Фокусы

В СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ ЗОЛОТОЙ ОСЕНИ

Был солнечный, ясный, тихий, очень красивый осенний день. Над радужным лесом туго натянуто яркое голубое небо. Между золотыми пригорками сверкает голубая река. С реки слышны плеск воды, музыка вразнобой и громкие веселые голоса. По длинной березовой аллее, начинающейся от реки, стелется какое-то странное механическое стрекотание. От реки по аллее медленно идет женщина. Издали женщина выглядит девочкой, но вблизи становится видно, что ей около сорока. У женщины темные короткие волосы, худое, очень бледное, без косметики, поблескивающее от пота лицо. Под светлыми глазами дугами лежат тени. День жаркий. Но на женщине длинное, до щиколотки, разноцветное, модного покроя пальто из толстой материи с ворсом. Яркие крупные клетки пальто — желтые, красные, зеленые и оранжевые — красиво сочетаются с радугой осеннего леса. Пальто заметно велико женщине — из роскошного, широкого покроя его рукавов неожиданно не на месте выступают острые края худых плеч.

Женщина медленно идет по аллее.

Она скользит подошвами туфель по лоскутному одеялу из сухих листьев, укрывшему землю аллеи, сгребает листья носками туфель в пышные пестрые копны, медленно двигает их ногами перед собой, смотрит, как быстро копны растут, вслушивается в потрескивающее, легкое и чистое шуршание листьев, и опущенные углы ее большого рта дрожат в улыбке.

О чем думает она, улыбаясь так печально, так сокровенно?

Может быть, о том, кто, испугавшись фантазий ее желаний тогда, давно, оставил ее? Или о ребенке, которого тогда, давно, убила в себе как часть себя?

Или о том, кого не может теперь до утра удержать с ней в постели ее теряющее упругость тело?

С высоких сияющих берез медленно и беззвучно падает на женщину редкий золотой дождь.

— Стоп! — раздается из красных кустов, что в начале аллеи, у реки, громкий мужской голос.

Женщина сильно вздрагивает и останавливается.

Стрекотание по аллее оборвалось. С реки громче плеск воды, музыка вразнобой, смех и веселые голоса.

— Подите сюда, Щербицкая! — снова раздается из кустов громкий мужской голос.

Женщина в длинном разноцветном пальто стоит в аллее, не оборачиваясь к красным кустам, откуда слышались голоса. Потом она срывается с места и быстро бежит по аллее, в другую сторону от красных кустов.

— Ко мне, Щербицкая! — раздается из красных кустов громкий сердитый мужской голос.

— Щербицкая, вы не слышите? — тонко выкрикивает из кустов женщина.

Женщина в пальто быстро бежит по аллее, удаляясь от голосов. Но вот она останавливается, приседает возле пня в стороне аллеи, быстро шарит рукой по сухим разноцветным листьям вокруг пня, достает из-под листьев длинную начатую пачку дорогих сигарет и коробку спичек; сидя на корточках, торопливо закуривает, задвигает сигареты и спички опять в листья и быстро бежит по аллее, к красным кустам возле реки, откуда слышались голоса мужчины и женщины. На бегу она часто затягивается сигаретой. В красных кустах в начале аллеи стоит на треноге небольшая кинокамера. Возле кинокамеры три человека. Двое мужчин и женщина. Один из мужчин, невысокий, худой, седой, с морщинистым загорелым лицом, одетый по-молодому дешево и небрежно: выцветшая клетчатая рубашка навыпуск, выцветшие джинсы, сандалии на босу ногу, только что отошел от кинокамеры и теперь сидит на желтом пригорке у красных кустов и рассматривает у себя на ладони ползущего муравья.

Другой мужчина — в очках с черными большими стеклами — сидит возле кинокамеры на высоком складном стуле. Ему, должно быть, немного за тридцать, но он уже располнел, у него светлые с широкими проборами волосы, белые большие щеки, подрагивающие, когда мужчина движется, и блестящие губы, будто он только что поел сильно масленой каши. Одет он в дорогой костюм — брюки и куртку из тонкой светлой замши, и такого же цвета замшевые ботинки, в белую, очень чистую батистовую рубашку и в пестрый шелковый шарф вокруг шеи.

Под ним, рядом с длинными ножками-трубками его складного стула, взявшись рукой за одну из них, стоит молодая женщина.

У женщины пушистые голубые крашеные волосы, большие голубые, обведенные черным карандашом глаза на загорелом лице. У женщины длинные ноги, тонкая талия и высокая грудь. Все это она с любовной заботливостью подчеркнула одеждой — на ней узкие голубые брюки и голубая, облепившая ее кофта.

Женщина в длинном разноцветном пальто добежала до кустов и остановилась перед высоко сидящим на складном стуле мужчиной.

