Фантазии

Фантазия пятая: Рутинное дело

Конец июня 1776 г. от Сошествия

Финборо, герцогство Южный Путь

Если власти некоего города не имеют на довольстве палача, однако желают привести в исполнение приговор, им следует вызвать мастера из другого города. Письмо к нему обычно содержит задаток и копию судебного вердикта, чтобы мастер сразу понял объем работ.

Вот почему палач Уолтер Джейн Джон удивился, найдя в конверте лишь задаток и приглашение, но не копию приговора. Заказчик — Алоиз Брикман, бургомистр городка Финборо — просил палача совершить казнь посредством обезглавливания, и как можно скорее, ибо заключенный всех утомил своим вытьем. Вердикта не было. Уолтер трижды заглядывал в конверт.

Ремесло палача имеет много достоинств. Среди них: близкое знакомство с лордами и судьями, хорошие деньги за недолгую работу, право вести дополнительное дело — держать бордель или игорный дом. Но больше всего Уолтер Джейн любил суровую справедливость. Топор палача, словно скальпель хирурга, нещадно отсекает гнилые ткани, но никогда не вредит здоровым. Письмо без приговора смутило Уолтера: уж не думает ли заказчик совершить убийство под видом казни? Можно отказаться — но тогда наймут другого, менее чистоплотного палача, и расправа все-таки свершится. Что же делать?

К счастью, неподалеку жил толковый законник. Некий Макфрид Кроу здорово помог палачу зимой, вот и теперь Уолтер пришел за советом.

— Подозреваю недоброе. Этот бургомистр Брикман хочет применить меня для грязных дел.

Макфрид изучил приглашение.

— Ты ошибаешься. Любой бургомистр знает силу документов. Если б он хотел устранить кого-либо руками палача, то состряпал бы правдоподобную бумажку. Но Брикман допустил небрежность, забыв копию приговора, а значит, дело видится ему рутинной скукой. Подсудимый значит для него не больше, чем заноза в пальце.

— Я все же сомневаюсь. Письмо звучало странно. Темнит бургомистр.

— Ну, откажись от дела.

— Тогда наймут другого палача, который совершит расправу.

— И заберет себе деньги…

Уолтер возмутился:

— По-твоему, я о деньгах пекусь?!

Мак обвел широким жестом свой дом — весьма просторный и недурно меблированный.

— Что тебя обидело, дружище? Любой мастер ищет выгоду, я и сам — не исключение.

— Деньги хороши, но совесть дороже. Никогда в жизни я не казнил невиновных, и другому палачу не позволю. Вот как поступим: поедем вместе в этот Финборо. Ты проверишь, что все чисто и по закону, а мой гонорар разделим на двоих.

Законник отметил:

— Но если окажется, что дело нечисто, то ты не станешь казнить, и денег нам не заплатят.

— Зато мы разоблачим злодея-бургомистра и получим больше, чем деньги: удовольствие от справедливости.

Макфрид Кроу не слишком нуждался в деньгах, а вот удовольствия любил. Они ударили по рукам и следующим днем отправились в дорогу.

Транспортом служил речной баркас. Коротая время, друзья разговорились с матросами. Выяснили, что Финборо — вольный город, а значит, тамошний бургомистр имеет право председательствовать в суде. Уолтер укрепился в подозрениях: подлец Брикман злоупотребил службой, засудил своего личного врага, а затем вызвал палача для расправы. Мак оставался безмятежен и болтал о том — о сем.

— Что за люди живут в Финборо?

— По большей части, ткачи и речники. Городок стоит на заливе Ханая, речники подвозят сырье на баржах, а эти поставили станки и ткут материю.

— Мирно живете?

— Очень даже. Была ссора по вопросу владыки: одни за его величество, а другие — за ее. Но уладилась легко и без кулаков, барон Дево сработал миротворцем.

— Так у вас барон есть?

— Даже двое: братья. Городом они не владеют, только искровым цехом.

— В маленьком городке — искровый цех? Вот так да!..

Под вечер баркас свернул в залив и пришвартовался у причала. Уолтер с Маком зашли в трактир и не успели покончить с ужином, как за ними приехал лично бургомистр Брикман, а вдобавок — констебль Девидсон. Увидев на лавке подле Уолтера грозный топор с зачехленным лезвием, бургомистр возликовал:

— Вы палач?! Наконец-то дождались!

— Уолтер Джейн Джон, мастер гильдии экзекуторов, — с достоинством изрек Уолтер. — А это Макфрид Кроу.

Едва все отрекомендовались, Уолтер учинил бургомистру допрос.

— Значит, вы сильно меня ждали? А отчего так не терпелось?

— Я же сказал в письме: воет он, сил уже нет.

— Почему воет? От пыток? После вынесения приговора они не допускаются.

— Да какие пытки!.. Никто его пальцем не тронул. Тоскливо в камере, вот и воет.

— Значит, камера излишне мучительна. Сырая? Тесная? Хотите живьем сгноить?

— Помилуй, Глория! Обычная камера… да и не камера вовсе, а просто подвал под ратушей. У нас тихий городок, преступлений почти не бывает, вот и нету темницы.

— А в этом подвале водятся крысы? Подсудимый воет, когда его жрут грызуны?

— Он совсем не боится крыс. Скорее, они его.

— Неужели?

— Вот вам святая спираль.

Уолтер допил эль, утер губы и сказал:

— Поехали знакомиться.

— С кем?

— С подсудимым.

— Зачем? Казнь будет послезавтра, тогда и увидите.

Уолтер окончательно убедился в своей правоте. Бургомистр терзает заключенного и не желает никому показывать. Выведет только на плаху, еще и с мешком на голове.

Палач сказал, плохо скрывая гнев:

— Так никогда не делается! Преступник — человек, а не свинья на забое. Он заслуживает уважения. Нужно заранее познакомиться, в глаза посмотреть, сказать, что его ждет. Встретить аж на плахе — все равно, что в рожу плюнуть!

Даже тут подлец Брикман попытался возразить, но Уолтер встал во весь могучий рост и рыкнул:

— Едем.

Сели в коляску бургомистра и покатили в ратушу.

Макфрид Кроу не разделял подозрений палача. Брикман — обычный провинциальный бургомистр, ничуть не подлее остальных. Не хочет вести в камеру? Так это от уважения, чтоб палача не утруждать. Подсудимый воет? А почему бы не выть, когда тебе топор обещан!

Так что Мак по дороге любовался милым городишкой на речном берегу и вел непринужденную беседу с констеблем.

— Говорят, Финборо — очень тихий городок.

— Угу. Муха упадет — услышишь.

— Стражи порядка прохлаждаются без работы?

— Увы. Аж скука берет.

— Вроде, недавно был конфликт из-за политики…

— Да не от политики, а от большого ума! Каждый считает, что самый умный и лучше всех знает, как империей править. Но барон всех утихомирил.

— Старший барон?

— Неа. У старшего крутой нрав. Было, Чак Сплетник подслушал разговор барона с рыцарем, так барон ему сразу в нос кулаком!

— Рыцарю?

— Да вы что! Рыцарь был от самой герцогини, ему в нос никак нельзя. Чаку Сплетнику, конечно. Словом, старший барон — резкий человек. Зато младший — и сам смирный, и других может усмирить, коли надо. Вот младший собрал всех мещан и сказал: «Отставить политику, не ваше это дело. Мы, бароны, сами выясним, какой владыка лучше для страны, и доложим на городском собрании».

— И конфликты утихли?

— Угу.

— А вы снова остались без работы?

— Эх, да. Хорошо хоть завтра потеха…

— Казнь?

— Не, казнь — послезавтра. А завтра — воззвание: церковники привезут чудо-машину, она якобы говорит человеческим голосом.

— И что скажет?

— Почем знать? Завтра услышим. Поди, народу соберется полный собор. Может, кто-нибудь кому-нибудь обчистит карманы — у меня хоть занятие появится…

Экипаж остановился у черного входа в ратушу. Констебль Девидсон позвал ключника, тот отпер дверь в подвал и зажег фонарь. Констебль пошел вниз по ступеням, освещая путь. Уолтер двинулся следом, прихватив с собой топор. Бургомистр пытался отговорить:

— Оставьте в коляске, никто не украдет!

Но палач отказался идти в логово злодеев безоружным. Он даже пропустил Брикмана вперед себя, а позади оставил Мака — дабы прикрывал спину. И вот фонарь озарил мрачные своды подвала и дубовую дверь в дальней стене. Ключник отпер ее, констебль посветил.

