Евпатория. Древний мир. Средние века. Новое время

Мечеть Татар-хана в Гёзлёве

Одним из самых ярких архитектурных памятников современной Евпатории, безусловно, является мечеть Джума-Джами, расположенная в прибрежной части города, возле не существующих ныне портовых ворот Гёзлёва. Это памятник архитектуры национального значения[86]. Автором проекта здания был выдающийся турецкий архитектор (мимар) Ходжи Синан (родился в 1489—1588 гг.), создатель таких шедевров османской архитектуры, как мечети Шах-заде (1548) и Сулеймана (1550—1557) в Стамбуле и мечеть Селимие в Эдирне (1569—1575)[87]. На его надгробной плите мечеть Татар-хана в Гёзлёве значится под № 77 из 81 культовых построек[88]. В литературе XIX в. иногда встречается утверждение, что мечеть была переоборудована в таковую из православного или католического храма[89]. Несостоятельность такого утверждения показана Г. Спасским, вполне справедливо заметившего, что сама планировка этого здания однозначно свидетельствует, что изначально оно было мечетью[90]. Именно в соборной мечети Джума-Джами крымский хан сразу после прибытия из Стамбула оповещал своих поданных о законном вступлении на крымский престол в соответствии с письменным указом (ферманом) турецкого султана. Здесь же происходил религиозный церемониал инаугурации хана и освящения его власти.

Первое подробное описание мечети приведено в «Книге путешествия...» знаменитого турецкого писателя Эвлии Челеби, посетившего Крым в 1666—1667 годах: «А самой прекрасной, высокой и восхитительной является соборная мечеть Бехадыр Герай-хана. В длину и в ширину от кыбловых дверей (центральный вход, напротив михраба. — В.К.) — 150 шагов. С левой стороны в этой мечети есть отстроенное место, где намаз совершают достопочтенные ханы. И всего два высоких минарета. Один из них разрушен землетрясением. Но на сохранившийся теперь минарет с правой стороны, я, недостойный, поднимался. Все строения города, их вид и конструкцию я пятикратно осмотрел. Спускаясь с минарета, я насчитал 105 шагов. Действительно, это высокий, отстроенный минарет. Потому что это строение Коджа Мимар Синана-аги ибн Абд ал-Миннана, который построил в Стамбуле мечеть султана Сулеймана. Действительно, это строение привлекательное и радующее душу. Но [внешний] харам у этой мечети маленький, потому что она находится в многолюдном месте города, посреди базара. У этой мечети маленький джемаат (приход), у нее счастливый султанский жребии. В этом городе нет другой такой мечети, крытой чистым свинцом, светлой, украшенной и благоустроенной. На целый фарсах сверкает свинец ее куполов. Перед ее михрабом — место захоронения султанов, их жен и дочерей. Напротив ее харама, над дорогой, расположено прекрасное здание светлой бани»[91].

Во время путешествия по Крыму в 1793—1794 гг. известный ученый П.С. Паллас посетил Козлов в своих «Наблюдениях» оставил краткое описание интересующего нас здания: «Город имеет 13 татарских мечетей, семь медресе, или училищ, и одну самую большую в Крыму мечеть, после Кафской, построенной по тому же образцу, составляющей украшение города. Ее купол имеет восемнадцать аршин в диаметре, а на каждой стороне находится по два или три купола на угловых лицевых фасадах. Она более украшена, чем Кафская, и имела, как и та, две высокие башни; из них одна уже давно, а другая недавно были свалены сильными ветрами и не возобновлены»[92].

Главный северный фасад соборной мечети был изображен в 1798 г. на рисунке архитектора В. Гесте (Эсти)[93]. Однако данный чертеж лишь отдаленно напоминает воспроизведенный на нем объект: нарушены пропорции здания, увеличена его высота, раскрыта северная галерея и показаны в полную высоту тогда уже не существующие минареты. Скорее всего, архитектор предложил свой проект реставрации постройки, которая в полной мере была осуществлена 180 лет спустя и в которой основные идея Гесте были воплощены в жизнь. В своем проекте архитектор использовал элементы, привнесенные из главной мечети Кеффе (Феодосии), с которой Гёзлёвская мечеть имеет много общего (ее план и фасады им выполнены с натуры в том же году)[94].

Северный фасад Хан-Джами. Чертеж архитектора У. Гести. 1798 г.

Южный фасад Хан-Джами. Чертеж архитектора У. Гести

План Хан-Джами. Чертеж Архитектора У. Гести

Для изыскания надлежащих мер к сохранению памятников древности в Тавриде сюда в 1821 г. были командированы Императорской академией наук академик Е.Е. Келер и архитектор Э. Паскаль, которые посетили Евпаторию 22—23 июля[95]. По предложению последнего, для поддержания и реставрации важнейших объектов требуется до 41 100 руб., в том числе на мечеть в Евпатории («прекраснейшую из всех находящихся в Крыму») — 14 000 руб.[96]

В середине 20-х годов XIX века Козлов посетил член конгрегации мхитаристов в Венеции, видный армянский просветитель Минас Бжишкян, оставивший ценнейшее описание города, включая и интересующее нас культовое здание. «Хан-Джами — самое величественное строение этого города, находящееся вблизи моря, очень высокое, поэтому видно со всех сторон; имеет высокий и широко раскинутый купол, который залитый свинцом, стоит на арках и барабане с 12 куполами. Большой купол имеет 15 окон. По форме ханская мечеть — четырехгранная, выстроенная из камня и известняка с двух сторон двухэтажная; длина и ширина ее — 40 шагов. Дверь с северной стороны; [мечеть] имеет продолговатый притвор с куполом, стоящим на 4-х мраморных колоннах, хотя две колонны с двух сторон расположены в стенах. На фасаде высокого михраба мы прочли строительную надпись: Кабул эль хейр (араб. — Свод добра и благотворения). Из этих букв вытекает число 44, согласно которому строению 263 года. Чуть пониже мы прочли другую надпись; всегда вникни в таинства молитв. У внешней двери находится большой родник, который сейчас представляет собой развалины; баня, находившаяся напротив, также была вакфой мечети и целиком сохранилась» (пер. В.А. Микаеляна)[97]. Таким образом, исходя из строительной надписи, мечеть сооружена в 979 г. по Хиджры, или в 1562 г. от Р.Х.[98] На 1563 г. как возможную дату постройки мечети указывает анонимный автор на страницах «Новороссийского календаря» на 1839 г.

