобного допустить она просто не могла — это был бы позор, отречение и изгнание.

'– Хотя, чем происходящее сейчас не изгнание?

— А тем, дорогуша, что это твой, осознанный, выбор.

— И то верно'.

Ей повезло, глас Барб’Атоса не убил её и не лишил разума, по крайней мере, так ей казалось. Ведь со слов Старших, рассудок покидал тело незамедлительно. Матушка почувствовала неладное практически сразу и пыталась выяснить, не допустила ли Младшая какой глупости на досуге.

Но сестра была неприступна и всячески отнекивалась от наводящих вопросов. Сперва боялась за взбучку о нарушении запрета. Затем, что не умерла и тронулось рассудком, а потом стало просто слишком поздно.

Однако же, ей всё-таки удалось увидеть нечто большее. Она убедилась, что Самоний оказался не прав, более того, ему самому предстояло явиться причиной начала грядущей беды. Точнее, именно он и явился тому причиной.

Тем самым первым, робким шагом на пути к бездне. Она видела гибель Ирдэна и многих других. Причём конкретно ту, что их и постигнет. Без всякой необходимости в дальнейшем «читать» предсказание, ища подсказки и «ключики».

Также она отчётливо видела себя, в объятиях этого Тёмного, прижимающего её разгорячённое тело к их совместному ложу. Это было… было так восхитительно! Являлось тем, ради чего стоило жить и бороться.

Но, помимо этого, увидела и то, что не могла описать и понять. Странных людей, одетых в диковинную одежду и перемещающихся в металлических ящиках на колёсах; железных птиц, что не машут крыльями, но летят, а внутри них находятся живые люди; огромных рыб, плавающих на поверхности водной глади.

А ещё, она увидела то, что увидело и её — Тьму, окутывающую этот странный мир! Тьма смотрела так глубоко, что сестра пришла в себя оттого, что перестала дышать и начала задыхаться, от объявшего её ужаса.

И вот этого она не могла уже рассказать никому. Каким-то образом понимала, что познала то, чего не должна была. Эти знания являлись чем-то запретным не то, что для неё, для этого Мира в целом.

К этому выводу она пришли не сразу. Минула вторая луна, когда она было собралась духом для исповеди Матушке. Но в ту ночь Тьма снова «посмотрела» в неё, окончательно разрушив фундамент решимости, а глас Барб’Атоса уже вовсю разбирал целостность разума.

Фактически в распоряжении Младшей находился лишь один день для принятия решения, способного сохранить её, но она его упустила. Она знала, куда ей идти. Она знала, где её судьба, и несла ему своё предназначение.

Всё то время, что Куратор молча и сосредоточенно изучал предоставленные ему отчёты, причём исключительно в печатном варианте, в кабинете стояла звенящая тишина. Просмотр документов с экрана монитора, он не исключал, как возможность, но если дело касалось чего-то серьёзного и требовало внимательности — только бумага.

Сотрудник-лаборант среднего звена испытывал волнение и дискомфорт, даже не особо пытаясь этого скрывать, периодически вытирая о халат вспотевшие ладони. И почему этот доклад, который готовило несколько сотрудников довольно крупного отдела, выпало нести именно ему?

А потому что мама ещё в детстве говорила не играть в азартные игры с пацанами во дворе! Это же надо, продуть всему отделу в «камень-ножницы-бумага»! Да кто вообще так к работе относится?

— Хм. Допустим. Какой процент «воронов» способен стать потенциальным «носителем»? Цифры, статистика? Что можете доложить относительно этой стороны вопроса?

Куратор даже не поднял головы. Спросил, продолжая что-то вычитывать из предоставленного отчёта.

— Так, а зачем эти данные систематизировать…? — проблеял лаборант, обильно покрываясь потом. «И почему его все так боятся? Ну что мне он сделает? Уволит? Не расстреляет же… Хотя лучше не проверять и не знать» — мысли только мешали и сбивали, и без того неуверенного сотрудника.

— Не понял?

