Фиксер

ГЛАВА 57

Мне оставалось жить один час. У Айви был час на то, чтобы сделать то, чего хотел Костас — чем бы это ни было.

Я пыталась с ним говорить — несмотря на то, что моё горло пересохло, а он не отвечал уже много часов. Если Костас собирался меня убить, он сможет сделать это, пока я с ним разговариваю. Он может наблюдать за тем, как жизнь покидает моё тело, думая о том, что у него нет чести.

Стадия отрицания миновала. Теперь я была в ярости.

— Это моя жизнь. Это я умру, если Айви не решит твою проблему. Меньшее, что ты можешь сделать — рассказать, что тебе от неё нужно.

Он не произнёс ни слова. Кажется, он даже меня не слышал. Словно он уже готовился к тому, что должен был сделать.

Я не хочу умирать, — глупая, шаблонная мысль, о которой думали всё, кто вот-вот должен был умереть.

— Я не хочу умирать, — вслух произнесла я. — Я не хочу…

— Я тебя услышал, — Костас нарушил своё молчание. — Как бы там ни было, я тоже не хочу, чтобы ты умирала.

— Но ты меня убьешь.

Он не ответил. Его молчание ответило за него. Он убьет меня.

Если я умру, от меня не будет пользы. Я ухватилась за эту мысль. Если он убьет меня, то потеряет своё преимущество.

В этот момент я начала гадать о том, что ещё было в его сумке. Я стала думать о том, что он может убить меня не сразу. Сначала он может причинить мне боль.

Палец. Или ухо. Он станет посылать частички меня Айви? Что в этих шприцах? Он вколет мне обезболивающее, прежде чем отослать ей что-то в доказательство своих серьезных намерений? Если станет ясно, что она не справится, он просто пристрелит меня, как собаку?

Я натянула хомуты на моих запястьях. Пластик впился мне в кожу. Я проигнорировала боль и потянула сильнее. По моим запястьям покатились капли теплой и липкой крови.

Мерзость.

Я позволила боли окатить меня с ног до головы. Я почувствовала её. Уцепилась за неё. Я пыталась вырваться, пачкаясь в собственной крови. Я пыталась. Пыталась…

— Прекрати, — Костас взял один из шприцов.

— Нет, — произнесла я. — Пожалуйста, не надо. Я ничего не буду делать. Я ничего…

— Это седативное, — сказал он мне. — Успокоит тебя.

Я почувствовала, как в моём горле поднимается паника. Я не хочу успокаиваться. Я не хочу…

За дверью раздался звук шагов. Мой похититель выпрямился и опустил успокоительное в задний карман. Затем он взял ещё один шприц — на этот раз, пустой.

Я не должна была вздрогнуть от вида пустого шприца, но когда он пересек комнату и встал рядом со мной, я почувствовала себя так, словно кто-то провёл по моему позвоночнику льдинкой.

Женский голос произнёс три слова:

— Я пришла одна.

Айви. Моё сердце подпрыгнуло в моё горло. Айви здесь. Она пришла. Я снова натянула хомуты. Моё тело рефлекторно подалось вперед.

Костас прижал иголку к вене на моей шее. Я негромко зашипела.

— Не двигайся, — тихо сказал он мне.

Я чувствовала, как пульс эхом отдается в моём горле, под острым, непреклонным давлением иглы.

— Я никому не сказала, что иду сюда, — продолжила Айви, появляясь из-за угла. Она не остановилась у двери и не поколебалась при виде мужчины, державшего иголку у моей шеи. — Я могу достать то, что тебе нужно, Дэмиен.

— Сомневаюсь, — сказал ей Костас.

Я не могла пошевелиться, не могла даже наклониться к Айви.

— Я пришла, — влиятельно и спокойно произнесла Айви. — Мы все можем получить то, чего хотим, но ты должен отойти от девочки.

— Я получу то, чего хочу, — ответил Костас, — или вколю ей это, — он указал на иглу. — Она не переживёт попадание воздуха в вену.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я заставила себя дышать. Он убьет меня.

— Я не вооружена. Никто не знает, что я здесь. Я пришла одна, — Айви не смотрела на меня — только на него. — Отпусти её и тогда мы сможем поговорить.