В 1827 г. МВД к губернаторам было разослано циркулярное предложение «О доставлении сведений об остатках древних зданий в городах и о воспрещении разрушения оных», которое сразу переадресовали всем исправникам и городничим. На основании собранных из истории или народной памяти сведений губернатор Л.В. Нарышкин 2 августа 1827 г. подписал «Записку о древностях Таврической губернии». Ту часть документа, касающуюся мечети в Евпатории и представляющую исключительную для нас важность, процитируем полностью: «В числе лучших памятников, оставшихся в сем крае от владычества татар, должно, без сомнения, полагать Евпаторийскую мечеть, именуемую Джума-Джами, или соборная. Она весьма обширная и имеет тринадцать куполов, из коих один главный большой, а прочие маленькие. Из собранных сведений оказывается, что здание сие заложено в 1552 г. Крымским ханом Девлет Гиреем и окончено его преемником Мегмет Гиреем в 1564 г. Время повредило некоторые части оного как внутри, так и снаружи, в особенности же свинцовое покрытие куполов, из коих только в большом и четырех малых уцелели части оных; прочие же покрыты деревом, но и то пришло в гнилость. Построена она из бутового (дикого иррегулярного камня, а углы, откосы, края дверей и окон — из тесанного известкового, кладенного на извести). Независимо от величественной красоты всего вообще здания, особого замечания заслуживает главный вход в оное, по хорошему своему вкусу и соразмерности частей, т. к. в сей мечети и поныне отправляется богослужение, то и находится она в введении Магометанского Духовенства»[99].

Сведения эти можно дополнить информацией, собранной Евпаторийским городничим Эсселем в 1827 г., а именно: «...Мемет Гирей в 1564 г. окончил мечеть и грамотой за подписам своим поручил под надзор придворному духовнику Эмир хатипу. После того сия мечеть переходила в наследство владетельных ханов, коих было, от Мемет-Гирея до последнего Шан-Гирея, 18, каждый из них, при получении ханства, утверждал означенную грамоту собственноручным своим подписам. Сия грамота хранится при мечети и 20-ти владетельных ханов имеется в грамоте собственные подписи»[100]. Тогда же архитектор Лемерман рассчитал смету на ремонт мечети в сумме 19 828 руб. 20 коп. Несмотря на то, что цитируемая выше записки Таврического губернатора и Евпаторийского городничего опубликованы только в конце XIX в., они были достаточно известны общественности: во всяком случае, основной их смысл довольно точно передает Монтандон в своем путеводителе по Крыму, изданном в Одессе в 1834 г.[101]

Указом Его Императорского Величества от 6 февраля 1829 г. Таврическому губернатору было поручено исправить мечеть в Евпатории, на что должна быть употреблена сумма 35 745 руб. 10 коп. из особого сбора с крымских татар[102]. Однако реставрация, как можно заключить по сохранившейся переписке, затянулась на несколько лет, по крайней мере до 1833 г. Автором проекта был известный архитектор Эльсон под непосредственным наблюдением Таврического губернского архитектора Колодина. Строительный подряд отдали евпаторийскому купцу 2-ой гильдии А. Алтынову[103]. Видимо, именно об этих реставрационных работах писал в 1850 г. Г. Спасский: «...Эта мечеть хорошо сохранилась, и в 1834 г. вновь поправлена, на отпущенные из казны 30 000 руб.»[104]. Однако непонятно, на основании каких источников названа затраченная на ремонт сумма.

В 1834 г. план и фасад мечети воспроизведены на чертеже И. Жукова[105] (рис. 4), на котором здание изображено с полностью восстановленным восточным правым минаретом и заложенной глухой стеной северной галереей, поддерживаемой двумя контрфорсами. Гораздо более точное состояние здания отображено на рисунках И. Якубинского, представленных в ООИД в 1836 г.[106] (рис. 5; 6, 1—3), один из которых с изображением северного фасада опубликован в 1838 г. в «Новороссийском календаре» на 1839 г. (рис. 5). Кроме того, здесь же приведено описание данного объекта: «Ханская мечеть построена из камня; имеет в длину с С. к Ю. 13 саженей и один аршин (28,439 м. — В.К.), в ширину с В. к З. 12 саженей и 2,5 аршина (27,371 м); в высоту от центра верхнего купола 9 саженей 2 аршина (20,617 м). На мечети куполов с южной стороны — 1, с восточной — 3, с западной — 3 и с северной — 5. Посреди всех — главный купол, покрытый свинцовой кровлей»[107]. На представленном чертеже северного фасада все арки — заложены, причем справа от входа видны очертания сводов, а слева под штукатуркой не просматриваются даже их очертания. По сторонам главного проема в местах, где должны находится колонны, расположены два контрфорса.

План и северный фасад Хан-Джами. Чертеж И. Жукова. 1834 г.

В 1836 г. Евпаторию посетил Н.Н. Мурзакевич, который оставил краткое описание мечети: «Главная мечеть, называемая «султанкою», составляет первый предмет любопытства путешественников. Время построения ее неизвестно; некоторые, однако, возводят ее к началу основания Крымской орды, т. е. к началу XV века. Красивая соразмерность частей, стройный и легкий купол, несмотря на стеснение мечети построенными зданиями, отнимающими у ней много красоты, невольно поражает взор. Щедротами Александра I эта мечеть возобновлена прилично; жаль только, что при починке не восстановлены два высоких минарета»[108]. Отметим, что названный автор ошибочно отнес реставрацию постройки не ко времени Николая I, а периода правления его предшественника.