Камера была пуста.

Ну, не совсем пуста: рыжий сторожевой пес дремал на полу, при виде людей встрепенулся и высунул язык. Но подсудимого не наблюдалось.

Палач воскликнул не без одобрения:

— Сбежал! И пес не устерег!

— Отчего сбежал? Вот же он!

Констебль направил фонарь на волкодава. Тот застучал хвостом по камням.

Уолтер выпучил глаза:

— Это преступник?!

— Он самый. Пес Кусака виновен в покушении на барона Реджинальда Дево. Приговорен к смертной казни.

Финборо живет рыбным промыслом, речными перевозками и ткацким делом. А кроме того, имеется искровая машина, работающая от восьми водяных колес. Финборо — вольный город, но искровой техникой, конечно, владеют лорды: братья-бароны Дево.

Все со всеми живут в мире и согласии. Ткачи обеспечивают речную артель потоком грузов. Речники закупают у ткачей парусину и мешковину. Бароны не злоупотребляют монополией, отпускают искру по терпимой цене.

Вот только два месяца назад случилось нечто вроде конфликта. Приезжал рыцарь герцогини и принес новость: выборы назначены на дни Изобилия. Стали обсуждать, и старейшина ткачей возьми да скажи: «Хорошо бы Адриана выбрали. Наша герцогиня станет императрицей, выйдут нам налоговые льготы». А старейшина речников возьми да ответь: «Адриан-то как раз поднимет налоги: ему рельсы строить по всему миру. А жену с тестем при случае ухлопает: вспомните как с Альмерами вышло». Повздорили на этой почве. Речники со зла подняли цены на перевоз, ткачи отказались платить и пригрозили нанять баржи в другом городе. Старший барон, Бернард, поддержал речников; младший, Реджинальд, — ткачей. Бернард — человек резкий — взял и отрубил искру ткацким цехам: «Помиритесь с речниками, тогда включу». А Реджинальд хоть и барон, но все же младший. Он был за ткачей, но включить искру не мог, коли Бернард запретил. Реджинальд его и так, и сяк, а брат ни в какую. До громкой ссоры дошло…

Но потом в гости к баронам наведался аббат. Пришел с каким-то прошением от имени Церкви, а заодно — помирить баронов. Выпил с ними изрядно вина, провел беседу, напомнил строки из писания… И следующим днем все уладилось. Прекрасное решение нашли: Бернард Дево лично поедет в столицу — узнать про политическую жизнь. Вернется и толком расскажет, что к чему, и какой владыка лучше, а какой хуже.

Словом, месяц назад — десятого июня — Бернард Дево укатил в Фаунтерру, а Реджинальд выступил в ратуше с речью. Сказал: нечего нам ссориться, особенно — из-за политики. Выберут хорошего владыку — всем будет лучше; выберут плохого — тем более, надо сплотиться, чтобы пережить невзгоды. Очень славную речь сказал, все аплодировали. А потом вернул ткачам искру — и конфликт как рукой сняло. Воцарилась в Финборо прежняя благодать.

На этом моменте рассказа палач Уолтер Джейн не выдержал и перебил бургомистра:

— Но пес-то в чем виновен?!

Констебль Девидсон подлил ему в кружку пенного пива:

— Вы не горячитесь, мастер палач. Бургомистр к этому и ведет.

— Я к этому и веду, — подтвердил Брикман. — Нужно было, чтобы вы знали, как многое сделали братья Дево для нашего города, а в особенности — Реджинальд. И уж теперь, обладая знанием, вы поймете глубину трагедии.

Двенадцатого июня — через день после великого примирения — городской совет заседал по мелкому вопросу. На Третьей Причальной улице засорился водосток. Вместо того, чтобы мирно стекать в Третий канал, нечистоты переполнили трубу под мостовой и стали выплескиваться на тротуар. Событие противно глазу и нюху, но не катастрофично. Труба на Третьей Причальной заполняется каждое лето в сезон гроз, но потом наступает жара, уровень воды падает, и канализация служит как надо. Так что городской совет решил не выделять средства на расширение трубы… И тут заседание грубо прервали.

С улицы донесся заливистый лай, брань и скулеж. В зал совета ворвались два человека. Первый шагал решительно, но криво, прижимая руку к ягодице. Второй семенил следом, втянув голову в плечи.

— По какому праву?! — процедил первый и бросил на стол окровавленную тряпку.

То был Реджинальд Дево собственной персоной. И был он самым беспардонным образом укушен в зад.

— Милорд, прошу успокоиться! — призвал бургомистр. — Если нужна медицинская помощь…

— Нужна справедливость! Животное напало на меня!

За окном вновь залаяла собака, видимо, привязанная у входа.

— Вас покусал пес? Я пошлю констебля найти его хозяина.

— Он уже здесь.

Реджинальд Дево толкнул к столу человека, который пытался скрыться за его спиной. Неказистый мужичонка — по всему, из рыбаков, причем не из успешных.

— Господа старейшины, простите… Мы не нарочно. Кусака лодку стерег…

— Кусака — это ваш пес?

— Да, мастер Брикман…

— А вас как зовут?

— Финч…

Общими усилиями барон Дево и рыбак Финч поведали следующее. Реджинальд Дево, прогуливался вдоль канала и свернул в Третий Причальный тупик. Там имеется ответвление канала, на котором стояла привязанной лодка — грязная, заваленная сетями. Барон не приближался к ней, а прошел по другой стороне улицы. Как тут из лодки выскочил рыжий кобель. Роняя с клыков капли слюны, атаковал барона и впился в тыльную часть бедра. Как на зло, Реджинальд оставил шпагу дома и не имел средств для самозащиты. Он долго и тщетно вырывался из хватки зверя. На звуки пооткрывались ставни, высунулись люди, увидели барона Дево в беспомощном положении. Наконец, подоспел хозяин — этот самый Финч — и отозвал кобеля. Дево велел рыбаку прикончить собаку, но тот отказался. Зеваки глазели, некоторые смеялись; с задницы барона текла кровь. Унижение сделалось нестерпимым. Дево сказал, что не оставит дело безнаказанным, — и вот он здесь, требует суда.

Бургомистр спросил у рыбака Финча:

— Вы признаете, что Кусака нанес телесные повреждения лорду Дево?

— Это ж не нарочно… Просто он лодку стерег, а тут…

— Вы подозреваете лорда Дево в попытке украсть лодку?

Финч замахал руками:

— Нет, мастер, что вы! Просто он его не понял… Барон туда, а пес подумал, вот и укусил…

— Я не подходил к твоей лодке, — процедил Дево.

Бургомистр Брикман ни вдоха не сомневался в словах барона. Благородный дворянин, спаситель города не стал бы врать. А кроме того, к лодочной стоянке на Третьей Причальной вела как раз та мостовая, на которую вытекало из трубы. Стал бы барон Дево расхаживать по жидким фекалиям! Брикман принял решение:

— Хозяину собаки, рыбаку Финчу, назначается штраф в размере…

— Возражаю, — сказал Реджинальд Дево. — Это жалкий бедняк. Штраф, который он сможет уплатить, не покроет даже цену моих испорченных штанов, не говоря уж про ущерб душе и телу. А Финч лишится последнего, и его голодная смерть ляжет на мою совесть. Нет, господин бургомистр, штраф не подходит. Я требую суда.

— Но я не виноват! — вскричал рыбак. — Я даже не видел, что Кусака…

— Не над тобой, — отмахнулся Дево. — Я подаю в суд на это идово отродье.

— Вы желаете судиться с собакой? — уточнил бургомистр.

— Нет смысла в том, чтобы барон взыскал с бедняка несколько монет. Подлинная справедливость — это не прибыль, а урок: зло всегда будет наказано. Никто не может совершить преступление и уйти от суда. Даже пес.

Сейчас бургомистр Брикман завершил свой рассказ словами барона: «Любой злодей будет наказан, даже пес». Макфрид Кроу понимающе кивнул. Палач Уолтер свел к переносице хмурые брови.

— Значит, вы судили Кусаку и приговорили к смерти?

— В полном соответствии с законом. Процесс прошел согласно кодексу Юмин: были вызваны свидетели, заслушаны доводы сторон, обвиняемому предоставлен советник. Между прочим, образованный инженер, выпускник университета.

— Но обвиняемым был пес! Как он мог общаться с советником?!

— Мы сверились с законом. Обвиняемому позволено молчать, а советнику — говорить вместо него.