Я почувствовала, как Костас напрягся.

— Мы об этом не договаривались, — рука агента опустилась на другую сторону моей шеи и сжалась. Я не могла вывернуться от иглы. Не могла пошевелиться. — Никаких разговоров, — сказал он Айви. — Ты сделаешь то, чего я хочу, и получишь свою сестру.

Я чувствовала барабанную дробь пульса на своей шее. Чувствовала, как он бьется о хватку моего похитителя.

— Я не могу вот так просто организовать президентское помилование, — произнесла Айви.

— Ты сказала, что у тебя есть то, чего я хочу.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох…

— Я сказала, что смогу это достать. И это правда. Но сначала отпусти её.

Я услышала низкий, нечеловеческий вой. Несколько секунд спустя я поняла, что сама издаю этот звук.

— Если я отпущу её, — выпалил Костас, — мне будет нечем торговаться.

Он хочет меня отпустить. Хочет, — отчаянно подумала я, — но не отпустит.

Айви сделала один шаг вперед.

— У тебя буду я. Президент не станет вести переговоры из-за жизни моей сестры. Но он может сделать это ради меня.

До меня дошел смысл её слов. Моё горло сжалось, а руки натянули хомуты так сильно, что к моим глазам должны были подступить слёзы боли.

— Айви, — хрипло прошептала я. — Нет.

Я представила её в тот день на аэродроме. Ты мой ребенок. Мой, Тэсс.

— Ты так ценна для него? — слегка ослабив хватку на моей шее, спросил Костас.

Не надо, Айви, — мой рот отказывался выговаривать слова. — Не делай этого.

— Моя жизнь важна для его администрации, — голос Айви не дрогнул. — В моей профессии бывает полезно иметь страховку. Я знаю, где закопаны тела. Знаю о скелетах в каждом шкафу. Если бы я не сделала так, чтобы моя жизнь была выгодна моим клиентам, со временем кто-нибудь мог бы решить, что лучший способ похоронить его тайны — похоронить и меня.

Прекрати, Айви. Замолчи. Я хотела, чтобы она послушалась, чтобы остановилась, пока не было слишком поздно, но она не стала. И не станет.

— Если я исчезну, сработает компьютерная программа, и все эти секреты — всё, что я узнала, всё, что скрыла — будет раскрыто. Онлайн. В прессе.

— Ты работала над предвыборной компанией президента, — произнёс Костас. — И работала на него с тех пор.

— Работала.

— Говоришь, у него есть секреты.

— Именно.

— Хочешь сказать, что если ты будешь у меня…

— Он может дать тебе то, чего ты хочешь, — подсказала Айви. — Если у тебя буду я.

Всю свою жизнь я была сиротой. Я скорбела о родителях, которых никогда не знала. А теперь Айви делала всё это, и мой внутренний голос всё повторял, что я потеряю и её.

Я чувствовала оцепенение. Словно я лежала на спине в темной яме, а сверху кто-то бросал на меня землю. Хоронил меня.

— Ты останешься здесь, — приказал Костас, не сводя глаз с Айви. — И свяжешься с президентом.

— Нет, — натянуто ответила Айви. — Не свяжусь. Сначала ты отпустишь Тэсс.

Она впервые назвала меня по имени. Мой желудок резко скрутился. Не делай этого, Айви. Ты не можешь…

— Не ты устанавливаешь здесь правила, — Костас убрал одну руку с моей шеи. Через миг он направлял на Айви пистолет. — Подойди.

— Нет. Меня на неё, — сказала Айви, кивая на меня. — Таков уговор.

Ты мой ребенок. Мой, Тэсс.

— Айви, — моё горло и глаза жгло, всё моё тело боролось с удерживающими меня хомутами. — Нет.

— Да, — с жаром произнесла она. — Меня на неё, — снова сказала она личному охраннику президента. — Иначе можешь всадить пулю мне в голову прямо сейчас и распрощаться с помилованием, потому что без меня у тебя нет и шанса.

Она это сделает. Её нельзя было отговорить, нельзя было вернуться. Она это сделает. Ради меня.

