Факультет Элиты. ЭльФак

Лужа 27. Последнее свидание

Несмотря на все жалобы Косты, мы доехали в ресторан очень быстро — ведь он был всего в паре кварталов от нас. Все самое дорогое и элитное находилось рядом друг с другом в самом центре нашего города. Как и подобает состоятельному хозяину жизни, Коста был за рулем черного мерседеса, я же расположилась позади, сжимая в охапке букет ультрамариновых роз, как и положено «счастливой» подруге крутого парня. Рядом со мной на мягком кожаном сиденье лежало несколько больших пластиковых пакетов с чистым наглаженным и аккуратно сложенным темным деловым костюмом, белоснежной рубашкой и галстуком. Кажется, наш Коста всегда был готов к различным торжественным ужинам. Возле сиденья послушно стояли мои белые найки. Прекрасно! Все шло почти идеально! Пока…

План был прост: после того, как я выведаю в ресторане путь в Потайную Комнату, Коста, как настоящий джентльмен, отвезет меня поближе к Студенческому городку нашей Академии. Я поблагодарю его за ужин, выпрыгну из машины и убегу прочь дворами. Так, чтобы он не смог проследить за мной. Ведь Коста же не бросит свой дорогой мерс на обочине дороги? А пока припаркуется, я уже исчезну из поля зрения, да и из его жизни навсегда!

В ресторане — огромном здании с колоннами, террасами и греческими статуями, нас встретили около десятка радушных швейцаров, официантов и хостес. Все в малиновых фраках и белых перчатках. Судя по их широким белозубым улыбкам, они профессионально радовались нам до безумия. Одни, вежливо раскланиваясь, распахивали перед нами двери, другие, бормоча льстивые приветствия, указывали направление, третьи стояли просто так, для массовости и солидности, улыбаясь и кивая в нужные моменты. И хоть бы один из них догадался потащить мой огромный ультрамариновый букет!

— Костик, ты не хочешь понести свои цветики? — тихо прошептала я сквозь зубы, снова вцепившись в локоть моего ухажера и стараясь не отставать от него ни на шаг на своих каблуках, которые, кажется, стали еще выше и неудобнее. — Зачем ты вообще мне их купил? Я бы и так на ужин приперлась!

Коста сбавил шаг и серьезно уставился на меня, словно впервые заметил.

— Зачем вообще дарят красивым девушкам цветы? — ответил он вопросом на мой вопрос, от удивления ловко поднимая идеальную правую бровь. Следующее предложение он произнес, не дыша и внимательно рассматривая меня своими бутылочно-зелеными глазами, словно химик изучал реакцию при смешении двух, совершенно новых взрывоопасных веществ. — Ах да, Виктория, я сказал своему отцу, что мы с тобой встречаемся…

Реакция на моем лице была бурной и красочной, так что Косте пришлось сбавить обороты, дав придуманное заранее объяснение его глупому поступку.

— …мне нужно было спасать твою репутацию! Видишь ли, мой отец позвонил именно в тот момент, когда ты страстно целовала меня на вечеринке в шкафу. В его классическом старомодном понимании такое разгульное поведение совершенно неприемлемое для леди из высшего общества. После такого я был просто обязан сказать, что ты — моя девушка! Мы по уши влюблены друг в друга и…

— Ну вот что за хрень, а?! — вырвалось из моих дрожащих от негодования губ.

— … тебе придется подыграть сегодня за столом! Легкие поцелуи, спонтанные объятья! — закончил он, забирая у меня из рук ультрамариновый букет и добавил с наигранным сожалением. — Да и мне тоже!

Я неподвижно стояла и безмолвно проклинала свою судьбу за то, что опять нечаянно очутилась в статусе девушки своего злейшего врага — положении, о котором мечтала любая девчонка нашего города. Кажется, сегодня будет самый глупый и долгий вечер в моей жизни…

— Какой твой любимый цвет? — сухо спросил Коста, желая перевести тему. Его самолюбие только что получило смертельную рану — избалованный женским вниманием красивый мальчик думал, что от его предложения я буду прыгать на своих каблуках от радости до потолка, утирая слезы счастья.

— Чего? Мой цвет? Я люблю все краски радуги! — бросила я невзначай, больше думая о том, зачем на моей талии появилась настойчивая рука Косты, чем о своем ответе.

Он кивнул и, криво улыбаясь, протянул свой громадный букет роз молодому официанту в малиновом фраке и перчатках, что по чистой случайности оказался стоящим к нам ближе всех.

— Подари их самой красивой девушке в зале! Скажи, что от неизвестного поклонника! — быстро проговорил он, краем глаза наблюдая за моей безразличной реакцией. Парень-то уж очень хотел заметить на моем лице хоть один признак ревности. Но вместо этого я стояла со скучающим видом. И потому он разочарованно добавил растерянному официанту. — А для меня достань такой же букет, но из радужных роз! Давай! Я слышал, что они тоже существуют в природе!

Официант в ступоре уставился на Косту, беспомощно хлопая своими длинными темными ресницами. Затем он обреченно опустил кудрявую голову. Что же еще он мог ответить избалованному сыну владельца ресторана? Конечно же …

— Будет сделано, сэр!

При всем при том, что мне было жаль беднягу, моя совесть недолго меня мучила. Перед нами гостеприимно распахнулись высокие резные двери самого большого и торжественного главного зала, где прямо по курсу стоял круглый роскошный стол на четверых. Его украшала дорогая и без сомнения раритетная ваза с роскошными розами в центре белой скатерти, которая доставала до пола. Прямо точь-в-точь, как на уже хорошо знакомой витрине модного бутика. Зал был выполнен в стиле древнегреческого дворца: белые мраморные колонны, украшенные лепниной и золотом, высокие арочные окна, сквозь которые лилось много хоть и искусственного, но почти такого же яркого, как и солнечный, света. Со всех стен на нас смотрели увитые плющом и цветами, раритетные картины и статуи, четыре небольших умиротворенно журчащих водопада по четырем сторонам света.

