Фасс! О юных собаководах

Шустрый

Из-за стола поднялся к ним навстречу высокий военный с орденом и медалью «20 лет РККА».

— Итак, это и есть ваш новый собаковод?

— Это и есть, товарищ полковник, — ответил Владов.

— Здравствуйте, молодой человек! Как вас зовут?

— Владимир, — смущенно проговорил Вовка.

— Ну, так вот, Володя. Щенка мы тебе дадим, но ты должен помнить, что щенка ты воспитываешь для работы в армии, а потому должен его держать в соответствующих условиях. Продавать или кому-нибудь отдавать…

— Что вы! — прервал его Вовка.

— Не спеши! Отдавать его без нашего ведома не имеешь права. Но я вижу, ты парень не такой, чтобы взять да отдать. Ну, пойдем к собакам.

Питомник был очень похож на питомник клуба, только все было в гораздо бо́льших размерах.

На собаковязь и выгулы, обтянутые сеткой, Вовка смотрел, как на знакомое, но, проходя мимо, невольно сторонился. В каждом дворике было по собаке, и каждая с лаем бросалась на сетку.

— Ну вот, пришли к щенкам, — сказал полковник, подойдя к вольерам, в которых со взрослой собакой играли и весело прыгали щенки.

Около одного выгула полковник остановился.

Белые пушистые комочки катались по песку, а из будки выглядывала суровая лохматая морда.

— Шутка! — позвал ее полковник.

Она нехотя встала, вытянулась и, зевая, вильнув хвостом, подошла к проволоке.

Вовка с восхищением смотрел на щенят, которые бросились за матерью. Черные глазки лукаво смотрели, а хвостики задирались кверху.

— Ну, выбирай.

— Вот этого можно?

Вовка показал на одного из этой живой кучки. Ему было все равно какого: все они были такие потешные.

— Можно. Товарищ Вялов, — обратился полковник к дежурному у этого вольера, который нес в мисочке тертую морковь, — откройте дверь и достаньте вот того щенка.

— Разрешите доложить, товарищ полковник, этот щенок что-то невеселый.

— Заболел? Почему же вы его не отделили?

— Никак нет, здоров, но по характеру невеселый.

— Ну, ладно, давай я тебе сам выберу.

Полковник вошел к щенкам. Шутка начала тереться головой о его ногу.

— Шутка, хорошая ты моя! — Он ласково почесал у нее за ухом.

— До чего собаки любят товарища полковника, прямо на удивление! — сказал Вовке дежурный.

— Имей в виду, Володя, что щенок должен быть веселый, бодрый, с холодным носом и негноящимися глазами. Вот как этот, — поймал полковник одного из дерущихся между собой щенят. — Вот этого и бери. — И он, еще раз потрепав Шутку, вышел из-за сетки.

— Получай, — передал он Вовке щенка.

— Ой, какой пушистый!

— Поздравляю, юноша, — подошел к ним Владов. — Поехали домой. Я все уже оформил, товарищ полковник, пусть только распишется в получении.

— Где вы были, товарищ Владов? — спросил Вовка.

— Дела все, юноша. Пропуск вот тебе заготовил. Собак для клуба отобрал. Лаечек в клуб возьмем.

В конторе питомника Вовка быстро расписался в получении на воспитание щенка.

— А родословную я получу?

— Получишь, а пока получай щенячью карточку.

Получив щенячью карточку и поблагодарив полковника, Вовка сел рядом с Владовым в машину.

— Какой чудный этот щенок!

Щенок потыкался мордочкой в Вовкин рукав, потом зевнул, закрыл глаза, вытянулся и уснул.

— Положи его на сиденье, — посоветовал Владов.

— Нет, нет, что вы! Пусть на руках спит.

— Гляди, юноша, не избалуй мне его! А пес замечательный будет.

— Как мне его назвать?

— Вот чудак-юноша, да его давно уже назвали. Ты что, в щенячью карточку не смотрел?

— Нет.

— Ну, посмотри — и увидишь, как его зовут.

Вовка осторожно, чтобы не разбудить щенка, достал из кармана полученную карточку.

— Шутка, — прочел он, — мать, отец — Игрун. Вот интересно! Значит, у меня сын Игруна?

— Значит, так, — рассмеялся Владов. — Ну, а его как зовут?

— Его? Тут не написано.

— Ты с другой стороны посмотри.

— Ах, вот, вот! Порода — южнорусская овчарка. Кличка — Шустрый.

— Ну, вот видишь!

— Товарищ Владов, я хотел у вас спросить, я там видел собак большого роста, очень злые, они даже на полковника лаяли. Хвост обрезанный, а голова громадная.

