Федька Сыч теряет кличку

ГЛАВА 11

Встреча произошла при необычных обстоятельствах.

В этот день, как и вообще в последнее время, Андрюшка был по горло занят. Но сегодня – особенно. Нужно было сбегать к Юрке Бабукину, выпросить у него электропровода метров двадцать для мастерской. Ребята раздобыли еще два электропаяльника и нужно было дополнительно поставить розетки. Затем Андрюшка договорился с Тимкой сходить в церквушку, разгадать, наконец, как открывается люк. И последнее, главное, с чего надо начать – это хозяйственные дела.

Сегодня воскресенье, но мама работает. Поэтому убирать квартиру и готовить обед должен Андрюшка. Еще давно они с мамой так условились: одну неделю убирает она, когда работает в ночь, а днем отдыхает; другую неделю все по дому делает Андрюшка. Домашние дела не тяготили его – он любил, когда в квартире чисто и прибрано. Хуже – готовить обед. Сбегать в магазин, закупить продукты – это еще куда ни шло. Но варить, хоть тресни, не мог. Мама постоянно объясняет Андрюшке, какие продукты необходимо вначале класть в кастрюлю, когда варишь, например, суп, сколько бросать соли, перцу – он не может запомнить. Андрюшкин суп вечно пересолен, недоварен и, конечно, не вкусен. Придя с работы, мама, голодная, уставшая, терпеливо ест это варево. Она даже не морщится и не упрекает Андрюшку: понимает, что не каждый может вкусно приготовить обед.

Однажды он решил постараться как следует и угостить маму на славу. Задумал сварить борщ. Почти полдня гремел посудой, мыл овощи, чистил, крошил. Кастрюля весело булькала, гремела крышкой, обдавала ароматным паром счастливое лицо повара. Когда, по расчетам, борщ был готов, Андрюшка налил себе полную тарелку, чтобы снять пробу. Первая ложка борща вызвала удивление, вторая судорогой свела челюсть. В третий раз Андрюшка не рискнул хлебнуть. Он сидел расстроенный, подавленный: такой кисло-соленой бурды ему еще ни разу не удавалось сварить. «Неужели и это мама будет есть? – с ужасом подумал Андрюшка. – И будет! Чтобы не обидеть меня!»

Тогда он подскочил к плитке, схватил кастрюлю и вылил все в раковину. У него оставалось немного денег, и он побежал в магазин, чтобы хоть что-нибудь взять поесть. Долго бродил у витрин, пока ему не бросились в глаза брикеты с довольно аппетитными названиями: «Суп вермишелевый с овощами», «Суп гороховый», «Суп-лапша с мясом…»

– Ого! – воскликнул Андрюшка и немедленно купил два брикета «Суп-лапша с мясом». В этот раз впервые Андрюшка кухарничал с удовольствием. Что и говорить, разве трудно размять брикет, высыпать концентрат в кастрюлю с водой, включить плитку и подождать каких-то двадцать минут, пока сварится суп. Просто, легко и вкусно! С тех пор дело пошло веселее. Андрюшка быстро справлялся с приготовлением обеда, и у него оставалось много свободного времени.

Сегодня Андрюшка решил пораньше управиться со всеми домашними делами. Он уже прибрал в комнате и помчался в магазин за брикетами. Магазин был близко, через дорогу. И только Андрюшка выбежал на тротуар, увидел перепуганного Ваню. Он крепко держался за велосипед, а какой-то уже большой мальчишка тащил велосипед и вместе с ним упирающегося Ваню.

– Чего скулишь? Прокачусь вокруг дома и отдам, – говорил он, а сам отрывал Ванины руки от велосипеда.

Андрюшка, не раздумывая, кинулся на помощь, с ходу ударил мальчишку.

– Ну-ка, отцепись!

Тот испуганно повернулся.

– А, Заяц! – произнес Андрюшка и снова ударил его: – Не лезь к маленьким.

Заяц отпустил велосипед и, криво усмехаясь, полез в карман.

– Я сейчас тебе покажу.

Андрюшка не стал ждать, когда Заяц вынет руку, снова двинул его в скулу. Заяц попятился, трусливо заоглядывался, кого-то ища взглядом. И в это время раздался знакомый голос.

– Ну, хватит, Андрюшка.

Между Зайцем и Андрюшкой встал Сыч.

– Ну-ка дай, ну-ка дай ему как следует, – закричал Заяц.

Но Сыч спокойно ответил:

– Не ори. Сам нарвался.

Андрюшка, удивленный неожиданным появлением Сыча, хмуро смотрел то на него, то на Зайца, который уже оправился от растерянности и теперь, когда подошел Сыч, решительно приблизился, готовый вступить в драку.

Ваня крепко держал велосипед и жался к Андрюшке.

Заяц, увидев, что Сыч не собирается бить Шустова, а, напротив, очень доброжелательно настроен, зло посмотрел на Сыча.

– Значит, так ты за друзей стоишь? Попомни это, Сыч. – И уже Андрюшке. – А ты – берегись. Попадешься мне – не проси пощады. – И быстро пошел по улице.

