Фиксер

ГЛАВА 37

Генри Маркетт водил гибридный автомобиль. Когда он подъехал к тротуару, Ашер растянулся на заднем сидении, так что мне пришлось забраться на переднее. Закрыв дверь, я заметила своё отражение в оконном стекле. Мои волосы выбивались из хвостика, некоторые пряди прилипли к моему лбу от пота. Я не смогла рассмотреть своё лицо достаточно хорошо, чтобы понять, выдавало ли оно то, что я могла вот-вот заплакать.

Довольно. С меня хватит. Слёзы бесполезны. Плакать не было смысла. Я сосредоточилась на Генри — и на бесспорном факте, что дела у меня хуже некуда.

Стоило мне увидеть выражение лица Генри — напряженный подбородок, опущенные уголки губ, глаза, в которых читалась смесь кружащихся в его груди эмоций — я знала, что не смогу ему соврать. Генри не был проблемой. Он не был пожаром, который нужно было потушить или ситуацией, с которой нужно разобраться.

Он имел право знать.

— Однажды кое-кто сказал мне не доверять предположениям, — произнес он. Он крепко сжимал руль и не сводил взгляда с дороги. — Так что не заставляй меня гадать, Тэсс. Скажи мне, во всём виновата пина колада или Ашер…

Говорил правду. Мой мозг закончил его предложение как своё собственное.

Я сглотнула и заговорила.

— Четыре дня назад, — тихо сказала я, — Вивви Бхарани сказала мне, что думает, что её отец убил своего пациента.

— Моего дедушку, — Генри напрягся.

Я кивнула, хоть он и не смотрел на меня — не мог на меня посмотреть.

— Говори, — грубо произнёс Генри. — Каждая деталь, каждое подозрение, всё, что ты знаешь, Тэсс.

Телефон. Голос на другом конце провода и тот, кому он принадлежал. Я рассказала Генри обо всём. Не только ради него. Но и ради себя. Я всё представляла, как отец Вивви подносит пистолет к своему виску. Представляла, как его кровь брызгает на стену.

Секреты обошлись нам слишком высокой ценой.

Так что я рассказала Генри. Возможно, какая-то часть меня хотела, чтобы он разозлился. Я хотела, чтобы он вышел из себя. Хотела, чтобы он винил меня так же, как винила себя я сама.

— Ашер знал? — Генри едва не подавился этими словами. Он мельком взглянул на Ашера — саморазрушительного, верного Ашера, с которым они дружили с самого детства.

— Он хотел тебе рассказать.

Я почти видела, как Генри подумал: «Но не рассказал».

— Я так понимаю, ни один из вас — включая твою сестру — не подумал рассказать об этом полиции, — это был не вопрос. Это было обвинение.

— Айви над этим работает, — вот и всё, что я могла сказать, всё, что я знала.

— Возможно, ты можешь доверить это своей сестре, — в мягком тоне Генри читалась сталь. — Но я точно не могу.

Осознание того, что я натворила, рассказав Генри, ударило меня с силой фуры, врезавшейся в легковую машину. Генри призирал профессию Айви. Он считал, что, решая проблемы, она несет за собой разрушения. Я знала, что он не станет скрывать эту информацию. Я знала это, но всё равно рассказала ему.

Потому что должна была.

— Делай, что должен, — сказала я Генри, — но помни, что если бы не Вивви, никто из нас не узнал бы правду. Она — единственная причина, по которой вообще есть над чем работать, и это стоило ей всего.

Её отца. Её дома. Наивной веры в то, что в мире есть люди, которые не станут её избивать.

Я подалась вперед, чтобы я смогла увидеть лицо Генри, а он — хоть краем глаза различить моё.

— Чтобы ты не сделал с этой информацией, — сказала я ему, — кому бы ты её не доверил, лучше убедись, что они смогут её защитить.

Айви не рассказала даже президенту. Чтобы защитить Вивви. Чтобы защитить меня.

Генри усвоил мои слова.

— Ты сказала, что на том телефоне было два номера? — после напряженной тишины спросил он.

