Фрэнк Заппа: О себе своими словами

АНКЕТА ОДНОГО ФЭНЗИНА, 1966 г.

Каково Ваше полное имя?

Фрэнсис Винсент Заппа-младший второй. (Второй означает ещё один младший, т. е. меня зовут так же, как моего отца.) Где и когда Вы родились?

21 декабря 1940 г., в Балтиморе, штат Мэриленд.

Ваш рост, вес, цвет?

Рост 6 футов (183 см), вес 135 фунтов (61 кг). Цвет лица сизый, волосы чёрррные, глаза карррие, дёсны рррозовые. Всё остальное под стать.

У Вас есть братья и сёстры?

Да. Сестра Кэнди и два брата — Карл и Бобби. Все они были живы.

Где Вы живёте?

Я живу посреди великого галлюциногенного пустыря — Лорел-Каньона — на одной из главных улиц, рядом со всеми остальными звёздами…тут много чего происходит, мне чудно живётся, хотел бы, чтобы и вы там побывали.

Какая одежда Вам нравится?

Я люблю модные спортивные костюмы — что-нибудь нейтральное и лёгкое в обращении, типа “стирай и иди”.

Какой Вы себе представляете Девушку Вашей Мечты?

Это привлекательная пария, с коэффициентом интеллекта намного больше 228-ми, глубоко разбирающаяся в таких вещах, как “Брэр Рэббит”, любые пять индийских поваренных книг, Свитки Мёртвого Моря и “История Пата Батрэма” (она должна знать все слова к этому альбому!); чтобы у неё не было никакого интереса к какому бы то ни было спорту, солнечному свету, дезодорантам, помаде, жевательной резинке, тетрахлориду углерода, телевизору, мороженому. не должно быть ничего такого! Короче говоря — это цветущая молодая подпольная конфетка, поддающаяся внушению!

P.S. Меня даже не интересует, бреет ли она ноги. Подойдет почти любая, умеющая танцевать. Вообще я, кажется, сказал совсем не то. Надо ещё подумать. Вот! Подойдёт любая девушка, если только у неё волосы не как у Боба Дилана, а можно даже и как у Боба Дилана, если она умеет ездить на мотоцикле. Возможно, она понравится мне больше, если будет уметь играть на пианино Штокхаузена — “Клавирштюке XII”.

Ваша любимая актриса?

Ида Люпино.

Ваш любимый актёр?

Херман Рудин.

Ваши любимые фильмы?

“Мегеры-Убийцы”, “Зверь Из Пещеры Привидений”, “Женщина-Оса”, “Мотра”, “Ночной Мрак”, “Чудаки” и “Алиса В Стране Чудес”.

Что Вы делаете, когда остаётесь один?

Я никогда не бываю один. У меня есть дом с шестью карликами, которые заботятся обо мне. Они меняются каждую неделю, так что мне это не надоедает. Но если бы я как-нибудь оказался один, я, наверное, стал бы танцевать, петь и играть на своей гитаре, да ещё как! Я мог бы шить, или читать, или рисовать — или всё это одновременно. Может быть, когда-нибудь я стану так богат, что смогу нанять людей, чтобы они помогали мне делать всё это, когда я останусь один… а может быть, и нет; как видите, у меня много фантазий.

Есть ли у Вас какие-нибудь тайные желания?

Я мечтаю превратить Сансет-Бульвар в автостоянку.

Вы когда-нибудь назначаете свидания своим фэнам?

Конечно, ведь они же единственные люди, которым я нравлюсь!

Как бы Вы охарактеризовали свою личность?

Как беспредельно отталкивающую.

Что Вам нравится делать на свидании?

Ну, мне главным образом нравится, когда держат друг друга за руки и тихо разговаривают.

Кто Ваши ближайшие друзья?

Те, кто ещё живы. Обычно я держусь сам по себе — только я и мой щенок По-По, мы гуляем вместе по всему каньону, зачем же мне друзья? А теперь серьёзно: мои друзья заставили меня пообещать, что если я когда-нибудь стану знаменитым, то не стану разглашать их имён — это может им выйти боком. Если в вашем прошлом окажется что-нибудь вроде этого, это может помешать вам занять государственную должность.

Где бы Вы хотели жить, если женитесь?

А почему Вы думаете, что я собираюсь жениться? Почему Вы думаете, что я захочу оказаться на любой другой улице, кроме этой? Здесь происходит всё действие, и к тому же По-По любит бродить по холмам. Хороший мальчик, По-По.

Какие Ваши любимые цвета?

Авокадо-зелёный, апельсинно-жёлтый и голубой, как яйцо дрозда.

Ваши любимые цветы?