— Не громадная, а массивная, тяжелая, — поправил Вовку Владов. — Глаза круглые, шея короткая, да? Грудь широкая.

— Да, да, — закивал головой Вовка. — Что это за собаки?

— Это среднеазиатская, или туркменская, овчарка. Окрас этих собак в большинстве случаев белый с рыжими и серыми пятнами. Иногда встречаются и чисто белые или палевые, а иногда и тигровые. Очень редко черные и серые.

— А для чего эти собаки?

— Тоже служебная порода. Эти собаки приносят большую пользу в хозяйстве колхозов и совхозов. Они главным образом охраняют овец от волков. Чабаны, или пастухи, даже ружья не всегда имеют. Да, собственно говоря, ружья и не помогут.

— Почему? Стрелять пастухи не умеют?

— Нет, стрелять они умеют, да ведь волк-то идет не с той стороны, где находится чабан, — он всегда со стороны овец заходит. Они боятся, мечутся, их легко перестрелять в это время, так как они не дают возможности чабану прицелиться в волка. Вся надежда только на караульную собаку. Вот в 1925 году ездила специальная экспедиция по изучению туркменской овчарки. Много интересного рассказывают участники экспедиции.

— Расскажите, — попросил Вовка.

— Да вот, рассказывают они, каждую ночь волки нападают на отару овец. Ну, там, где собаки хорошие, волк, если нападает один, успеха, конечно, не имеет. Есть такие собаки, которые один-на-один уничтожают волка. Волки нападают целой стаей, причем они еще и хитрят. А именно: один волк воет, валяясь на песке, — собаки бросаются на него, а другие в это время нападают на овец. Собаки никак не могут «разгадать» такую тактику врага, и только крики чабана могут вернуть их. Тогда они и вступают в борьбу.

— А как же их обучают охранять стада?

— Представь себе, что почти никак. Щенок просто подражает матери и другим взрослым собакам. Сам учится всему, начиная от ловли мышей и кончая борьбой с волком.

— А зачем им режут уши и хвосты?

— Видишь ли, чабаны объясняют это так: собака с обрезанными ушами лучше слышит, а хвост обрезают для того, чтобы собака была злее.

— Вот чудаки-то! — усмехнулся Вовка.

— Обычай этот давний и никакой почвы под собой не имеет. Ну, говори, где живешь, — доставлю тебя домой.

Машина подошла к Вовкиному дому.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил Вовка Владова.

— Будь здоров! Щенка сейчас же устраивай во дворе, он не очень-то к комнате привык. — И, махнув на прощанье фуражкой, Владов уехал.

Таймыра

— Димка, что ты делаешь? — расхохотался Вовка, войдя к своему приятелю.

Дима стоял на коленях около щенка, который ел что-то из мисочки, и руками держал его за живот.

— Как что делаю? А ты забыл, что нам говорили: перекармливать очень вредно, — серьезно ответил Дима. — Вот я и пробую, не раздулся ли у него животик.

— Ну и как?

— Да пока ничего. А ты поедешь за щенком?

— Поедешь? Я уже давно привез.

— Врешь?

— Нет, не вру. Привез, и зовут его Шустрый.

— Как же ты его устроил?

— Еще никак, пойдем к управдому, попрошу разрешения будку сделать. Пойдем?

— Конечно. Только пусть Таймыра кончит есть, тогда и пойдем. Все равно ее надо гулять выпустить.

— Привет, товарищи!

Мальчики вздрогнули. В дверях стояла Лана.

— Лана, здравствуй! Вот хорошо, что пришла.

— Ну, как щенок? Здо́рово ночью скулил?

— Нет, знаешь, не особенно, — почему-то смущенно проговорил Дима.

— «Не особенно»! — передразнила его Лана. — Наверно, в кровать его взял. Ну-ка, признавайся!

— Не мог же я допустить, чтобы отец и тетя из-за ее писка не спали.

— Ага, значит, брал!

— Отстань, вот еще прилипчатая девчонка! — Дима отошел и опустился на колени перед Таймырой.

— Зачем ты ей живот мнешь? — спросила Лана.

— Он пробует, не распух ли он у нее, — усмехнулся Вовка.

— Ой, дурной! — так и покатилась Лана со смеху. — Да кто же так делает? Ты же ей только есть мешаешь! Не надо пробовать. И так увидишь.

Дима недовольно посмотрел на Лану.

— Ты воображала, Ланка, а сама тоже ничего не понимаешь.

— Пускай не понимаю. Ну, а больше есть Таймырке ни к чему. Хватит. Пошли теперь, гулять ей надо.

— А мне и к управдому, — подхватил Вовка. — Пошли!