— Оно и к лучшему, — поддакнул Макфрид. — Видал я процесс, где обвиняемым был шут, а советником — король. Шут говорил сплошную чушь. Если б он молчал, королю было бы легче.

— Но так не делается! Нельзя судить животное!

Бургомистр возмутился:

— А почему зверь должен уйти от наказания? Лишь потому, что покрыт шерстью?

— Кодекс Юмин избавляет от ответственности тех, кто не осознает своих действий.

— Крысы осознанно жрут зерно, а комары — пьют кровь. И те, и другие отвечают смертью за свои злодеяния.

— Но дети и безумцы не отвечают пред судом.

— Кусака — не ребенок и не безумец. Свидетели подтвердили его здравомыслие. Извольте увидеть протокол!

С достоинством бывалого чиновника Брикман подал палачу не только вердикт, а целую пачку протоколов заседаний. Уолтер сник под тяжестью бумаг. Глянул одну, другую… Глаза затуманились, непривычные смотреть сквозь бюрократические дебри.

— Дружище, позволь-ка мне…

Законник Мак взял документы из рук палача и просмотрел примерно так, как дирижер — партитуру симфонии. Мак не считывал отдельные ноты, а сразу слышал музыку и чутким ухом выискивал фальшь. Как он и ожидал, фальши не нашлось.

— Документ составлен по форме и имеет юридическую силу. Уолтер, согласно этим бумагам, ты не только можешь, но и должен исполнить приговор.

Палач издал тяжелый вздох:

— Но собака…

Когда Мак и Уолтер покинули ратушу, палач предложил прогуляться вокруг площади. Он хотел проветрить голову и побеседовать.

— Мак, я не пойму: как поступить?

— Как все палачи: выйти на эшафот, покрасоваться, поиграть мышцами на голом торсе, сверкнуть топором — и хряп…

— Как же так можно? Не стыдно ли?

— Стыдно, — кивнул Мак. — Стыдно так легко добывать деньги. Целый эфес за минуту работы!

— И жалко псину…

— Если казнят миловидных барышень — вот тогда мне жалко. А шелудивый пес — экая ценность!

— Но все это странно. Весьма подозрительно, я бы сказал.

— Ах, вот ты о чем!.. — Мак изменил тон и заговорил официально, будто в суде. — Семьдесят третий год, графство Дэйнайт. По делу об убийстве младенца осуждена свинья. Казнена путем четвертования. Семьдесят второй, Излучина в Землях Короны. Любопытная коза забрела в дом ростовщика, заметила на столе несколько векселей и преступно употребила в пищу. Была признана виновной в хищении, приговорена к денежному штрафу, за неимением средств для уплаты помещена в долговую яму. Семьдесят первый, жаркое лето. В Ардене орудует банда обезьян. Злоумышленники окружают одиноких женщин и вымогают продуктов питания, совершая грозные жесты и бранясь на иностранном языке. Если дама не отдает требуемое, бандиты атакуют ее и срывают блестящие украшения: кулоны, серьги. Пойманы три из шести членов банды, приговорены к отрубанию левой руки.

У палача Уолтера отвисла челюсть.

— Мак, ты хочешь сказать…

— Что перед нами — совершенно рутинное дело. Пускай редко, но тут и там случаются процессы против животных. Обоснование — железно, как твой топор: все равны пред законом, от барона до мартышки. Людям приятно думать, что правосудие властвует даже над природой. А судьям и законникам полезно размять мозги. Процесс-то проходит взаправду, приводятся изощренные аргументы, ведется полноценный диспут… Но вся эта яркая обертка не должна ослепить тебя. Суть предельно проста: пес погрыз барона, псу не жить.

В этот миг над площадью раздался жалобный вой. Сдавленный отдушиной в своде подвала, собачий голос звучал исключительно грустно.

— Бедняга… — выронил палач. — А может, попросить барона отозвать обвинение?

— Тогда ты лишишься гонорара.

— Да черт с ним. Собацюгу жаль.

— Не надейся, барон не отзовет.

— Думаешь, скотина?

— Думаю, очень мирный парень, как для барона. Другой лорд на его месте спустил бы шкуру с рыбака, а этот ограничился собакой. Но обвинение он не заберет.

— Почему?

— Потому, что он младший брат. Старший — Бернард Дево — грозный тип. Мужик влез под руку — сразу кулачищем в рыло. Гильдия ткачей заартачилась — он раз и вырубил искру. В целой гильдии станки встали!.. А теперь подумай, Уолтер: как при таком старшем брате живется младшему? Да как мыши с котом: сидит и не пикнет. Все имущество-то принадлежит Бернарду. Чуть младшенький дернется — окажется на улице, без агатки в кармане.

— Положим. Что из этого?

— Недавно Реджинальд получил глоток славы. Уладил конфликт, проводил старшего брата в столицу, а сам предстал героем-миротворцем. День или два его все уважали. А на третий день блохастый зверь отгрыз ему половину жопы. Причем на глазах у толпы голодранцев, которые живут в вонючем тупике. Самая низкая городская чернь во всю глотку ржала над бароном… Нет, дружище, не простит он Кусаку.

Пес снова завыл — еще жалобней прежнего.

— Тьма сожри… — ругнулся палач.

И тут к ним подошел незнакомец. Его одежда насквозь пропахла сырой рыбой, руки покрывались мозолями от весел, поля старой шляпы обвисли, придав носителю комичное сходство с пугалом.

— Простите, господа… Доброго вечера и хорошего здравия. Вы же палач, да?

— Уолтер Джейн Джон, мастер экзекуций. С кем имею?..

— Я Финч, хозяин Кусаки.

Повисла молчаливая пауза. Финч набирался смелости для продолжения, Уолтер хмуро ждал. А Мак в уме перебирал варианты: что может соврать рыбак для спасения пса? Например, у него детишки. Штук пять, и все обожают Кусаку. Младшенький рыдает каждый день с тех пор, как пса арестовали. Средняя трижды падала в реку и тонула, и Кусака всегда ее спасал. А старший сын вообще слепой, и пес при нем — поводырь. Или, скажем, Финч окажется вдовцом. Покойная жена подобрала Кусаку еще щеночком, а потом сказала, помирая от сизого мора: «Не уберег ты меня, муж. Хоть песика спаси!» И наконец, барон Реджи Дево предстанет бездушной сволочью. Он всегда ненавидел речной люд — недаром стоял за ткачей, а не за рыбаков. Слуги Реджинальда сжигали лодки, резали сети, ломали удочки, насиловали рыбу…

Финч собрался с мыслями и сказал:

— Мастер палач, вы догадались, я пришел просить… Все искал доводов, но их нет. Я один живу, без семьи-детей. Не слепой и не охотник, и сторожить мне нечего, только лодка да снасти… На суде спрашивали: какой убыток мне выйдет от потери собаки? Если взять по деньгам, то никакого… Просто у меня, кроме Кусаки, никого на свете нет.

— Зачем он покусал барона? — спросил палач.

Финч понурился:

— Не знаю. Я отходил к мышатнику, а как вернулся — он уже грызет… На суде я сказал, что пес стерег лодку. Потом понял, что правда за милордом: не возле лодки это было, а на другой стороне улицы, к забору ближе… Одно скажу: Кусака — добрый, без причины не кусает.

— Именно поэтому зовется Кусакой, — ухмыльнулся Мак.

— Полагаешь, барон напал на пса? — уточнил Уолтер.

Финч мотнул головой:

— Конечно, нет! Зачем бы ему? Милорд — тоже добрый, он тоже никогда никого без причины… Брат у него громкий, это да, а Реджинальд всегда спокоен… — Рыбак вынул из-за пазухи сверток, раскрутил тряпицу. Блеснула горстка серебра. — Вот все мои деньги. Мастер палач, отпустите Кусаку. Просто сделайте вид, что не удержали. Чуток ослабьте веревку — он и сбежит.

Это было очень глупо со стороны рыбака. При всей жалости к Кусаке, палач не мог принять взятку. Уж точно — не посреди площади. Прохожие посматривали со всех сторон, один мужик аж на цыпочки встал, чтобы лучше видеть… Уолтер оттолкнул руку Финча:

— Не смей! Я человек закона!

Рыбак, чуть не плача, убрал деньги, и тогда Уолтер добавил:

— Хотя я согласен с тобой: дело очень странное.

Мак фыркнул:

— Опять ты за свое!.. Скучнейшее дело на свете.