Под ногами был начищенный до блеска пол из белого мрамора с замысловатой мозаикой в бежевых тонах и огромный стеклянный купол вместо потолка. Невероятно, но этим вечером в главном зале самого роскошного ресторана в городе никого не было — вокруг стояли лишь пустые круглые столы с белыми скатертями до пола. В специальной нише между южным и восточным водопадами играл настоящий небольшой оркестр из семи человек. Маленький, но шустрый дирижер в черном фраке смотрел больше не в свою партитуру, а на настроение пары сидящих в зале джентльменов. Надо признаться, на его месте я бы делала тоже самое.

Господин Блэкстоун, худощавый мужчина с водянистыми болотно-зелеными глазами, бегающими быстро и смотрящими пристально, словно точные прицелы сканеров, приветствовал меня кривой натянутой улыбкой тонких бледных губ, а своего сына — недовольным взглядом.

— Виктория, добрый вечер! — сухо прозвучал его голос в мою сторону, прямо в наступившей паузе между аккордами скрипки.

Фредерик Блэкстоун выглядел, как и подобает всесильному королю — богатым, могущественным и суровым властелином. Идеально-белый костюм, явно шитый на заказ у какого-то известного модельера, чья фамилия стопроцентно заканчивается на — федьд или — нэль. Такое одеяние очень освежало и придавало краску его бледному длинному лицу с хищным крючковатым носом.

Длинные седые волосы, точно серебряные, были идеально зачесаны назад и убраны в тугой хвост. Узкие плечи, втянутая грудь, слегка сутулая спина, длинные худые руки в белых шелковых перчатках, словно у хирурга. Он едва взглянул на побледневшего Косту и почти рявкнул грубо и строго:

— Как ты мог опоздать?

От такого тона на моей спине заплясали мурашки. Вот сейчас его сынуля расскажет, как героически спас свою «дамзель ин дистресс», чей план по краже платья в дорогом бутике едва не закончился в полицейском участке.

— Прости, отец! — виновато произнес парень, опустив голову и боясь посмотреть в лицо родному отцу. — Мы защищали курсовую по международному маркетингу. Ты же знаешь, как для нас с Викторией важно наше образование.

На последнем предложении Коста, беспомощно ожидая поддержки, взглянул в мою сторону. Я лихорадочно закивала в подтверждение его слов. Пара официантов, одинаковых с лица, в идентичных малиновых фраках и белоснежных перчатках синхронно отодвинули от стола наши с Костой комфортабельные стулья из дорогого красного дерева. И под торжественные высокие ноты какой-то классической симфонии мы с Блэкстоуном-младшим, наконец-то сели за стол. Профессиональный оркестр в нише зала, кажется, исполнял сегодня длинный саундтрек к нашему ужину, в нужных местах то затихая, то становясь громче, играя то быстрее, то медленней. Я была благодарна музыке за то, что она отлично заглушала урчание моего голодного желудка и громкое биение сердца.

— Добро пожаловать в нашу скромную компанию, Виктория! Здесь только все самые близкие, — продолжал свой монолог господин Блэкстоун, потому что все остальные вежливо и глупо молчали. Он указал на высоченного лысого детину с темными маленькими глазами и самыми грубыми чертами лица — массивными надбровьями и скулами. Словно дрессированный медведь, он поднял свою морду… простите, вытянутое лицо от тарелки с кровавым, кое-где обжаренным до черноты куском мяса… снова простите, стейком.

— Это — Влад, — представил его с таким гордым видом, с каким обычно мальчишки показывают друг другу свои любимые игрушки-роботы, ну или дрессированных питбулей, — мой личный телохранитель, моя вторая тень. Немногословный, серьезный, но очень верный друг нашей семьи. Прошу извинить его за простенький деловой костюм — Влад всегда на службе.

Надо признаться, «простенький деловой костюмчик» стоил как пара отличных курсов в нашей престижной Академии. Я тут же представила, что под дорогим пиджаком Влада, должно быть, надёжно скрывался тонкий, но прочный бронежилет, несколько ножей разной формы и заточки, и маленький, но меткий пистолет у пояса.

К нашему столу бодро подскочил довольно пожилой седовласый сомелье и, сжимая в белых перчатках меню с винами, принялся почтительно ожидать удобного момента для получения заказа.

— Да и как, как, вы сама со мной согласитесь, дорогая Виктория, в наше неспокойное время, — заканчивал свой красноречивый монолог господин Блэкстоун, все еще обращаясь ко мне, но поглядывая на своего телохранителя, — не одежда красит человека, а человек одежду. И чем дороже костюмы, тем дешевле люди! Неправда ли, Влад?

— Да, действительно, — покорно согласилась я, глупо улыбаясь. Ума не приложу, как после этих слов я смогла смотреть в глаза человеку, одетому дороже всех в нашем городе.

Почтенный, опытный и, возможно, самый лучший сомелье в нашем городе принялся предлагать дорогие вина, разговаривая на таком непонятном для меня языке, что, заскучав, я невольно принялась изучать серебряные приборы — четыре ложки, два ножа и три вилки, что лежали возле моей широкой, но пустой фарфоровой тарелки. Однако негромкий, скрипучий, как мои нервы, голос господина Блэкстоуна заставил меня вернуться к теме разговора, при этом сильно вздрогнув.