«Лучшее здание в нем составляет обширная мечеть, называемая Джума-Джами, — писал во время своего путешествия в Крым в 1837 г. А. Демидов — Это великолепное здание увенчано смелым куполом, вокруг которого возвышаются еще шестнадцать малых куполов. Стены его очень толсты, окна узкие, стрельчатые, в византийском вкусе. При мечети находятся два минарета, но верхушки их сломаны ветром и обломки еще валяются вокруг них. Эта мечеть, самая прекрасная и красивая во всем Крыму, была построена в 1522 году ханом Девлет Гиреем, что доказывается актом, в ней сохранившимся, и на котором подписались один за другим все осьмнадцать ханов, властвовавших после того в Крыму до присоединения к России. И так этот бренный лист пергамена пережил династию Гиреев и владычество мусульманство»[109]. За исключением ошибочной даты строительства, эта информация очень важна.

Северный фасад Хан-Джами. Чертеж И. Я кубинского. 1836 г.

Спустя лишь десять лет Ф. Домбровский запишет: «Все наши попытки найти какой-нибудь письменный документ, надпись, в которой было бы означено время возведения этого замечательного здания, не увенчались успехом. Впрочем, судя по наружному виду, характеру и прочности постройки, можно приблизительно предположить, что мечеть эта существует более 200 лет. После Кефийской (Феодосийской) мечети, Евпаторийская одна из величайших во всем Крыму»[110]. Он уже не упоминает акт с подлинными автографами татарских владык. Об отсутствии в мечети надписей и вообще каких-нибудь письменных актов, позволяющих судить о времени ее возведения, пишет в своих «Путевых заметках» и Г. Спасский, где также представлен рисунок фасада[111] (рис. 7).

Судя по рисунку Карло Боссоли 1840—1842 гг., Пятничная мечеть находилась в удовлетворительном состоянии накануне оккупации Евпатории во время Крымской войны[112], которую она пережила вполне благополучно. Это и понятно, учитывая тот факт, что город был занят в основном турецкими войсками.

Восторженные отзывы о мечети и панорама города с моря приводятся в «Альбоме лучших видов Крыма», изданном Эмилем Берндтом[113]. Однако уже вскоре о крайне плачевном состоянии описываемого объекта сообщает В.Х. Кондараки: «Мечеть эта, к сожалению нашему, и теперь остается в руках мусульман, которые не в состоянии ее ремонтировать, изредка навещают и весьма вероятно, что в скором будущем постройка эта преждевременно погибнет от грубого невежества владетелей, которые не думают даже прикрыть входы в ней от блуждающей скотины и, по-видимому, стараются окружить ее магометанскими памятниками для достижения вечного владения»[114].

О бедственном положении мечети пишет и княгиня Е. Горчакова: «...Высокие ее минареты теперь уже не существуют, они свалились давно от ветра, во время бури, евпаторийские мусульмане настолько бедны, что не могли их исправить или воздвигнуть новые. Вообще все здание очень запущено; снаружи стены кой-где растрескались и почти все покрыты плесенью; обширный двор в страшном небрежении, так что трудно по нем пройти. Внутри мечети стены выбелены; потолки выкрашены красной краской, но украшений нет никаких и кафедра, похоже на католическую, на которую входит мулла для чтения Корана, готова обрушиться»[115]. О полуразрушенном состоянии здания пишут в том же году Г. Караулов и М. Сосногорова[116], а чуть позже — В.И. Фейгин[117].

Хан-Джами. Северный фасад (по Г. Спасскому ).

В 1887 г. при обзоре Евпатории Таврическим губернатором А.Н. Всеволожским было отмечено, что мечеть требует значительного ремонта. Для освидетельствования состояния здания в 1888 г. пригласили архитектора Особой комиссии о вакуфах МВД Ракова, что и было засвидетельствовано соответствующим актом от 23 октября того же года. Смету на ремонт и проект реставрации предложили составить младшему архитектору гражданскому инженеру А.Е. Геккеру, который вскоре занял должность губернского архитектора¹¹⁷. Он предложил великолепный с современной точки зрения план восстановления здания, собственноручно с натуры выполнил высококачественные обмеры всего памятника архитектуры и отдельных его деталей¹¹⁸. В соответствии с проектом была сохранена закладка северной галереи и предлагалось полностью восстановить восточный минарет¹¹⁹. Стоимость полной реставрации равнялась сумме в 23 589 руб. 50 коп. В пояснительной записке архитектор уточнил: «Кроме надписи на наличнике, сделанном из белого мрамора, никаких других украшений не было, что вполне гарантирует с общим фасадом мечети. Каких-либо обломков от этой двери не обнаружено.

Проект реставрации Хан-Джами. Архитектор А.Е. Геккер. 1892 г.

1 - восточный фасад; 2 - южный фасад

План мечети. Архитектор А.Е. Геккер. 1892 г.1 - первый ярус; 2 - второй ярус

В 1887 г. при обзоре Евпатории Таврическим губернатором А.Н. Всеволожским было отмечено, что мечеть требует значительного ремонта. Для освидетельствования состояния здания в 1888 г. пригласили архитектора Особой комиссии о вакуфах МВД Ракова, что и было засвидетельствовано соответствующим актом от 23 октября того же года. Смету на ремонт и проект реставрации предложили составить младшему архитектору гражданскому инженеру А.Е. Геккеру, который вскоре занял должность губернского архитектора³³. Он предложил великолепный с современной точки зрения план восстановления здания, собственноручно с натуры выполнил высококачественные обмеры всего памятника архитектуры и отдельных его деталей³⁴. В соответствии с проектом была сохранена закладка северной галереи и предлагалось полностью восстановить восточный минарет³⁵. Стоимость полной реставрации равнялась сумме в 23 589 руб. 50 коп. В пояснительной записке архитектор уточнил: «Кроме надписи на наличнике, сделанном из белого мрамора, никаких других украшений не было, что вполне гарантирует с общим фасадом мечети. Каких-либо обломков от этой двери не обнаружено.