Через минуту они стояли около управдома.

— Товарищ управдом, у нас к вам просьба!

— Какая? — покосился управдом на Диму, не очень доверяя его серьезному виду.

— Видите ли, — начал Вовка, — у нас есть щенки — не простые, а служебные. У него немецкая овчарка, а у меня южнорусская.

— Так, что же дальше? Это вы с папой-мамой разговаривайте, а не со мной, — и управдом отвернулся.

— Да нет, с вами! — за руку остановил его Вовка и выпалил сразу: — Позвольте конуру во дворе сделать.

— Конуру? — остановился управдом. — Ну, уж это нет! В комнате делайте, что хотите, а двор безобразить не позволю.

— Вы не имеете права, — начала Лана.

Но управдом только поджал губы.

— Я с вами, барышня, не разговариваю. Тут не живете, и нечего порядки наводить.

— Вы что же, против собаководства? — возмутился Дима.

— Забери сейчас же щенка! Чего он двор пачкает? Баловники какие! Захочу — и совсем не позволю. Не только во дворе, но и в квартире держать не дам. Не заключу договора — и всё!

— Вы и за это и за «барышню» отвечать будете. Я через «Пионерскую правду»… — горячилась Лана. — Димка, куда же ты?

Дима подхватил своего щенка и опрометью бросился домой.

— Подожди, Дима, я маме расскажу! — крикнул ему Вовка.

Но вмешательство мамы тоже не помогло. Управдом заупрямился и будку строить не разрешил. Особенно его обозлила Лана.

— Будут тут всякие девчонки «Пионерской правдой» грозить, — жаловался он маме. — В доме я хозяин, и никто не имеет права мне указывать.

— Да, история! — усмехнулся папа, когда во время обеда Вовка рассказал про свою беду. — Вот и выходит, что я прав. Попробовал бы он отказать в уголке ПВХО или ГСО, а с собаками…

— Папа, он просто не понимает.

— А ты ему разъясни, ты же агитатор… Ах!.. Чтоб тебя! — вдруг вскрикнул папа. — Забери своего пса, чуть ногу ему не отдавил. А впрочем, вот что, молодой человек, — продолжал он: — есть у вас клуб, так пусть клуб и разбирается, а у меня и без ваших собачьих дел голова пухнет. Накормил щенка? А то держать держат, а есть малышу еще, наверно, не давали?

— Без тебя покормили, — улыбнулась мама.

— Покормили, а он голодный, смотри — палец сосет, — и папа поднял щенка с пола. — Забирай, забирай его! Мне еще с ним возиться, — ворчал он, играя лапками Шустрого. — Заводят всякую дрянь…

Вечером ребята отправились в клуб. Там им посоветовали не огорчаться и дали бумажки, в которых было написано, что постановлением правительства все управдомы обязаны оказывать содействие лицам, держащим собак служебных пород, и выделять во дворах специальные места для выгула и постройки будки.

— А я завтра еще и сам зайду к вам, — пообещал Леня Абакумов.

Вовка сейчас же попрощался и бегом пустился к дому.

— Стой! — кричал сзади Дима. Через минуту он поровнялся с Вовкой. — Уф, здо́рово бегаешь, насилу догнал. Не беги так, успеешь.

В контору домоуправления мальчики вошли тихо.

— Ну, чего вам еще? — грубо спросил управдом.

— Вот получите и дайте расписку, что получили, — передал Вовка бумажки из клуба.

— «Постановлением правительства…» — читал управдом. — Странные вы, ребята, да я разве отказывался, да я с удовольствием! Пойдемте, место вам найду.

— Нет, тут нельзя, — заявил Вовка, когда управдом подвел их к мусорному ящику, — нам это место не годится. Нам нужен чистый угол и где не так много народу ходить будет. Вон там, в конце сада, там как раз хорошо.

— Там я буду на тот год площадку делать, — не сдавался управдом.

— Ну, как хотите, значит, не подчиняетесь постановлению.

— Не кипятитесь. Ладно, делайте, где хотите, — и управдом, недовольно пожав плечами, отошел от ребят.

— О чем вы с ним говорили? — подбежали еще ребята со двора.

— Это о собаках? Никогда не позволит. Это уж такой, — сказала Лена из семнадцатой квартиры.

— Позволил, — гордо сообщил Вовка. — А вы, ребятишки, поможете мне будку строить?

— Конечно, поможем, — раздались голоса.

Через час работа кипела во-всю. Ребята натаскали досок, гвоздей, откуда-то достали проволоку и бревен.

Вовка с запиской в руке, в которую поминутно заглядывал, давал распоряжения.

