Федор Годунов. Потом и кровью

Глава 6

Азов на меня большого впечатления не произвёл. Ну, крепость, ну стены каменные. Да таких крепостей тут столько понатыкано! А сам по себе городок невелик.

Ещё на подходе к городу в нашу сторону выстрелила пушка. Нет, стреляли не в ногаев. Просто дали понять, что подход к городу вооружённого отряда заметили и гарнизон уже начеку. Ну, и как бы намекнули заодно, что с боеприпасами у турецкого паши всё в порядке. На ядрах тут не экономят.

Ногайцы нарываться не стали. Остановились на берегу Дона, демонстративно спешились, и начали обустраивать лагерь, в свою очередь, давая, понять туркам, что никуда уходить не торопятся, но и агрессивных намерений тоже не имеют.

Нас согнали в кучу, но развязывать не стали, а, усердно работая плетьми, заставили усесться на траву.

— Хотя бы водицы испить дали, сволочи, — простонала какая-то баба. — В горле пересохло.

— Да и пожрать бы не помешало, — поддакнул ей из толпы. — С ног валимся.

— Завтра новые хозяева накормят! — зло хохотнул Илейко, поведя иссечёнными плечами. — А заодно и приласкают!

— Думаешь, дальше не погонят, дядька Илейко? –поинтересовалась Настя, пытаясь поудобнее расположится на траве.

— А зачем? — удивился казак. — Не для того сюда гнали, чтобы ещё куда-то тащиться. Хитро придумали, — добавил он, хмыкнув. — Погоня наверняка в сторону Астрахани кинулась, думая, что нехристи, как обычно, к себе в становище возвращаются, а они вишь сюда попёрлись к крепостце турецкой. Тут свои купцы тоже есть. Цену за полон и товары дадут.

— Да зачем мы тут? — не поверил Силантий. — Крепость небольшая. Народу мало.

— Так в Каффу отвезут, там и перепродадут, — вздохнул я, вглядываясь в него. Дошёл всё-таки рыбак, не сгинул в бескрайней степи. На пределе морально-волевых, считай, но дошёл. Вот только выглядел совсем плохо. Как говорится — краше в гроб кладут. — А может и в Истамбул сразу через море перевезут. Тут уж кому как повезёт.

— Кончилась наша волюшка, — пригорюнился пожилой рыбак.

Кончилась? Ну, это мы ещё посмотрим. Я нашёл глазами развалившегося на травке Илейку. Тот, заметив мой взгляд, задорно подмигнул. Значит в силе наш с ним договор. Не собирается молодой казак на невольничий рынок отправляться. Ну и я, вслед за ним, со всех ног рвану.

Вот только с Настей как быть, не знаю. Тут бросить, совесть не позволяет. Буду потом всю жизнь вспоминать и себя ругать. С собой взять? А выдержит ли она предстоящую мне дорогу? Не сгинет ли со мной на пару где-нибудь в бескрайней степи? У меня ведь ни оружия, ни запасов продовольствия нет. И это я о возможной погоне молчу. Что эти твари с девушкой сделать могут, если поймают, подумать страшно.

Так и мучился последние дни, терзаясь сомнениями и всё же склоняясь к мысли взять Настю с собой. Вот только судьба сама за меня всё решила, рассудив по своему.

Подъехал бей к нам ближе к полудню. Огляделся, хищно сдвинув брови, нашёл взглядом Настю, коротко рявкнул. Рослый ногай решительно двинулся в нашу сторону, довольно скалясь.

— Не тронь, девочку, — встал я на его пути. Сердце обдало могильным холодом. Что я со связанными руками опытному воину противопоставить могу? — Она ребёнок совсем!

Тот, не останавливаясь, резко взмахнул рукой, опрокидывая меня на землю. Отчаянный крик Настёны резанул по ушам.

В ярости, я быстро перевернулся и, проклиная проклятую верёвку, попытался встать, но на спину посыпались удары плетью, кто-то пнул ногою в бок, вновь опрокидывая в примятую траву. Весело заржали.

— Охолонись, монашек! — донёсся взволнованный крик Илейко. — Девке ты всё равно не поможешь! До смерти забьют!

Не забили. Прошлись по спине ещё пару раз и оставили в покое. Я вновь, скрипя от боли зубами. попытался подняться.

— Совсем ополоумел, брат Фёдор? — приткнулся ко мне сбоку казак. — Не поможешь ты ей. Сам сгинешь, а её всё равно увезут, раз забрать решили. Тут их сила. Знать судьба такая у Насти. Тебе повезло ещё, что мы уже у города стоим. Иначе, как есть казнили бы. Не хотят басурмане, уже доставленный до места товар, увечить. Жадные. За тебя они хорошую деньгу получат.