Внутри мечети имеется другая дверь, которая, по рассказам старожилов, представляет точную копию входной двери. Почему она мною и принята для образца.

Объясненная выше надпись на наличнике гласит: «Ханская мечеть в Евпатории построена Крымским ханом Девлет-Гераем в 1552 г.»

Стены мечети внутри побелены и никаких следов клеевой покраски не имеется, за исключением алтарной части. Со времени ее постройки капитальных ремонтов не производилось. В настоящее время все купольные своды и стены проникнуты влагой настолько, что необходимо принять самые безотлагательные меры»³⁶.

Разрезы мечети. Архитектор А.Е. Геккер. 1892 г.

Проект реставрации главного входа. Архитектор А.Е. Геккер. 1892 г.

Хан-Джами. Вид с севера. Начало XX в.

Хан-Джами. Вид с юго-запада. Начало XX в.

Хан-Джами. Вид с востока. 1910-е гг.

Кофейня и парикмахерская, расположенные в северо-восточном углу двора мечети

Ханская мечеть. Вид с запада. 20-30-е гг. XX в.

Внутреннее пространство Ханской мечети

Императорская археологическая комиссия, заслушав проект реставрации означенной мечети, 22 ноября 1894 г. постановила:

«1) разрешить покрытия мечети свинцовою крышею и переборку полов на хорах;

2) выразить желание, чтобы окраска стен внутри здания произведена была не масляной, а клеевой краской, и притом с соблюдением старой стенной росписи, если следы таковой существуют;

3) вход должен быть устроен также с соблюдением старых архитектурных форм» [Там же. — л. 50].

4 июля 1896 г. Государь император разрешил отпуск из общего вакуфного капитала на ремонт ханской мечети в г. Евпатории 7432 руб. 49 коп., о чем Министр внутренних дел 14 июля того же года уведомил Таврического губернатора. Перед этим Императорская археологическая комиссия в присутствии представителей Императорской Академии художеств, Техническо-строительного комитета МВД и Хозяйственного управления при Святейшем Синоде рассмотрела и утвердила исправленный в соответствии с ее указаниями проект. В принятом постановлении было предложено «оставить основания минаретов наклонными, не выпрямляя их, в случае восстановления последних, и рекомендовать стены мечети выбелить, сохраняя лишь раскраску ниши (кыблы)». Как отмечают почти все дореволюционные путеводители и справочники, реставрацию осуществили в том же 1896 г.

Отпущенных средств, судя по всему, не хватило для реставрации памятника в полном объеме. Так, уже в конце следующего, 1897, года газета «Крымский вестник» писала: «Местное мусульманское духовенство соборной ханской мечети очень озабочено крайне печальным состоянием этой мечети, которая, несмотря на то, что в ней недавно был проведен ремонт, все-таки выглядит такою, как-будто ремонт не окончен и был прекращен на половине. По поводу этого, действительно прискорбного обстоятельства, причтом мечети подана по начальству жалоба. В своей жалобе причт указывает, главным образом, на следующие обстоятельства... С тех пор прошло более года, а между тем ремонт и поныне не окончен.

Все окна мечети в количестве 64 штук остаются без стекол; в большей половине окон нет даже рам; работы сделаны подрядчиком (А.С. Пасхалиди. — В.К.) неудовлетворительно: штукатурка обваливается, в дверях нет затворов; в куполах появились пятна от сырости; некоторые части мечети, как, например, решетчатый коридор, и по настоящее время все не ремонтированы. Атмосферный воздух и осадки, имеющие свободный доступ внутрь мечети через разбитые окна, причиняют значительный вред всему зданию, а при таком положении и произведенный ремонт утрачивает свое значение и цель. Чтобы предупредить потеки по стенам дождевой воды, имам предполагал устроить на наружных карнизах железные козырьки, желоба и водосточные трубы; но это не осуществлено».

Далее корреспондент газеты делает весьма любопытный комментарий: «Во всем этом деле для меня остается одно очень важное обстоятельство совершенно невыясненным и непонятным, а именно: раз мечеть находится в ведении известных должностных лиц — в данном случае духовенства, — то разве это духовенство по общим русским законоположениям не является ответственным за целость и сохранность вверенного ему имущества, а не подлежит ли оно уголовной ответственности за бездеятельность, которая послужила главною причиною совершенного упадка мечети, за которою числится солидное вакуфное имущество. Еще один вопрос: почему местное население мусульман нашло возможность собрать и пожертвовать крупную сумму на постройку православного храма, а для своей мечети разве оно не может сделать того же?»³⁷. Трудно со сказанным не согласиться.

В 1914 г. небольшой квартал вокруг Джума-Джами был обнесен забором с металлической кованой решеткой, изготовленной по эскизам городского архитектора А.Л. Генриха³⁸. Тем не менее, в 1914 г. городская газета «Евпаторийские новости» вновь ставила вопрос о необходимости ремонта Ханской мечети³⁹. По всей видимости, какие-то текущие ремонтные работы были проведены накануне посещения Евпатории 16 мая 1916 г. императором Николаем II, его августейшим семейством, сопровождающей свитой и губернатором Н.А. Княжевичем. Во всяком случае, в снятом по данному поводу документальном фильме мечеть выглядит снаружи и внутри вполне пристойно: в противном же случае ее вряд ли показали бы государю.

