Фантастика 1982

АБДУХАКИМ ФАЗИЛОВ МИРАЖ

Планер сотрясся от сильного глухого удара. Прижатый к приборной доске, Фархад в течение нескольких секунд ощущал всем телом, как он на большой скорости со скрежетом пробороздил песок. Затем так же неожиданно наступила тишина. Фархад был в полном сознании, но вначале не поверил в это. “Гробовая тишина!” - подумал он. В ту же минуту его осенило. Он ведь под песком! Надо скорее выбраться наружу. Если сейчас над ним хотя бы двухметровый слой, то можно себя считать заживо погребенным. Наушники молчали. Фархад вызвал самолет. Безрезультатно. Рация не работала.

Ветровое стекло не удалось отодвинуть назад. Заклинило, или еще хуже, оно придавлено песком. Сняв один из рычагов ручного управления, он несколько раз сильно стукнул им по стеклу. Оно крошилось с трудом. Наконец удалось пробить дыру величиной с кулак. На колени посыпалась плотная струя песка. Со всей силы нанося удары, он расширил отверстие, при этом сам оказался выше пояса засыпанным песком. Затем, выглянув из отверстия, он сквозь песчаную пыль увидел, что находится на дне небольшой воронки. С трудом освободившись от песка, сковавшего уже почти все тело, Фархад вылез из планера, а потом и из воронки.

Он знал, что до ближайшего населенного пункта не менее ста двадцати клометров. Координаты места катастрофы наверняка засечены сопровождавшим самолетом.

Сейчас оставалось только одно - лечь на песок и, укрывшись курткой, ждать конца бури. Его,все время засыпало.

Фархаду казалось, что пронизывающий сухой ветер безжалостно иссушал его живьем. Песок вызывал острую боль в глазах, скрежетал на зубах.

Приблизительно через час-полтора после катастрофы Фархад среди шума бури услышал какой-то нарастающий гул. Он встал и, оглянувшись, сквозь песчаные вихри увидел на расстоянии приблизительно трехсот метров тонкий стан смерча, набиравшего силу. Поразило его то, что диаметр извивающегося песчаного столба увеличивался слишком быстро; усиливался рев, порожденный им. Фархад отчетливо увидел, как со всех сторон к этому столбу, как к центру водоворота, устремился поднятый с окрестных барханов песок. Через несколько мгновений рев, исходящий из недр смерча, заполнил пустыню, заглушив другие звуки. Гигантская колонна, вершина которой, расширяясь, исчезала, уходя в глубь тусклого неба, лениво извиваясь, двигалась по какой-то непостижимой траектории. Фархаду показалось, что там, где проходит смерч, исчезают целые барханы и из-под них открывается темная бездна. Поднялся ураганный ветер.

Сквозь пыльную завесу он успел заметить, что смерч достиг в диаметре сотни метров. Он медленно передвигался в его сторону. Скоро песчаная пыль загородила это фантастическое зрелище. Пронзительный рев напоминал о невиданном извержении песка прямо в небеса. Фархад понял, что смерч скоро оторвет ег,о от земли, закрутит как соломинку. В бессильном отчаянии он пытался вжаться в сыпучий песок. Но неожиданно рев стал глуше, потом стал утихать. Почувствовав, что ветер тоже ослабевает, Фархад поднял голову и с удивлением обнаружил, что смерч исчез. Мелкие песчаные вихри рассеивались, таяли на глазах. Наблюдая за ними, он вдруг вздрогнул и застыл как вкопанный. Сперва он не поверил глазам.

Он лежал всего в двадцати-тридцати метрах от края бездонного обрыва. По мере оседания песчаной пыли вырисовывались контуры огромной впадины с отвесными скалистыми обрывами. Нечто поразительное открывалось перед ним на ее дне… Башни с бойницами, высокие мощные стены. Наконец, он увидел всю крепость, как бы вписанную искусными строителями в необычный ландшафт.

Фархад встал - ветер уже позволял идти - и как загипнотизированный пошел к обрыву. На самом краю пропасти он застыл, завороженный чудесной картиной. Теперь он начал понимать случившееся. Где-то высоко над песками, где он недавно летел на планере, столкнулись два встречных воздушных потока. Фланги потоков, сцепившись, закрутились в страшном вихре, образовав гигантскую воронку, острие которой в виде смерча достигло песчаных барханов, покрывавших эту впадину. За какой-нибудь час в небо взметнулись миллионы тонн песка. Потом они опустились на землю в виде плотного песчаного дождя, образовали длинную цепь холмов, видимую вдалеке, за впадиной.

