Евпатория. Древний мир. Средние века. Новое время

Каркинитида — Керкинитида

Керкинитида в настоящее время находится в самом центре современной Евпатории, на так называемом Карантинном мысу, где сейчас раскинулся Евпаторийский морской порт. На территории древнего городища располагаются два действующих санатория — Центральный детский клинический Министерства обороны Украины и детский санаторий имени В.И. Ленина[3].

Античные авторы, эпиграфические документы и монеты донесли до нас наименование полиса в двух формах, различающихся написанием второй гласной — Καρκινιτις и Κερκινιτις. Керкинитида впервые упоминается в «Землеописании», составленном Гекатеем Милетским около 500 г. до н. э., в пересказе Стефана Византийского — Καρκινιτις πόλις Σκυθική [Нес. Fr, 153; Steph. Byz. s.v. Καρκινιτις]. Дважды о городе сообщает Геродот в связи со скифским походом Дария. Вторжение персидского войска в северные причерноморские степи обычно датируют около 515—512 гг. до н. э., а скорее всего — 514 г. до н. э. Следовательно, колония тогда уже существовала, что может послужить отправной точкой для решения вопроса о времени ее появления на северной окраине греческой ойкумены. Геродот использует Керкинитиду в качестве географического ориентира: в первом случае он подчеркивает, что именно у Керкинитиды впадает в море река Гиппакирис, во втором — что полис является южной границей древней Скифии [αρχαίη Σκυθίη], от которой начинается горная страна тавров [Herod. IV, 55, 99].

Плиний Старший помещает Каркину на побережье одноименного залива у реки Пакирис и вполне определенно отмечает, что от нее начинается Таврика [Plin. NH. IV, 84—85]. На берегу Каркинитского залива размещает город Помпоний Мела [Mela. II, 4]. Арриан, а вслед за ним и анонимный автор, приводят точное расстояние от Херсонеса до Керкинитиды и от нее — до Калос-Лимена [Arr. P. Pont. 30; Anonym. P. Pont. 83 [57]]. И, наконец, Клавдий Птолемей располагает Каркину за пределами Крымского полуострова на реке Каркинит и указывает ее точное местоположение в градусах [Ptol. Geogr. III, 5, 13].

Керкинитида упоминается в двух херсонесских эпиграфических документах: херсонесской присяге рубежа IV—III вв. до н. э. и почетном декрете (конец II в. до н. э.) в честь Диофанта, сына Асклапиодора, полководца Митридата VI Евпатора. Отметим следующий факт: если в ранних письменных источниках Керкинитида называется полисом, то после ее включения в состав Херсонесского государства в местных лапидарных надписях этот термин перестает употребляться. Это свидетельствует об изменении юридического статуса города, связанного с потерей Керкинитидой своего суверенитета. Единственным памятником лапидарной эпиграфики из раскопок самой Керкинитиды является случайно найденное в 1903 г. надгробие Амбатии, дочери Геродота [ΑΜΒΑΤΙΑΣ ΤΑΣ ΗΡΟΔΟΤΟ[Σ] [IosPE, I, 339].

Новые археологические исследования убеждают в отнесении всех нарративных (письменных) данных к одному и тому же пункту Северного Причерноморья. Это прежде всего открытие литых монет с ранним написанием городского имени и культурных отложений позднеархаического времени конца VI - начала V вв. до н. э.

Первые археологические поиски Керкинитиды предпринял в 1873 и 1880 гг. П.О. Бурачков, который обследовал пространство между Карантинным мысом в Евпатории и озером Биюк-Мойнакское. Он открыл остатки трех поселений и достаточно крупного укрепления с одной или двумя круглыми башнями. Он локализовал Керкинитиду на озере Донузлав, сначала на южном, а затем - на северо-западном его берегу.

В 1893—1897 гг. раскопки некрополя в районе Карантина и остатков сельскохозяйственных усадеб вблизи Мойнакского озера провел инженер Н.Ф. Романченко. Он полагал, что Керкинитида располагалась на берегу упомянутого озера.

Новый этап в изучении памятника ознаменовался открытием в 1917 г. Л.А. Моисеевым реальных остатков древнегреческого города на так называемом Карантинном мысу в Евпатории. В процессе этих работ памятник комплексно исследовали: вскрыли западную и прибрежную линию обороны, выделили четыре строительных горизонта жилой застройки. Кроме того, на берегу озера почти полностью раскрыли две сельскохозяйственные усадьбы. Л.А. Моисеев в 1929 г. на весьма скромной площади открыл остатки северной оборонительной линии города. В 1932 г. местный краевед В.Ф. Штифтар обследовал дно большого вырытого на городище котлована. К сожалению, никакой документации об этих работах не сохранилось, и судить о них мы можем по нескольким достаточно кратким замечаниям П.Н. Шульца, руководившего в те годы Евпаторийской экспедицией Государственной Академии истории материальной культуры.

Первый исследователь некрополя Керкинитиды инженер и коллекционер Н.Ф. Романченко (1871-1923).

Открыватель руин Керкинитиды член Императорской Археологической комиссии Л.А. Моисеев (1882-1946).

Преподаватель местной гимназии В.Ф. Штифтар

Начальник Евпаторийской экспедиции Государственной академии истории материальной культуры П.Н. Шульц (1899-1982)

Ленинградский археолог М.А. Наливкина (1904-1981)

В 1950-1952 гг. археологические раскопки города и его ближайшей округи осуществила М.А. Наливкина: тогда был обнаружен небольшой участок южной оборонительной стены, вскрыты на всю толщину (до 5,5 м) культурные напластования памятника, раскопана круглая башня вблизи поселения.