В 1925 г., как сообщает А.И. Полканов, был произведен ремонт Ханской мечети в Евпатории⁴⁰. В 1927 г. была опубликована брошюра директора Евпаторийского музея А.Я. Чепуриной «Евпаторийская ханская мечеть Джума-Джами (хан-джами)», в которой содержится самое подробное описание памятника.

1 ноября 1931 г. президиум Евпаторийского Совета за подписью председателя Абибулаева и секретаря Галинбека принял постановление следующего содержания: «Поручить Коммунотделу в кратчайший срок составить смету на покрытие крыши Музея, в связи с снятием свинцовой, с привлечением «металлолома» для предоставления цинкового железа и несения совместных расходов». Смысл этого сверхциничного распоряжения заключался в желании содрать с кровли мечети ценный свинец.

В 1962 г. в Киевской научно-исследовательской реставрационной мастерской были заменены деревянные конструкции и металлическое покрытие кровли и куполов мечети, восстановлены венчающие карнизы. С 1969 по 1985 гг. проведена полная реставрация всего здания по проекту, подготовленному группой специалистов института «Укрпроектреставрация» под руководством главного архитектора Е.И. Лопушинской. В процессе всестороннего обследования памятника было заложено 35 зондажей и 12 шурфов. Мечеть реставрировали в своем первозданном виде: открыли северную галерею, восстановили ее стрельчатые арки, для чего не только возвратили на свое первоначальное место сохранившиеся капители, используемые в качестве баз деревянных столбов хор, но и заново, по архивным чертежам А.Е. Геккера, изготовили базы колонн. Уникальным в своем роде явился опыт полного восстановления обоих минаретов. Конические навершия последних установили в помощью вертолета⁴¹. В целом же, хотели того авторы или нет, они воплотили проект реставрации, выполненный еще в 1798 г. архитектором В. Гесте, чем еще раз подтвердили известную истину: новое — это давно забытое старое.

Остановимся на вопросе о датировке Ханской мечети. В своем капитальном труде В.Д. Смирнов связывал строительство мечети со вторым возведением на престол Менгли I Герая, то есть в пределах его правления — 1478—1515 гг.⁴² Однако конкретные данные, подтверждающие сказанное, отсутствуют. В литературе утвердилось мнение о строительстве Джума-Джами в 1552 г. или в интервале 1552—1564 г.⁴³ Под такой датой объект обозначен в «Государственном реестре недвижимых памятников истории и культуры АРК». А. Демидов ошибочно относил постройку мечети к 1522 г.⁴⁴, а В.С. Драчук, Я.Б. Кара и Ю.В. Челышев — к 1570—1571 гг.⁴⁵ Нетрудно заметить, что почти все эти даты, в конечном счете, базируются на справке 1827 г. Евпаторийского городничего Эсселя. «Существует легенда, — сообщает М.Я. Гинзбург, — приписывающая постройку мечети Сеид-Бакли Эфенди, начавшему работать вечером и к утру совершенно закончившему свой непомерный труд. Другие предания предписывают авторские права на Хан-Джами придворному художнику и шуту Мегли-Гирей хана — Мен-Арслану»⁴⁶. Однако источник такой информации в данной работе не указан.

Итак, какими же историческими реалиями мы располагаем для определения времени сооружения соборной мечети? Это прежде всего надпись на могильной плите выдающегося зодчего Синана. В ней, к сожалению, отсутствует дата строительства и не соблюдена последовательность возведения отдельных зданий (уж слишком много их было), что вполне понятно, учитывая жанр источника, но зато засвидетельствовано авторство архитектора, что подтверждает и сообщение Э. Челеби. Вторым документальным фактом является надпись на фасаде главного михраба, где точно указан год постройки — 979 г. по Хиджры или 1562 г., по всей видимости, эта дата освящения мечети, поскольку строительство ее могло затянуться на несколько лет. И, наконец, третьим достоверным свидетельством служит акт на пергаменте, где поставили свои подписи восемнадцать ханов, начиная от Девлет Герая и заканчивая Шагин Гераем. Первый из них занимал крымский трон с 1551/1552 по 1577 гг. Именно год вступления на престол Девлет Герая был принят большинством исследователей за точную дату сооружения Джума-Джами. Более того, этот год указан в надписи над северными позднейшими входными дверьми: «1552 г. Девлет Герай ханом сооружена сия благословенная мечеть». Однако, как вполне убедительно показала П.Я. Чепурина, данный текст появился во время реставрации мечети в конце XIX в. и принадлежит, так же, как и надпись над второй входной дверью, Эмир Али: «Именем бога благого и милостливого» и «подписал каллиграф Эмир Али. 1324 г. Хиджры»⁴⁷. Таким образом, у нас есть все основания констатировать тот факт, что Ханская мечеть была построена Девлет Гераем на рубеже 50—60-х гг. XVI в. и освящена в 1562 г.

В мечети хранилась уникальная рукопись Корана, выполненная на пергаменте первоклассным каллиграфом в 714 г. Хиджры и подаренная ее основателем Девлет Гераем. Пергамент исполнен торжественным почерком и украшен многочисленными акварельными миниатюрами-вставками (всего их насчитывалось 1280). Коран имел подстрочный персидский перевод. Этот дар по своей ценности мог равняться стоимости самой мечети. 22 ноября 1925 г. на заседании Таврического общества истории, археологии и этнографии был зачитан доклад П.Я. Чепуриной «Древний рукописный Коран из мечети Джума-Джами в Евпатории», из которого мы узнаем, что этот ценнейший документ был передан в то время в Евпаторийский музей⁴⁸. В 1927 г. заместитель заведующего КрымОХРИСа Я.П. Бирзгал вывез манускрипт в Симферополь, а затем передал его в Государственный дворец-музей тюркско-татарской культуры в Бахчисарае⁴⁹. Настоящее местонахождение документа неизвестно.

