Фата Моргана. Зов далеких планет

Ли Хофман. ТИХИЙ ВЕЧЕР

Звук и цвет головизора были почти полностью убраны. Надоевшую игру красок на экране сменили мягкие пастельные тона, музыка едва слышалась. Окна, установленные на "полупрозрачность", пропускали нежное тепло сумерек. Кондиционер наполнял комнату чистым и свежим воздухом. Мир был тихим, теплым и уютным.

Уинстон Адамсон, удобно устроившись в любимом кресле, потягивал свежий овощной коктейль, время от времени поглядывая на дочурку. Приятно было просто так вот сидеть и смотреть на нее.

Она стояла около коврика, на котором лежала Тэмми с котятами, и не сводила с них любопытных глазенок. Котят было пять. Мяукающие пушистые комочки, копошащиеся около матери. Это были первые котята Тэмми. Даже со своего места Уинстон мог слышать ее тихое довольное мурлыкание.

Лоретта была уже третьим ребенком Tea и Уинстона. До нее у четы Адамсонов были еще двое. Он вдруг вспомнил о них. Джимми и Бет. Обоих теперь не было в живых. Но была Лоретта. Те же сияющие глазенки, маленький пухлый ротик, нетерпеливые ручонки, постоянное любопытство... Наслаждение, которое он получал, глядя на нее, было тем же самым.

"Прелестные дети, - с гордостью сказал он себе. - Как жаль, что они не могут всегда оставаться такими милыми, маленькими, льнущими к родителям".

Какое-то смутное недовольство царапнуло душу. Словно по белому провели коричневую черту. Его старший. Боб, был полон идиотских идей об изменении мира. Разрушить равновесие?

Черт побери, для чего?

Но, сформулировав вопрос, Уинстон сразу же выбросил его из головы. Он не собирался искать ответ. Он вообще не любил вопросов. И редко задавал их себе. На большинство из них ответ был найден уже давным-давно. Они еще и не всплыли в голове, эти вопросы, а ответ уже был. Пусть все, что может существовать безбедно, существует. Пусть все идет, как идет. В кресле было уютно. Дом был уютен. Мир был уютен. Уинстону было хорошо. Непонятно, почему кто-то мог чувствовать какой-то дискомфорт.

Вот старшая дочь, Нэнси, была здравомыслящим человеком. Она, похоже, ни о чем, кроме парней, и не думала. Пройдет несколько лет, и она выйдет замуж, у нее появятся свои дети. Ему было приятно думать о ней.

Лоретта взглянула на него. Они встретились глазами, и она заулыбалась. Он знал, что со временем забудет ее улыбку, как забыл улыбку Джимми. И Бет. Но он еще не стар. Появятся новые дети, новые улыбки.

Звякнул колокольчик над входной дверью. Должно быть, вернулась Tea. Едва она вошла, Лоретта со всех ног бросилась к ней. Tea быстро чмокнула ее и повернулась к зеркалу. Автоматически зажегся свет. Tea осторожно, стараясь не испортить прическу, сняла шляпку.

Лоретта снова вернулась в угол, где крошечные пушистые комочки сосали силу из матери. Tea сказала:

- Я подтвердила наши имена в списке, но могут пройти годы, прежде чем что-нибудь изменится.

- Скверно, - пробормотал Уинстон, пожав плечами. - Лучше бы она осталась.

Tea кивнула, но было заметно, что голова ее занята другим.

- Видел бы ты этих людей в Департаменте Жизни. Некоторые из них буквально вымаливали разрешение. В прямом смысле слова вымаливали. - Она со вздохом уселась в любимое кресло. Одна женщина даже плакала. На людях. Честное слово, это все-таки унизительно. И не то, чтобы она не знала...

