Фальшивое зеркало

Глава 20

Под наблюдением серых кошачьих глаз группы настороженных и очень озадаченных массудов обезоруженных диверсантов вывели из распределительной станции. Снаружи дождь почти перестал. Отряд гивистамов и массудов собрался на краю оврага, где люди Раньи оставили свой транспорт.

– Внешность бывает обманчива, – сказал кто-то из группы.

Раньи был готов к любому возражению, потому что не так давно сам сомневался.

– Верно, но не хирургическая операция. Не жду, что кто-нибудь из вас поверит мне или поймёт до тех пор, пока вы не пройдёте через такую же операцию, что и я, пока остальные будут наблюдать. Вы не сможете отрицать очевидное, скрытое в ваших собственных головах. Турмаст шёл мрачный и задумчивый.

– Значит, кто-то должен добровольно лечь на операционный стол? На вражеский операционный стол.

– Ты должен перестать думать о людях, как о врагах. Враги – не мы, мы – это они. Я знаю что каждому из вас потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому.

– Наш унифер, – пробормотал Веенн, – мастер коротко выражаться.

– Я понимаю, как это трудно. Вам придётся отбросить всё, что, как вы считаете, вы знали, думали или чувствовали. Но это должно быть сделано. Вам будет легче, чем мне, потому что вы можете рассчитывать на мою помощь.

У меня же были только гивистамы и люди.

Они вошли в огромное угловатое здание, по всему периметру покрытому листами тёмного тонированного стекла, поблёскивающего при свете дорожных полосок.

– Эта операция рискованная? – настаивал Турмаст.

– Меня предупреждали. Я не буду вас обманывать. Но какой бы опасной она ни была, рано или поздно всем предстоит через неё пройти.

– А как же это? – одна из солдат-женщин сняла ненужный теперь шлем и провела пальцами по своему гребневатому черепу.

– Ещё одна выдумка амплитуров, – заверил её Раньи. – Равно как и размер ваших глазниц, длина ваших пальцев и другие физические различия. С помощью соответствующих инструментов доказательства ясно просматриваются, и всё может быть исправлено. – Он дотронулся до кальцинированного нароста над своим вросшим правым ухом. – Это – протез. Я уже видел себя человеком.

– Я не дам себя оперировать ни гивистаму, ни человеку, – пробурчал кто-то из центра группы. Сердитое перешёптывание показало, что он был не одинок.

– А я согласен, – неожиданно прозвучал чей-то голос.

Раньи вгляделся в толпу и встретился взглядом со своим братом.

– Ты никогда не обманывал меня, Раньи, – Сагио окинул взглядом своих соратников, многие из которых были друзьями детства. – Если Раньи говорит, что это правда, тогда я верю ему.

– Сагио, это не должен быть ты. Мы можем…

– В чём дело, унифер? – воинственно настроенная молодая женщина протиснулась сквозь толпу. – Боишься пустить под нож собственную плоть и кровь?

– Да, – осуждающе сказал кто-то. – Не хочешь ещё больше «очеловечить» его?

– Разве ты не видишь? – обратился Сагио к своему брату. – Это должен быть я. Если мне не сделают операцию, её не сделают никому. Раньи хотел было возразить, но промолчал. Безусловно, его брат прав.

Сагио был умнее, чем он думал.

Турмаст дружески обнял своего начальника за плечи.

– Мы все будем внимательно наблюдать, когда гивистамы вскроют твоего брата, Раньи. И хорошо бы им найти что-нибудь. Иначе, неважно, где они будут держать нас, как обращаться или что делать с нами, в один прекрасный день мы отыщем тебя и убьём. – Он на минуту сжал плечо Раньи и убрал руку. Ответ прозвучал со стальной холодностью.

– Если ничего не найдут, тебе не стоит беспокоиться на мой счёт, Турм, потому что я сам позабочусь о себе.

Субунифер что-то буркнул себе под нос. Говорить больше было не о чем.

Они вполне поняли друг друга.

Этот разговор был лишним. Раньи знал, что хирурги Гивистама найдут установленные амплитурами цепи внутри черепа его брата, так же, как и в его голове. Иначе это будет означать, что ему солгали, что его самого жестоко и безжалостно обманули.

Он отказывался принимать это всерьёз. Ещё она попытка изменить его личность положит конец его жизни не хуже, чем это сможет сделать Турмаст. В конце коридора колонна свернула налево. Двустворчатые двери распахнулись и их ввели в комнату с высокими потолками, набитую инструментами.

Офицер-массуд, командовавший ими, исчез и через несколько минут появился в компании заспанного человека. Его взлохмаченные рыжие волосы разбудили у Раньи давно дремавшие воспоминания.