Остановимся на архитектурном анализе Евпаторийской мечети. Она почти квадратная в плане, размеры по внешнему обводу стен с севера на юг — 26,11 м, с запада на восток — 26,86 м. Из основного объема здания в экстерьере выделяется четверик (13,00×13,90 м) со сферическим куполом на невысоком барабане. Путем двойного среза углов (такой же прием был использован в более позднем текке в Евпатории) выступающий из основного объема куб плавно переходит к куполам боковых нефов (по три с каждой стороны), покоящихся на восьмигранных барабанах, а те, в свою очередь, — к открытой северной галерее, перекрытой пятью куполами с невысокими гранеными барабанами. Такое постепенное нарастание высоты постройки от периферии к центру придает ей отчетливую ритмичность, акцентируя внимание на главном куполе, увенчанном полумесяцем (рис. 25). Открытая северная галерея (шириной 4,35 м) с пятью стрельчатыми арками, опирающимися своими пятами на очень хрупкие на вид колонны, придает всей постройке выразительную легкость. Последнее ощущение достигается также большим количеством окон (64), которые служили не только для освещения внутреннего пространства, но и для облегчения несущих стен: круглые верхние, стрельчатые средние и квадратные нижние со стрельчатыми наличниками и тимпанами над ними.

Оформление мечети завершают два стройных минарета высотой 38 м, полностью восстановленных по проекту современных архитекторов. Однако в первоначальном проекте были и вполне определенные просчеты: так, неточно рассчитали с инженерной точки зрения устойчивость шпилей минаретов, которые рухнули вследствие сильного ветра и землетрясения. В верхней части минаретов имеется балкон (шерфе), откуда муэдзин призывает верующих к молитве. Над ним возвышается тонкая башенка с коническим навершием и алемом (полумесяцем). Возведение минаретов — технически очень сложный и трудоемкий процесс, требующий высочайшего мастерства. Шпиль минарета сложен из монолитных блоков, уложенных по спирали. Внешний их край создает многогранный фасад минарета, средняя часть используется как ступень, а внутренняя круглая поверхность образует центральный стержень. Ступени, из-за крутого смещения блоков, приобретают треугольную форму и ведут вверх по спирали. Горизонтальные консольные плиты шерфе вытесаны из цельных блоков прочного, трудно поддающегося обработке известняка. Их внешняя поверхность украшена сложной резьбой. Стволы минаретов опираются на четырехгранные каменные призмы размерами 2,15—2,25×3,00 м, в которых устроены входы на винтовые лестницы. Вполне уместно вспомнить здесь бригадира каменотесов, воссоздавших уникальные по своей конструкции минареты, — Е.И. Вартана.

Внутреннее пространство здания было разделено двумя двухъярусными аркадами на три нефа. Центральный зал перекрыт большим куполом диаметром 11,65 м и высотой от пола 22,40 м. В сфере купола устроены 15 окон с полуциркульными арками. Невысокий барабан опирался на паруса и четыре арки, которые своими основаниями стояли на двух массивных опорах с южной стороны и двух пилонах — в северной стене. В этих двух столбах не было капителей, их заменили сталактитовым переходом от восьмигранника к квадрату, который сливается с пятой арки. Причем только южная арка оставалась открытой, остальные были обозначены неглубокими нишами в соответствующих стенах постройки. При этом западная и восточная псевдоарки перекрывали две более мелкие верхние арки боковых нефов. С внешней стороны эти глухие арки были оформлены в виде неглубоких стрельчатых ниш: в северной из них располагалось восемь стрельчатых и круглых окон, размещенных в три ряда, в западной и восточной — по пять окон в два яруса, в первом — стрельчатые, во втором — круглые. Распор центрального купола гасился уступами, понижающимися боковыми куполами, южным полукуполом и открытой аркадой северной галереи.

Внутрь джума вели три двери. К моменту последней реставрации западный и восточный проемы были полностью заложены. Главные кыбловые двери, изготовленные из наборного дерева и украшенные резьбой, являлись высокохудожественными изделиями. Однако к началу восстановительных работ они настолько сгнили, что не подлежали реставрации, а лишь послужили моделью для заменивших их копий. В связи с удалением глухой стены галереи были устранены и внешние деревянные двери, находившиеся в еще более плачевном состоянии, что потребовало дополнительных внутренних стеклянных дверей.

Внутренняя резная дверь из северной галереи в центральный зал до реставрации

Вход в ханскую ложу с восточной стороны мечети

Верхняя часть центрального купола с алемом (навершием) до реставрации

Надгробие турецкого генерала с восточной стороны двора мечети

Надгробный памятник кладбища вдоль восточной ограды двора мечети

В южной стене, напротив главного входа, находился михраб, оформленный в виде неглубокой пятигранной ниши, профилированной полуколоннами. На капители последних опирается конический полукупол, состоящий из восьми рядов резных «сталактитов», покрытых геометрической и растительной росписью. Справа от михраба находится мим-бар. Он представляет собой приподнятую над полом мечети каменную кафедру с шатровой деревянной крышей, опирающейся на четыре деревянных столба. Крутая каменная лестница, огражденная деревянными перилами, насчитывает 12 ступеней, над первой из них находится арка. Четырехгранное шатровое покрытие мимбара оформлено полихромной деревянной чешуей.

Боковые нефы (шириной по 5 м) на уровне второго этажа разделены арками на 3 квадрата каждая, которые перекрыты куполами. В них были устроены деревянные «хоры» («мафиль»). Отметим одну весьма любопытную и не совсем ясную конструктивную деталь здания: с внутренней стороны восточной стены, в юго-восточном крайнем секторе, на уровне первого этажа имеется ниша, перекрытая стрельчатой аркой с трехчленным архивольтом. Назначение этого приспособления остается для нас загадкой: присутствие именно здесь так называемой разгрузочной арки, с инженерной точки зрения, ничем не оправдано, так как эта часть здания не несет дополнительной нагрузки. Возможно, мы имеем дело с реликтом какого-то неосуществленного первоначального замысла архитектора, от которого, по не известным нам причинам, пришлось отказаться?

