Факультет Элиты. ЭльФак

Эпилог

— Блин! Кто-нибудь изобретите кроссы, на которых не нужно будет завязывать шнурки! — бормотала я себе под нос, поднимаясь на ноги из лужи. — Опять развязались, и я навернулась! Этот долбанный Коста даже шнурки завязать мне нормально не смог!

Тогда я еще не знала, что буквально за полсекунды до падения за моей спиной прозвучал меткий выстрел. Пуля-дура пролетела прямо над моей мокрой головой в тот момент, когда я барахталась в холодной луже. Подгоняемая любопытством, я тут же обернулась назад. Как раз в ту самую секунду, когда Коста уже приставил пистолет к своему виску и успел закрыть глаза. Иначе бы он заметил, что я просто споткнулась и выстрелил бы в меня снова… и снова…

Прозвучал последний выстрел, но пуля лишь унеслась вдаль, скрывшись в пелене дождя. В нужный момент большой и крепкий кулак Леона выбил пистолет из дрожащей руки самоубийцы. Оторопевший Коста обернулся и буквально закричал от радости, по новой обливаясь горячими слезами:

— Лео?! Ты жив?! Живой!

Леон сжимал в своих больших окровавленных ладонях… громоздкую и тяжелую блестящую металлическую ракушку. Это была та самая коробка с дорогой пудрой, которую я посоветовала парню всегда иметь под рукой, чтобы запудривать его ужасный шрам поперек лица. Ведь для Леона была очень важна его красота, и потому я предложила ему плевать на мнение окружающих и просто носить коробку с пудрой в нагрудном кармане своей наглаженной рубашки. И, о счастье, парень послушался моего совета. Пуля пробила насквозь дорогую металлическую коробку, но так и осталась в ней, лишь своим острым концом впившись в мощный накачанный бицепс Леона. От нее и от острых краев вспоротого металла образовался ожог и кровоточащая рана на его груди, причинив невыносимую боль и заставив парня сильно и долго мучиться.

— Это что? Пудра? — хрипел Коста, заливаясь истерично-счастливым смехом. Он был готов расцеловать каждый осколок этой металлической коробки, спасшей жизнь его лучшего друга. — Тебя спасла пудра! Чертова пудра! Французы славно упаковывают свою косметику!

Лео молча убрал руку от своей мокрой, но уже зажившей груди. Яркий неоновый свет, исходящий от его широкой ладони, был отчетливо виден даже сквозь пелену отступающего дождя. Даже с того расстояния, на котором находилась от парней я.

— Коста, поверни ко мне свое лицо, — тихо попросил Леон, протягивая к другу свою живительную руку. — Я, кажется, сломал тебе нос, а ты и не заметил.

Я, конечно же, на таком расстоянии не слышала, о чем говорили ребята. Лишь ветер доносил мне обрывки их фраз, по которым я кое-как догадалась о происходящем. Леон, как и обещал, стал интенсивно лечить разбитое лицо Косты, не жалея собственных сил на яркую неоновую энергию, исходившую из его ладони.

От этого фантастического света кровь на лице Косты исчезала капля за каплей, словно испаряясь. Раны заживали как в ускоренном кино, оставляя вместо себя целую гладкую кожу. Нос с лёгким хрустом сросся обратно.

— Сломанная жизнь — это не сломанный нос! — устало повторял Леон. — Вот если бы и разбитое сердце можно было бы вылечить так же легко, как и разбитое лицо.

— Я отомщу! Завтра же сживу ее со света! Тварь пожалеет, что родилась! — шипел сквозь стиснутые зубы Коста, его холодные бледные губы были покрыты пеной. — Я разобью ей лицо…

— Это будет не так больно, как твое разбитое сердце, — резко перебил Леон. У парня была какая-то совершенно нереальная женская интуиция, которая, однако, спасала жизни реальным людям. — Если хочешь и правда отомстить, то ты должен действовать с точностью до наоборот!

— К чему это ты клонишь? — неуверенно спросил Коста.

— Оплати ее учебу и штрафы. Извинись перед ней. Добейся ее доверия и стань другом. — Серьезно произнес Леон, снова вертя в руках осколки металлической ракушки. — Найди дорогу к ее сердцу и…

— Это же гениально, Лео! — воодушевился Коста, хлюпая носом. — Я разобью его вдребезги! Растопчу и уничтожу! Пусть она чувствует такую же боль, как я сейчас! Безнадежность и беспомощность!

Леон молча несколько раз кивнул.

— Разобьешь… если только оно у нее есть!

Я развернулась и, хлюпая своими мокрыми кроссами, нырнула в первую попавшуюся темную аллею, ведущую к старому корпусу Академии. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Черные тучи уступили место принцессе ночи — полной серебряной луне.

В мягком молочном свете были отчетливо видны вековые каменные горгульи на главной башне старого корпуса Академии. Но еще отчетливее проступала за их спинами черная тень круглой неестественной формы, словно таинственная дверь в неведомый мир. Именно туда-то я и собиралась попасть до завтрашнего рассвета.