Феникс. Возродиться из пепла

Ускользающее воспоминание

Не верю, что мои ноги добровольно вышагивают по коридору к спальне Люцифера. Как и в то, что он единственный, у кого я могу получить ответы. До конца пари еще три дня, и хоть я не собираюсь допускать вольностей, сын Сатаны редко принимает чужое мнение в расчет.

Я иду на мысках, чтобы цоканье каблуков не привлекало внимания. Кто бы мне ни встретился, я вряд ли объясню свое присутствие в мужской половине крыла, да еще и глубоко за полночь. Запоздалая мысль, что Люцифер может развлекаться с Инферной, приходит в голову, только когда я замираю возле массивной резной двери.

Стучать или нет? А вдруг он не в духе? И как объяснить внезапный визит его соседям по комнате?

Поборов неуверенность, я дважды прикладываюсь костяшками пальцев к деревянной раме. Стук выходит глухим и еле слышным. Первые несколько секунд я трусливо подумываю сбежать, убеждая себя, что мне никто не откроет, но дверь все же распахивается, и в коридор выглядывает Люцифер. Слегка взъерошенный после сна и – Господи, прости мне грешные мысли – обнаженный по пояс. Увидев меня, он прячет недовольное выражение лица за хищным прищуром:

– Я же говорил, что ты придешь сама. Признай, я хорош в постели, и, может быть, я позволю тебе войти.

Откашлявшись, я мучительно долго подбираю слова, стараясь не пялиться на покрытый татуировками торс:

– Я бы предпочла обсудить другое… твое… достоинство.

Люцифер вопросительно приподнимает бровь, а я выдаю на одном дыхании, пока меня не оставила решимость:

– Хорош ли ты настолько, чтобы стереть из памяти не только то, что уже произошло, но и то, что случится потом?

– Иви, не отставай! – запыхаясь, Лэм вбегает в полуразрушенные ворота старого Эдема – расписные колонны успели выгореть до серых разводов, а створки дверей прогнили. – И не смей помогать себе крыльями!

Могла бы и не напоминать – Ромуил не устает повторять, что на финальном экзамене нам их свяжут.

– И почему только мы проходим испытания подобно смертным? – я неуклюже перескакиваю через поваленное дерево.

По древней традиции необращенные должны доказать свое право носить крылья, в то время как урожденные ангелы и демоны избавлены от унизительного обряда инициации, ведь они пришли в этот мир совершенными, а мы были созданы по их образу и подобию.

– На земле за такое светит обвинение в дискриминации, – фыркаю я, обогнув обвитый лианами остов фонтана.

– Так напиши прошение в небесный Град, если тебе что-то не нравится, – Лэм не дает отвлечь себя от тренировки.

Кажется, цель ее новой жизни – стать лучшей. Подпрыгнув, она цепляется за узор барельефа и с усилием взбирается на пьедестал статуи пегаса. Следом за ней за мраморное копыто хватаюсь я. Крылья ожидаемо тянут назад, и на заросшую мхом площадку я подтягиваюсь только с третьего раза.

– Куда дальше? – Лэм осматривается с возвышения.

Скала с сенотом осталась справа, а перед нами, сливаясь на горизонте с темно-голубым небом, простирается речная долина, утопающая в цветах. Распустившиеся бутоны видны везде – на деревьях, кустарниках, в высокой прибрежной траве. На фоне этого дикого сада руины зданий кажутся инородными и чужими, хотя когда-то были созданы как единая обитель.

– Кажется, туда, – я замечаю неестественный блик на вершине покосившейся башни.

– Похоже на наконечник, – соглашается Лэм и, обернувшись, зовет: – Эй, Айри, неси мишень. Мы почти добрались до копья.

– Сначала снимите его с крыши, – смеется та, паря над нами на расслабленных крыльях.

Забег длится меньше получаса, но за это время я успеваю устать так, словно переплыла реку. Не представляю, что со мной будет после подъема на вершину скалы с сенотом. Хорошо, что он нескоро – сегодня мы оттачиваем меткость.

Достав копье, Лэм обматывает острие плотной тканью, чтобы ненароком никого не поранить.

– Готовы? – на площадку перед башней выходит Айри и медленно разворачивает кусок пергамента с нарисованным кругом.

– Да! – перехватив отполированное древко, Лэм становится в стойку.

– На испытании будет всего одна попытка, – предостерегает Айри.

– Да знаю я! Не говори под руку.

Прицелившись, Лэм замахивается… и копье пролетает в дюйме от мишени.

– А ты опасна, – хохочет Айри и, ловко увернувшись, перекидывает оружие мне.