– Что такое, чёрт возьми?

Раньи подошёл к нему. Он был выше, чем мужчина, но ниже стоявшего неподалёку вооружённого массуда.

– Сэр, меня зовут Раньи-аар. Хотя я и не ашреган, а такой же человек, как и вы. И мои спутники тоже.

– Можете не объяснять, – продрав глаза, человек потёр подбородок. – Чем-то вы напоминаете человека, чем-то ашрегана. Мы слышали о таких, как вы.

– Это результат биоинженерии Амплитура, произведённой на человеческих младенцах и эмбрионах, – объяснил Раньи.

– Звучит не правдоподобно. Чего вы ожидаете от меня? – стоящий рядом унифер-массуд наморщил нос в таком обилии странных запахов.

– Свяжитесь с вашим военным советом. Свяжитесь с центральными медицинскими учреждениями на Омафиле в системе Юла, и если он по-прежнему там, спросите гивистама Первого-по-Хирургии. Я не так давно побывал там. Они вам всё расскажут обо мне, – обессиливший, Раньи опустился на пол на дрожащих ногах. – Собственно говоря, они испытают облегчение, услышав обо мне.

Человек обменялся взглядами с массудом, который задрал губу вместо ответа.

– Допустим, я смогу связаться с ними, что я должен сказать?

– Скажите Первому-по-Хирургии, пусть прибудет со всеми самыми квалифицированными хирургами, которых может предоставить Узор. Скажите, что здесь их ждёт полно работы.

Глаза человека сузились.

– В настоящий момент на нас оказывают серьёзное давление оставшиеся ваши друзья. Как вы, безусловно знаете, местное население совершенно бессильно перед вооружённым вторжением. Потому мы, временные иммигранты, пытаемся спасти их мир. И сейчас только это волнует меня. Для медицинского съезда здесь не место. И вы ожидаете, что я займу релейное время глубинного космоса ради того, что какому-то полуашреганскому психу понадобилась консультация врача?

Раньи поднял на него усталый взгляд:

– Если вы этого не сделаете, могу гарантировать, что всё оставшееся время вашей военной карьеры вы будете строить санаторные учреждения на вашей лишённой атмосфере Луне.

Массуд наклонился вперёд и прошептал на ломаном ашреганском:

– Подумай, они были вооружены, но не нападали. Успешно проникнув сквозь наши оборонительные укрепления, не поднимая тревоги, они мирно сдались, хотя могли причинить множество вреда. И несмотря на то, что я по-прежнему подозрительно отношусь к этим созданиям, нельзя отрицать, что в этом есть какой-то смысл.

Мужчина молча рассматривал рослое вооружённое загадочное существо, называющее себя Раньи-ааром.

– Как вам удалось проникнуть в купол?

– Я всё объясню… как только вы свяжетесь со своим начальством и передадите ему мои слова.

Ещё одна пауза, потом мужчина резко развернулся и крикнул что-то на своём гортанном языке. Снаружи в коридоре началось какое-то движение. Массуд вежливо наклонился вперёд, подёргивая усиками, нижняя губа слегка завернулась вниз, обнажив острые зубы.

— Мы выполним ваши просьбы. Вы должны понять, что для контакта потребуется время. До тех пор вы и ваши солдаты будете содержатся под стражей, и мы гарантируем вам хорошее обращение. Раньи устало кивнул.

– Благодарю. У меня ещё одна просьба. Прошу вас изолировать меня от моих спутников.

Массуд промолчал, но тонкий торчащий дыбом мех на мордочке стал жёстче.

Да, в странном положении оказался Раньи: ради общего блага он был вынужден желать поражения своим старым друзьям – Бирачии и другим. Если бы они захватили тот укреплённый комплекс, в котором содержался Раньи, и «освободили» его вместе с другими пленными, даже Сагио заколебался бы в своём решении последовать примеру брата. Тогда уже им, бывшим воинам Амплитура, никогда не пришлось бы встретиться с Первым-по-Хирургии, никогда они не испытывали бы благотворительной операции по возрождению свободного мышления. Что касается его самого, то при первой возможности он был бы отправлен в Амплитур, неясно только, что больше бы при этом испытали любознательные Учителя – гнев или сожаление. Впрочем, для него особой разницы не было бы.