Пурпурный вьюнок и жимолость.

Ваша любимая еда?

Креветочное кэрри.

Кого Вы больше всего любите в музыке?

В старые времена, когда рок-н-ролл не был так популярен, я увлекался Сакко и Ванцетти. Чем взрослее я становился, тем труднее мне казалось под них танцевать — в старости координация движений затрудняется. Мне пришлось изменить свои пристрастия, и теперь всё, что мне действительно нравится — это Гэри Льюис и Плейбои!

Что было самым сильным ощущением в Вашей жизни?

Это был день, когда один высокий чиновник в Columbia Records в конфиденциальном разговоре открыл своему близкому другу ту ошеломляющую истину, что у “Матерей Изобретения” нет коммерческого потенциала.

Назовите три вещи, которые Вам хотелось бы иметь на необитаемом острове?

1. Дюжина группиз в ассортименте. 2. Полное собрание сочинений Корда Уэйнера Смита. 3. Блок сигарет.

На какой девушке Вы смогли бы жениться?

Если мне когда-нибудь придётся жениться, я бы предпочёл бесплодную глухонемую, которая любит мыть посуду. В

Америке так много женщин, удовлетворяющих этому описанию, что если рассудить философски, то почему бы и мне не заиметь себе такую? Нет, я бы отдал её По-По. У Вашего отца, наверное есть одна такая; надо пойти посмотреть!

Сколько детей Вам хотелось бы иметь?

Пятнадцать.

Какой спорт Вам нравится?

Когда я был в исправительном Ф.Л. — в Калифорнии Ф.Л. означает физкультурный лагерь, ребята — я был прямо орлом в бадминтоне. Не могу сказать, что мне это так уж нравилось. Но если бы мне пришлось выбирать. нет, серьёзно, если бы дошло до этого, то — да, бадминтон. Ну, знаете — когда бьёшь ракеткой по волану. правда, волейбольные мячи пахнут лучше.

Что бы Вы посоветовали молодым людям, желающим пойти в шоу-бизнес?

Первое — это привиться от всех возможных болезней, особенно если Вы живёте на этой главной улице. И если Вы перенесёте вакцинацию, тогда найдите себе богатую вдову, предпочтительно бывшую учительницу физкультуры, чтобы она помогла Вам купить усилитель. Максимум через шесть месяцев, если не учитывать никаких непредвиденных подростковых проблем, Вы уже будете несчастным неудачником. Лучше всего заняться недвижимостью или сантехникой. Нам нужно больше волосатых сантехников и риэлторов.

Вы сами отвечаете на письма фанатов?

Я вообще никогда не пишу никаких писем.

Вам нравилось в школе?

Я любил школу гораздо больше, чем она меня. Меня постоянно исключали. Однажды я устал и попытался уйти из средней школы, но тут-то меня и не отпустили! Разумеется, это чуть не свело меня с ума.

Чем бы Вы занимались, если бы не были музыкантом?

Я однажды поведал Ван Дайку Парксу, что занялся бы недвижимостью, и первым делом купил бы бульвар Ла Синега (большая деловая улица в центре Лос-Анджелеса) вместе с полисменами, потому что в Диснейленд слишком далеко ездить. Кто Ваш любимый певец?

Честер Бернетт, известный как Howlin’ Wolf. Насчёт Гэри Льюиса я жестоко пошутил. После Хаулин-Вулфа я больше всего люблю Рэя Коллинза.

Что Вы думаете о деньгах?

Какое мне дело до славы и богатства? Гулять вместе с моим щенком По-По по холмам — в погоду и непогоду — знаете, это хорошая жизнь! Должен признаться, у меня нет щенка По-По, но готов спорить, что он есть у Кима Фаули. Всё остальное, что я говорил — правда.

Хотите ли Вы что-нибудь сообщить своим поклонникам?

Да, включайте микрофоны! Если нужно признаться, что мне действительно есть что сообщить…с таким глубоким смыслом…тогда вот что. Все американские девочки и мальчики с соответствующими мамами и папами должны ходит по улицам и в ответ на всё, что делают, думают или говорят окружающие люди, яростно кричать: “Сомневаюсь!” В двух словах, ребята — мне хочется, чтобы у вас хоть пару раз появилась возможность всё проверить самим. Потому что на Мэдисон-Авеню нет ничего, что соответствовало бы вашим душевным склонностям. Сногсшибательное замечание: этого нет ни у большинства мам и пап, ни в полицейском участке, ни в вашем местном городе, области, штате, ни у федерального правительства, ни у местных риэлторов. ни у кого из них! Они покажут вам, ребята. Они задушат вас своей апатией. Вам самим нужно узнать, в чём дело. Но предварительно всё проверьте пару раз, чтобы вы знали, что говорить, когда откроете рот для того, чтобы уличить их во лжи. Более того. если вам представится такая возможность на этой неделе — уходите из школы, прежде чем ваша незаинтересованная, неэффективная подростковая образовательная система разрушит тот естественный разум, который был у вас до того, как вам стали навязывать всю эту дрянь. если же это вас раздражает — идите поработайте над своей машиной. [1966]