Ребята молча проводили Зайца взглядом, потом Сыч повернулся к Андрюшке, улыбнулся.

– А здорово ты его!

Улыбнулся и Андрюшка.

– Вечно задирается, послабей себя ищет… – сказал и замолчал, не зная, о чем говорить дальше.

Для него Сыч был теперь не просто обыкновенным мальчишкой, бывшим одноклассником, а человеком, окутанным тайной. Как вести себя с ним? О чем говорить? Ведь только недавно видел его бурной ночью в церквушке с какими-то узлами, а теперь стоит этот Сыч перед ним, улыбается, словно ни в чем не бывало. Кто он?

У Сыча тоже, видно, не находилось разговора. Он молча посматривал то на Ваню, то на велосипед, то на Андрюшку.

– Ну, как живешь? – спросил он наконец.

– Ничего. А ты?

– Тоже…

И снова замолчали.

Андрюшка с любопытством разглядывал Сыча. На нем была старенькая в пеструю клетку рубашка, поношенные серые штаны. Зато на голове лихо сидела новая рябенькая кепочка с маленьким козырьком. Разглядывает Андрюшка Сыча, а сам думает: спросить или не спросить про церквушку? Но так и не спросил: кто знает, как отнесется к этому Сыч.

– А ты чей? – спросил Сыч, тронув Ваню за плечо.

– Я? Я – Ваня. Ваня Тузов. – И тут же без всяких вступлений выложил. – Это мне Андрюша велосипед сделал. А мой украли. Прямо из подвальной кладовки. А Андрюша взял и сделал этот. Хороший велосипед. Быстро идет, только я еще не могу с седла достать педали.

Сыч внимательно взглянул на Ваню.

– Ты где живешь?

– Вон в том доме, – показал рукой. – Там же, где Андрюша. Хочешь посмотреть, как я катаюсь?

– А ну, валяй.

Ваня встал на педали и помчался вперед.

– Ловко, – почему-то невесело сказал Сыч. Потом к Андрюшке: – Он что, родственник твой?

– С какой стати?

– Ну вот велосипед ему сделал…

Андрюшка засмеялся.

– Никакой не родственник. Просто жаль мальчишку стало. Его мать всю зиму копила деньги на детский велосипед, наконец, купила. Ваня еще не успел накататься, какой-то гад украл велосипед. Другой покупать? А деньги где? Отца нет. А у мальчишки еще сестренка…

Андрюшка встретил глаза Сыча, в них было что-то тревожное, беспокойное.

– Вот я и решил ему хоть какой-нибудь велосипед достать. Отремонтировал его… Ваня, видел, и этому рад, – закончил Андрюшка.

Сыч молчал. Лицо его стало хмурым, широкие брови сошлись на переносье.

– Знаешь что?.. – поднял он голову, но вдруг осекся… – В общем ладно, Андрюшка. Я, пожалуй, пойду. Заходи ко мне.

– Как-нибудь зайду… И ты заходи…

– Может, и забегу, – произнес Сыч и, не прощаясь, пошел.

Андрюшка постоял немного, проводив взглядом Сыча. «Странный какой-то». Потом крикнул Ване, чтобы тот ехал домой, а сам пошел в магазин.

Невеселым оказался этот день у Сыча. Непонятная тревога забралась в сердце и щемит, щемит… И мысли в голове какие-то беспокойные, неотвязные. Уселся во дворе на завалинке и, не мигая, уставился на бледный серпик луны. Странно, думает Сыч, еще солнце не зашло, а на небе луна.

Такую картину он видел впервые. Но и это не может отогнать непривычную тревогу.

Из открытого окна несется беспрерывная воркотня. Это тетка Варвара снова чем-то недовольна.

– Ироды, душегубы! – то и дело доносится из комнаты. Сыч понимает, что эти нелестные слова сказаны по адресу его и отца. – Чтоб у вас ноги отпали, окаянные. Чтоб у вас руки повыкручивало локтями вперед…

Почему тетка Варвара желает им таких ужасов, Сыч никак не может понять. Но он привык к подобной брани и почти не замечает ее…

А тревога не проходит и не проходит… Перед глазами нет-нет да и встанет лицо Андрюшки Шустова и этого, как его – Вани Тузова. «Вот я и решил ему хоть какой-нибудь велосипед достать. Отремонтировал его…» – слышится Андрюшкин голос. Трудно понять Сычу, как это можно где-то доставать, а потом сидеть и чинить старый разбитый велосипед. Не для себя, а для соседского мальчишки! Нет, Сыч не согласился бы на такую трату времени. А вот Шустов сделал велосипед, да еще и радуется этому. Почему он такой, Андрюшка Шустов?

Сыч вспомнил школу, когда учился вместе с Андрюшкой и дружил. Мальчишка как мальчишка. Ничего в нем не было особенного. Учился хорошо. Но и Сыч учился не хуже, правда, потом, когда умерла мама, дело пошло неладно. Однако и у Андрюшки отца не было. Говорят, уехал от них в другой город. Ну что еще? Баловался Андрюшка так же, как и все. И на уроках шалил. Только вот… Он и тогда лез в драку, если увидит, что обижают слабых и маленьких. «Таким и остался, черт…» – грустно усмехнулся Сыч.

