Евреи в русской армии: 1827—1914.

1077

28 Богров пишет: «Мой Ерухим не двадцатипятилетний Иванушка, дышащий силой и здоровьем, привычный к физическому труду и даже к кулачному бою и молодецкой выпивке. Это — болезненный, хилый ребенок, забитый еврейскими учителями, запуганный с детства, с зачатками пожизненного геморроя и золотухи. Для него русский язык — китайская грамота; он дрожит перед каждым уличным мальчишкой, а солдата боится пуще его страшного ружья. Непосредственно из объятий чадолюбивой еврейской матери он переходит в ежовые лапы солдата-дядьки; от учительской скамьи, на которой он вырос, скорчившись в три погибели, он переходит к военной вытяжке и выправке прежних времен; после детской розги меламеда и пощечин чахоточной его руки он, без всяких постепенных переходов, подвергается сразу солдатским фухтелям, палкам и кулачному мордобитию» (Т. 1. С. 139).