ДЕТСТВО / БАЛТИМОР

Я родился в Балтиморе, штат Мэриленд, 21 декабря 1940 г. У меня есть сестра и двое братьев. Мой отец (он сейчас на пенсии) занимал в своей жизни разнообразные должности: профессор истории, метеоролог, металлург, клерк по обработке информации, парикмахер и учитель математики в средней школе.

Кроме того, он автор книги об азартных играх (Счастье И Как Его Пытать). я расположил его разные должности не в хронологическом порядке. Моя мать всегда была главным образом матерью, но одно время она работала библиотекарем. [1972]

Я был воспитан католиком. [1976]

Моим первым увлечением была химия. К шести годам я уже мог делать порох. К 12-ти я уже перенёс несколько несчастных случаев со взрывами. [1981]

Мой отец хотел, чтобы я занялся какой-нибудь наукой, и я интересовался химией, но достать мне настоящее оборудование родители боялись, потому что меня интересовало только то, что взрывалось. [1972]

Где-то в это время я переключился на музыку. Я бросил химию в 15 лет. Однако в процессе композиции сохранились химические комбинационные теории. [1981]

В ноябре 1950 г. Заппы переехали из Эджвуда, Мэриленд в Монтерей, Калифорния, в 1953 г. — в Помону, Калифорния, а годом позже — в Сан-Диего.

САН-ДИЕГО / СРЕДНЯЯ ШКОЛА

Я ехал в машине и вдруг повернул ручку радио и услышал эту песню. Это была “I” группы The Velvets. Она звучала потрясающе. Мои родители настаивали, что такой песне не место на радио, а я понял, что коснулся чего-то такого. [1978] Однажды я слушал радио и услышал эту пластинку; это были “Gee” группы The Crows и “I” The Velvets, и я сказал: “Это то, что надо”. У нас дома даже не было проигрывателя. Я слышал только фоновую музыку к мыльным операм. Но это было то, что надо, и свинг-группы, передаваемые по радио, тоже были что надо. [1970]

Я впервые начал слушать музыку в 15 лет, потому что мои родители не были большими любителями музыки — у нас даже не было ни радио, ни проигрывателя. ничего такого. Думаю, что первой понравившейся мне музыкой была арабская музыка; даже не знаю, где я на неё наткнулся, но она сразу же привела меня в восторг. Потом я услышал песню “I” группы The Velvets на пластинке фирмы Red Robin, а ещё “Gee”, “Sh-boom”, “Мятеж в тюремном корпусе № 9” и “У Энни родился ребёнок”. Я случайно услышал эти вещи и они свели меня с ума. [1974]

Сейчас у меня нет никакого хобби, но тогда я собирал модели (не из наборов, потому что я никак не мог следовать простым инструкциям). Я придумывал и сам шил одежды для кукол и марионеток. Потом я устраивал кукольный театр, используя в качестве музыкального сопровождения пластинки Стэна Фриберга.

Самое первое, что я сделал в “шоу-бизнесе” — это убедил моего младшего брата Карла притвориться “болваном” чревовещателя (чревовещателем был я), сесть ко мне на колени и изображать губами “Мятеж в Корпусе № 9” группы The Robins. Это происходило на окружной ярмарке в Лос-Анджелесе. [1981]

Когда я учился в средней школе в Сан-Диего, там было множество ритм-энд-блюзовых групп. Большинство из них играли инструментальные вещи, и лишь у немногих были певцы. [1977]

БРОДЯГИ

Самая первая группа, в которой я играл, называлась “Бродяги” — я играл там на барабанах. Тогда я слушал много ритм-энд-блюза — Джонни Уотсона, когда он играл на гитаре, Большеротого Кларенса Брауна, группы The Orchids и The Nutmegs. Наш репертуар состоял из ранних вещей Литтл Ричарда… [1972]

Я и сейчас немного играю на барабанах. У меня было несколько уроков. Когда я жил в Монтерее, я как-то ходил в летнюю школу, и там было что-то вроде начального обучения горнистов и барабанщиков. Помню, что учителя звали Кит Маккиллип, и он обучал их азам барабанов. И все эти маленькие дети, 11–12 лет, строились в той комнате. Барабанов у них не было, были доски — не резиновые подушечки, а просто на стульях лежала планка, и все стояли перед ней и вовсю по ней колотили. У меня не было настоящего барабана до 14 или 15 лет, и упражнялся я в своей спальне на крышке комода — в своё время он был прекрасным образцом мебели, но какой-то итальянец-извращенец покрасил его зелёной краской, и теперь его крышка была вся в струпьях, после того, как я поколотил по ней палками. В конце концов мать достала мне барабан и разрешила упражняться в гараже — это был один малый барабан.