Из избы вдруг донесся вопль. Сыч вздрогнул, будто его стегнули плеткой. Заглянул в окно. Тетка Варвара стояла у открытого сундука, шевелила беззвучно губами, словно рыба, выброшенная из воды. Но это продолжалось недолго. Скоро из ее рта снова вырвался истошный вопль и потом, как град, посыпалась брань.

– Бандиты, грабители! Такое покрывало! Такое покрывало! – кричала тетка Варвара. – Украли!!! Вытащили прямо из сундука! Негодяи!

Сыч ничего не мог понять.

– Тетя Варя, что случилось? – спросил он, перевешиваясь через подоконник в избу.

– Что? – встрепенулась тетка Варвара. – Ах, это ты, бандитское отродье! Может быть, это ты стащил мое покрывало?

– Я?! Да вы что? Зачем мне оно?

– Знаю я вас! – закричала тетка Варвара, бросаясь к нему. Сыч отпрянул от окна. Тетка Варвара кричала:

– Чтоб у тебя с твоим отцом-пьянчужкой пальцы отсохли, чтоб глаза бесстыжие повылазили…

В это время хлопнула калитка, и во двор не вошел, а ввалился пьяный-препьяный отец.

– Кт-то меня вспоминает? – пробубнил отец. – Ты, Варвара?

Тетка Варвара высунулась из окна и немедленно накинулась на отца.

– Явился, дармоед? Напился на мои кровные денежки! Ты украл мое покрывало?

– Не ук-крал, а взял. Свое в-взял…

Сыч по опыту знал, что сейчас начнется скандал, который может закончиться дракой. Он боялся этих ссор, поэтому не стал ждать и убежал со двора.

Пришел вечером, дома было тихо. Вошел в кухню – никого. Сердце екнуло в предчувствии: не случилось ли беды.

Заглянул в комнату. Отец спал на полу, тетка Варвара всклокоченная, с опухшим пунцовым носом увязывала большой узел. Она мельком взглянула на Сыча, но не заорала на него, как всегда, а неторопливо продолжала стягивать веревку. Сыч долго глядел на тетку Варвару, не понимая, зачем она увязывает узел. Потом подошел к ней, тихо сказал:

– Давайте помогу, теть Варя…

Вдвоем они быстро и туго спеленали узел, вынесли во двор. Снова вошли в избу. Тетка Варвара задумчиво оглядела комнату, задержала взгляд на храпевшем отце, подошла к окну и сняла тюлевую занавеску. Сыч вопросительно глянул на мачеху. Та кивнула ему головой, будто он догадался, зачем она делает все это.

– Да, да, ухожу от вас, – тихо произнесла она. – Сил нет жить с ним, – кивнула в сторону отца. – Пропадет человек и меня угробит… – И заплакала. Жалобно, как плачут обиженные малые дети.

У Сыча дрогнули губы. Почему-то стало жалко и тетку Варвару, и себя, и избу, которая снова останется с голыми стенами, с грязным полом, где больше не появится теплого ароматного запаха жареной картошки…

Сыч вскинул глаза на тетку Варвару, на ее худые, жилистые руки, на грустные голубые глаза. Он очень удивился, что у нее такие чистые, голубые глаза, из которых сейчас одна за другой выкатывались крупные слезинки. И почему он был уверен, что она злая? Видно, ей просто надоел вечно пьяный отец и он, Сыч, бездельник, шатающийся по улицам. И снова жалость резанула сердце Сыча. Что теперь будет в доме без тетки Варвары, как они будут жить с отцом? Ведь они не умеют ни постирать, ни сварить, да и варить-то, пожалуй, снова не из чего будет.

– Теть Варя, не уходите…

Но тетка Варвара только глубоко вздохнула и еще ниже опустила голову. Потом, когда за окном совсем стемнело, она встала, порывисто обняла Сыча, несколько раз пригладила его волосы жесткой ладошкой.

– Прощай… Федюнька. Не поминай лихом…

И ушла с узлом в темноту. А Сыч стоял, глядя на захлопнувшуюся дверь. Зашевелился отец, всхрапнул, сел. Но сидел недолго. Бессмысленно обвел глазами комнату и снова свалился набок.

Сыч вышел на кухню, кинул на лавку старый отцовский полушубок, вместо подушки свое пальтишко и лег. Но сон не шел. Мысли так и прыгают то к тетке Варваре, то к сегодняшней встрече с Андрюшкой Шустовым. «А Ваня-то Тузов неплохой малый, – приходит вдруг новая мысль. – Совсем как девчонка. Такого обидеть каждый может…» «Какой-то гад украл велосипед», – снова слышится голос Андрюшки. «Ишь ты: гад! Крепко сказал! А велосипед, конечно, жалко. Хороший велосипед».

Почему же так неожиданно взволновала его встреча с Андрюшкой, бывшим товарищем? Почему так обеспокоила его беда чужого мальчишки? Дело в том, что велосипед-то у Вани Тузова украл он, Сыч, вместе с Зайцем и Жмырем.