— А её куда повезли?

Я с трудом поднялся с земли, постанывая, встал на колени и нашёл глазами командира степняков. Тот, в сопровождении ещё двух ногаев, уже преодолел половину расстояния до города. Девушка сломанной куклой болталась у него поперёк седла.

— Вестимо куда, — вздохнул казак, также провожая всадников взглядом. — Подарок азовскому паше повёз. Тот, как я слышал, до девок сильно охоч. Целый гарем собрал. А взамен паша купцов к ногаям пустит и торговать с ними разрешит.

Я только зубами заскрежетал от бессилия. Что может быть страшней, чем чувство собственной беспомощности? Особенно, когда происходит что-то страшное с близким тебе человеком, а ты ничего не можешь для него сделать? Да-да. Эта простая крестьянская девочка перестала быть для меня чужой. Успел я к ней прикипеть душой за время совместного нелёгкого пути по степи. Основательно так прикипеть!

В стане ногаев между тем царило оживление; зарезали двух коней, в котлах аппетитно забурлило, распространяя вокруг дразнящий, дурманящий мясной дух.

— Что пригорюнился, брат Фёдор? — вновь подсел ко мне Илейко. — Всё о девке горюешь? Так по мне, ей тут побольше других повезло. Попадёт в гарем к паше, как сыр в масле кататься будет. Турки своих наложниц в сытости держат, да и работой не утруждают. А если сына родит, так паша её и в жёны взять может. Другим доля похуже может выпасть.

— Это какая же?

— Да купит бедняжку какой-нибудь зажиточный татарин. И будет с утра до вечера на винограднике горбатиться, а ночью вместо отдыха ещё и хозяина ублажать. И так из года в год, пока не сдохнет, — казак помолчал, разглядывая текущие в полусотне метров от нас воды Дона и, вздохнув, прошептал мне почти в ухо: — Бежать со мной не раздумал?

— Нет. Когда?

— Сегодня ночью, как только басурмане спать улягутся.

— А не догонят, как тех двоих?

— Так-то в степи дело было. Там пешему от конного далеко не утечь. Да и следили за нами внимательно. А тут Дон. И вода под боком, и спрятаться в случае чего есть где. Опять же ногаи сегодня удачный поход праздновать да добычу делить станут. Присмотр за нами не такой, как раньше будет, — Илейко помолчал и нехотя добавил: — А если и догонят, то уже, вряд ли казнят. В худшем случае плетей всыпят, да и то не много. До Азова мы дошли, зачем товар портить?

— А куда бежать? — пригнулся я ещё ближе к Илейке.

— Вверх по реке, к казакам. Их становища отсюда совсем недалеко. К тому же разъезды казацкие почти до самого Азова доходят. Не решатся ногайцы далеко от Азова отъехать. Если в первый же день не поймают, то скорее всего на дальнейшие поиски плюнут. Они с добычей сейчас, им жизнью теперь рисковать неохота. Только уходит уже этой ночью надо. Завтра купцы придут и всё, прощай, волюшка. Те колодки сразу оденут, в них далеко не убежишь.

— Я тоже с вами, — присунулся к нам с другой стороны Силантий.

— Ты-то куда? — недовольно покосился в его сторону казак. — Совсем ополоумел? Ты и сюда насилу дошёл. Вон, на ногах еле стоишь! Я грешным делом уже вчера думал, что тебе горло перережут. Повезло. Азов рядом был, пожадничали ногаи. А тут быстро уходить нужно будет. Не сдюжишь ты!

— Илейко прав, Силантий, — со вздохом признал я. — Обессилел ты. Какой уж тут побег? Оставайся. Жить и в неволе можно. А там может и на волю когда-нибудь повезёт вырваться.

— Нет, — пожилой рыбак уныло покачал головой. — Если сейчас не сбегу, так на чужбине и сгину. Я ведь не дурной, Илейко, — повернулся он к казаку. — Я с пониманием. Задерживать вас с братом Фёдором в побеге буду. Ты освободи меня, когда срок придёт, и бегите. А я уж сам, потихоньку, вдоль бережка. Бог даст, и не найдут супостаты. Сызмальства у реки живу, прятаться у воды умею. А коли найдут, то на тебе вины нет. Помирать буду, всё равно тебя добрым словом помяну, за то, что надежду дал, не бросил тут связанного. Освободи, — ещё раз тихо попросил Силантий. — Не сдюжу, значит, судьба такая! Я знаю, у тебя есть, чем путы перерезать.