Вот сейчас, когда Куратор резко прихлопнул лист к столу и впился взглядом, словно удав на мышь перед броском, лаборант понял «почему». Не было в этих холодных глазах ни человечности, ни жалости, ни сострадания.

Только могильный холод, что веет сыростью из склепа. Тут же подоспела следующая мысль, завершающая картину восприятия и ставящая в данном вопросе окончательную точку: жизни в этих глазах просто не было, они были мёртвые.

— Ну…

— Так. Стоп! Уровень вашего звена?

— Среднее…

На этих словах Куратор так сморщился, что лаборанту действительно от самого себя противно стало.

— Давайте сюда руководителя вашего отдела, прямо сейчас.

Дважды повторять не пришлось, выдохнув более шумно, чем стоило, сотрудник буквально на пятках совершил виртуозный разворот и, чуть ли не бегом, направился на выход. «Вот и ладно. Вот это правильно. Пусть, вон, начальники и отдуваются, им и платят больше»…

— Знаете, когда я прошу отчёт, то жду, что докладчик будет в состоянии связать хотя бы два слова. А вообще, что сможет чётко и внятно давать ответы на поставленные вопросы.

Теперь в кабинете куратора «обтекал» уже руководитель ОАИИП (Отдел Аналитических Исследований Испытуемых Проекта), старшего звена.

— Видите ли…

— Нет, — резко прервал его Куратор, — Не вижу. Впредь подобное считать недопустимым. Это ясно? Отлично. Повторяю вопрос и жду на его чёткий и внятный ответ. Какой процент «воронов» способен стать потенциальным носителем? Цифры, статистика? Что можете доложить относительно данной стороны вопроса?

— Так, а смысл анализировать подобные данные? — руководитель всё-таки смог совладать с собой и взять официальный тон.

— Не понял? Вы сговорились, что ли? Жду внятных объяснений, — как можно сдержаннее сказал Куратор.

— Дело том, что фактически каждый испытуемый является потенциальным «носителем». Те, кого мы называем «воронами», не более чем возмутители общего потока. Да, они где-то отличаются от основной массы испытуемых, но это и не делает их особенными. Что же касается указанных вами ранее 15% от изначальных показателей, окончательно ответить на этот вопрос будет возможно только при проведении финального исследования испытуемых. В данный момент практически все участники находятся в границах 5–7%. И на указанное значение не влияет ни наличие Уника, ни отношение к категории «воронов». Именно по этой причине, анализ таких данных утрачивает смысл. Для этого придётся охватывать всю аудиторию. Боюсь, такой уровень в текущий момент выходит за пределы наших возможностей.

— Возможности пока оставим в покое. Лучше объясните, по какой причине данная информация отсутствует в предоставленном отчёте? — достаточно резко спросил Куратор, но докладчик выдержал выпад достойно.

— По причине отсутствия её, на момент его формирования. Мы продолжаем работать и получать всё новые сведения и данные. Учитывая ваше распоряжение и отношение к проделанной работе, предоставлять информацию без предварительной проверки, посчитал не профессионально.

Руководитель ОАИИП смог-таки попасть в цель, подобрав нужные слова, и разрядить обстановку — Куратор молча кивнул и откинулся на спинку кресла, давая понять, что остался доволен ответом.

— Хорошо. Процент точности данных на текущий момент?

— Порядка 43%, но эта цифра имеет стабильную тенденцию роста.

— Продолжайте.

— Так вот. Те, кого мы называем «воронами», как я уже говорил, не более чем просто возмутители. Их «вспышки» обусловленным не столько выдающимися возможностями, сколько поступками и их последствиями в пространстве.

— Точнее.

— Это любые события, выходящие в той или иной мере за грань принятой нормы.

— Пример.

— Хм. Возьмём, прям самый необычный, для полноты картины восприятия. Один из испытуемых заплатил местным алхимику и кузнецу, объяснил, что ему необходимо и чего хочет добиться этим, и они за пару дней сделали под его чутким руководством самогонный аппарат.

—?