— Добрые жители Полариса! Я, Франциск-Илиан Шиммерийский, Первый из Пяти, говорю от имени обеих ветвей Святой Церкви. Не секрет, что год минувший стал лихим временем для всех…

Устройство размещалось на беломраморном алтаре собора. Оно состояло из ящика с торчащими проводами, цилиндра на оси и раструба, разинутого, словно львиная пасть. Цилиндр вращался, издавая тихие щелчки, а из раструба лился густой, приятный бас короля-пророка. Завороженные зрелищем, люди теснились к алтарю. Одни подставляли устройству ухо, чтобы ни упустить ни слова. Другие норовили заглянуть в раструб. Они понимали, что южный король не притаился внутри: устройство не вместит человека, а тем паче — южанина. Но от этого лишь сильнее хотелось заглянуть и убедиться в чуде.

— Всем нам следует вспомнить истинное слово Прародителей. Да будут в согласии ветви Церкви, словно муж и жена. Да будут люди послушны мудрому слову Церкви, как дети — своему отцу. Да не обратится великая сила Предметов во зло людям!

Перед алтарем стоял эмиссар Праматеринской Церкви и два воина в черных одеждах. Они не давали никому трогать устройство, но благосклонно воспринимали интерес прихожан. Эмиссар позволял мещанам заглянуть в раструб и убедиться: короля там нет. Мещанин шепотом выдыхал: «Святые боги!» — и творил спираль, а другие наступали ему на пятки.

— Каждый, кто применял в бою Персты Вильгельма, пусть обратится к Святой Церкви с покаянием. Будет назначена строгая епитимья, и он очистится, исполнив ее. А кто не раскается до Дня Сошествия — будет найден, предан суду и справедливо казнен. Вот так Поларис обретет долгожданный покой.

Нынче всем верилось в чудо. Дивное устройство, сочный голос и мудрые слова короля, приятная прохлада собора — все наполняло души благостью. Каждый загадывал что-нибудь и верил, что сбудется. Светлые мысли роднили самых разных людей. «Видят боги, пес не заслужил! Пускай его отпустят», — шептал бедный рыбак из трущоб. «Завтра я не расчехлю топор, ибо совесть дороже монеты», — думал суровый палач. «Куда же ты пропал? Месяц уж нет. Приходи этой ночью…» — девушка из дома терпимости вспоминала любимого клиента. А чудо-устройство сменило голос и сказало, словно женщина:

— Я, высшая мать Алисия из ордена Агаты, заверяю слова Франциск-Илиана.

Все ахнули от неожиданности, а устройство, будто мало ему было, снова обернулось и стало сварливым стариком:

— Я, епископ Амессин из ордена Праотца Вильгельма, заверяю вся сказанное.

Цилиндр остановился. Церковный эмиссар снял его с оси и заменил другим. Люди шумно зашептались, эмиссар взмахнул рукой:

— Тишина! Теперь будет говорить лорд Адриан Ингрид Элизабет!

Новый голос — уже четвертый по счету! — донесся из раструба. Если речь Франциск-Илиана вселяла благость, как доброе вино, то этот, новый голос бодрил и будоражил, словно крепкий чай.

— Мои верные подданные, честный люд Полариса! Я Адриан Арденский, сын владыки Телуриана, единственный законный наследник престола. Я правил вами в течение пяти лет, и видят боги, все силы устремил на благо народа!

Здесь люди принялись перешептываться: «Тот самый?..» — «Тот самый!» — «Точно?..» — «Вот тебе спираль!» Эмиссар вновь потребовал тишины. Бывший владыка, чеканя слова, стал описывать свои заслуги. Простые мещане опьянели от того, что не только епископ с королем, а и сам император, пускай бывший, заговорил из машины! Но нашлись в соборе и те, кого не тронула речь Адриана. Старейшина речной гильдии думал: «Дело дрянь. Здорово он взялся, с этаким подходом всех за пояс заткнет…» Бургомистр мысленно хвалил себя: «Хорошо, что не назначил на сегодня! Все бы пошли сюда, а не на казнь, и потом сказали бы, что я ее скрыл. Нет уж, завтра приходите и смотрите!» А законник Макфрид Кроу двигался сквозь толпу с такими мыслями: «Барон со шпагой — тоже мне, описание! Все они со шпагами, канальи. Сказал бы: барон без глаза — вот это, понимаю, особая примета».

Пока Адриан с помощью искры взывал к народу, Мак пробирался к алтарю. На ходу он шепотом поддакивал каждому владычьему слову: «Ага… Да-да… Сущая правда…» Казалось, что Макфрид — истовый поклонник Адриана. Но взгляд его не был обращен на устройство, а скользил по людям. Законник боролся с трудной задачей: искал в толпе человека, коего не знал в лицо. Адриан привел речь к блестящему финалу — попросил помощи у поларийского народа, которому отдал так много сил, — а Мак все еще не увидел барона.

Устройство затихло. Собор наполнился шепотками:

— В Фаунтерру?.. Что, правда?

— Сам зовет нас!..

— Жилье обещает, вы слыхали?

— Сказал: на помощь. Без нас — беда…

Удивление на лицах постепенно уступало место гордости. Император обратился к людям не с решением или указом, а с просьбою — как друг. Многих впечатлило это… и на фоне растроганных лиц выделилась бесстрастная рожа благородного. А, вот ты где, барон со шпагой!

Макфрид устремился к искомому барону. Толпа не собиралась расходиться: люди надеялись, что устройство включат вновь. Однако Реджинальд Дево не стал ждать повтора и зашагал к выходу. Перед ним расступались, перед законником — нет. Барон плыл гордо, как акула; Мак шнырял меж людей, словно мелкая рыбешка в водорослях. Но перед порталом он все же настиг барона, зашел наперерез, прицелился — и наступил на ногу.

— Тьма! Смотрите, куда идете! — вскричал Дево.

На его лакированном башмаке возник грязный отпечаток.

— Ой, как неудобно! Простите, милорд, я не хотел…

— Еще не хватало, чтобы хотели.

Этим и ограничилось возмущение. Барон обошел законника и зашагал дальше. Мак нагнал:

— Милорд, я приношу вам извинения!

— Да, я услышал.

— И вы… меня извинили?

— А вам видится обратное?

— Я боюсь, что вы затаили гнев.

— Сударь, уймитесь и позвольте пройти.

Мак поклонился:

— Я Макфрид Кроу, законник. Говорю, чтобы вы знали, на кого не нужно гневаться.

— Да боги святые! Дайте мне покой!

Барон опять продолжил путь, но снова был настигнут Маком.

— Милорд, простите, что спрашиваю: а вы поедете в Фаунтерру?

Тот моргнул:

— Зачем?

— Так ведь владыка Адриан просил о помощи! Все честные люди поедут в столицу поддержать его величество!

— Нет, зачем вы спрашиваете? Какое вам дело до моих поездок?

— Извольте видеть, я живу в Фаунтерре. То бишь, жил много лет и знаю каждый уголок. Могу помочь любым советом. Желаете выбрать гостиницу, трактир, кофейню, бордель?.. Что угодно подскажу! Красивое, недорогое — как себе.

— Оставьте, ничего не нужно.

— А вы когда поедете? Сразу после казни?

— Какой казни?

Мак выпучил глаза:

— Ну, той, что завтра! Вам ли не знать!

Барон поморщился:

— Ах, да, запамятовал…

— И немудрено! Такая речь Адриана! Сильнейшее впечатление, до глубины души! Все прочие дела сразу забылись, как неважные мелочи. У вас тоже, да?

Барон Дево посмотрел ему в глаза и терпеливо произнес:

— Я уважаю лорда Адриана, как и вы. Но в данный момент владычицей является Минерва Стагфорт, и ваши восторги, по меньшей мере, преждевременны. Я ухожу, поскольку имею дела. А вам советую вернуться в храм и прослушать повтор речи.

Барон зашагал прочь. Законник дождался, пока тот исчезнет за дверями, и лишь тогда убрал с лица угодливую мину.

Уолтер находился в боковом нефе, в обществе рыбака Финча. Рыбак снова умолял палача отпустить Кусаку. Уолтер отвечал, что он — палач, а не искровое устройство, и никак не приспособлен к творению чудес. А еще, тьма сожри, Финчу не стоит излагать преступные просьбы среди толпы!

Мак гордо приблизился к ним и объявил:

— Вы будете рады услышать, что я изменил свое вчерашнее мнение.

Финч так и замер:

— Вы спасете Кусаку?..

— Что?.. Нет, нет, куда там! Рубанут его завтра, как миленького. Но помните, я назвал это дело скучнейшим на свете? Похоже, я ошибся. Наметилась одна интересность.