— Моя ненаглядная Виктория, — обратился он ко мне, добродушно улыбаясь, — поскольку мой сын умудрился так долго скрывать от меня свою девушку, то позвольте попросить Вас рассказать пару слов о себе. Откуда в наш город прибыла такая красавица?

Я выпрямила спину и, как мне показалось, решительно взглянула в водянистые глаза господина Блэкстоуна — на деле же вышло испуганно и неуверенно. Я, естественно, заранее подготовила свою речь, придумав и имена родителей, и тривиальную жизнь девочки среднего класса, парочку хобби и даже кличку для своей старой толстой морской свинки. Но в это мгновение я, вдруг, все забыла, глядя, как ловкие крючковатые пальцы господина Блэкстоуна в белых перчатках быстро и жестоко разделываются с пирожным в виде большой алой розы. Он аккуратно, но крепко прижимал красивый десерт серебряной вилочкой к тарелке и отрезал от него маленькие кусочки тонким и острым, как лезвие, ножом. С тонких идеально выполненных лепестков стекали алые крупные капли клубничного джема, растекаясь по белому фарфору, словно кровь на холодном снегу. Одно мое лишнее слово, один мой неверный шаг и меня постигнет горькая участь этой несчастной сладкой розы.

Я заметила на его указательном пальце, надетое прямо поверх перчатки большое черное кольцо, выглядевшее довольно старо, грубо и дешево для такого богатого человека, как он. И каждый раз, когда Фредерик крутил его на пальце, Коста мучительно вздрагивал и прикасался руками к своей черной татуировке на шее. Между ними определенно была какая-то неведомая магическая связь. Потемневшее от времени кольцо было своеобразным «пультом» от черного тернового «ошейника» Косты.

К столу подошла очередная тройка официантов, один ловко открыл очень старую, должно быть вековую, бутылку красного вина и принялся быстро наполнять высокие бокалы, которые только что расставил второй официант. И третий, последний (да неужели!) наконец-то принес холодную закуску к вину — симпатичные канапешки из голубого сыра, фисташек, винограда и кусочков экзотических фруктов. Недолго думая, я схватила тот, что был с фруктами, обмакнула его в кремовый белый соус на краю блюда, полагая, что это был своего рода йогурт, и отправила в свой широкий рот. Я очень надеялась, что господин Блэкстоун не станет меня терзать своими каверзными вопросиками, видя, как усиленно работают мои челюсти. Но не тут-то было!

— Виктория, что Вы делаете? Это же острый соус к сыру! — удивленно уставился на меня Фредерик, — предполагается, что вы сначала попробуете вино и только потом возьмете закуску. Или в том месте, откуда Вы родом, все наоборот?

Я помотала головой, по моим щекам ручьями бежали слезы — мой рот горел, словно я проглотила раскаленный кусок металла. К счастью, Коста вовремя плеснул мне в стакан чистой холодной воды. После того, как пожар во рту закончился, я, наконец-то, откашлялась и начала свой придуманный заранее рассказ:

— Меня зовут Виктория Смит. Я недавно переехала учиться в местную престижную Академию из Сиднея, — выпалила я все и разом, подражая глуповато-простоватому тону Стейси и искренне надеясь, что у Блэкстоунов нет никаких родственников и связей на самом отдаленном континенте. Даже если и есть, то слишком распространенная фамилия Смит им ничего не должна сказать. — Мои родители — простые инженеры, но я хорошо учусь, и потому смогла получить грант на образование здесь. Я — самая обычная девчонка в мире. Друзей у меня мало, свое свободное время я трачу на хобби — чтение и музыку. Так же у меня есть ручная морская свинка Чарли, которая забавно хрюкает.

Я остановилась, чтобы перевести дыхание, но господин Блэкстоун воспользовался этим моментом, чтобы прекратить мою наивную выдуманную речь.

— Сидней, значит, — пробормотал он себе под нос. — Очень хорошо, мисс Смит. Прошу, побалуйте нас деликатесами из Австралии. Пока мы тешим себя вином, уверен, что мой шеф успеет нас всех приятно удивить.

В этот момент седовласый сомелье, учтиво откланявшись, сменился другим пожилым мужчиной, более плотным, менее седым и в золотых очках. За его спиной маячил очередной улыбающийся официант. Да их здесь целая армия!

В своих белых перчатках молодой человек держал раскрытую папку меню с названиями блюд, которые я даже прочитать вслух не могла, а не то, что представить, что это такое. Полагаясь на собственную интуицию, я выбрала три-четыре самых коротких и простых слова из всего перечисленного и произнесла их вслух с наигранной уверенностью:

— Хорошо, сэр! Я бы предложила вам попробовать эм… бумэр стафт эгс, — я стала вполголоса произносить названия блюд на австралийском английском, выбирая слова полегче из различных групп, что образовывали разноцветные кучки на листе меню.

Как только с моих губ слетело последнее слово, наступила невыносимая, абсолютная тишина. Дирижер оркестра решил выдержать паузу в своем бесконечном саундтреке к нашему ужину, видимо, давая нам время решить неимоверно сложную задачу — определиться с заказом на сегодняшний вечер.

— Серьезно, господин Блэкстоун? — наконец не выдержал шеф-повар, переводя растерянный взгляд с меня на меню. — Вы хотите, чтобы я зажарил для вас опоссума, фаршированного яйцами кенгуру, и маринованные задницы дикобраза?

— Пожалуй, не стоит, Габриэль, — согласился с ним Фредерик, его вытянутое худощавое лицо озарилось триумфальной улыбкой. — Принесите нам салаты дня и мое любимое. Для Константина — как обычно. Благодарю!