Вход на «хоры» в виде винтовой лестницы располагался слева от основного входа. Между хорами у северной стены находился балкон, где муэдзин читал нараспев текст Корана. Возле восточного минарета — крытая лестница с отдельным входом, которая ведет на висячий, поддерживаемый кронштейнами балкон. Отсюда можно было через небольшую дверь попасть на хоры. Юго-восточная часть балкона, отделенная деревянной перегородкой, служила, по всей видимости, ханской ложей.

Стены постройки сложены из камня-ракушечника, основные несущие конструкции — из известняка на извести. Лицевые кладки здания (по крайней мере, восточной его стены), толщиной 1,2 м, своей подошвой были установлены поверх трехступенчатого стилобата высотой 0,9 м, выступающего на такое же расстояние за вертикаль стены. Он был сложен из пиленных и тщательно подогнанных друг к другу блоков Инкерманского известняка. Эти квадры настолько плотно подогнаны (можно сказать, притерты) один к другому, что швы между ними почти не просматриваются. Мы не знаем, имел ли фундамент такой же вид внутри постройки, пол которой вымощен каменными плитами и практически недоступен для исследования нижележащих культурных отложений. Таким образом, фундамент мог иметь у своей подошвы ширину 2,1 м в случае, если он выступал только за внешний контур стены, и достигать 3 м толщины, если имел усеченно-коническую форму. В первом случае толщина фундамента равнялась приблизительно 3 турецким саженям, во втором — 4. Верхний лицевой ряд кладки был монолитен с первым рядом фундамента, что подтверждает высокое качество строительных работ. (Все приведенные наблюдения были сделаны осенью 1982 г. и любезно сообщены нам инспектором Республиканского комитета по охране культурного наследия В.И. Павленковым, за что искренне ему признательны.)

Строительная площадка для возведения мечети находилась поверх более ранних культурных наслоений, общей мощностью до 2 м, представляющих собой темную по цвету золу, насыщенную кусками железного шлака — отходов металлургического производства. Сам по себе этот грунт не являлся достаточно прочным основанием для столь грандиозной постройки. Видимо, поэтому зодчий или руководивший строительством инженер укрепил всю территорию мощной подпорной стеной, толщиной 1,4 м, сложенной из известняковых блоков на извести. Кладка эта открыта на расстоянии около 4 м к востоку от мечети и сохранилась в высоту чуть более метра. Аналогичная стена дугообразной в плане формы была тогда же зафиксирована и с западной стороны здания.

Все сказанное выше требует своего подтверждения планомерными раскопками, надеяться на которые в обозримом будущем вряд ли приходится.

Коран Хан-Джами. 714 г. Хиджры. Снимок 1925 г.

Внутри северной галереи было еще два михраба, обращенных во двор: левый, более высокий, обрамлен так называемой сельджукской плетенкой, под ней — арабская надпись, он профилирован полуколоннами с капителями, накрытыми импостом. Правый, более низкий, михраб, кроме плетенки, обрамлялся наличником, состоящим из трех рядов сталактитов, а также двумя полуколоннами с капителями по сторонам. Внутри него находился второй маленький михраб. Пять стрельчатых арок галереи опираются на четыре мраморных колонны со сталактитовыми капителями и четырехгранными базами со скошенными в верхней части углами. Центральный вход в галерею имеет еще одну внутреннюю арку, опирающуюся на более тонкие колонны со сталактитовыми капителями и импостами. Она не несет никакой конструктивной нагрузки, выполняет чисто декоративную роль. Смеем предположить, что данная арка появилась после закладки самой галереи, в более позднее время, и с единственной целью — хоть как-то декорировать глухую стену постройки. Недаром В. Гести удалил ее на своем эскизе фасада мечети.

В стенах, четверике и центральном куполе описываемого здания было большое количество различных по форме окон (56): прямоугольных, стрельчатых и круглых, устроенных в нескольких ярусах. Цветные витражи на окнах мечети установлены в 1987 г. по инициативе дирекции ЕКМ, хотя проектом реставрации они не предусматривались. Обратим внимание на интересную, с нашей точки зрения, деталь: южная стена снаружи разделена тремя лопатками, а венчающий ее карниз имеет уступ в центральной части. Таким образом, поверхность стены со стороны моря напоминает обращенную вниз тамгу (трезубец), который, как известно, является гербом Гераев. Вполне возможно, что эти впечатления ошибочны, но раз они возникли у нас, то, следовательно, могли возникнуть и в воображении других... В настоящее время стены постройки оштукатурены. Однако, по мнению Б.Н. Засыпкина, первоначально они оставались открытыми, так что отчетливо просматривалась каменная кладка⁵⁰. Обращает внимание крайне скромное, если вообще не аскетическое, оформление культовой постройки, для которой характерно почти полное отсутствие архитектурного декора, за исключением каменной резьбы в михрабных нишах и вокруг них. В остальном же это гладкие поверхности стен, на которых поместили извлечения из Корана, строительные надписи. Вполне возможно, стены могли быть украшены растительным орнаментом с преобладанием зеленого фонового цвета. Только лишь на восточном ханском входе во внешней ограде в качестве орнамента использована голубовато-зеленая майолика, ныне не сохранившаяся⁵¹. Сказанное разительно отличает Гёзлёвскую мечеть от столичных, подчеркивая ее провинциальный характер.