В 1975 г. Б.Ю. Михлин произвел охранные раскопки участка некрополя, где выявил погребения двух типов: трупосожжения (грунтовые могилы, плитовые гробницы, захоронения в амфорах) и кремация. В 1977 г. при строительных работах случайно обнаружили каменный склеп IV—III вв. до н. э. с уступчатым перекрытием.

Новый, третий этап в изучении Керкинитиды начался в 1980 г. С тех пор и до настоящего времени проводятся систематические и планомерные раскопки памятника. Они ведутся на широких площадях (до 2000 м) и затрагивают разные участки древнего городища. В процессе этих работ были изучены на всю глубину (до 5,5 м) культурные напластования до стерильного в археологическом отношении песка или уровня грунтовых вод, разработана хронология памятника, выделено четыре древнегреческих градостроительных этапа и один скифский ярус, выяснены планировка города и характер жилой застройки на разных хронологических этапах, раскрыты фортификационные сооружения, получен огромный и разнообразный археологический материал. Раскопки затронули и некрополь города. Кроме того, для выяснения геологической ситуации в районе древней Керкинитиды было проведено бурение территории памятника, что позволило восстановить древний ландшафт в момент основания колонии и его изменения вследствие человеческой деятельности.

Обломки аттической чернофигурной лекины (сосуда для туалетных принадлежностей ) середины VI в. до н. э. с изображением сирены и пантеры в геральдической позе, фланкируемые человеческими фигурами, закутанными в гиматии. Находка 2000 г. на Дувановской улице

В настоящее время большая часть раскрытой площади памятника засыпана, застроена капитальными зданиями, здесь разбиты парки и скверы. Музеефицированы только два участка памятника. Первый находится на территории действующего санатория Центрального медицинского управления Министерства обороны Украины: здесь на площади 260 кв. м представлены для обозрения под открытым небом отрезок самой ранней крепостной стены конца первой трети V в. до н. э. и фрагменты жилой застройки V-IV вв. до н. э. Второй участок площадью 100 кв. м расположен на главной пешеходной улице города. Тут, над руинами западной угловой башни Керкинитиды середины IV в. до н. э. и строительными остатками V-IV вв. до н.э., в 2000 г. была сооружена из стекла и металла пирамида, а внутри также развернута археологическая экспозиция. В настоящий момент она является наиболее посещаемым археологическим объектом в Евпатории.

Исторический очерк. Судя по археологическим данным, Керкинитида была выведена в географически важную точку приморской полосы, посредине западного побережья Крыма, в третьей четверти VI в. до н. э., ближе к середине столетия, что, по всей видимости, было связано с разгромом персами Ионии в 545 г. до н. э. После того как в самых ранних напластованиях памятника была найдена целая серия граффити на ионийском диалекте, стало окончательно ясно малоазийское происхождение апойкии. Однако до настоящего времени остается открытым вопрос: можно ли считать ее милетской колонией?

Для объяснения смысла названия города предложено четыре основных версии: по первой, Керкинитида обязана именем Гераклейскому ойкисту Каркину (Л.Д. Дашевская); по второй — обилию водившихся тут вплоть до недавнего времени крабов, то есть «Крабий город» (Ю.Г. Виноградов). Н. Надеждин, используя другое значение этого слова (terminus technicus), а также конфигурацию побережья в предполагаемом им месте локализации древнего поселения на Кинбурской косе, понимал смысл городского этнонима как «город-клешня». По третьей версии, апойкия получила свое название «в соответствии с правилами древнегреческого словообразования и семантики основы» от Каркинитского залива, то есть Καρκινιτις [πόλισ] от Καρκινιτησ [κόλπος], в основе которых древнегреческое слово καρκίνος — «рак, краб» (А.А. Белецкий). М.В. Скржинская трактовала урбоним как «место у Крабового залива». Мысль о том, что основанная Херсонесом в Крыму Киркина могла получить свое имя от залива, была высказана и П.О. Бурачковым. Сам же залив, по его мнению, именовался Каркинитским после Геродота, от принадлежавшего скифам города, расположенного за пределами полуострова. По четвертой версии, наименование колонии могло отражать не столько ихтиологические особенности прибрежной фауны, сколько форму самой бухты (В.А. Кутайсов). Аналогичный топоним засвидетельствован в двух районах античного мира: в северной Македонии — это гора, горная цепь и озеро Керкина [Thuc. II, 98], а также на двух островах в заливе Малый Сирт, у африканского побережья — Керкину с одноименным городом на нем и на другом острове, поменьше, — Керкинитиду [Strabo. II, V, 20; XVII, III, 12, 16—17].

В конце первой трети V в. до н. э., спустя примерно 70 лет со времени основания колонии, Керкинитида обносится крепостными стенами, ее внутренняя территория разбивается на кварталы и застраивается жилыми домами приблизительно одинаковых размеров. Следовательно, понадобился промежуток времени, равный жизни двух-трех поколений колонистов, чтобы накопить необходимые демографические и материальные ресурсы для качественного скачка в развитии Керкинитиды, то есть превращения ее в городской центр. К сожалению, мы располагаем единственным свидетельством о полисе середины V в. до н. э. в «Истории» Геродота [Herod. IV, 55—99]. Не исключено, как полагают С.А. Жебелев и Б.А. Рыбаков, что «отец истории» останавливался в самом городе.

Письмо Апатория к Невмению. Рубеж V-IV вв. до н. э.

По всей видимости, в 425 г. Керкинитида входила в Афинский морской союз. Во всяком случае, ее имя можно восстановить в сохранившемся во фрагментах до наших дней податном списке за соответствующий год.

