Физрук 5: назад в СССР

Глава 20

Кого это нелегкая принесла? Мои гости, вроде, все в наличии. Надеюсь, что это не Стропилин. Я подошел к двери, открыл ее. Вот уж не ожидал. Впрочем, я же сам хотел встретиться и поговорить. На ловца и зверь бежит. И я посторонился, пропуская гостью внутрь. Она вошла, как ни в чем не бывало, сняла меховую шапку, отряхнула с нее снежинки, сняла шубку, пристроила ее на вешалку, среди вороха чужой одежды. Все это она делала так привычно, словно рутинно пришла домой.

— У тебя гости? — спросила Илга.

— Да, мои ученики, в основном.

— Ну я не слишком тебя задержу.

— Тогда проходи на кухню.

И незваная гостья отправилась в указанном направлении. В этот момент в прихожей появилась Наташа.

— Кто-то еще пришел? — спросила она.

— Это ко мне, — ответил я. — По делу. Мы на кухне потолкуем, а ты пока побудь с гостями. Не ждите меня, ешьте, пейте.

— Это ведь твоя бывшая девушка, правда?

— Правда! — буркнул я. — Иди!

Спровадив медсестричку, которую явно разбирало любопытство и не только, я ушел на кухню. Илга сидела на табуретке, как пай-девочка, даже руки на коленях сложила. Однако меня не проведешь. Я еще помнил, как она меня без единого слова заставила затормозить, так что машину занесло на дороге. Да и раньше, если задуматься, проявляла свои способности, только не столь явно. И вот теперь ей что-то понадобилось! Или это очередная манипуляция?

— У тебя что-то случилось? — поинтересовался я.

— Нет. У меня все в порядке, — ответила она. — У меня к тебе просьба.

— Я слушаю тебя.

— Мне нужны испытуемые.

— Кто-кто?

— Люди, которые участвуют в научных экспериментах в качестве добровольцев.

— Ага… Подопытные кролики… И ты хочешь, чтобы я стал одним из них?

— Нет — твои мальчишки.

— Еще чего!

— Это абсолютно безопасно. Участие, как я уже сказала, сугубо добровольное. К тому же испытуемые будут получать за это деньги.

— Тогда почему ты обращаешься ко мне? У ребят есть родители или законные представители.

— Понимаешь, мне нужна группа мальчиков, двенадцати— тринадцати лет, которые давно знакомы друг с другом, при этом имеют в психотипе сходные признаки. Обращаться к родителям я не могу, потому что в этом случае эксперимент получит широкую огласку, что уже само по себе повлияет на его результаты.

— Как-то слабо вяжется с принципом добровольности, ты не находишь? — спросил я. — Опять же, с учетом твоих когнитивных способностей, где гарантия, что парни дадут свое согласие действительно по доброй воле?

— Гарантией этого может служить твое участие, в том смысле, что именно ты договоришься со своими учениками об этом.

— Теперь я тебя понял. Опыты над моими пацанятами будешь ставить ты, а уговорить их на участие в оных должен я.

— Не уговорить, — уточнила Илга, — спросить, с учетом названных мною условий.

— Тогда еще один вопрос — мое участие тоже добровольно? В смысле — я могу отказаться?

— Конечно. Ты не единственный классный руководитель в городе.

— Хорошо. Я подумаю.

— Жду твоего ответа до понедельника. Думаю, ты понимаешь, что информация разглашению не подлежит. Позвони мне в понедельник вечером, до девяти часов.

— На квартиру Разуваевых?

— Да.

Гостья встала и вышла в прихожую. Я проводил ее. Как джентльмен — помог надеть шубу. Надев шапку, Илга кивнула мне и покинула квартиру. Я постоял несколько мгновений перед закрытой дверью, стараясь сообразить, как мне относиться к предложению «моей бывшей девушки», потом махнул рукой, решив подумать об этом позже. И отправился к другим своим гостям в большую комнату. И застал там пир горой. Мне оставили почетное место во главе стола. И как только я опустился на стул, принесенный когда-то Карлом, но так ему и не возвращенный, мне тут же навалили в тарелку разной вкуснятины.