Я с ужасом закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Теперь не только его отец, но и сам Коста стопроцентно уверены, что я нагло вру… И почему же я думала, что окажусь умнее, хитрее и ловчее этого прожженного старого лиса?

— О, не стоит паниковать, Виктория! Не переживайте! Здесь — все свои! — утешал меня Фредерик, протягивая мне рукой в своих белоснежных перчатках полный бокал красного вина. — Вот, выпейте для упокоения нервов. Специально для вас Эрмитаж Пенфолдс — самое лучшее сухое вино Австралии! Ой, ну что же Вы так! Я же простил Вас ни о чем не волноваться!

Я буквально подпрыгнула на стуле от удивления, когда господин Блэкстоун разжал свои длинные пальцы, отпуская тонкую ножку бокала еще до того, как моя протянутая рука успела ее коснуться. Темно-алое вино тут же расползлось ярким пятном по белой скатерти, хлынув потоком в сторону Косты. Тот вскочил на ноги с красным пятном на белой рубашке, дорогой стул за его спиной грохнулся на пол. Я уже была готова вскрикнуть, что старый хрыч все подстроил сам, но он меня опередил.

— Ничего страшного, Виктория! — продолжал повторять как мантру Фредерик, его бледные, но колкие глаза остановились на сыне. — Выйди и приведи себя в порядок!

— Но отец! Пятно небольшое! — воспротивился Коста, он явно не хотел оставлять меня наедине со своим отцом.

— Быстро! Вышел и переоделся! — скомандовал господин Блэкстоун, осторожно поворачивая свое старое черное кольцо на белом указательном пальце. Коста шумно втянул в себя воздух, прикоснулся к своей черной татуировке и послушно выбежал из зала в сопровождении одного из официантов.

Как только за ними закрылись высокие двери, Фредерик с кривой довольной улыбкой наклонился ко мне, четко и ясно прошептав на ухо то, от чего в моих жилах закипела кровь.

— Дорогая моя, Ваш ужин закончен! Сейчас Вы улыбнетесь и, извинившись, выйдете из-за стола! Вы навсегда избавите нас от своего присутствия в этом ресторане, а также — в жизни моего сына! Ясно?

Фредерик шептал мне на ухо свои страшные угрозы и при этом мило улыбался. По моей спине побежали мурашки. Я не сомневалась, что такой человек мог бы и в спину мне нож воткнуть, смеясь!

— Не знаю, где он тебя откопал, милочка! — мило продолжал Блэкстоун. Со стороны все выглядело так, словно он делился со мной своей любимой шуткой. Его тонкие губы радушно улыбались и лишь водянистые светло-зеленые глаза кричали: «убирайся с моей планеты, дурочка!» — Но больше не смей подходить к моему сыну ближе, чем на километр! Если я узнаю, что вы с ним тайно общаетесь, то тебе придется еще раз увидеться со мной! Разговор будет очень короткий и неприятный! И самое главное — последний!

Дальше все произошло так, как мне было и приказано. Я извинилась и спешно вышла из зала, сжав кулаки и с каждым шагом ускоряя темп. Старый лис специально все подстроил, чтобы я ушла, когда Коста был занят сменой своего испачканного фрака. В принципе, я сейчас сильнее всего жалела, что ни слова не смогла выяснить о Потайной Комнате и поужинать на халяву. Слова «будущее» и «Константин» и так никогда не стояли у меня в одном предложении!

Я нашла заветную дверь черного входа, которую хорошо заприметила, когда мы с Костой еще только шли в главный зал. Я быстро обернулась вокруг, лишний раз убеждаясь, что рядом никого нет. Сняла каблуки, босиком сбежала вниз по пустынной лестнице черного хода и очутилась прямо на широкой парковке для ВИП-гостей. Над спящим городом сквозь тяжелые, но еще пока неплотные тучи проглядывала огромная полная луна. Влажность воздуха значительно увеличилась, предвещая скорую грозу. От мокрого асфальта вверх поднялось облако густого тумана. Мне нужно было срочно «делать ноги» отсюда, пока не начался ливень и я из прекрасной принцессы не превратилась обратно в грубую пацанку.

Машин было немного — всего около дюжины, но все новенькие, стильные и очень дорогие. Черный мерседес Косты стоял на том же месте, где мы его и оставили — между длинным белым лимузином и спортивной красной машиной. Я дернула ручку задней двери — не заперто. Следующие пару минут я, как могла быстро, переодевалась на заднем сиденье, при этом пару раз ударилась затылком о крышу и, конечно же, порвала платье.

Я принялась лихорадочно натягивать на себя строгий костюм Косты — темные классические брюки, такого же цвета стильный пиджак и белую рубашку. Я заприметила этот костюм еще по дороге в ресторан, он лежал аккуратно завернутым в полиэтиленовый пакет и был, видимо, приготовлен для какого-то очередного делового случая.

Наконец, когда все было надето и застегнуто, я заметила на сиденье темную полосу шелковой материи — к костюму прилагался дорогой дизайнерский галстук. Пришлось надеть и его, иначе воротник рубашки широко расходился. Это был первый в моей жизни галстук, и потому я, совершенно не зная, что с ним делать, просто завязала на пару узлов по-пионерски. Но сейчас это было не важно! Я накинула на плечи черную кожаную куртку Косты. Благо, она лежала тут же на заднем сиденье.

Но как же мне отсюда выбраться? Парковка, естественно, очень хорошо охраняется. Да и за угон дорогого автомобиля полагается гораздо более строгое наказание, чем за украденное платье в бутике. Проклятье!

Я вышла из машины и быстро зашагала в удобных белых найках по мокрому асфальту вдоль размеченных парковочных мест, освещенных тусклыми лампами фонарей. Ветер усиливался, луна совсем скрылась за тяжелыми тучами.