Потом в 15 лет я начал свою рок-н-ролльную карьеру, уговорив родителей купить мне полную установку. Она состояла из бас-барабана, маленького тухлого хай-хета “Zyn”, малого барабана, нижнего том-тома и одной 15-дюймовой райд-тарелки. Вся установка стоила 50 долларов. Я сыграл свой первый профессиональный концерт в месте под названием “Зал на окраине” в Сан-Диего. Я хорошо запомнил, как я пришёл на свой первый концерт: пришёл, установил барабаны, и тут заметил, что забыл дома свою единственную пару палочек. А я жил на другом конце города.

Тогда я просто страдал без инструмента. Наша группа репетировала дома у одного парня по имени Стюарт. Его отец был проповедником — ему было совершенно не интересно иметь дома ударную установку, но мне разрешили играть на паре бонгов, которые я держал между коленями. И я сидел и пытался играть шаффлы на этих бонгах, зажатых между ногами! [1977]

В средней школе мне довелось поиграть в нескольких ритм-энд-блюзовых группах. Первая называлась “Бродяги”. Это было в Сан-Диего; я ходил в Среднюю Школу Миссионерского Залива (мы тогда часто переезжали). Я был барабанщиком. Лидером группыбыл Элвуд “Джуниор” Мадео. Он уволил меня, потому что я не мог хорошо держать ритм и слишком много играл на тарелках. [1981]

ЭДГАР ВАРЕЗ

К музыке Вареза меня привела статья в журнале “Лук”. В ней расхваливали магазин пластинок Сэма Гуди. Сэм Гуди такой хороший продавец пластинок, что может даже продать пластинку под названием “Ионизации” (они и название перепутали). Это было “Полное Собрание Сочинений Эдгара Вареза, том I”. В статье рассказывалось, как мерзко эта пластинка звучит. На ней были сплошные барабаны и сирены — никто бы не захотел иметь такую пластинку, а вот Сэм Гуди торговал ею.

Она была записана в 1950 г. Номер пластинки был EMS (Музыкальные Магазины Элейн) 401. У неё был серый конверт. Эта пластинка выходила в двух разных конвертах — один был серый с большим портретом, а другой чёрнобелый. Дирижировал там Фредерик Уолдман, под руководством композитора. Заметки на конверте были написаны Финкельштейном. Это был мой первый собственный альбом, и к тому же первая заинтересовавшая меня не ритм-энд-блюзовая пластинка.

Только почти через год после того, как я увидел статью, мне удалось найти этот альбом в одном магазине, и за него хотели 6 долларов. Я сказал: “Как, шесть долларов за пластинку!” Продавец сказал: “А сколько у тебя есть денег?” В конце концов я дал ему два доллара и ушёл. У меня был такой маленький проигрыватель, с такими маленькими железными выделанными ножками, которые возвышали его над столом (вот так!), а динамик был у него на дне, и звук шёл вниз, на стол. Я клал на тонарм четверть доллара и таким образом слушал этот альбом вновь и вновь.

Мои родители запрещали мне проигрывать его при них, потому что когда мать гладила бельё, сирены её нервировали. [1970]

ЛАНКАСТЕР, КАЛИФОРНИЯ

В 1956 г. наша семья переехала в Ланкастер, Калифорния. В Ланкастере было около 100 тысяч жителей, но они были расселены по площади, которая, наверное, превышала 200 кв. миль. Я жил в районе маленьких типовых оштукатуренных домиков. Обыватели, чьи автомобили умирали во дворах. Знаете, как “Шевроле” останавливаются и погибают на лужайках… [1970]

В средней школе я слушал в основном ритм-энд-блюз, и мне нравились Джонни Гитар Уотсон, Кларенс Гейтмаут

Браун, Лайтнин Слим, Мадди Уотерс, Хаулин Вулф и певцы всех групп. Моей первой пластинкой классической (или серьёзной) музыки оказалась “Полное Собрание Сочинений Эдгара Вареза, том I”, а второй — дешёвое издание “Весны Священной” Стравинского. И я слушал эти пластинки около двух лет, пока у меня не появились какие-то новые. И мне они нравились почти так же, как ритм-энд-блюз. Так что вся моя подготовка покоится на этих основах.