На рубеже V-IV вв. до н. э. Керкинитида обносится новым поясом крепостных стен. К тому же времени (около 400 г. до н. э.) относится и письмо Апатория, в котором речь идет об уплате дани скифам, а следовательно, о какой-то форме зависимости полиса от варваров. В такое положение полис мог вновь попасть в результате распада Афинского морского союза, после его поражения в Пелопонесской войне или на ее заключительном этапе.

До середины IV в. до н. э. Керкинитида обладала неограниченными возможностями для расширения своих аграрных угодий. Их размеры определялись, в основном, экономическим потенциалом общины (уровнем агрономии и агротехники, плодородием почвы), естественным приростом населения, притоком дополнительных колонистов и т. д. На основании наших палеоэкономических расчетов площадь аграрных владений Керкинитиды равнялась 8-9 тыс. гектаров. Хора полиса занимала пространство между современными озером Донузлав на северо-западе и озером Кизил-Яр на юге.

Однако такое поступательное эволюционное развитие самостоятельной апойкии было неожиданно прервано территориальными притязаниями Херсонесского государства. Во второй половине IV в. до н. э. все северо-западное побережье Крыма было покрыто густой сетью разнообразных по своему характеру поселений. Их общее количество достигает в настоящее время более 80. Иначе говоря, в указанное время произошло качественное изменение в характере освоения рассматриваемой приморской полосы: от отдельных разрозненных очагов эллинской культуры - до сплошного освоения пространства. Разумеется, такие крупные перемены в судьбе Таврики ставят перед нами важный вопрос: как происходило присоединение Керкинитиды к Херсонесу? К сожалению, это событие не получило никакого отражения в письменных источниках, и нам приходится извлекать информацию только из археологических, отчасти нумизматических, данных. Во всяком случае, на рубеже IV—III вв. до н. э. Керкинитида уже упоминается в присяге Херсонеса как неотъемлемая часть этого полиса.

Из текста Херсонесской присяги, относящейся к рубежу IV—III вв. до н. э., мы узнаем о том, что демократы управляли не всей территорией государства. Какую-то часть ее пространства контролировали «враги народа», которыми предпринимались, вероятно, неоднократные попытки отторжения Керкинитиды и Прекрасной Гавани, что указывает на крайне неустойчивое положение в государстве и существование значительной группы населения, нелояльных к демократам. Речь идет, по существу, о настоящей гражданской войне, которую пережил полис и опасением возникновения которой проникнут весь текст присяги. Реальным археологическим отражением стасиса, возможно, является разрушение целого ряда укреплений и поселений как вблизи самого Херсонеса, так и на его отдаленной хоре, в Северо-Западном Крыму. О том же свидетельствует сокрытие кладов, два из которых были найдены в непосредственной близости от стен Керкинитиды.

В то время когда была принята клятва Херсонеса, Керкинитида выпустила в обращение самую многочисленную монетную серию, состоящую из двух номиналов: на лицевой стороне старшей из них помещено изображение скифа, который сидит на скале со скипетром в руках, надпись KEPKI и конь с именем магистрата под ним на оборотной стороне; на младшем номинале воспроизведена Артемида на аверсе и лань - на реверсе с таким же расположением надписей. По мнению Ю.Г. Виноградова и А.Н. Щеглова, керкинитидский чекан был последней компенсационной уступкой Херсонеса абсорбированной общине с целью «материально возместить морально-политический ущерб от утраты независимости» [Виноградов, Щеглов, 1990,360-361]. Выпуск в обращение обильной серии бронзовых монет для мелкого размена не только для местного городского, но и всего внутреннего херсонесского рынка сулил, по всей видимости, немалые поступления в бюджет Керкинитиды. Следовательно, этот чекан - экономическая уступка с целью предоставления городу возможности поправить свое финансовое положение в непростой период его существования. Керкинитидская бронза начала III в. до н. э. могла восприниматься как проявление лояльности Херсонеса по отношению к недавно подчиненной ионийской общине. На все эти послабления Херсонес пошел с целью умиротворения населения поглощенного им керкинитидского полиса, прекратившего свое самостоятельное существование.

Если бы Керкинитида добилась на рубеже IV—III вв. до н. э. независимости, то логичнее было бы — для пропаганды своей автономии — воспроизвести наименование родного полиса в исконно ионийской форме, что, как известно, сделано не было. Все вышесказанное предполагает синхронность херсонесской присяги и последней монетной серии Керкинитиды. В ином случае (неважно, клятва более раннего или позднего времени) возможно и другое объяснение, например, власть в Керкинитиде захватили «отпавшие» олигархи. При таком развитии событий легко оправдать сходство монетного чекана обоих городов, в том числе и совпадение личных имен. Дорийский урбоним на монетном кружке мог подчеркивать оппозиционность по отношению к Херсонесу, а не автономию ионийской общины Керкинитиды.

В конце первой трети III в. до н. э. все степное Причерноморье и смежные с ним территории постигла катастрофа регионального масштаба, когда практически одновременно погибли или прекратили существование Великая Скифия, полисные хоры и сельские поселения Европейского Боспора. Губительный смерч пронесся по всей херсонесской хоре. Так, вблизи Керкинитиды в рассматриваемое время гибнут такая сильная крепость, как «Чайка», а также другие поселения, сельскохозяйственные усадьбы в непосредственной близости от стен города, на берегу Мойнакского озера. Сами же обитатели упомянутых поселений, вероятно, укрылись за стенами Керкинитиды.