Лэм с досадой сжимает кулаки.

– Справишься, Иви?

– Есть только один способ это выяснить, – поймав кураж, я сжимаю копье и сосредотачиваю мысли на черном центре круга.

Глубокий вдох, бросок… и обмотанный наконечник лишь задевает пергамент.

– Зепар прав, ты небезнадежна, – утешает Айри. Свернув свиток, она подводит итог: – Ну что ж, через заброшенный город прошли без нареканий. Завтра после лекций потренируемся на реке – вам надо научиться обходить сирен.

– Почему ангелы отсюда ушли? – я обвожу уцелевшие строения жалостливым взглядом.

Мне больно видеть упадок. Лепнина на фасадах осыпалась, узоры выцвели, а стены обветшали, но, несмотря на потерю грандиозного облика, старый Эдем по-прежнему вызывает трепет, ведь он видел рождение сущего.

– Храм был сердцем этой обители, – пожимает плечами Айри. – А кто захочет жить без сердца?

– Зато теперь есть, где гонять необращенных, – усмехается Лэм.

Сложив крылья, она легко пикирует с башни вниз. Я спускаюсь следом в разы медленнее – сил почти не осталось.

– Тебе нужно присесть, – участливо вздыхает подруга, и я не чувствую подвоха, пока она не ставит мне подножку.

Не удержавшись, я падаю на колени. И тут же дергаю ее за край кожаного жилета:

– Тогда и ты садись!

От неожиданности она заваливается рядом, и мы обе принимаемся хохотать. Легко и беззаботно, как в детстве. От воспоминания у меня сжимается в груди – я так давно не испытывала чувства беспечности и абсолютной свободы.

– Хватит дурачиться, – Айри подходит к нам и наигранно грозит пальцем: – Ну-ка, поднимайтесь.

Она протягивает руки, чтобы помочь встать, а я, наконец, замечаю полустершуюся надпись на фундаменте башни:

«Stellas nimis amo, ut noctem timeam».14

Люцифер меняется в лице. Пальцы грубо сжимают запястье и рывком затаскивают меня в спальню.

– Не смей! – взвизгиваю я. – Ты же обещал!

Он с ноги захлопывает дверь, чудом не прищемив мне крылья:

– Хочешь, чтобы я на пороге говорил о запрещенном?

В голосе неприкрытая ярость, а в горящие глаза лучше не смотреть. Адское пламя! Какой же он страшный, когда злится!

– Идиотка! Даже у стен есть уши, – хорошенько встряхнув за плечи, Люцифер отстраняется, но я по-прежнему закрываю лицо ладонями.

– Дай знать, когда передумаешь меня убивать, – лепечу я, отступая, пока спина не натыкается на каменную кладку.

Я действительно сглупила, раз так опрометчиво кинулась к нему в ночи, надеясь, что у нас сложится цивилизованная беседа.

– Передумал, – хрипловатый голос звучит спокойнее.

Люцифер уже восстановил дыхание, и теперь нависает надо мной, опираясь о стену. Я делаю шаг в сторону, стараясь не встречаться взглядом. Чем ближе к двери, тем лучше. Всегда нужно продумывать путь к отступлению.

Господи, какой стыд. Ну и спектакль мы устроили. Что теперь подумают его соседи? Но шум и возню объяснять не приходится – в комнате больше никого нет. Пользуясь привилегиями родства, Люцифер живет один. И это напрягает еще сильнее, чем, если бы за нами следили сотни глаз.

– Сама разденешься или помочь? – поддев тонкую лямку топа, он медленно стягивает ее с моего дрожащего плеча.

От такой наглости я забываю о неловкости и со шлепком отбиваю руку:

– Я здесь не за этим!

Люцифер закатывает глаза, изображая усталость:

– Если ты опять попытаешься мне угрожать…

– Stellas nimis amo, ut noctem timeam! – перебиваю я. – Ты говорил это, когда стирал мне память! Что это? Какая-то особая фраза?

Люцифер заметно напрягается, но все же отвечает, хоть и довольно уклончиво:

– Нет. Просто часто ее слышал.

– От кого? – настаиваю я.

– С какой стати ты задаешь эти нелепые вопросы? – он снова хмурится.

– Потому что я ее видела!

Я сбивчиво рассказываю о тренировке в старом Эдеме и, не заметив, увлекаюсь и перехожу к своим ночным кошмарам – безлюдному шоссе, подрезавшему нас фургону и, наконец, к столкновению.

– Оно снится мне все чаще. И каждый раз словно происходит на самом деле… – я осекаюсь, понимая, что сболтнула лишнее.