Как бы то ни было, без командира атака не получилась. Ни Бирачии ни Коссинза не сумели своими отрядами выбить защитников станции с их позиций. Они тяжело переживали потерю своего авангарда во главе с храбрецом унифером Раньи, но ничего не могли сделать, чтобы их выручить. Они отступили к окружавшим комплекс холмам и запросили новых инструкций от регионального командования. Наступило затишье. Спустя две недели колонна бронированных, тяжеловооружённых боевых машин прорвалась в комплекс. По пути из столицы Улалуабла, Усилаи, она подверглась нескольким слабым, разрозненным атакам противника. Офицеры – земляне и массуды, руководящие обороной комплекса, были немало удивлены тем обстоятельством, что весь свой чрезвычайно опасный путь конвой проделал только для того, чтобы забрать и доставить обратно в столицу группку каких-то пленных.

Офицер-землянин, с которым Раньи столкнулся той дождливой ночью при столь запутанных обстоятельствах много дней назад, не мог удержаться от того, чтобы не обратиться к нему с последним вопросом.

– Слушай, я не знаю, кто ты и что ты, и правду ли ты говоришь или врёшь, – обратился он к Раньи, который вместе со своими спутниками уже готовился к посадке в машины. – Но если ты землянин под этой окаменевшей оболочкой, то как же всё это с тобой случилось?

Раньи бросил на него беспомощный взгляд:

– Я же говорил. Амплитур…

Офицер печально кивнул головой.

– Ну ладно, дело прошлое. – Его голос дрогнул. – Знаешь, я тебя попрошу кое о чём. Мы друг друга не знаем, ты мне ничего не должен, но всё-таки, когда у тебя всё разрешится, дай мне знать, что получилось. Как один любознательный примат другому, ладно?

– Попытаюсь, – они пожали друг другу руки на прощание. Чисто земной жест. И наконец-то Раньи воспринял его легко и естественно. Те из солдат Раньи, которые ещё сохраняли лояльность Амплитуру, не могли скрыть своего отвращения.

На обратном пути конвой почти не подвергался атакам. Военачальники криголитов и ашреганов решили экономить живую силу и боеприпасы и не тратить их попусту. Конечно, если бы они знали, что в составе конвоя в столицу следуют Раньи и его подчинённые, они, наверное, попытались бы сделать всё, чтобы остановить его и выручить своих. Впрочем, к тому времени наверху всё уже было решено: авангардная группа пала смертью храбрых при попытке штурма вражеского опорного пункта; соответствующие извещения были разосланы родственникам и друзьям. Солдаты Раньи, ранее никогда не видевшие землян вблизи, теперь волей-неволей вынуждены были признать поразительное сходство их стражей с ними самими. Земляне из состава конвоя испытывали приблизительно то же самое. Сомнения, удивление, чувство какой-то общности – это было и у тех, и у других. Но, при всём при этом, с обеих сторон солдаты отдавали себе отчёт в том, что физическое сходство или различие – это не главное из того, что делает другого врагом или другом. Важнее было, во что ты веришь и как ты мыслишь – а здесь пропасть была ещё глубокой. Пленные по своему облику и реакциям оставались чистой воды ашреганами – только об их загадочном командире этого, пожалуй, уже нельзя было сказать. Война, бушевавшая в стране, никак не сказалась на внешнем виде её столицы. В лучах мягкого осеннего солнца Усилаи бурлила весельем улиц и фонтанов, утопала в цветах и золоте листвы. Само понятие войны на фоне этот уютного благополучия казалось какой-то пеленой, непристойной выдумкой.

Власти Вейса решили не вмешиваться в проблемы, касающиеся доставленной в город особой группы военнопленных, предоставив заниматься этим делом сопровождавшим их мрачноватым землянам и массудам. Не только к врагам, но и к союзникам они испытывали чувство определённого отчуждения. Раньи мог гордится собой: благодаря ему двадцать пять воинов если и не прямо перешли на сторону Узора, то, по крайней мере, без сопротивления сложили оружие. Не хватало только друзей – тех же Коссинзы, Соратии. Раньи был уверен: они тоже будут вместе с ним, но это потребует времени. Только бы их не успели эвакуировать, когда Учителя решат, что вторжение окончательно провалилось.

Пока же надо сделать всё, чтобы Турмаст, Веенн и остальные его товарищи, наконец, прозрели. Потом они могут вернуться на родину и, зная истину, будут потихоньку распространять её среди родных и знакомых. Другого пути нет. Главное – сохранить всё в полнейшей тайне. Раньи теперь достаточно знал, что представляют собой Учителя, и вполне мог представить себе, как они – тихо и печально – прекратят свой неудачный эксперимент, просто-напросто ликвидировав те несколько тысяч его участников, над которыми они ещё обладают властью.