— А ведь проще было сделать будку из бочки. Я читал в «Пионерской правде», — вытирая потное лицо, сказал Коля.

— А зачем из бочки, когда досок сколько угодно?

— А потому, что бочку только укрепить, сделать порожек, чтобы солома не выпадала, и всё. А с будкой уж сколько времени возимся.

— Зато какая будка получается, прямо дом!

И действительно, будка удалась наславу. По всем правилам. Высотою три четверти метра, шириною метр и длиною метр. Поставлена она была на ножки высотою в двадцать пять сантиметров. Внутри был коридорчик. Пол устлали соломой, которую, к общему удивлению, принес управдом.

— А зимой ему не холодно будет? — спросил у Вовки Коля.

— Зимой мы будку утеплим.

— Отопление паровое проведем или голландскую печь поставим? — рассмеялся Коля.

— Ни то и ни другое, — серьезно ответил ему Вовка, — а сделаем вторые стенки, вроде футляра, а в промежутки между стенками насыплем торфа или соломы. Или, еще проще, если зима снежная будет, облепим будку снегом.

— Заметет щенка.

— Ничего подобного! Коридор-то мы для чего сделали? А потом на отверстие повесим войлок. Вот и будет чудесно.

— Вовка, — позвала Лена, — я хочу отгородить вот этот кусочек земли, а тут дерево.

— И хорошо, что дерево, по крайней мере тень ему будет. Отгораживай.

По углам поставили бревна и натянули проволочную сетку. Выгул вышел два на четыре метра.

— Вот здо́рово! — восхищался Дима, когда постройка была закончена. — Знаете, ребята, я и Таймыру тут держать буду.

— Ну, это ни к чему, — остановил его Вовка, — во-первых, ее в квартире держать можно, а во-вторых, тогда надо вторую будку строить.

Дима хотел что-то возразить, но тут увидел, что в ворота вошли и направляются к ним Леня, Лана, Вера и еще несколько ребят из клуба.

— Смотри, Вовка, из клуба делегация идет, — дернул Дима за рукав Вовку.

— Делегация не делегация, а пришли посмотреть, как у вас дела идут, — здороваясь, сказал Леня. — О, да вы тут целый питомник построили!

— А как же управдом? — выскочила вперед Лана. — Я бы ему…

— Подожди, Лана, — остановил ее Леня.

— Скажите, пожалуйста, — подошла к ребятам мать Лены: — вот моя дочь тоже хочет иметь собаку, так неужели необходимо строить вот такие помещения? Столько возни…

— Нет, — ответил ей Леня, — это не обязательно. Вы можете собаку держать в квартире или просто в сарае. Только обязательно, чтобы помещение было сухое и чистое. Ну, а возиться с ней, конечно, надо.

— Благодарю вас. Леночка, иди домой, спать пора.

— А знаете, ребята, надо у вас кружок собаководов организовать — смотрите, сколько болельщиков, — рассмеялся Леня. — А теперь, Дима, пойдем посмотрим, как ты Таймыру устроил.

Такого предложения Дима не ожидал.

— Что вы, Леня, я очень рад, но лучше в другой раз.

— В другой раз нам некогда будет. Пошли.

— Это ты все, Ланка, выдумала, — обозлился Дима. — У меня, может быть, тетя спит или папа нездоров.

— Ты что, Дима, бурчишь?

— Нет, я так. Я вперед побегу.

Но не успел Дима открыть дверь своей комнаты, как все ребята были уже рядом с ним.

— Ну вот, так и знала! — огорченно проговорила Лана. — Так ни одни родители не позволят в комнате щенка держать.

— Да я же ее выводил… — оправдывался Дима.

— «Выводил»! — передразнил его Вовка. — Сам целый день во дворе был, мог и щенка с собой взять.

— Да, Дима, так не годится, — покачал головой Леня. — Ну, а где же сама виновница всех этих дел? Где ее место?

— Леня, смотри, вот где она, вот где он ей место устроил, — и Лана подняла с подушки на Диминой кровати спящую Таймыру. — Ой, да тут и молоко стоит! Димка, Димка, как тебе не стыдно?

— А ты, видно, тоже шеф не из важных, — остановил ее Леня. — Придется ему другого шефа дать.

— Что вы ко мне пристали? — вдруг обозлился Дима. — Это моя собака, как хочу, так и буду ее держать. И не надо мне никаких советов, и оставьте меня в покое.

— Дима! — так и села от неожиданности на кровать Лана. — Что ты говоришь?

— Убирайся отсюда! — закричал он на нее. — Девчонка, дрянь, сплетница…

— Замолчи, Димка, — серьезно остановил его Вовка, — или я дружить с тобой не буду.