Сразу же после того, как обстановка в регионе более или менее стабилизировалась, вероятно, в рамках всего Херсонесского государства постепенно укрепляют обороноспособность основных опорных пунктов. Так, усиливаются дополнительными поясами куртины на наиболее уязвимых - с севера и с запада - участках обороны Керкинитиды, а само городище поперек центральной части перегораживается мощной крепостной стеной толщиной 2,65-2,70 м. Она поделила всю территорию города примерно на две равные части. Таким образом, был возведен дополнительный рубеж обороны, защищавший приморскую часть Керкинитиды.

70-30-е гг. можно назвать «темными» десятилетиями в истории Керкинитиды, как, впрочем, и всего Северо-Западного Крыма. При раскопках памятника не найдено ни одной херсонесской монеты, относящейся к этому историческому периоду. Лишь несколько их экземпляров в конце XIX - начале XX вв. было приобретено в Евпатории. Добавим к сказанному: до сих пор в некрополе Керкинитиды не обнаружено ни одного погребения, четко относящегося к III в. до н. э.

Начало оживления экономики Херсонеса приходится на середину 30-х гг. III в. до н. э., когда поднимаются из руин заброшенные поселения, восстанавливаются усадьбы на берегу Мойнакского озера. Если только судить по количеству заселенных пунктов, освоенная хора значительно уступала по своим масштабам периоду ее первоначального расцвета. После почти полувекового более или менее стабильного существования хоры начинается процесс ее увядания. Уже в начале II в. до н. э., где-то на рубеже первой и второй четвертей, погибают или прекращается жизнь в поселениях вблизи Керкинитиды, таких как Чайка, Песчанка, Ново-Федоровка, Кизил-Яр и др.

Во второй половине II в. до н. э. Херсонес утратил все владения на западном побережье Крыма, включая и расположенные тут малые города Керкинитиду и Калос-Лимен. Как показали раскопки, их население покинуло обжитые места в связи с вполне реальной опасностью прямого захвата укреплений скифами. Вся территория Северо-Западного Крыма была включена в состав Малой Скифии Скилура и полностью заселена скифами, следы постоянного пребывания которых отмечены практически на всех памятниках. Для нас, однако, остается не до конца решенным вопрос о том, когда точно произошла утрата хоры и Керкинитиды. Обычно это событие относят к середине II в. до н. э. (Щеглов, 1978, 131). Переход города в руки скифов мы датируем 40-ми гг. II в. до н. э. Основанием для такого предположения послужила найденная на территории городища афинская тетрадрахма 151/150 гг. до н. э.

За все время нахождения Керкинитиды в составе Херсонесского государства (более чем 200 лет), как это ни странно, территория города не расширялась, не производилась капитальная перестройка жилых кварталов, а лишь локальное строительство и текущий ремонт. Вся деятельность сводилась к реконструкции оборонительных сооружений, возведению перегораживающей город — примерно пополам — новой крепостной стены, то есть усилия направлялись на обеспечение безопасности населения и предотвращение захвата Керкинитиды скифами.

Керкинитида оставалась последним оплотом на отдаленной хоре Херсонеса и была оставлена ее обитателями и гарнизоном. Видимо, угроза захвата города стала настолько реальной, что Херсонес полностью эвакуировал население. На руинах греческого города во второй половине II в. до н. э. возникло скифское поселение. Как показали раскопки памятника, оно не было обнесено крепостными стенами, а более ранние греческие фортификационные сооружения были разобраны скифами до основания. Более того, скифская застройка вышла за пределы периметра более ранних оборонительных стен. В самом конце II в. до н. э. Керкинитида, как, впрочем, и остальные поселения Северо-Западного Крыма, была освобождена от варваров понтийским экспедиционным корпусом под предводительством Диофанта, полководца известного царя Митридата VI Евпатора. Видимо, слухи о приближении понтийских войск заставили скифов срочно покинуть заселенные ими места. Воины Диофанта занимали уже опустевшие поселения бывшей херсонесской хоры. Диофантовы войны в последнее время относят к 113—111 гг. до н. э.

По всей видимости, небольшие Понтийские или херсонесские гарнизоны были оставлены в наиболее важных пунктах западного побережья Крыма, в том числе и в Керкинитиде, хотя их остатков пока не обнаружено. Несмотря на полное поражение скифов и их союзников, Херсонес не воспользовался плодами этой победы: подорванная длительными войнами экономика не позволила ему вновь восстановить свою аграрную округу, хотя бы в минимальных размерах. Практически ни на одном памятнике Северо-Западного Крыма нет следов возобновления херсонесской деятельности. Эти памятники так и остались в руинах.

Дальнейшая судьба Керкинитиды нам практически не известна. Каких-либо строительных остатков и четко выраженных культурных отложений I в. до н. э. — первых веков нашей эры на территории древнего городища пока не выявлено. Однако отдельные керамические находки, относящиеся к указанному времени, встречаются на памятнике, но особенно обильно они представлены — в качестве керамического боя — на дне современной Евпаторийской бухты. Последнее упоминание Керкинитиды в письменных источниках относится к 134 г. В «Перипле» Арриана приведено расстояние в шестьсот стадиев от Херсонеса до Керкинитиды и от последней до Прекрасной Гавани — в семьсот [Arr. 30]. По всей видимости, это свидетельство указывает на продолжающееся использование при плавании вдоль побережья керкинитидской бухты, расположенной посреди западного побережья полуострова. Нельзя исключить и возможность существования какого-то поселения не городского типа над остатками древнегреческого города, которое нам еще предстоит открыть.

Общая характеристика памятника. Керкинитида была основана на выступающем в Каламитский залив мысу, на незначительном пространстве между современной Евпаторийской бухтой, берегом моря и балкой, в низовьях которой находился небольшой мелководный лиман. Уровень моря во время выведения сюда древнегреческой колонии находился приблизительно на отметке минус 2 м, а следовательно, конфигурация античного побережья в районе Евпатории мало отличалась от современной: кромка берега в то время проходила на расстоянии не более 100 м от нынешней.