— Ладно, Силантий, — согласился с рыбаком казак. — Будь, по-твоему. А что касаемо побега, — посмотрел он мне в глаза, — То уходить все по одиночке будем. Глядишь, и повезёт кому до казацких становищ добраться. Вы, главное, и впрямь, возле Дона держитесь: и вода под боком, и спрятаться легче.

— Хорошо, — резюмировал я, подводя черту под нашим решением. Правда, насчёт маршрута побега у меня немного другие мысли были. Но, это я уже после с Силантием обсужу, вдвоём. Раз казак своими планами делится не хочет, так и я не буду. Разрежет верёвки и разбежимся, каждый в свою сторону. Я ему ничего не должен и отвлекать на себя погоню, не собираюсь. — Значит, решено. Как стемнеет, уходим.

К сожалению, судьба вновь решила внести коррективы в мои планы. До вечера всё было спокойно. Ну, как спокойно? Ногаи веселились вовсю, празднуя удачный набег, но нас не трогали. Даже пожрать соизволили дать. Но вечером вспомнили и о нас.

Вначале утащили двух женщин. Мол, деньга деньгой, а о себе родненьком тоже забывать не надо. После опасного набега и расслабиться немного нужно.

Нам оставалось только женские крики слушать да зубами от бессилия скрипеть.

Затем степняки, насытив плоть, начали бряцать оружием, устроив что-то вроде показательного выступления.

— Плохо, — тяжко вздохнув, констатировал средних лет бородач, сидевший неподалёку от меня. — Как бы до беды не дошло.

— Так мы и так в беде. Куда уж дальше? — вздохнули я ему в ответ.

— Есть куда! — вызверился мужик. — Вишь, басурмане, пока, на чучелах свою удаль показывают? А кровь взыграет и до нас не ровен час доберутся!

— Кто же полон перед торгом убивает? — усомнился я. — Не для того нас от самой Самары сюда волокли, чтобы затем просто перебить. Купцам трупы без надобности.

— А весь полон и не тронут, — возразил мне мужик. — А вот самых слабых и никчёмных порешить могут.

Оракул бородатый, блин. И получаса не прошло, как несколько воинов к нам двинулись. Выхватили из толпы худосочного молодого паренька, растолкав людей подошли к нам, подхватили с земли Силантия.

— Куда ж вы меня? — задёргался тот, дико вращая глазами. — Отпустите, Христа Ради! — и закричал под обрушившимися на него ударами плетей.

— Прощай, Силантий! — приподнявшись с травы, прокричал вслед ему Илейко. — Не поминай нас лихом!

— Прощайте! Помолись за меня, брат Фёдор!

— Куда их? — крутанулся я к казаку.

— Вестимо куда, — понурился тот. — На смерть лютую. Вон видишь, двое отроков отдельно от ватаги на конях сидят, да саблями помахивают? То для них гостинец. Будут учиться, как ловчее с коня пешего рубить. На живых оно сподручнее, учиться-то!

— А как же барыш?

— Да какой с Силантия барыш? — кривился как от зубной боли Илейко. — Так, баловство одно. Они же самых слабых выбрали. Теперь понятно, почему его вчера не убили. Для своих шакалёнков сберегли.

Страдальцев выгнали за пределы стойбища в степь, сняли путы с рук, подъехавший десятник что-то сказал, хрипло рассмеявшись, и двое обречённых побежали, сопровождаемые восторженными улюлюканьями степняков.

Тяжело вздохнув, я начал привычно читать молитву. Сколько я уже их по пути сюда прочитал? Так, и вправду, настоящим священником заделаюсь.

Как и ожидалось, далеко беглецам убежать не дали. Двое юношей кинули коней вскачь и, задорно гикая, бросились вдогонку. Первый, обогнав тяжело дышащего Силантия, настиг юношу, хлёстко взмахнув саблей. Несчастный молча рухнул, ткнувшись в густую траву. Силантию повезло меньше. То ли нагнавший его степняк был менее искусен, то ли сам мужик, что-то почувствовав, в последний момент дёрнулся, но в следующий миг степь огласил полный мучительной боли крик и несчастный рыбак, обливаясь кровью и шатаясь, засеменил дальше.

— Вражина косорукая! — зло выругался у меня под ухом Илейко. — Кто же так рубит⁈

Впрочем, мучился Силантий недолго. Торопясь исправить свою ошибку, степняк развернул коня и вновь сблизившись с рыбаков, ударил ещё раз, вложив в этот удар всю злость за досадный промах. Силантий охнул, сделав по инерции ещё пару шагов и неловко осел на землю.