Всем казалось очень странно, что кто-то слушает Джонни Гитар Уотсона — никто ведь не знал, кто это такой. В Ланкастере, Калифорния поговорить о Джонни Гитар Уотсоне было не с кем. Когда мы переехали в Ланкастер, я уже не мог найти таких пластинок. Ни в одном магазине поблизости их не было. Это был какой-то ковбойский район, и самое ближайшее к рок-н-роллу, что вы могли достать, был Элвис Пресли — а мне он не нравился.

Тогда я устроился на работу в магазин пластинок, и стал одним из его покупателей. Я работал там в свой обеденный перерыв и после школы, и начал кампанию по улучшению музыкального вкуса нашего района. Я заказывал такие пластинки, как “Скажи мне, дорогая” группы The Gaylarks; я продал невероятное количество “Ах, какой ночи” группы The Dells. Мне удалось заполучить некоторое количество переизданий песни “За солнцем” группы Rocking Brothers на фирме Imperial (первоначально она была выпущена фирмой R&B, но долгое время не выпускалась). Мы посылали запросы на эту пластинку и получали в ответ “Нет в наличии”. Наконец мы заполучили в магазин десять экземпляров. Это была победа. Но продавались главным образом Рой Орбисон, Элвис Пресли, Билл Хейли — слащавая белая чепуха. Потом я сделал открытие, что можно хорошо поживиться в отделе пластинок для музыкальных автоматов. Рядом был Дешёвый

Магазин Гилберта, и мистер Гилберт брал на реализацию эти пластинки и ставил их на прилавок по нескольку центов за штуку; он ничего не знал — он принимал их чуть ли не на вес от того парня, который их приносил.

Эти отделы просто кишели пластинками фирмы Excello, и это было настоящей находкой, потому что Excello придерживались такой политики, что ты не мог продавать в магазине их пластинки, если не брал у них записи в стиле “госпел”. И если у тебя в магазине не было большого контингента чёрных покупателей, то торговать пластинками Excello просто не имело смысла. Если ты хотел взять Лайтнин Слима или Слима Харпо, тебе нужно было иметь в продаже весь их ассортимент. Так что я выуживал весь свой деревенский блюз из копеечного магазина, а время от времени ездил в Сан-Диего, в Мэриленд-Отель. Там был в одном углу магазин пластинок для автоматов. Я заходил туда и воровал пластинки. [1970] У меня среднее образование плюс один семестр в техникуме. [1976]

Моё формальное музыкальное образование состоит из из одного специального курса гармонии, который мне было позволено пройти в последний школьный год (мне приходилось идти в техникум в Долине Антилоп и сидеть в комнате мистера Расселла), ещё одного курса гармонии (с обязательной практикой на пианино) в Алта-Лома, Калифорния, под руководством мисс Холли, и курса композиции в колледже Помоны, куда я пробирался тайком в качестве вольного слушателя. Там преподавал мистер Конн. Я играл на групповых и оркестровых ударных в школьных ансамблях, которыми руководили гг. Миллер, Маккиллоп, Майнор, Кавелман и Баллард. Всю свою остальную музыкальную подготовку я получил, играя в разнообразных маленьких группах в пивных и коктейль-барах, главным образом в маленьких городах. Я также провёл много времени в библиотеке. [1981]

Я плохо успевал в средней школе и меня довольно часто выгоняли. Я окончил среднюю школу в Антилоп-Вэлли в пятницу 13 июня 1958 г.; у меня было на 20 баллов меньше, чем положено — они просто не хотели, чтобы я оставался там ещё год — и я тоже. [1981]

Мне кажется, многие люди не знают, что такое средняя школа — и в том числе те, кто в ней находятся. Цель моего материала — дать им об этом хоть какое-нибудь представление. Люди тупы. Они никогда не остановятся, чтобы подвергнуть окружающее сомнению. Они просто со всем соглашаются. Можно ли вообразить себе нацию, которая никогда не сомневалась в необходимости массовиков-затейников и девчонок с пампушками? В Ланкастере массовики-затейники получили такое значение, что була-булы им было недостаточно; они руководили и тем, что называется студенческим самоуправлением.

Это были просто свиньи. Для меня это было слишком по-американски. [1968]

До того, как мне удалось получить доступ к студии звукозаписи, я на выходные брал напрокат магнитофоны в местном магазине аппаратуры, и благодаря этим пяти долларам мне удавалось приглашать к себе друзей и мы импровизировали пьесы и всякое такое. У меня до сих пор хранится много таких записей. Не знаю, можно ли вообще найти рынок для такого юмора.