Он просто обязан был это запомнить.

— Второй номер был отключен, — я гадала о том, пришел ли Генри к тому же выводу, что и я: чтобы отец Вивви смог убить его дедушку, кто-то должен был обеспечить ему операцию.

Они отравили его?

— Ты знаешь, где твой дедушка был в то утро? — спросила я у Генри. — Или накануне вечером?

Без предупреждения Генри съехал на обочину. Он заглушил двигатель, крепко сжимая ключи.

— Я могу узнать, — произнёс он, и поспешно выбрался из машины, захлопнув за собой дверь. Я наблюдала за тем, как он, склонив голову, отошел на несколько шагов от машины. Каждый мускул в его плечах и спине был напряжен.

— Генри не большой фанат публичных проявлений эмоций, — вслед за этими словами Ашер издал не то стон, не то вой. Я обернулась, ожидая, что рассержусь на него за то, что он проболтался, но злости не последовало.

— Рано или поздно ты всё равно рассказал бы ему, — произнесла я. Я жила взаймы.

Ашер прижал ладонь к голове и снова застонал.

— В дружбе Генри и Ашера я всегда всё порчу.

Я не была уверена в том, считал ли Ашер, что испортил всё, когда рассказал Генри правду, или когда врал ему.

— Ты хочешь сказать, — произнесла я, стараясь вернуть в глаза Ашера немного привычного блеска, — что Генри постоянно приходится спасать тебя от тебя же пьяного?

Ашер покачал головой и тут же вздрогнул, явно сожалея о резких движениях.

— Обычно я столько не пью, — произнес он. — Но столько всего происходило. Забвение показалось мне неплохим вариантом, — он закрыл глаза, но видимо забвение кончилось. — Вивви? — спросил он.

— Пока от неё ничего не слышно.

Водительская дверь распахнулась и в машину сел Генри. Он заметил, что Ашер проснулся, но никак это не прокомментировал.

— У моего дедушки не было проблем с сердцем, — вместо этого, сказал он мне. — Мы должны узнать, что может сымитировать симптомы сердечного приступа.

— И мы думаем, что этим «чем-то» был яд? — спросил Ашер.

Генри не ответил. Я не знала, решил ли он не разговаривать с Ашером или ему просто было нечего сказать.

— Мы? — наконец переспросила я. Они оба использовали это слово.

Генри ответил на мой вопрос никак не связанной с ним фразой.

— План был плохой, — он был невероятно сосредоточен и напряжен — но я не сразу поняла, на чём именно он сосредоточился. — Если план заключался в том, чтобы убить моего дедушку и усадить Пирса на его место в Верховном Суде, то план был плохой, — он сжал ладони в кулаки, а затем разжал их. Я гадала о том, заметил ли он, что делает это. — Вы же видели список, который нам дала доктор Кларк, — продолжил он. — Потенциальных номинантов — дюжины. В этом плане будет смысл, только если Пирс будет уверен, что его кандидатуру выдвинут на должность — иначе он не стоит риска.

Ты получишь деньги, когда мою кандидатуру выдвинут на должность.

— А Пирс может быть в этом уверен, — продолжил Генри, — только при условии, что в этом участвует его человек.

В выдвижении кандидатов.

В Белом Доме.

— Айви никому не рассказала, — размышляя вслух, произнесла я. — Ни президенту, ни Первой Леди…

Генри сжал зубы, а затем заставил себя расслабить челюсть.

— Тэсс, ты была права, когда сказала, что мне стоит задуматься о том, кому я могу об этом рассказать. Если есть шанс на то, что во всём этом замешан кто-то из Белого Дома, мы никому не можем доверять. Ни полиции. Ни министерству юстиции. Ни единой живой душе.

— И что нам остается? — спросила я.

С каждым вздохом грудная клетка Генри едва заметно поднималась и опускалась. С тех пор, как он вернулся в машину, он полностью себя контролировал.

— Я знаю, что остается мне. Я выясню, кто был рядом с моим дедушкой перед его, так называемым, сердечным приступом, — сказал он мне. — А ты вернешься домой.