— Подожди, Вова, мы с ним сейчас поговорим. Ну-ка, выйдите все.

— Пошли, ребята, — позвал всех Вовка, — пошли к Шустрому, а то он тоже вроде Таймырки дел может натворить.

И, не взглянув на Диму, ребята вышли.

— Что же ты, приятель, а? — положил Леня руку на плечо Димы. — Сам не прав, да еще и обидел всех!

— Оставь меня в покое! — дернул Дима плечом.

— Оставлю, когда ты успокоишься, но должен тебя предупредить, что воспитывать щенка, а тем более дрессировать его с такими вот фортелями тебе не удастся. Ну-ка, садись, давай так, не горячась, поговорим. Что, собственно, вышло? Ты забыл основное правило — не изнеживать щенка. И, вместо того чтобы приучить его к месту, уложил на кровать. Вместо того чтобы кормить в определенное время, поставил перед ним миску молока — пусть ест сколько хочет, а затем не вынес его погулять, и он, видишь, как испачкал всю комнату. Товарищи указали на твои ошибки, а ты обозлился.

— Я… — начал Дима.

— Не оправдывайся! — не дал ему говорить Леня. — Ты даже не вычесал сегодня Таймыру и считаешь себя правым. Да?

— Нет, Леня, но мне было очень стыдно.

— Стыдно? А говорить такие неподходящие пионеру слова: она моя и так далее — это не стыдно?

— Леня… — умоляюще начал Дима.

— Ну, хорошо, Дима, я с удовольствием все это забуду, так же как, я думаю, и другие товарищи. Пойми, чудак, мы ведь все воспитываем собак не только ради удовольствия, а для обороны нашей родины. Все заинтересованы в том, чтобы больше было правильно и хорошо воспитанных собак. Ты, наверно, думаешь, что учить собаку это так просто?

— Нет, я этого не думаю.

— Мало только любить собаку, надо хорошо знать ее характер. Самому надо быть энергичным, настойчивым, хорошо знать, что ты требуешь от собаки. Вот ты положил Таймыру на кровать, она сладко спала, и теперь ей будет очень трудно понять, почему вдруг ей нельзя больше быть на постели. Одним неправильным поступком ты уже испортил сам себе дело. Ну, ладно, на первый раз хватит, а сейчас пойдем к ребятам. Только убери сперва в комнате и накапай скипидаром.

— Леня, а не надо ее носом?

— Этого еще нехватало! — чуть не рассердился Леня. — Нет, Дима, запомни, что ни носом, ни тянуть за шиворот, ни бить щенка абсолютно не нужно. Надо следить за ним. Дать ему выгуляться перед едой и после кормежки, и вообще, как только он начинает попискивать, вертеться, нюхать пол, сейчас же вытаскивай его гулять.

— Я не пойду, Леня, — заупрямился Дима, когда комната была убрана. — Ну, как я, право…

— Очень просто, умей сознавать свои ошибки. Бери Таймыру, пусть побегает перед сном, да и почисти ее. Ты что, потерял что-нибудь? — спросил Леня, видя, что Дима ходит по комнате и заглядывает во все углы.

— Нет, понимаешь, — смущенно ответил Дима, — вот помню, хорошо помню, сюда щетку положил, а видишь — гребешок есть, а щетка…

— Сбежала?.. Эх ты! Ну, давай вместе поищем. — И Леня полез под кровать. — На, получай, — вытащил он щетку, — и в следующий раз убирай ее лучше, не забудь про Таймыру. Ты ей не дал игрушек, вот она щеткой и забавлялась.

— Вот ведь какая!

— А разве Лана не говорила тебе, что щенкам надо давать игрушки? Дай ей тряпку, чурочек деревянных, резиновый мяч.

— Я старую калошу принесу.

— Нет, этого как раз не следует делать. Ты что же думаешь, Таймыра разберет, какая старая калоша, а какая новая? Дай ей только поиграть калошей — и у вас тогда ни одной не останется. Всё взял? Пошли.

Дима взял щетку, гребешок и направился к двери.

— Ничего не забыл? — остановил его Леня.

— Нет. А что?

— Я у тебя суконки не вижу.

— Какой суконки?

— Обыкновенной, которой после чистки протирают собак, чтобы снять всю оставшуюся пыль.

— У меня нет. Можно, я губку возьму?

— Еще лучше. А знаешь, что надо делать, чтобы паразитов не было?

— Знаю, мыть зеленым мылом раз в десять дней.