Фархад не верил глазам. Этот замок в отличие от других, что сотнями разбросаны вдоль берегов Амударьи, был неразрушенным, целым и выглядел как великолепная архитектурная реконструкция древних развалин.

Каменные стены образовывали прямоугольник, повторявший очертания впадины. Через равные промежутки над ними возвышались сторожевые башни. Их венчали площадки, обрамленные узорными каменными барьерами.

Внутри крепости царила идеальная симметрия. Просматривались четкие линии улиц. Все они сходились на центральной площади, где возвышалась величественная башня-цитадель.

Она стояла на высоком постаменте, который был сложен из крупных каменных блоков, различимых издалека. Это неприступное сооружение высотой выше пятидесяти метров напоминало внешним видом группу плотно пригнанных друг к другу каменных столбов. Заканчивалась башня квадратной площадкой с узорным барьером. В центре этой площадки были видны развалины следующего яруса. Воображение рисовало его очень высоким, выступающим, быть может, из стометровой глубины каньона.

Фархад забыл о своем неудавшемся из-за внезапно налетевшей бури перелете через Кызылкум, о неистовстве смерча. Он стоял ошеломленный, не зная, что делать дальше. Сейчас под его ногами лежала и медленно погружалась обратно в песок загадочная крепость.

Да, это происходило на его глазах. Ветер усиливался. Он дул теперь со стороны длинных песчаных гор, лежащих далеко за противоположным обрывом впадины. Пустыня опять ожила, словно спеша скорее взять свою тайну обратно. С далеких гор поднялись темные песчаные тучи. Видимость ухудшилась.

Вход в крепость, скрытый от глаз нехитрым лабиринтом, лежал прямо перед ним. Значит, где-то недалеко от него должен быть спуск к крепости. Фархад спешил, он уже представил, как через несколько часов крепость будет почти засыпана, из песка будут выступать только вершины башен, а потом и они исчезнут, впадину закроют барханы, она сольется с песчаным морем.

Он начал искать спуск: хотелось потрогать эти мощные стены, чтобы убедиться в их реальности.

Он заметил что-то вроде ступенек, грубо высеченных в камне и уходящих вниз, теряясь в песчаной пыли. Раздумывать было некогда. Когда, по его расчетам, он спустился метров на шестьдесят по этой лестнице, ступеньки ушли в песок. Фархад почувствовал облегчение, прыгнул и, скользя, начал съезжать вниз по песку. Скоро он оказался на дне каньона.

Впереди смутно рисовались силуэты башен. Там, наверху, на краю обрыва, это колоссальное сооружение вызывало восторг симметрией линий, необычной планировкой. Здесь же, под крепостными стенами, Фархад ощутил каменную мощь древней громады. Он пошел вдоль стены в поиске входа. Видимость продолжала ухудшаться. Наконец из полумрака показались массивные контуры лабиринта входа. Обогнув его, Фархад оказался перед широким прямоугольным проемом в стене.

Разобрать, что там, внутри, было невозможно. Он остановился, понимая, что его следующий шаг будет шагом в неизвестность, в загадочную пропасть времени, измеряемую многими столетиями. Это звало его вперед и в то же время настораживало.

Оглядываясь по сторонам, он увидел - фундамент крепостной стены уже уходит под сыпучий песок. Надо было спешить.

Он шагнул в каменный проем…

“За что же так покарала стихия этот несчастный город? Чем он прогневил ее?!” - думал он, пробиваясь навстречу растущему ветру к башне.

“Это, наверное, был страшный ураган, сильно преобразивший некогда обширную равнину, лежащую между Сырдарьей и Амударьей, - думал он. - И случилось это, возможно, в те далекие времена, когда в этих местах изредка еще происходили неожиданные климатические изменения глобальных масштабов, когда еще буйная Амударья время от времени уходила в Каспий через Каракумы, оставив Арал надолго без воды.

Волны барханов на суше, видимо, хранят под собой не меньше тайн, чем волны Мирового океана…” На центральной площади видимость стала лучше. Довольно высокие здания, окружавшие площадь, заметно ослабляли сквозные ветры и завихрения. Но разглядеть архитектуру каменных громад было трудно из-за ограниченного обозрения.

Над площадью возвышалась тень башни-цитадели. Огромный постамент, на котором стояла башня, выступал из песка на высоту пятнадцати метров. К нему вела широкая лестница. Казалось, башня растворялась постепенно в желтой мгле.