Некоторое время я набивал рот, ни о чем не думая. Пацаны перестали стесняться и уже болтали без умолку. Наташа и Антонина Павловна тоже о чем-то чирикали. И это радовало. Не люблю, когда гости молчат и смотрят друг на дружку исподлобья. Конечно довольно странная компания, если подумать. Две девушки и одиннадцать… Нет, двенадцать пацанят и один мужик, в моем лице. Ну и ладно. Я собрал народ не для развлечения. Правда, мои первоначальные планы изменились, но это ничего не значит.

Когда гости мои наелись и напились, я взял в руки только что купленную гитару, настроил ее и спел «Средь оплывших свечей и вечерних молитв, средь военных трофеев и мирных костров жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф…».

Мне нужна была реакция слушателей. И я ее получил. Никто, даже Доронин, не хмыкал, не кривил в циничной ухмылке губы. Все лица были задумчивы, а в глазах сияла решимость. Тигра кивнула мне, дескать, вот видишь, как на них действует сказка, пусть даже и в песне.

Я видел. И спел им еще несколько песен. Не только Высоцкого, а и других авторов, сам не знаю — каких. Они, видимо, всплывали из глубин памяти Шурика Данилова, а не моей. Да уже и не важно — чьей! Мы теперь были одним человеком или двумя, но действующими сообща, как братья, как соратники по оружию. Нет, гражданка Эглите, шалишь, не отдам я тебе своих пацанов на опыты. Безопасны они там или нет, никто твердо сказать не может. Физически, скорее всего — да, а вот психически — не факт. Достаточно того, что их уже собрали в этот «экспериментальный» класс.

Когда песенки поднадоели в первую очередь самому исполнителю, я решил поставить гостям фильм. Однако сначала дал время на справление естественных нужд и на то, чтобы пацаны поразмялись. Большая часть их рванула на улицу, в снежки поиграть — за окном падал сырой снег. Алька остался. Он взялся было помогать «тете Наташе» и Антонине Палне убирать грязные тарелки, но я его усадил на диван, сунул в руку стакан газировки, чтобы пополнять по мере опустошения.

— Слушай, Алька, — сказал я ему. — Мне нужна сказка!

— Для фильма? — спросил он.

— Нет. Для одно замысла. Пока не могу сказать.

— А какая сказка?

— Ну вот ты же песню Высоцкого слышал, про книжных детей?

Абрикосов кивнул.

— Вот такую же! Честную, мужественную, чтобы были рыцари, тайны, но при этом — современную, чтобы в нее можно было поверить… Мне трудно объяснить.

— Я кажется, понимаю… Чтобы как в сказке и в то же время как будто взаправду!

— Да, наверное…

— Хорошо. Я что-нибудь придумаю!

— Отлично! Буду ждать.

С улицы вернулись остальные, изрядно вываленные в снегу, пришлось выставить их обратно в подъезд и дать веник, чтобы почистились. За это время девушки накрыли стол к чаю. А я зарядил видеомагнитофон кассетой. Накануне я долго размышлял, что именно им поставить из имеющегося репертуара. Снова фильм с Брюсом Ли? Слишком просто. И покумекав, выбрал фильм «Воины» об уличных молодежных бандах Нью-Йорка. Рискованный педагогический прием, ведь путь преступников по охваченному насилием американскому городу показан скорее немного с романтической стороны.

И все же пусть посмотрят, а потом я спрошу, что они об увиденном думают? Так же у них загорятся глаза, как после песен Владимира Семеныча? Вот все уселись, прихлебывая чай и поглощая куски торта. Фильм начинался неторопливо, даже медленно, и парни стали скучать, но постепенно разворачивающиеся на экране события начали притягивать их внимание. Вскоре они уже не прихлебывали с шумом и не чавкали. Блюдца с кусками торта опустели, а чашки со стуком опустились на столешницу.

Дальше смотрели с азартом. Сразу было видно, что прежде ничего подобного видеть им не приходилось. Трудно сказать, какие эмоции пацаны испытывали на самом деле, все-таки присутствие трех взрослых, двое из которых были к тому же их учителями, а один и вовсе — классным руководителем, но я все же надеялся, что ребятня не станет притворяться на обсуждении, у нас же не пионерский сбор и не совет дружины. И, в конце концов, будет понятно, насколько они мне доверяют.