Вдруг, прямо на моем пути из клубов тумана возник небольшой, но красивый, новенький фирменный скутер. Должно быть, он принадлежал службе быстрой доставки ресторана. Я вспомнила свои шальные школьные годы, когда я без шлема и страховки летала по улицам города на таком же скутере, обгоняя автомобили и свои страхи со стопкой горячих пицц на заднем багажнике. Мое лицо внезапно озарила широкая улыбка — я не только умела отлично ездить на скутере, но и прекрасно помнила, что такая простенькая модель заводится без ключа — двумя-тремя быстрыми поворотами правой рукоятки на руле. Все что мне нужно — это найти чуть приоткрытые ворота, чтобы выбраться с этой пресловутой стоянки. И я свободна!

Мельком обернувшись по сторонам, я смело крутанула правую рукоятку руля, чтобы завести транспортное средство. Мотор послушно зарычал, возмущаясь, что его разбудили в такое угрюмое и дождливое время. Сидя на скутере, я развернулась вокруг и потихоньку поехала по прямой вдоль одиноко стоящих негаснущих фонарей, постепенно прибавляя газ и набирая скорость.

Поворот, ещё один поворот, и наконец-то ровная прямая. Я нажала педаль газа до упора и буквально метров через сто столкнулась с кем-то худощавым, стройным и живым. Яркой вспышкой в сумерках мелькнула белая рубашка в распахнутой черной куртке. Раздался глухой удар, мой сдавленный крик, и новенькие шины заскрипели об асфальт.

Каким-то чудом мне удалось сохранить равновесие и, наворачивая круголя на вышедшем из-под контроля моих дрожащих рук скутере, не вписаться в фонарный столб.

— Куда прешь, болван? — прошипела я сквозь зубы, резко оборачиваясь назад. — Ой… ты помер что ль? Вот, блин!

Знакомая фигура лежала на спине, распластав руки в стороны, с закрытыми глазами и свешенной на бок головой. Словно парень только что прилёг вздремнуть на мокром асфальте среди клубов тумана и блеклых фонарей.

— Коста?! Да как же так вышло? — шептала я себе под нос, все ещё не решаясь слезть со скутера и подойти к безжизненному телу. — Его отец меня убьет! Все! Моя песенка спета! Черт!

Я склонилась над парнем, пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни на его бледном лице. Нет, под его каштановой макушкой не было огромной лужи крови, руки и ноги не были изогнуты под странными неестественными углами. Но что-то подсказывало мне, что только что убежали его последние секунды в этом мире.

Я раскрыла полы его черной кожаной куртки. Накрахмаленная белоснежная рубашка нисколько не помялась и даже не испачкалась, черная лощеная ткань фрака блестела в свете ночных ламп. Стройные и длинные фонари, казалось, стали ближе, и даже склонились над нами, переживая все происходящее. Внезапно что-то небольшое, но достаточно тяжелое и твердое, спрятанное в потайном нагрудном кармане его куртки, со звоном ударилось об асфальт. Дрожащими руками я быстро достала черный маленький пистолет. Коста даже в ресторане не расставался со своим личным оружием. Неужели он не доверял даже своему, хоть и приемному, но отцу?

«Чем дороже одежды, тем дешевле люди» — вспомнила я и приложила свою голову к твердой груди парня. Пульса совсем не было слышно, его сердце не билось.

— Проклятье! — выдохнула я себе под нос. — Наверное, внутреннее кровоизлияние!

Пустынную парковку озарила яркая вспышка не такой далекой молнии, следом загрохотал гром. Кажется, гроза приближается! Но тут мой отчаянный взгляд упал на бледную длинную шею Косты, точнее — на черную татуировку в виде грубого тернового ошейника. Она, словно удавка, сжимала его шею все сильнее и сильнее. Острые безжалостные иглы глубоко впились в кожу, из ран капля за каплей сочилась свежая кровь. Да что за ерунда с ним происходит?

Я поднесла ухо к бледному безжизненному лицу парня. Он не дышал. Последняя надежда — сделать ему искусственное дыхание. Хотя, вряд ли оно тут поможет. Он уже мертв. Моя жизнь тоже навсегда сломана.

— И раз! И два! — я со всей силы нажимала руками на его грудь с левой стороны, на ходу вспоминая, как это делается в фильмах. — Так! Нужно делать искусственное дыхание! Рот в рот!

Я набрала в легкие как можно больше воздуха и прислонила свои горячие губы к его мокрым и холодным. Дальше произошло нечто странное. Парень резко дернулся, широко распахнул большие темные глаза и со свистом вдохнул воздух, словно утопающий после долгого времени оказался на поверхности воды. Руки парня потянулись к его шее, длинные пальцы отчаянно хватали за черный терновый венок… который сейчас оказался разорван. Да-да! Часть татуировки исчезла, оставив под собой гладкую бледную кожу, лишь перепачканную кровью и истыканную иглами.

— Ты… ты снова спасла меня… — тихо сказал Коста, он приподнялся с земли на локтях и со слабой улыбкой уставился на меня, хлопая длинными мокрыми ресницами.

От переполнявших меня эмоций, нервного напряжения и усталости я села пятой точкой на асфальт и замолчала. Не отвечать же ему сейчас правду про то, как я его сбила на угнанном скутере! Однако, один вопрос я не могла не задать:

— Что за ерунда с тобой происходит? У тебя опять вся шея в крови!