Костас убрал шприц от моей шеи. Я почувствовала, как по моей коже скатилась капля крови, а он сделал шаг назад и навёл пистолет на моё правое колено.

— Подойди, — сказал он Айви. — Не заставляй меня делать ей больно.

— Отпусти её.

Он взглянул на неё и нажал на курок. Пуля угодила в землю, меньше чем в дюйме от моей ноги.

Боже.

— Подойди, — прищурившись, повторил Костас. — Сейчас же. Или следующая пуля попадет ей в ногу, мисс Кендрик.

Айви заслонила меня от него.

— Она тебе не нужна, — произнесла она. — Тебе нужна я.

— Она нужна мне, чтобы подтолкнуть тебя к сотрудничеству.

— Она не моя сестра, — глядя ему прямо в глаза, произнесла Айви. — Она моя дочь. Мне было семнадцать. Слишком молода. Ты знаешь, каково это.

Я была привязана к стулу, Костас целился в Айви из пистолета, но я не могла не реагировать на эти слова. Костас мельком взглянул на меня. Я опустила голову, сжимая губы. Что она делает? Зачем она рассказала ему об этом? Если он и раньше считал меня рычагом давления…

— Отпусти её, — дрожащим голосом произнесла Айви. — Здесь нет подвоха. Отпусти её, и я позвоню президенту. Я объясню тебе, что нужно сказать, как разобраться с ситуацией. Но сначала ты должен её отпустить.

Костас опустил пистолет. Он опустился рядом со мной на колени и достал нож. У меня перехватило дыхание. Он поднёс нож к моим ногам и разрезал хомут на моих лодыжках. Когда он зашел мне за спину, чтобы освободить мои запястья, я нашла глазами Айви.

У неё есть план, — сказала себе я. — Она не станет здесь оставаться. Она не станет рисковать своей жизнью…

Но её губы едва заметно изогнулись в мягкой, грустной улыбке, и я знала — подвоха нет. Нет ловушки. Нет плана. Только обмен. Айви за меня.

— Нет, — на этот раз громче сказала я. — Нет, Айви. Ты не можешь.

Мне снова было четыре, меня тошнило на похоронах моих родителей. Я лежала на груди Айви, пока она несла меня вверх по лестнице. Я касалась её влажной щеки, а она отдавала меня кому-то.

Я заходила в комнату в её доме, которую она хранила для меня. Комнату, которую она так и не обставила, так и не использовала. Её любимую комнату во всём доме…

Костас расправился с хомутами. Я вскочила со стула и тут же упала на землю — мои ноги не были готовы удерживать моё тело. В миг Айви оказалась рядом со мной. Она опустилась рядом со мной на колени, опуская руки мне на плечи.

— Ты — ребенок, — произнесла она. — А я — взрослая.

Ты мой ребенок. На этот раз она этого не сказала, но я всё равно слышала это в её словах. Видела в её глазах.

— Я люблю тебя, Тэсси. Когда выберешься отсюда, найди Адама. Он о тебе позаботится, хорошо? И Боди.

Её слова слишком походили на прощание.

— Слушайся их, — сказала мне Айви. — Во всём.

— Я не брошу тебя здесь, — мои глаза обожгли слёзы. Теплые слезинки скользили по моему лицу. Дышать было больно. Но ещё больнее было смотреть на неё.

— Прости, — произнесла Айви. — За всё. Прости, что никогда не была тем, кто тебе нужен. Прости, что всё делала не так. Прости, что врала тебе, и прости, что вот так рассказала правду. Мне так жаль, малышка, и я люблю тебя, и ты уходишь.

Она ещё никогда не называла меня малышкой.

Нет. Всё это не происходит. Я никуда не ухожу. Она не плачет. Я не плачу. Это не…

Она прижала губы к моему лбу и встала. Затем она взглянула на Костаса.

— Ты захочешь её вырубить, — произнесла она.

— Айви, я… — я хотела сказать, что люблю её, что ненавижу её, что не брошу её — не смогу, но во второй раз за последние сутки я почувствовала укол в шею.

И всё поглотила темнота.