Крупный город может позволить себе внутренний конфликт. Жители Лабелина или Грейса, поделенные на общины, сословия и районы, могут зацепиться по некоему вопросу и годами строить козни друг другу. Но местечку, вроде Финборо, такая роскошь не по карману. Жизнь мелкого городка развалится от большой вражды. Потому провинциальные мещане привыкли подолгу перетирать, перемалывать на языках любой важный вопрос — покуда не придут к единодушию. А где они предаются дискуссиям? Прежде всего, там, где собираются толпою — то бишь, в храме и около него.

Речь диво-устройства повторилась четырехкратно, и даже после этого люд не спешил расходиться. Разбившись на группы, жители Финборо живо обсуждали слова из машины. Монолог короля-пророка вызвал общее одобрение. Все верно: ветвям Церкви хватит ссориться, а злодеев с Перстами давно пора прижать к ногтю. А вот речь Адриана была воспринята двояко.

Одни горожане настроились помочь владыке — тем паче, что дорожные расходы он взял на себя. До дней Изобилия нужно потрудиться сверх песни, выпустить запас товара, а потом закрыть мастерские на недельку — и айда в Фаунтерру.

Другие тоже были не против поездки, но сделали из слов Адриана любопытный вывод. Помочь владыке на выборах — а, собственно, как? Побить его врагов? Но мы не воины и не бандиты. Помощь возможна одним способом — собственно, голосованием. Отдать голоса за Адриана — вот он и победит. Отсюда что получается? Мы, мещане, будем допущены к выборам владыки! Если подумать, оно и правильно: император влияет на всех, а не только на лордов, значит, избирать его надо всем миром. Но из этого вытекает новый вывод: голосовать мы можем не за Адриана, а за кого хотим! Вот, например, Франциск-Илиан. Говорит мудро, видит будущее, южане жируют под его началом — почему бы не выбрать его?

Первые — сторонники янмэйца — негодовали от такого поворота. Это же Адриан нас позвал! Подлость — приехать в столицу за его денежки, а избрать не его! На что вторые отвечали: Адриан и сам хитрит. Он не сказал: «Придите и сделайте выбор», что было бы правильно. Он велел: «Голосуйте за меня». Другие кандидаты так не поступают. Даже Минерва, действующая императрица, не указывает нам, за кого голосовать.

Макфрид Кроу прохаживался по площади, с интересом слушая беседы. Ему пришлось по душе такое высказывание:

— Заметьте еще одну хитрость Адриана. Если б он разослал простых глашатаев, то местные лорды могли бы их не пустить. Но он присоседился к воззванию Церкви, а задержать церковного эмиссара никто не имеет права. Так Адриан получил нечестное преимущество перед тем же Ориджином: последний не может обратиться к нам напрямую.

Мак снял шляпу перед говорившим:

— Слышу речь умного человека, приятно будет познакомиться. Я Макфрид Кроу, законник.

— Кларенс Кейн, старейшина речной гильдии. Коль вы сведущи в законах, то дайте свой комментарий.

— Увы, подобные дела в законах не отражены: выборы императора случаются слишком редко. Но разделяю ваше мнение, что Адриан — хитрец. Могу поспорить: он оплатит проезд в столицу жителям лишь тех земель, которые более лояльны к нему.

— Благодарю, ценная мысль. — Кейн присмотрелся к Маку. — Простите, сударь, но ваше лицо мне незнакомо. Вы приезжий?

— Я и мой друг, палач Уолтер Джейн, прибыли по делу… стыдно сказать… собаки Кусаки.

Кейн криво усмехнулся при его словах. Извинился перед своими прежними собеседниками и предложил Маку:

— Не желаете пройтись?

Они отдалились от толпы и зашагали по периметру площади. Кейн заговорил:

— Представляю ваше впечатление от нашего города: провинциальные идиоты казнят собаку. А я, вдобавок, был советником на том процессе. Я обучался водной инженерии — строительству каналов и плотин, — но прослушал и короткий курс права. На этом основании милейший бургомистр Брикман привлек меня к процессу над Кусакой.

— И какую стратегию защиты вы применили?

— Смеетесь?

— Ничуть.

— Сперва сделал упор на неосознанность Кусаки. Но констебль привел свидетелей — девиц из мышатника. Они показали, что Кусака — умный пес, знает всех их в лицо и в случае опасности защищает. То бишь, он осознает, когда и кого грызть. Тогда я попытался снизить тяжесть преступления. Кусака лишь нанес травму, за это полагаются плети, а не топор. Но барон сказал, что пес покушался на его жизнь. Не просто укусил, а вцепился и грыз, будто испытывал личную ненависть. Свидетели подтвердили. Лекарь дал заключение о плачевном состоянии травмированного органа…

— Кстати, а он точно травмирован? Нынче видел барона — и тот шел, не хромая.

— Потому, что вы его видели в соборе. На людях он очень старается ходить ровно.

— Что за человек этот Реджинальд Дево?

— А какими бывают младшие братья грубиянов? Тихий, сдержанный. Везде ходит один, мало говорит, ни с кем не дружит. Во всем подчиняется старшему. Видимо, потому он и озлился на Кусаку: тихони долго терпят, а потом срываются по глупому поводу.

Мак заметил, что по пятам за ними идет незнакомый мужичок, навострив уши. Пришлось понизить голос:

— Значит, для барона этот суд был самоутверждением. А для Брикмана?

— Тут все просто: приближаются выборы. Не только имперские, а и наши, местные: будем голосовать за бургомистра. Брикман — опытный чиновник. Хотел блеснуть своим главным талантом: умением соблюдать законы и вести протоколы. Для этого годился любой процесс, в том числе собачий.

Мак улыбнулся Кейну:

— Ну, а вы? Похоже, советник на том процессе был умнее истца и судьи. Зачем же согласился участвовать в балагане?

— Не такой уж балаган, на самом деле. Есть немало прецедентов, когда судят животных. Например, в Излучине коза…

— Сожрала векселя и попала в долговую яму, знаю. Но вы же не законник, а речной инженер. Легко могли отказаться от роли советника, даже если процесс полностью легален.

Кейн пожал плечами:

— Ладно, чего уж там… Я влез на зло Реджинальду. Хотел утереть ему нос, да не вышло.

— На зло скромнику и тихоне? Чем он вам насолил?

— Тем, что за Адриана. Давеча я пытался его убедить: янмэец — дровосек. Да, за реформы, искру и все хорошее, но ради этого хорошего готов людей укладывать вместо шпал. Реджинальд соглашался, чтоб не спорить: «Да, сударь, ваша правда», — но делал свое. Например, чтобы вы знали, вся искра в городе производится цехом баронов Дево. Старший барон в отъезде, и цехом управляет младший. Повернул бы один рычаг — и не было бы речи Адриана.

— Вот как! Любопытно… Уж извините, не могу не спросить: пес Кусака вас знает? А точнее — слушается?

— Мог ли я натравить собаку на барона? Это не в моих принципах. Но чисто технически — конечно, мог. Кусака меня не знает, зато знает Финч. Я — старейшина речной гильдии, а он — рыбак. Мне легко подрядить его на такое дело.

Мак глянул через плечо: тот мужичок не отставал. Видимо, пора сворачивать беседу.

— Ну, и последний вопрос, — Мак подмигнул Кейну. — Что вам от меня нужно?

Кейн не стал выкручиваться, мол, просто хотел поболтать.

— Вы похожи на столичника. Знаете толк в тамошних делах. Скажите: будет новая война?

— Боитесь, что Идо пришлет нового Избранного, который опять стащит гору Предметов?..

— Нет. Боюсь, что выберут Адриана.

Мак помедлил:

— Врать не буду: я не знаю, кого выберут. Адриан — первый наследник Телуриана. Вдобавок упрям и хитер, так что шансы велики. Утешить могу только одним: Минерва имеет опыт борьбы с Адрианом, причем без помощи войска. Однажды усмирила его мирными средствами — авось, сможет опять.

Кейн хотел спросить что-то еще, но Мак попрощался, круто развернулся и зашагал в обратную сторону. Мужичок-соглядатай шел теперь прямо навстречу. Острый нос его торчал слегка вбок, будто недавно был сломан. Вот и прекрасно! Мак выбросил руку и ухватил мужичка за травмированный нос.

Соглядатай взвыл, пытаясь вырваться. Мак потянул его за нос влево и вправо, влево и вправо — этак размашисто, будто в танце. Потом развернул и повел за собой, как лошадь в поводу. Мужичок стонал и всхлипывал. Мак подвел его прямо к повозке торговца:

— А теперь купи мне пива.