— Это старое заклятье, — устало прошептал он, тяжело дыша, как после марафона, — отец контролирует меня через мою татуировку-ошейник. Я чувствую боль, когда он недоволен мной. А значит — практически всегда! Но сейчас… — его длинные пальцы снова потянулись к шее, а точнее — к порванному терновому венку. — … сейчас я ничего не чувствую. Словно отец мной доволен или…

— …или твой ошейник сломался! — просто объяснила я, вставая с сырого асфальта — не хотелось потом целый день ходить с вымокшей пятой точкой. — Я… короче… ты вылетел из тумана и сам бросился прямо под колеса моего скутера! Но все, кажется, обошлось. Я сделала массаж сердца, искусственное дыхание изо рта в рот и…

— Так вот что! Твой поцелуй разрушил чары! — с изумлением воскликнул Коста, все еще ощупывая свою шею. — Я свободен!

Я закатила глаза и подала ему руку, помогая подняться на ноги.

— Хорошо хоть твой ствол не выстрелил! — неумело перевела я тему, хлопая себя по той части груди, где у парня в черной куртке прятался пистолет. — Проверь получше предохранитель!

Он встрепенулся и охотно послушался, осторожно доставая оружие. Самое время. Все вокруг снова озарилось яркой вспышкой молнии, затем раздался предсказуемо оглушительный раскат грома. В панике я развернулась в поисках хоть какого-нибудь укрытия.

Внезапно Коста зачем-то меня окликнул.

— Стой! Погоди!

От неожиданности я даже вздрогнула. Ну что там ещё? Решил всё-таки отвести меня обратно к своему отцу за наказанием?

— У тебя шнурки развязаны! — сообщил парень таким тоном, словно с развязанными шнурками было категорически запрещено передвигаться по городу. — Иди ко мне. Я завяжу.

— Что? — Я оторопело уставилась на него, не двигаясь с места. — Ты с ума сошел? Нас сейчас накроет ливнем, а ты… эй!

— Сошел с ума! — буркнул он, делая шаг вперёд и опускаясь передо мной на корточки. Его идеальные руки с длинными музыкальными пальцами действительно принялись завязывать мокрые, уже затоптанные в грязи шнурки на моих, то есть, его белых найках.

Несмотря на то, что Коста очень старался, шнурки он умел завязывать не очень хорошо, как потом выяснилось.

Затем на наши испуганные лица упали первые крупные капли холодного дождя. Мы еле успели добежать до его мерседеса. Я закрывала лицо руками, как могла. К счастью, мой макияж стойко выдержал это испытание — гораздо лучше, чем мои нервы. Оказавшись на знакомом кожаном заднем сиденье, я думала лишь об одном. «Поехали отсюда! Подальше и поскорее!!» Но не тут-то было! Коста как будто специально тянул время. Он развернулся ко мне со своего водительского места у большого кожаного руля и принялся рассматривать мой… то есть свой темный костюм на мне.

— А тебе идут мужские вещи! — искренне заметил он, протягивая руки к моей шее. — Нужно лишь кое-что поправить!

Его красивые длинные пальцы ловко распутали узлы моего галстука, а затем снова быстро и профессионального его завязали.

— Я еще никогда в своей жизни не одевал девушку! — тихо прокомментировал он, надеясь, что я хотя бы улыбнусь его шутке.

Но я лишь упорно молчала, отводя свой взгляд в залитое дождем окно и слушая, как крупные капли, словно камешки, барабанят по крыше авто. Ну началось! Одно утешало — Леон никогда не пойдет встречать меня в такой ливень. Значит, они с Костой сегодня не пересекутся.

— О чем ты сейчас думаешь? — перебил мои мысли Коста, предпринимая уже пятую тщетную попытку начать диалог.

«Поехали! Пока твой отец тебя не хватился! Он же мне голову оторвет за то, что я сбила его единственного наследника! Интересно, что же он сделает со мной, если узнает, что это именно я порвала терновый ошейник Косты? Страшно даже представить! Поехали! Блин! Пока дождь не смыл мою косметику! Пока Леон не съел все блинчики! Просто поехали!»

— Я думаю о том, что твой отец сейчас тебя уже ищет, — ответила я со своим самым спокойным лицом, хотя внутри меня бушевала такая же буря, как и на улице. — Ты должен быстренько подбросить меня до общежития Академии и вернуться обратно, как можно скорее. Нам не следует больше встречаться. Он категорически против.

Я выдержала небольшую паузу и с интонацией самого господина Блэкстоуна произнесла слово в слово его последние слова, обращенные ко мне:

— Больше не смей подходить к моему сыну ближе, чем на километр! Если я узнаю, что вы видитесь или общаетесь, то тебе придется дальше общаться только со мной! Разговор будет очень короткий и неприятный!

— Я так и знал! — с горькой усмешкой заявил Коста, глядя на меня через водительское зеркало своими грустными, как у побитого щенка, глазами. — Мне он тоже запретил подходить к тебе ближе тысячи метров! И потому у меня больше нет отца! Я не боюсь, даже если он отречется от меня! Даже если оставит умирать одного без связей и гроша!

— Но как же миллиардный бизнес? — осторожно спросила я, пытаясь вразумить горячего глупца, который еще ни минуты в своей жизни не оставался без денег. — Послушай! Ни одна девка не стоит потери твоего наследства!

Коста закрыл глаза и, сделав тяжелый глубокий вдох, медленно развернулся в мою сторону:

— Почему ты не такая как все? Кто ты? И откуда? Что с тобой не так? На тебе словно какие-то чары… будто на тебя тоже кто-то наложил неведомое заклятье…

— На мне не заклятье, а проклятье, мальчик! — сухо ответила я, нагло игнорируя все его вопросы и надорванный отчаянный тон голоса, — такое страшное, что тебе лучше не знать!