— Нет, — покачал головой Леня. — Мыть зеленым мылом вообще не следует. Оно очень плохо смывается, а оставаясь на коже, вызывает зуд. Даже взрослая собака, а тем более щенок, легко может получить экзему или другое накожное заболевание и именно от плохо смытого зеленого мыла.

— А чем же мыть?

— Простым банным мылом. Основное же — не увлекаться мытьем, особенно зимой, и вообще мыть надо не так часто, как ты сказал, а один раз в два-три месяца. После купанья нужно тщательно вытереть собаку, дать ей хорошо просохнуть, чтобы она не простудилась. Вот как, товарищ юный собаковод.

— Но ты же говорил о паразитах, — недоумевал Дима.

— Ах, да! Так вот, чтобы их не было, нужно делать так: смочить суконку или губку в денатурате и хорошенько протереть шерсть собаки. Это надо делать один раз в десять дней. Понял?

— Понял. Идем.

— Да, скажи-ка, — спросил Леня, — как ты будешь ее чистить?

— Очень просто: посажу и…

— Не посадишь, — перебил Диму Леня, — а поставишь и будешь рукой поддерживать ее под живот, да еще приговаривать: «Стоять, хорошо, стоять».

— Ну да, шутишь?

— Не шучу, а говорю вполне серьезно, этим ты приучишь ее к команде «стоять». Все это очень просто, юноша, как говорит Владов.

— Ага, — кивнул Дима.

— Ну, а «хорошо» и «фу» — это ты знаешь?

— Знаю: «хорошо» — это вообще хорошо.

— Поощрение, так, что ли?

— Ну да. А «фу» — это когда что не так.

— Запрещение. Ну, идем, а то дороги до вашего питомника не найдем. Да посмотри-ка, там целое собрание!

— Ой, взрослых-то сколько! Неужели за будку ругают? — испугался Дима.

— Нет, для руготни слишком тихо, да и сидят спокойно. А ну, подойдем потихоньку, послушаем, в чем дело, и не нужна ли наша помощь.

— Ну и вот, — услышали они, подойдя ближе, — нет в мире такого уголка, где не знали бы собак.

— Кто это? — спросил Леня.

— У нас в доме профессор Иванов живет, это он, — шопотом объяснил Дима.

— Сядем тут.

— …Где только есть признак человеческого жилья, — продолжал профессор, — там мы встретим и собаку. И индеец, и негр, и эскимосы, и ненцы, и китайцы — никто не обходится без собаки. Собака — друг человека — это старая истина. Почему же человек так любит, это животное, какую пользу оно ему приносит и с каких пор собака стала домашним животным?

Археологические раскопки нам рисуют жизнь человека в прошлом. И почти всегда, друзья мои, при раскопках рядом с предметами домашнего обихода находят черепа собак. На старинных ассирийских памятниках, относящихся к седьмому веку до нашей эры, было найдено изображение большой собаки. Древнейшие египетские памятники, относящиеся, по мнению ученых, к тридцать четвертому веку до нашего летосчисления, также содержат изображения собаки. Поэты древности, Гомер и Плутарх, в честь этих четвероногих слагали песни. Человеку древних времен в тяжелой и опасной борьбе за существование был нужен помощник на охоте, верный и храбрый сторож. Таким помощником оказалась собака. Собака была смелое, выносливое животное, неприхотливое к пище и жилью. Конечно, собака не сразу привыкла к человеку. Нужно было постепенно заглушать некоторые, ставшие уже ненужными, врожденные качества дикой собаки. В новых условиях собаке не надо было заботиться о крове и пище — она это получала от человека и платила ему за это большой привязанностью.

Собака выслеживала зверя и птицу на охоте — это у нее осталось с тех пор, когда она сама боролась за свое существование. И, наконец, в древности собака была активным бойцом на войне. С течением времени собака уже не рядовой воин, не только охрана лагеря и крепости, а и курьер, переносящий в своем ошейнике донесение.

Развитие техники не устраняет собаку от службы на войне, а наоборот, позволяет использовать ее все шире и шире.

И я искренне обрадовался, когда увидал вот эту будку и узнал, что молодежь увлечена таким прекрасным делом, как собаководство. Всем, чем могу, я с удовольствием помогу вам, юные друзья! — совершенно неожиданно воскликнул профессор.

— Ну, что вы, что вы! Абсолютно не за что меня благодарить, — отмахивался он руками от благодаривших его ребят и взрослых.

— Разрешите попросить вас, профессор, — пробрался к нему Леня, — прочесть лекцию вот на эту же тему в клубе собаководства.

— С удовольствием, с удовольствием! — внимательно всматриваясь в Леню, ответил профессор. — А вы разве здесь живете? Я вас как будто не видел.