Соглядатай попытался возразить. Законник повернул кончик его носа так, будто вкручивал винт.

— Пиваааа!.. — заорал мужичок.

Торговец с усмешкой наблюдал сцену:

— Снова попался, Чак?

Макфрид Кроу получил кружку пива и лишь тогда выпустил нос из пальцев. Что характерно, Чак после этого не убежал, а остался возле законника.

— Вы это зря, господин Кроу. Я вам ничего плохого не делал. Имеется в городе интерес к вашей персоне — вот и хотел разузнать, исключительно для общего блага.

— Я полагаю, ты — Чак, по заслугам прозванный Сплетником?

— Обидное прозвище, однако. Я — полезный городу труженик. В любом поселении необходим такой человек, который о каждом узнает правду и расскажет остальным. Иным-то способом от людей правды не добьешься.

— Неужели?

— Вот станете ли вы, господин Кроу, рассказывать, как были подсудимым и подвергались пыточным допросам? Ручаюсь, что не станете. А у вас на руке шрам весьма занятного вида. Кто его заметит, если не я?..

Макфрид поднял руку, и Чак тут же отскочил, закрыв ладонями нос. Но законник всего лишь поправил рукав, чтобы шрам не выглядывал из-под манжеты.

— Ну, коль ты знаток людей, расскажи мне про старшего барона.

— Про Бернарда Дево?

— А кто тебя угостил в нос кулаком?

— Совершенно зря, между прочим. Я подслушал то, что Дево и так всем рассказал: что в город приедет чудо-машина с речью владыки.

— Думаю, не только это, — возразил Мак, похлебывая пиво.

— Не только, — признал сплетник. — Но мне что за это будет? Доселе я от вас терпел лишь боль и убытки.

— Я заплачу твоей любимой монетой: сплетней.

Чак взял с него честное слово и выложил, что имел.

Незадолго до собачьей истории в Финборо приехал рыцарь от герцогини — леди Магды Лабелин. С младшим бароном рыцарь не общался, зато со старшим обошел ряд кабаков. Они — Бернард Дево и рыцарь — вместе служили в Северную Вспышку. Ну, либо вместе драпали — смотря, как назвать. Чак Сплетник исполнил свой долг перед городом: побывал в каждом кабаке, в непосредственной близости от рыцаря с бароном. Эти двое постоянно вспоминали былые приключения, а также обсуждали знакомых вельможных дам. Рыцарь сказал, на ком женился, и был высмеян. Бернард ответил, что до сих пор холост. Рыцарь тоже посмеялся: «Ну, правильно, зачем тебе дети, если есть младший братец?» Они накатили еще, и барон спросил: каково живется-служится при леди Магде? Рыцарь ответил: прекрасно, как у Софьи за пазухой. И тут вдруг вспомнил: «Да, леди Магда передавала тебе просьбу…» Пьяные люди говорят громче и медленней, чем им кажется, потому Чак расслышал каждое слово. Рыцарь сказал, что леди Магда совсем не обидится, если в городе Финборо на один денек пропадет искра. Особенно если это будет как раз тот денек, когда приедет машинка с речью Адриана. На беду, Чак тогда еще не понимал, о какой машинке речь, и сунулся от любопытства. Тут-то барон Бернард схватил его за шкирки и припечатал кулаком…

— Занятная история, — хмыкнул законник. — А не говорил ли рыцарь такого, что леди Магда приглашает Бернарда в столицу?

— Нет, не припомню.

— Однако он поехал. Видимо, по собственному почину.

— Он — барон. Ездит куда хочет.

— Ага. Скажи еще: что такое мышатник?

— Как — что? Бордель между Второй и Третьей Причальными.

— Почему зовется мышатником?

— Рядом сточная канава, которая часто засоряется. Плодятся крысы, иногда забегают к девочкам на кухню. Заведение назвали крысятником, но девочки сильно обижались, вот и переименовали в мышатник.

— А как он связан с собачьим делом?

— Задней стеной выходит на Третий Причальный, где покусали младшего барона. Девочки открыли ставни и все видели, а потом давали показания.

— Кусака слушается девочек?

— Не то, чтобы слушается, но иногда защищает. Если на улице кто-нибудь пристает, Кусака может показать зуб.

— Возможно ли, что Реджинальд Дево обидел одну из девушек, а Кусака за нее вступился?

Сплетник поскреб в затылке.

— Хм… Ну… Как бы возможно, но очень странно. Дело же было утром, девочки спали. Да и младший Дево не обижает женщин. Он вообще никого не обижает, шибко сдержан. Для пущей важности ходит при шпаге, но чтоб достал ее из ножен — никто не видел.

— А Финч мог натравить Кусаку?

— Зачем?

— Допустим, кто-то подкупил его. Например, бургомистр или старейшина речников.

— Финч нищий, как таракан. Глорию дай — ему уже богатство. Но шибко убивается по Кусаке. Каждый вечер пес воет под ратушей, а Финч придет к отдушине в стене и утешает… Так что не знаю, господин Кроу. Мог натравить, а мог и нет.

— Что ж, спасибо тебе, Чак, труженик истины.

Макфрид попробовал уйти, но сплетник живо поймал его за рукав:

— Постойте-ка, вы обещали оплату!

— Верно. Слушай. Дело против Кусаки сфабриковано. Его хотят убрать, как опасного свидетеля. В вашем городе плетется политический заговор, а пес случайно об этом узнал.

Пока Мак вел интересные беседы, Уолтер и Финч обратились к барону Дево с просьбой: отозвать обвинение против Кусаки. Барон вежливо, но твердо отказал. Более того, пообещал, что не допустит никаких хитростей на эшафоте. Если палач как бы случайно отпустит пса — барон пошлет слуг за его головой. Так или иначе, Кусака не доживет до завтрашнего вечера.

Финч и Уолтер от этого куксились, а Мак, напротив, сиял, как начищенный кофейник.

— Друзья, наше дело становится все интереснее! В нем видятся уже целых две загадки.

— Какие?

— Пошли, осмотрим место преступления.

Спустя полчаса они стояли в Третьем Причальном переулке. Под ногами была неширокая дорога, вымощенная очень грязным булыжником. Справа от дороги плескался канал, в котором стояла лодка Финча. Слева от дороги тянулась сточная канава, а за канавой — линия заборов. От канавы изрядно смердело, внутри копошилась упомянутая выше крыса. Ни один дом не стоял лицом к этому переулку, все повернулись задними дворами.

— Подходящее местечко для преступлений, — отметил Мак. — Самое то, чтоб быть ограбленным, изнасилованным или покусанным собакой.

Палач спросил, где пес напал на барона. Финч показал. В одном из заборов имелась калитка, украшенная двумя бочками с цветами, — задний вход в мышатник. Вот возле нее… Мак спросил, где та труба, что вечно забивается. Финч показал и ее. Труба пролегала под дорогой, соединяя сточную канаву с каналом. Ярдах в десяти от калитки мышатника над канавой стояла третья бочка с цветами — маскировали входное отверстие трубы. Нечто трогательное было в желании шлюх украсить грязные задворки заведения…

— Так что же интересного? — не вытерпел палач.

— Две загадки, одна другой страннее. Вот первая: барон Реджинальд не чужд эстетства. Держит осанку, невзирая на рану; носит лаковые туфли и элегантную шпагу. Однако пошел прогуляться в трущобы с забитой канализацией. Что он тут забыл?

— Он тогда был не в туфлях, а в ботфортах, — вспомнил Финч.

— Все равно странно. Но вторая загадка еще любопытнее. Пес Кусака добр, свободолюбив и не чужд духа рыцарства. Защищает девушек, никогда не нападает без причин, никого не слушает, кроме хозяина. Но ради Финча, конечно, загрызет любого. Напрашивается вывод: это рыбак приказал ему напасть. А на кой черт рыбаку задевать барона?

— Я этого не делал!.. — возмутился Финч.

— Есть одно объяснение, и содержится оно в этом доме, — Мак зашагал к калитке между бочек.

Его спутники разделились. Финч застеснялся и отступил к лодке, Уолтер, напротив, опередил Мака.

— Желаешь опросить блудных девиц? Предоставь это мне.