Она высоко подняла влажное от жары лицо и молча смотрит в нацеленные на нее сверху густо-черные, бликующие стекла; она часто дышит, при каждом вдохе затягивается сигаретой и с громким коротким шипением выдыхает дым неподвижными губами.

— Как вы ходите, Щербицкая? Вы срываете мне финал фильма! — кричит сидящий на стуле мужчина. — Вы забыли, что вас снимают?

Женщина отводит глаза от черных стекол на пылающие кусты и затягивается сигаретой так долго и сильно, что на щеках у нее продавливаются впадины, как на спустившем воздух резиновом мяче.

— Я вас спрашиваю, Щербицкая, вы забыли, что вас снимают?

Женщина с шипением выдыхает дым ртом, потом говорит тихо, ясно:

— Нет, я не забыла.

— Где вы учились, Щербицкая? — кричит мужчина.

Женщина затягивается сигаретой — на щеках у нее образовались вмятины, выдыхает дым, говорит ясно:

— Я окончила Н-ский театральный институт, я говорила.

Мужчина направил черные стекла очков в протянутое ему улыбающееся лицо молодой голубой женщины, она часто закивала головой, загорелая кожа на ее длинной шее подернулась рябью.

— Может быть, в театре, Щербицкая, вы играли героиню средневековья Жанну д’Арк, или образец целомудрия Татьяну Ларину, или опальную королеву Марию Стюарт Шекспира?

Голубая женщина беззвучно смеется.

Женщина в пальто двумя сжатыми пальцами подносит ко рту крошечный остаток сигареты; поджав губы, с трудом затягивается — белая кайма возле желтого фильтра сразу тает, — выдыхает дым и говорит ясно, безучастно:

— В дипломном спектакле я играла Жанну д’Арк, два сезона в Куйбышеве я играла Катерину Островского, я говорила.

Мужчина, сидящий на стуле, смеется, смотрит круглыми черными стеклами на голубую женщину, говорит сквозь смех:

— Все они красавицы, героини и королевы. А в кадре ходить не умеют. Шага по-людски не ступят в кадре. Не могут идти в кадре — и все тут. Взгляни, милочка, как она ходит… Щербицкая, бросьте-ка сигарету и пройдитесь еще разок. Сделайте милость.

Женщина вертит дымящийся фильтр сигареты в пальцах, растерянно озирается, отыскивая урну, потом поднимает с земли сухую ветку, приседает, закапывает веткой окурок в землю и быстро бежит по аллее. Добежав до места, с которого ее позвали, она останавливается, украдкой стирает капельки пота с носа роскошным ворсистым рукавом пальто. Женщина в длинном разноцветном пальто медленно идет по березовой осенней аллее.

Она шуршит по разноцветным листьям, опущенные углы ее рта дрожат в улыбке. О чем думает она, вслушиваясь в веселый, призрачный шелест сухих листьев? О чем думает она, улыбаясь так печально и сокровенно?

Может быть, о том, что мечта ее осталась мечтой?

— Щербицкая, подите сюда! — кричит из красных кустов мужчина.

Женщина вздрагивает и останавливается.

— Сюда, Щербицкая! — тонко выкрикивает из красных кустов женщина.

Женщина в длинном разноцветном пальто неподвижно стоит посреди аллеи. Потом быстро бежит прочь от красных кустов.

Она приседает возле пня сбоку аллеи, поспешно шарит в листьях, достает сигареты и спички; сидя на корточках, торопливо закуривает, подсовывает сигареты и спички назад, под листья, и бежит к красным кустам, на бегу часто затягиваясь сигаретой.

В красных кустах она останавливается перед сидящим на складном стуле мужчиной и молча смотрит в направленные ей в лицо черные бликующие стекла; она часто дышит, на каждом вдохе затягивается сигаретой и с громким коротким шипением выдыхает дым ртом.

— Вы павиан, — громко говорит мужчина, сидящий на стуле.

Молодая голубая женщина, стоящая возле сверкающих ножек стула, тоненько и мелодично смеется.

— Щербицкая, вы ходите как павиан. Переваливаетесь с боку на бок. Абсолютно как павиан. Совершеннейший павиан. Как павиан. Или как гусыня.

Голубая женщина смеется.

Сидящий на пригорке пожилой мужчина в джинсах поднимает глаза от муравья, которому все это время не давал сползти с ладони, закрывает муравья в кулак и не мигая смотрит на женщину в длинном разноцветном пальто.

Она переводит взгляд с черных стекол на красные, острые, похожие на верхушки нарисованного пламени листья кустов и длинно затягивается сигаретой. На щеках у нее продавились вмятины.

Мужчина в черных очках ищет ногой перекладину стула, голубая женщина протягивает ему руку, опершись на нее, он неловко спрыгивает на землю. Щеки его дрожат, как разрезаемый студень. Он сгибает и расставляет в стороны руки и, сильно переваливаясь с боку на бок, идет по аллее. Голубая женщина тоненько смеется, прыгает на месте и хлопает в ладоши.