Для нас остается открытым вопрос о времени закладки северной галереи. На рисунке 1798 г. В. Гести (Эсти) показан аркатурный фасад, а на чертежах И. Жукова (1834 г.) и И. Якубинского (1836 г.) галерея уже заложена. Из чего, казалось бы, следует однозначный вывод о сооружении глухой стены в отмеченном хронологическом интервале, а скорее всего — во время первой реставрации здания на рубеже 20—30 гг. XIX в. Однако у нас возникает сомнение в достоверности воспроизводимого на рисунке В. Гести реального состояния мечети, поскольку архитектор представил здесь своего рода проект восстановления мечети в первозданном виде. Об этом, в частности, свидетельствуют изображения во всю высоту шпилей минаретов, от которых тогда остались только квадратные основания. Во время этих дополнительных строительных работ некоторые из колонн полностью удалили, а их сталактитовые капители использовали в качестве баз под деревянные опоры хор внутри здания.

Перед мечетью располагался двор с фонтаном посредине. Поверхность двора изначально была вымощена крупными плоскими плитами песчаника неправильной формы. М. Бжишкян застал родник уже разрушенным. К сожалению, во время последней реставрации комплекса первоначальную вымостку двора не расчистили, а наоборот, перекрыли на 0,3 м современным строительным мусором, поверх которого — настил из бетона и битой известняковой плитки, а еще позже появилось мраморное покрытие. В очередной раз был задействован так называемый затратный механизм. Вокруг мечети располагалось кладбище с высокохудожественными резными надгробными памятниками из белого мрамора. С северной стороны здания находился мраморный памятник над могилой командующего египетской дивизией, последнего мамелюкского генерала Селим-паши. Тут же погребены два турецких полковника Ристем-бей и Али-бей.

В северо-восточном углу двора находилась старая татарская кофейня, которая, по мнению М.Я. Гинзбурга, не намного моложе самой мечети⁵². С внешней восточной стороны кофейня имела балкон, опирающийся на деревянные колонны с капителями и перекрытый далеко вынесенным карнизом и черепичной четырехскатной кровлей, поддерживаемой тонкими деревянными колоннами. По утверждению В.С. Драчука и его соавторов, эта галерея первоначально поддерживалась деревянными консолями, затем — изогнутыми брусьями и на последнем этапе — каменными столбами⁵³. Верхний этаж здания служил апартаментами муллы. Вытяжные трубы были оформлены в виде миниатюрных минаретов. Значительно позже к торцам «дома муллы» были пристроены парикмахерская и пекарня. Все эти строения уже не существуют, их разобрали еще в начале 1973 г.

Ханская мечеть в Евпатории является единственным в Украине памятником такого рода, который связывают с именем выдающегося зодчего Ходжи Синана. Он сам в Гёзлёве, вероятно, никогда не был, а следовательно, строительными работами непосредственно руководил кто-то другой: один из учеников архитектора или военный инженер, который отвечал за возведение фортификационных сооружений города. Судя по упоминаемому выше тексту на могильной плите великого турецкого мимара, по его проекту были построены бани султана Сулеймана в Кефе — примерно в те же годы XVI столетия. В литературе высказывалась мысль о том, что Ходжи Синану принадлежит мечеть в Феодосии; эта гипотеза получила наиболее аргументированное обоснование у Б.Н. Засыпкина⁵⁴, но не имеет под собой никакого документального подтверждения. Более того, начиная с П.С. Палласа и Монтандона высказываются предположения о том, что образцом для Хан-Джами послужила феодосийская мечеть. Однако нам представляется более вероятной обратная последовательность сооружения перечисленных мусульманских построек, так как мечеть в Евпатории по своим размерам и пропорциям — величественное здание. К тому же трудно допускать возможность копирования великим Синаном чужих строений. Напротив, по всей видимости, мечеть в Кефе спроектирована и возведена одним из последователей, а возможно, и учеником столичного мастера.

В завершение нам осталось ответить на последний вопрос: на чьи средства была построена Гёзлёвская джума? На надгробной плите Синана она значится как мечеть Татар-хана; Э. Челеби же говорит о ее счастливом султанском жребии. Поскольку Гёзлёв непосредственно управлялся султанским наместником и в городе размещался турецкий гарнизон, нет ничего удивительного в том, что главная соборная мечеть была построена на средства, выделенные из Османской казны, но под непосредственным наблюдением ханов, которые и предоставляли ее духовенству определенные налоговые льготы.

Изучение Ханской мечети Евпатории связано с именами таких ученых, как А.С. Паллас, Е.Е. Келер, Н.Н. Мурзакевич, Ф. Домбровский, Г. Спасский, А. Стевен, М.Я. Гинзбург, Б.Н. Засыпкин, П.Я. Чепурина, путешественников Э. Челеби, М. Бжишкяна, В.Х. Кондараки, Е. Горчаковой. К реставрации памятника имели непосредственное отношение архитекторы В. Гести (Уильям Эсти), Э. Паскаль, Эльсон, И. Жуков, И. Якубинский, А.Е. Геккер, А.Л. Генрих, Е.И. Лопушинская. Особое внимание на сохранение мечети обращали губернаторы Д.В. Нарышкин и А.Н. Всеволожский. Рассматриваемая культовая постройка, одна из немногих на полуострове, была полностью отреставрирована в 1969—1985 гг. За осуществление в полном объеме восстановления Соборной мечети в 2000 г. Евпаторийским городским советом присуждена Дувановская премия главному архитектору Института «Укрпроектреставрация» Е.И. Лопушинской, генеральному директору ЗАО «Крымреставрация» В.Ф. Крылову и начальнику инспекции памятников архитектуры Министерства архитектуры и градостроительства СМ АРК Ю.С. Воронину.

Ханская мечеть в Евпатории — самый северный образец архитектуры турецкого ренессанса, произведение великого зодчего Ходжи Синана. Этот памятник — гордость современного города и Крымского полуострова в целом.