— А я не боюсь! — смело заявил он, кусая нижнюю губу. — Значит теперь мы будем прокляты вместе!

С этими словами парень повернул ключ зажигания, навороченная панель управления ожила, приветствуя молодого хозяина разноцветными огнями датчиков. Автомобиль мягко тронулся, быстро и плавно набирая скорость. Всю дорогу мы ехали молча, чему я была несказанно рада. Ну, по крайней мере до того момента, пока, наконец, не осознала, что Коста просто очень обиделся. Он только что впервые в своей жизни очень поссорился с отцом из-за меня.

На заднем сидении рядом со мной валялся его новенький широкоэкранный iPad последней версии. Я, конечно же, не знала пароля, и не смогла его разблокировать, поэтому просто несколько минут молча пялилась на заставку экрана. Там было селфи улыбающегося Косты на фоне главной башни Академии, вершину которой украшали старые каменные горгульи. Затем что-то произошло, и заставка сменилась другим фото — еще одним селфи из этой же серии. Кажется, у планшета была специальная настройка — менять заставку каждые три минуты, выбирая рандомные картинки из папки с фотографиями.

Такие фотосессии есть на телефоне у каждого. Всем хочется успеть сделать селфи в последний солнечный день убегающего лета! Только теперь Коста стоял немного под другим углом — парень, кажется, отошел метров на пять с прежнего места, и запрокинув голову назад, хитро прищурился, строя глазки самому себе. И чем дольше я смотрела на фото, тем сильнее хмурилась. Почему тень за спиной одной из каменных горгулий осталась прежней формы — темной и круглой? Ведь солнечные лучи-то теперь падали совершенно под другим углом! А может быть потому, что это вовсе не тень, а вход в ту самую Потайную Комнату «без дверей»?

Время пролетело молниеносно. Незаметно, бесшумно и плавно мы завернули на территорию Студенческого городка возле Академии.

— Спасибо тебе огромное! — громко поблагодарила я, отворачиваясь от планшета и разворачиваясь к окну, за которым все еще лил дождь. — Давай! До встречи!

Я уже собиралась выскочить на улицу, как Коста нажал какую-то кнопку и все двери автомобиля оказались заблокированы.

— Сначала скажи, когда мы увидимся снова? — тихо спросил Коста, разворачиваясь ко мне лицом. — Я не выпущу тебя, пока ты мне не пообещаешь!

«Что? Увидимся? Да прямо завтра! В обеденный перерыв ты по традиции заставишь меня целовать свои найки, а затем, если у Лео останется косметика, этим же вечером мы с тобой поменяемся ролями! Классика!»

Но вслух я, естественно, произнесла совершенно другое. И хотя я подняла вверх правую ладонь, словно произносила клятву, мои слова звучали колко и надменно, будто я делала парню одолжение:

— Ну, хорошо! Торжественно обещаю, что завтра приду на третью пару международного маркетинга! И даже сяду с тобой за одну парту!

— Что ж, спасибо, — устало вздохнул он, перевешиваясь через спинку водительского сидения так, что его лицо оказалось прямо напротив моего. На своих щеках я чувствовала его неровное дыхание. — Знаешь, Виктория, обещания обычно скрепляют кровью, но в нашем случае сойдет и честный долгий поцелуй. К тому же, ты мне его обещала за твое спасение из лап тех секьюрити в бутике одежды. Забыла?

Этого-то я и боялась! Остаться запертой в машине с Константином Блэкстоуном! Ну, и как же мне теперь отсюда выбраться?

— Ничего я не забыла! Ты мне не веришь, да? — спросила я своим самым грустно-разочарованным тоном. — Разблокируй двери и тогда можешь меня поцеловать!

Коста усмехнулся, но послушался. И уже через пару минут его алые горячие губы слились с моими, а сильные стройные руки обвили меня крепким кольцом, прижимая к своей твердой груди все крепче и крепче. Окна автомобиля запотели. Кажется, он не собирался останавливаться и совершенно не реагировал на мои протестующие вопли!

Но, вдруг, кто-то резко распахнул водительскую дверь, схватил удивленного Косту за шиворот черной кожаной куртки и грубо вытащил из машины. Я тут же открыла пассажирскую дверь и пулей вылетела на улицу. Меня, словно из ведра, окатил холодный ливень. Сквозь плотную пелену дождя я разглядела, как какой-то высокий светловолосый парень прислонил Косту спиной к автомобилю и со всего плеча заехал ему кулаком по лицу. Удар был четкий и сильный, Коста едва удержался на ногах, но, к счастью, не потерял сознание. Кровь из его носа и губы, разбитых вдребезги, залила все бледное перекошенное от боли лицо и белую рубашку.

— Что ты творишь?! — закричала я, вытирая руками свои глаза от воды. За полминуты я успела промокнуть до нитки, словно оказалась под врубленным на всю мощность холодным душем. И тут до меня дошел весь ужас происходящего. Я узнала высокого мускулистого парня с мокрыми золотыми волосами, хоть и грубо обрезанными на висках, что в порыве гнева разбил Косте лицо. — Леон? Что ты тут делаешь? Я же не просила меня встречать!

Ну конечно же, Лео, как заботливый друг, увидел, какой ливень на улице, и пришел с зонтиком меня встречать. Он заметил, как припарковался дорогой автомобиль, приблизился к нему и увидел в запотевшее окно, как Коста пристает ко мне и распускает руки. Взыграла ревность и гормоны.

Леон в ужасе закрыл глаза и отступил от Косты на шаг, понимая, что только что чуть не убил своего лучшего и, пожалуй, единственного друга.