Я также занимался исследованиями, в процессе которых я брал у людей интервью и записывал истории их жизни. Там попадались самые что ни на есть абсурдные события нашего века. Например, история Ронни и Кенни — Кенни где-то за домом держал в банках Мэйсона свою мочу до тех пор, пока в ней не начинали расти какие-то чёрные штучки; они увеличивались в размере и плавали в банках, и ни один доктор не знал, что это такое. А его брат Ронни хранил свои сопли на подоконнике в своей комнате. Они рассказывали мне все эти вещи. Эти ребята жили в Артуро. Ронни играл на гитаре на нашей первой пластинке. Они всё точно говорили, и если мне встречался человек, выглядящий так, как будто он может рассказать историю, я сразу кричал ему “стой!”. [1970]

ОТКЛЮЧКИ

Когда мы переехали в Ланкастер, я организовал свою собственную группу под названием "Отключки”

(Blackouts)…потому что некоторые её члены имели плачевную привычку падать мордой вниз после мятного шнапса (в то время это был напиток для избранных). [1981]

Это была группа под названием “Отключки”…в средней школе Антилоп-Вэлли. Ланкастер был забавным городком. Где-то в 1954 г., до того, как я переехал в долину, город пережил нечто ужасное. Туда приехали Джо Хьюстон, Марвин и Джонни, и кто-то ещё, и устроили ритм-энд-блюзовое представление. Впервые люди в этой части мира увидели ритм-энд-блюз. Конечно, вместе с группами явились и торговцы наркотиками, и город был поистине устрашён.

В те времена полиция боялась подростков. Это было дурное местечко. Групповые драки и всё такое. Потом в город приехал я. В Сан-Диего я работал с одной ритм-энд-блюзовой командой — я собрал группу, и мы были вместе достаточно долго для того, чтобы разучить десять песен. За городом находился негритянский посёлок под названием Сан-Вилледж, и именно эти люди поддерживали нашу группу. Мы танцевали эти колоссальные негритянские танцы — а людям в городе это не нравилось. Однажды вечером перед концертом меня арестовали за бродяжничество, и внезапно я оказался в тюрьме. Родители меня выкупили. Группа держалась вместе до тех пор, пока все не стали ненавидеть друг друга. После этого я ушёл оттуда, и группа стала называться “Предзнаменования”. Некоторые из них сейчас в “Матерях”, а некоторые у Капитана Бифхарта. Дон Влиет (Капитан Бифхарт) тоже был в группе. [1968]

Когда я учился в средней школе, мы однажды выступали в бенефисе для НАСПЦ (Национальная Ассоциация Содействия Прогрессу Цветных). Мы были разогревающей группой для Эрла Бостика. Наша группа была смешанной — там было где-то восемь человек. Один парень был полусицилиец-полуиндеец, двое были мексиканцы. Мы ещё с одним парнем были белые, а все остальные были чёрные.

У нас в группе была униформа — белые “дудочки” с металлическими ремнями, используемыми в качестве цепей в случае внезапных волнений после концертов, и рубашки в коричневую клетку. Ещё у нас в качестве формы использовались рубашки сине-металлического цвета — это было очень экзотично!

Вообще большая часть наших заработков уходила на форму. Чистой прибыли мы никогда не получали. Вообще, если ты хотел к чему-нибудь принадлежать, то у тебя был выбор: у нас в школе был Корпус Подготовки Офицеров Запаса — такое военное общество. Можно было быть членом уличной банды. Можно было состоять в автомобильном клубе, спонсором которого была полиция. А можно было вступить в рок-н-ролльную группу. Можно было заниматься в футбольной команде, а тем ребятам, с которыми я общался, подходило только одно — организовать группу, хоть даже мы и не были великолепными музыкантами и вообще ничем таким.

У нас было десять вещей, которые мы знали действительно хорошо, и я бы сказал, что половина из них были обработками классики ритм-энд-блюза. Этим записям в 1955 г. уже было 5–6 лет. Мы играли “За солнцем”, “Pocky Docky Stomp”, и “Жиртрест” (эта песня в то время была относительно свежей). А ещё “Канзас-Сити”. А ещё “Прямо из моего сердца к тебе” Литтл Ричарда. Весь остаток вечера мы играли по просьбам публики.

Это была группа. В те времена нужно было иметь группу. Если у тебя была дополнительная вокальная группа, то это было плюсом, но главным делом была всё-таки группа, способная издавать музыку, под которую могли бы танцевать подростки, потому что за исключением пластинок, это было единственное средство мотивации такого вида социального поведения. Но от пластинок люди не возбуждались так сильно, и поэтому мы были единственной ритм-энд-блюзовой и рок-н-ролльной группой в радиусе миллиона миль в той пустыне. Больше там ничего не происходило, никакие большие артисты из Лос-Анджелеса никогда туда не приезжали, так что мы владели монополией на рынке. “Отключки” не записали ни одной пластинки. Я сделал несколько домашних записей, но теперь и их у меня уже нет.