Сейчас территория древнего городища представляет собой прямоугольное всхолмление, размерами 400×135 м, вытянутое с юго-востока на северо-запад. Культурные отложения памятника залегают над береговым песчаным валом, на снивелированной поверхности которого начинали свою строительную деятельность колонисты. Отложения имеют мощность до 5 м, не считая современного баластного слоя. Их нижний горизонт сейчас подтоплен грунтовыми водами — в результате трансгрессии Черного моря от 0,30 и до 1,7—1,8 м.

В поперечном вертикальном сечении культурные отложения напоминают трапецию с приблизительно одинаковыми сторонами. Такой силуэт античных напластований объясняется прежде всего тем, что они накапливались внутри периметра крепостных стен, в дальнейшем почти полностью разобранных. Поскольку, как выяснилось в процессе раскопок, Керкинитида являлась сырцово-каменным городом (основным строительным материалом служил сырцовый кирпич), культурные отложения памятника представляют собой мощные развалы сырцовых кладок, разделенные глинобитными полами, утоптанными золистыми поверхностями, каменными и галечными вымостками и строительным отесом. Причем подобные напластования накапливались не перманентно, а в результате периодического и сознательного разрушения обветшалых стен и нивелирования их продуктов. Разравнивание сырцовых развалов каждый раз приводило к значительному повышению дневной поверхности квартала — на 0,6—0,8 м. Эти завалы преимущественно желтого цвета, реже светло-серого оттенка. Их цвет меняется в зависимости от времени года и влажности атмосферы.

Карантинный мыс на плане 1836 г., в рельефе которого четко обозначены контуры древнего городища

Карантинный мыс на плане В.Ю. Руммела. 1896 г.

План древнего городища с обозначением участка раскопок ЛА. Моисеева.1917 г.

План древнего городища с обозначением участка раскопок 1980-1987 гг.

План жилой застройки третьей четверти IV-II вв. до н. э. восточного района Керкинитиды

Общий вид с запада участка раскопок 1980 г.

Крепостная стена 70-х гг. V в. до н. э.

Калитка в крепостной стене рубежа V-IV вв. до н. э.

Снивелированные до единого уровня сырцовые развалы, как правило, достигали поверхности каменных цоколей, которые повсеместно и неоднократно использовались в качестве фундаментов для последующих каменных оснований новых сырцовых построек, поскольку планировка строительных комплексов существенно не менялась. Но и тогда, когда кладки старых цоколей не просматривались над развалами сырца, строители безошибочно возводили над ними новые стены. Во время раскопок обнаружено несколько ярусов каменных кладок, перекрывающих друг друга и полностью сохранивших свою ориентацию.

Во всей толще древних напластований вычленяются два основных культурно-исторических яруса — древнегреческий и скифский, связанных с полной сменой не только населения, но и его материальной и духовной культуры. Они не равнозначны ни по мощности отложений, ни по времени своего накопления. В древнеэллинских отложениях выделяется четыре градостроительных этапа, естественно, не считая локальных перестроек, касающихся отдельных домов или смежных жилых комплексов. Первый горизонт относится ко второй половине VI в. до н. э. — около 470 г. до н. э.; второй — ко времени около 470 — около 400 гг. до н. э.; третий — около 400 — около 325 гг. до н. э.; четвертый горизонт — около 325 г. до н. э. — третья четверть II в. до н. э. Варвары захватили Керкинитиду в период скифо-херсонесских войн и вынуждены были оставить ее результате наступления понтийских войск во главе с полководцем Митридата VI Евпатора — Диофанта — в 113/112 гг. до н. э., когда город был возвращен Херсонесу, но, увы, больше никогда не возрождался. Саму бухту использовали на протяжении всего античного периода, о чем свидетельствуют многочисленные фрагменты керамического боя, постоянно извлекаемого со дна современного Евпаторийского порта. Редкие находки первых веков нашей эры происходят с самого городища, где до сих пор не удалось зафиксировать непотревоженный культурный слой римского времени. Вероятно, на территории Керкинитиды располагалось небольшое поселение (якорная стоянка?), столь незначительное, что пока не удается обнаружить его реальные остатки.

Поперечная крепостная стена 60-х гг.III в. до н. э.

Планы жилых домов Керкинитиды V-IV вв. до н. э.

Планы жилых домов Керкинитиды IV-III вв. до н. э.

Жилая застройка IV-II вв. до н. э. восточного района Керкинитиды

Галечная вымостка пола андрона IV в. до н. э. -комнаты для мужских трапез

Жилой комплекс Ш-П вв. до н. э.

Поселок первых колонистов располагался в южной части памятника и занимал площадь едва ли более 0,8—1 га. Первопоселенцы, их дети и внуки на протяжении 60—70-ти лет ютились в заглубленных на 0,7—1,0 м в песчаный береговой вал прямоугольных полуземлянках, площадью 9—12 кв. м каждая. Их стены были сложены из сырцовых кирпичей поверх каменного бутового цоколя. Пока открыты лишь остатки периферийных построек первоначальной апойкии, ядро которой, вероятно, находилось в юго-западной части памятника. Причем полуземлянки располагались не хаотично по отношению друг к другу, а с выдержанной ориентацией стен, что может свидетельствовать о какой-то регламентации жилой застройки внутри поселения.