Мак отпустил шутку: мол, постой, палач, ты забыл инструменты для опроса. Но вскоре выяснилось: Уолтер отлично ладит со шлюхами безо всяких инструментов. Его окружала аура суровой мужественности, так любимая девицами. Стальные мускулы, широченные плечи, мрачный и честный взгляд… В два счета девушки окружили Уолтера. Они даже не пытались на нем заработать, просто пришли погреться душою.

— Кто знает рыбака Финча? — спросил палач.

Все защебетали наперебой. Каждая знает, как не знать, если живет за забором. Нет, Финч услуг не заказывает — денег нет. Иногда угощает девиц рыбкой, а они его — чаем с печеньем. Зимой пускают Финча поспать на кухне, помогают ему с починкой одежды, а он им — наколоть дров или наносить воды.

— А кто знает пса Кусаку?

Снова галдеж. Все знают, отличный пес — веселый, мохнатый. Эх, не повезло ему… А у вас, господин палач, есть собака? А другие животные? А жена и дети?..

На шум вышла хозяйка борделя и пресекла безобразие. До вечера было далеко, клиенты еще не собрались, но хозяйка живо нашла задание для каждой девицы. Вы двое вымойте окна в прихожей, вы трое — на стирку, ты вычисти грязь из-под ногтей, фу на кого похожа, а ты зашей сорочку, дырка прямо на сиське, нет, не заманчивая, просто дыра, иглу в руки и за дело. Уолтера с Маком хозяйка взяла в личное пользование. Увела в свой кабинет, напоила чем-то похожим на кофе и предложила тему для беседы: как тяжело одинокой даме управлять целым домом терпимости! Уолтер и тут был молодцом:

— Понимаю и сочувствую, сударыня, но личные дела отступают назад, когда речь идет о справедливости. Мы защищаем закон, потому должны спросить.

— Конечно-конечно. Чем могу помочь?

Палач спросил о Финче и Кусаке. Хозяйка посетовала: этот злыдень мешает девочкам работать. Чем именно мешает? Жалобит их, вот чем. Он бедный и бездомный, да еще с добрым сердцем, как назло. Вот они ему и помогают: то чаек, то булку с маслом, то погреться у печи, то косточку для Кусаки… А убытки на чей счет записать? А время простоя? Вот он пришел на чай — с ним же не одна болтает, а сразу трое-четверо усядутся и чешут языками. Прибыль тем временем утекает в трубу…

— Жадность не красит женщину, — отметил Уолтер.

— Да-да, конечно! Я о том и говорю! Мне совсем не жалко, я б и сама его угощала, просто думаю, что мужчина должен уметь заработать на жизнь. Я уважаю тех мужчин, кто мастер в своем деле. Скажем, законников или…

— Грм. Справедливость не воцарится без наших усилий. Ну-ка ответьте: Финч мог спустить собаку на барона?

Хозяйка растерялась. С одной стороны, зачем бы ему? Всякий знает: с баронами лучше дружить, а не ссориться. Но с другой стороны, Финч-то дурачок, к своим годам ничего не имеет, кроме лодки. От этакого разгильдяя можно ждать любой глупости…

Мак заерзал на стуле, ощутив желание спросить. Уолтер будто прочел его мысли:

— А ну, скажите: кто из девочек обслуживал барона Дево?

Хозяйка ахнула:

— Откуда вы знаете?!

— Поживете с мое, тоже будете все знать.

Это он ловко ответил: и себе набил цену, и хозяйке польстил. Была-то она, по правде, ничуть не младше палача.

— Ой, да, опыт приходит с годами… Вы поняли верно: Дево захаживал к нам. С ним работала Китти.

— А позовите-ка ее.

Хозяйка вышла, и Мак хлопнул Уолтера по плечу:

— Дело в шляпе! Сложилась версия, оцени. Одинокий Финч вечно трется у девушек — вот и втрескался в одну из них. Но денег нет, постель не светит. Правда, Финч — неплохой парень, девица, может, отдалась бы и так, но строгая хозяйка не дремлет. Вот и остается Финчу глазеть да вздыхать.

Палач подхватил:

— А барон захаживал к этой девице, и Финч видел, как она его провожала до калитки. В то утро барон с девкой повздорили. Может, он недоплатил. Она: «Чего так мало?» Он: «Сколько заработала, сука». Поругались, он ее хлоп по роже. А Финч смотрел-смотрел и не выдержал: «Ату его, Кусака!»

Мак кивнул:

— Точно, так и было. Причем барон в пылу ссоры не услышал команду. Он пришел в суд, но не смог доказать, что это Финч натравил пса. Зато заметил, как рыбак любит Кусаку, и нашел другой способ мести. Пожалуй, так даже больнее. Врежь плетей Финчу — через месяц заживет; убей любимую собаку — век не забудется.

— И нам осталось опросить последнего свидетеля…

При этих словах дверь отворилась, впустив двух женщин. Китти оказалась хрупким и робким существом. Глаза у нее были огромные, а все прочее — маленькое.

— Господа, здравствуйте…

Хозяйка велела:

— Ответь им и ничего не скрывай!

— Я же никогда…

Мак спросил:

— Ты работаешь с бароном Дево?

— Да, я.

— Нередко он остается с тобой на ночь?

— Да, он любит… со мной.

— И десятого июня, перед судом над собакой, он тоже ночевал у тебя?

Китти наморщила лоб:

— Не помню число… Может, десятого, а может, восьмого.

— Утром ты проводила его до калитки на заднем дворе?

— Да.

— И вы повздорили.

— Что?..

— Между вами случилась ссора — да или нет?

Девушка моргнула:

— Нет, с чего вы взяли?! Он всегда со мной добр. Это он подарил…

Она потрогала заколку в волосах — красивую, с эмалевым цветочком.

— Я не говорил, что он злой. Но какой-то конфликт же случился. Может, ты ему: «Приходи поскорее», а он в ответ: «Хрен тебе, сегодня пялю баронессу». Ты обиделась, сказала резкое. А?

— Нет!..

Глаза у Китти увлажнились. Похоже, ее ранила даже мысль о ссоре. Палач Уолтер накрыл своей лапищей ручку девицы:

— Успокойся. Тебя никто не обидит и не обвинит. Не было конфликта — хорошо, мы верим.

Мудро он сделал. С женщинами часто так: ты ей чуточку уступишь — она растает и тоже шагнет навстречу.

— Ну, потом я на него дулась немножко. Он не сказал, что уезжает, вот я и расстроилась, когда узнала от других. Но распрощались мы прекрасно, я лишь потом узнала…

— Постой. Барон Дево уезжал из города?

— Конечно, и до сих пор не вернулся. Все знают: он же в столице!

Мак и Уолтер вместе разинули рты.

— А ты с каким бароном спишь?!

— Со старшим, конечно. С лордом Бернардом.

— А Реджинальд к кому приходит?

— Ни к кому. Он у нас не бывает.

Мак поглядел на хозяйку, она подтвердила слова Китти.

— Твою Праматерь, — буркнул Мак.

Девушка всполошилась:

— А что, какая-то беда? Нельзя с лордом Бернардом?..

— Уймись, все хорошо. Спи сколько влезет. Просто была версия — и развалилась.

Мак отпустил Китти. Она сказала напоследок:

— Вспомнила: Бернард приходил девятого июня. За день до того, как Реджинальда покусали.

Хозяйка предложила господам остаться подольше, Мак отказал:

— Не сегодня. Я слишком расстроен собственной глупостью.

У цветочной калитки их ожидал рыбак Финч. Конечно, спросил, как все прошло, и Маку пришлось вторично признать, что его версия рухнула с треском.

Глядя на отражение заборов в канале, трое обсудили положение. Если верить Китти — а для недоверия нет причин — то выходит сплошная нелепость. Барон Бернард Дево пристрастился к блуднице. Это легко понять, учтя миловидность Китти и холостяцкую жизнь Бернарда. Но затем барон надолго уезжает и ни слова не говорит девушке. Причем секрета в поездке нет, назавтра узнает весь город, но именно от Китти утаил — будто нарочно хотел обидеть.

Младший брат, Реджинальд, не менее странен. Он никогда не посещает бордель — видимо, брезгует. Явился лишь раз, причем не вечером, а спозаранку, и не вошел, а торчал у калитки, где и был укушен. Чего он добивался? Может быть, выслеживал брата, чтобы уличить в недостойной барона связи? «Как ты можешь спать с девкой из крысятника! Глядя на тебя блюет Праматерь Софья!» Но Бернард накануне убыл в Фаунтерру, и Реджинальд точно про это знал. Это ж он всем рассказал о поездке…

Итак, оба барона поступили нелепо. А вдобавок — пес Кусака, который напал без причин.