Я перешёл с барабанов на гитару в 18 лет. В “Отключках” я играл на барабанах. [1970]

Когда я учился в средней школе, мне случилось поговорить с Джонни Отисом. Я видел его студию на школьной экскурсии, вместе с другими ребятами из “Отключек” — кажется, это были Dig Records, на Вашингтон-бульваре. Я видел его эхо-камеру — комнату с цементными полами, и в ней он занимался наложением дорожек и пр. (уже в те времена!) Он подарил нам пачку пластинок и поговорил с нами о своём деле. Мне всегда нравилось то, что он делает, особенно на фирме Peacock. Я люблю его как диск-жокея, потому что мне нравились пластинки, которые он ставил. Думаю, он хорошо разбирался в ритм-энд-блюзе. [1970]

КАПИТАН БИФХАРТ (ДОН ВАН ВЛИЕТ)

Я познакомился с Капитаном Бифхартом в 1956 г. Он учился в средней школе. Он тогда собирался уйти из школы, потому что его отец был болен, и намеревался вместо него водить хлебный фургон в Мохаву — хлебный фургон “Хелмс”. Он жил дома с матерью, через дорогу жила его бабка, и ему нравились ритм-энд-блюзовые пластинки. Коллекция у него была небольшая, но некоторые пластинки были очень классные. В то время он был единственным известным мне в городе парнем, интересующимся ритм-энд-блюзом. Позже я встретил ещё пару ребят, но с ними мы не подружились так, как с Бифхартом. [1970]

После школы мы с Доном собирались и 3–4 часа подряд слушали пластинки. Мы начинали у меня дома, потом чем-нибудь закусывали и ездили на его старом Олдсмобиле в поисках девчонок — в Ланкастере! Потом ехали к нему домой, совершали набег на хлебный фургон его папаши, а потом сидели, ели ананасные плюшки и слушали пластинки до пяти утра, после чего иной раз пропускали школу. В то время это казалось нам единственным, что имело значение. Мы так часто слушали эти пластинки, что могли на слух напеть гитарные проигрыши. Мы экзаменовали друг друга — сколько пластинок выпустил этот парень, какая его последняя запись, кто её написал, под каким номером вышла пластинка. [1968] На что он тратил большую часть своих времени, денег и сил? Гонял по пустыне на своём зеленовато-голубом “Олдсмобиле” с керамической головой оборотня, сделанной им самим и установленной либо на приборной доске, либо под звуковым сигналом на руле. Ещё ему очень нравилось носить защитную форму, тупоносые ботинки и вообще одеваться по последней моде пачуко. Это такой стиль одежды, который надо соблюдать, чтобы выглядеть, как эти мексиканские подростки.

Нужно было иметь то, что называлось “рубашка сэра Гая” — это такая марка рубашек, особый уродливый тип, которую нужно было носить застёгнутой до горла, а поверх рубашки должен висеть медальон Св. Кристофера. Под этой рубашкой должна была быть белая футболка, а сверху — военный комбинезон с большими обшлагами, широкие клеша с прорезями по бокам и узконосые ботинки с обрубленными носами — это был мексиканский “писк”. Белые ребята носили чёрные “дудочки” и “левиса”.

Ещё он питал пристрастие к косметике. Его мать продавала продукты фирмы Avon — ходила по домам со всеми этими лосьонами и духами. И вот однажды он, перед тем, как выходить, смочил свои волосы одеколоном Avon — думал, что от него будет здорово пахнуть. А волосы начали выпадать, и он покрылся ужасной сыпью. Ему пришлось уехать из пустыни погостить к тётке в восточный Лос-Анджелес, пока аллергия не прошла.

Если по радио передавали что-нибудь хорошее, он всегда подпевал… Он был не настолько самоуверен, чтобы начать петь. Когда он впервые этим занялся, его чувство ритма можно было оценить только отрицательной отметкой. Единственный случай, когда в нём что-то прорезалось — это когда я обманным путём уговорил его исполнить пародию на ритм-энд-блюзовый вокал в одной из классных комнат техникума, и записал это на плёнку. Мы одолжили в школе магнитофон и записали песню под названием "Затерянный в водовороте". Там шла речь о парне, которого его подружка смыла в унитаз, и там он встречает какую-то слепую коричневую рыбу. Просто пародия на стиль, а не на какую-то конкретную песню. [1970]