Качественный скачок в развитии Керкинитиды произошел в конце первой трети V в. до н. э. (около 470 г. до н. э.), когда территория мыса площадью около 3,2—3,3 га была обнесена мощными оборонительными стенами, а все внутрикрепостное пространство разделено на приблизительно одинаковые участки, застроенные жилыми домами. Этот совпал с выпуском в обращение новой оригинальной монеты-рыбки. Именно с этого периода можно говорить о Керкинитиде как о полностью сложившемся в архитектурно-градостроительном отношении городе. Следовательно, процесс окончательного формирования полиса завершился, эллинская община доказала свою жизнеспособность.

После этого Керкинитида пережила еще две капитальные реконструкции: на рубеже V—IV вв. до н. э. и в третьей четверти IV в. до н. э., что приводило не только к полной перестройке оборонительных сооружений и жилых кварталов, но и увеличивало территорию города сначала до 4,3 га, а затем — до 5,3 га. На протяжении последующих двух столетий, до самого захвата города скифами, площадь городища не изменялась. В 60-е гг. III в. до н. э. жилая застройка была сокращена за счет сноса и нивелировки жилых домов в центральной части города, перегороженной, в связи с возросшей опасностью, новой крепостной стеной. Керкинитида, таким образом, была поделена на приблизительно две одинаковых части — 2,3 и 3 га каждая.

Город имел выдержанную планировочную сеть, ориентированную приблизительно под углом 40 градусов на северо-юг. Причем планировочная структура жилых районов — направления улиц и очертания городских кварталов — сохранилась при всех последующих перестройках. Керкинитида была разделена поперечными улицами на кварталы примерно одинаковой величины, расположенными в два ряда. В таком случае под защитой крепостных стен во второй половине IV в. до н. э. могло находиться 17—18 кварталов площадью около 2 тыс. кв. м и несколько треугольных участков. В каждом из них, судя по имеющимся у нас данным, могло разместиться 16—17 домов различных очертаний. Жилища внутри последних располагались преимущественно в три ряда, что предопределило необходимость устройства внутренних тупиковых переулков, соединяющихся с основными городскими улицами. По нашим расчетам, внутри крепостных стен в начале V в. до н. э. могло располагаться около 170 домов, на рубеже V—IV вв. — 220—230, а в третьей четверти — 270—290. Соответственно население составляло (при численности одной семьи 7—8 человек) 1200—1400,1600—1800 и 2000—2200 человек

Трапеза в андроне. Реконструкция Томпсона (1954 г.)

Основой жилой застройки Керкинитиды на протяжении V—II вв. до н. э. были весьма скромные и небольшие по своим размерам безордерные дома с тремя-четырьмя комнатами. Они типичной схемы, площадью 85—115 кв. м. Отмечен также жилой комплекс (№ 13), по своим размерам (около 200 кв. м) почти в два раза превышающий обычные дома. В настоящее время полностью реконструируется планировка 14 из 26 выявленных домов. Конфигурация жилых комплексов в основном прямоугольная; отмечены также дома с ломаными очертаниями, но не по всему периметру, а только с одной стороны, что, как правило, связано с необходимостью размещения тут переулков.

При неоднократных перестройках одного и того же дома или целого квартала их размеры практически не изменялись. Так, над остатками дома 24 конца первой трети V в. до н. э. (площадью 115 кв. м) на рубеже V—IV вв. до н. э. был сооружен такой же по величине дом 9, а в третьей четверти IV в. до н. э. — дом 3. Все они имеют не только одинаковую площадь застройки, но и одинаковые контуры. Это результат строгой регламентации внутриквартальной жилой застройки города с самого начала его существования. Открытые раскопками жилища в V—II вв. до н. э. принадлежали одной и той же семье, наследственно владевшей выделенным ей участком. Об этом свидетельствует, помимо полной преемственности планировки комплексов, и рациональное использование предыдущих кладок в качестве фундаментов вновь возводимых стен. В результате случайного перераспределения ойкопедионов такое знание особенностей строительного участка вряд ли было возможно. Приведенные выше наблюдения полностью согласуются с указанием Аристотеля об обязанности астинома следить за точным соблюдением границ отдельных частных владений в черте города [Apist. Pol, VI, 5, 3]

Литые монеты Керкинитиды V в. до н. э.Литые монеты Керкинитиды последней трети V в. до н. э.

Чеканные монеты Керкинитиды второй половины IV - начала III вв. до н. э. из Британского музея

Анализ строительных остатков Керкинитиды наглядно иллюстрирует использование строго выдержанных традиционных для метрополии и других эгейских центров систем кладок. Со времени основания и до начала урбанизации колонии прошел относительно длительный период, измеряющийся жизнью нескольких поколений. Отсутствие непрерывной строительной деятельности не способствовало сохранению и передаче строительных навыков. Однако при возведении самых ранних крепостных стен и жилых построек, а также при последующей их перестройке в конце V в. до н. э. хрестоматийно выдержаны типичные схемы кладок. Это, по всей видимости, было возможно только при условии визуального восприятия реальных изменений в строительном деле и привлечении высококвалифицированных специалистов из метрополии. Основной же объем работ выполняли жители апойкии.

Для некрополя Керкинитиды характерно захоронение покойников по обрядам трупоположения (в плитовых могилах, ямах с каменным перекрытием и без него, младенцев — в амфорах и широкогорлых кувшинах) и трупосожжения (в керамических урнах вне места кремации). Раскопан был также каменный склеп с уступчатым сводом, над которым возвышался небольшой курган. Курганные насыпи отмечены на старых планах Евпатории, вблизи древнего города. В 1985 г. открыли «точёк», где была произведена кремация покойника. Отличительной особенностью могильника является сравнительно большое количество плитовых могил. Есть основания предполагать, что появление этого погребального обряда во II в. до н. э. в Херсонесе связано с переселением туда под напором скифов керкинитов. В 2000 г. были открыты остатки монументального надмогильного сооружения, по всей видимости, героона. Место трупосожжения взрослого человека ограждено круглой каменной кладкой из поставленных на ребро плит, высотой 0,9 м. Все внутреннее пространство засыпано суглинком и перекрыто плоско лежащими плитами. Над ними вполне мог быть установлен надмогильный памятник.