Взглянув на Люцифера, я замечаю, что его показное равнодушие исчезло.

– Ты стер то, что было до аварии, – шепотом продолжаю я. – И после смерти все вернулось. Почему же я тогда не помню своего убийцу?

– Вероятно потому, что это воспоминание тоже стерто, – он смотрит с искренним любопытством, даже привычная похоть куда-то улетучилась.

– Как?

Люцифер некоторое время молчит, а потом с насмешкой интересуется:

– Хочешь, чтобы я это проверил?

– А ты можешь? – ахаю я, но мои восторги преждевременны.

– Зависит от того, что я получу взамен, – с плотоядной улыбкой сообщает Люцифер, бросая красноречивый взгляд в вырез топа.

Конечно, он – не Теонис. И слово «бескорыстно» не входит в его лексикон.

– Я не буду спать с тобой! – я отскакиваю к двери.

Уж лучше спросить у Данталиона. Или у Юстианы, если удастся придумать правдоподобную отговорку.

Настойчивая рука обвивается вокруг моей талии.

– Сойдемся на поцелуе, – вкрадчиво шепчет Люцифер. – Жесте примирения и доброй воли. Покажи, что готова к сотрудничеству.

Теперь я понимаю, как змей искушал Еву. И мотаю головой:

– И не мечтай.

– Всего лишь поцелуй, – продолжает подначивать он. – Или ты боишься, что сразу кинешься раздеваться?

У меня вспыхивают щеки. Да, это дешевая провокация, но на нее нельзя не ответить.

– Только при условии, что ты уберешь руки!

В знак согласия Люцифер разводит их в стороны:

– Если надо – могу спрятать за спину.

Фыркнув, я привстаю на мысках и еле ощутимо касаюсь его губ. Люцифер тут же перехватывает инициативу, превращая робкий поцелуй в глубокий. И это моя ошибка – я уже успела забыть, как хорошо он целуется. Едва его язык проскальзывает в мой рот, у меня знакомо подкашиваются колени. Вцепившись в горячие плечи, я пытаюсь оттолкнуть, но проще сдвинуть стену. Я не должна отвечать на поцелуй, но вместо этого со стоном выдыхаю ему в губы, а чертов язык продолжает распалять. Ну почему я настолько безвольна?

– Хватит, – собрав остатки сил, я отшатываюсь и едва не сползаю по стене. – Мы же договаривались! Никакого принуждения!

– Я тебя не держу, – с самодовольной ухмылкой Люцифер демонстрирует свободные ладони.

Святые угодники! Неужели я так осознанно реагирую на него? Это немыслимо. Наверняка хитрец использовал другую разновидность дурмана, который я еще не умею определять. В будущем придется быть осторожнее.

Покраснев, я скрещиваю руки на груди:

– Так ты проверишь мою память?

– Хоть ты и не усердствовала, так и быть, сделаю одолжение, – облизав еще влажные после поцелуя губы, Люцифер придвигается ближе. И посерьезнев, предупреждает: – Смотри мне в глаза и не дергайся.

Сглотнув, я замираю перед ним, как кролик перед удавом. Я уже тысячу раз успела пожалеть о своем импульсивном порыве, но назад хода нет.

– Не моргай, – Люцифер сжимает мои виски, так, что кожу начинает покалывать.

Боясь дышать, я слежу за тем, как расширяются его зрачки, а радужка затуманивается мутной пеленой. Господи, молю, пусть он увидит убийцу! Я нервничаю все сильнее, а Люцифер по-прежнему молчит. Между его бровями залегает заметная складка.

– Кто-то хорошо над тобой поработал сразу после аварии, – наконец, выдает он. – Пока ты еще была жива. Кто-то сильный.

– Сильнее, чем ты? – ехидно уточняю я, освобождаясь от его хватки.

– Не нарывайся, – на лицо Люцифера возвращается привычная маска раздражения.

– Не буду, если ответишь.

Понимая, что иначе не отвязаться, он, нехотя, поясняет:

– Поскольку ты еще не выбрала сторону, сложно определить воздействие. Но это был кто-то с приставкой «архи» или даже выше.

Я разочарованно вздыхаю – проверка воспоминаний не внесла ясности. И как мне теперь найти убийцу?

– А нет возможности выяснить, что именно этот «архи» стер?

– Все в твоей голове, – философски замечает Люцифер. – Когда научишься расширять сознание, воспоминание вернется.

То есть неясно, когда. Мой разум как сейф со сломанным замком. Ответы хранятся внутри, но я понятия не имею, как извлечь их на свет.

– Спасибо, что помог.

Я собираюсь выйти из комнаты, но Люцифер преграждает путь.