— Нет, я из клуба. Пришел вот к этим юнцам, — кивнул Леня в сторону Вовки и Димы, — помочь.

— Ах, вот как! То-то я смотрю… Этих-то хорошо знаю — на глазах выросли. Ну что ж, прочту, прочту с удовольствием! Вы мне позвоните — и договоримся.

— Лана, — позвал Дима и отошел в сторону, — пойди сюда. Понимаешь, мне надо у тебя спросить…

Лана протянула Диме руку.

— Ладно, Димка, я не сержусь. Что ты хотел спросить?

— Ой, Ланка, хорошая ты девчонка!.. Дать еще Таймыре есть или не надо?

— Больше не надо. Иди скорее спать, я тоже побегу, а то дома достанется.

— А ты не боишься? Я провожу.

— Вот вы где! А я ищу тебя, Лана. Идем домой — нам по дороге. Ну, Дима, на кровать Таймыру не бери спать.

И, пожав озадаченному Диме руку, Леня с Ланой быстро вышли из ворот.

«Ко мне!»

Для Вовки и Димы дни пошли незаметно. Утром, выпив чаю, прежде чем итти в школу, Вовка спешил к Диме. Тот выбегал с Таймырой, и они шли к Шустрому. Быстро чистили будку и выгул и начинали играть со своими любимцами.

Шустрый из белого комочка очень быстро превращался в неуклюжую собачку. Таймыра, тоже порядком неуклюжая, казалась по сравнению с Шустрым подвижной. Но это только пока не начиналась игра. В играх же побеждал всегда Шустрый. Щенки очень любили, когда Вовка и Дима возились с ними. С лаем и визгом гонялись они по всему двору. Как-то в самый разгар игры Вовка незаметно надел на Шустрого ошейник. Дима то же самое проделал с Таймырой. Перед этим и Вовка и Дима долго ходили по магазинам и искали мягкие ошейники, но все их поиски ни к чему не привели, и Вовка пожертвовал свой ремень. Ремень разрезали, снабдили пряжками, пришили кольца, и ошейнички вышли наславу. Но ни Шустрый, ни Таймыра не оценили всех хлопот мальчиков, и, как только надели на них ошейники, они начали старательно срывать лапками этот ненужный им предмет.

— Димка, — крикнул Вовка, — а ну давай в догонялки!

Дима побежал за Вовкой. Шустрый поглядел-поглядел, еще разок скребнул ошейник и с веселым лаем ринулся за Вовкой. Таймыра ждать себя не заставила. Через некоторое время щенки совсем забыли про ошейники.

Мальчики поймали расшалившихся щенят и сняли с них ошейники. Потом надели опять.

Но те даже внимания на это не обратили.

— Видал? — подмигнул Дима. — Они уже привыкли! Что за умные собаки!

— К ошейникам привыкли, а вот с поводками труднее будет, — умерил его восторг Вовка.

Но опасения Вовки были напрасны. Когда через два дня во время бега Вовка на ходу прицепил поводок к ошейнику Шустрого, тот даже не обернулся — бежал себе за Вовкой и бежал. С Таймырой дело оказалось сложнее. Дима не сумел это проделать так же удачно, как Вовка, и Таймыра сразу заметила, что она на привязи. Она начала мотать головой, уперлась ногами в песок, и вид у нее был очень испуганный.

— Не тяни ее, — крикнул Диме Вовка, — отпусти поводок!

Почувствовав себя опять на свободе, Таймыра понеслась по двору. Сзади волочился поводок. Таймыра подхватила его в зубы и, играя с ним, продолжала бегать.

— Таймыра! — подозвал ее Дима и побежал с ней рядом, уже на ходу подбирая поводок покороче. Он бежал все медленнее, затем остановился. Таймыра играла поводком.

— Ну, вот видишь! — победоносно посмотрел Дима на Вовку. — Во́ какой я дрессировщик!

— Ладно, на сегодня хватит. Дима, а ты не забываешь Таймыре снимать ошейник?

— Как же, забыл! Чтобы у нее шерсть вся повылезла? Это ты Шустрому не забудь снимать, а я-то Таймырке не забуду.

Как-то Вовка принес своему питомцу чашку с едой и вместо обычного «Шустрый» позвал:

— Ко мне, ко мне!

Шустрый поглядел на него, а потом поднялся и подошел к еде.

— Ко мне, хорошо, ко мне, — погладил его Вовка и дал ему есть.

— Дима, — похвастался Вовка, — а у меня Шустрый по команде «ко мне» подходит.

— Ну? — удивился Дима. — Что же ты мне не сказал? Я Таймыру тоже научу.

— Учи, посмотрим.