“Знал ли основатель Персеполя, царь царей Дарий, что лестницы его знаменитого дворца не были единственными на Востоке?” Поспешно поднимаясь по ступенькам. Фархад вспоминал увиденные где-то изображения колоссальных лестниц, ведущие в каменные храмы древних ацтеков, майя на Американском континенте. “Как много рассказало бы все это историку или археологу!” Фархад поднялся на широкую террасу перед входом в башню-цитадель.

“Кому же из древнехорезмийских царей принадлежало, это грандиозное сооружение? Кто бросил вызов правителям западного побережья Амударьи и построил столь совершенную крепость из камня здесь, в песках Кызылкума?” Фархаду казалось, что по замыслу и масштабам она превосходила античную каменную крепость Девкескен, развалины которой он видел во время полетов над центральными Каракумами. Он вспоминал имена древних царей Хорезма, которые могли иметь отношение к этой крепости: полулегендарный Сиявуш, сын Кей-Кавуса, и Шаушафар, упомянутые в исторических трактатах Бируни, ФараСман, прославившийся тем, что, заключив выгодный и достойный мир с самим Александром Македонским, избежал кровопролитной войны, что засвидетельствовал античный историк Аррйан. Цари могущественной Кушанской империи, в состав которой входил Хорезм в начале новой эры… Они, казалось, шествовали вокруг башни. Тени песчаных вихрей усиливали иллюзию.

Он с волнением прошел в арочный проем в стене башни и оказался в узком коридоре. Коридор вывел его в просторный круглый зал. Здесь был полумрак. Фархад вскинул голову и увидел, что находится как бы на дне огромной шахты. Его уже ничто не удивляло.

Наверх, вдоль круглой стены, исчезая в полумраке, уходила спиралеобразная лестница. Но на самом верху было относительно светло. Вдоль лестницы темнели боковые галереи. Фархад направился туда и осмотрел служебные помещения. Здесь было множество нехитрых приспособлений из камня, дерева и веревок, предназначенных для подъема воды и еды на верхние этажи башни. В одном из залов находились большие каменные очаги, где когда-то на вертелах жарили туши крупных животных. В больших амфорах, стоявших на полу, или опущенных в специальные углубления, видимо, хранилось зерно - вокруг были рассыпаны окаменевшие зерна пшеницы.

Удивляла освещенность этих помещений: везде равномерно был разлит слабый свет. Наконец он понял, что стены сложены из блоков каких-то полупрозрачных минералов, напоминающих мутное стекло!

Залы второго этажа поразили Фархада строгой торжественностью. Это, несомненно, были царские залы. Пройдя через арочный проем, он оказался в огромном помещении, которое, по-видимому, являлось залом приемов. Вдоль стен, в каменных нишах, стояли скульптуры бородатых воинов в Натуральную величину. Плоские части стен были расписаны военными сюжетами и эпизодами охоты на каких-то фантастических зверей.

Один из залов служил святилищем. В центре была установлена массивная каменная плита с выдолбленным на ней углублением, где сохранились следы постоянно поддерживаемого огня. По четырем углам торжественно застыли внушительные изваяния служителей огня.

Строгое убранство святилища приоткрывало тайный смысл давних обрядов. “Нетронутый, неискаженный зороастризм!” - подумал Фархад.

Переходя из галереи в галерею, он оказался в зале приемов, откуда начал обход второго этажа. Назначение многих небольших помещений он не понял. Они были разрушены и опустошены.

На третьем этаже, шагнув в прямоугольный вход, Фархад вскрикнул от удивления. Два сфинкса охраняли вход. Они спокойно смотрели мимо него в бесконечность, сквозь толстые стены башни. Сфинксы были величавы и невозмутимы, как и их бесчисленные соплеменники с берегов далекого Нила. За ними, в глубине зала, он увидел лес колонн. И множество скульптур между ними. Колоннады сменялись тесными каменными камерами, сплошь расписанными грубыми рельефными сюжетами явно древнеегипетского типа.

Возник совершенно другой мир. Он не имел ничего общего с тем, что Фархад видел до сих пор - с миром древнего Хорезма. Теснота, создаваемая близко стоящими рядами колонн, сужала его. Казалось, бескрайнее пространство, залитое песками, стянулось, сжалось между камнями, сделалось замкнутым и уютным.

Откуда взялось все это здесь? Когда-то в школе Фархад очень увлекался историей Древнего Египта. Фотоальбомы и захватывающие описания путешественников вводили его в самые тайные уголки каменных храмов и пирамид. Сейчас он видел все это наяву.