Сама мысль о том, что можно увидеть кого-то плачущим, была неприятна. Уинстон поспешил избавиться от нее. Он вовсе не хотел все это слушать. Но Tea, казалось, находила какое-то удовольствие, рассказывая о происшедшем со всеми омерзительными подробностями. Он сидел, стараясь не вслушиваться в обрушившийся на него поток слов.

Образ публично плачущей женщины застрял у него в голове, вызывая чувство внутреннего негодования. Эта женщина просто не имела права так поступать. Ведь она же знала, как обстоят дела. Все это знают.

Все было так просто, так логично, так разумно. Есть предел тому - количеству населения, которое может безбедно существовать. Этот предел достигнут много лет тому назад. Какое-то время, в век Революции Эмоционалистов, был хаос. Но когда весь этот ужас немного улегся, разумным, здравомыслящим людям удалось взять верх. Обратясь к здравому смыслу и разуму, люди стали искать решение - и нашли его.

Право на жизнь давалось каждому. Оно включало в себя право на воспроизводство. Место одного человека должен занять один же. Каждая супружеская пара может иметь двоих детей. Очень просто. Один вместо одного.

Поскольку не каждый человек был способен иметь детей, право того, кто умирал бездетным, могло быть передано, что позволяло некоторым парам получить разрешение на третьего ребенка. Количество людей на планете поддерживалось постоянным.

Но дети были такими... ну... милыми, что ли...

Логично это было или нет, но люди хотели детей. Они хотели ласкать милых крошек, учить их ходить, наслаждаться безоглядной, не ведающей сомнений любовью самых маленьких. Поэтому никаких официальных попыток ограничить количество маленьких детей не предпринималось.

В конце концов, маленькие дети занимают так мало места, и приходящаяся на них доля ресурсов планеты тоже невелика. Другое дело, когда они вырастут, достигнут пятилетнего возраста, коща, как считается, ребенок становится личностью и начинает воспринимать окружающее его общество как целое.

Пять Лоретте должно было исполниться завтра.

- Я взяла облатку и заказала машину, - сказала Tea.

Уинстон кивнул. Взглянув на дочь, он сказал:

- Пора спать, зайчонок.

- Уже?

- Уже.

- А можно я еще немного посмотрю на Тэмминых деток?

- Нет.

Она надулась, но капризничать не стала.

- Обними-ка папу, - сказал он.

Она подбежала к нему и обхватила ручонками за шею. Он ощутил тепло ее тельца и вспомнил Джимми и Бет.

- Пойдем в кроватку, - Tea взяла ее за руку.

Лоретта, заливаясь колокольчиком, принялась распевать что-то про Тэмми и ее котят.

Tea открыла дверь в детскую.

- Не забудь выпить молоко, - напомнил Уинстон.

Лоретта кивнула. Дверь закрылась.

Он откинулся в кресле, потягивая коктейль и ни о чем не думая. Он сидел в покое и уюте, почти не слыша тихой музыки и мурлыканья Тэмми.

Когда Tea вернулась, он спросил:

- Ты дала ей облатку?

Tea кивнула, молча прошла мимо него и скрылась в спальне.

Он встал. Без всякой на то причины вошел в детскую. Лоретта спала, свернувшись калачиком. Кудель взъерошенных волос, тихое, спокойное личико в тусклом свете ночника. Маленькие розовые губы. Длинные светлые ресницы. Крошечное ушко правильной формы, полускрытое волосами. Простынка слегка шевелилась в такт дыханию.

На его глазах это движение замерло.

Он повернулся к двери. Подборщики будут с минуты на минуту. Они позаботятся обо всем, как и в прошлые два раза. Все так просто.

Он вышел в гостиную. Тэмми все мурлыкала. Окружающая тишина казалась слишком глубокой, а мурлыканье - слишком громким. Он посмотрел на копошащиеся, сосущие Тэмми комочки ее плоти, на их постоянно движущиеся маленькие лапки.

И неожиданно, без всякой, казалось бы, причины, из глаз Уинстона хлынули слезы.