– Мы не закончили, – ухмыляется он и добавляет чуть мягче: – Останься.

– Потому что ты приказываешь? – я с вызовом вскидываю подбородок.

Ну же, пусть попробует опровергнуть.

– Потому, что ты сама этого хочешь.

Нет. Не те слова. Не их я ждала. Покачав головой, я снова тянусь к ручке двери.

– И потому, что я прошу, – добавляет он, снова разворачивая меня к себе.

В груди холодеет. Он действительно… попросил?

– Ты так сильно жаждешь выигрыша? – с досадой бормочу я, пытаясь освободиться.

– К черту пари, Эвелин.

Издав невнятный звук, я замираю. Он. Назвал. Меня. По имени! Воспользовавшись замешательством, Люцифер подталкивает меня к кровати:

– Если хочешь – считай себя победившей.

Я не могу поверить, что он действительно это сказал, и широко распахиваю глаза. Сын Сатаны готов признать поражение? Пока я анализирую, мой топ и юбка оказываются на полу.

– Ты что о себе возомнил? – я начинаю сопротивляться, когда на ковер падает кружевной бюстгальтер. – Думаешь, ты лучше всех?

Опрокинув на пружинящий матрас, Люцифер одним движением стаскивает с меня трусики и усмехается, не давая подняться:

– Такой, какой есть.

Под приятной тяжестью его тела я теряюсь. И убеждаю себя найти слова и весомые доводы, чтобы не нарушать запрета, но логика отступает, когда губы Люцифера касаются моих. Я запускаю пальцы в его волосы, чтобы отдалить от себя… но вместо этого с тихим стоном приоткрываю рот.

Придется признать – дурмана нет. Я млею от поцелуев Люцифера. Влажных, горячих и требовательных. И я… хочу его. Невзирая на последствия.

Я осторожно провожу рукой по спине Люцифера – в месте, где из нее прорастают крылья. И подушечками пальцев ощущаю мощь и силу. Как у самого прочного металла. А еще легкость – как у бархатистой ткани. Я чувствую движения его мышц, от которых по телу пробегает дрожь предвкушения. Заметив мое «исследование», он легко кусает за шею и снова тянется к губам.

– Мы… не должны, – успеваю прошептать я, прежде чем Люцифер бесцеремонно затыкает меня очередным поцелуем.

Он втискивается коленом между бедер и вдавливает меня в упругий матрас.

– Но как же запрет…

– Молчи, – шепчет Люцифер, обдавая кожу жарким дыханием.

Он входит в меня и ловит губами новый стон. Поддавшись импульсу, я с готовностью обхватываю его ногами и скрещиваю их за спиной. Его движения жестче и настойчивее, чем в прошлый раз, на грани болевого порога. А с меня словно сорвали лишний покров. Рецепторы бушуют, воспринимая все иначе. Звуки громче, ароматы насыщеннее, а проникновения горячее. Я словно в пекле.

– Адский ад, – вскрикиваю я, откидываясь на подушки.

– Наконец-то я отучил тебя от этого унылого «О, Господи», – хмыкает Люцифер, вонзаясь в меня снова.

И каждый выпад рождает нетерпеливое желание следующего.

– Еще, – умоляю я, до крови закусывая губы.

И подаюсь ему навстречу, чтобы быть ближе. Люцифер наращивает темп, всаживаясь в меня с таким напором, что я готова кричать.

– О, дьявол… да! – я впиваюсь ногтями ему в спину.

Он не останавливается, и, часто дыша, усиливает толчки. Вбивается на всю длину, а я подстраиваюсь под ритм, растворяясь в бездне новых ощущений. Запретных и затягивающих.

Перед лицом мелькают чернильные языки пламени на шее и хищная пасть змеи – словно готовится резануть клыками – но даже если татуировка оживет, я не отстранюсь ни на дюйм, не попытаюсь спастись.

Люцифер смотрит на меня, не отводя взгляда. Реальность сосредотачивается в его темных зрачках. Я не замечаю ни плотной ткани балдахина, которая вздрагивает над нашими головами от ритмичных движений. Ни холодного ветерка из ночного окна. Есть только горящие глаза, в которых я тону без дурмана. И мои обезумевшие губы, повторяющие его имя.

– Люцифер, – всхлипываю я, когда по телу пробегает знакомая дрожь.

Кончая, он распахивает крылья и нависает надо мной, чтобы видеть, как я выгибаюсь от нахлынувшего оргазма. А потом спалившее меня пламя в один миг превращается в леденящую глыбу.

– Я же говорил, что выиграю, необращенная. Ты подо мной. И даже не за двадцать златников.