Известно, что до позднего средневековья не было каких-либо связей между этими двумя отдаленными краями света. Хорезмийцы вряд ли сами могли придумать все это. Неужели здесь работали египтяне? Как они оказались так далеко от своих земель?

Фархад забыл о времени. Он путешествовал в Нов.ом царстве, трогал руками камни Древнего царства Египта.

У входа на четвертый этаж его встретили два кентавра из светло-серого камня. Фархад застыл в восхищении. Кентавры среди песков Кызыл кума! А дальше пошли залы, оформленные по типу дворцов и храмов на островах Эгейского моря. Мифические сюжеты Древней Греции были воспроизведены здесь на светло-сером камне. Ряды грубовато обработанных дорийских и коринфских колонн с массивными капителями, величественные фигуры олимпийских богов, попадающиеся между ними, манили его дальше…

На следующем этаже он оказался во дворцах Мессопотамии.

Два огромных крылатых быка, вытесанные из грязно-серого камня, великодушно впустили его в разноцветные залы Вавилона, Ниневии…

“Неужели башня на своих этажах хранит все цивилизации истории человечества? Какой таинственный народ жил здесь, как ему удалось собрать весь мир в одном месте?” На шестом, седьмом и восьмом этажах Фархад прошел через китайские, индийские и персидские залы. Чувство времени совсем оставило его. На верхних этажах стало темно. Изредка зажигая спичку, Фархад двигался почти на ощупь. Вспышка огня вырывала из темноты фигуры мифических бородатых царей и богов. Пламя оживляло лица, придавая им искаженные до уродливости выражения. И тогда Фархадом овладевал страх, острое чувство затерянности в неизвестном мире…

Дальше лестница ушла в толщу стен башни, спиралью поднимаясь наверх по тесному коридору. Фархад медленно переставлял налитые свинцом ноги по ступенькам, опираясь на стены.

Через некоторое время он почувствовал, что пальцы и ладони его скользят по каким-то рельефам. Он остановился, зажег спичку и увидел, что в стенах высечены рельефы. Они тянулись один за другим вдоль лестницы, продолжая друг друга.

Неизменно повторялась композиция - небольшая группа людей, то обсуждая что-то, то молча, но с непреходящим удивлением на лицах, наблюдала за грандиозными дворцами, точно парившими в воздухе.

Но чго это были за дворцы! Тут трудно ошибиться. На одном из них довольно явно были видны знакомые очертания древнеегипетских храмов, в другом - чуточку расплывшихся к краям рельефа колоннады античной Греции, а в третьем - силуэты спиральных башен Вавилона… На одном из рисунков, на камне, все они присутствовали одновременно. Разные цивилизации располагались на разных уровнях, создавая многоэтажную композицию. Люди смотрели на нее, вскинув головы.

Спички кончились. Фархад в отчаянии бросил коробку и, как слепой, начал прощупывать рельефы, в надежде узнать еще какие-нибудь подробности изображаемых сцен. Интуиция подсказывала ему, что в них кроется разгадка тайны башни-цитадели. Но он успел разобрать только лишь небольшую часть какого-то длинного сюжета. “Много бы я дал сейчас за коробку спичек!” Он все выше поднимался по ступенькам. Наконец под ногами заскрипел песок. Сделав еще один круг, он вышел наружу, где в темной мгле бушевала песчаная буря. Он находился на крыше башни.

Теперь возвращаться было опасно. От усталости он может заснуть там и оказаться погребенным заживо в башне, Фархад решил немного передохнуть на лестнице, ведущей внутрь башни. Борьба за жизнь началась, когда песок поднялся сюда - на самую высокую точку крепости. Сказалась сильная усталость. Вначале он не давал засыпать себя. Для этого приходилось почти непрерывно двигаться. Скоро силы начали оставлять его. Он отдыхал, пока не оказывался под полуметровым слоем; потом ценой мучительных усилий выползал на поверхность. Ему начало казаться, что это длится целую вечность.

Его движения все больше и больше становились неосознанными. Им руководил только инстинкт самосохранения…

Фархад очнулся от жгучих лучей солнца пустыни. Он лежал полузасыпанный, суставы болели как после долгой и изнурительной работы. Не было ни желания, ни сил двигаться.

Он с трудом освободился от песка, нащупал флягу, висевшую на поясе, где, судя по тяжести, было около трети литра воды.