— Да, самый что ни на есть самогонный аппарат. Запустили его, выгнали первак и сразу упились вусмерть. А сейчас промышляют производством и продажей крепкого алкоголя в какой-то там провинции. Причём бизнес идёт в гору. И вот это событие, никак не связанное с целями наших исследований, создало достаточно мощную «вспышку». Мы потратили немало сил и времени, прежде чем нашили причину и были крайне ей удивлены.

— То есть. Кто-то принёс технологии в чуждый этому мир? К каким последствиям это может привести? Есть предварительный анализ? Почему этот аспект не был принят во внимание на стадии подготовки?

— Смею предположить, что причинами явились именно возможности Проекта, которые фактически не ограничены. Соответственно, принять во внимание все вероятности и нюансы, фактически не представляется возможным.

Нехотя, но куратор, всё же, кивнул, соглашаясь с докладчиком. Признавать чью-то правоту ему приходилось редко, и давалось ему это непросто. Однако, это не делало его слепым самодуром — слушать и слышать он умел замечательно.

— Так что о вероятных последствиях?

— Точных данных нет и спрогнозировать их практически невозможно, а делать догадки и строить гипотезы, полагаю, нам не пристало?

— Правильно понимаете. Вы приятный собеседник. В дальнейшем предпочёл бы обсуждать текущие вопросы именно с вами. Если отставить гипотезы и прочее, ваше мнение?

— Моё? — докладчик откровенно растерялся, — К каким-либо существенным изменениям это привести не должно. Объективно пользование магией значительно эффективнее и выгоднее сложных, сомнительных технологий. Такие мелочи, как самогон, будут явлением, скорее, локального характера.

— Принимается, — кивнул Куратор, — В данном направлении силы и средства не расходовать, но процесс контролировать по мере возможности. Вернёмся к началу, относительно «носителей». Только кратно. Остальное отправите отчётом по готовности.

— Кратко… — докладчик замялся, вспоминая, что уже озвучил и о чём ещё не успел сообщить, — Если вкратце, то тут включается так называемый принцип «велосипеда» — нельзя разучиться на нём ездить. Теоретически, абсолютно любой из них «носитель». И не исключено, что незаурядный персонаж, окажется им в большей степени, чем наши «вороны». Последние результаты проверок и анализа именно на это и указывают. Смею предположить, что изначально подход к этому вопросу был выбран неверно.

— Не понял? Учитывалось мнение и видение каждого. Где ваш отчёт по этому пункту?

— Его нет. Я присоединился к Проекту несколько позже, и эти данные уже не собирали.

— Плохо, очень плохо! — докладчик в ответ лишь пожал плечами, уж его вины в этом точно не было, — Ладно. Ваши предложения?

— Как я и говорил. Подход выбран неверный. Для анализа интересующей нас информации слишком мало вводных данных, взять которые в текущий момент неоткуда.

— Почему?

— Всё дело в первичном тестировании. Не понимаю, зачем надо было использовать стандартные алгоритмы. Именно на этой стадии и требовалось выяснить, чьё сознание предрасположено к максимальной фиксации и сохранению поступающей информации. Сейчас эти сведения нам не получить чисто физически.

— А вот это становится проблемой… — Куратор резко встал и прошёлся по кабинету, — Я вас услышал. Можете идти. Ждут отчёт с уточнёнными данными.

Как только начальник ОАИИП вышел за дверь, Куратор созвал экстренное совещание. Любая ошибка, допущенная в самом начале, способна стать точкой невозврата и привести к краху проекта, каких бы масштабов он ни был.

Если «носителю» не обязательно быть «вороном», то половина проводимой работы уже утрачивала свой смысл и автоматически становилась статьёй бесполезных расходов. Надо выяснить, кто конкретно изначально занимался этим вопросом.

В голове Куратора не укладывалось, как можно было пропустить столь очевидные вещи? Даже ему, подключившемуся к проекту меньше месяца назад, это бросалось в глаза. А куда же тогда смотрели остальные участники? Чересчур много вопросов, и слишком высока вероятность совершения сознательной «ошибки».

Конец третьей части…