— Сгубили нехристи души христианские, — прохрипел рядом казак. — Перекреститься бы сейчас, да нельзя. Руки связаны.

Я не ответил, продолжая читать отходную.

Ногаи угомонились только поздней ночью, долго продолжая пировать возле костров. Я уже изрядно перенервничал, считая безвозвратно уходящее время и опасаясь, что они так и до утра прогулять могут. Наконец, всё успокоилось. Костры погасли, кроме одного, возле которого остался сидеть одинокий дозорный.

— Пора, — дохнул мне прямо в ухо жаркий шёпот. — На бок ляжь.

Я послушно перевернулся на бок и уже через несколько секунд, сел, потирая затёкшие запястья.

— Уходим, — наклонился ко мне еле различимый в темноте силуэт. — Прощай, брат Фёдор. Теперь каждый сам за себя. Берега Дона держись. Он к казакам выведет.

Чуть слышно прошуршало и Илейко окончательно исчез, растворившись в ночи. Я, осторожно, выверяя буквально каждый шаг, выбрался из скопления людей и пополз в сторону реки. Спустился к берегу и под прикрытием кустарника, двинулся вверх по реке. Мне главное подальше от становища незаметно отойти, чтобы ногай-охранник не заметил, а дальше….

А дальше я по берегу Дона не пойду. Это пусть Илейко другого дурака ищет. Сам-то наверняка напрямик в Степь рванул.

Спросите, почему? Да потому, что погоня ногайская в первую очередь вдоль реки и кинется. И очень быстро идиота, то бишь меня, вздумавшего по бережку прогуляться, нагонит. Ну, а потом, уверившись, что беглецы вдоль берега идут, по замыслу Илейки, и дальше там искать будут.

В общем, ну его. Не хочу я для ушлого казака этаким отвлекающим внимание дурачком быть. Мы тоже напрямик на Север подадимся. Благо небо безоблачное, звёзды видно, а как полярную звезду найти, я знаю. Зря что ли несколько лет вместе с историей астрономию преподавал?

Отойдя вдоль берега примерно на километр, вдосталь пью воду и, найдя знакомую звёздочку, решительно направляюсь в её сторону. Впереди меня ждал изрядный марафон. За ночь нужно как можно дальше от реки уйти, пока степняки не опомнились. Мне главное пару дней продержаться. Вряд ли они больше искать будут. Не стоит моя шкурка таких энергозатрат. Им сейчас барыш делить охота, а не по степям рыскать.

Вы когда-нибудь гуляли ночью по степи? Я нет. И вот теперь довелось на старости ле…. в другой жизни, в общем. Правда, прогулкой мой забег под звёздным небом назвать было довольно затруднительно. Так вот. Никакая эта степь не ровная! И всякий неровностей и кочек в ней хватает. И если днём ты как-то умудряешься их миновать, то ночью, особенно когда спешишь, изо всех сил стараясь оторваться от погони, то обязательно за какую-нибудь, да запнёшься. Это я вам теперь авторитетно заявить могу. На собственном опыте убедился! Хотя небо над головой было довольно чистым и задорно сияло целой россыпью звёзд, да и Луна, высоко поднявшись над горизонтом, ярко светилась почти полным диском, вокруг практически ничего не было видно. Я даже руку, поднося к своим глазам, с трудом разглядеть мог.

Вот и брёл вслепую навстречу Полярной звезде, периодически спотыкаясь и матерясь вполголоса. А под утро и звёзды скрылись, спрятавшись за набежавшими облаками и заморосил мелкий, не по-летнему противный дождь. Стало совсем весело.

На рассвете вышел к небольшой речушке, медленно текущей в сторону Дона. Передохнул немного под непрекращающимся дождём, напился впрок. Сглотнув слюну, побродил вдоль берега, ощупывая руками кочки. Через полчаса выругался, бросив бесполезное занятие. И как я в детстве таким образом мелкую рыбёшку ловил, ума не приложу. То ли кочки здесь не такие, то ли рыба другая, то ли сам я… Махнув на оказавшееся бесполезным занятие рукой, переплыл речку (благо до другого берега всего с десяток метров было). И вновь побрёл, держа алеющий Восток по правую руку. Голодный, промокший, уставший.

Начавшийся день не принёс ничего нового. Разве что спотыкаться меньше стал да окрестности видны стали. Хотя — это преимущество сомнительное. Меня же тоже теперь издалека видно будет.