Несколько глотков не успевшей нагреться воды немного освежили его. Он встал, чувствуя слабость и головокружение.

Вокруг лежали бескрайние барханы. Не было никакого следа от вечерашней трагедии. Фархадом вдруг овладело невыносимое и невосполнимое.чувство опустошенности. Часто оглядываясь назад, он поплелся на запад…

Около полудня он, измученный жарой, зыбучими песками, затрудняющими ходьбу, далеко впереди увидел большую воду.

Это был мираж. Он это понял - действительно, откуда взяться здесь воде, - ив такт усталым шагам вполголоса повторял: “В пустынях бывают миражи… В пустынях бывают миражи…” Вдруг он остановился, уставившись на тускло блестевшую даль водного простора впереди, потом невольно опустился на горячий песок.

Мираж! Не мираж ли поражал тех хорезмийцев? Разве это явление было запечатлено на рельефных рисунках лестничного коридора? Неспроста ведь дворцы те были изображены как бы висящими в небе, а иногда с явными признаками характерных оптических искажений.

Мираж, рисующий на небе страны, удаленные на тысячи километров! В груди у Фархада заклокотало от такой догадки.

Но возможно ли такое вообще? Он пытался вспомнить все, что знал про миражи в пустынях, на морях… На небе, вводя путников в заблуждение, возникают призрачные образы предметов, удаленных на десятки километров. А здесь появлялись смутные очертания целых городов, а иногда гигантские изображения отдельных строений, скульптур, находящихся за тысячи километров отсюда… Может быть, какие-то особые климатические условия, установившиеся над этой частью планеты в те далекие времена, способствовали появлению время от времени грандиозных видений на небе?

Фархад продолжал двигаться на запад…

Вспоминались новые подробности, связанные с миражами.

Для их возникновения обязательно существование резкой границы между двужя слоями воздуха с различной теяшературой, следовательно, и плотностью. Отраженные от отдельных предметов лучи, преломляясь на этой границе, огибают кривизну Земли и создают их изображение совсем в других местах…

Жара становилась нестерпимой. “Где же меня ищут? Или решили дать возможность немного прогуляться по пескам?…”…”Видимо, изредка в определенные времена года над этими местами появлялись призрачные изображения загадочных городов. Люди ждали этих дней. От поколения к поколению передавались рассказы о сказочных дворцах “обитаемого” неба.

Цари подражали им при постройке своих замков…

Как бы открывалось окно в неизведанные страны. Это, видимо, мощнцй слой сильно нагретого, разреженного воздуха, образовавшийся из-за трансконтинентальных конвективных потоков на высоте нескольких километров, перекидывал мост между, отдельными странами. Свет, попадающий в этот слой от земных предметов, неся в себе их образы, постепенно искривлялся, пройдя огромные расстояния, возвращался на землю, показывая неведомые миры. Это были самые грандиозные миражи, когда-либо возникавшие на Земле!

Быть может, когда-нибудь людям удастся создавать миражи искусственно. Специальные службы планеты по необходимости будут устраивать прямую пеоедачу оптического изображения крупнейших событий, жизни целых городов на дальние расстояния”.

Вода кончилась. Фархад знал, что успел заметно удалиться от места падения планера. Но оставаться на месте он не мог.

Казалось, что продвижение немного облегчает действие жары.

Он шел уже второй день под безжалостным зноем. Голова раскалывалась. Ецу вспомнился один из рисунков, где известнейшие цивилизации изображены одновременно, одна на другой, Не их ли отражают этажи башни-цитадели?…

“Сем разных культур. Семь различных миров древности. Семь, семь… Не отсюда ли пришло к мусульманам представление о семи сферах вселенной?” Средневековые поэты Востока воспевали чудесные дворцы царей, построенные в стиле культур разных народов. Часто число дворцов равнялось семи…

В голову лезли обрывки прочитанных когда-то историй вз “Семи планет” Навои. В тысячах поэтических строк рассказывается, как “цари семи частей Земли”, чтобы отвлечь смертельно больного шаха от скорбных дум о красавице Диларам, строят ему для веселий семь невиданных по красоте и давности дворцов. Проводя по очереди свои дни в них, шах как бы переносился в различные страны света, путешествовал по ним…

Сливаясь в единый грохот, до него доходили звучные раскаты. Он с трудом приоткрыл глаза. “Стрекозы кружатся вокруг… Какие они огромные… Да это же вертолеты!…” Теряя опять сознание, он еле шевельнул губами: “Мы освободим ее от песка…”