ПЕРВЫЙ ФИЛЬМ ФРЭНКА

Я начал заниматься киносъёмкой в 1956 г., при помощи 8-мм камеры моего отца. Это была одна из тех старых штук под маркой Kodak с выдвижным щитком наверху — его полагалось использовать в качестве видоискателя (если, конечно, ты мог рассчитать параллакс). Там был моторчик на пружине, который нужно было заводить ручкой сбоку. В своём первом фильме я делал так: привязывал к видоискателю кусок бельевой верёвки, заводил камеру и тряс её, пока не кончался завод. Потом я переснимал эту же катушку плёнки несколько раз. В конце концов я снял и смонтировал короткий кусочек и назвал его "Движение" (довольно дурацкое название, а?). [1981]

ЗАТКНИСЬ И ИГРАЙ НА СВОЕЙ ГИТАРЕ

Я слышал кое-что из ритм-энд-блюза и хотел быть в ритм-энд-блюзовой группе. Я попытался раздобыть денег, чтобы собрать группу. В то время гитара не была солирующим инструментом; солирующим инструментом был саксофон. Потом я начал слышать гитарные звуки. Я хотел, чтобы гитаристы играли так-то и так-то, но они играли по-другому. Я бросил барабаны и достал себе гитару в 18 лет. [1968]

Я стал играть на гитаре в 18 лет, но начинал я на барабанах, в 12. Где-то до 15 лет я не слышал никаких гитаристов, потому что в те времена на пластинках царил саксофон. Услышать гитариста — это всегда было наслаждение, поэтому я стал собирать гитарные ритм-энд-блюзовые пластинки. Соло никогда не были длинными, обычно на соло отводился один припев, так что мне стало ясно, что единственной возможностью услышать достаточное количество того, что я хотел слышать, для меня было — достать инструмент и начать играть самому.

И вот на одном аукционе я за доллар пятьдесят купил гитару — округлых форм, с отверстием, с треснутым корпусом, неизвестной марки (потому что всё покрытие было стёрто). Казалось, её обработали пескоструйкой. Струны отстояли от грифа на добрый дюйм. Я не знал аккордов, но сразу же начал играть мелодические линии. [1977] Через четыре недели я уже играл позорные подростковые соло. [1968]

Потом я стал разучивать аккорды и в конце концов достал книгу Микки Бейкера, из которой узнал порядочное их количество. Мой отец играл на гитаре, когда учился в колледже. У нас дома где-то валялась старая гитара, но та, за доллар пятьдесят, нравилась мне больше. Отец играл на гитаре где-то раз в три года — он брал её и начинал бренчать, но больше ничего толком не умел. [1977]

В 21 или 22 года я достал электрогитару, но обнаружил, что не могу на ней играть. Нужно было начинать всё заново. [1968]

ДЖО ПЕРРИНО И "СОЧНЫЕ ЗВУКИ"

Первая гитара у меня появилась только в 21 год — тогда я взял напрокат в одном музыкальном магазине "Телекастер". Потом я купил "Джазмастер" — его я использовал года полтора. Я обычно играл в разных барах — ну, знаете, сидишь на табуретке, четыре аккорда на такт, "Юбилейный вальс", "Happy Birthday", за вечер разок сыграешь твист. И не слишком громко. Всякая такая чушь. Никто больше в группе не знал аккордов к этим песням — все они пытались понять, что происходит.

Я играл в таких местах, как "Клуб Сахара" Томми Сэнди в Сан-Бернардино, в некоторых клубах в районе Уэст-Ковина. Скучные, жалкие места. Я работал с группой "Джо Перрино и Сочные Звуки". Потом у меня появилась возможность написать музыку к фильму, и на этом я в самом деле что-то заработал. На деньги от этого фильма я купил Gibson ES-5 Switchmaster — на нём я играл около пяти лет. Первые три альбома были записаны на этой гитаре. [1977]

Первый фильм назывался "Величайший грешник мира", там играл Тимоти Кэри. Фильм был про парня, который думает, что он Бог, а потом начинает сомневаться. Потом был фильм "Беги домой медленно". Это был вестерн с Мерседес МакКембридж — его написал мой школьный учитель английского. Его несколько раз показывали по телевизору.

В Ланкастере я носил белые носки, оксфордские ботинки, плиссированные брюки и спортивный костюм цвета соли с перцем. Я работал в группе, стиль которой можно было бы назвать "На цыпочках между тюльпанов". Там я носил белый смокинг, чёрные брюки, патентованные чёрные кожаные ботинки, волосы зачёсывал назад и занимался хореографией. За вечер мы играли три твистовых номера, а всё остальное было типа "О, как мы танцевали всю ночь…" [1969]