— Ты за это ответишь, урод! — закричал Коста, вытирая с лица кровь. Недолго думая, он достал из-под полы куртки свой маленький пистолет и… выстрелил в упор… прямо в грудь Леона. Промахнуться он просто не мог!

Белобрысый здоровяк, хрипло вскрикнув от боли, зажал широкими ладонями свою грудь в области сердца. Там на его светлой джинсовке стало быстро расти алое пятно.

Слишком поздно Коста понял, что только что… собственноручно застрелил собственного друга. Конечно же! Ведь он с трудом узнал Лео с его новой короткой стрижкой и грубым шрамом, проходящим через правый глаз.

— Леон? Лео! Нет! — в ужасе закричал Коста, кидаясь к другу и меняясь с ним местами. Теперь Лео, скорчившись от боли, прислонялся спиной к автомобилю, опираясь на него и тем самым едва, но все-таки удерживаясь на ногах. — Проклятье! Лео! Почему?! Стой! Потерпи! Я вызову скорую! Сейчас! Вика! Дай мне мобильник! Скорее же! Вика… Вика?!

Парень резко обернулся в поисках меня, но когда увидел, точнее, когда смог разглядеть мое настоящее лицо сквозь мутную пелену дождя, замер на месте, потеряв ход мыслей и дар речи! Дождь, как безжалостный леденящий душ, стер с моего лица всю дорогую косметику, будто тряпкой. От нервного напряжения я, естественно, позабыла закрывать лицо руками, защищая свою волшебную, но хрупкую маску.

— Извиняй, я не накрашена! — виновато пожала плечами я, словно утром проснулась позже своего ухажера и не успела нанести макияж.

— Ты… ты… ты?! Мразь! — шептал Коста дрожащими окровавленными губами. Его лицо, а соответственно и чувства, было невозможно описать словами. Боль, гнев и обида многократно помноженные на шок и разочарование. — Значит, все это время… это была ты?! Я же полюбил тебя, дура! Уродка! Из-за тебя меня теперь ненавидит отец! Из-за тебя я убил лучшего друга! Господи, за что?!

Коста, истошно крича от душевной боли, закрыл лицо руками. Кажется, Леон сломал ему нос. Между пальцами парня хлестала кровь, а на худых запястьях я снова заметила свои часы. Старый ремешок оборвался, и сейчас они держались лишь на паре гнилых ниток и на честном слове.

— Это, кажется, мое! — громко заявила я, срывая свои окровавленные часы с его бледного запястья. — Спасибо!

Он поднял руку с пистолетом, целясь прямо мне в лицо, прямо в губы, которые только что так страстно целовал. Черное дуло вихлялось из стороны в сторону — так сильно дрожали его руки.

— Если ты выстрелишь, — начала я, пятясь назад, — то даже твой отец не вытащит тебя за два убийства! Один раз — случайность, неосторожность! Два же — планируемое преступление! И пожизненное!

Хоть какие-то теоретические знания пригодились, услышанные в Академии на лекции юриспруденции. Коста в изнеможении закрыл свои полные слез покрасневшие глаза, но все еще не опускал руку с пистолетом.

— Как же я тебя ненавижу! НЕНАВИЖУ! — шептал он снова и снова себе под нос. Затем вдруг открыл глаза и процедил сквозь зубы. — Беги отсюда! Мразь! У тебя десять секунд! — и тут же начал отсчитывать их холодным безжизненным голосом, словно машина. — Десять… девять… восемь…

Инстинкт самосохранения заставил меня позабыть о все еще стонущем Леоне. Бедняге было уже не помочь! Я послушно развернулась и зашлепала мокрыми белыми найками по лужам. Все быстрее и быстрее, с каждым вздохом ожидая получить пулю между лопаток.

— Семь… шесть…

Я бежала под ливнем по лужам, петляя из стороны в сторону и искренне надеясь, что так было в меня сложнее попасть.

— Пять… четыре…

Вслед за оглушительным раскатом грома раздалась пара громких хлопков. Заливаясь слезами и сплевывая кровь с разбитых губ, он поднял пистолет вверх и выстрелил в черные тучи. Будто бы это они были виноваты во всем происходящем. Очень, очень больно! Девчонка, которую Коста заставил целовать свои белые найки, взяла и ими же растоптала его сердце!

Задыхаясь от быстрого бега и эмоций, я сбавила ход. Сердце отчаянно колотилось, желая выпрыгнуть из моего пересохшего горла прямо в лужу. Я уже успела отбежать метров на пятьдесят и немного сбавила темп, успокаивая себя тем, что с такого расстояния Коста стопроцентно промажет, даже если и выстрелит в меня сейчас. Я даже попыталась обернуться, чтобы посмотреть, что же там с несчастным Леоном. И почему же бедняга так долго мучается? Ведь смерть должна была наступить мгновенно при выстреле в грудь, в упор прямо в сердце.

— Три… два…один…

В наступившей тишине раздался оглушительный выстрел. Коста медленно опустил горячий пистолет. Попал точно в цель. Не зря же парень столько лет посещал лучший стрелковый клуб в городе, и потому сейчас он нисколько не удивился, что темная худощавая фигурка в белых найках потеряла равновесие и, беспомощно взмахнув руками, словно раненая птица, рухнула прямо в лужу.

Содрогаясь от бесшумных рыданий, Коста снова взглянул на небо, а затем приставил пистолет к своему правому виску и закрыл глаза. Вот все и закончилось. Так быстро и так печально. Парень мог выдержать и пережить все — разбитое лицо, разбитое сердце, но не разбитую надежду. Когда умирает последняя, то бессмысленной становится и сама жизнь.

— Ноль…

И снова ночную тишину разорвал выстрел. На этот раз последний.