Обсуждение началось вяло. Видно, что пацаны привыкли к лицемерию, которое давно царило в официальных советских молодежных организациях. Надо было их как-то расшевелить. И я сказал, что из всех нью-йоркских банд, показанных в этом фильме, мне понравились именно «воины». По лицам пацанов я видел, что они озадачены. Ну да, привыкли, что взрослые, когда разговаривают с ними о преступности, обязательно осуждают всех этих хулиганов, лодырей и пьяниц. Мое признание прорвало плотину.

— А не хило было бы навалять заречным, — хмыкнул Витька Доронин. — Они летом у нас такое клевое место отжали…

— Да, наваляешь им… — подхватил Серега Зимин. — Они там все заодно! А наших разве соберешь⁈

— А я бы не отказался вот так пройтись по Литейску со своей бандой, — сказал Толик Кривцов. — И чтобы на каждом поцике была суперская курточка с названием…

Вот уж от кого не ожидал. После него и другие пацаны начали высказываться в том же духе. О фильме уже все забыли. Ну и правильно! Это их, американские проблемы, а у нас свои, литейские. Девушки предусмотрительно занялись уборкой посуды, я молчал, не задавал вопросов и не спорил. Пусть выскажут свои мечты и обиды. Собственно именно этого я и хотел. Специфика моей — теперь уже моей — учительской специальности задушевных разговоров не предусматривает. Да и на занятиях секции нам не до них.

— Да о чем вы все время талдычите, ребзя! — вдруг подал голос Алька Абрикосов, до сих пор молчавший. — Куртки… Зареченские… Место клевое… Вам не надоело?

— Кто тебя спрашивает, шкет? — буркнул Димка Спирин из девятого «Б».

— Это тебе не шкет, Спирька, — с угрозой пробурчал Витька. — Это наш Алька. У него башка знаешь как работает?..

— Правильно, Чапай! — кивнул Кривцов. — Своих в обиду не дадим.

И другие пацаны из «экспериментального» класса загалдели в поддержку однокашника. Присутствующие самбисты из других классов тоже явно были не на стороне девятиклассника Спирина.

— Да я чё, я ничё… — пошел тот на попятную.

— Продолжай, Абрикосов! — учительским тоном произнес я.

— Я только сказать хотел, что скучно все это, — проговорил тот. — Неужто вам не хочется чего-нибудь поинтереснее?..

— Хотца, — кивнул Чапай-Доронин. — Тока где его взять?

— Самим придумать!

— Ну дык, это ты придумывать горазд… Вот и придумай!

— И придумаю!.. — с вызовом произнес Алька. — Уже почти придумал…

— Верно. Придумает, — подтвердил я. — Мне только не понятны паразитические настроения Доронина да и других, как я вижу… Кто, кроме вас самих сделает вашу жизнь интересной и полезной, и не только для вас, но и для окружающих?.. Алька придумает, я — помогу, но воплощать в жизнь мы будем вместе. Согласны?

Пацаны ответили утвердительно.

— Ну, значит, с этого дня начинаем жить интересной жизнью и это помимо учебы, занятий в секции и помощи по дому. Так что учтите, будет весело, интересно, но нелегко.

— А что? — тут же загалдели они. — Что будет, Сан Сеич⁈

— Фильм видели? — спросил я. — Так вот нам в городе это буржуйское безобразие ни к чему… Да и это ведь только кажется, что у них романтика — грязные, темные улицы, изрисованные каким-то каракулями поезда… Я уж не говорю о том, что все эти банды в итоге либо перебьют друг друга, либо угодят в тюрягу, а некоторые даже — на электрический стул. Мы в такие игры не играем. Мы должны помогать тем, кто нуждается в помощи, а не обижать маленьких и слабых.

— Как у Гайдара?.. — спросил Толик. — В «Тимуре и его команде»…

— Да. Только еще интереснее…

— Ух ты! А это как?..

— Так что я надеюсь, что в следующий раз мы соберемся уже по поводу создания своей команды.

Пацаны намек поняли и приняли с воодушевлением. Потом я сказал, что время вышло, и начали собираться по домам. Собралась и Наташа. Ей нужно было заступать на сутки. Пока я трепался со своими рыцарями, обе гостьи успели все убрать и перемыть. Медсестричка покинула мою квартиру с первой партией школяров, а учительницу математики я попросил задержаться.