Женщина в разноцветном пальто смотрит на уходящего в аллею качающегося мужчину с оттопыренными локтями и курит. На щеках у нее продавливаются — исчезают вмятины.

Мужчина в черных очках останавливается:

— Ну как, нравится, Щербицкая?

— Нет, мне не нравится, — говорит женщина в пальто тихо и без выражения.

— И мне не нравится! — кричит мужчина в черных очках. — Разве женщины так ходят, Щербицкая? Вы видели, Щербицкая, артистку Софи Лорен? Я видел ее совсем близко. Как вас. По телевизору. Она плывет, скользит, а не ходит. Лебедь, челн, пирога — не женщина. Грудь — потрясающая.

Женщина в пальто быстро курит.

— Я, Щербицкая, не кончал актерских факультетов… и тем не менее знаю, как должна ходить женщина. Ну-ка, милочка, пройдитесь-ка.

— Ой, что вы, Николаевич! — говорит молодая голубая женщина, к которой обращены слова. — Я ведь не артистка, только два года в хореографическом кружке, в детстве, в Доме пионеров и…

— Пройдись, пройдись, милочка. Грация — натура настоящей женщины.

Молодая женщина одергивает голубую, туго натянутую кофту и медленно, старательно идет от красных кустов по аллее, высоко вскидывая длинные ноги и сильно раскачивая нижней красивой частью туловища.

Мужчина в черных очках срывается с места и бежит за нею. Женщина в разноцветном пальто смотрит на нее, двумя сжатыми пальцами подносит ко рту остаток сигареты и сильно затягивается.

— Видали, Щербицкая? — кричит мужчина в черных очках. Он стоит возле молодой женщины и похлопывает ее по синему, туго обтянутому заду. — А она ведь, Щербицкая, не профессиональная актриса. Ну-ка попробуйте теперь вы!

Женщина в пальто вертит в пальцах дымящийся окурок, смотрит на нарядные замшевые туфли мужчины и не двигается с места.

— Ну же, Щербицкая! — кричит мужчина в черных очках.

Женщина не двигается.

Пожилой в джинсах поднял глаза от муравья и не мигая смотрит на нее. Муравей тем временем с раскрытой ладони перебрался на высокую травинку.

— Это же просто, это же совсем просто, Щербицкая! — кричит мужчина в черных очках. — Смотрите на меня! — Он отходит от голубой женщины и идет по аллее к женщине в пальто, вытягивая пальцы ног в замшевых туфлях и подпрыгивая, словно танцуя. — Это же совсем просто, — говорит он, приблизившись к женщине и остановившись.

Она неподвижно смотрит на его туфли.

— Бросьте дуться, Щербицкая, — тихо говорит мужчина в черных очках, — бросьте дуться и пройдитесь по аллее. Просто пройдитесь по аллее. Так, как будто вас не снимают. Вообще-то вы милочка, Щербицкая. Я всегда это говорю. — Мужчина поднимает руку, чтобы похлопать женщину по щеке.

Женщина резко отстраняется от его руки и не мигая смотрит сквозь черные очки мужчины.

Мужчина быстро убирает руку в карман куртки и бежит к красным кустам. На ходу он подергивает плечами и бормочет:

— Гусыня, совершеннейшая гусыня, — и щеки его трясутся.

Оперевшись о руку подбежавшей к нему голубой женщины, он забирается на складной стул и кричит:

— Начали!!!

Женщина в пальто мгновенно приседает на месте, торопливо закапывает веткой в землю дымящийся окурок и быстро бежит вперед по аллее от красных кустов.

Пожилой в джинсах вскакивает с пригорка, не спуская глаз с бегущей женщины в пальто, подбегает к кинокамере и сгибается позади нее.

Молодая голубая женщина хватает с золотой травы черную дощечку, бежит, закрывает дощечкой кинообъектив и, изогнувшись, смотрит в черные очки мужчины. На дощечке мелом написано: «Докфильм. Мануфактура Трехгорки. Дубль 7».

— Мотор!!! — кричит мужчина в черных очках.

Молодая женщина громко хлопает планкой дощечки и отбегает от кинокамеры. По аллее ползет механическое мертвое стрекотание. С реки слышен плеск воды и веселый визг.

Женщина в длинном разноцветном пальто медленно идет по березовой аллее. Она ступает осторожно и напряженно, стараясь не сдвигать с места сухих разноцветных листьев, укрывших землю аллеи. Бледное лицо женщины влажно от пота. С высоких берез медленно и беззвучно падает на женщину редкий золотой дождь. Женщина улыбается. О чем думает она, улыбаясь так печально, так сокровенно?

— Гусыня, совершеннейшая гусыня! — несется по аллее мужской голос из красных кустов.