Интересно, далеко ли до казачьих станиц? В душе начало закрадываться сомнение, не проскочу ли я мимо, удалившись от Дона. Наверняка, их поселения к воде жмутся. Поразмыслив, решил в этот день никуда не сворачивать. У реки значительно больше шансов на ногаев нарваться, чем на казаков. Зачем мне такая лотерея? Вот только от голода брюхо уже сводить начинает. Сколько я так продержусь? Два дня, три? Потом с голодухи сам с ногаями обниматься полезу.

Ближе к полдню дождь закончился. Солнце, решительно раздвинув облака в стороны, начало не на шутку припекать, довольно быстро добавив к мукам от голода жажду.

— Этак меня на долго не хватит, — со вздохом поправил я скуфью на голове. — Хорошо, если ещё какую речушку по пути встречу? А если нет? Решено. Сегодня на север до упора шагаю, а завтра после ночёвки на запад начну заворачивать. Ещё не факт, что я там со степняками встречусь, а вот от жажды, если к воде не выйду, точно загнусь.

Вот только встреча с моими преследователями гораздо раньше состоялась. Пара всадников появилась с Востока, откуда я их не ждал. На Юг и я постоянно поглядывал, опасаясь погони, хотя и понимал бесполезность этого действия. Всадник на коне сидит и обзор у него лучше. А значит, и заметит он меня гораздо раньше, чем я его. Но всё же страх быть пойманным, заставлял меня раз за разом оглядываться, до боли в глазах вглядываясь в утопающий в зелёном горизонт.

Вот, в очередной раз оборачиваясь, в попытке рассмотреть появившуюся вдали погоню, я и зацепил взглядом скачущий совсем с другой стороны всадников.

Рванулся было бежать, и тут же остановился. А смысл? Соревноваться в степи в скорости с лошадью? Только устану. А мне судя по всему, ещё обратно к Азову топать. Это если, конечно, меня, тут, на месте не прирежут.

Так и стоял, наблюдая за неспешно приближающимися степняками.

Ногаи осадили коней метрах в двадцати от меня и уставились на загнанную добычу, довольно скалясь. Бей потянулся было за саблей, передумал, вытащил из-за пояса плеть, его спутник сжал в руке аркан. Мне же за неимением какого-либо оружия, оставалось в бессилии сжимать кулаки, проклиная своё невезение.

Недолго же я на свободе погулял. И суток не прошло! Зато заплатить за эту прогулку по полной программе придётся.

— Что не бежишь, урус? — поинтересовался бей, помахивая плетью. — Или ноги со страху не слушаются?

Второй всадник тронул коня в сторону, заходя мне за спину.

— Так тебя жду, — не стал отмалчиваться я. — Вижу, догоняешь, вот и подумал; может я там, возле Азова потерял чего-нибудь, а ты нашёл и теперь вернуть хочешь?

Ногай весело рассмеялся, оскалив крепкие зубы. Я сделал шаг в бок, стараясь держать в поле зрения его спутника.

— Насмешил, — признался, между тем, кочевник. — Хотел я тебя за побег оскопить, да в гарем хану продать, да передумал, — он сделал паузу, откровенно наслаждаясь моим страхом, и вынес вердикт: — На галеры тебя продам. Анвар-паша у меня с десяток гребцов для своего корабля собирается купить. Вот я тебя ему и продам. В море куда бежать?

Я не ответил, развернувшись боком к командиру степняков. Другой ногай всё же объехал меня по кругу и мне пришлось то и дело вертеть головой, чтобы не упустить обоих врагов из вида.

— Да ты никак биться с нами удумал, монах, — мои телодвижения, похоже, бея только рассмешили. — Совсем от страха ошалел?

Издевается, тварь басурманская!

Хотя тут он был прав на все сто. Пеший голыми руками один против двух вооружённых, опытных всадников много не навоюешь. Но не самому же послушно голову в петлю совать, чтобы как барана обратно в стойло повели⁈ Ну, уж нет! Я хотя бы попытаюсь.

— На колени, раб, — грозно рявкнул, между тем, степняк, наезжая на меня конём. — И говори, в какую сторону твой сотоварищ побежал. Скажешь правду, может, и пощажу! Промолчишь, быть тебе гребцом на галере!

— Он уже далеко отсюда, — процедил я в ответ, набираясь решимости. — Тебе не догнать, — и бросился вперёд к слишком близко подъехавшему всаднику. Если у меня и был мизерный шанс даже не на победу, а на достойную смерть, то только так; наброситься на зазевавшегося противника, выхватить у него из-за пояса кинжал, всадить ему же в брюхо и, завладев саблей, развернуться в сторону другого противника.

Захлестнувшийся вокруг шеи аркан, резко дёрнул назад, опрокидывая в густую траву.