Но сделать это Диме не удалось; он сейчас ничему не учил Таймыру, или Тайму, как прозвала Таймыру Димина тетя. Он переживал очень тревожное время. Уши у Таймы, вечером прекрасно стоявшие, вдруг наутро оказывались или совсем лежащими, или одно ухо стояло, другое падало. В клубе над Диминым страхом посмеялись и сказали, что так и должно быть. Массировать уши не советовали. А Таймыра как нарочно: не успеет Дима порадоваться, что ухо у нее стоит, как она вдруг возьмет да и опустит его. В комнате Таймыра вела себя вполне прилично, если не считать тетиной туфли, которую она, наверно, спутала со своими игрушками и порядком погрызла.

Незаметно прошли у мальчиков испытания, и наступили каникулы.

Дима писал большие письма Лане о Тайме, но не отправлял их, так как не знал, в какой лагерь уехала Лана.

В клубе мальчики бывали редко. На летнее время вся работа клуба была перенесена в лагери, куда перевели и собак. Там с ними занимались допризывники, которые готовились стать вожатыми.

Почти все ребята разъехались. Уехал Леня. Уехала Верочка. Игорь ходил мрачный и тоже собирался уехать в лагерь.

Перед отъездом Леня дал точные указания всем ребятам, у которых были щенки, как за ними ухаживать.

— Приеду — зачеты принимать буду…

По-своему

Мальчики с нетерпением ждали отъезда на дачу. Дима был уверен, что как только уедут из города и он поведет Таймыру гулять в поля и леса, а затем искупает ее в речке, то уши у нее обязательно окрепнут и больше не упадут.

Но на дачу всё не ехали. Дачу обе семьи сняли одну, и теперь приходилось ждать, когда отцы пойдут в отпуск.

Наконец в один из вечеров Вовка ворвался в комнату Димы:

— Завтра, Димка, завтра!

— Врешь!

— Нет, сам слышал, мама машину по телефону заказывала.

— Ура! — закричал Дима, и Тайма поддержала его радостным лаем.

— Опять ярмарку устраиваешь, — заглянула в дверь тетя. — Не давай ты ей лаять без толку, голова трещит!

— Тайма, фу!

Но Тайма, задрав голову, с громким лаем носилась по всей комнате.

Дима принялся ее ловить. Но это было не так просто. Тайма подпрыгнула и схватила его за палец.

— Щелкни ее по носу, — порекомендовал Вовка, — а то привыкнет кусаться.

— Ну, это ты своего Шустрого щелкай, — убежденно проговорил: Дима, — а я свою Таймочку никогда не ударю. Ой! — вдруг вскрикнул: он: Тайма, подпрыгнув, цапнула его еще раз.

— Вот дурочка, ишь расшалилась! — не глядя на Вовку, виновато произнес Дима.

— Ничего подобного, она всегда его кусает, а он не останавливает, — опять появилась в дверях голова тети.

— Муличка, вас не спрашивают, — не особенно вежливо огрызнулся Дима.

— Пошли, Вовка, гулять, чего в комнате сидеть? Шататься, Тайма!

— Как? — переспросил Вовка. — Что ты ей сказал?

— Шататься, — повторил Дима. — Я не хочу, чтобы она знала «гулять», что все собаки знают, а она у меня будет знать так, как никто и не догадается. Плохо, что ли?

Вовка пожалел в душе, что это не ему пришла такая мысль научить Шустрого.

— Это, верно, Лана тебе посоветовала? — насмешливо спросил он.

— При чем тут Лана? — вспыхнул Дима. — Что я сам без головы, что ли? Подумаешь, тоже мне авторитет.

— Авторитет, нет ли, не знаю, а вот то, что ты с ней обо всем советуешься и письма ей пишешь, знаю.

— А ты почем знаешь? — в упор спросил Дима. — Может, я ей даже и одного письма не написал? А ты дурак, — вдруг тихо и взволнованно закончил он.

— Да брось, Димка, я пошутил! — Вовке стало жаль, что он обидел товарища. — Подумаешь, из-за девчонки ссориться!

— А я и не ссорюсь, а Ланка мне даже адреса не оставила, а Лене написала, — негромко, так, чтобы услышал только Вовка, пожаловался Дима. — Ну, а насчет Таймыры она мне много полезного насоветовала.

— Когда же? — полюбопытствовал Вовка. — Мы ведь все время вместе были.

— Нет, не все, — и Дима, взяв на поводок Тайму, выбежал из комнаты.

— А укладываться кто будет? — крикнула ему вдогонку тетя.

— У меня давно все уложено, — донесся с лестницы его голос. — Вовка, иди быстрей!