Чернофигурная керамика конца VI - первой трети V вв. до н. э. из раскопок Керкинитиды

Основу экономики Керкинитиды всегда составляло земледелие, прежде всего выращивание зерновых культур. Этому способствовало плодородие почвы приморской равнины, на которой располагалась сельская округа полиса. Как показывают палеоботанические материалы из раскопок памятника, здесь высевалась особая популяция голозерной пшеницы, состоящая из двух видов: карликовой и мягкой и промежуточных форм между ними. По мнению З.В. Янушевич, именно она была той самой легковесной Понтийской пшеницей, о которой упоминает Феофраст и которую называет мелкозерной Плиний Старший [Янушевич, 1986, с. 45—50]. Основной кормовой культурой в аграрной округе Керкинитиды был пленчатый многорядный ячмень. В небольшом количестве тут выращивался виноград.

По нашим палеоэкономическим расчетам, для нормальной жизнедеятельности полиса (обеспечение продовольствием собственного населения численностью около 2000—2200 человек, сохранение посевного материала и экспорт хлеба) хора Керкинитиды должна была занимать площадь минимум 8—9 тыс. га. При этом нами принимается урожайность пшеницы 7 ц/га, а ячменя — 6 ц/га. Мы не исключаем также возможность применения в позднеклассический и эллинистический периоды трехпольного севооборота: пар — озимая пшеница — яровой ячмень. По всей видимости, аграрная округа Керкинитиды располагалась между Сасык-Сивашским озером на юге и озером Донузлав на северо-западе, простираясь вглубь полуострова не более чем на 10—11 км. Кроме того, древние греки вряд ли не использовали для повышения продуктивности животноводства сенокосные угодия, развитые по днищам больших и малых балок, впадающих в расположенные здесь озера.

Протома ( подгрудное изображение ) IV в. до н. э. богини Деметры

Рельефное изображение Геракла конца IV в. до н. э., обнаруженное в 1895 г. на берегу Мойнакского озера

Надгробие Амбатии, дочери Геродота. Конец IV -начало III вв. до н. э. Из случайных находок 1903 г.

Среди других аналогичных памятников античной эпохи на северных берегах Понта Керкинитиду отличает прекрасная сохранность архитектурно-строительных остатков и культурных напластований классического и раннеэллинистического времени (V—IV вв. до н. э.), что объясняется прежде всего отсутствием здесь более поздней застройки римского и средневекового периодов. В процессе раскопок перед нами предстают практически полностью сохранившиеся каменные цоколи жилых кварталов древнего города. У нас впервые появилась возможность зрительно воссоздать в деталях повседневный уклад жизни населения Керкинитиды. Нет сомнений, что дальнейшие раскопки памятника принесут новые уникальные открытия, проливающие свет на историю Северного Причерноморья.

Монетное дело. Все монеты Керкинитиды в хронологическом и типологическом отношении распадаются на две обособленные группы. Первая из них целиком представлена литыми бронзовыми монетами, которые впервые были обнаружены и атрибутированы в процессе последних раскопок. Периодизация их не выходит за рамки V в. до н. э. Вторая группа, выделенная еще в середине XIX в., состоит из чеканенных монет середины IV и начала III вв. до н. э. Приведем их описание в относительной последовательности.

1. Плоские монеты, имитирующие двухлопастные наконечники стрел. Выпускались в обращение в первой трети V в. до н. э., а вполне возможно — и с конца VI в. до н. э., находились в обращении на протяжении всего V в. до н. э.

2. Монеты, на одной стороне которых изображена рыба с четко обозначенным хвостовым плавником, с несколькими пересекающимися валиками и глазом. На оборотной стороне — один продольный валик, имитирующий грань наконечника стрелы. Они начали выпускаться в конце первой трети V в. до н. э., но наиболее обильно представлены в слоях второй-третьей четвертей названного столетия.

3. Круглая монета с изображением на л. с. рыбы и на о. с. двух букв наименования полиса — ΚΑ.

4. Монета с изображением на л. с. сильно стилизованной рыбы и на о. с. одной буквы — Κ.

Два последних выпуска представляют собой старший и младший номиналы одной и той же монетной серии. Их литье началось в конце третьей V в. до н. э. и продолжалось на протяжении всей последней четверти столетия.

К настоящему времени известно пять типов чеканенных монет Керкинитиды. К сожалению, рассчитывать на появление новых типов не приходится.

1. Л. с. Крылатая Ника с пальмовой ветвью в левой руке и надписью — ΚΑΡΚ. О. с. Лев, терзающий быка, и надпись ΗΡΑΚΛΕ. Середина IV в. до н. э.

2. Л. с. Голова Тихе в короне с зубцами. О. с. Всадник с копьем в руке. Под лошадью надпись — ΚΑΡΚΙΝΙ, сбоку от нее одно из имен магистрата — ΗΡΑΚ, ΗΡΟΝΙ, ΠΟΛΙΧ. Середина IV в. до н. э.

3. Л. с. Голова молодого безбородого Геракла в львиной шкуре. О. с. Орел на молнии. Внизу надпись — ΚΑΡΚΙΝΙ, сверху над орлом — надпись ΗΡΑΚ, ΗΡΟΝΙ. Середина IV в. до н. э.