Пленным предложили наблюдать за операцией через специальные мониторы, однако Турмаст и остальные не хотели об этом и слышать. Они настаивали на том, что должны видеть всё своими глазами. Хотя что они там могли увидеть? Ведь никаких видимых разрезов, никаких скальпелей не будет. Тем не менее они добились своего. Им всем дали белые халаты и пропустили в операционную. Она была большая, безупречно чистая, элегантная – как всё на Вейсе. Те инструменты, которые существовали как видимые материальные объекты, по дизайну напоминали цветы. Вид их не отпугивал, а скорее успокаивал.

Раньи был с братом в предоперационной палате. Операция предстояла Сагио, но именно он успокаивал брата, а не наоборот.

– Ну что ты, Раньи. Если то, что ты говоришь, правда, то мне не о чем беспокоиться.

– Да нет, это всё-таки сложная операция, – Раньи не мог скрыть тревоги в своём взгляде. – Хотя они просто перерезают нейроны, а саму капсулу не удаляют.

– Слушай, ну тебе это всё уже сделали, и ты вроде не больше псих, чем обычно, – Сагио напряжённо улыбнулся. – Так что я готов.

– Я буду там всё время. И весь наш отряд.

– Ну и прекрасно, – тень страха промелькнула на лице юноши. Он быстро справился с этой секундной слабостью. – Смотри, чтобы они у меня не вырезали что-нибудь лишнего.

Подошёл о’о’йан со стаканом анестезирующей жидкости. Спустя пять минут два маленьких санитара-рептилии повезли тележку с уже впавшим в забытьё Сагио в операционную.

Переговаривавшиеся свидетели операции замолкли при их появлении. Тележка была установлена на нужном месте, воздушные захваты жёстко зафиксировали голову. О’о’йан отошёл в сторону. В дверях застыли конвоиры-массуды.

Двое гивистамов заняли свои места у операционного пульта. Рядом с ними встал хирург-программист, землянин, специально подготовленный для условий Улалуабла. Раньи подозрительно оглядел их, подошёл к ним и положил руку на приборную панель.

– Подождите-ка. А где Первый-по-Хирургии?

Гивистам, который был ближе к нему, как-то глуповато захлопал глазами.

– Я Второй-по-Хирургии есть. Первый-по-Хирургии, о котором спрашиваете вы, не в состоянии прибыть есть. Пространство и время исключают это, да?

Встревоженный Раньи взглянул на распростёртое, беспомощное тело брата. Он выглядел даже моложе, чем был на самом деле.

– Вы же никогда не делали таких операций. Я думал, им займётся кто-то поопытней.

Другой гивистам суховато ответил:

– Заверяю вас, у вас нет оснований сомневаться в нашей компетентности. Соответствующая программа заложена в компьютер и её до этого трижды проверяли. Вспомните: операцию ведёт компьютер. Мы здесь только наблюдатели, следим, чтобы всё было в порядке. Раньи всё ещё не мог успокоиться.

– Эта программа разрабатывалась для моего мозга. Но не для Сагио.

– Всё учтено есть. Успокойтесь, да. Если что-то пойдёт не так, мы это поправим, есть.

Рядом раздался голос Турмаста:

– Что-то не так, унифер?

Что делать? Настаивать, чтобы операция была отложена, пока Первый-по-Хирургии не прибудет с Омафила? Рискованно: его ребята совсем распсихуются, у них и так нервы на пределе. Не в силах решиться на что-нибудь, он вновь бросил взгляд на беспомощное тело брата.

– Отмените это всё, – выдавил он из себя, наконец, обходя пульт и приближаясь к гивистамам. – Мне наплевать на эти ваши программы. Я не собираюсь разрешать…

Что-то кольнуло его в спину. Он обернулся. Так оно и есть: один из конвоиров держал тонкую металлическую трубку дулом в его сторону, двумя пальцами ещё нажимая на спусковой крючок.

Операционная, казалось, наполнилась каким-то дымом. Он прислонился к пульту, твёрдый угол больно врезался ему в спину. Сквозь сгущающийся туман он услышал возбуждённый ропот своих солдат и голос гивистама, обращённый к ним:

– Лучше есть, чтобы пациент не долго был под анестезией. Никакой опасности не есть. Ваш командир понятным образом обеспокоен за своего кровного родственника. Ему есть сделана инъекция транквилизатора. Да. Это есть лучше для него и для брата. Всё под контролем есть. Клянусь как врач, я…

Действие инъекции распространялось по телу как будто тепло от массажа. Раньи потерял власть над своими нижними конечностями. Два массуда подхватили его за руки и за ноги. Он почувствовал, как его выносят из комнаты. Он хотел закричать, позвать на помощь, но действие инъекции дошло уже до горла.

Какое-то лицо мелькнуло у него перед глазами, контуры его расплывались. Это Веенн. Выражение его лица Раньи уже не успел прочесть.