Мне хотелось с ней обсудить прошедший вечер. Выпроводив последних гостей, я достал из загашника бутылку вина, при пацанах распивать было как-то неудобно.

— Ну и как ты рассматриваешь сегодняшний вечер? — спросил я у Антонины Павловны, наполняя бокалы.

— Наташа твоя, повариха от бога, — сказала она. — Наготовить на такую ораву да еще так вкусно!

— За это спасибо, конечно, но я о другом.

— Я понимаю… Интересно было посмотреть на мальчишек в неформальной обстановке. А то ведь в классе они, особенно на математике, совсем другие.

— Это да, но вот как ты оцениваешь возможность создания из них некоего подобия рыцарского ордена?..

— Ты же сам педагог, понимаешь, что дети, в общем, охотно втягиваются в любую игру, особенно если она не требует от них серьезных усилий. Хуже идет дело, когда игра становится частью повседневности и превращается в одну из обязанностей. Мальчишки уважают силу и нуждаются в авторитетном лидере — ты для них явно олицетворяешь и то, и другое… Я хочу сказать, что они пойдут за тобой куда угодно и во многом от тебя зависит — куда ты их позовешь. Обмануть их доверия нельзя.

— Постараюсь не обмануть, — сказал я. — Ну а у тебя не пропало желание во всем этом участвовать?

— Нет. Наоборот — очень интересно. Может, я как раз сумею найти в этом свое призвание… Я ведь почему пошла в преподаватели математики? Отличницей в школе была, в олимпиадах математических участвовала. Отец был учителем, а потом стал директором школы. Ну я и пошла в педагогический, скорее по инерции, нежели по зову сердца. И еще — от того, что выдающегося математика из меня не вышло… Вот потому и взялась читать классику, особенно Достоевского. Не хватало чего-то. Понимаешь? Самореализации какой-то… Когда начала налаживать контакты с неформалами, чтобы папе доставать записи, пласты, литературу, тоже поневоле стала втягиваться. На вписке порой разговоры бывают интересные — Евангелие, буддизм, эзотерика… Там же они помогли достать разный переводной самиздат: Ричард Бах, Герман Гессе, Франц Кафка… Читаешь все это, и кажется, вот-вот и нащупаешь что-то, что откроет путь к истине, к смыслу жизни. Потому и на проповеди Стропилина клюнула, что в них было немного того, немного другого. А теперь понимаю — пустое это все. Словеса одни… Нужно дело делать. Если не приносишь пользу окружающим, то вся твоя духовность — фикция, самообман. А вот твой орден — это возможность эту пользу принести, не натыкаясь все время на дурацкие барьеры, которых понаставлено на нашем пути к коммунизму столько, что получается не путь, а сплошная полоса препятствий. И ладно бы это были препятствия естественные — глупость, жадность, эгоизм… Так хватает и искусственных барьеров… У нас ни шагу нельзя сделать без справки! Без разрешения какого-нибудь очередного начальника.

— Согласен с тобой, — кивнул я. — Я тут затеял организацию дворового досугового клуба, вместе с Карлом Фридриховичем, уже нашли помещение, скоро начнем ремонт. Будут разные кружки, наша киностудия и так далее…

— И сверх того — рыцарский орден?

— Да. Это немного больше, чем кружок.

— Ты неугомонный.

— Время такое. Через двадцать лет настанет двадцать первый век. Пацанятам из моего класса будет по тридцать с небольшим лет, и многое в стране и мире будет зависеть от них. От того, какими они будут.

— Да они, наверное, уже на Марс смогут полететь. А если нет, то на Луну уж точно экскурсии будут.

— До Марса далеко, — уклончиво ответил я. — А вот на Земле проблем меньше не станет, поверь мне.

— Я понимаю, — кивнула Антонина Павловна. — Ты хочешь подготовить их к жизненным трудностям, но при этом — не хочешь, чтобы они ожесточились, сохранили в душе светлое воспоминание о детстве и веру в лучшее.

— Ну, примерно так…

— Но ведь об этом должно заботиться государство.

— Всякое может приключится, — многозначительно проговорил я. — В том числе и с нашим великим и могучим государством.

Тигра удивлено вскинула брови, раскрыла рот, чтобы что-то спросить, как в этот момент зазвонил телефон.