4. Л. с. Скиф, сидящий на скале с секирой в правой руке, на левом боку — лук в колчане, надпись — ΚΕΡΚΙ. О. с. Конь влево, под ним черта и одно из имен чиновника — ΓΕΛΩ, ΕΡΜΑ, ΙΠΠΟΚΡΑ, ΙΣΤΙΕΙ (ΟΥ), ΚΑΛΛΙΑ, ΚΑΛΛΙΠΠΟ, ΠΑΣΙ. Первое десятилетии III в. до н. э.

5. Л. с. Голова Артемиды с серьгами в ушах и ожерельем на шее, колчан со стрелами и надпись — ΚΕΡ. О.с. Олень с ветвистыми рогами. В поле надпись — ΓΕ, ΕΡΜΑ, ΚΑ.

Монеты первого типа представляют собой обособленный выпуск. Монеты второго и третьего, четвертого и пятого типов составляют две отдельные монетные серии, состоящие из двух номиналов.

Находки из раскопок некрополя Керкинитиды Н.Ф. Романченко. В центре -остатки погребального венка, обнаруженного вместе с прахом в кувшине

Монетный чекан Керкинитиды, таким образом, в художественно-стилистическом и технологическом отношении распадается на две обособленные группы, эволюционно никак не связанные между собой. Следовательно, между ними был определенный хронологический разрыв, настолько длительный (минимум 40 лет), что была утеряна их стилистическая преемственность. Такое заключение, в частности, подтверждается отсутствием одних и тех же магистратских имен на разновременных выпусках, и, напротив, их встречаемость на разных монетных типах внутри самих групп. Монеты первых трех выпусков в художественном отношении на порядок выше последующих и в полном смысле слова являются произведениями искусства малых форм. В то же время позднейшая монетная серия — обыкновенные ремесленные изделия, выпущенные в обращение массовым тиражом.

Окончательным доводом в пользу разновременности монетного чекана служит то, что на монетах первых трех типов и последних городское имя воспроизведено по-разному: ΚΑΡΚ — ΚΑΡΚΙΝΙ и ΚΕΡΚΙΝΙ — ΚΕΡ. Причина перерыва, вероятно, кроется в изменении самого статуса Керкинитиды, а именно: превращении ее из суверенного полиса, в подчиненных Херсонесу город. По всей видимости, именно этим объясняются общие черты сходства последней монетной серии Керкинитиды и синхронных монет Херсонес.

О религиозных представлениях жителей Керкинитиды мы можем судить на основании монет, граффити и терракотовых статуэток. На самом раннем этапе здесь почитался культы Артемиды Эфесской и Аполлона Врача. Среди терракот V в. до н. э. преобладают изображения божеств без каких-либо дополнительных атрибутов: это свободно восседающие на троне и стоящие богини, женские протомы в гимматии, накинутых поверх головного убора (калафа). По мнению А.С. Русяевой, изделия без отличительных признаков могли принадлежать какому-то одному весьма распространенному и понятному без особых дополнительных символов божеству, каковым в Керкинитиде могла быть, в первую очередь, Деметра и Кора. Гораздо проще интерпретировать протомы IV в. до н. э. Рядом с одной из них найдены терракотовые изделия в виде свиньи и поросенка — символов плодородия, связанных именно с земледелием. В остальных случаях протомы изображают Деметру с прижатыми к груди руками, в одной из которых обязательно находится какой-нибудь плод. Корой-Персефоной можно назвать терракоты, изображающие молодых женщин, волосы которых украшены бантом.

На почитание Кибелы указывают граффити с начальными буквами ее имени в ионийском написании Μ, ΜΗ и дорийском — ΜΑ, ΜΑΤ. Образ Афродиты легко распознается благодаря голубю, прижатому правой рукой к груди. Лик Артемиды и ее неотъемлемого атрибута лани воспроизведен на позднейших монетах города. Афине могли принадлежать граффити ΑΘΗ, а Зевсу — Δ, ΔΙ.

В связи с появлением в Керкинитиде после ее присоединения к Херсонесу дорийских переселенцев, а также, вероятно, насаждением официальных государственных культов, здесь появились адепты особенно популярных в дорийском Херсонесе Девы и Геракла. О почитании первой свидетельствуют посвящения конца IV—III в виде различных монограмм и первой буквы ее имени. О почитании Геракла, помимо его изображения на монетах, свидетельствуют два барельефа. На первом из них представлен полный хмельной и с большим животом герой с бородой, возлежащий на раскинутой львиной шкуре; в его руке — плохо различимый питьевой сосуд. Второй рельеф был обнаружен в развалинах сельской усадьбы на берегу Мойнакского озера. Здесь перед нами предстает сидящий у алтаря молодой безбородый герой с пышной шевелюрой. В левой руке он держит канфар, идентичный аттическим образцам последней четверти IV в. до н. э. В правом углу плиты поставлена палица и схематическое изображение шкуры.

Среди других аналогичных памятников античной эпохи на северных берегах Понта Керкинитиду отличает прекрасная сохранность архитектурно-строительных остатков и культурных напластований классического и раннеэллинистического времени (V-IV вв. до н. э.), что объясняется прежде всего отсутствием здесь более поздней застройки римского и средневекового периодов. В процессе раскопок перед нами предстают практически полностью сохранившиеся каменные цоколи жилых кварталов древнего города. У нас впервые появилась возможность зрительно воссоздать в деталях повседневный уклад жизни населения Керкинитиды. Нет сомнений, что дальнейшие раскопки памятника принесут новые уникальные открытия, проливающие свет на историю Северного Причерноморья.