Федя со своим утюгом

ПОДЕЖУРИТЬ ПОПРОСИЛИ СЕМЕРЫХ,

а явилось подежурить тринадцать.

Случилось это в поселке Ужеуж. Это такой поселок, где хулиганы есть, а дружинников нету. И вот эти тринадцать явившихся и оказались первыми местными дружинниками.

Явились они в поселковое отделение милиции очень сознательные и очень гордые от того, что их количество чуть ли не в 1,859 раза превышает ожидаемое. Приемщик вагонов Панин, кузнец Чефранов, бригадир Евсеев и еще десятеро…

В милицию они пришли за повязками и за инструкциями. Как раз пять часов вечера стукнуло — время, когда часть жителей начинала вести себя очень уж по-военно-воздушному: сплачивалась в звенья из грех единиц, заправлялась горючим и с ревом барражировала по поселку, сея страх среди мирного населения.

В такое суровое время дружинники и подошли к милиции.

И тут как раз из соседнего дома песня понеслась.

— Выразительно поют! — заметил начальник вагонного депо Сомов, имея в виду форму исполнения.

— А по-моему, без выражений еще, — сказал мастер Переверзев, имея в виду содержание песни.

А председатель месткома Василенко остановился, пожал плечами и говорит вдруг:

— Но не из этого дома звук, а из вот этого.

— Да тут же милиция! — укорили председателя. — Ты что!

А он упрямо: из вот этого, говорит, да из вот этого!

И не обманулся ведь. Из милиции и неслось.

— «Шел я сквозь вьюгу, — неслось из милиции, — шел сквозь небо, чтобы тебя разыскать на земле!..»

А войдя внутрь, ту: же все и разглядели. Бутылки из-под крайне тонизирующих напитков разглядели и уже тонизированную ими компанию. Пела компания и впрямь выразительно, но и впрямь без лишних выражений — в милиции как-никак сидела.

— Здравствуйте! — сказал оперуполномоченный Исаев, допев куплет самодеятельным голосом. — Добрый день! Будьте здоровы!

Дружинники озадаченно поздоровались. И добавили, что явились для помощи милиции.

— Правильно! — одобрил из-за стола неизвестный в штатском. — Помогите его найти!.. Он такой большо-ой… Большой и весь синий… Как лимон.

— Кого? — не поняли пришедшие.

— Не знаю я, — опечалился штатский. — Я его люблю.

— Повязки нам дайте! — хмуро сказал кузнец Чефранов.

— Сию-пресию секундочку! — отозвался оперуполномоченный Исаев и скомандовал сидевшим: —За повязками за мной!

Сидевшие стали вставшими, вылезшими из-за стола, направившимися к двери, миновавшими дверные косяки, вышедшими на улицу… А оперуполномоченный Исаев сплоховал. Он, правда, не так уж сильно сплоховал. Ничего такого не сделал. Он хотел чего-то сделать и в дверях взмахнул рукой. Может, козырнуть решил, а может, и помахать ручкой по-штатски. Но очень горячо за это взялся и пал в глазах общественности. Но он не сильно пал, в грязь лицом он не ударил, а ловко вскочил на ноги и тоже удалился.

А общественность одна в милиции осталась. Час посидели — никого. Полтора посидели — никого.

— Так и запить с тоски недолго, — сказал кто-то.

— До нас уже выпито, — возразили ему, — все пусто.

И уйти — не уйдешь, чтобы самостоятельно подежурить. Валяются в комнате документы какие-то, фотоаппарат, винтовки малокалиберные, ну и бутылки…

— Сдать бы их надо, — хозяйственно заметила парторг депо Рязанова.

— А на вырученные деньги кумача купим, — поддержали ее, — и сами себе повязок настрижем.

— Да я не про бутылки, — сказала Рязанова. — Оружие и прочее девать нам куда бы…

Взвесили все трезво, сходили на улицу, поискали, привели пожилую магазинную сторожиху. Очень такую практичную пожилую магазинную сторожиху. Без лишних слов (сказала только: «Во как набузонились!») повозилась она с замками и как-то заперла двери милиции.

— «…чтобы тебя-a отыскать на земле!..» — зазвучало тут где-то в переулке, и дружинники побежали туда, думая, что это милиционеры их ищут, заблудившись в сумерках.

Но нет. Не милиционеры это пели, а местные хулиганы. И вставляли при этом в песню ненужно грубые слова.

Хулиганы в Ужеуже все еще водились.