— И вот еще странность, — докинул палач, будто прежде их не хватало. — Бароны — братья, то бишь, выглядят и пахнут похоже. Бернарда Кусака видел много раз — тот выходил из калитки. Пес явно к нему привык.

— Ага, так и есть, — подтвердил Финч. — Кусака подбегал к Бернарду, и тот его гладил.

— Но младшего брата он прямо возненавидел. А в чем разница, с точки зрения собаки?

Мак предположил:

— В политических взглядах. Реджи был за Адриана, а Бернард — против. Кусака не одобряет сторонников янмэйца. Вот это я понимаю, умный пес!

Ни Финч, ни Уолтер не засмеялись. Солнце начинало садиться. Умный пес провоет свою последнюю ночь, а утром расстанется с жизнью.

— Не вешать нос, а думать! — велел Мак. — Финч, Кусака погрыз Реджи утром десятого июня?

— Да.

— Почему ты утром торчал на берегу? Разве не с рассвета лучше всего рыбачить?

— Накануне порвал сеть и не успел заштопать.

— А девятого июня ты ходил в море? Тьфу, на реку…

— Да, девятого рыбачил. Тогда же сеть и порвалась.

— Значит, ты не видел, как Бернард прощался с Китти?

— Не видел.

— Незадача…

Финч вздохнул:

— Пойду я лучше в ратушу. Дам ему косточек напоследок…

Мак вызверился:

— Кончай жалобить! Я видел труп девчонки, зарытой в землю заживо. А ее мать стояла рядом, когда откопали. Не буду я плакать о твоем псе!

— Да я и не прошу…

И вдруг у Мака блеснуло подобие мысли. Нечто зажглось от его собственных слов.

— Постой-ка. Где в точности укусили барона?

— В попу.

— Не куда, а где?

— У калитки мышатника.

Мак встал лицом к калитке, потянулся к ручке. Пришлось чуток нагнуться, зад оттопырился.

— Да, так и стоял, — кивнул Финч.

— Пес охранял эту калитку?

— Нет. Люди часто заходили, он никого не трогал.

— Значит, пес атаковал барона раньше. Барон хотел спрятаться в мышатнике, но тот его догнал и укусил…

Мак прошагал от двух цветочных бочек к третьей — той, что возле сточной трубы. Обошел бочку, заглянул в трубу. Дыра двух футов в диаметре вела из канавы под мостовую. Из дыры смердело. Мак поморщил нос, развернулся, пробежал обратно, ухватил ручку калитки.

— Что ты творишь?..

Он ответил с широкой улыбкой:

— Строю гениальную версию. Вы будете в восторге! Представьте: барон Реджи пришел не ради баб из мышатника. Он искал кое-что более лакомое: забитую сточную трубу.

— Чего?..

— Ага! Он мечтал заглянуть в ту черную дырку за бочкой. С дороги ее видно плохо. Чтобы заглянуть, надо спуститься в сточную канаву. А там в тот день плескалось дерьмище. Но барон Реджи все предусмотрел: надел высокие сапоги, оставил дома шпагу, чтобы не испачкать…

Уолтер и Финч глядели на Мака выпученными глазами.

— Хочешь сказать, он спустился в сточную канаву, по пояс в нечистоты?..

— Нет-нет, что вы, такого я не говорил! Он хотел слезть в канаву — это да. Но его замыслу не суждено было сбыться. В канаве уже стоял иной правовой субъект — ответчик по нашему делу.

— Кусака?!

— Он самый. И надо сказать, его присутствие возле трубы привело барона в ярость. Реджи Дево потянулся за шпагой, но ее не было. Тогда он стал пинать пса: «Пошел вон отсюда!» Кусака не стерпел и полез в бой. Цапнул за ногу, но не прокусил кавалерийские ботфорты. Он стал прыгать, чтобы достать до мягких тканей. И тут Реджи понял свою ошибку: голыми руками такого пса не одолеть. Он бросился наутек, хотел скрыться во дворе мышатника. Но убегать от собаки — гиблое дело. Кусака настиг его и впился в самую мягкую часть тела.

— Тьма, бред какой-то…

— О, нет, не бред, а ослепительный блеск моей мысли! Слушайте дальше. Реджи требовал убить Кусаку на месте. Финч отказался, и тогда укушенный барон потащил и пса, и хозяина в ратушу. Бургомистр предложил штраф, но Дево отказался. Он твердо настаивал на суде, причем против собаки, а не хозяина. На время слушания подсудимого заперли в камере. После приговора Кусака тоже остался взаперти, и выйти должен был прямо на плаху. Прошло время, барон Реджи остыл. Он не питал уже никакой злости, почти забыл про собаку — но резко отказался ее пощадить. Мы все время думали, что бароном руководили чувства: ярость, унижение, жажда мести… Но нет, от начала и до конца все его действия вели к весьма разумной цели. А именно: не дать Кусаке заглянуть в трубу.

Финч с Уолтером переглянулись. Раскрыли рты для вопроса… А потом молча пошли к трубе. Спрыгнули в канаву (на счастье, почти пустую), позажимали носы, сунули головы в дыру. Мак дождался возгласа: «Холодная тьма…» — и ответил:

— Боюсь, Бернард Дево не вернется из Фаунтерры. Боюсь, что он даже не ездил туда.

Двое выбрались из канавы, зажимая рты. Отдышались, отфукались, отошли от трубы.

— Я все еще не понимаю… — сказал Финч.

— Ты слишком далек от лордов. Быть вторым сыном в благородной семье — это даже хуже, чем дочкой. Старшему — власть и наследство, а у младшего выбор невелик: или идти в рубаки, или быть при старшем чем-то вроде секретаря. Унизительное дело, особенно если старший брат резок и груб. Но Реджи Дево терпел очень долго. Сцепились братья лишь тогда, когда коснулись самого конфликтного в мире вопроса: политики. Реджи Дево свято верил в принципы монархии. Адриан — сын императора, на этом точка. Какие выборы, что за чушь? А вот Бернард доверял своей сеньоре, леди Магде Лабелин. Не зря она просила саботировать речь Адриана…

— Однако братья помирились! Все знают: к ним пришел аббат с какой-то просьбой, провел беседу и вразумил баронов.

— Хе-хе. Мы это знаем со слов Реджинальда. На деле было строго наоборот. Аббат пришел не «с какой-то», а с конкретной просьбой: выделить искровую силу для собора. И Бернард ответил так, как хотела леди Магда: на собор искру дам, на речь Адриана — нет. Аббат ушел, а ссора братьев достигла кипения. Я не могу знать, что было сказано между ними. Возможно, Реджи обвинил Бернарда в измене императору. Возможно, помянул постыдную связь со шлюхой… Так или иначе, Бернард взорвался: «Заткнись, или лишу довольства». И Реджи заткнулся, принес извинения, лизнул сапог брата. Всему городу было сказано, что бароны помирились, но не сказано — какую обиду затаил Реджинальд. Когда старший брат снова пошел к блуднице, младший подстерег его на рассвете у калитки — и заколол.

— Тьма сожри… А тело запихнул в трубу!

— Пожалуй, надежнее было привязать груз и утопить в реке. Но, видимо, убийца не подумал заранее и не озаботился грузом. Либо его спугнули: кто-нибудь проснулся, раздались голоса. И он быстро затолкал труп в единственное доступное место. Труба тоже подходила для его целей. Там водятся крысы, они быстро сделают тело неузнаваемым, а смрад нечистот заглушит трупную вонь. Но убийца прятал тело слишком быстро, да еще под действием аффекта. Следующим утром, на трезвую голову, он решил прийти снова и проверить, надежно ли скрыт мертвец. И с великим ужасом увидел Кусаку! Тот стоял в канаве, глядел в трубу и звал: «Хозяин, иди глянь, что я нашел!» Реджи напал на него… А дальше вы знаете. Любой ценой убийца увел пса от трубы — и сделал все, чтобы тот не вернулся.

Финч несмело спросил:

— Значит, Кусака невиновен?..

— Конечно. Он действовал в целях самозащиты, а еще оказал большую помощь следствию. Завтра его отпустят, и лично я куплю ему фунтов пять мясной награды.

— Ура!.. — вскричал рыбак и стиснул Мака в объятиях.

А Уолтер вздохнул:

— Девушку жалко. Бедная Китти…

— Тьфу, тьма тебя сожри! То собаку, то девушку — вечно кого-то жалеешь! Скажи на милость, как ты вообще стал палачом?